Текст книги "Небесный огонь"
Автор книги: Мелани Роуз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)
Глава девятая
Воспользовавшись приездом Карен, Грант тут же сбежал на работу под предлогом, чтобы ему надо поработать с бухгалтерскими книгами. С какой-то даже неприличной спешкой он поцеловал нас, прихватил портфель и исчез в гараже.
– Ничего не изменилось, – заметила Карен, когда мы шли на кухню. – О, пахнет вкусно.
Я открыла духовку и увидела, что картошка почти готова.
– Позову детей обедать, – сказала я. – А ты пока посмотри, что нарисовал Тедди, он в детской. У него настоящий талант, это просто поразительно.
Избегая ее удивленного взгляда, я торопливо обулась и прошла через прачечную в сад. Как самый близкий человек Карен должна знать свою сестру лучше других; к тому же она показалась мне очень проницательной, а таких людей трудно обмануть.
Я обогнула живую изгородь и остановилась, затаив дыхание. Девочки сидели на траве напротив друг друга, рядом прыгал кролик, выискивая что-то в бурой траве; потешная свинка Джинни пыталась взобраться на колени Николь. Недалеко от девочек, в новой песочнице, наполненной белым песком, Тоби осваивал работу экскаваторщика, помогая своей любимой игрушке громким жужжанием.
Николь подняла глаза и увидела меня.
– Мамочка! Джинни уже знает свое имя! Смотри, я ее зову, и она начинает пищать!
Я подошла к детям и присела рядом на корточки. Николь что-то шептала своей любимице, а рыжая свинка пыталась засунуть голову ей под джемпер.
– Да, и она, и Блэки очень красивые и умные, – улыбнулась я и погладила Джинни. – А у меня для вас сюрприз. Приехала тетя Карен. Она погостит у нас несколько дней.
По счастливому визгу девчонок я поняла, что тетю Карен в этой семье любят. Софи и Николь схватили своих питомцев и вскочили на ноги. Мы посадили кролика и свинку в клетку, позвали Тоби и все вместе зашагали к дому.
Карен была в детской, она сидела в кресле и разглядывала рисунок Тедди. При виде нас она встала, протянула руки и сгребла племянников в объятия.
Я решила не мешать им и отправилась на кухню. Картофельные ломтики уже золотились по краям; я достала из ящика стола вилки, из буфета тарелки, очистила несколько морковок и порезала их на тонкие дольки. Потом щедро разложила по тарелкам картофель и позвала всех обедать.
– Не забудьте вымыть руки, – напомнила я.
Девочки и Тоби вскарабкались на табуреты вокруг барной стойки, которая служила обеденным столом. Вошла Карен, ведя за руку Тедди.
– Ты права, у Тедди талант, – сказала она, помогая малышу сесть на табурет. – Ума не приложу, почему никто не заметил этого раньше.
– Обычно мама не разрешает Тедди брать карандаши, – невнятно проговорила Николь с набитым ртом. – Он все пачкает.
Глаза Карен встретились с моими, и я отвернулась, чувствуя неловкость от невнимательности Лорен.
– Что ж, с сегодняшнего дня он может брать их, когда захочет. – Я подошла к холодильнику и достала упаковку с готовым цыпленком. – А еще мы купим специальную доску и будем вешать на нее ваши рисунки, чтобы все видели, правда, Софи?
Софи была слишком занята едой, поэтому молча кивнула. Я порезала цыпленка на кусочки и раздала детям.
– Прости, обед готовила наспех, из того, что нашлось, – сказала я Карен и протянула ей блюдо с холодным цыпленком. – Эта история совершенно выбила меня из колеи, никак не могу прийти в себя. Да и не помню ничего – как вести дом, сколько еды готовить на шестерых; не могу рано вставать по утрам.
– Но самые важные вещи ты делаешь правильно. – Карен с интересом посмотрела на меня. – Софи сказала, что ты купила им кролика и морскую свинку.
– Просто детям нечем заняться, – ответила я, нашинковала салат в миску и поставила ее перед Карен. – Меня не удивляет, что няня считала их трудными, ведь им даже поиграть было не во что.
Карен пристроила рядом с цыпленком большую порцию салата и довершила натюрморт целой горой картофеля.
– Я жду от тебя подробного рассказа, – сказала она и щедро полила картофель кетчупом. – Какой диагноз поставили врачи? И почему они выписали тебя так скоро?
Я рассказала ей про ожоги плеча и спины, но успокоила, добавив, что они быстро заживают.
– На следующей неделе мне назначили прием у психиатра, но мне не хочется идти, – призналась я. – Дети – самая лучшая терапия.
Карен посмотрела на меня, словно взвешивая мои слова.
– Но ожоги-то надо лечить. Потом покажешь, что у тебя там.
После обеда Карен действительно заставила меня показать ожоги.
– Вполне сносно, – сказала она, осторожно отлепив угол пластыря, который удерживал повязку с антисептиком. – Я думала, все гораздо хуже.
– Я же говорю, заживает очень быстро.
Мы стали заниматься уборкой на кухне, а дети снова убежали в сад.
– Давай днем съездим в магазин и купим детям еще что-нибудь, – сказала я, складывая посуду в посудомоечную машину.
– Конечно, если ты нормально себя чувствуешь.
– Мне лучше, когда я не дома, – призналась я. – Здесь такой идеальный порядок.
Я снова почувствовала на себе ее пристальный взгляд и понадеялась, что Карен спишет мою нелюбовь к чистоте на потерю памяти.
На сборы ушло не много времени, и вскоре мы уже были готовы к поездке в город. Поначалу дети, как обычно, устроили шумную перепалку в борьбе за лучшие места, пока я не пригрозила оставить их дома, если они не угомонятся.
– Послушайте, мы едем специально за тем, чтобы купить вам новый стол, краски и доску для ваших рисунков. Если вы предпочитаете остаться дома и ссориться, мы с тетей Карен не против. Мы прекрасно проведем время за чашкой кофе.
В машине тут же повисла почти осязаемая тишина, только Карен на переднем сиденье тихонько хихикнула.
– Слушай, сестричка, – сказала она, устраиваясь поудобнее, пока я выезжала на дорогу, – ты мне так и не рассказала, как это случилось. Ты что-нибудь помнишь?
Я покачала головой, и тут раздался тоненький голосок Софи:
– Маме пришлось повести нас в парк, потому что Труди уволилась. Она сказала, что мы неконтр… контроливыр… в общем, не помню – хулиганы.
– Мама так сказала? – в ужасе воскликнула Карен.
Софи захихикала.
– Нет, Труди. Эта противная нянька.
– Она мне не нравилась, потому что она все время шлепала Тедди, – вступила в разговор Николь.
– И меня тоже шлепала, – вмешался Тоби, желая привлечь к себе внимание.
– Так что же случилось в парке? – торопливо спросила Карен, прежде чем спор превратился в полноценную ссору.
– Пошел дождь, – сказала Софи. – Небо стало черным-пречерным. Мама велела нам возвращаться в машину, но Тоби закинул мяч Тедди в кусты, пока мама не видела, и Тедди не захотел уходить.
– Мама закричала и побежала за ним, – продолжила Николь. – А потом ударила молния, прямо над маминой головой. У нее волосы встали дыбом, затрещали и вспыхнули голубым светом.
Несмотря на то что в больнице мне уже посчастливилось слышать детский рассказ о том, как выглядела Лорен после удара молнии, я невольно вздрогнула и машинально подняла руку к голове, где волосы еще были опаленными и ломкими.
– Ну и дела! – воскликнула Карен. – И что вы сделали?
– В парке был какой-то мужчина, они с мамой разговаривали, и он позвонил в больницу с маминого мобильного телефона, – снова принялась рассказывать Софи. – Этот мужчина ждал, пока не приехала «скорая помощь» и не увезла ее.
– Ага, он еще плакал, фу! – раздался сзади голос Тоби.
Я напряженно стиснула руль, чувствуя на себе взгляд Карен. К счастью, мы уже подъезжали к городу, и мне пришлось сосредоточиться на движении и поисках места для парковки.
Однако разговор на этом не закончился, и, когда мы вернулись домой, мои мучения продолжились. Дети смотрели телевизор, а мы с Карен пытались собрать новый стол, следуя шаг за шагом приложенной инструкции.
– И что думает об этом Грант? – вдруг спросила Карен, придерживая ножку стола, пока я наносила клей.
– Мне кажется, он очень растерян. Спрашивал меня, действительно ли я потеряла память.
– А ты ее действительно потеряла?
Чувствуя нарастающий страх, я посмотрела на Карен.
– Стала бы я такое выдумывать.
Она окинула меня скептическим взглядом, и я покраснела.
– Тебе всегда нравилось быть в центре внимания.
Неожиданно я разозлилась, но, подумав, успокоилась. Она ведь даже не догадывается, что перед ней не ее сестра. Почему бы не воспользоваться случаем и не узнать побольше о женщине, в теле которой я оказалась?
– Расскажи мне о нашем детстве. Доктор Шакир, это мой врач, сказал, что у меня врожденная хрупкость черепа, поэтому удар молнии так сильно повредил височные доли. Наверное, именно там хранится память. Этот дефект как-то проявлялся в моем детстве?
– Вообще-то я всегда считала, что у тебя непрошибаемый череп, – хохотнула Карен, но, взглянув на мое удрученное лицо, смягчилась. – Насколько я помню, ничего такого у тебя не проявлялось. Извини, если это прозвучит резко, Лорен, но мама часто нам говорила: пытайтесь встать на место других людей, чтобы видеть мир их глазами. Тебе это никогда не удавалось. Еще в детстве ты считала себя пупом земли и думала, что все вокруг существуют только для того, чтобы доставить тебе удовольствие.
– Похоже, мы с тобой не слишком ладили.
– Это верно. Ты была жеманной высокомерной телкой, Лорен. Подростком ты всегда хотела новые вещи, хотя мама с напой не могли себе этого позволить. Они вкалывали круглые сутки, чтобы одеть и накормить нас, а ты принимала все как должное. Своих так называемых друзей ты выбирала по единственному признаку: чем они могут тебе пригодиться. Ты думала, что люди, которые, по твоим меркам, стоят выше тебя на социальной лестнице, помогут тебе самой подняться. – Она подергала приклеенную ножку стола и взялась за другую. – Я никогда не могла понять, почему для тебя так много значит, как ты выглядишь и с кем общаешься. Все души одинаково ценны, так говорила нам мама, у каждой есть свое предназначение, которое она должна исполнить в этой жизни. Мама верила в судьбу, в переселение душ и все свое тепло отдавала не только нам, но и всем друзьям, знакомым и даже совсем чужим людям. Ты никогда этого не понимала.
Я молча слушала ее, а Карен никак не могла остановиться.
– Меня не удивило, что ты вышла замуж за Гранта. Он всегда приезжал на дорогом спортивном автомобиле, тряс своим толстым бумажником и забивал тебе голову рассказами о своих богатых клиентах и роскошной жизни.
Не обращая внимания на то, что из тюбика капает клей, я наконец решилась поднять на нее глаза.
– Знаешь, а меня удивляет, что ты откликнулась на просьбу Гранта и приехала помочь. Не похоже, чтобы ты меня хоть немного любила.
Неожиданно ее лицо осветилось теплой улыбкой.
– Несмотря на все свои недостатки, ты моя сестра, – сказала Карен. – Когда Грант сказал, что ты могла умереть, я жутко испугалась. Ведь глупо тратить драгоценное время на ссоры и выяснение отношений.
– Я рада, что ты приехала, – сказала я и улыбнулась. – И я очень хочу, чтобы мы подружились.
– Что ж, может, теперь ты почувствуешь себя в шкуре других людей, – продолжала Карен, не подозревая о горькой иронии своих слов. – Поймешь наконец, почему няни не задерживались у тебя дольше, чем на месяц или два. Ты смотрела на бедных девушек как на товар вроде посудомоечной машины или пылесоса. Они были для тебя лишь прислугой, которая не имеет права на собственные чувства и желания.
– Я, наверное, не была очень счастливым человеком.
– Наверное. – Она посмотрела мне в глаза, и я отвела взгляд, боясь, что она увидит в них кого-то другого. – Ты была беспокойной и всегда хотела большего. Как ни странно, сейчас ты кажешься счастливее, чем когда-либо.
– Все-таки мне очень нелегко, – призналась я, выдавливая клей на последнюю ножку. – Ты только представь – вся моя жизнь как белый лист. Я понятия не имею, как вести себя с Грантом. Он хочет, чтобы я его любила, но это невозможно, ведь я его совсем не знаю. Для меня он чужой человек. А еще он не верит в мою амнезию, хотя был в больнице и слышал диагноз доктора Шакира.
– Я начинаю думать, что ты действительно ничего не помнишь. – Она пристально взглянула на меня, и я рискнула тоже посмотреть на нее. – Надо же, совсем ничего?
– Ни капельки.
– Офигеть, вот это да.
На мгновение в ней проснулось сочувствие, но она тут же опомнилась, когда поняла, что потеря моих детских воспоминаний может сослужить ей хорошую службу.
– Класс! Значит, за то, что я поколачивала тебя в детстве, мне ничего не будет! Здорово! Знаешь, пока твои воспоминания не вернулись, давай начнем все с нуля. Закинем наши детские разборки куда подальше и заново познакомимся.
– Я не против.
– Лишь бы ты никогда не вспомнила, как стеснялась своей сестры, когда твоя память вернется.
– Доктор Шакир считает, что она никогда не вернется, – ответила я. – И я точно знаю, что никогда не буду тебя стесняться. Я стала другим человеком, и скоро ты это поймешь.
Карен потянула ножку стола, проверяя ее на прочность. Довольная проведенными испытаниями, она помогла мне перевернуть стол.
– Судя по тому, что я успела увидеть, ты действительно другой человек. Неудивительно, что Грант сомневается. Ты совсем не похожа на себя.
– Расскажи мне про нашу семью, – сказала я, уводя беседу от опасной темы. – Где живут наши родители?
Карен побледнела.
– Черт, Лорен. Ты даже этого не помнишь?
– Чего именно?
– Они погибли два года назад в автокатастрофе. Мы с тобой остались вдвоем, девочка.
Я растерялась, не зная, что сказать. Мне вдруг стало грустно, и я подумала, что родители Лорен были очень славными людьми и понравились бы мне, если бы нам довелось встретиться. Понимая, как переживает Карен, я крепко обняла ее.
– Прости меня, Карен. Но мы с тобой не одиноки. У тебя есть я, а у меня – ты. И еще дети.
Она тоже обняла меня, мы долго стояли, прижавшись друг к другу. Я вдруг поняла, что мне ужасно нравится иметь сестру. Представила, как мы вместе ходим по магазинам, обмениваемся советами по садоводству, секретничаем, выбираем друг другу подарки на Рождество и дни рождения, а если приходится расставаться, долго разговариваем по телефону, рассказывая, как прошел день. Я уже размечталась о том, как мы вдвоем будем выгуливать Фрэнки, но потом поняла, что это невозможно. Что ж, подумала я, можно взять детей и отправиться куда-нибудь большой дружной семьей.
Я вдруг поняла, что у меня никогда не было рядом человека, с кем я могла бы советоваться. Поделиться с родителями своими глупыми сомнениями и страхами я не могла – мне не хотелось волновать их. Клара, хоть и была хорошей подругой, имела несносную привычку по любому поводу высказывать свое мнение. Только сестра могла бы просто выслушать, не осуждая и не вмешиваясь, а я бы сочувствовала ее проблемам. Мне очень захотелось подружиться с Карен.
– Ты не замужем? – спросила я, заметив, что на ее пальце нет обручального кольца.
Она отстранилась и долго смотрела на меня жестким взглядом, явно принимая какое-то решение.
– Я живу с одним человеком, – сказала она сухо.
– Я его знаю?
– Это не он. Это она.
– Вот как. – Я замолчала, затем поспешно спросила: – Так я ее знаю?
– Проклятье! Да что случилось с моей сестрой? У меня такое ощущение, будто ее похитили инопланетяне и кто-то вселился в ее тело!
Я принужденно засмеялась.
– Наверное, ты слишком часто смотришь сериал «Звездный путь».
– Просто я без предубеждения отношусь к подобным вещам, – засмеялась она в ответ. – Было бы хорошо, если бы ты в своем обновленном виде брала с меня пример. Отвечаю на твой вопрос – нет. Ты с ней не знакома. Ее существование – яблоко раздора между нами. Ты этого не одобряешь – вернее, надо сказать: не одобряла.
– Вы давно вместе?
– Года полтора.
– А дети с ней знакомы?
– Издеваешься? Ты бы ее на пушечный выстрел к дому не подпустила.
– Когда я немного освоюсь здесь, мне бы очень хотелось с ней познакомиться. Но сначала я хочу заново познакомиться с тобой.
Мы пошли на кухню, чтобы поставить чайник.
– Чем ты думаешь кормить детей на ужин? – спросила она, пока я наливала кипяток в заварочный чайник.
– Никак не могу привыкнуть к этим бесконечным готовкам и уборкам, – вздохнула я. – Не знаю, как Лор… я все успевала раньше.
Очередной подозрительный взгляд Карен, брошенный на меня, подтвердил, что оговорка не осталась незамеченной.
– В морозилке должны быть сосиски, – сказала она. – Обычно она у тебя битком набита. Я посмотрю?
Мы положили сосиски в микроволновку, чтобы они быстрее разморозились. Дома у меня микроволновки не было, потому что кто-то внушил мне, будто бы все эти загадочные микроволны плохо влияют на еду, и совет Карен мне очень понравился. Когда сосиски разморозились, мы переложили их в духовку, почистили овощи и накрыли стол.
– А Грант будет есть сосиски? – с тревогой спросила я. – Я ни разу ничего не приготовила для бедняги с тех пор, как вернулась из больницы.
– Нашла кого жалеть, – отрезала Карен, бросая картофельные очистки в мусорное ведро. – Это он должен готовить для тебя. Сама же сказала, что доктор велел тебе больше отдыхать.
– Ну да.
– Значит, будет есть сосиски как миленький. А если не нравится – пусть заказывает готовую еду. Его дело.
Я хихикнула.
– Не могу поверить, что мы раньше не ладили. Ты такая… уверенная.
– При моей работе по-другому нельзя. Не могу позволить всяким козлам брать над собой верх.
– А кем ты работаешь?
– Инспектором по надзору за условно осужденными. Ты даже не представляешь, с какой мерзостью приходится сталкиваться каждый день. Кто только не разгуливает по улицам, жуткое дело. И битыми бутылками мне грозили, и материли на чем свет стоит, но я все равно люблю свою работу, Лорен. Я чувствую, что делаю мир лучше.
После ужина дети отправились наверх, чтобы приготовиться ко сну. Я пошла вместе с ними и, по просьбе мальчиков, почитала им сказку. Тоби устроился у меня на коленях, а Тедди осторожно прислонился ко мне, не выпуская из рук мяч. Вспомнив, что это тот самый мяч, из-за которого погибла его мать в ту страшную грозу, я вздрогнула.
Из спальни девочек донесся веселый смех – Карен тоже что-то читала им на ночь. Некоторое время спустя я услышала далекий телефонный звонок. Потом Карен, видимо, сняла трубку, потому что вскоре она появилась в дверях комнаты близнецов.
– Это тебя. Что сказать?
– Спроси, кто звонит, и запиши номер телефона, – шепнула я, боясь разбудить уже дремлющих малышей. – Я перезвоню через десять минут.
Разумеется, ни имя, ни номер телефона ничего для меня не прояснили. Кто же такая Кассандра, думала я, глядя на клочок бумаги. И о чем с ней можно говорить? Вряд ли Грант сообщил о моей амнезии кому-нибудь, кроме членов семьи.
В конце концов я пересилила свою робость и набрала номер. После второго гудка послышался жеманный голос:
– Лорен, дорогая, как ты? Мы слышали, тебя ударило молнией. Это правда?
– Да, так и есть.
– Ты еще собираешься завтра на ланч? Не передумала?
– Сейчас каникулы. Я не могу оставить детей ради ланча.
На другом конце провода повисло молчание, потом Кассандра расхохоталась.
– Раньше такие глупости тебя не волновали. Где их няня?
– Уволилась.
– Какая досада. А твоя сестра, это же она сняла трубку? Ты можешь оставить их с ней?
– Я не хочу их ни с кем оставлять, Кассандра. У детей каникулы, и я хочу провести время с ними.
– Какой кошмар, дорогая. Я слышала, что молния повредила тебе голову, но не подозревала, что ты и вправду свихнулась. – Ее голос понизился на октаву, и она негромко проговорила: – Мне не терпится услышать новости.
– Какие новости?
– Не прикидывайся, дорогая, конечно же, о нем.
Я почувствовала, что начинаю закипать. Кто эта женщина, я понятия не имела, но уже терпеть ее не могла.
– Новостей нет, Кассандра. Мне надо идти. Пока.
Положив трубку, я вдруг увидела, как дрожат руки. Неужели у Лорен действительно был любовник? Вот и дети говорили о каком-то мужчине в парке, Грант изводил меня своими туманными намеками. Оказывается, интрижка Лорен ни для кого не была секретом, и я ужасно разозлилась на нее за то, что она совсем забыла о детях и могла сделать их несчастными.
– Что-то случилось? – раздался за спиной мягкий голос Карен.
Я подскочила от испуга.
– Похоже, у меня был роман, – откровенно ответила я. – Теперь, понятно, почему Грант мне не верит и постоянно требует доказательств любви к нему.
Карен увела меня в гостиную, включила свет и задернула шторы.
– Рассказывай.
– Да нечего особо рассказывать, – сказала я, усевшись рядом с ней на диване. – Эта… моя подруга ждала от меня рассказа о каком-то человеке, вот и все. Еще дети говорили о мужчине в парке, вот я и боюсь, не наделала ли я глупостей.
– Если сама мысль об измене не кажется тебе привлекательной, это уже хорошо. – Карен ласково погладила мою руку. – Пусть прошлое останется в прошлом, теперь все будет по-другому.
– Беда в том, что я не знаю, люблю ли я Гранта, – призналась я. – Не знаю, смогу ли быть ему хорошей женой. А если мы разведемся, что будет с детьми? Они такие чуткие, такие ранимые. Страшно даже представить, какой удар нанесет им наш разрыв.
Карен посмотрела на меня и кивнула.
– Знаешь, ваш брак всегда казался мне ошибкой. Ты была очень инфантильной и даже в двадцать пять лет оставалась избалованной девчонкой. Может, потому что наши родители души в тебе не чаяли. Грант увидел в тебе лишь хрупкость и нежность, он надеялся стать главой в вашем союзе, но твой муж слабый человек. Ты не замечала этого, пока сама не повзрослела. Меня совсем не удивляет, что теперь он вызывает у тебя отторжение.
– Что же мне делать?
– С Грантом? Не знаю. А что касается того, другого мужчины – ничего не делать. Может, он больше никогда не появится. Просто не думай об этом и надейся, что все разрешится само собой.
Неожиданно я зевнула во весь рот.
– Прости меня, Карен. Ты не обидишься, если я пойду спать? Ты ведь знаешь, где комната для гостей?
– Я отнесла вещи в другую комнату, Лорен. В комнате для гостей спит Грант.
– Точно. Я и забыла.
– Не волнуйся. Если утром тебе захочется поспать подольше, не торопись вставать. Я займусь детьми… и Грантом.
Я поцеловала Карен, пожелала ей доброй ночи и поспешила наверх, чтобы лечь в постель. Мне очень хотелось перед сном понежиться в горячей ванне, но стрелки часов уже приближались к половине десятого, и я представила, как волнуется Фрэнки. Обычно моя собака вела себя очень прилично, но ее необходимо было срочно выгулять.
Как ни странно, я заснула почти сразу, хотя и встала утром поздно. Последнее, о чем я успела подумать, засыпая, это о том, что и Лорен и Джессика проспали по двенадцать часов кряду. Когда я снова проснулась, уже наступило утро четверга и я была готова заново прожить этот день, став Джессикой.
Фрэнки терпеливо дожидалась у двери спальни, и я сразу же выпустила ее во внутренний двор.
– Бедная девочка, – сказала я ей, когда собака пулей проскочила по каменным ступеням на лужайку и облегчилась на траве, с укоризной поглядывая на меня. – Я исправлюсь, сегодня мы с тобой будем долго гулять.
После позднего завтрака я прихватила поводок, и мы с Фрэнки бодрым шагом устремились в город. Я точно знала цель нашего путешествия, и вскоре мы добрались до элегантного современного здания новой публичной библиотеки. Привязав Фрэнки к ножке скамейки, я прошла сквозь автоматические двери, поднялась на эскалаторе и направилась в отдел научной литературы. В каталоге было несколько книг об экстремальных погодных условиях, и после недолгих поисков я нашла то, что меня интересовало. Я перелистывала страницу за страницей, разглядывала удивительные фотографии, читала рассказы людей, пострадавших от удара молнии. Они были невероятно интересными, но не имели ничего общего с моим случаем. В этих книгах было все, о чем рассказывал доктор Шакир, но не было ни одного упоминания о сдвигах во времени и душе, прыгающей из одного тела в другое.
Меня поразило, что молнии известны не только своей разрушительной силой. Существует мнение, что некоторые важные составляющие живой материи изначально было сформированы электрической энергией молнии. Если молния могла создать жизнь, подумала я, то почему она не может разделить жизнь? Вроде деления клеток.
Я стала искать книги о природе сна и толковании сновидений. Когда я первый раз очнулась в больнице в облике Лорен, я была убеждена, что вижу запутанный и очень реальный сон. И даже теперь полностью отказаться от этой версии я не спешила. Жизнь Лорен казалась настоящей, но это не значило, что она и есть настоящая. Удар молнии мог вызвать в моем мозгу эти яркие и живые образы. По крайней мере, такое предположение казалось не более фантастическим, чем расколотая надвое душа.
Найдя книгу, я уселась за стол и погрузилась в чтение. Вскоре я с интересом узнала, что сон – это в первую очередь время для умственного восстановления, во время которого сознание сортирует и накапливает информацию, полученную за день. Но если это так, откуда в моем сознании появилась семья Ричардсонов?
Конечно, я могла подсмотреть персонажей этой чужой жизни в каком-нибудь фильме, телешоу или же слепить их образы из своих знакомых, даже случайных. Но как я ни старалась, все же не могла вспомнить никого, кто хотя бы отдаленно напоминал героев этого странного сна.
Хуже будет, мрачно подумала я, листая страницы, если окажется, что я на самом деле Лорен, а Джессика – порождение моего сознания, сочиненное лишь для того, чтобы восполнить пробелы в моей собственной памяти. Неужели мои худшие подозрения оправдались? Неужели я сплю, а Фрэнки и Дэн существуют только в воображении Лорен?
Я поставила книги обратно на полки и попыталась успокоить нервы. Не хватало еще начать биться в истерике в публичной библиотеке. Я закрыла глаза и несколько раз глубоко вздохнула, а когда снова открыла, мой взгляд уперся в корешок книги, посвященной Альберту Эйнштейну. О работах этого знаменитого ученого я ничего не знала, кроме того, что нам рассказывали в школе о его теории относительности.
Я осторожно взяла книгу в руки. Может, в ней найдется объяснение того, как можно одновременно находиться в двух местах? Чувствуя странное волнение, я просмотрела страницы и остановилась на одной главе. Это было сжатое изложение теории относительности. Сначала я пробежала строчки глазами, потом отнесла книгу на стол, чтобы прочесть более внимательно.
Как писал автор книги, с помощью сложнейших математических расчетов Эйнштейн доказал, что Вселенная не является идеально точным механизмом, как ранее предполагал Ньютон. Он обнаружил, что время и пространство не есть абсолютные величины, они тесно связаны между собой как в крошечных частичках атома, так и в астрономическом масштабе, а размеры вещей не зафиксированы раз и навсегда и могут меняться. Следовательно, согласно теории великого физика, событие или объект могли полностью измениться, если бы произошло достаточно радикальное изменение обстоятельств, при которых они существовали. Я едва могла справиться с волнением, мозг лихорадочно работал. Если верить другой книге, которую я штудировала перед этой, удар молнии мог сформировать новые живые клетки, создать некий ускоритель, в корне изменивший пространство и время. Эта идея мне понравилась гораздо больше, чем признание того, что вся моя жизнь была лишь чьим-то сном.
Вернув книгу на место, я спустилась вниз и вышла на улицу. Я глубоко вздохнула и почувствовала, как холодный воздух наполняет легкие. Фрэнки доверчиво прижалась ко мне, пока я отвязывала поводок, и я ласково погладила ее по голове. Мы медленно двинулись в обратный путь, я любовалась великолепием осенних деревьев на фоне чистого голубого неба. Мимо прошла женщина с тремя маленькими детьми, четвертого она везла в коляске. О чем-то оживленно болтая, они прошли к библиотеке, и мне вдруг стало так хорошо, как давно уже не было. Какое же это счастье – просто жить.
Обратно мы возвращались дальней дорогой, к огромной радости Фрэнки, и уже возле дома я увидела, как из своей машины выходит Дэн. Заметив нас, он улыбнулся, и я неожиданно для себя поняла, что тоже расплываюсь в улыбке. На этот раз Дэн был с Бесси. Наши собаки тут же принялись выражать радость от встречи – рьяно замахали хвостиками и начали восторженно обнюхивать друг друга. Мне вдруг пришло в голову, что я с удовольствием поздоровалась бы с Дэном так же, если бы позволяли правила приличия и строение тела. От этой мысли я стала улыбаться еще шире. Дэн подлетел ко мне и обнял, пока я не пропищала, что он меня раздавит.
Мы решили пообедать в ближайшем пабе, выбрали столик на улице, а собаки устроились у наших ног. Скоро нам принесли дымящиеся бифштексы и пироги с почками. Дэн заказал себе пиво, а мне минералку, а потом кофе.
После обеда мы отправились ко мне. Я чувствовала себя на седьмом небе от счастья, держа его за руку. Дома мы оставили собак резвиться на кухне и в гостиной, а сами укрылись в спальне.
Как только за нами закрылась дверь, Дэн притянул меня к себе. Сначала робко, несмело наши губы встретились, а потом слились в страстном поцелуе. От пылких прикосновений наши тела горели, мы ласкали друг друга, дрожа от возбуждения.
Не разнимая объятий, мы добрались до кровати, и вдруг что-то меня остановило. Я почувствовала, как изменился запах его дыхания, его тело больше не было таким притягательным, и в тот момент, когда я попыталась оттолкнуть его, у меня сильно закружилась голова. Я неожиданно вспомнила, как Грант касался меня в ту ночь, когда Тедди стало плохо, голос Дэна доносился до меня словно издалека, и я поняла, что не могу пошевелиться.
Когда я проснулась, то увидела Гранта, который стаскивал с меня ночную рубашку. Он грубо хватал меня за бедра и что-то бессвязно бормотал пьяным голосом прямо перед моим лицом. Плохо понимая, что происходит, я отвернулась, чтобы не чувствовать запах виски в его дыхании, и закричала. Грант словно не слышал и продолжал прижиматься ко мне. Одной рукой он гладил меня по лицу, другой возился с моей рубашкой.
Я отбивалась как могла и на мгновение спихнула Гранта с себя, но он был слишком пьян и слишком силен, чтобы мне удалось удерживать его долго. Тогда я с силой укусила его за руку, и он отпустил меня, вскрикнув от боли.
– Пусти меня! Убирайся! – кричала я, колотя его по лицу и плечам. – Мне больно, Грант, перестань!
– Я люблю тебя, – невнятно проговорил он, наклонившись надо мной.
В тусклом свете, просачивающемся из коридора сквозь приоткрытую дверь, я видела, как замешательство на его лице сменилось досадой. Он снова схватил меня и начал трясти.
– Лежи тихо. Ты моя жена, ты обязана меня любить, лежи тихо!
– Нет! – в ужасе завопила я, когда он улегся на меня. – Я не Лорен. Оставь меня в покое!
В спальне зажегся свет, и Грант замер.
– Ты слышал, уйди от нее, – велела Карен, стоя в дверях.
