Текст книги "Лучший мужчина"
Автор книги: Мэгги Осборн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)
Глава 7
В тот день, когда сестры Рорк должны были работать со своим первым лонгхорном, ковбои ранчо «Королевские луга» понемногу стали собираться вокруг площадки за загонами. Фредди и Лес пока не появились, а зрителей собралось достаточно. Сестры проснулись с ощущением надвигающейся беды. Фредди пыталась взять себя в руки, но безуспешно. Она вышла из дома, уговаривая себя держаться стойко, но подбородок предательски дрожал, и чем ближе подходила она к дальним амбарам, за которыми располагался загон, тем сильнее трепетало сердце. Украдкой взглянув на Лес, она поняла, что та тоже дрожит от страха. Ощущение было такое, словно они идут на эшафот. Но вот показались зрители, и Фредди мгновенно преобразилась. Расправив плечи, она сказала себе, что все происходящее – всего лишь спектакль, а ей предстоит премьера. Что такое сцена, Фредди знала. Спектакль есть спектакль, там все понарошку, и значит, ничего страшного не должно случиться.
– О нет! – застонала Лес. – Уорд пришел поглазеть на меня.
Съежившись, упорно глядя под ноги, Лес уныло ждала своей участи.
Фредди обвела взглядом людей, облепивших забор, но Уорда среди них не было. Она заметила его чуть поодаль. Хэм не желал смешиваться с толпой простолюдинов и держался особняком, в стороне от работников ранчо.
– Прикажи себе забыть о нем. Мы тренировались пасти стадо. Помни об этом. Подумаешь, разница: вместо коров – быки.
Фредди говорила не думая, лишь бы успокоить себя и Лес. Разница между молочными коровами и быками-лонгхорнами была весьма существенная, но анализировать это сейчас, когда им предстоял выход на арену, было поздно, да и опасно – только страх на себя нагонять.
– До сих пор нам ни разу не удалось загнать корову, чтобы не упасть с лошади и не вызвать гнев мистера Коула.
Лес подняла голову, глядя на лонгхорна, которого выгоняли из загона несколько парней.
– Господи, – прошептала она. – Только посмотри на его рога.
Грейди услышал замечание и подошел к женщинам.
– Этот лонгхорн – корова. Она, а не он. – Грейди закатил глаза и, окинув Фредди и Лес презрительным взглядом, сообщил: – К тому же эта корова старая и потому не особенно подвижная. Некоторые ребята вон там вообще считают ее ручной. Ее зовут Маргаритка.
– Маргаритка?
Только сейчас Фредди решилась присмотреться к животному попристальнее. Маргаритка представляла собой пару огромных острых рогов и, как приложение, тысячу фунтов мяса.
– О Боже…
К ним верхом ехал Фриско, и Фредди машинально подтянулась и выпрямилась. Она не собиралась доставлять ему удовольствие, демонстрируя, что едва дышит от страха. Прикрывая глаза ладонью, чтобы не слепило солнце, она вскинула голову, разыгрывая уверенность. Фредди надеялась, что у нее получилось достаточно убедительно. По крайней мере старалась она изо всех сил.
– Помните, что лошадь будет делать всю работу. От вас требуется одно – не упасть.
Голубые со стальным отливом глаза Фриско медленно оглядывали снизу вверх ее тело и наконец остановились на лице.
– Мы знаем, что делать! – запальчиво сказала Фредди.
– До сих пор у вас ничего не получалось, – бросил в ответ Дэл. – Лес, постарайся расслабиться в седле и поймать ритм движения лошади. Одна рука на уздечке. На свободной уздечке. Другая – на луке седла.
Грейди кивнул одному из ребят, прилепившихся к ограде:
– Приведите стадо.
– Стадо? Какое стадо? – с ужасом воскликнула Фредди.
Рука ее потянулась к сердцу, но вспомнив о зрителях, она подняла руку выше и принялась заправлять за ухо выбившийся локон.
– Мы собираемся поместить Маргаритку в центр стада молочных коров, – сказал, внимательно наблюдая за ней, Фриско. – Ты пойдешь первой. Заедешь в стадо и отгонишь Маргаритку. Затем ты загонишь ее вон за ту ограду. Потом настанет твоя очередь, – сказал он, обращаясь к Лес.
Фриско одарил девушек одной из своих ленивых холодноватых улыбок, от которой в животе у Фредди что-то спазматически сжималось и лицо заливал жар.
– Вы вполне способны справиться с этим заданием. Медленно подъезжаете к стаду, даете понять лошади, какую корову вы хотите отогнать, затем позволяете той же лошади сделать всю остальную работу.
– Это лонгхорн, – с нажимом в голосе сказала Лес. – Зачем нам зрители? Вы не могли бы отослать этих людей прочь?
Фриско окинул взглядом мужчин, столпившихся вдоль ограды. Кто-то уже заключал пари и делал ставки. Дэл задержался взглядом на Уорде Хэме, прежде чем обратиться к Лес:
– Вы обязаны научиться так управляться со скотом, чтобы действовать не думая. Навыки должны войти в плоть и кровь. Я не могу создавать вам особые условия. Подумайте о том, что ту же работу вам придется выполнять и во время перегона. По условиям завещания там будут наблюдатели. Кто-то все время будет следить за вами, и прежде всего ваш жених, Лес, который, к моему величайшему сожалению, сумел настоять на том, чтобы Лутер позволил ему сопровождать перегон.
Коул подвел к Фредди лошадь.
– Залезай и скачи вперед, вон туда! – приказал он.
Итак, настал тот самый страшный миг. Фредди понимала, что единственный способ выдержать испытание – это представить себе все происходящее как спектакль. Она торопливо напомнила себе о том, что знает роль и, надо надеяться, Маргаритка знает свою. Хотелось бы, конечно, не видеть этих людей, хлопающих друг друга по рукам и явно заключающих пари на нее, Фредди, словно она призовая кобыла, но тут уж ничего не поделаешь. Фредди сунула ноги в стремена и пришпорила лошадь. И вдруг подумала, что еще совсем недавно не могла оседлать коня без посторонней помощи.
Цепляясь за эту спасительную мысль, Фредди распрямилась в седле, стараясь принять позу, которая ей нравилась в других, более опытных наездниках. На какой-то миг ее взгляд встретился со взглядом Фриско, но она не смогла понять, что он хотел сказать ей глазами. Он сидел в седле свободно, расслабленно опустив плечи, словно жесткое кожаное седло было не менее удобно, чем кресло в гостиной.
– Никакой игры, Фредди. Здесь не театр, – тихо напутствовал ее Фриско, так, чтобы только она одна могла его слышать. – Расслабься и вспомни, чему тебя учили.
Но в этом-то и состояло различие между ней и большинством других людей. Она знала, что такое хороший театр. Вдохнув поглубже, Фредди представила себя в роли «королевы ковбоев», главной героиней предстоящего спектакля. Пусть Фриско посмотрит, как следует играть эту роль.
Умело развернув коня и мысленно поздравив себя с тем, что она научилась выполнять разворот красиво и выразительно, Фредди, издав победный клич, во весь опор понеслась к стаду.
– Эх-ха!
Чего бояться? Маргаритка – всего лишь муляж.
К тому времени как Фредди вернулась к реальности, она поняла, что действие развивается совсем не по сценарию. Она уже должна оказаться рядом со стадом, но нет коровы бежали так же быстро, как и ее конь, причем бежали кто куда – во все стороны. Часть стада неслась в прерии. Сценическое пространство стремительно расширялось, меняя очертания.
Мимо Фредди справа пронесся один всадник, другой обскакал ее с левого фланга. Впереди показался знакомый силуэт Фриско. Конь Фредди резко остановился, и только чудом она удержалась от падения. Но сердце ее упало. Прижав ладонь к груди, Фредди судорожно глотала воздух.
Фриско, оскалившись как волк и глядя на нее колючим взглядом, способным, казалось, пригвоздить ее к месту, зашипел:
– Ты, маленькая дура! Какого черта ты тут устраиваешь спектакли? Если ты еще раз вызовешь панику в стаде, можешь забыть об участии в перегоне! Неужели ты ничему не способна научиться?
– Зато я не упала! – недоумевая по поводу его гнева, ответила Фредди.
Она не понимала, почему публика, которая, по ее мнению, должна была восторженно аплодировать, хранила молчание.
– Разуй глаза, Фредди! Ты только что до полусмерти напугала стадо, и ребятам придется еще полчаса собирать коров. – Взгляд его выражал презрение, едва ли не брезгли вость. – А теперь убирайся отсюда и помоги им собрать стадо. Я хочу, чтобы Маргаритку пригнала ты. Ты, Фредди! Верни ее и загони за ограду.
Фредди вскинула подбородок в гневе оттого, что ее отчитывают на глазах у людей, и поехала прочь. Фредди удалось пригнать Маргаритку в загон, но до этого она дважды свалилась с лошади, лиф распоролся по швам по обоим плечам, шляпу она потеряла и волосы упали на спину. Она вся взмокла от пота.
Но она догнала Маргаритку, развернула ее и заставила делать то, что было нужно Фредди. Спрыгивая с коня, усталая донельзя, но счастливая, Фредди подумала, что в ее жизни только что произошел коренной перелом. Она оказалась способной сделать то, во что сама не верила.
Фриско подъехал к ней в тот момент, когда Грейди взял под уздцы лошадь Фредди, чтобы увести в конюшню.
– Чертовски грязная работа! – заявил Дэл.
Глядя на девушку сверху вниз, он смотрел, как она стряхивает пыль и сухую траву с брюк.
– Но я ее победила!
На губах Фредди играла улыбка.
– Я сделала это! – воскликнула она, кружась от счастья. – Я поймала лонгхорна!
Засунув руки в задние карманы брюк и качнувшись на каблуках назад, она весело засмеялась, сверкая глазами. Ей хотелось рассказать, как она это сделала, но Дэл и так все видел с расстояния нескольких шагов.
– Как-нибудь мы обсудим с вами кое-что, и боюсь, разговор этот будет не из приятных для нас обоих.
Фредди забралась на забор и оттуда стала наблюдать за Лес. Даже с этого неблизкого расстояния она видела, что сестра дрожит как осиновый лист. К собственному удивлению, Фредди почувствовала в сердце жалость к ней. Особенно когда она заметила недовольное выражение на лице Уорда, который наверняка уже приготовился сказать Лес какую-нибудь гадость. Потом, после представления.
Нахмурившись, Фредди смотрела, как Лес, сделав судорожный вдох и на мгновение закрыв глаза, направила лошадь к стаду молочных коров. Тут же стало понятно, что и у Лес возникли проблемы. Стадо не разбежалось в разные стороны, как это случилось с Фредди, но и коровы, и Лес на лошади двигались вместе, все больше удаляясь от загона. Лес пропала из виду, оказавшись в самом центре стада.
Фредди взглянула на Фриско, пристально следившего за действиями сестры. Он тоже хмурился, решая, стоит ли вмешиваться, наблюдая, как Лес вместе со стадом передвигается все дальше. Фредди подумала, что Дэл сейчас даст помощникам сигнал пригнать стадо вместе с Лес обратно к загону, но вдруг из плотно сбитого стада коров отделилась Маргаритка, а следом за ней и Лес, которая уверенно гнала ее к загону.
Фредди не верила своим глазам. Застыв от недоумения, она смотрела на сестру, работавшую с лонгхорном. Лес двигалась точно так, как ее учили: сидела в седле расслабившись, опустив плечи, держала повод свободным и смотрела только на Маргаритку, предоставляя лошади делать свою работу, которой та была обучена. Маргаритка неожиданно повернула, опустив голову и выставив рога, с явным намерением убежать на свободу, но Лес оказалась начеку и, перекрыв ей дорогу, направила Маргаритку к воротам загона.
Круглыми от изумления глазами Фредди смотрела, как Лес загоняла Маргаритку. Как только лонгхорн оказался в загоне, раздался дружный одобрительный рев. Ковбои восторженно аплодировали. Фредди сдвинула брови. Ее выступление обошлось без грома аплодисментов.
Фриско подъехал к Фредди.
– Лес все делала правильно, – холодно сообщил он, словно угадав мысли Фредерики. – Ты развлекала публику и своего добилась – они еще долго будут над тобой смеяться, но не сделала того, что от тебя требовалось.
Фредди покраснела от стыда. Мысль о том, что ковбои восхищались Лес и смеялись над ней, Фредди, была ей невыносима. Лес! Если Фриско хотел унизить ее и заставить почувствовать себя дурой, он своего добился.
– Лес едва не упала в обморок от страха! – выпалила Фредди.
Лес между тем неловко слезла с лошади и, виновато моргая и глядя в землю, пошла к ограде. Фредди видела, что сестра идет к ней.
– Каждый из этих людей знает, как важно следовать инструкциям, – с нажимом на каждом слове продолжал говорить Фриско, обращаясь к Фредерике. – Лес делала то, что ей велели. А ты выставила себя дурой, распугав стадо.
– Хватит читать нотации! – раздраженно бросила Фредди.
Щеки ее горели огнем. Сегодня она получила незабываемый урок. Никогда больше она не позволит Лес превзойти себя. Проиграть Лес – что может быть унизительнее?
– Я хочу попробовать еще раз.
– Не сегодня. Сейчас вы все отправитесь стрелять.
Внезапно Фредди заметила среди зрителей человека, которого почему-то не увидела раньше. Лицо ее из густо-розового сделалось малиновым. Машинально она пригладила растрепавшиеся волосы.
– Что здесь делает Джек Колдуэлл?
– Джек Колдуэлл представляет интересы вдовы Рорк, – ответил Фриско, бросив пренебрежительный взгляд в сторону ограды.
Одно дело слышать, что Джека и Лолу видели вместе, и другое – узнать, что отношения их зашли так далеко, что Лола выбрала Джека своим представителем. В груди у Фредди что-то сжалось и неожиданно сильно заболел живот. Теперь уже предательство Джека стало явным, очевидным для всех.
Соскочив с ограды, чувствуя потребность немного побыть одной, Фредди, ни слова не говоря, оставила Фриско одного и пошла к дому. Она уже почти достигла палисадника, когда Джек окликнул ее:
– Не хочешь даже поздороваться со мной?
Злясь на него за то, что он пошел за ней следом, Фредди неохотно остановилась. Вежливость требовала подождать бегущего следом человека. Сердце ее провалилось в какую-то яму. Она целовала эти губы, ласкала эти густые золотистые волосы…
– Нам с тобой нечего сказать друг другу, – произнесла она, не глядя на своего бывшего возлюбленного.
От него пахло ромом, и он улыбался ей той улыбкой, которую она находила столь привлекательной.
– Я знаю, что должен объясниться.
– Я не хочу слышать никаких объяснений, – сказала Фредди, но при этом пошла по тропинке в сторону от дома, к старой развесистой магнолии.
Джек двинулся следом, подкинув и поймав на ходу шляпу.
– Фэнси, милая, ты ведь с самого начала знала, что я игрок. Я должен ставить на ту кобылку, которая скорее всего пересечет финиш первой. И как бы мне ни хотелось, чтобы этой кобылкой оказалась ты… – Джек неопределенно пожал плечами. – Но это не значит, – примирительно закончил он, – что мы не можем остаться друзьями.
– Сколько ты уже с ней встречаешься? – спросила Фредди, прислонившись спиной к стволу магнолии и сложив на груди руки.
Она знала, что плохо выглядит, и от этого чувствовала себя несколько неуверенно, но тут уж ничего нельзя было поделать.
– Ты начал встречаться с Лолой еще до смерти папы? Ты одновременно крутил и с ней, и со мной, да?
– По-моему, на самом деле ты совсем не хочешь этого знать.
Он был прав. Фредди чувствовала, как ее захлестывает мутная волна гнева. Она и так все понимала, можно было бы и не спрашивать. Она понимала, что у Джека есть кто-то еще, когда у них начинался роман; единственное, чего она не могла вообразить, так это то. что эта другая – жена ее отца.
Он подошел поближе, обдав ее запахом бриолина и парикмахерской. На губах Джека играла одна из самых пленительных его улыбок.
– Фэнси, ну не надо так на меня смотреть! Нам было хорошо друг с другом. Что нам мешает устроить продолжение, начать с того, на чем мы остановились?
И вдруг до Фредди дошла вся правда. Оказывается, Лолу он выбрал не по любви. Джек был не из тех, кто может увлечься любовным приключением, забыв о собственной выгоде, не рассчитав все «за» и «против». Для Джека Лола была лишь средством. Через Лолу он мог добраться до денег па. Фредди поражалась тому, как Лес не замечает жадности Уорда Хэма, а сама, оказывается, связалась с еще большим негодяем. Джеку нужны деньги па, и ему было все равно, которая из женщин приведет его к большому джек-поту.
Фредди, оцепенев от боли и унижения, смотрела на Колдуэлла. Затем, решившись, тряхнула головой и пошла прочь.
– Иди к черту, Джек! И не смей приближаться ко мне во время перегона.
Фредди не знала, что причиняет ей большую боль: то, что он променял ее на Лолу, или то, что с самого начала думал лишь о деньгах.
Теперь единственный способ отомстить, наказать игрока, ставящего на более надежную «лошадку», – это сделать так, чтобы ни Лола, ни он не получили ни цента из наследства па. К несчастью, в глубине души она понимала, что все преимущества на стороне мачехи и Джека Колдуэлла. Ей с сестрами остается уповать лишь на удачу. Увы, Фредди все меньше верилось в справедливость фортуны. В ней почти не осталось прежней самоуверенности.
– Не понимаю, почему я должна учиться стрелять, мистер Фриско? – ледяным тоном поинтересовалась Алекс.
Прищурившись, она смотрела на вязанки соломы, приспособленные Дэлом в качестве мишеней.
– Я все равно не собираюсь ни в кого стрелять и посему считаю это пустой тратой времени.
Ее мутило от одной мысли о том, что придется еще чему-нибудь учиться. День за днем ей приходилось испытывать на прочность собственную гордость, терпя неудачу за неудачей. С брезгливой миной она взяла в руки пистолет, удивившись его тяжести.
– У меня нет настроения для уговоров, Алекс, – незаметно сжав кулаки, сообщил Фриско. – Через десять дней мы отправляемся в путь, а пока еще ни одна из вас не готова к работе.
Лес отвернулась от пистолета с таким видом, будто в руках у нее был не кусок металла, а мерзкая жаба.
– Мистер Хэм будет сердиться, если услышит, что ковбои зовут нас по именам. – Бросив беспокойный взгляд в сторону амбаров, она вновь принялась изучать оружие.
– Придется вам, мисс Рорк, потерпеть. Слишком много дам с одной фамилией.
У Фриско на скулах заходили желваки, еще немного, и он скажет им все, что думает.
– И еще, дамы, – добавил он, – с завтрашнего дня ухаживать за лошадьми, седлать и чистить их будете сами. Привыкайте.
– Что? – хором воскликнули Фредди и Лес.
– А еще вам придется самим стелить спальные мешки, скатывать их, ставить палатки в случае непогоды. К тому же с завтрашнего дня будете учиться работать с небольшими стадами лонгхорнов на пару. А вы, Алекс, на следующий день приготовите завтрак для всех двенадцати, затем отвезете повозку с полевой кухней на шесть миль в прерии и там приготовите обед, а потом вернетесь сюда и сделаете ужин.
Она его ненавидела. Никакой почтительности, никакого уважения к женщинам! Этот грубиян ни разу не похвалил ни одну из них, ни разу не пожалел, а требования предъявлял непомерные. Он обращался с ними, словно с последними батраками. Кипя негодованием, Алекс установила коляску на тормоз и выстрелила, вымещая всю свою ненависть на соломе. Фредди и Лес переглянулись и тоже выстрелили. Алекс не замечала ни грохота, ни дыма, она стреляла не задумываясь, не заботясь о том, попадет хоть одна ее пуля в мишень, и остановилась только тогда, когда кончился весь магазин.
– Стоп! – крикнул Фриско посреди неожиданно наступившей тишины. Сдернув шляпу, он швырнул ее на землю, тряхнул головой и, едва шевеля губами, чуть слышно выругался. Сестры не имели удовольствия расслышать его пассаж, но высказывался он не меньше минуты. Затем, сделав глубокий вдох и выдох, отчетливо произнес: – Хорошо. Вы только что разрядили пистолеты, заставив пули летать по всему ранчо. Теперь вы кое-что узнаете о револьвере, научитесь его заряжать и чистить. А затем вы все повторите сначала, на этот раз мы будем стрелять как полагается.
Все три сестры смотрели на него, и все три произнесли в унисон:
– Я тебя ненавижу.
На следующее утро сеньора Кальвас постучала в спальню к Алекс и напомнила, что ей предстоит на заднем дворе готовить завтрак. Алекс села в постели и, убирая со лба локон светлых волос, пожалела, что не умеет ругаться, как Фредди.
И конечно же, не кто иной, как Фредди, первой высказалась по поводу ее стряпни, ради которой они с Лес встали ни свет ни заря.
– Что это за мерзость?
– Это шпик или, по-вашему, бекон, но вместо свинины – говядина с яйцами, – поджав губы, ответила Алекс.
Всю ночь шел дождь, и земля все еще была мокрая, так что Алекс пришлось приложить дьявольские усилия, чтобы развести огонь. Жир разбрызгался, испачкав платье, и мясо подгорело. Проживи она хоть сто лет, ей все равно не научиться обращаться с сырым мясом. Алекс противно было даже притрагиваться к нему. Что касается яиц, ни одно из них не покинуло скорлупы, оставшись с целым желтком.
Лес повертела в руках бесформенную лепешку.
– Полагаю, это бисквит?
– Обычно у меня лучше получается.
Подняв голову, Алекс смотрела на Фриско, предчувствуя взрыв негодования и возмущенную тираду.
– Что вы скажете?
– Ничего. – Дэл жевал, ожесточенно работая челюстями. – Разве только то, что вы, вероятно, не будете пользоваться у персонала особой популярностью.
Взяв в руку вилку, он потыкал на всякий случай яичницу.
Фредди отодвинула тарелку.
– Я замерзла, устала, и мне не нравится есть, сидя на земле. – Она смотрела на Фриско с вызовом. – Я иду в дом!
– Вы с Лес пойдете в конюшню и оседлаете лошадей, – сказал Фриско, потыкав ножом в одну из лепешек.
Алекс заметила этот жест и поджала губы.
– Когда мы сможем отдохнуть? – прошептала Лес, опустив голову. – У меня все болит, и я так устаю, что не могу думать.
Теперь, когда солнце поднялось высоко, Алекс заметила на скуле Лес новый синяк. С нелегким сердцем она сказала себе, что этот синяк появился не в результате общения с Хэмом – первое, что пришло ей на ум, – а в результате работы с лонгхорном. Первая версия казалась слишком уж омерзительной, чтобы быть правдоподобной.
– Целый день для отдыха я выделить вам не могу, – сообщил Фриско и обвел взглядом всех троих. – Если вы так сильно устаете за день, ложитесь спать пораньше.
– Фредди, подойди сюда! – закричала Алекс, окликнув идущую к дому сестру. – Ты не уйдешь отсюда, оставив тарелку брошенной на земле. Ты должна положить ее в… в…
Алекс беспомощно взглянула на Фриско.
– В лохань для отмокания.
– В лохань, – повторила Алекс. – Очисти тарелку от остатков пищи – вот сюда, в помойное ведро. Затем опусти тарелку в лохань с водой – вон там, на рабочем столе.
Стиснув зубы, Фредди сделала, как велела Алекс, после чего заявила:
– Это была самая худшая еда из той, которую я отказывалась есть. Мы все умрем от истощения еще до Абилина.
Алекс бросила свою вилку в лохань с водой.
– Это уже не будет иметь значения, поскольку мы растеряем все стадо задолго до Абилина. Если пасти его будешь ты, которая распугала всех коров и чуть не выпустила их в прерии.
Значит, Алекс тоже наслышана о вчерашнем неудачном «представлении».
Алекс смотрела вслед сестре, уверенно шагающей к дому, чувствуя, что готова возненавидеть Фредди на всю оставшуюся жизнь, да и Лес тоже. За мытьем посуды Алекс со всевозрастающей жалостью к себе вспоминала свое детство, отрочество и юность, проведенные с мачехами, не любившими и почти не замечавшими ее. По их мнению, она существовала лишь затем, чтобы присматривать за их младенцами.
– О чем вы думаете? – спросил ее Фриско, неожиданно напомнив о себе.
Алекс схватилась за костыль, чтобы не упасть. Она мыла посуду, прислонившись к столу и одновременно балансируя на костыле, чтобы обе руки были свободными.
– Ворошу в памяти прошлое, – ответила Алекс, удивившись собственной откровенности.
– Было бы лучше, если б вы ворошили в памяти рецепты бисквитов, – заметил Фриско.
Алекс подняла голову, приготовившись отчитать его по первое число, но, заметив в его взгляде озорной огонек, после недолгого колебания рассмеялась:
– Никогда из меня не получится хорошей поварихи. Нет у меня к этому призвания.
– Возможно, со временем дела у вас пойдут лучше, – сказал он, прогуливаясь вдоль борта фургона и проверяя, правильно ли развешана и упакована кухонная утварь. – Я знаю, что вы не можете впрячь мулов в повозку…
– Нет, не могу, – сказала Алекс слабым голосом.
Было так много вещей, которых она не могла делать!
– Так что Грейди будет выполнять эту работу во время перегона. Сейчас он работает тренером, воспитывает вашу команду, – добавил Дэл, поглядывая в сторону дома; за домом Грейди действительно работал с животными, которым предстояло везти фургон, обучая их действовать слаженно. – Вы когда-нибудь управляли фургоном?
– Раньше мне иногда доводилось править лошадьми. У нас в Бостоне был неплохой экипаж.
Грейди, появившийся из-за угла дома, помахал Алекс. Он вел за собой четырех мулов, которые, как ей показалось, совсем не походили на послушных, привыкших к упряжи животных.
– Но это было давно, – сказала она, сжимая ладони. – К тому же экипаж был запряжен всего двумя лошадьми.
– Но у вас есть некоторый опыт. И это уже хорошо. Теперь о распорядке дня. Как только вы упакуете вещи и Грейди запряжет фургон, вы последуете за проводником на место дневной стоянки. Дорога на Абилин давно проторена и имеет массу указателей, так что проводников мы можем спокойно менять. Проводник будет выбирать наиболее подходящее место для лагеря, по возможности возле водоема и чтобы трава была сочной. Кстати, стадо всегда будет пастись слева от стоянки. Как только проводник укажет место, он вернется назад к стаду.
Алекс побледнела:
– Вы хотите сказать, что я буду весь день одна?
Ничего хуже этого она не могла представить.
– Мой помощник будет поблизости. Немного позади вас.
Фриско не удалось развеять ее тревоги.
– Так с какой же скоростью мне придется гнать мулов, чтобы быть впереди стада? – Алекс не имела ни малейшего представления о том, как быстро передвигаются лонгхорны.
Дэл усмехнулся:
– Ваша задача – не отставать от проводника. Сами все поймете.
Следующие два часа были самыми трудными в жизни Алекс. Их можно было сравнить разве что с тем временем, когда она узнала о гибели Пайтона и ампутации собственной ноги. В тот самый момент, когда Алекс следом за Фриско выехала со двора и оказалась посреди бескрайней прерии, она потеряла контроль над мулами, у нее едва хватило сил удержаться на скамье и не свалиться вниз, под колеса фургона. Вцепившись в поводья, она молилась лишь о том, чтобы поскорее пришло избавление от этого кошмара. И молитвы ее оказались услышаны – она была жива. Дребезжание посуды и грохот копыт оглушали, ее мотало с одного конца скамьи на другой, словно игральные кости в колпаке, пыль клубилась, затмевая обзор, но основным чувством был жуткий, ни с чем не сравнимый страх.
Когда Фриско наконец остановился и мулы встали, Алекс, закрыв лицо ладонями, разрыдалась. Он ничего не сказал, лишь закурил, прислонившись к колесу повозки, и стал ждать, когда она выберется из нее.
– Я не могу! – Это первое, что сказала Алекс, обретя дар речи.
Шляпа потерялась где-то по дороге, рукав жакета оторвался, и нога предательски дрожала. Алекс была уверена, что получила множество синяков и ссадин. Отыскав платок, она вытерла глаза и нос.
– Я пережила самые страшные минуты… Все, о чем я могла думать, это о той катастрофе… И о Пайтоне, и…
Только теперь Фриско протянул ей руку и помог спуститься. Костыль он предусмотрительно держал в руке, чтобы она могла опереться на него, пока сам он снимет ее кресло.
– Каждая из вас утверждает, что не может… а потом делает.
– Это другой случай. Дэл, прошу вас, поймите… Я не хочу еще раз пережить такое!
Алекс повернула голову, с трудом различая борта полевой кухни, – эти бескрайние просторы вызывали у нее головокружение. Она сначала назвала Дэла по имени и только потом осознала, что позволила себе непростительную фамильярность.
– Я все еще помню тот миг, когда карета накренилась и я поняла, что сейчас она перевернется. – Вздрагивая, Алекс закрыла глаза и расплакалась. – И потом, воспоминания о мертвом муже, лежавшем так тихо, с открытыми глазами, неподвижно глядящими в небо, и о дожде, заливавшем его лицо…
Фриско подкатил к Алекс кресло.
– Хотите, чтобы я сказал, что вам не надо в это ввязываться? Этого вы от меня ждете, Алекс? – спросил он, обойдя кресло кругом, чтобы посмотреть ей в глаза. – Хорошо, оставайтесь на ранчо, возвращайтесь на восток, делайте что хотите. Никто не принуждает вас к участию в перегоне. Это ваш выбор. Но если вы решили участвовать в нем, тогда прекратите бояться и делайте то, что от вас требуется.
Алекс опустилась в кресло, наслаждаясь наконец-то представившейся возможностью расслабиться и дать отдохнуть ноге, дрожащей от непривычной нагрузки. Справившись со слезами, она открыла глаза и посмотрела на Фриско. Тот сидел на земле прямо перед ней, сложив на коленях руки.
Разве мог он понять ее боль и ее страх? Разве мог он, здоровый и крепкий мужчина, понять, что такое лишиться ноги в расцвете лет? И уж конечно, он не мог понять, что такое муки душевные. Не зная всех обстоятельств той злополучной ночи, никто не мог ее понять… Ему было все равно, что она чувствует, и наплевать, как трудно ей сделать то, что он от нее требовал.
– Вас заботит лишь получение денег, – сказала Алекс, вкладывая в эти слова всю меру своего презрения к этому бесчувственному человеку.
Дэл, подумав с минуту, кивнул:
– Верно. Я здесь из-за денег. По той же причине, что и вы.
Алекс вспыхнула и отвернулась, устыдившись своих слов и того, что за ними стояло. К чему был этот тон превосходства, если всеми ими двигали одни и те же побуждения? У нее не было выбора, и Дэл прекрасно это понимал. Сердито поджав губы, она откатила кресло на несколько шагов в сторону. Вновь ей предстояла унизительная процедура: слезать с коляски и ползать по земле.
– Я собираюсь делать яму для костра.
– Хорошо, – ответил Фриско, похлопывая себя по карманам в поисках сигары. – Представьте, что через четыре часа сюда прибудут двенадцать голодных ковбоев.
Грунт в прерии оказался намного тверже, чем во дворе дома, и Алекс сто раз вспотела, прежде чем сумела выкопать яму. Но несмотря ни на что, она сделала то, чего он ждал от нее. Обернувшись, чтобы сообщить ему об этом, Алекс бросила взгляд на сетку, подвязанную под повозкой. Там хранился хворост.
– Нечем разводить костер! – в ужасе воскликнула Алекс.
Во время этой безумной скачки на тряских кочках она растеряла весь хворост. Что делать? Как теперь быть? Ничего не приходило в голову.
Фриско вынул из повозки мешок и палку. Алекс, изучая содержимое фургона, обратила внимание на эти странные предметы, но не знала, для чего они тут.
– Вы не первый повар, который обнаруживает, что хвороста для костра нет. – С этими словами Фриско бросил мешок Алекс на колени и протянул ей палку с гвоздем на конце. – Придется разводить костер с помощью «угля прерий».
– И что это такое?
– Коровьи лепешки. Чем суше, тем лучше.
Увидев, что Алекс от удивления раскрыла рот, Дэл засмеялся:
– Нет, пища не будет вонять навозом, если вы, конечно, не уроните лепешки в котел.
