Текст книги "Секретарша из романа (ЛП)"

Автор книги: Мелани Мэрченд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

– Мам, ну не каждый же вечер, – я топчусь в центре комнаты, пока она бродит по гостиной, проводя пальцем по полкам.

– Ты вообще когда-нибудь пыль вытираешь? – спрашивает она, слегка морща нос.

Я испускаю вздох, потому что это всё, что я могу сделать.

– Дай угадаю, ты приехала поговорить о Дне Благодарения, да?

Она осторожно присаживается на мой диван.

– Да. Присядь, Меган.

Это моя квартира.

Но я делаю то, что она говорит.

– Я подумала, что ты прислушаешься к голосу разума, если мы поговорим лицом к лицу, – говорит моя мама. – Да и потом, мы с твоим отцом уже давно не были в городе. Ждём не дождёмся побыть туристами хотя бы пару дней. Уверена, ты будешь занята на работе, но, если у тебя будет возможность вырваться ненадолго, надеюсь, ты присоединишься к нам.

– Я очень занята в ближайшие дни, – говорю я ей, чувствуя, как телефон вибрирует в моей руке. Вот дерьмо. – Извини, мам. Мне нужно в туалет.

Я в спешке пересекаю коридор, закрываю за собой дверь и смотрю на телефон.

Я сейчас приеду.

Чёрт. Чёрт, чёрт, чёрт.

Я торопливо печатаю ответ.

Пожалуйста, не надо

Я не могу объяснить, почему. Если попробую, этот разговор никогда не закончится. Он какое-то время не отвечает, и я вполне уверена, что успела пережить пару маленьких сердечных приступов, пока дожидалась его реакции.

Слишком поздно.

Раздаётся дверной звонок. У меня так сильно бьётся сердце, что мне больно, и я бросаюсь к входной двери и открываю её рывком с такой силой, что она ударяется о стену.

Эдриан стоит, держа руки за спиной. На нём всё та же одежда, что была на нём в офисе, только теперь она находится в чуть большем беспорядке. Его галстук ослаблен, на нём нет пиджака, рукава его рубашки закатаны, и не будь здесь моих чёртовых родителей, я бы запрыгнула на него в тот же миг.

Выражение моего лица заставляет его помедлить, и через несколько мгновений из коридора раздаётся голос моей матери.

– Это ещё кто такой, Меган?

Мгновение он выглядит словно олень в свете фар, но затем быстро приходит в себя и заходит внутрь.

– Извините, – говорит он, когда мои родители приближаются, словно участвуют в охоте на львов, где мой босс выступает в качестве самого Аслана, не иначе (персонаж Клайва Льюиса из его цикла «Хроники Нарнии» – прим. переводчика). – Я не знал, что у Меган гости. Как поживаете? Эдриан Райзингер, босс Меган.

Он протягивает руку, и мой отец неуверенно пожимает её.

– Мы знаем, кто вы, – говорит моя мама тоном, от которого температура в комнате падает градусов до двенадцати. – Она с вами уже пять лет, и никогда раньше вы не требовали, чтобы Меган работала в День Благодарения. А теперь вдруг она понадобилась вам на работе в этот день? Это просто неслыханно.

Эдриан продолжает держать за спиной одну руку, в которой у него маленькая белая коробочка. Есть у меня подозрение о том, чем это может быть, но чем бы это ни было, оно совершенно точно никак не связано с работой.

– Да, что ж, мне очень жаль, – говорит он ровно. Я видела, как он раньше надевал это выражение лица перед старшими партнёрами, но они не моя мама. – Но, видите ли, работа в праздники даёт нам явное преимущество в ситуации с японской компанией, с которой я пытаюсь установить партнёрские отношения. Мои соперники начнут переговоры с ними только после праздников, так что если мы будем ковать железо, пока горячо…

Моя мама закрывает глаза и делает тот злой, пренебрежительный жест рукой, который ей так хорошо удаётся.

– Нет, нет, нет. Ничего не хочу слышать. Делайте то, что считаете нужным, но не впутывайте в это мою дочь. Она будет присутствовать на семейном празднике.

Эдриан наклоняет голову. Я чувствую, как меняется атмосфера вокруг него, он как будто ощетинивается.

– При всём уважении, миссис Бёрнс, я не смогу обойтись без вашей дочери. Она мне совершенно необходима, – он бросает на меня взгляд, и его глаза вспыхивают тысячей секретов. – У меня нет намерения портить вам семейный праздник, но, возможно, вы могли бы перенести его?

Моя мать издаёт пронзительный смешок, и я съёживаюсь.

– Мне кажется или вы и правда пытаетесь указывать мне, как мне вести семейные дела?

– А вы не пытаетесь указывать мне, как мне управлять моей компанией? – парирует он, делая к ней шаг.

Моё сердце останавливается.

– Моя дочь вам не принадлежит, мистер Райзингер, – моя мать играет с ним в гляделки, но такое выражение на её лице я ещё не видела. – И не вам мне рассказывать, насколько она незаменима. Я знаю, что она умна, знаю, что она трудолюбива. Она слишком умна, чтобы работать на вас. Если собираетесь оставить её секретарём, меньшее, что вы можете сделать, это уважать её личные обязательства, – она делает глубокий вдох. – Меган, если ты не будешь давать ему отпор, он никогда не станет тебя уважать. Никто не станет. Ты никогда не получишь достойную работу по своей музыкальной специализации, если не будешь вести себя как сила, с которой нужно считаться.

– Хорошо, мам. Хорошо, – я вскидываю руки. – Я приеду на День Благодарения! Хорошо? Я приеду. Но я сама куплю билеты. Теперь, пожалуйста, мне нужно обсудить кое-что с мистером Райзингером. Я позвоню вам утром, хорошо? Запланируем что-нибудь.

– О, думаю, мы с твоим отцом и так будем в порядке, – фыркает она. – Не беспокойся.

– Я думала, вы хотели…

Она машет рукой.

– Не волнуйся, это не так уж важно. Не сомневаюсь, что ты очень занята.

По взгляду, который она бросает на меня, очевидно, что ложь Эдриана не прошла так гладко, как я надеялась.

– Крепких снов, – бросает она напоследок перед тем, как закрыть дверь.

Мне нужно мгновение, чтобы просто перевести дух.

– Боже мой, – Эдриан падает на диван, смотря на меня широко открытыми глазами. – Мне стоит позвать священника?

Истерический смешок вырывается у меня из груди.

– О… она не… она не настолько…

– Видишь, ты даже не можешь этого произнести, – усмехается он. – Всё в порядке. Ты можешь признать, что твоя мать может быть демоном, при условии, что не ты первая это сказала.

Я тяжело вздыхаю и иду в кухню.

– У меня есть только ром, но, по крайней мере, он довольно неплохой и у него крепость 90 градусов. Тебя устроит?

– Если только у тебя нет ничего покрепче, – говорит он. – Вроде героина. Или соли для ванны.

Прыснув от смеха, я наливаю каждому из нас по стакану, отношу их в гостиную и присаживаюсь рядом с ним.

– Мне жаль, что ты стал этому свидетелем.

– Это мне стоит извиниться, – говорит он. – Я хочу сказать,.. я пришёл сюда, чтобы извиниться, но и представить не мог, что мне придётся извиняться за это.

Я бросаю на него взгляд. В нём снова появляется та мягкость, в его лице, в его голосе. В Остине она проявлялась так постепенно, что я почти и не замечала изменений, но теперь я отчётливо вижу её.

– Ты и правда задолжал мне пару извинений.

Он выпивает стакан рома в один глоток.

– Знаю. Тебе ещё налить?

Я издаю смешок.

– Я и этот-то ещё даже не пригубила. Только, боюсь, больше у меня рома нет. Последнее время не было возможности заглянуть в винный магазин.

– Вот чёрт. А другое что-нибудь есть? – спрашивает он уже на полпути в кухню.

– Только немного вина. Я его ещё не пробовала. Это что-то из нового урожая.

Он вытаскивает бутылку из холодильника.

– Божоле-нуво? О, ну ладно, оно немного незрелое, но сойдёт.

Я закатываю глаза.

– Иисусе. Ты и правда не умеешь извиняться, не так ли?

Эдриан наливает два бокала.

– Я дразню тебя. По большей части. Мне оно самому нравится.

Я гримасничаю, когда делаю глоток. Оно яркое и свежее, но в его послевкусии всё же многовато уксуса. Даже слишком много. Я чмокаю губами, пытаясь понять, каково оно мне на вкус.

Эдриан улыбается, и это порочная улыбка.

– Что? – спрашиваю я его. – Это просто не моё…

Но это реакция не на меня, это реакция на вино.

– Его вкус напоминает мне кое-что, – говорит он, облизывая губы. – Кое-что очень особенное.

– Да? – я откидываюсь на спинку дивана.

– Мммхмм, – он окидывает меня взглядом с ног до головы. – Очень особенный вкус, к которому я пристрастился в последнее время.

Я чувствую, как краснею.

– Не знаю, готова ли я к этому разговору прямо сейчас, – признаюсь я.

– Я тоже не знаю, – говорит он. – Но решил попробовать. Переборщил?

Я качаю головой.

– Не ворвись моя мать только что в мою квартиру, всё, вероятно, прошло бы гораздо лучше.

– Не знал, что у тебя специализация в музыке, – говорит он, ставя стакан на подставку. Меня не удивляет то, что у него хорошее воспитание, но я немного удивлена тем, что он не оставил круг от стакана на моём кофейном столике из Икеи просто ради того, чтобы доказать свою точку зрения.

– Я убрала это из своего резюме после того, как поняла, как это звучит, – я ёрзаю на месте, мой взгляд так и приклеивается к коробочке, которую он оставил на столике.

Он слегка приподнимает брови.

– И как это звучит?

Я пожимаю плечами.

– Легкомысленно. Как будто на самом деле я и не стремлюсь получить корпоративную работу. Как бы там ни было, я стала получать гораздо больше предложений после того, как перестала её указывать.

– Хмм, – он откидывается на диван, вытягивая перед собой ноги. Его слаксы так хорошо подогнаны, что я вижу, как напрягаются и расслабляются мускулы его ног под шерстяной тканью. – Думаю, степень в музыке говорит о дисциплине.

Он бросает на меня взгляд, и, конечно же, я тут же становлюсь ярко красной при воспоминании о его ладони на моей заднице.

– Что ж, обязательно буду иметь это в виду, когда, наконец, отращу себе яйца и уйду от тебя.

Эдриан смеётся.

– О, Мэг, – он подтягивает одну ногу ближе к дивану, оставляя другую вытянутой. – Мы оба знаем, что этого никогда не случится.

Я хмурюсь.

– Как ты можешь всегда быть таким уверенным во всём?

– Это просто, – он пожимает плечами. – Нужно просто зарабатывать больше денег чем все, кого ты знаешь.

Я хватаю диванную подушку и с силой швыряю ему в голову.

Он ловит её в воздухе и бросает через всю комнату в кресло.

– Битва подушками? Очень по-взрослому.

– Ну да, – теперь я краснею даже сильнее, чем считала возможным, и мечтаю, чтобы диван развёрзся и поглотил меня. Я знаю, он пришёл, чтобы заняться сексом, и я бы хотела, чтобы он уже просто приступил к делу, это было бы гораздо проще, чем вести этот разговор. – Ты заслуживаешь чего-нибудь потяжелее, но больших камней под рукой у меня нет.

– Ты всё ещё на чём-нибудь играешь? – спрашивает он меня, и мне требуется секунда, чтобы переключиться. Проклятье, зачем он снова завёл эту волынку насчёт моего музыкального прошлого? Ха-ха-ха, неплохой каламбур. Я не хочу говорить об этом. Даже не хочу думать об этом; это вгоняет меня в депрессию.

– Не совсем, – уклончиво отвечаю я. – Ты сюда пришёл не о моей несостоявшейся музыкальной карьере говорить, не так ли?

– Нет, – признаёт он, бросая взгляд на коробочку. – Но ледяной взгляд, которым меня наградила твоя мать, несколько сбил мне настрой.

Я фыркаю.

– Надеюсь, он не нанёс тебе непоправимого ущерба.

– Не волнуйся, – молниеносным движением он снова оказывается на ногах и поворачивается ко мне, и хотя расстояние между нами не сократилось, моё сердце начинает биться чаще. – Я уже начал забывать детали.

Быстро облизнув губы, я снова кидаю взгляд на коробочку.

– Так что, говоря словами бессмертного Брэда Питта…

– Что в короообке? (фраза из фильма «Семь» (1995), в котором Брэд Питт играет роль детектива Дэвида Миллза – прим. переводчика) – интонирует он с усмешкой. – Ты узнаешь это через минуту, котёнок. Уверена, что достаточно пришла в себя для этого?

– Не дразни меня, – надуваю я губы. Не знаю, что в нём есть такое, что вытаскивает наружу моего внутреннего бесёнка, но так гораздо забавнее, чем общаться с ним в офисе. На работе у меня появляется это навязчивое желание быть услышанной, даже если я знаю, что это ничего не изменит. Я всегда чувствую себя так, будто мне затыкают рот. Но теперь, когда он наклоняется, чтобы поцеловать меня, заявить на меня права, когда его рука ощущается на моей шее словно клеймо, я не против того, чтобы он заставил меня замолчать. Более того, я хочу, чтобы он заставил меня замолчать.

Почему? В чём отличие?

Кроме очевидного, разумеется.

Очевидное в данный момент упирается мне в бедро, в то время как он наклоняется ко мне, распластывая нас обоих на диване, моя голова свешивается с подлокотника, и его тело окружает меня, заключая в ловушку. Это не может быть физически возможным. Я шире, чем он, но прямо сейчас я этого не чувствую.

Его язык разоряет мой рот с уверенностью мужчины, который знает, что получит сегодня вечером именно то, что хочет, и, вероятно, это не должно быть настолько сексуально. Но, чёрт возьми, я завелась. Всё в нём меня заводит, и я начинаю пересматривать всю историю своих взаимоотношений с Эдрианом и задаваться вопросом, не была ли большая часть моего постоянного раздражения вызвана самой обычной похотью.

С усилием он отстраняется, и я понимаю, что так сильно сжала его бёдрами, что почти обездвижила. А ещё – плотно обвила руками его спину. И, возможно, слегка посасывала его язык.

А может и не слегка.

– Боже, женщина, – говорит он, тяжело дыша, и вытирает рот рукавом. – Я знаю, что хорош, но неужели так сложно прожить неделю без моего члена и не превратиться при этом в сексуальную маньячку.

А, нет. Он и правда раздражает.

Но прямо сейчас мне на это плевать.

– Давай приложим все усилия, чтобы никогда этого не узнать, – предлагаю я, притягивая его лицо к своему.

Он усмехается напротив моего рта.

– Один или два визита к тебе домой перед длительной деловой поездкой можно легко объяснить, – говорит он тихо. – Но пройдёт немного времени, и пойдут разговоры.

У меня сжимается сердце. Вот оно. Вот он разговор, который, как я думала, мы проведём, когда вернёмся домой, просто не при таких обстоятельствах. Не прямо сейчас. Пожалуйста, только не прямо сейчас. Мне хочется начать умолять его замолчать, но вместо этого я просто говорю:

– Никто ничего не заметит, ты, эгоманьяк.

Стремительным движением он прижимает мои запястья и рычит:

– Пообзывайся мне ещё, когда мы будет в постели. Рискни.

– Но сейчас-то мы не в постели, – невинно замечаю я.

– Ну всё, хватит, – он быстро поднимается на ноги, хватает меня за руку и тянет меня к себе. – В каком направлении твоя спальня?

– Единственное направление туда – отсюда, – ворчливо отвечаю я. – Или ещё можешь выйти вон.

Эдриан резко притягивает меня к себе и один раз с силой шлёпает меня по попе.

– Прекрати. Что вдруг привело тебя в такое настроение?

– Ты вот-вот собирался перечислить мне все те причины, по которым мы не можем продолжать этим заниматься, – говорю я ему до того, как передумаю быть с ним честной. – Я не хочу их слышать. Не хочу даже думать о них.

Смеясь, он оборачивает руку вокруг моей талии и прижимает меня к себе.

– Если ты думаешь, что я не найду способа продолжать тебя трахать, то ты очень ошибаешься, котёнок. Я просто говорю, что нам стоит быть осторожными. Вот и всё.

Напряжение в моей груди ослабевает.

– О.

– Вот именно, – он кидает на меня мрачный взгляд, от которого у меня внутри всё сжимается. – О. А теперь иди сюда и наклонись. Я подумываю преподать тебе урок своим ремнём.

У меня внутри всё переворачивается. Я думала об этом, но не знаю, готова ли я к интенсивности, к жалящей боли. Мне больше нравится ощущать его руку на моём теле. Нравится интимность его прикосновения.

Потому что, конечно же, интимность с Эдрианом Райзингером и есть, очевидно, моя великая долгосрочная цель.

Но, эй, до сих пор всё шло вполне неплохо. Благодаря приятному маленькому бонусу в виде «командировочных» у меня теперь достаточно денег, чтобы купить сюда мебель получше. Или, возможно, мне стоит подумать о том, чтобы отложить их на новую квартиру.

Или, возможно, мне стоит задуматься о том, чтобы купить изголовье для моей кровати, чтобы Эдриану было к чему меня привязывать.

Так, ладно, всё это начинает выходить из-под контроля.

– Перестань думать, – приказывает он. – Раздевайся.

Эм. Это не было частью предыдущего приказа.

Я застываю на месте.

– Прямо здесь?

Его глаза впиваются в мои.

– Знаешь что? Да. Здесь. Прямо сейчас. Раздевайся.

Я тяжело сглатываю. Не важно, как часто он видел меня голой, какая-то часть меня всегда будет ненавидеть это делать. Одну за другой я расстёгиваю пуговицы на своей блузке и позволяю ей соскользнуть с моих плеч. Я слышу, как учащается его дыхание, когда я расстёгиваю молнию на юбке и выступаю из неё, и в моей голове мелькает воспоминание о фантазии, о которой он рассказал мне в отеле. Той самой, в которой я вынуждена прийти на работу в откровенной одежде и где он заставляет меня отсосать ему под столом. Я довольно часто вспоминала её, прикасаясь к себе в душе, где звук бегущей воды мог бы заглушить мои стоны. Как будто это имело бы значение. Как будто это сделало бы менее реальным то, как сильно я хочу его.

Я задаюсь вопросом, делали ли мы это хотя бы раз в одно и то же время – фантазировали друг о друге.

Чёрт. Мысль о том, как он мастурбирует, фантазируя обо мне, заставляет всё моё тело пульсировать. Я никогда не думала о себе в этом смысле, правда, но теперь знаю, что он думал. Это не какой-то мимолётный каприз, он хотел меня долгое время. И словно глупый мальчишка, дёргающий девчонок за косички на детской площадке, он пытался сказать мне об этом самым паршивым и ребяческим способом из всех возможных.

Словно подслушав мои мысли, он ласкает себя ладонью через штаны, словно уговаривает себя притормозить, пока наблюдает за мной. Как бы не так. Я слегка ухмыляюсь про себя и расстёгиваю лифчик, позволяя лямкам медленно соскользнуть с плеч, не обнажив грудь.

Он сжимает себя.

– Заканчивай с этим, – рычит он.

– Я хочу посмотреть, как ты трогаешь себя.

Вот дерьмо, я что, и правда только что сказала это? Вслух?

Эдриан улыбается.

– Ну раз уж ты так мило об этом просишь.

В такие моменты меня иногда сбивает с ног мысль о том, что он всё ещё является моим боссом. Что я вообще-то сейчас смотрю на то, как мой босс расстёгивает брюки, вытаскивает свой член и поглаживает себя прямо в моём коридоре, и на мгновение мне кажется, будто я и правда вот-вот потеряю сознание.

Вместо этого я выступаю из своих трусиков и подхожу к нему.

Мне нужно, чтобы он прикоснулся ко мне. Мне плевать, если он решит, что я веду себя бесстыдно, если позднее он за это отшлёпает меня сильнее (по правде говоря, да, пожалуйста). То, как он смотрит на меня, заставляет меня хотеть его даже больше.

Он удерживает мой взгляд своим, и я хватаю его за руку и отвожу её от его члена и кладу себе между ног. Потому что он нужен мне. И плевать на последствия.

Я могла бы использовать и другую его руку, конечно. Но так оно не работает. У нас не работает.

Он реагирует всем телом, когда чувствует, насколько я мокрая. Насколько горячая и жаждущая. Я вижу, как по его телу проходит крупная дрожь, и он касается меня именно так, как мне этого хочется, потому что на мгновение контроль оказывается у меня.

Он всегда у тебя.

Не знаю, откуда приходит эта мысль, но она повисает в воздухе между нами, когда он сгибает пальцы глубоко во мне и находит местечко, которое я раньше считала мифом.

Я хнычу, у меня подгибаются колени, но он ловит меня, одной рукой обняв за талию. Его пальцы издают непристойный звук, когда он выдёргивает их из меня, затем он отпускает мою талию, хватает меня за волосы у корней, направляя меня к стене. Я понимаю, чего он хочет. Я прижимаю ладони к стене, предлагая ему себя, словно ему нужны ещё какие-то свидетельства того, что мне нужно. Его пальцы скользят мне в рот, а через мгновение он обхватывает меня за бёдра и глубоко проникает в меня.

Я жду, что он что-нибудь скажет, что будет критиковать меня за навязчивость. Но он просто трахает меня. Он трахает меня так, будто это важно.

Серьёзно, не знаю, как ещё это описать. Мне не хватило бы смелости назвать это занятием любовью. Потому что это не занятие любовью. Но тем не менее это что-то. И всё, что я могу делать, так это ловить ртом воздух и стонать, я сжимаюсь вокруг него, жар растёт между нами, капля пота стекает по моему носу и падает на ковёр подо мной.

Он останавливается.

– Повернись, – урчит он, выскальзывая из меня. Я хнычу, протестуя против потери, но делаю то, что он просит. Такого выражения на его лице я ещё не видела, и на мгновение мне кажется, что он вот-вот что-то мне скажет. Но он так и не говорит. Целое мгновение мы просто молчим и смотрим друг на друга, и хотелось бы мне иметь хотя бы малейшее понятие о том, что прямо сейчас творится у него в голове.

Так ничего и не говоря, он кладёт руку на заднюю поверхность моего бедра и поднимает мою ногу выше, выше, ещё выше, оборачивая её вокруг своей талии. Затем он обхватывает другое моё бедро и поднимает меня вверх, и, по крайней мере, часть моего веса приходится на стену, но адреналин всё равно растекается по моим венам, и я цепляюсь за Эдриана, чтобы не упасть. Оборачиваю руки вокруг его плеч.

– Шшш, я держу тебя, – шепчет он, и по какой-то причине я ему верю.

Его руки впиваются в мою задницу, когда он погружается в меня снова, и в этот раз это ощущается совсем иначе. Это из-за позиции, конечно же. Но всё моё тело покалывает, и я не хочу думать, что это происходит потому, что так я могу видеть его лицо. Не хочу знать, что это потому, что наши лбы соприкасаются, потому что он стал двигаться медленнее, потому что теперь мы можем целоваться.

– Хорошая девочка, – шепчет он, и это целое предложение. Это всё, что он хочет мне сказать. Это не команда, просто констатация факта.

Когда мы кончаем – да, мы, наши тела действуют до смешного синхронно – что-то надрывается у меня внутри. Бабочки порхают у меня в животе, и я пытаюсь убедить себя в том, что не чувствую того, что чувствую.

Потому что мне нельзя испытывать такие чувства к Эдриану Райзингеру.

***

– Вот.

Я сижу на кровати и сушу полотенцем волосы, когда Эдриан наконец протягивает мне коробку. Улыбаясь, я дотягиваюсь до неё и кидаю её себе на колени.

– Я почти и забыла о ней.

– И тем не менее я бы хотел, чтобы ты примерила это для меня, – говорит он, садясь рядом со мной. – Даже если там, в гостиной, всё немного вышло из-под контроля.

Я открываю коробку и заглядываю внутрь, разворачивая обёрточную бумагу. Чем бы это ни было, это очень маленький кусочек материи.

Я вытаскиваю его и смотрю, как он разворачивается, и внезапно вспоминаю, что сказала мне кассирша из «Дивы», бутика одежды больших размеров.

Ночнушка – это слишком великодушное для неё слово. Ткань – почти прозрачная, да и прилагающиеся к ней стринги цвета розовой жвачки мало что оставляют воображению.

Я достаю маленькую тиснённую карточку из коробки даже несмотря на то, что часть меня уже знает, что будет на ней написано.

Дива

– Она тебе нравится? – хочет знать Эдриан.

– А это имеет значение? – я бросаю на него взгляд. – Ты часто совершаешь покупки в «Диве»?

– Конечно, это имеет значение, – говорит он, слегка хмурясь. – И нет, я был там только однажды. Когда купил её.

Я всё ещё держу её в руках, позволяя ткани скользить словно воде между моих пальцев.

– Я купила там всю свою одежду для роли Натали. Кассирша узнала твоё имя по твоей кредитной карте. И спросила меня, понравилась ли мне ночнушка, которую ты мне купил.

Он бледнеет.

– Перед днём Святого Валентина, – продолжаю я. – Она ясно дала мне это понять. Так что я делаю вывод, что ты купил её для меня за четыре месяца до того, как появился малейший намёк на то, что мы будем спать друг с другом. Или что ты купил её для кого-то другого и сейчас передарил.

Он медленно выдыхает.

– Начнём с того, что кассирше из «Дивы» не следует совать свой чёртов нос туда, куда её не просят, – прочищая горло, он смотрит на меня. – Так что… разве надежда – это недостаточно уважительная причина для того, чтобы купить тебе нижнее бельё?

– Нет, почему же, – я смеюсь против воли. – Полагаю, мне следует чувствовать себя польщённой. Что, ты просто собирался бросить её мне на стол и убежать?

– У меня не было конкретного плана, – признаёт он. – Я просто увидел её и подумал о тебе.

– Чушь собачья, – теперь я и правда смеюсь. – Зачем ты вообще пошёл в «Диву»?

– Ну, я собирался купить тебе подарок, – говорит он, защищаясь. – Просто не такой подарок, но потом я увидел её. Она была просто идеальна.

– Она действительно очень милая, – признаю я. – И с каких это пор ты покупаешь мне подарки?

– Я решил, что стоит начать, – говорит он. – Видишь ли, я работал над тем, чтобы начать с нового листа ещё до того, как мы переспали.

– Ты и правда умеешь представлять всё в нужном тебе свете, – признаю я, вставая и позволяя халату соскользнуть с плеч. – Чёрт, полагаю, она и так слишком долго дожидалась своего часа. Давай узнаем, подойдёт ли она мне.

Его лицо, когда я смотрю на него, пытаясь определить его реакцию, выглядит слишком серьёзным.

– Знаешь, нам не обязательно ехать на ту конференцию, – говорит он. – Я просто подумал, что, возможно,.. ну, если тебе нужен предлог, то мы можем поехать, но теперь я понимаю, почему ты предпочитаешь избегать столкновений с этой женщиной.

– Мы можем поговорить об этом позже, – говорю я ему, надевая ночнушку через голову.

– Да, – соглашается он, глаза у него расширяются. – Можем.

Глава четырнадцатая

Следующим вечером после работы Эдриан приходит ко мне домой.

В этот раз он предупреждает меня об этом заранее. Я говорю ему, что горизонт чист, но что я не могу гарантировать, что мои родители внезапно не свалятся нам на голову. Я уже позвонила матери и оставила ей голосовое сообщение, в котором подтвердила, что приеду домой на День Благодарения, но надеюсь, что всё ещё смогу отменить всё в последнюю минуту. Я просто подожду, пока она не уедет из города и не утрясёт все планы с другими родственниками, так что уже не сможет за мной приехать.

По крайней мере, до конца праздников. А после я как-нибудь с этим разберусь.

В этот раз он не приносит с собой нижнее белье и даже не делает никаких комментариев по поводу того, какое вино напоминает вкус моей киски. Но он приносит ужин из какого-то модного итальянского ресторана, в который я никогда не смела и ногой ступить, и впервые с тех пор, как мы поцеловались в бассейне, я чувствую, что мы и правда могли бы встречаться.

Не уверена, как к этому относиться.

– Пока вроде всё хорошо, – говорит Эдриан, наливая себе ещё один бокал красного вина, которое не является Божоле-нуво. Это он о том, что моя мать все ещё не ломится ко мне в дверь, и я зло на него шикаю.

– Не искушай судьбу, – шиплю я, словно судьба не услышит меня, если я буду говорить шёпотом.

Он пожимает плечами.

– Я не суеверный.

Раздаётся дверной звонок.

– Добро пожаловать в ад, – бормочу я и иду открывать.

Моя мать одаривает меня ледяной улыбкой.

– Вижу, ты пересмотрела свои планы на праздники.

– Да, что ж, полагаю, ты была довольно убедительна, – я стою посреди прохода, пытаясь преградить ей дорогу. – Я сейчас вроде как занята.

– Ерунда. У тебя всегда найдётся время для своей матери, когда она приезжает издалека, чтобы навестить тебя, – она протискивается мимо меня, и играет с Эдрианом в гляделки, пока отодвигает себе стул с другой стороны стола. – Что ж. Похоже, вы неплохо восприняли новости, если, конечно, она не приберегла их для постельного разговора.

Я стискиваю зубы.

– Всё хорошо, мам. Правда. Я уже сказала ему, что не собираюсь этого делать.

– Ну конечно, – она слегка гримасничает. – Но ты всё равно собираешься это сделать. Я же вижу это по твоему лицу. Для такой лживой маленькой ведьмы, как ты, ты никогда не умела хорошо врать.

Я прямо вижу, как при этих её словах у Эдриана отвисает челюсть, как будто он не может поверить в то, что слышит. Или, быть может, он просто собирается заглотить свою жертву целиком; по нему всегда трудно сказать.

– Ты смеёшься надо мной? – шипит моя мать. И я осознаю, что тот ментальный образ вызвал у меня на лице довольно неуместную улыбку, но мне не особенно хочется её скрывать. Когда Эдриан рядом со мной, я чувствую себя сильнее и увереннее.

– Нет, – говорю я ей. – В тебе нет ничего смешного, мама.

Эдриан прочищает горло.

– Не говорите с ней так.

В глазах моей матери вспыхивает яростный гнев.

– Она моя дочь, мистер Райзингер. Я буду разговаривать с ней так, как захочу.

– У вас отлично получается запугивать, миссис Бёрнс, – говорит он угрожающе тихим голосом. – В этом мы с вами одного поля ягоды. Может быть, у вас и есть надо мной преимущество в несколько десятков лет опыта, но и я так легко не сдаюсь.

Она лишь чуть заметно изгибает бровь. Она не принимает его всерьёз – пока нет.

– Меня не слишком-то радует то, как вы распоряжаетесь жизнью моей дочери, – говорит она в ответ.

Пальцы Эдриана отбивают на столе медленный смертельный ритм. Моя мать резко переводит на него взгляд и пристально смотрит на него, её губы с каждой секундой становятся всё тоньше.

Выражение его лица ужасает. Но в то же время от его красоты захватывает дух.

– Я, по крайней мере, ценю её, – говорит он, у него тихий, ровный и спокойный голос. – У вас замечательная и красивая дочь. Мне очень жаль, что вы этого не видите. Но что ещё хуже, так это то, что вы говорите с ней так, будто она стала для вас сплошным разочарованием. Миссис Бёрнс, честно говоря, меня не трогают ваши попытки давить на чувство вины. И животное может родить ребёнка и вырастить его, так что это не производит на меня особого впечатления. Не знаю, как Меган стала такой, какой стала, но всё, что я вижу, так это то, что вы пытаетесь затюкать её и снова превратить в маленькую испуганную девочку только ради того, чтобы почувствовать себя значимой. Я не хочу этого слышать. Я сказал то, что должен был сказать, и если Меган собирается и дальше позволять это вам… что ж, с этим я ничего не могу поделать.

Он медленно встаёт. Я не решаюсь смотреть на свою мать. У меня колотится сердце, кровь приливает к голове и пальцы начинает покалывать.

Я тянусь к нему и хватаю его за запястье.

– Не уходи, – тихо прошу я.

– Что ж, – голос моей матери тихий и нервный. – Похоже, ты сделала свой выбор. Не приползай ко мне обратно, когда он найдёт себе кого-нибудь похудее…

Эдриан ударяет рукой по столу. Я почти выпрыгиваю из кожи, но всё моё тело трепещет от опьяняющей смеси благодарности, страха и...

И любви.

– Убирайтесь отсюда к чёрту, – рычит он. – Вы её слышали. УБИРАЙТЕСЬ ОТСЮДА К ЧЁРТУ.

Моя мать хлопает за собой дверью, но я едва слышу звук. Я начинаю возиться с одеждой Эдриана ещё до того, как осознаю, что происходит, затем толкаю его к стене и падаю на колени.

Я ласкаю его отчаянно и поспешно, но он поднимает меня на ноги до того, как я успеваю заставить его кончить. Он целует меня до тех пор, пока у меня не начинает кружиться голова, затем разворачивает меня и прижимает к столу. Его рука лежит на моей пояснице, он заставляет меня согнуться в талии и принять нужную позу. И стягивает вниз мои трусики и пижамные штаны.