Текст книги "Дочь Пожирательницы грехов (ЛП)"
Автор книги: Мелинда Салисбери
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)
– Немного вина, миледи? – девушка спросила издалека, сжимая графин в руках.
– Нет, – сказала я. – Я хочу воды.
Девушка неловко присела в реверансе, поспешила прочь и вернулась с водой. Она приблизилась, и я замерла, не шевелясь. Она стояла далеко, наливая, и часть воды оказалась на столе. Я смотрела, как она пропитывает золотую скатерть, портя шелк. Она не взглянула на темное пятно, поспешила к подруге и продолжила шептаться.
Когда я только прибыла в замок, мне сказали, что будет, если меня коснутся, и от этого я чувствовала себя особенной, сильной, как королева. Никто не мог ударить меня, ущипнуть или забрать у меня что-то. Это делало меня и ехидной. Когда я не получала то, чего хотела, я могла помахать пальцами в сторону слуг, радуясь тому, как они белеют, спотыкаются, чтобы выполнить мои просьбы. Но я вспоминала о назначении утравы, что доказывала мою сущность. Слуги понимали, что я была оружием. Я не могла винить их за ненависть. Если бы я не была так наивна, то не вела бы себя жестоко с ними. Но для них было лучше держаться подальше, чтобы с ними не повторилась судьба Тирека.
Королева обмахивалась веером, открывая и закрывая его, пока смотрела в лес, ожидая синий цвет, она ждала звуки рожка, склонив голову, ведь так сообщат о прибытии ее мужа. Такое внимание к королю было необычным с ее стороны, это насторожило всех. Мы сидели идеально смирно, стараясь дышать беззвучно. Я поглядывала то на беспокойную королеву, то на лес в поисках движения.
Мы не знали, когда охотники присоединятся к нам, они не прервутся, пока гончие не убьют, и если они охотились на дичь, то никто не знал, когда они с ней столкнутся. Мы должны были ждать, выглядя красочно и радостно к их приходу. Когда писцы будут отмечать в летописях дни этого двора, королева точно заставит их написать о изяществе, красоте и традициях. Она хотела устроить в Лормере золотую эпоху, так что все должно было казаться идеальным.
– Твайла, что споешь сегодня? – повернулась ко мне королева и махнула пажу.
– «Баллада Лормеры», «Синяя лань» и «Карак и Седания» подойдут Вашему величеству?
– Очень хорошо, – сказала она.
Хотя она делала вид, что я выбираю песни, это было иллюзией. Если бы я сказала «Далекая справедливость» или «Смешливая горничная», она пронзила бы меня холодным мрачным взглядом.
– А почему ты решила, что они подойдут? – сказала бы она опасным нежным голосом. – Для охоты, Твайла? Такие песни?
Те, что я выбрала, пелись наизусть на охоте, теперь я это знала. «Баллада Лормеры» рассказывала как пра-пра-пра-пра-прадедушка королевы основал королевства. «Синяя лань» появилась позже, там пелось про то, как мать королевы длинном синем платье перепутали с волшебной ланью, и на нее охотился король, он успел спасти ее до того, как ее растерзали гончие.
«Карак и Седания» была боевой песней о дедушке и бабушке королевы. Это их правление мы считали золотой эпохой Лормеры, когда среди нас была прошлая Донен Воплощенная, и эта песня была любимой у королевы. Она любила слушать, как лормерианцы отбили атаку трегеллианцев, уничтожив их, хоть они и сдались, и временно лишив золота.
Король Карак и королева Седания хотели, чтобы Трегеллан отдал нам своих алхимиков, чтобы мы делали свое золото, как они, но Трегеллан отказались и пригрозили убить алхимиков, чтобы защитить их секреты. Чтобы не потерять золото полностью, Карак и Седания договорились получать большое количество золота алхимиков, отсюда и золотая эпоха. Теперь алхимики Трегеллана прятались, чтобы их не поймали и не заставили работать на нас.
До того, как я пришла в замок, я пела все, что хотела, сочиняла песни о небе, реке и зимородках.
Когда я впервые спела королю и королеве как Донен Воплощенная, я пела свою песню. Королеву это не впечатлило.
– Кто научил тебя этому?
– Я сама сочинила, Ваше величество. Это моя песня.
– Тогда забудь ее. Может, дочь Пожирательницы грехов и может петь такую ерунду, то Донен Воплощенная точно не может. Богам это не понравится.
Я кивнула. Тогда я хотела впечатлить ее, доказать себя. Пока не знала, к чему все ведет.
* * *
В лесу раздался ужасный крик, и все мы повернулись. Я старалась не представлять жестокость, с которой гончие порвали жертву. Я надеялась, это было быстро.
– Они идут, – королева поднялась и хлопнула в ладоши. – Готовьтесь.
Приказ не требовался, слуги приготовили все еще до нашего прибытия, но от ее слов начали двигаться быстрее, ставя графины с вином, принося еще пироги и блюда из птицы на уже скрипящий стол. Мы расслабились, выдавливая улыбки, вскинув брови, пока смотрели на королеву, словно она произносила тост.
Прогудел рожок, и мужчины прибыли, потные, но довольные. Они спрыгнули с коней, собаки тащили останки жертвы за собой. Четыре крупных боролись за них, скаля зубы и рыча на мирной поляне. Я отвернулась. Трофеев от охоты не оставалось. Собаки сгрызали даже кости. Мужчинам нравился сам процесс, и они были довольны работой.
Мы встали, когда подошел король, и все во мне сжалось. С ним был принц.
Глава 3:
Я раскрыла рот, поражаясь тому, что он здесь, что он так вырос, что он похож на принца, а не нескладного угрюмого мальчика, что я видела порой по пути в храм. Его плечи стали широкими, темные локоны коснулись воротника туники, когда он склонил голову перед матерью. Он стал красивым. Я поняла это с потрясением. Мой суженый был красивым, несмотря на черты, переданные от матери, несмотря на эти пристальные карие глаза.
Меня охватила злость. Никто не говорил мне, что он вернулся, что он собирается прибыть.
Когда королева привела меня в замок, она сказала, что к ней во сне пришла Нэхт и предложила воплощение своей дочери – меня – на место принцессы, невесты ее сына. Вот только свадьба с принцем может лишить меня роли Донен Воплощенной, и этого хотела Нэхт. Как только я выйду замуж, я уже не буду чистой, как должна быть для роли Донен. Я буду сидеть на троне, где сейчас королева.
Все поклонились сначала королю, потом принцу Мереку. Два года его не было, он посещал округи и проводил время с лордами, узнавая, как работает королевство, и его историю, он заводил друзей и союзников. Я знала, что он побывал и в Трегеллане почетным гостем, и я слышала от двух служанок, что он был в Таллите. Никто не говорил мне, куда он уехал и когда будет, а я была слишком гордой, чтобы спросить.
Принц Мерек сел напротив меня, и я ждала, что он посмотрит на меня, сердце быстро колотилось под платьем. Но он не взглянул, мой желудок сжался, и я опустила взгляд на стол, было больно, но не удивительно. На церемонии четыре года назад принц положил ладонь поверх моей, и руки обвязали красной лентой, отмечая нашу помолвку. В тот раз меня последний раз коснулись. Я надеялась, что после этого мы будем проводить время вместе, станем друзьями до свадьбы, но этого не случилось. Он никогда не говорил со мной, а потом уехал и даже не спрашивал обо мне в письмах. Я не могла винить его за это; если меня пугала моя роль, то понятно, как это видел принц. Он мог оказаться в кровати с невестой, что может убить во имя богов.
– Все получилось? – спросила королева у короля, когда мы сели, король и королева сидели по краям длинного стола, я – справа от нее, принц – напротив меня, слева от нее, и остальные сидели по степени значимости и владений.
– Верно, – сказал король. – Хорошо побегали за безумцем – его рога были вдвое выше Мерека, – он кивнул на пасынка. – Но мы повалили его, и собаки довершили дело, – он закончил, и было слышно вопли пирующих собак, и я скривилась.
Королева кивнула.
– Рада слышать, – она отвернулась от мужа, выражение ее лица смягчилось, она посмотрела на сына. – Мерек, а тебе как?
– Очень хорошо, мама, – ответил он, хотя в тоне не было ее тепла. Его голос был низким и мягким, приятным. Я смотрела на него, когда он говорил, видела изгиб его губ, пока он отвечал ей, и то, как он сидел в кресле. – Приятное отвлечение. Я бы повторил. Пока мы были в Трегеллане, мы охотились на кабана пару раз. Хотя не двором, им нравятся старые игры и развлечения.
– Удивительно, что у них есть время, – сухо сказала королева. – Мне показалось, что им почти месяц требуется на обсуждение любого решения.
Мерек вскинул бровь.
– Верно. Но такова цена демократии, думаю. Нужно выслушать каждый голос. И хотя это не идеально, не могу отрицать, что система работает. Для них.
– Для них, – сказала королева, закончив, и Мерек опустил взгляд на тарелку, напоминая скромного мальчика, которому я пообещала руку. – Зал Стекла скоро будет закончен, – сказала она спокойно, не заметив раздраженный изгиб его губ. – Мы сделали его по подобию оригинала в Таллите. Там тоже будут развлечения.
– Я видел останки оригинала, когда был там. Уверен, это было нечто. Тогда.
– Думаю, ты поймешь, что наша версия превзойдет их. Хотя зал основан на дизайне Таллита, я внесла свои поправки, – сказала королева. – И он не старинный.
– А это не одно и то же с турниром? – спросил Мерек.
– Это развлечение более утонченное, – голос королевы был медовым. – Мы не хищники, как трегеллианцы. Мы можем наслаждаться спокойными вещами, – когда Мерек не ответил, она повернулась ко всем нам. – Мой сын – путник. Я надеюсь, что Лормера сможет занять его, – она с любовью улыбнулась Мереку и придвинулась, чтобы взять его за руку. Но он отпрянул, вскинув брови, а потом поднял нож и вонзил в грудку фазана. Он смотрел на нее, пока подносил кусок ко рту и откусывал от него. Королева отвернулась, и я тоже отвела взгляд, притворяясь, что не вижу этого небольшого бунтарства, но я была рада, что видела.
Королева смотрела на придворных, и мы принялись за еду. Через миг она вытащила маленький металлический диск на цепочку из корсета платья и начала играть с ним. Мерек опустил нож и посмотрел на нее.
– Ты сделала из него кулон, – тихо сказал он, кивнув на медальон, что королева сжимала между пальцев.
– Я не могу посчитать это сокровищем, – улыбнулась она, показывая ему кулон.
Он нахмурился.
– А где тот дизайн? Дудочник и звезды спереди? – он щурился, разглядывая кулон. – Ты убрала их?
– Конечно. Зачем мне носить старую монету с таллитским музыкантом на ней? Так лучше. Центр чист теперь и похож на луну Нэхт. А золото по краю – солнце Дэга. Я сделала ее лормерианской.
Мерек покачал головой.
– Это могла быть последняя в мире таллитская монета, сделанная алхимией. Ей больше пятисот лет, она бесценна для истории.
– Не для нашей истории, Мерек. Меня волнует только наша история. И она ведь не поведает нам секреты алхимии? Это бесполезная монета, что ничего не стоит.
Она убрала ее, и лорд Беннел сказал, сидя чуть дальше за столом.
– Вы нашли Спящего принца, Ваше высочество?
Некоторые придворные рассмеялись, хотя я не сразу вспомнила, что такое Спящий принц. Я отчасти помнила легенду о принце, скованном заколдованным сном, и тут заметила, что все опасно молчат. Принц Мерек застыл, смешно открыв рот, но не ответив, а королева… Королева смотрела на лорда Беннела дикими глазами. Воздух вокруг нее был тяжелым от злости, словно лорд Беннел сильно оскорбил Мерека своим вопросом о старой детской сказке, и теперь ей нужно было защитить его. Все за столом замерли и побледнели, и даже король нервничал, пока мы ждали, что кто-то нарушит молчание.
– Простите, Ваши величества и Ваше высочество, – поспешно сказал лорд Беннел. – Я не хотел перебивать вас.
Взгляд королевы ничего не выражал, и я чувствовала гнев, исходящий от нее, она замерла, готовая к броску. Через миг она расслабилась в кресле, немного напряжения развеялось. Люди подняли бокалы к губам, ножи скребли тарелки, слуги подходили к столу, чтобы убрать и наполнить тарелки. Но краем глаза я видела, что движения королевы скованы, она отодвинула тарелку, в глазах все еще полыхала буря.
– Твайла, ты споешь сейчас, – сказала она.
Окруженная временными стражами, я тут же встала, стараясь не бежать, пока шла к другому концу стола, где меня было видно ей и королю, было сложно игнорировать инстинкт бежать от королевы.
– У тебя дар, маленькая Твайла, – сказала мне королева, когда я прошла первое Предсказание. – Ты избрана представлять Донен в мире, и сегодня мы посвятили твою жизнь ей. Лормера долго ждала твоего возвращения. Теперь ты священный сосуд, как и я. Это твоя судьба. Ты – моя дочь в глазах богов.
* * *
Я пела «Карака и Седанию», голос стал выше, пока я описывала войну и кровопролитие, и тут я услышала что-то за ним, тихое шипение, шепот. Я поняла, что лорд Беннел шептался едва слышно за столом с леди Лорель. Она сидела с белым лицом без эмоций, стараясь не слушать шепот соседа, ее муж, лорд Ламмос, отодвинулся от них как можно дальше. Я отвела взгляд, не обращая на них внимания, а на моих плечах выступил пот. Когда я дошла до припева, я запела громче, чтобы заглушить его, откинула голову, и на мои волосы попадал свет.
Лорд Беннел склонился ближе к ней, продолжая шептать, хотя она с силой качала головой и кивала на меня. Его щеки были красными, взгляд блуждал, и мое сердце сжалось, когда я поняла, что он слишком пьян, чтобы быть осторожным. Конечно. Когда бы еще кто-то посмел перебить разговор королевы и принца? Я снова повысила голос, раскинула руки в стороны, поднимая лицо к небу, пока пела, отчаянно желая, чтобы внимание оставалось на мне.
Всех заставил молчать звук бьющегося стекла. Мой голос резко застрял в горле. Во главе стола королева сжимала ножку бокала, только это осталось от него, осколки рассыпались по золотой скатерти.
– Твайла заставила вас скучать, лорд Беннел?
Меня тошнило, пульс участился, а все смотрели на лорда Беннела.
– Донен Воплощенная заставила вас скучать, милорд?
Я смотрела, как покраснела толстая шея лорда Беннела, пока он лепетал в ответ, его слова были неразборчивы.
– Простите, Ваше величество, я лишь говорил леди Лорель, как нам повезло жить сейчас, ведь среди нас снова Донен Воплощенная. Это комплимент, – он указал на меня рукой и сбил кубок, красное вино расцвело на шелке.
– Странно. Лучшим комплиментом было выслушать ее песню, оценить, как все пытались сделать. Лорель нравилась песня, и она не говорила во время нее, да?
Я видела, откуда стояла, что леди Лорель вцепилась в складки платья так крепко, что костяшки ее пальцев побелели, и я поняла, что делаю так же. Пот на ладонях пачкал шелк моего платья.
– Верно, Ваше величество.
– Может, ваши комплименты, как вы их называли, были озвучены не вовремя?
– Да, Ваше величество.
– Может, вам лучше оставить нас, чтобы мы наслаждались дарами богов без вас?
– Хелевиса… – начал король, но она взмахнула рукой, заставив его утихнуть. Король смотрел на нее, тень легла на его лицо, он сжал челюсть, но промолчал и, отвернувшись, смотрел на деревья.
– Я… Ваше величество? – сказал лорд Беннел.
– Прочь. Вы перебили Донен Воплощенную своей болтовней, перебили разговор между мной и сыном из-за пустяка. Не рассчитывайте быть в моем обществе, пока не выучитесь манерам, – королева бросила ножку бокала на пол и повернулась за новым бокалом.
На меня давило немного напряжения. На ужасный миг я подумала, что она объявит его поступок изменой и попросит коснуться его. Я подняла голову, ожидая просьбы продолжить, и увидела, как лорд Беннел просит пажа привести его коня.
– Думаю, лорд Беннел, вам стоит пойти пешком, чтобы подумать о своем поведении.
Сердце билось о ребра. Мы смотрели, как он напряженно встает, а потом пытается снять тапочки, чтобы заменить их сапогами, его щеки стали лиловыми, когда обувь застряла на ноге.
– Продолжай, – кивнула она мне.
– В Западных лесах Лормеры стояла светлая Седания. Она кричала… – я замолкла, королева поманила хозяина гончих.
– Твайла, продолжай, – рявкнула она, и у меня не было выбора, лишь пытаться петь, голос дрожал, пока я пела людям, что отдали бы все, лишь бы оказаться не здесь.
– В Западных лесах Лормеры стояла светлая Седания. Она кричала: «За Лормеру! Хотим вы варваров падения… – я не могла смотреть, как хозяин гончих уводит двух небольших собак от жалких остатков их обеда и ведет их к креслу Беннела. Лорель сжалась, когда они обошли ее, их жесткая шерсть прошуршала по ее платью, пока они запоминали запах мужчины, что сидел там. Они ушли, и мир задержал дыхание.
– Карак отправился в битву, меч о крови просил. Его любовь просила: «Трегеллан, пади».
Прошло меньше минуты, раздались вопли и рычание.
– Начни еще раз, Твайла, – улыбнулась королева. – Я едва слышала тебя из-за шума. И меньше наигранности, если не против. Ты Донен Воплощенная, а не сельский певец.
Лорд Беннел не был предателем. Я убивала только предателей. Хотя то, что он умер, оскорбив меня, могло заставить меня убить его. И, судя по виду придворных, они были согласны.
* * *
Аплодисменты после моего выступления были слишком громкими, все старались оценить меня, чтобы королева не обвинила их в черствости. Мне было плохо.
– Можешь сесть, Твайла, – сказала мило королева.
Я посмотрела на нее, поклонилась, а потом увидела принца
Он склонился в мою сторону, склонив голову, словно впервые увидел меня. Его непроницаемое лицо ожило, он смотрел, а мои ноги подкашивались, словно он забирал мои силы, чтобы питать бурю в его глазах. Я хотела его внимания раньше, но теперь получила его, и это парализовало меня.
Щеки пылали, и я пошла к своему месту, и я чувствовала, что он провожает меня взглядом, пока я иду вдоль стола. Никто не смел так долго смотреть на меня, ведь королева могла решить, что их взгляд оскорбил меня. Но принц не боялся потерять жизнь. Только его во всем мире королева не тронула бы, и он знал это.
Подали десерт, но я не могла есть пудинг перед собой. Лепестки на его вершине были красными, и я развернула пудинг, чтобы скрыть их. Настроение было мрачным, пир напоминал Пожирание, словно все мы должны были поглотить грехи Беннела и надеяться, что наши дела порадуют королеву.
Когда я опустила ложку, принц все еще смотрел на меня, и мне казалось, что он не отводил от меня взгляда, пока я пела. Хуже того, на него смотрела королева, поджав губы, пальцы ее теребили медальон на ее шее. Солнце исчезло за облаком, яркая зелень леса посерела. Когда королева поднялась, все мы встали с ней.
– Готовьте лошадей, – приказала она. – Мы возвращаемся.
За мгновения мы переобулись в сапоги, лошадей привели так быстро, словно слуги ожидали спешный отъезд. Мы в тишине сели на конец и пошли обратно. Я была рада, что я ехала за королевской семьей, что мне не надо было беспокоиться, что они смотрят на меня в пути, и я запустила пальцы в гриву лошади, прижалась к ней и наслаждалась контактом, сколько могла.
Королева и остальные ехали слишком быстро для прогулки, и я не знала, как у нее получается это, ведь она сидела боком. Я была рада, что она не требовала, чтобы я поравнялась с ней. Когда я прибыла во двор, остановила кобылицу среди других взмыленных лошадей, королева уже спешилась и резким шагом пошла в замок, муж и сын спрыгнули с коней и поспешили за ней.
В последний миг у порога принц обернулся и посмотрел на меня. И его взгляд снова приклеил меня к месту. Три громких удара сердца мы смотрели друга на друга, и он ушел в замок, оставив меня дрожащей внутри.
Дорин пришел проводить меня с незнакомцем. Я взяла себя в руки, ногти оставили полумесяцы в ладонях, ведь я сжимала кулаки.
– Добрый день, миледи, – Дорин поклонился. – Могу я представить Лифа, что будет вашим стражем с этого дня?
Я взглянула на нового стража.
– Добрый день, Лиф.
– Миледи, – сказал он. Его голос был мелодичным и низким, в нем было что-то незнакомое, легкое изменение тона в конце слов, и это заставило меня приглядеться к нему. Его глаза были зелеными, темнее, чем у меня, а светло-каштановые волосы были собраны лентой, хотя его сверстники так не делали, и если он распустил бы волосы, они доставали бы ему до плеч. Он был не старше меня. Я хотела сказать ему уходить, пока у него был шанс, но вместо этого я кивнула ему и повернулась к Дорину.
Дорин смотрел не на меня, и я обернулась, чтобы понять, на что он смотрит. Привели коня лорда Беннела без всадника, и Дорин повернулся ко мне, поджав губы.
– В храм, миледи? – спросил он, отгоняя пчелу, что гудела над нашими головами.
Я кивнула.
– Да. Могу я сначала с тобой поговорить?
– Жди там, – сказал он новому стражу, тот поклонился и широко мне улыбнулся, было видно розовый язык, задиристо зажатый между зубов. Это обезоруживало и было заразительным. Я невольно улыбнулась, а Дорин кашлянул, и Лиф оставил нас.
Когда я убедилась, что он нас не слышит, я повернулась к своему старшему спутнику.
– Он не лормерианец, – тихо отметила я.
Дорин покачал головой, глядя на меня с чем-то, похожим на родительскую гордость.
– Хорошо отмечено, миледи. Он из Трегеллана.
– Королева наняла трегеллианца? Защищать меня? – я не старалась даже убрать шок из голоса. Хотя Лормера победила в войне и теперь была в мире с Трегелланом, королева не любила их народ, и я слышала, как она зовет их ленивыми, подлыми и хилыми.
– Да. Он… – он отогнал пчелу, и она бросилась на него. Он вскрикнул, когда она ужалила его в руку, и прикусил губу, чтобы не выругаться.
– Ты в порядке? – спросила я.
Он пожал плечами, глядя на рану.
– Не волнуйтесь, миледи.
– Жало там? Его нужно поскорее вытащить.
Он осмотрел рану, кожа покраснела вокруг жала, которое он вытащил ногтями и бросил на землю с отвращением.
– Тебе нужно принять настой, – сказала я ему.
– Все будет хорошо, миледи. Я прослежу.
Я хотела возразить, но он продолжил говорить:
– Я говорил, что он хорош, – сказал он задумчиво. – Несмотря на происхождение. Он лучше ее стражей и… – он сделал паузу, – лучше меня, миледи. Он ловкий. Он заявил, что в нем нет любви к Трегеллану. Королева сказала, что он сможет защитить тебя, что она будет спать крепче, зная это, даже если он трегеллианец.
– Я хорошо сплю с тобой у двери, – проворчала я, и он быстро улыбнулся и снова привычно нахмурился.
– Спасибо, миледи, – он поклонился, потирая невольно руку. – Иди сюда, Лиф, – позвал он, и Лиф поспешил к нам, как воодушевленный щенок. Мне стало печально, ведь он напоминал меня, когда я впервые попала сюда.
Глава 4:
Оказавшись в своем храме, я закрыла двери, но не села на колени перед алтарем, а принялась в тревоге расхаживать по комнате. Глупый лорд Беннел, зачем он так напился? Почему не смог смолчать? Чем он думал, что так ошибся, когда королева уже была на взводе от его глупых вопросов о сказках? И почему принц теперь меня заметил? Почему так смотрел на меня?
Тени двигались по стенам, пока я зажигала благовония и опускалась на колени перед алтарем, чтобы просить помощи о Нэхт и Дэга, чтобы увидеть, что это значит.
Я не хотела быть неблагодарной. Я просто не знала. Я знала, что они благословили меня. И они ведь дали мне то, что я хотела? Я хотела прийти сюда, и я оказалась здесь. Я хотела хорошего мужа, и меня ждет принц. Они обеспечили все, и теперь я жила как в мечтах. Мне повезло. Я особая.
Я инструмент, нож.
Я посмотрела на тотем богов, большую металлическую скульптуру, показывающую, как солнце затмевает луну, или наоборот, зависело от света в комнате. Часть дня золото затмевало серебро, а потом свет менялся, и серебро побеждало.
– Я помогу жителям? – спросила я у королевы, когда попала сюда. Я видела себя на подиуме, поющую для королевства, цветы бросали к моим ногам, а я благословляла толпу, и сестра смотрела на меня гордо, глаза ее сияли. – Буду приходить к ним и петь для них?
– Зачем тебе это делать? – спросила она.
– Чтобы они знали, что их благословили.
– Твайла, ты Донен Воплощенная, так что мы с королем – представитель Нэхт и Дэга. И жители знают, что они благословлены, потому что мы существуем. Твой дар лишь для избранных, потому что только они могут его понять. И еще… – она замолчала, с жалостью глядя на меня, – нам нужно защищать тебя. Они буду возмущены твоей удачей, тем, что ты избрана богами представлять Донен, стать однажды нашей дочерью. Тебе лучше оставаться в замке, где стражи и я защитят тебя от них.
* * *
Время шло, и я встала, колени болели, ведь я молилась очень долго. Я зажгла свечи, теперь двигаясь, чтобы согреться, ведь свет угас. Здесь было холоднее, чем в замке, стены были белыми и чистыми. По краям были скамейки для людей, хотя приходила сюда только я. Стены были украшены тканями, и хотя я была ужасной швеей, я старалась, и на выкрашенном камне взгромоздилось много солнц и лун. Мне нравилось вышивать полевые цветы, но королева это не одобряла. Она приняла бы, если бы я вышивала дорогие цветы, но мне они нравились не так сильно, как те цветы, что росли у моего старого дома. Она не мирилась с этим.
Два года назад мы ехали на пикник во время праздника семнадцатилетия принца, в тот раз я видела его в последний раз перед его поездкой. Это был прекрасный день поздней весной, теплый настолько, что мы оставили тяжелые плащи и были в летней одежде. Мы ехали по садам и вдруг попали в облако белого пуха: тысячи одуванчиков были потревожены шагами лошадей, и теперь они окружили нас. Это было волшебно: словно снег падал, хотя не мог, буря в свете солнца, и я смеялась вслух, казалось, впервые в жизни. Они мягко касались лица, и я видела лишь белизну вокруг. Когда все рассеялось, я увидела довольного принца, поднявшего голову к солнцу. На миг он поймал мой взгляд, и мы улыбнулись друг другу, радуясь быть здесь и видеть такое.
А потом каждый садовник потерял по указательному пальцу ведущей руки за то, что одуванчики росли тут в таких количествах, а повариха потеряла два мизинца за то, что давала королеве есть их листья и корешки в салате, пить чай из них. Королева хотела большие пальцы, но тогда повариха не могла бы выполнять свою работу. Королева назвала это милосердием. Опять.
* * *
Я услышала вне храма шепот, донесшийся через открытую дверь, Дорин учил нового стража своей роли.
– Кто миледи?
– Она Донен Воплощенная, перерожденная дочь богов.
– Когда Предсказание? – Дорин закашлялся.
– Вы в порядке?
– Отвечай на вопрос, Лиф. Когда Предсказание?
– В последний день полной луны, – ответил Лиф.
– Что такое Предсказание?
– Древняя церемония, что доказывает готовность миледи работать для богов, доказывает, что она – избранный сосуд. Миледи отдает каплю крови, ее смешивают с утравой, и она выпивает смесь, чтобы показать, что ее любят боги.
– Когда леди может тебя трогать?
– Никогда. Или это убьет меня.
– Кто может касаться миледи?
– Королева, король, принц по божественному праву.
– Кто еще?
– Никто. Только помазанные могут получить прикосновение миледи и не умереть.
– Пока хорошо, – проворчал Дорин.
Я улыбнулась и скривила нос. Дым благовоний вился вокруг меня, воняло жасмином. Я вытащила благовония из чашки и растоптала. Кто-то отправил не те травы. Здесь был франджипани, а не жасмин. Жасмина не было никогда.
– Твайла.
Я резко развернулась, потрясенно обнаружив принца на пороге храма, он смотрел, как я топтала благовония. Я поклонилась, чувствуя, как кружится голова, а он пошел ко мне.
– Я побеспокоил?
Я была так потрясена, что он в моем храме и говорит со мной, что ответила не сразу.
– Нет, Ваше высочество. Совсем нет, – выдавила я через минуту.
– Я не помешал молитвам?
– Нет, Ваше высочество. Я уже не молилась. Я… – я притихла.
Он кивнул, подавив ухмылку, а потом оглядел комнату.
– Ты все это сделала? – он кивнул на ткани на стенах.
– Да, Ваше высочество.
– И ты не устаешь создавать одинаковые картины?
Я взглянула на него, а он смотрел на меня, темные глаза пронзали. Я не успела решить, как ответить, а он заговорил снова:
– Мне понравилось твое выступление вчера.
– Спасибо, Ваше высочество.
– И хочу сказать, что мне понравилась… наигранность, – он подчеркнул последнее слово, моя грудь сжалась. – Хотя закончилось не так, как я надеялся, все же приятно видеть, что что-то изменилось, пока меня не было. Смелых мало, когда это требуется. Я рад, что ты одна из немногих.
Я снова не знала, что сказать. Он сказал «наигранность», как и королева, но он произнес это одобрительно. Почему? Он не попытался спасти лорда Беннела, так почему он рад, что я попыталась? Я посмотрела на него, а его брови были вскинуты, он ждал ответа, но я не знала, что сказать, чтобы это не звучало обвиняюще.
– Когда будешь петь снова? – спросил он, наконец.
– Завтра, Ваше высочество. Раз в две недели у меня аудиенция у короля.
– А когда после этого?
– Когда мне скажут, Ваше высочество, – сказала я, понимая слишком поздно, как грубо я звучала. Я не успела исправиться, он заговорил:
– И Донен Воплощенная поет, когда этого захочет король?
Я не понимала.
– Я пою для радости короля и королевы.
Он кивнул и посмотрел на стены, хмурясь.
– Тебе стоит вышивать цветы. Мне всегда нравились одуванчики, – сказал он, снова удивив меня, а потто развернулся и ушел. Я не успела поклониться ему, когда он выходил из храма.
Я смотрела ему вслед, раскрыв рот. Он нашел меня. Пришел в мой храм. Но зачем? Из-за лорда Беннела? И сказал мне вышивать одуванчики. Он помнил? Я посмотрела на статую, тщетно надеясь найти ответ, но его не было.
Я растерянно села на одну из скамеек, стараясь привести мысли в порядок. Когда я увидела, что стемнело, я сдалась, прошептала быстро благодарности богам, позвала стражей и вернулась в свою башню.
Когда я пересекала порог, я поняла, что и тут убежища не найду.
* * *
Я замерла в дверях и вскрикнула, этого хватило, чтобы Дорин заметил.
– Отойдите, миледи. Лиф, охраняй дверь башни.
Лиф пошел по ступенькам вниз, и Дорин выхватил меч и обошел комнату, заглядывая за длинные золотые шторы и под кровать, за ширмой, отделяющей мою зону купания, а потом и в туалет. В моем маленьком шкафу не мог никто скрыться. Он не нашел ничего, что могло потревожить меня.
Потому что нарушитель давно ушел, оставив след на моем комоде.
Дорин вскинул брови, а я вошла со спокойной улыбкой на губах.
– Прости, я… словно увидела тень в окне… Может, птица? Сова? – сказала я.
Его обмануть не удалось, и он задумчиво подошел, чтобы осмотреть окно. Моя комната была на втором этаже, на вершине башенки в западном крыле. Башенка была моей, и никто не смог бы забраться снаружи, ведь стены были ровными и скользкими.
– Миледи… – Дорин посмотрел на меня, на его лбу блестел пот, – вы в порядке?
Я кивнула, выдавливая улыбку, он помрачнел. Он знал, что я вру, но никогда не требовал правды, так что тоже кивнул.
– Я буду снаружи, миледи. Если что-то понадобится.
– Спасибо, – тихо сказала я.
Я подождала пять ударов сердца после того, как закрылась дверь, а потом подошла к столу, подняла папку и открыла ее. Сердце колотилось. Не было подписи, чтобы понять, кем был загадочный посетитель. Но я знала.
