Текст книги "Секретарша из романа (ЛП)"

Автор книги: Мелани Мэрченд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

– Хорошо, – он толкает мне тарелку через столик. – Так что, теперь это официально? Я могу шлёпать тебя на работе?

Я ухмыляюсь, откусывая кусочек дыни-канталупы.

– Вы мой босс, мистер Райзингер. Вы можете делать всё, что захотите.

Он издаёт полусмех-полустон.

– Если продолжишь такое говорить, всё закончится тем, что меня арестуют. Нас обоих арестуют.

– Не говори глупостей. Это частная собственность, – я облизываю губы. – Ты мог бы отправить всех по домам и оттрахать меня на каждом этаже, в каждой комнате этого здания, и ни один суд бы тебя не осудил.

Он слегка приподнимает брови.

– И опять то, что у меня слишком много денег, лишает меня всех острых ощущений в жизни, – двигаясь быстро, словно молния, он выхватывает виноградину из моей руки и закидывает её себе в рот. – Что за удовольствие заниматься сексом на работе, если ты не можешь попасть из-за этого в неприятности?

Я хихикаю.

– Эм, от этого можно получить достаточно удовольствия. Но ладно. Справедливо.

– Я бы отшлёпал того, кто придумал эту чёртову тему «Выпускной вечер в стиле 80-х», – ворчит он.

Я резко вскидываю на него глаза.

– Даже думать не смей.

Он улыбается и хватает с тарелки кусочек ананаса.

– Знаешь, мне нравится, когда ты начинаешь ревновать.

– Теперь тебе ни с того, ни с сего захотелось фруктов? – я толкаю к нему тарелку через стол. – Просто забери их обратно.

– Мне их захотелось только потому, что тебе их захотелось, – отвечает он. – Говорят, дальше по улице есть секонд-хэнд. Может быть, там ещё что-нибудь останется, если мы заскочим туда пораньше.

– Мы и правда собираемся туда пойти? – только при одной мысли об этом я заранее чувствую скуку и раздражение. – Нет, ну в самом деле. «Выпускной вечер в стиле 80-х»?

Эдриан пожимает плечами.

– Все там будут. Все крутые ребята. Да ладно тебе, будет весело. Я помогу тебе найти что-нибудь по-настоящему отвратительное, что-нибудь со множеством оборок.

– У них не будет моего размера.

Он закатывает глаза.

– Не узнаешь, пока не примеришь.

***

Я просматриваю стойки с одеждой в секонд-хэнде, кишащем участниками конференции, которые, как и мы, не приготовились к вечеринке заранее. Выбирать особо не из чего. Эдриан находит небесно-голубой смокинг где-то за шесть и три десятые секунды, и, конечно же, он сидит на нём как влитой, и я не хочу признавать, насколько идеально он в нём смотрится.

– Отлично, – говорю я ему, когда он примеряет его для меня. – Ты выглядишь точь-в-точь как Марки Марк (актёр Марк Уолберг – прим. переводчика) из «Ночей в стиле буги».

– Ну, он не сидит на мне также хорошо, – говорит он, смотря в зеркало. – Но всё равно спасибо.

Я пожимаю плечами.

– Каждый может сделать это с накладными мышцами. У тебя же всё получается очень естественно. Гордись.

Найти что-то для меня оказывается немного сложнее, как я и предполагала. Эдриан околачивается рядом, достаточно близко для того, чтобы отпускать саркастические замечания, но недостаточно близко для того, чтобы действительно помочь мне с поисками.

– Так что, тебе нравятся только полненькие? Или что? – не знаю, почему я его об этом спрашиваю. Не знаю, почему хочу узнать ответ, разве только потому, что если это какой-то странный фетиш, то мне не хотелось бы в этом участвовать. Хотя для этого уже слишком поздно.

Он облизывает большой палец и листает массивный буклет, который обнаружился в подарочных пакетах, которые нам раздали.

– Не только, – говорит он. – Но как правило. Почему тебя это волнует? Не то, чтобы это было необычно. Ты-то уж должна об этом знать.

– Необычно то, что ты так постоянен в этом, – говорю я ему. – И то, что ты не ищешь этому каких-нибудь оправданий.

– А с какой стати я должен искать себе оправдания? – его взгляд скользит по моему телу. – Хотя, должен признать, первое время было трудно. Когда я был подростком, то думал, что со мной что-то не так. В конце концов, я просто понял, что это остальная часть мира проходит через все эти странные фазы одержимости разными типами женского тела, что это общество безумно, а не я.

– Вау, какая вдохновляющая история, – говорю я, снимая с вешалки что-то поистине отвратительное лавандового цвета. – Попроси Маклемора (американский рэпер и музыкант – прим. переводчика) написать об этом песню.

Эдриан фыркает.

– Вот оно. Ты нашла его. Оно идеально.

– Серьёзно? – по одному лишь взгляду на него могу сказать, что оно едва-едва на меня налезет. Я прикладываю платье к его смокингу. – Мы будем смотреться вместе как кошмар в пастельных тонах.

– Как я и сказал, – улыбается он. – Оно идеально.

***

Как бы Эдриан ни настаивал, я не стала вставлять перья в причёску. Но я и правда собираю волосы в боковой хвост перед тем, как идти на вечеринку.

Мне не хочется быть здесь. Я хочу быть с ним, в той комнате, куда я и правда «перенесла свои вещи», потому что устала притворяться. Я хочу, чтобы мы провели последние несколько часов этой конференции в объятиях друг друга, потому что есть у меня чувство, что, как только мы вернёмся домой, всё изменится.

И это не то, о чём я могу спросить его прямо. Если это должна была быть просто интрижка на время поездки, я не хочу быть дурочкой, которая ведёт себя так, будто уже распланировала нашу свадьбу. Но теперь, когда мы зашли так далеко, я не могу представить, как можно пойти на попятную. Как могу я вернуться к нашему обычному поведению после того, как провела последнюю неделю, запоминая наизусть каждый дюйм его кожи?

– В этом миксе слишком много песен Принца, – комментирует Эдриан, пока мы ждём бармена. Как по заказу, «Когда плачут голуби» («When doves cry», песня американского музыканта Принца, сингл с его альбома 1984-го года «Purple Rain», стал мировым хитом – прим. переводчика) заканчивается.

Я пожимаю плечами.

– Это имеет смысл – учитывая тему. Каждая песня Принца посвящена сексу.

– Каждая песня посвящена сексу.

– Глупости, – я отпиваю глоток пива. – Ты говоришь глупости. Что скажешь об этой? – я бросаю взгляд на потолок, обращая его внимание на балладу, которая в данный момент льётся из колонок.

Он фыркает.

– Шутишь что ли? «Укради моё дыхание» («Take my breath away», песня американской группы Berlin, ставшая одной из музыкальных тем фильма «Лучший стрелок» (1986) – прим. переводчика)? С тем же успехом можно было бы назвать её «Заставь меня кончить».

– Я более чем уверена, что продолжаю дышать, пока кончаю.

Эдриан приподнимает брови.

– У меня были некоторые сомнения на этот счёт, – он тянется к моему пиву, и мне почти удаётся уклониться от него, но мне не хочется пролить напиток. Ставя оба наших бокала на стол, он берёт меня за руку.

– Давай же. Какой же это будет выпускной вечер без танцев.

Моё сердце начинает биться чаще даже несмотря на то, что я уверена: он всего лишь хочет утереть нос моделям с обложки. Большинство людей здесь танцует либо в одиночестве, либо с друзьями в стиле сок-хоп (первыми мероприятиями с диджеями в США стали танцы, известные в 50-х как «граммофонные вечеринки», или сок-хоп. Проводились они в школьных спортзалах, где нужно было снимать обувь, отсюда и пошло название – прим. переводчика). Но Эдриан, конечно же, умеет танцевать.

Положив руку мне на талию, он ведёт меня по комнате, и я не знаю, что это за танец, но мне этого и не нужно.

– А у тебя хорошо получается, – бормочу я, как будто ему нужен ещё один повод потешить самолюбие.

– Я знаю, – сейчас он стоит очень близко ко мне, и от него пахнет секонд-хэндом – должно быть, это первый раз, когда такое можно сказать об Эдриане Райзингере. Но я всё равно прижимаюсь ближе. – Я брал уроки.

– Правда? Я думала, что ты просто гений от природы во всём.

– Да, я всех одурачил. Я собираюсь тебя наклонить. Держись.

Не успеваю я запротестовать, как он наклоняет меня. У меня сильно кружится голова, и когда он тянет меня обратно вверх, я слышу, как несколько человек негромко смеются и аплодируют.

– Чтобы производить впечатление на тех людей, на которых мне нужно производить впечатление, нужно вести себя так, будто ты выскочил из утробы, уже будучи похож на Алека Болдуина в «Гленгарри Глен Росс» (фильм Джеймса Фоули 1992 г. – прим. переводчика), – говорит он с усмешкой. – Мы все знаем, что это не правда, что это не может быть правдой, но все мы разделяем это заблуждение. Учиться что-то делать – это не сексуально. Сексуально – знать, как что-то делать.

Песня заканчивается, но моя голова продолжает кружиться. И я не очень хочу разбираться, почему.

– Хочу ненадолго присесть, – говорю я ему, и он следует за мной.

В задумчивости он сидит со своим напитком в руках, пока я осматриваю комнату. Изи умудрилась привлечь внимание какой-то большой шишки в издательском бизнесе, так что я не собираюсь отвлекать её и портить ей малину.

– Не знаю, чего я ожидала, но уж точно не этого, – замечаю я, снова оглядывая комнату. – Это просто айпод и бар с лимитом в один бесплатный напиток. Не совсем моя идея вечеринки.

Эдриан опускает бокал.

– Что ж, тебе, вероятно, было бы легче, знай ты уже всех этих людей. Это тусовки для своих. Они зависают друг с другом на каждой конференции, согласовывают свои костюмы и чёрт знает что ещё.

И он знает об этом благодаря Каре, понимаю я. Именно она рассказывает ему обо всех этих вещах, и мне ненавистна сама мысль о том, что он обращается к ней за советом.

– Раньше на скучных вечеринках я всегда затевала игру в «Правду или действие», – замечаю я. – Но сейчас, вероятно, это не самая лучшая идея.

– Я в игре, – говорит Эдриан, снова улыбаясь.

– Ох, нет. Определённо нет.

– Да ладно тебе, – он задевает меня ногой под столом. – Придерживайся рейтинга PG–13 в интересах других гостей вечеринки и всё будет нормально.

– Хорошо. Отлично. Тогда расскажи мне один чертовски странный факт о себе, который заставит меня сделать такое лицо, – я изображаю лучшую вариацию своего «какого чёрта, мистер Райзингер?» выражения лица. За эти годы я довела его до совершенства, но его трудно изобразить по заказу.

– Ладно, – ухмыляется он. – Я трахаюсь только в отелях.

Я несколько раз моргаю.

– Хочешь сказать, что трахаешься только тогда, когда бываешь в отъезде?

– Боже, нет, – хмурится он. – Я имею в виду, что если та, с кем я собираюсь заняться сексом, не хочет приглашать меня к себе, я снимаю номер в отеле. Я никого не привожу к себе. Не думаю, что это так уж странно, но несколько раз это уже вызывало негативную реакцию.

Пожимая плечами, я беру в руки свой напиток.

– Что ж, у тебя там, вероятно, прорва ценных вещей. И тебе не хочется, чтобы чужой тебе человек слонялся по твоему дому, пока ты спишь. Не вижу в этом ничего особенно странного.

– Но я это делаю не поэтому, – говорит он. – Дело не в том, что кто-то может остаться на ночь. Никто кроме меня, моей домработницы и нескольких доверенных людей не видел мою спальню. Мне так больше нравится, – он пожимает плечами. – Я так лучше сплю. Так что, я заслужил тот взгляд?

Я смеюсь.

– Честно, это уже немного жутковато. Знай я, что ты так хочешь получить этот взгляд, то не стала бы и предлагать это пари. Может, ещё пожурить тебя за то, каким плохим мальчиком ты был?

– О, думаю, ты знаешь, что мои вкусы на это не распространяются, – он слегка наклоняется через стол. – Не знаю, обратила ли ты внимание, Натали, но прямо сейчас мы находимся в отеле.

– Ага, и ты одет в небесно-голубой смокинг, – я ухмыляюсь ему. – Принято.

– Я могу поразить тебя тем, как быстро заставлю его исчезнуть, – говорит он. – Обещаю.

Внезапно я ощущаю ещё чьё-то присутствие. Глянув в сторону двери, я вижу заходящую в бар Кару. На ней леггинсы и свитшот с открытым плечом –она одета в духе «Танца-вспышки» (Фильм 1983 года о 18-летней Алекс Оуэнс, подрабатывающей стриптизёршей, но мечтающей стать балериной – прим. переводчика), с запозданием понимаю я, когда она приближается. Это не совсем соответствует теме школьного бала 80-х, но я готова дать ей баллы за усилие.

Она окидывает нас обоих взглядом, а затем опускается на стул рядом с Эдрианом. Он смотрит на неё искоса, но ничего не говорит.

– Веселитесь?

Вопрос явно адресован мне.

– Да, спасибо, – говорю я ей. Понятия не имею, что именно она хочет от меня услышать, но вроде и так сойдёт.

– Надеюсь, вы успели обзавестись новыми связами, – говорит она. – Ведь за этим мы сюда приехали, не так ли?

Эдриан тихо вздыхает.

– Говорил же тебе, здесь нет никого, кто мог бы дать мне преимущество, которого бы у меня уже не было.

– Ты не прав, – не соглашается Кара, качая головой, и у меня отвисает челюсть. Никогда не слышала, чтобы кто-нибудь когда-нибудь говорил с Эдрианом без обиняков – кто-нибудь кроме, пожалуй, меня. – Прежняя структура издательской отрасли отмирает. Ты видел разногласия по ценообразованию. Нам нужно приманить самых влиятельных блогеров. Ведущих обозревателей с «Гудридз» (Goodreads – интернет-портал так называемой «социальной каталогизации». Предоставляет возможность свободного доступа к обширной базе данных книг, аннотаций и обзоров. – прим. переводчика). Именно они помогут нам пережить трудные времена. Издательский отдел компании «Райзингер Индастрис» уже сейчас гадкий утёнок, ты это и без меня знаешь.

– Да, но я могу удержать его на плаву, – отвечает он упрямо. – Это моя прерогатива.

– Ты уже потерял двадцать процентов своих авторов в пользу самиздата в этом году, – говорит Кара. – Как думаешь, много ли коллективных договоров у тебя будет, когда у отдела останешься только ты и перечень ранее опубликованных и всем приевшихся книг?

Повисает тяжёлая тишина.

– Мне жаль, если я не сделала того, что должна была сделать, – замечаю я тихо. – Я пыталась заводить знакомства…

Кара делает раздражённый жест, заставляя меня замолчать.

– Это не ваша вина. Вы не знали. Эдриан должен был объяснить вам что и как, пока я разбиралась с другими вещами, но он, по-видимому, был слишком занят чем-то другим.

Она переводит глаза с меня на него, словно пытаясь определить, верны ли её предположения.

– Кара, – в голосе Эдриана звучит предупреждение, пока слабое, но я его слышу, уверена, что и она его слышит. – В моём чемодане и так уже лежит тридцать визиток. Натали завела несколько новых друзей. Это была продуктивная поездка, мне жаль, если ты так не думаешь. Но что-то делать с этим сейчас уже слишком поздно.

– Ну что ж, если ты собираешься просто сидеть здесь и флиртовать, то тогда я вообще не понимаю, зачем ты пришёл на вечеринку, – говорит Кара, ощетинившись, и встаёт. – Почему бы тебе не вернуться в номер и не продолжить заниматься теми важными вещами, которыми ты так сильно был занят до этого?

– Кара, – лицо Эдриана каменеет. – Прекрати.

– Извини, – говорит она, совсем не выглядя при этом сожалеющей. – Я придержу свой совет до тех пор, пока он не будет больше востребован.

Когда она уходит, я смотрю на Эдриана, подняв брови.

– Будешь и дальше утверждать, что она не ревнует?

Он издаёт безрадостный смешок.

– Ну, может быть, несильно.

– А может быть, сильно.

– Я знал, что всё усложнится, как только ты окажешься вовлечена, – признает он. – Думаю, я просто не представлял, насколько сложным всё станет.

Не уверена, со мной он сейчас говорит или сам с собой.

– Сложным. Извини. Я не собиралась всё усложнять.

– Я знаю, что не собиралась, – говорит он. – Сложно – не значит плохо. Это просто… сложно.

Глава двенадцатая

Сложно.

Я всё усложняю.

Когда мы возвращаемся с вечеринки, я начинаю ходить по комнате Эдриана туда-сюда и собирать свои вещи. Он напоминает мне, что я могу собраться утром, что самолёт нас подождёт, потому что, разумеется, так и будет. Но я отвечаю ему, что мне нужно немного отвлечься. Что мне на самом деле нужно, так это убраться от него хотя бы на минутку, чтобы проветрить голову, но все мои вещи находятся в его комнате. Включая мою зубную щётку.

Интересно, заметили ли горничные, что в моей кровати никто не спал. Имеет ли это для них вообще какое-то значение?

– Просто хочу убедиться, что ничего не забыла, – говорю я ему, проходя через межкомнатную дверь. Он кивает.

Я закрываю её, останавливаюсь в центре своей пустой комнаты и какое-то время просто пялюсь в пустоту.

Стул всё ещё стоит рядом с раздвижной стеклянной дверью, там, где я его и оставила. Своим стриптизом я, без сомнения, добилась желаемого эффекта, но какой была моя долгосрочная цель? Действительно ли я хотела каких-то длительных отношений с Эдрианом Чёртовым Райзингером?

Серьёзно, поверить не могу, что позволила гормонам настолько взять над собой верх. Мне следовало бы знать лучше. Ни к чему хорошему это не приведёт... так ведь?

Почему я залезла в бассейн?

Если мы оставим всё это в Остине, если вернёмся домой, притворившись, будто ничего не произошло, я буду опустошена. Но если мы продолжим всё это… что случится тогда?

Эдриан стучит в межкомнатную дверь.

– Открыто, – говорю я ему.

Он заходит в комнату и садится на край кровати.

– Прости за то, что я сказал, будто ты всё усложняешь.

Упреждающее извинение? От Эдриана?

Мир, должно быть, перевернулся.

– Я расстроилась не из-за того, что ты это сказал, – говорю я ему, пялясь на экран выключенного телевизора. – Я расстроилась из-за того, что это правда.

В тусклом отражении я вижу его, вижу, как он протягивает мне руку, и поэтому иду к нему. Я позволяю ему взять меня за руку и присаживаюсь на кровать, он обнимает меня за плечи, но ничего не говорит.

Наконец, он продолжает.

– Вся эта ситуация чертовски запутана. Это не твоя вина. Я хотел, чтобы Натали сыграл человек, которому я доверяю. Думаю, Кара хотела сделать это сама. Она никогда не поднимала эту тему, потому что знает, что это невозможно – её уже знают в этих кругах. Думаю, её просто не слишком радует то, что вместо неё эту роль играет кто-то другой.

Я качаю головой.

– Перестань придумывать ей оправдания. Пожалуйста.

– Я её не оправдываю.

– Оправдываешь. Ты ей нравишься. Ты говорил ей, что мы спим вместе? Ты говорил ей про бассейн?

В его тоне слышится намёк на обиду.

– Конечно же, нет. Но она же не идиотка.

– Я ей не понравилась с первого взгляда. Так что если она не знала…

Эдриан целует меня в лоб.

– Говорил же тебе. Это никак не связано с нами. Ей просто не по душе то, что она не может контролировать.

Тысяча вопросов всплывает и крутится в моей голове. Мне хочется спросить его, были ли все те планы насчёт того, чтобы продолжить эти отношения на работе, лишь грязными разговорчиками и фантазиями. Мне хочется спросить его, почему Кара с самого начала увидела во мне угрозу, если он ничего ей не говорил.

– Пойдём в кровать? – спрашивает наконец Эдриан. – Просто спать. Если, конечно, ты не хочешь заняться чем-то другим.

– Спать – звучит отлично, – соглашаюсь я. – Пожалуй, мы немного перестарались на этой неделе. Мне не помешало бы немного отдохнуть.

– Боже, да, – ухмыляется Эдриан, ведя меня за собой. – Значит ли это, что я старею?

– Ну может быть чуть-чуть, – говорю я ему. – Но всё в порядке. У тебя достаточно денег, чтобы никто не стал тебе на это указывать, вздумай ты и дальше притворяться молодым. Только обязательно прикупи себе несколько пар узких джинсов и хипстерские очки.

– Я как раз задавался вопросом, не стало ли у меня садиться зрение, – признаёт он, присаживаясь на кровать и стягивая туфли. – Не знаю, впрочем. Очки – вроде как большое обязательство перед хипстерской униформой.

– Что ж, ты можешь начать с малого, а потом добавлять всё новые детали. Начни со стильной бородки.

– Думаешь? – он задумчиво касается подбородка.

– Уверена. Тебе пойдёт. Тебе всё идёт.

– Если бы только старшим партнёрам не было в среднем по девяносто лет, – вздыхает он. – Они подумают, что я грязный хиппи. Пожалуй, лучше я не буду рисковать.

Смеясь, я выскальзываю из своего ужасного платья.

– О, боже. Что ж, думаю, ты не захочешь вызывать переполох в загородном клубе.

Он издаёт стон.

– Ты думаешь, что шутишь, но последний раз, когда я играл с ними в гольф, один из них всё время только и говорил о том, что, по его мнению, его пра-пра-пра-пра-и сколько-то там пра–внучка скорее всего балуется наркотиками, потому что хочет сделать татуировку. Меня так и подмывало спросить его, о каких наркотиках идёт речь, только чтобы услышать в ответ что-нибудь вроде «марихуанового крэка».

Хихикая, я падаю на кровать.

– Хелен, клянусь тебе, это ребёнок нюхает голубые кристаллы, я видел такое по телевизору.

– Откуда ты знаешь, что его жену зовут Хелен? – Эдриан оборачивает руки вокруг моей талии и притягивает меня к себе. Обнимашки в постели с моим босом – ещё один пункт в списке вещей, которые я никогда не думала, что буду делать.

– Догадалась. Я колебалась между ней и Бриттани, как, разумеется, звали бы его третью девятнадцатилетнюю трофейную жену.

– Однажды я сорвусь и прибью их всех своей айрон №5 (одна из клюшек для гольфа – прим. переводчика). Но до тех пор я должен притворяться, что мы можем общаться, – он выдыхает мне в волосы. – Я знаю, ты думаешь, будто я плохой, но ты понятия не имеешь, как тебе повезло. Правда.

Я немного грустно улыбаюсь в темноте.

– Думаю, у меня есть некоторое представление.

***

Следующим утром перед полётом я умудряюсь проскользнуть вниз в сувенирный магазин и выбрать кое-что, что, как мне кажется, заставит его улыбнуться. Я планирую придержать эту вещицу до нашего возвращения домой, до того момента, как почувствую, что ему необходимо напоминание. Но когда мы снова оказываемся в самолёте с бокалами шампанского в руках, мне прямо-таки неймётся отдать её ему – просто чтобы увидеть выражение его лица.

Я замечаю, с какой осторожностью он избегает зрительного контакта со стюардессой, и от этого мне как-то не по себе.

– Вот, это тебе, – я кидаю маленький пакет на стол между нами. – Будет с чего начать свою хипстерскую униформу.

Он бросает на меня взгляд, пока открывает пакет и разворачивает футболку. Когда он видит надпись «Сохраняйте Остин необычным» (Слоган города, призванный не только подчеркнуть оригинальность и разнообразие Остина, но и помочь местному бизнесу. Печатается почти на всей сувенирной продукции – прим. переводчика), то издаёт смешок, который я надеялась услышать.

– Классная штука, – говорит он, убирая футболку обратно в пакет.

Воздух вокруг наполнен ожиданием разговора, который я правда, правда не хочу начинать. Мой глупый подарок упал между нами словно тонна кирпича. Всё, хватит, лучше уж сорвать пластырь прямо сейчас.

– Так ты хочешь поговорить о том, что случится дома? – я ловлю его взгляд, пусть мне и хочется прямо сейчас провалиться сквозь пол. Даже если до земли придётся лететь тысячи миль.

– А что случится дома? – повторяет он за мной. – Ну хорошо.

Он прочищает горло, и я просто жду.

– Нам лишь нужно оценить ситуацию взвешенно, вот и всё, – говорит он. Как и все бизнесмены, он в совершенстве овладел навыком говорить много, не говоря при этом ничего существенного. – Мы оба привыкли жить на одной скорости. Ничего не делать наполовину. Никогда. Вот, что мне нравится в тебе. Но это может принести тебе массу неприятностей, особенно, когда дело доходит до… межличностных…

Он не хочет произносить слово «отношения». Я же вижу.

Я всё ещё не понимаю, чего он хочет. Каких действий он ждёт от меня.

– Просто скажите меня прямо, док, – говорю я, опираясь локтями на стол. Он издаёт смешок, потом бросает взгляд на меня, вниз на стол и снова обратно на меня.

– Я не могу, Мэг. Как бы я мог? Я не умею предсказывать будущее. Я лишь говорю, что мы должны быть осторожны. Если ты хочешь, чтобы я составил десятиступенчатый план действий, предписывающий, как нам двигаться дальше, то извини. Я не могу и даже пробовать не стану, – он качает головой. – Всё сложно.

– Сложно, – повторяю я. – Что во всём этом сложного?

Он бросает на меня быстрый взгляд, пока разворачивает газету.

– Пожалуйста, Мэг.

Это будет чертовски долгий полёт. Если только я не прикончу его до того, как он закончится.

***

Когда я добираюсь домой и бросаю сумки на пол, единственное, чего мне хочется, это упасть в кровать. Но в моей голове продолжают роиться мысли, и нет никакого шанса, что я смогу успокоиться достаточно для того, чтобы уснуть.

Я сдаюсь, я больше не буду и пытаться заставить Эдриана сказать мне, что за чертовщина творится у него в голове. Он похоронил себя в работе на весь остаток полёта, и я раздумывала, не пересесть ли мне на другое сидение просто для того, чтобы подчеркнуть, насколько грубым было его поведение, но вместо этого я осталась на своём месте, продолжая молча кипеть от злости.

Когда я прихожу на следующее утро на работу, то сама не знаю, на что надеюсь. Он просто продолжит уходить от темы, если я попробую поговорить с ним о том, что случилось в Остине. Конечно, нам не обязательно об этом говорить. Мне бы просто хотелось продолжать делать то, что мы делали, но это, похоже, ему тоже не слишком-то по душе.

Пока.

Вся моя красивая одежда все ещё находится в стирке после поездки, поэтому я надеваю лучшее из того, что есть. Когда я захожу в его кабинет с кружкой его утреннего кофе, то на мгновение закрываю глаза и вдыхаю его запах. Мне он всегда нравился, но теперь он значит для меня нечто другое.

– Вот твой кофе, – говорю я ему тихо, опуская его кружку на стол. Он даже не поднимает на меня глаза. – Тебе нужно что-нибудь ещё?

Он качает головой.

К чёрту.

– Помнится, мы обсуждали другие обязанности, которые я должна буду выполнять для вас по утрам, – говорю я своим самым соблазнительным тоном, в то время как моё сердце пытается выскочить из груди.

Он закрывает глаза и тяжело вздыхает.

Не слишком многообещающая реакция.

– Меган, присядь, – он жестом указывает на стул. Я присаживаюсь, разглаживая юбку и подготавливая себя к взбучке столетия. И не такой, на которую я надеялась.

Эдриан переплетает пальцы и смотрит на меня. И спрашивает последнее, что я от него ожидала.

– У тебя есть планы на День Благодарения?

Что?

– У меня всегда есть планы на День Благодарения, – я морщусь при одной мысли об этом, ничего не могу поделать. Отмечать праздники с моей семьей – то ещё удовольствие, но это лучше, чем сидеть дома в одиночестве. По крайней мере, именно это я продолжаю себе говорить. – А что?

– В Лондоне будет проходить книжная конференция, – говорит он. – Если судить по программе, она будет скорее для местных авторов, но мы могли бы наделать там шуму.

Мы. Серьёзно? Он никак не собирается комментировать то, что произошло между нами в Остине, и уже планирует следующую поездку?

– Что ж, я не могу поехать, – говорю я ему. – Извини.

Я обычно не провожу жёсткую линию в отношении Эдриана, но в битве между ним и моей матерью, моя мать побеждает. Всегда. На её фоне он выглядит словно мистер Роджерс (Фред Роджерс – американский педагог и пресвитерианский проповедник, автор песен и телеведущий, снимался в детском сериале «Наш сосед Мистер Роджерс» – прим. переводчика).

– Меган, да ладно тебе. Я даю тебе отличный повод избежать празднования Дня Благодарения с твоей семьёй, – он снова опускает взгляд на свои бумаги. – Просто сделай приготовления. Не хочу, когда придёт время, иметь дела с твоей семейной драмой.

Я бросаю на него хмурый взгляд.

– Не знаю, чего ты пытаешься добиться, но…

– Не важно, чего я пытаюсь добиться, – рычит он. Его глаза сверкают, и я тяжело сглатываю, наконец видя в нём хоть какой-то намёк на страсть, которую он демонстрировал на прошлой неделе. Не по этому поводу я хотела её увидеть, но это, по крайней мере, хоть какая-то реакция.

Спустя мгновение он успокаивается

– Просто организуй всё, Мэг. Я позову тебя, если ты мне снова понадобишься.

***

Это самый длинный рабочий день в моей жизни.

Когда я возвращаюсь домой и наконец бросаю сумочку на диван, мысленно строя кровожадные планы, то слышу, как вибрирует мой телефон. Сердце подскакивает к горлу, и вопреки всему я надеюсь на то, что это Эдриан – звонит, чтобы извиниться.

Серьёзно? В каком мире, по-моему, я живу?

Тотошка, мы больше не в Остине.

Я ухмыляюсь, когда беру в руки телефон, но моя улыбка быстро гаснет.

Мама.

– Привет, я только что зашла. Не могу долго разговаривать, – я надеюсь на то, что мои резкие слова на этот раз подействуют эффективнее.

– Не волнуйся. Я лишь хочу узнать, когда ты собираешься домой на День Благодарения.

Вот чёрт.

– Я же говорила тебе, что сама куплю себе билеты.

Она смеётся.

– Не глупи. Да и потом, мне всё равно нужно спланировать всё заранее. Ты должна бы уже знать – разве ты ещё не отпрашивалась у мистера Райзингера?

Я зажмуриваюсь перед тем, как ответить.

– Вообще-то, возможно, в этом году мне придётся работать на День Благодарения.

– Что? – она так пронзительно визжит, что я морщусь и убираю телефон подальше от уха. – Чушь собачья. Скажи ему, что ты не можешь.

– Не уверена, что это возможно, мам.

– Как это может быть не возможно? Это всегда возможно. Если ты действительно так важна для него, он как-нибудь простит тебе это.

Я зла на Эдриана, я чертовски зла на мою маму, я зла на весь мир – но прямо сейчас моя мама затмевает всех. Последнее, чего я хочу, это оправдывать его силовые игры, но, чёрт возьми, ничего другого мне не остаётся.

– Я хочу это сделать, мама. Это важно для компании. Это важно для меня. Меня не убьёт, если я пропущу один День Благодарения, – я делаю глубокий вдох. – И тебя это тоже не убьёт. Увидимся на Рождество.

Её голос полон яда.

– Этот разговор не окончен, Меган.

И она не лжёт.

Глава тринадцатая

Я скучаю по тебе

Вот и всё. Три маленьких слова на экране моего телефона.

Я пялюсь на них, моё сердце стучит как сумасшедшее. Прошла неделя с тех пор, как мы вернулись из Остина, и я даже начала задаваться вопросом, а не было ли всё случившееся там каким-то безумным, навеянным лихорадкой сном.

За первым сообщением приходит второе.

Мы можем поговорить?

Я вздыхаю и печатаю ответ до того, как у меня будет возможность передумать.

О чём?

Он отвечает быстро.

Ты знаешь, о чём. Прости меня, я был идиотом. Но, пожалуйста, не мучай меня.

И в тот же момент раздаётся дверной звонок. Серьёзно?

Клянусь Богом, если это мой вечно пьяный сосед, который опять забыл ключи от своей двери…

Я смотрю в глазок, и моё сердце падает куда-то в район желудка. Нет смысла игнорировать её – она просто продолжит звонить.

Несмотря на то что на мне пижама, я распахиваю дверь.

– Мама. Папа. Какой приятный сюрприз. И какой неожиданный, – я одариваю их фальшивой улыбкой. Моя мать прямо-таки дымится от злости, а отец таится на заднем плане, и у него снова тот самый пустой взгляд. Как и всегда, она взяла его измором.

– Меган, – моя мать влетает внутрь и холодно целует меня в щёку. – Ты уже одета для сна? Ты вообще что ли не выбираешься в город по вечерам?