Текст книги "Карибы. Ресторанчик под пальмами"

Автор книги: Мелинда Бланчард

Соавторы: Роберт Бланчард
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

Нам было невероятно сложно поверить, что мы прожили на Ангилье целый год. Мне вспомнились строительство, Шебби с братьями, открытие ресторана минувшей осенью, День благодарения и пик туристического сезона. Я посмотрела на Клинтона, проделавшего путь от каменщика до посудомойщика и от посудомойщика до повара. Он даже представить не мог, как я им гордилась. А Лоуэлл, правая рука Боба, начавший простым официантом, теперь стал чуть ли не метрдотелем. Мы оставили ему ключ от ресторана, поручив регулярно сюда наведываться с проверкой, пока мы будем в Вермонте, куда собрались навестить родственников и друзей. Я смотрела, как Мигель протирает бокалы. Теперь он знал о вине куда больше, чем год назад и мог с уверенностью рассуждать о любом сорте, включая самые экзотические.

Хьюз поджарил оставшиеся стейки, рыбу и омаров, и мы под несмолкающие споры о лодочных гонках устроили прощальный ужин. Боб открыл несколько бутылок шампанского и разлил его по пластиковым стаканчикам.

К полуночи сверкающий чистотой ресторан опустел. Мы отключили холодильники от сети, оставив их открытыми. Мы отключили также газ и ледогенератор, оставив работающими только холодильные установки в винном подвале. Попрощавшись со всеми, мы проводили взглядами ребят, уезжавших на машинах, груженных остатками продуктов – сыра, молока, масла, лимонов, апельсинов и лука.

Я наговорила новое сообщение на автоответчик, объяснив, что ресторан закрывается до октября, после чего мы с Бобом погасили везде свет. Заперев двери, мы двинулись по извивающейся змеей дорожке к пляжу. Море серебрилось в сиянии луны. Несколько минут мы молча стояли, вслушиваясь в тихий шелест волн.

– Тебе глянется на Ангилье? – прошептал Боб, вспомнив излюбленный вопрос Джошуа.

– Еще как глянется, – ответила я.

Мы повернулись и двинулись к нашему дому.

Часть третья

Глава тринадцатая

Джес прилетел днем, и мы из аэропорта сразу же поехали домой. Нам не терпелось показать сыну нашу новую квартиру. Мы покидали сумки на пол, быстро ее обошли, а затем Джес переоделся в шорты и мы отправились на пляж.

– Здорово как, – покачал головой сын. – Ни заправочной станции под окнами, ни шума машин. А пляж, пляж-то какой!

Мы прошлись по кромке воды, проследовав за тремя бекасами. Они играли в волнах и быстро перебирали тоненькими как соломинки ногами. Добравшись до края пляжа, мы присели на камнях и принялись смотреть, как пара пеликанов ловит рыбу.

– Завтра воскресенье, разминочная регата, – сказал Боб Джесу. – Я пойду на «Дереве».

– Мама говорит, что ты стал настоящим морским волком.

– Из всей команды я единственный иностранец, так что участие в гонках для меня большая честь. Правда, постоянно возникает ощущение, что лодка вот-вот перевернется, да и вообще ходить под парусом не просто, но мне нравится.

– В понедельник первая большая гонка, – пояснила я Джесу. – Мы с тобой сядем в моторку Лоуэлла и поплывем вслед за лодками. Я так думаю, что и на «Жувер» мы тоже пойдем.

– Что такое «Жувер»? – спросил Джес.

– Так называется праздник в честь официального открытия Карнавала, – пояснила я, – все начинается в четыре утра. На улицах играют оркестры, танцуют люди. Оззи и Хьюз говорят, что такое пропустить никак нельзя.

Мы развернулись и двинулись в обратный путь. Весь остаток дня мы провалялись на балконе с книжками. Подобное времяпрепровождение напомнило нам те дни, когда мы приезжали на Ангилью туристами, чтобы провести отпуск. Вечером мы отправились к отелю «Маллиуана», где, отведав ромового пунша, сели любоваться закатом. Бар в «Маллиуане» – одно из самых красивых и спокойных мест на Земле. Среди белых украшенных лепниной арок и колонн стоят мягкие диваны с расписанными узорами подушками. Распахнуты высокие окна со ставнями из красного дерева, открывающимися наружу, и по залам гуляет приятный ветерок с ароматом моря. Бар выходит на терракотовую террасу, примостившуюся на краю утеса, под которым шелестит море. Мы устроились на террасе под толстой пальмой, напоминавшей огромный ананас, и заказали ромовый пунш. Напиток был мутноватого розового цвета с добавлением свежевыжатых соков разных фруктов. Его подали в длинных высоких бокалах. Из-за окрашенных в оранжевый цвет облаков на горизонте выглянуло солнце, и поток света хлынул на море, заиграв на волнах. В сгущающихся сумерках мы отправились домой по пляжу.

На острове теперь только и говорили, что о предстоящих гонках. Распространился слух, что на соревнования будут выставлены аж целых три новых лодки – их сейчас в последний раз подкрашивают перед стартом регаты, который состоится в понедельник.

– От Айленд-Харбор – новая лодка, – сообщил Клинтон, – говорят, очень быстроходная. Ее строил тот же самый мужик, что и «НЛО». Слышали про «НЛО»? Эту лодку вообще никто обойти не мог. Летала со скоростью ветра.

В тот вечер мы отправились на «Бандораму», конкурс местных музыкальных групп. Он проводился в амфитеатре под открытым небом, который назывался «Чаша». Во время Карнавала каждый вечер устраивают какое-нибудь шоу. Главная улица города украшена ожерельями из лампочек всех цветов радуги, которые тянутся над головой от столба к столбу. Ориентируясь по лампочкам, мы и нашли «Чашу». Там уже успела собраться огромная толпа. Повсюду стояли шатры, фургончики, торговавшие снедью, грили. Слонявшиеся меж ними люди лакомились лепешками, пельменями с бататом, жареными курами и ребрышками.

Мы встали в очередь, чтобы заплатить за вход. До нас доносились звуки бас-гитар. Наконец мы вошли внутрь, переступив через спящего козла. Он даже нас не заметил. Музыка играла так громко, что я почувствовала в груди трепет. Мне подумалось, что все присутствующие к завтрашнему утру должны оглохнуть.

«Чаша» не сильно отличается от обычной ярмарочной площади в Вермонте: по сути, она представляет собой сцену под открытым небом, скамейки, а по периметру – палатки с торговцами, продающими еду, напитки, попкорн, майки с эмблемами Карнавала и прочие сувениры. Кора Ли обзавелась новой машинкой, делающей сахарную вату, и к ее лавочке выстроилась длинная очередь, состоящая в основном из детей.

Приблизившись к сцене, мы обнаружили, что на ней выступает какой-то подростковый ансамбль. Огромные динамики изрыгали музыку, в такт которой раскачивалась и приплясывала толпа. Сцена была отделана серебристыми блестками, мерцающими в свете гирлянд разноцветных фонариков. Один из музыкантов стоял за синтезатором, другой терзал бас-гитару, а двое исполнителей во всю силу своих легких орали песню. Они что-то выли, то ли о первой любви, то ли об истинной любви, но всех слов я не сумела бы разобрать даже под страхом смерти.

Мы прошлись, чтобы оглядеться и посмотреть, где что продают.

– Я проголодался, – сказал Джес, – давайте ребрышек купим.

Мы встали в очередь, пристроившись за толстухой в плотном облегающем красном платье. Толстуха пританцовывала в такт музыке. Такое впечатление, что двигалась буквально каждая клеточка ее тела, но при этом ног она от земли не отрывала. Совсем как Оззи на кухне. Мы купили лепешку и две порции ребрышек, завернутых в фольгу, и продолжили прогулку. Ели мы на ходу. Боб увидел Ригби, беседовавшего с несколькими людьми, и направился к нему поздороваться. Мы с Джесом двинулись следом.

– С праздником, – сказал Ригби.

– Все готово к завтрашним гонкам? – спросил Боб.

– А как же! Наша лодочка – настоящая красавица. Эррол сегодня поставил новый парус с Сан-Мартина, так что полетит как перышко.

– А ты тоже с ними пойдешь? – спросил Боба кто-то из друзей Ригби.

– Чувак, да Бланчард настоящий моряк. Крутой, – отозвался он.

– Тогда до встречи завтра утром, – сказал довольный Боб.

– Пока, – откликнулся Ригби.

Мы знали, что Лоуэлл, Мигель, Оззи и Хьюз вязли в аренду ларек и продают напитки. Мы отправились на поиски ребят. Сперва мы заметили Мигеля, игравшего в домино, а потом обнаружили и всю остальную компанию. Ребята сидели в ларьке, обложившись пивом, содовой, элем и искусственным льдом. Хьюз распустил косички и завязал волосы в гигантский узел на затылке.

– Что, имидж решил поменять? – спросила я.

Хьюз рассмеялся:

– Да, хотелось к Карнавалу чего-то новенького.

Жук с куриной ножкой в одной руке и бутылкой пива в другой стоял у доминошного столика, дожидаясь своей очереди.

Некоторое время мы слушали музыку и следили за ходом игры. На сцену вышла новая группа, которая принялась исполнять нечто вроде рэпа, полностью заглушая стук костяшек домино, которые игроки резкими движениями опускали на столик.

Я подошла к скамейкам и окинула взглядом толпу. Народу было очень много, и поначалу мне показалось, что кроме нас здесь нет ни одного белого. И тут я увидела, как мне кто-то машет с первого ряда. Это была Гаррилин. Когда она встала, чтобы поздороваться, поднявшись над толпой людей, я обнаружила, что она завила волосы. Гаррилин была очень красиво одета – не надо забывать, что я в основном привыкла ее видеть в поварском наряде. Выглядела Гаррилин сегодня просто роскошно.

– А где Джес с Бобом? – спросила она.

– Там, с ребятами, – я показала в сторону ларька. – Ты просто красавица. – Музыка играла так громко, что нам приходилось орать. – Как ты думаешь, во сколько завтра на «Жувер» вставать? – спросила я.

– Вообще-то все начинается в четыре, но можете подходить к шести.

– А мы ничего интересного не пропустим?

– Да нет, – улыбнулась Гаррилин, – к шести они только успевают раскачаться.

– А ты завтра на гонки пойдешь?

– Больно надо. Я лучше завтра высплюсь как следует и в церковь схожу. Ладно, я пойду, а то еще там мое место займут. Удачно тебе провести время. До встречи.

От громкой музыки в голове начинала пульсировать боль. Я искренне надеялась, что Боб с Джесом согласятся отправиться домой. Я нашла их возле ларька. Они стояли, прислонившись к стеночке с бутылками пива в руках, и смотрели, как Жук играет в домино.

– Я больше здесь не могу! Очень шумно! – заорала я на ухо Бобу.

Мы попрощались с ребятами и направились к машине. Звуки музыки стали стихать только возле нее.

– У меня в ушах звенит, – пожаловался Джес.

– Хьюз советовал нам заглянуть на вечер калипсо, – сказал Боб, сев в машину. – Говорят, с Тринидада приедет мужик по кличке Бомбовоз – вот он действительно крут. Исполняет калипсо в старом стиле и возит с собой двух музыкантов – с тромбоном и саксофоном. Хьюз не мог вспомнить точную дату, когда они будут выступать, но можно посмотреть в газете.

– Как ты думаешь, а этих ребят можно будет попросить сделать звук потише? – спросила я.

На предварительные воскресные гонки мы с Джесом не пошли и остались дома. Лодки как раз должны были проплывать мимо нашего дома, так что мы наблюдали за ними с балкона в бинокль. Примерно в два часа дня показалась «Свет и мир». Мы разглядели Лоуэлла и, радостно закричав, принялись махать ему руками. Затем появилась «Дэ Шан», а за ней – «Синяя птица». Прежде чем из-за утеса на востоке показалась лодка с моим мужем, я успела насчитать одиннадцать парусов. «Дерево» шло в самом хвосте.

– Папа сильно расстроится, – заметил Джес.

Через час в обратном направлении проплыла «Синяя птица», за которой шел «Стингер». Обе лодки прошли невдалеке от берега, всего в метрах тридцати-сорока от нашего балкона. Тут мы приметили еще одну лодку, гораздо дальше, шедшую совсем другим маршрутом. В бинокль я разглядела, что она зеленого цвета. Это было «Дерево».

– Что они там делают? – изумился Джес. – Капитан вообще в курсе, как ходить под парусом?

– Папа говорит, что в курсе, но я ума не приложу, зачем они так сильно забрали в сторону.

Мы увидели, как лодка с Бобом повернула, ложась на новый курс. Прошли остальные лодки – некоторые плыли поближе к нам, некоторые на равном удалении от берега и от «Дерева». Вскоре все они скрылись из виду, и теперь нам осталось только ждать результатов.

Усталый, измотанный, мокрый Боб вернулся домой в половине шестого вечера. Он был весь в песке, и у него болели все мышцы.

– Мы четвертые, – выдохнул он. – Вместо первого места – четвертое. На старте случилась неприятность: прямо перед нами прошла здоровенная яхта. Эррол хотел вернуться и потребовать повторного старта, но мы решили плыть дальше. Как мы летели на обратной дороге! Если бы вы знали!

– А зачем вы так сильно забрали в сторону? – спросил Джес.

– Эррол сказал, что хочет попробовать «один фокус». Думаю, благодаря этому фокусу мы и вырвались вперед. А еще он сказал, что для такого большого паруса мы взяли слишком мало балласта, но ничего, это дело поправимое. Я, пожалуй, лягу спать, – Боб опустился на кушетку.

– Сейчас же только половина шестого, – удивилась я.

– Я просто секундочку полежу с закрытыми глазами, – сказал он и мгновенно отключился, проспав беспробудным сном всю ночь.

Будильник прозвенел в пять утра. Мы сели в грузовичок и поехали на «Жувер». У Боба ныло все тело, но он не хотел пропускать такое зрелище. Мы въехали в город и припарковались на обочине, пристроившись в хвосте длинной вереницы машин, растянувшихся вдоль дороги чуть ли не на километр. Мы слышали, как где-то впереди играет музыка. Главная улица, на которой располагается почтамт, была забита народом.

Мы пошли звуки музыки и увидели ансамбль. Музыканты расположились на импровизированной сцене, сооруженной на основании трейлера, медленно тащившегося по улице. Сверху стоял генератор, подававший ток на усилители и стену колонок высотой в три метра. Имелись и парусиновый навес, чтобы защитить музыкантов от солнца, а также возвышение на сцене для солиста. Впереди, позади и по бокам грузовика танцевали сотни людей. Представшая передо мной картина напомнила мне Нориджскую ярмарку в Вермонте: там местные музыкальные ансамбли проезжают по главной улице в кузовах грузовиков.

Я окинула взглядом толпу, двигающуюся в такт музыке. Я узнала консьержей, таксистов, официантов, рыбаков, приехавших сюда со всех концов острова. Некоторые были в маскарадных костюмах. Несколько молоденьких парнишек покрасили волосы в ярко-зеленый цвет. Практически у каждого участника процессии имелся в руках бокал с какой-то жидкостью. Насколько я поняла, это был ром.

Оглушительно гремела музыка. Мы двинулись дальше по улице. Там полз еще один грузовик, возле которого, притоптывая, танцевала другая толпа. Мы примерно час здоровались со знакомыми и друзьями и в результате пришли к выводу, что одного «Жувера» нам за глаза и за уши хватит на всю жизнь.

– Вы просто уже старенькие, – поддел нас Оззи.

В девять вечера мы проводили Боба на Сенди-Граунд, чтобы он помог приготовить «Дерево» к соревнованиям. Мы с Джесом все утро проговорили о колледже, рассказав друг другу о событиях, случившихся в нашей жизни за время разлуки. Джес решил специализироваться на изобразительном искусстве и уже больше не хотел менять колледж. Для меня было большим облегчением узнать, что сын сумел преодолеть внутренний кризис, несмотря на то, что мы находились от него на расстоянии многих тысяч километров. В половине двенадцатого мы снова поехали к Сенди-Граунд. Я выбрала очень красивую дорогу, с которой открывается изумительный вид на залив. Я остановила машину возле кучки людей, собравшихся наблюдать за гонками с высокого утеса. Разговор, естественно, шел о предстоящей регате. Рекой текли ром и пиво.

Мы с Джесом прогулялись по пляжу, отведав моллюсков, жареную курочку и пино-коладу. Я никогда не видела, чтобы жители Ангильи развертывали на пляже столь бурную деятельность. Словно из-под земли выросли десятки ларьков и палаток. В небо подымался дым от бесчисленных грилей. На пляже скопилось столько народу, что мы с трудом пробирались через эту толпу. У Джонно играл ансамбль, знакомо задавала ритм бас гитара. На волнах, отражаясь в залитой солнечным светом воде, покачивались, поблескивая свежим слоем лака, лодки.

Стайка детишек ныряла с причала спиной вперед, кувыркаясь в воздухе. Вдоль берега выстроились моторные яхты – посмотреть на гонки приехало немало народа с Сан-Мартина. «Дерево» и еще несколько новых лодок отрабатывали маневры. Мы с Джесом пошли искать Лоуэлла.

Семейство Дэйвисов столпилось под пластиковым навесом. Навстречу нам поспешил Джа-Дэйвис.

– Здорово, Бланчарды, – сверкнул он золотой звездочкой на зубе. – «Дерево» сегодня непременно победит. – Дреды у Джа-Дэйвиса свисали аж до пояса. На нем были шорты цвета хаки, высокие черные сапоги и выцветшая футболка. – Идите, спрячьтесь в тень, – позвал он нас, и мы зашли под навес, где в пластиковых креслах сидели Клинтон, Роки, Ки-Ки и самый младший брат Стив.

Поболтав с семейством Дэйвисов, мы с Джесом решили снова отправиться на поиски Лоуэлла. Мы сгорали от нетерпения, предвкушая прогулку на его лодке. Упускать такую возможность не хотелось.

– Ура Ямайке! – попрощался с нами Джа-Дэйвис.

– До встречи, – отозвалась я.

– Пока-пока, – в унисон сказали Клинтон и Ки-Ки.

Мы отыскали Хьюза, который сидел на песке вместе с Оззи Свиндой и двухлетней дочкой в ожидании, когда Лоуэлл подгонит лодку поближе к берегу. Мы с Джесом опустились рядом с ними и принялись смотреть, как мальчик лет шести кидает банку из-под кока-колы в море. Всякий раз он вытягивал ее назад за веревку, привязанную к открывалке. Лоуэлл появился только через двадцать минут, и все это время мальчик играл с банкой. У меня возникло ощущение, что он мог бы вот так забавляться целые дни напролет.

Мы дошли до лодки вброд, забрались в нее и помогли загрузить маленький холодильник с напитками и несколько спасательных жилетов. Кроме нас в лодке сидел брат Лоуэлла Глен, работавший на таможне. Лоуэлл поднял якорь, и мы медленно двинулись прочь от порта, смотреть, как команды на лодках отрабатывают повороты. К двум часам все лодки выстроились вдоль пляжа, полностью приготовившись к старту. Толпа ревела, музыка гремела. Раздался выстрел стартового пистолета. Все лодки решительно рванулись вперед. По мере движения на запад ничего интересного не происходило. Ветер дул сзади, так что необходимости менять галсы не было. Вплоть до первого поворота все лодки шли одной кучей.

Моторка Лоуэлла называлась «Малышка Джи», в честь его маленьких племянниц. Нас с Джесом, как и всех остальных, подбрасывало в воздух, когда лодка прыгала с волны на волну. Вода плескалась о борта, создавая ощущение уюта и спокойствия. Поскольку лодка была набита под завязку, особенно в ней было не развернуться. Солнце отражалось от воды, и мы постоянно намазывались лосьоном для загара, надеясь, что Боб не забывает делать то же самое. Когда мы проплывали мимо Сэнди-Айленда, откуда ни возьмись показалась стайка дельфинов. Некоторое время они рассекали воду рядом с нами, следуя, как и мы за участниками регаты. С моря остров воспринимался совершенно иначе. Мы увидели наш дом, возвышающийся над Лонг-Бэй, «Маллиуану», «Каримар-Бич клаб» и, наконец, наш ресторанчик, который на фоне гостиниц выглядел совсем крохотным. Казалось странным, что вся наша жизнь на Ангилье была неразрывно связана с этим маленьким домиком. Я вспомнила сотни клиентов, которых нам довелось обслужить за год. Ужин при свечах в нашем ресторане, надеюсь, вошел в их коллекцию бесценных воспоминаний об отдыхе на Ангилье.

Мы миновали Мидс-Бэй и Барнс-Бэй и вскоре достигли западной оконечности острова. Там невдалеке от берега поднималась из воды небольшая скала, образуя отдельный крошечный островок, называвшийся Ангильиттой. Эта скала и обозначала край Ангильи – за ней на многие километры тянулось лишь море.

«Дерево» находилось где-то в середине участников, но когда лодки приблизились к месту поворота, Глен заорал:

– Посмотрите на «Дерево»! Только гляньте! Сейчас они всем покажут! Смотрите внимательно!

Вполне естественно, что все участники регаты повернули на юг, по широкой петле огибая качающийся на волнах буй. Лодка, на которой был мой муж, не меняя курса, рванулась вперед. Она обогнала три другие лодки, чуть не врезалась в «Стингер», резко повернула и вновь вернулась на прежний курс, устремляясь на север. Прежде лидировали «Синяя птица» и «Свет и мир», однако, «Дерево» их подрезала и вырвалась вперед.

– Да что же ты уши развесил? – заорали Глен и Лоуэлл на капитана «Света и мира». – Ну и ловкач этот Эррол! Держи курс! Держи курс!

Когда мы подошли к лодкам вплотную, Лоуэлл передал командам несколько плодов аннона, из тех, что мы захватили с собой на закуску. Этот фрукт выглядит очень забавно и внешним видом напоминает маленькие зеленые сосновые шишки. На самом деле внутри они очень вкусные и мягкие, совсем как дыня. Я выплюнула семечки в воду и принялась наблюдать за пестрыми обитателями моря. Вот под лодкой проплыла стайка медуз. Они были молочно-белыми, практически прозрачными, а размером – с маленькие блюдца. Медузы быстро скрылись из виду.

Боб на «Дереве» все еще не мог прийти в себя после того, как им чудом удалось избежать столкновения со «Стингером». Вся команда сгрудилась у одного борта. Стоял дикий ор.

– Кливер, кливер давайте тяните! – орал Эррол. Шебби и Ригби кинулись выполнять команду. – Всё, хватит! – рявкнул Эррол, довольный их работой.

«Дерево» уходило дальше на север, прочь от остальных лодок. Не вызывало никаких сомнений – Эррол что-то задумал. Примерно через десять минут лодка повернула на восток.

– Всех обошли, – покачал головой Глен, – всех подрезали.

Мы следовали рядом со «Светом и миром», поскольку Глен и Лоуэлл болели за экипаж именно этой лодки. Мы с Джесом наслаждались солнцем и морскими брызгами. Мимо проносились другие моторки, и люди, сидевшие в них, весело нам что-то кричали. Джеймс близко подошел к нам на рыбацкой лодке. В ней сидело человек пятнадцать, салютовавших нам бутылками пива. Еще из одной лодки нам помахал Мигель. Мимо пролетел Томас – в лодке, в которой обычно выходил на лов омаров.

К тому моменту, когда мы вернулись на Сенди-Граунд, «Синяя птица» и «Дерево» мчались, что называется, ноздря в ноздрю. Обе лодки шли галсами, элегантно лавируя среди стоящих на якоре парусников, моторок и рыбацких судов. «Синяя птица» финишировала первой, обойдя «Дерево» всего на какой-то корпус. Толпа взревела. Команда «Дерева» в первой августовской регате заняла почетное второе место.

На пляже мы увидели Жука. Он плясал, размахивал бутылкой пива и распевал:

– «Синюю птицу» никому не обогнать! Нет, нет, нет, не обогнать!

Битва за третье место оказалась жаркой и ожесточенной. «Орлица» и «НЛО» шли галсами, подрезая друг друга, всякий раз лишь чудом избегая столкновения. Вот «Орлица» вырывалась вперед на корпус, но соперница тут же ее настигала. И вдруг лодки пошли навстречу друг другу, не меняя курса. Стало понятно, что ни та, ни другая команда не желает сворачивать в сторону. Это была война нервов. «НЛО» целилась «Орлице» прямо в правый борт.

Лоуэлл, Глен, Оззи Хьюз и сотни других людей на берегу орали что-то нечленораздельное, потрясая в воздухе кулаками. Нос «НЛО» врезался в борт «Орлицы», и она практически тут же, в течение нескольких минут, затонула: сыграл свою роль балласт – камни, мешки с песком и свинцовые грузила. Из воды осталась торчать только часть мачты. «НЛО» тем временем финишировала, заняв третье место.

Полицейский катер подобрал и доставил на берег экипаж «Орлицы». Около часа на пляже не стихали споры. Я не знаю, закончилась ли эта история для команды «НЛО» дисквалификацией или нет. Впрочем, судя по всему, иногда капитаны лодок во время соревнований намеренно направляли свои суда на таран, и это не считалось на Ангилье предосудительным.

– А как они поднимут «Орлицу»? – спросил Боб Эррола.

– Видишь ныряльщиков? – ответил Эррол, тыча пальцем в группу мужчин, направившихся вплавь к затонувшей лодке. – После того, как они вынут из лодки балласт, она сама всплывет, а потом ее отбуксируют к берегу. Не волнуйся, к завтрашним гонкам все уже будет готово.

Тем вечером мы снова направились в «Чашу», чтобы посмотреть на выступление Бомбовоза, специально приехавшего из Тринидада. Мы стояли с Лоуэллом, Мигелем, Хьюзом и Оззи возле их ларька и до полуночи слушали калипсо. Бомбовоз, в отличие от музыкантов, выступавших накануне, явно считал, что главное не громкость звука, а талант. Вам может показаться странным, но молодежи, которой в толпе было немало, выступление его очень понравилось. Сам Бомбовоз был одет в светло-серый костюм, а из кармашка элегантно торчал уголок платочка. На голове исполнителя красовался белый цилиндр, лихо заломленный на один бок. Бомбовоз признался, что начал выступать еще в пятидесятые годы, и у меня возникло впечатление, что его репертуар с тех пор не особенно сильно изменился. Бомбовоз пел, а раскачивавшаяся в такт толпа зрителей ему подтягивала. Клинтон, присоединившийся к нам где-то на середине выступления, покачал головой и сказал:

– Знаешь, Мэл, вот это настоящая тема. Лучше Бомбовоза никого нет.

В последний вечер накануне отъезда мы отправились навестить Джерри Гамбса. На протяжении года мы виделись с ним не так часто, как нам бы хотелось, так что сами понимаете наше желание по-человечески с ним попрощаться. Во время пребывания в Вермонте я хотела бы хранить в своей памяти его образ – образ длиннобородого, улыбающегося, полного, добродушного Деда Мороза.

– Джерри, – сказал Боб, – я что-то не видел тебя на лодочных гонках. Я ходил на «Дереве».

– Ты, случаем, не забыл о моем возрасте? – с улыбкой ответил он. – Когда-то я не пропускал ни одной регаты, но теперь…

Боб рассказал ему о том, что его команда заняла второе место. Поведал он Джерри и о новых лодках, выступавших от разных деревень. Мы сидели за старым карточным столиком на веранде у Джерри и пили «Тинг».

– Скажите, Джерри, – поинтересовался Джес, – вы никогда не слышали о фрукте под названием мамонсилло? Знаете, такие плоды небольшого размера, растут пучком, а внутри типа желе. Мы их как-то пробовали на Барбадосе, а вот у вас растут такие?

– Медовая ягода. На Ангилье мы называем этот фрукт медовой ягодой. Так они вам нравятся? – прогудел Джерри. – Хотите их достать? – продолжил он, не дожидаясь ответа.

– Были бы рады, – ответил Боб.

Спустя всего лишь несколько минут мы уже ехали в сторону Вэлли. Джерри хотел показать нам свое любимое дерево с медовыми ягодами. Он привел нас на холм Крокус, вздымавшийся на высоту шестидесяти пяти метров над уровнем моря и являвшийся самой высокой точкой на Ангилье (однако при этом холм с моря практически не виден). Джерри показал нам домик, в котором прошло его детство, и поведал, что некогда холм Крокус являлся центром города. Нам всегда казалось, что Джерри родился и вырос в Блоуинг-Пойнт – его образ в нашем сознании был неразрывно связан именно с этим местом. Джерри объяснил, что пятьдесят лет назад почта, больница, управа и суд располагались в деревеньке под названием Крокус-Хилл. Она и являлась центром острова.

Сейчас от деревеньки Крокус-Хилл мало что осталось – всего лишь несколько отстоящих на удалении друг от друга домиков, из которых открывался изумительный вид на море и остров. С вершины холма можно было разглядеть и Сэнди-Айленд, и Дог-Айленд, и огни Сан-Мартина, мерцающие вдали на юге.

– Сверните здесь, – попросил Джерри на гребне холма.

Мы поехали по тропинке, которая вела к дому, по словам Джерри, заброшенному. Мы проследовали за ним на задний двор, где Джерри и показал нам на огромное дерево, ветви которого пригибались к земле под тяжестью небольших зеленых медовых ягод. Но до них было не дотянуться – нижние ветви кто-то уже успел обобрать. Джерри разрешил Бобу и Джесу залезть на дерево, и они в лучах заходящего солнца стали карабкаться вверх по стволу, переставляя ноги с ветки на ветку. Мы с Джерри остались стоять внизу. Вечерний ветерок играл в листьях пальм, росших на вершине холма. Боб и Джес рвали медовые ягоды и бросали их вниз, а мы с Джерри складывали их в коробку.

Я подняла взгляд на силуэт дерева. В вечернем небе одна за другой стали появляться звезды. Сумерек в нашем понимании на Ангилье не существует. С заходом солнца тьма опускается в течение часа. На севере ярким серебром отливала луна, и в этот момент мне показалось, что время на холме остановилось и что мы точно так же могли бы собирать медовые ягоды и сто лет назад.

Чтобы научится ими лакомиться, требуется некоторое время. Ни в коем случае не следует счищать кожуру. Надо сразу отправить ягоду в рот, раздавить ее зубами, высосать сладкое желеобразное содержимое, а шкурку выплюнуть. У Боба не хватало терпения, а мы с Джесом и Джерри лопали медовые ягоды всю обратную дорогу.

Пока мы ехали в Блоуинг-Пойнт, Джерри развлекал нас байками о Кастро и Ангильской революции. С ностальгией он вспоминал речь, которую прочитал на заседании ООН в 1967 году. Вернувшись в Рандеву-Бэй, Джерри опустился в видавшее виды кресло и, прежде чем мы успели распрощаться, прочитал наизусть свое любимое стихотворение. Низкий глубокий голос Джерри завораживал. Всякий раз доходя до строчки: «Все пройдет», он для большего эффекта делал паузу. Мы отправились домой укладывать вещи, теша себя мыслью, что когда мы вернемся в октябре, Джерри все так же будет сидеть в своем старом кресле.

На следующее утро нам пришлось встать в половине шестого, чтобы успеть на самолет, вылетавший в восемь. В квартире царил порядок, чемоданы стояли в кузове грузовичка, и мы вышли на балкон, чтобы кинуть последний, прощальный взгляд на море. Солнце только-только показалось из-за холма позади нашего дома. Верхушки облаков над водой уже окрасились в желтовато-золотистый цвет, тогда как снизу они продолжали оставаться серовато-синими.

Я облокотилась на перила и глубоко вдохнула прохладный утренний воздух. Сколь далеким в Вермонте мне будет казаться доносящийся сейчас до меня шелест волн. Я попыталась получше запомнить это утро, шум прибоя и легкий ветерок, ласкающий кожу. Мы заперли квартиру и поехали в аэропорт.

На вершине холма я оглянулась, желая в последний раз посмотреть на бирюзовую воду. Мы проехали мимо домика Лоуэлла, помахали на прощание его матери, стоявшей на веранде. Мы миновали магазинчик Кристины, а когда притормозили у лежачего полицейского возле закусочной Бернис, мне показалось, что я почувствовала запах барбекю.

В следующий раз мы полакомимся жаренной на гриле курятиной только на ярмарке в Вермонте. Интересно, неужели ритм жизни в США теперь покажется мне слишком быстрым? Не слишком ли я привыкла к неспешной Ангилье?

В аэропорту нас ждали Гаррилин с Роксаной и Маком – они хотели с нами попрощаться. Мы достали багаж, загнали грузовичок на стоянку, сунули ключи для Лоуэлла под коврик и зарегистрировались на рейс. Когда я платила выездную пошлину для «неместных», мне подумалось, что для меня нет на свете места роднее Ангильи.