Текст книги "Удача Дьявола (ЛП)"

Автор книги: Меган Марч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Меган Марч
Удача Дьявола
Фордж. Трилогия

Переводчик: Елена Ч.

Редакторы: Екатерина Г.

Обложка: Wolf A.

Вычитка: Настёна К.

1

Фордж

Двадцать пять лет назад

Моя сломанная рука обмякла, когда я прокрадывался через башни грузовых контейнеров, расставленных, словно Лего. Когда мне было шесть лет, я был так глуп, чтобы попросить Санту. Именно тогда дядя Рубен нашёл письмо, которое я написал. Он так сильно рассмеялся, что у него потекли слёзы, зачитывая мои просьбы:

«Ботинки, носки, тёплое пальто и Лего.

А также можешь ли ты дать дяде Рубену что-нибудь хорошее, чтобы он прекратил причинять боль тете Доре?»

Смех дяди Рубена оборвался, его глаза стали злыми, когда он добрался до последней части. Этот момент отчётливо воссоздался в моей памяти, когда я забежал за угол, чтобы спрятаться от одного из работников верфи.

– Ты кому-нибудь показывал это?

Я один раз покачал головой. Его рука замахнулась, и тыльная сторона впечаталась в моё лицо. Я отшатнулся в сторону. Он снова напал, на этот раз ударив кулаком, который повалил меня на пол.

– Никогда, блядь, не спрашивай меня об этих вещах. Миру насрать на таких детей, как ты. Ты пустое место. Грёбаное ничтожество, как твоя шлюха мать. – Он посмотрел вниз на скапливающуюся кровь под моей щекой на линолеуме тёти Доры, который она еженедельно очищала руками, стоя на коленях. – Прибери это дерьмо за собой, пока я не выбил твои грёбаные зубы.

Это был первый раз, когда он ударил меня. Первый, но не последний. Я стал его любимой боксёрской грушей, пока Дора была без сознания каждую ночь.

Но больше такого не будет.

Тётя Дора умерла. Мы похоронили её сегодня днём. И как только вернулись домой, Рубен нашёл бутылку.

Он плакал. Кричал. Проклинал Бога. Затем Рубен вышел на улицу, чтобы найти меня в сарае, где я пытался держаться от него подальше. Теперь, когда мне было четырнадцать, я стал сильнее и, чаще всего, был быстрее него. Но не тогда, когда меня загнали в угол, а он был в ужасной сверхчеловеческой стадии опьянения.

Когда костяшки Рубена ударили по моей челюсти, я поклялся, что это будет в последний раз. Он никогда больше не поднимет на меня руки. Я повторял это обещание про себя, пока он бил, пинал и снова бил меня.

Я лежал, истекая кровью на грязном полу, пытаясь не дышать и не двигаться, надеясь, что он, наконец, уйдёт, если я притворюсь мёртвым. Потеряв интерес к запихиванию своих ботинок в мои рёбра, Рубен вывалился из сарая и вернулся в дом.

Боясь пошевелиться, я остался лежать в течение пятнадцати минут, вдыхая затхлый запах грязи и медный – крови. Потом я медленно встал, стараясь не выблевать еду, принесённую женщинами в церкви, и схватил сумку, которую спрятал две недели назад, зная, что моё время придёт точно также, как у тёти Доры, упокой господь её душу.

Рак Доры съедал её изнутри. Каждый божий день, становясь слабее, она умоляла меня бежать. «Спаси себя, Джерико», – сказала бы она, но я не мог позволить ей умереть наедине с Рубеном. Никто не заслужил этого. Особенно не моя тётя. Дора пахла корицей и крепко обнимала, пока её руки не стали слишком слабыми, чтобы поднять их.

Когда тётя сделала последний вздох, я держал её за руку и говорил, что она собирается в лучшее место. Именно это я имел в виду. Ничто не может быть хуже, чем ад, который она пережила.

Теперь настало время сделать то, что она просила. Спасти себя.

Я просунул свою измученную руку через лямку рюкзака, чуть не плача: моё плечо горело, будто кто-то засунул в него раскалённую кочергу.

Больше никаких слёз. Никогда. Я не доставлю Рубену такого удовольствия.

Когда я крался из сарая, то в последний раз взглянул на дом. Все лампы были включены, но тени не двигались. Рубен, должно быть, валяется в отключке к этому времени.

Больше всего на свете я хотел, чтобы у меня хватило смелости взять баллон с газом из сарая и поджарить этого сученыша, чтобы Рубен мог жариться в аду. Но я не мог. Дора не хотела бы этого.

Тётя была единственным хорошим, что когда-либо было в этом доме. Я не помнил свою маму, но Рубен не пропустил ни одного дня, говоря мне, каким куском дерьма она была, когда оставила меня и уехала.

Может быть, у нас с ней было что-то общее, потому что я исчез в темноте и никогда не возвращался.

Своим телом, кричащим от боли, я совершил четырехмильный поход в доки, где работал Рубен. Я знал, как прокрасться и где спрятаться в рядах грузов, потому что иногда он занимался хреновой контрабандой и заставлял меня помогать.

Вот, где я сейчас был, ожидая, пока охранники заступят на свою смену, чтобы я мог продолжать двигаться.

Луч света пересёк ряд контейнеров, и я снова спрятался в тень.

– Ты что-то там видишь, Сэм?

Я не знал парня, который говорил, но опять же, у Рубена было не так уж много друзей, появляющихся здесь. Он пил в одиночку.

– Не, чувак. Но я только что видел крысу размером с моего шнауцера. Клянусь, сейчас эти ублюдки едят друг друга, чтобы выжить.

– Пиздец как отвратительно.

Гравий хрустел, когда они уходили. Я молился, чтобы они продолжали идти, и мне не пришлось бежать. Я не знал, сможет ли моё тело выдержать это.

Парень, который не был Сэмом, сказал что-то в свою рацию о том, что будет загружаться следующим. Звук металлического крана стал ближе.

– Ты уже погрузил то дерьмо?

– Да, всё там.

Ну. Видишь, дядя Рубен? Ты был не единственным контрабандистским дерьмом, желающим подзаработать.

Я поднял голову и увидел, как к контейнеру, который я использовал для укрытия, спустились когти. Блядь. Моё укрытие вот-вот исчезнет.

– Ты запер его снова? Это дерьмо должно выглядеть идеально. Никто не должен найти его, пока он не будет выгружен, или нам не заплатят.

– Чёрт побери. Крыса отвлекла меня прежде, чем я успел его закрыть. Замок в моём грёбаном кармане.

Дерьмо. Ты, должно быть, шутишь.

Их шаги изменили направление, и звук хрустящего гравия стал громче, по мере продвижения в мою сторону. Я отступил назад и заметил незапертую дверь, к которой они, видимо, направлялись.

У меня было пятнадцать секунд, может, десять, чтобы принять решение.

Если я побегу, они наверняка поймают меня и отправят обратно к Рубену. Так что, на самом деле, выбор был не большой.

Я никогда нахрен не вернусь.

Я проскользнул между открытыми дверями контейнера в кромешную тьму. Внутри воняло гнилыми фруктами и мочой.

Используя свою здоровую руку, я ощупал перед собой. Гладкие закругленные края говорили мне, что он был заполнен пластиковыми бочками. Стиснув зубы от боли, я втиснулся плечом между двумя рядами за секунду до закрытия двери, отсекая любые следы света.

Металл чиркнул об металл, когда парень запер его. Через секунду контейнер затрясся, когда зацепился кран. Как только контейнер поднялся над землей, мой желудок снова взбунтовался.

Я скоро умру.

Контейнер качнулся в воздухе. Я представлял, как кран отпускает его, и он падает на землю.

Я нахрен умру.

Но я не умер. Через несколько минут я больше не раскачивался. Металл поцарапался, контейнер заскрипел, когда остановился.

На корабле. Напраляющемся чёрт знает куда.

Я не собирался таким образом плыть «зайцем», когда проскользнул через забор. Шоколадные батончики и вода, засунутые в сумку, дадут продержаться не больше недели. Один лишь господь ведал куда, чёрт возьми, эта штука идёт и сколько времени потребуется, чтобы туда добраться.

Это означало, я мог оказаться прав. Моя смерть близка.

Я обнял своей здоровой рукой рюкзак, говоря себе, что это лучше, чем позволить Рубену забить меня до смерти.

Один в темноте я потерял счёт времени. От запаха собственного дерьма, добавленного к вони в контейнере, меня сильно тошнило. Я не мог есть.

Мой мозг подшучивал надо мной, показывая картинки, которых здесь не было. Людей, которых здесь тоже не было. Я не мог спать без кошмаров. И было жарко, чёрт… так жарко.

Бутылки с водой у меня давно закончились. Болели почки, я с трудом мог ссать.

Я был прав в ту первую ночь. Я умру здесь, запертый в металлическом ящике, как чёртово животное. Мне стоило остаться. Должен был сопротивляться. Даже тюрьма была бы лучше, чем это. Моё поспешное решение станет моим концом.

Вот, когда я сломался.

Моя обмягшая рука свисала сбоку, когда я подполз к двери, в которую вошёл, кто знал, сколько дней назад. С той небольшой силой, что у меня оставалась, я сжал свою здоровую руку в кулак и ударил по металлу.

– Помогите! Выпусти меня отсюда! Помогите!

Ничего.

Я стучал, пока моя рука не онемела, и голос не пропал.

Я потерял сознание, надеясь, что Бог не будет мучить меня, позволив снова проснуться.

– Иисус, блядь, Христос. Ты говоришь мне, что этот ребёнок был заперт в контейнере в течение десяти чёртовых дней?

– Похоже, что так, капитан.

Голоса разбудили меня, но я думал, что это сон. Конечно, это должен был быть он, потому что подо мной не было горячего металла, только шершавые простыни, и пахло антисептиком, а не дерьмом. Боль в плече сменилась тупой болью, но рёбра, зараза, всё ещё болели, так что, возможно, это был не сон.

– Кому ты об этом рассказал? Кто знает? – разъярённый грубый голос заставил меня задуматься, был ли нашедший меня, таким же плохим или хуже, чем дядя Рубен.

– Только я, Тони и док, капитан. Мы услышали его и принесли прямо сюда, а потом я позвал вас.

Дерьмо. Капитан. Это не могло быть хорошо. Я заставил себя открыть глаза, и ослепительно яркий свет обжёг мои сетчатки. Я поморщился и закрыл глаза.

– Эй, парень. Ты нас слышишь? Открой глаза. – Это был грубый голос капитана.

– Слишком ярко, – пробормотал я, моё пересохшее горло заставило меня заплатить за оба слова.

– Блядь. Я не подумал об этом. Док, выключи верхний свет. Парень жил в темноте больше недели.

Из-за закрытых век я смог заметить, когда свет потускнел.

– Попробуй сейчас. Он не должен убить тебя.

Я прищурился, и, когда свет не причинил мне боли, я открыла глаза немного больше.

Надо мной стояли двое мужчин. Один носил тёмно-синий комбинезон, а другой был в белой рубашке и тёмно-синем галстуке. Не нужно быть гением, чтобы понять, кто был капитаном. Он выглядел старше дяди Рубена с его тёмной с проседью бородой, но он был высоким и широким, у него не было намёка на пивной живот, как у моего дяди.

– Рад, что ты проснулся, парень. Не хочешь объяснить мне, как, чёрт возьми, ты оказался на моём корабле?

– Вода, – прохрипел я.

– Док, – рявкнул капитан.

Блондин в белом халате подошел к кровати с прозрачным пластиковым стаканчиком и поднёс соломинку к моим губам.

– Не пей слишком быстро, парень, – сказал он, но я втянул прохладную свежую жидкость так быстро, как только мог. – Погоди. Тебя вырвет, если выпьешь слишком много. – Он убрал стакан, прежде чем я закончил.

– Итак, что нам теперь с ним делать? – спросил капитан доктора, как будто меня там не было.

– У него поставлена капельница. Как и следовало ожидать, он сильно обезвожен. Его плечо было вывихнуто, но я вправил его, пока он был в отключке. Гуманнее было сделать таким образом. Его тело покрыто зажившими ушибами. Я бы предположил, что у него, вероятно, были синяки или переломаны ребра.

– Я умру? – слова словно были вытянуты из моего горла ржавыми клещами.

Доктор покачал головой.

– Тебе чертовски повезло, что мы нашли тебя. Ещё несколько дней без воды… – он замолчал, но я знал, что он собирался сказать.

Я бы умер.

– Что, чёрт возьми мы будем делать с ним? – спросил мужчина в комбинезоне.

– Доложим о нём властям в Балтиморе, – ответил капитан. – Им придётся разыскать его родителей, а мы посадим его в самолёт домой.

– Нет. – Я дважды покашлял, и мои рёбра запротестовали. – Пожалуйста. Не делайте этого.

Капитан посмотрел на меня вниз, его карие глаза всматривались в моё лицо. Судя по тому, как этот человек изучающе глядел на меня, последствия, оставшиеся от рук дяди Рубена, всё ещё были видны.

– Назови хотя бы одну причину, парень. Я могу потерять свою лицензию, если не сделаю этого. Весь свой грёбаный бизнес.

– Он убьёт меня, если вы отправите меня обратно.

Капитан присел на край койки.

– Кто тебя убьёт?

Я снова кашлянул, пытаясь прочистить горло.

– Мой дядя. Я туда не вернусь. Никогда, чёрт возьми. Мне всё равно, что вы сделаете со мной. Я никогда не вернусь туда.

Капитан поднял взгляд на доктора, а потом снова посмотрел на меня.

– Он часто тебя бил?

Моя гордость проснулась, но голос в моей голове просил сказать ему правду, по крайней мере, об этом.

– Так часто, как мог. Он жалкий пьяница.

– У тебя нет других родственников?

– Нет, сэр. Моя тётя умерла в день моего ухода. Именно тогда он вывихнул мне плечо.

Тёмные брови капитана нахмурились, и на обветренной коже вокруг глаз и рта появились белые линии.

– Сколько тебе лет, парень?

Мой мозг медленно возвращался к жизни. Что-то подсказывало мне, что если я скажу ему свой настоящий возраст, он вытащит меня с этой лодки быстрее, чем я смогу закончить отвечать на его вопросы.

– Семнадцать. Почти восемнадцать. Я могу работать. Я буду стараться. Просто дайте мне шанс. Клянусь, я не подведу вас.

И снова взгляд капитана остановился на докторе и мужчине в комбинезоне.

– Все вышли. Не вздумайте проболтаться об этом, чёрт возьми, или я выкину вас за борт.

Оба мужчины кивнули и вышли из комнаты. Когда мы остались одни, капитан пододвинул стул и сел рядом с моей койкой.

– Сколько тебе на самом деле лет, парень?

– Я говорил вам…

– Нет, ты мне соврал.

Я сжал потрескавшиеся, шелушившиеся губы.

– Вы не можете отправить меня обратно. Я не пойду. Я снова сбегу. Мне всё равно куда.

– Тогда скажи мне правду. Сколько тебе лет?

Я протяжно выдохнул и сжал белую простынь в кулаке.

– Четырнадцать. Почти пятнадцать. Но я умный. Сильный. Я могу работать. Буду работать лучше и быстрее любого мужчины, который у вас есть на этом корабле. Клянусь богом. Просто дайте мне шанс.

– Ты должен учиться в школе. Грузовой корабль не место для ребёнка, – ответил капитан, разбив мою надежду на то, что он позволит мне остаться.

– А как же юнги? Разве они не находятся на корабле? У меня получится. Всё, что потребуется. Мыть полы. Я хорошо убираюсь. Могу работать на кухне. Делать всё, что угодно. Пожалуйста, только не отправляйте меня обратно.

Капитан встал и провёл рукой по тёмным с проседью волосам.

– Как тебя зовут, парень?

– Джерико Фордж.

– Ты смелый, Джерико Фордж. Отдаю тебе должное. – Его челюсть напряглась. Я знал, что он рассматривает возможность того, что может закончиться моим смертным приговором.

– Пожалуйста, просто дайте мне шанс, сэр. Клянусь, вы об этом не пожалеете. – Я сильнее сжал простынь, моя ладонь вспотела.

Когда он погладил свою бороду, я сглотнул, моё сухое горло горело от ещё одного глотка воды, пока я ждал его решения.

– Я пошёл служить в торговый флот, когда мне было восемнадцать. Сразу, как только смог убраться из своего дома. Мой отец тоже любил ликёр. Пришлось несладко, когда он напивался. Если я разрешу остаться, тебе придётся работать и учиться. Мы достанем учебники за среднюю школу, и тебе придётся пройти их, потому что каждому настоящему мужчине нужно хотя бы среднее образование. Сильное тело – дерьмо без сильного ума.

Мой рот открылся.

– Спасибо…

– Рано меня благодарить. – Он скрестил руки на своей широкой груди и поднял подбородок. – Восстановишься, и ты на испытательном сроке. Не справишься, отправим домой. Я напишу письмо с описанием твоего состояния, когда мы нашли тебя, и что твой дядя был виноват. Может, они передадут тебя в службу опеки.

– Я справлюсь. Обещаю. Вы не пожалеете.

Он кивнул.

– Ещё посмотрим. – Капитан протянул свою руку и схватил мою здоровую руку. – Я капитан Исаак Маркос. Это мой корабль, Фортуна. Добро пожаловать на борт, Джерико Фордж.

2

Фордж

Сегодняшний день

Мой бизнес – моя жизнь. Единственное, что никогда не меняется, несмотря ни на что. Но сегодня я позволил себе отвлечься. Из-за неё.

Я никогда не забываю о встречах, особенно о тех, когда один из моих деловых партнеров летел через полмира, чтобы встретиться на моей территории. Но сегодня я это сделал. Из-за неё.

Индия Баптист — нет, Индия Фордж – отвлекающий фактор, которого я не предвидел, но только потому, что я грёбаный идиот. Даже не могу вспомнить, когда в последний раз так старался заставить женщину улыбаться или смеяться, не говоря уже о том, чтобы поменять ради неё свои планы. Но сегодня я сделал это… из-за неё.

Остановка в Сен-Тропе означала срыв моего графика и к тому же, подлив масла в огонь, я забыл про свою встречу с Крейтоном Карасом.

Я бросаю ключи от своего катера служащему на причале.

– Не перемещай его. Не управляй им. Не трогай его, чёрт возьми.

Молодой блондин Брит смотрит на меня с отвисшей челюстью, когда понимает, кто я.

– Да, сэр, мистер Фордж. Не проблем, сэр. Для всех остальных мы будем использовать другой причал.

– Хорошо. Я вернусь менее чем через два часа.

Он снова кивает и поднимает брови, когда я вытаскиваю несколько сотен из своего зажима для денег и передаю их.

– Спасибо, сэр.

Удаляясь от набережной, я уже хочу ослабить галстук на шее и снова отправиться в море. В течение многих лет я провёл на палубах кораблей больше времени, чем на суше. Мне это нравится. На палубе корабля в международных водах слово капитана – закон. Это всё равно, что быть богом. На суше слишком много постоянно меняющихся переменных. Как жена, которая улыбается тебе, словно герою, когда ты готовишь ей ужин.

Уголок моего рта поднимается вверх от улыбки, но я стираю её. Она слишком, блядь, отвлекает.

Приближаясь к Нобу, я отталкиваю это видение, потому что оно мне слишком нравится. Когда захожу в новый отель, который несомненно станет популярным для известных людей на острове, желающих наладить контакт с его знаменитым владельцем, я обнаруживаю, что в холле консьерж заламывает себе руки и поглядывает на часы.

– Мистер Фордж, моё почтение. Мистер Карас просил, чтобы я провёл вас наверх.

Я киваю.

– Показывай дорогу.

Крейтон Карас является одним из моих новых деловых партнеров. Три месяца назад я создал предприятие с ним и Линкольном Рискоффом, наследником крупнейшей деревообрабатывающей компании Америки. Наша цель состояла в том, чтобы вывести на рынок решение по использованию возобновляемых источников энергии, которое кардинальным образом изменит способы ведения бизнеса в мире судоходства. Ещё одна причина, почему мне нужна российская сталь: построить большее количество кораблей для размещения новых электростанций, которые потрясут планету и сделают всех нас очень богатыми людьми.

Мы держим наши планы в полной секретности, потому что знаем, что как только прознают про индустрию ископаемого топлива, промышленный шпионаж выйдет из-под контроля.

Консьерж ведёт меня через вестибюль с выцвевшими от солнца панелями из переработанного дерева в бежевых и синих тонах Средиземноморья, и мы поднимаемся на лифте в пентхаус.

– Фордж. Рад тебя видеть. Я уже решил, что ты передумал встречаться со мной, – говорит Карас, открывая на втором стуке сделанную под старину белую деревянную дверь. Мужчина на пару лет моложе меня, но я всегда его уважал. Я бы не вступил в это партнерство с ним и Рискоффом, если бы не было этого уважения.

Я протягиваю руку к предложенной им руке.

– Прошу меня простить. Меня задержали.

Мы пожимаем друг другу руки, а затем он оборачивается, чтобы протянуть руку потрясающей брюнетке, пересекающей комнату.

– Ты помнишь мою жену, Холли?

– Конечно. Миссис Карас, рад встрече.

– Зови меня Холли. Крэй может действовать совершенно официально, но у меня нет времени на эту ерунду. Я как раз собиралась заказать закуски. Хотите что-нибудь?

Я вспоминаю о рыбе и лобстере, которых оставил несъеденными. Я заглажу свою вину перед Индией.

– Спасибо, но я в порядке.

Она улыбается мне и затем подходит к своему мужу.

– В таком случае я выйду на балкон и послушаю артиста, которого отбираю, позволю вам мальчикам поговорить о делах. – Она подходит к Карасу и целует его в челюсть. – Не задерживайся слишком долго.

– Я и не думал об этом, – отвечает Карас, запустив руку в её волосы, соприкасаясь его губами с её.

Я обратил своё внимание на голубое мерцание воды за балконом, не желая вторгаться в их личный момент.

После того, как Холли выходит из комнаты, Карас идёт к бару и поднимает бутылку виски «Семь грешников».

– Будешь?

– Определённо.

Пока наливает, он сразу переходит прямо к сути дела.

– Как продвигаются переговоры с Фёдоровым?

Ни один из моих деловых партнеров не представляют о том, насколько сложной стала ситуация, или о том, что мне пришлось сделать, чтобы заполучить сотрудничество со старой Россией, чтобы даже обсудить возможность заключения сделки.

– Непросто.

Карас движется ко мне, держа в руке бокалы, и поднимает брови.

– Не хочешь рассказать поподробнее? – спрашивает он, протягивая мне бокал.

– Он скрытный старик. С ним сложнее иметь дело, чем я ожидал.

– Что тебе нужно от меня и Рискоффа? Мы не создавали это партнёрство, сваливая всю работу на твои плечи, Фордж. У нас много рычагов и денег. Что убедит его сотрудничать?

Я делаю глоток виски и позволяю тёплому торфяному вкусу прокатиться по языку.

– У меня есть то, что он хочет. Мне просто нужно выработать стратегию, чтобы осуществить её так, чтобы ничего не поставить под угрозу.

Тёмный взгляд Караса обостряется.

– Что, чёрт возьми хочет русский?

– Свою дочь.

Его брови поднимаются выше.

– А она у тебя?

Я отворачиваюсь от него и подхожу к стене из окон от пола до потолка, где вдалеке виден Исла-дель-Сьело. Парусники, катамараны, гидроциклы и быстроходные катера заполняют воды между островом Исаака и Ибицей, как они делают это каждый день лета.

– Я женился на ней.

Позади меня Карас давится своим напитком.

– Ты, блядь, смеёшься надо мной.

Я поднимаю свой стакан и делаю большой глоток, прежде чем повернуться к нему лицом.

– Нет. Это было средством для достижения цели. Только так я смог добиться её и сделки.

Карас шагает через комнату и останавливается передо мной.

– Ты женился на ней, чтобы заключить сделку? Господи, блядь, Фордж. Нам придётся отвалить тебе больше прибыли за то, что ты пожертвовал собой ради команды, потому что я отчётливо помню, как ты говорил не так давно, что никогда не женишься.

Как я мог забыть такое? Я стоял в калифорнийском особняке Караса на скалистом берегу и зарёкся от брака прямо перед тем, как Рискофф женился.

– Я сделал то, что нужно было сделать. – Я выпиваю остаток своего напитка. – Я не подведу тебя или Рискоффа. Корабли будут строиться из российской стали. Мир будет ошеломлён. И мы будем ещё богаче, чем когда-либо планировали.

Вместо того, чтобы засиять, как я ожидал, выражение лица Караса становится задумчивым.

– А что насчёт твоей жены? Что она думает обо всём этом?

– Я не знаю. Ещё не сказал ей. Она даже не знает, кто она, чёрт возьми, такая на самом деле. – Про себя, добавляя: «И я, блядь, не имею понятия, как рассказать ей».

Мне всегда было насрать на последствия от совершения действий, которые потребуются для закрытия сделки. Но впервые это всё, о чём я могу думать. Из-за неё.

Карас беспокойно смотрит на меня.

– Надеюсь, ты знаешь, что, чёрт возьми, делаешь, Фордж. Потому что сложность даже не начинает охватывать ситуацию, с которой ты имеешь дело. Позволь я принесу тебе ещё один напиток.

Он хватает мой бокал, а я смотрю в окно на остров, где покинул Индию.

Меня не должно волновать, как это повлияет на неё.

Но волнует. И я понятия не имею, что, чёрт возьми, мне теперь с этим делать.

3

Индия

Рука Бастиена обхватывает мои пальцы, как тиски. Я знаю, что совершила ужасную ошибку.

– Нет, я никуда не поеду с тобой. – Я дёргаюсь назад, но он не хочет меня отпускать. – Пусти меня, Бастиен!

– Прости, Инди. Я не могу.

Он втаскивает меня вперёд со всей силы, срывая с ног. Я перелетаю с причала через борт катера. Голова врезается во что-то жёсткое, боль взрывается в моём виске.

– Нет, – бормочу я, когда слышу, как мужчина кричит моё имя на расстоянии.

– Пора, – говорит Бастиен.

Он опускает меня на палубу, когда всё вокруг становится чёрным.

4

Фордж

Карас пробегается по перечню действий, которыми он и Рискоф занимались с их стороны, пока мой телефон беспрестанно гудит в кармане брюк. Максимально долго я не обращаю на него внимания, но он продолжает гудеть. Моя интуиция подсказывает, что что-то не так.

Карас делает паузу, и я достаю телефон.

– Извини, я на минутку. – Я иду к мраморному камину в противоположном конце гостиной от стола, где мы стояли. – Фордж, – бросаю я в приветствии.

– У нас проблема, сэр. – Голос принадлежит Доннигану, одному из моих охранников на острове. – Ваша жена…

Ледяная пелена накрывает меня, когда я готовлюсь к худшему, потому что моя интуиция каким-то образом говорит, что всё так и будет.

– Где она?

– Уехала, сэр.

Я стискиваю камин, и острый край вонзается в мою ладонь.

– Как, чёрт возьми, ей удалось покинуть остров?

– На катере. Она спустилась на причал. Думаю, это был Бастиен де Вир. Я не знаю, была эта встреча организована заранее или нет. Сначала всё казалось добровольным, но потом началась борьба. Сейчас я сажусь в вертолёт. Мы подберём вас на крыше Нобу, сэр.

Борьба. Лёд тает, всё во мне кипит от ярости, когда я представляю, как де Вир лапает её. Этот ублюдок забрал мою жену.

Моя челюсть сжимается, стискивая зубы. Я сильнее сдавливаю каминную полку, нуждаясь в боли, чтобы не пробить чёртову стену.

– Подлетайте сюда. Мы собираемся выследить этот кусок дерьма. Я закончил играть в игры. Мне нужна его грёбаная голова.

Я отключаю звонок и отпускаю камин, когда ярость пронизывает меня. Кровь стучит в голове, когда я смотрю на Караса. Как правило, я обуздываю свои реакции раньше, чем кто-нибудь увидит мой нрав. Но сейчас мне, блядь, всё равно.

– Что случилось?

– Моя жена исчезла.

– Чем я могу помочь? – спрашивает он, вытаскивая телефон, и смотрит на балкон, где его жена сидит в безопасности. – Между нами, мы могли бы купить этот грёбаный остров. Она не могла далеко уехать.

Я уже у двери люкса с рукой на ручке, когда он заканчивает говорить:

– Если ты мне понадобишься, я дам тебе знать.

Я пропустил всё, что он говорит в ответ, потому что уже направляюсь на крышу.

Де Вир умрёт за это.

5

Индия

В моей голове стучит, будто она прижимается в клубе к динамику, в котором звучит постоянный ритм. Кто-то брызгает водой мне в лицо, и я прищуриваюсь одним открытым глазом.

– Какого чёрта? ё я стону, переворачиваясь на что-то мягкое.

– Дерьмо, Инди. Я думал, что твоя голова была крепче. – Голос Бастиена скрипит, словно гвоздь по доске.

– Что, чёрт возьми, ты сделал со мной? – я потянулась, чтобы найти источник боли и нашла шишку под волосами возле виска.

Край матраса проседает, когда Бастиен садится.

– То, что должен был сделать – вытащить тебя от Форджа и его головорезов.

Он дотрагивается до моих волос, и я дёргаюсь назад, не желая его рук на мне. Быстрое движение вызывает ещё одну вспышку взрывов в моей голове.

На мой стон Бастиен встаёт.

– Микки, принеси ей что-нибудь для головы и поторопись, мать твою.

Я дважды моргнула, пытаясь справиться с болью, и открыла глаза. Освещение тусклое и разноцветное. Я не узнаю чёрный, белый и красный современный декор. Подо мной покрывало цвета крови, и я не могу понять, есть ли на нём моя кровь.

Я пытаюсь сесть, но комната вращается, когда поднимаюсь. Руки Бастиена ложатся на мои плечи словно, чтобы успокоить меня, но я отбиваюсь от них, моргая глазами.

– Не прикасайся ко мне, ты, кусок дерьма.

Его руки исчезают, и через пульсирующую боль в голове я пытаюсь вспомнить, что, чёрт возьми, произошло. Бастиен затянул меня на свой катер… после того, как сказал, что Фордж обо всём мне врал. И я не та, кем себя считаю.

Воспоминания обрушиваются в моём сознании, вызывая новую вспышку страданий. Я опускаю голову и сжимаю покрывало в руках, делая длинные глубокие вдохи.

– Ты должна была просто сесть в катер, Инди. И этого всего можно было избежать.

– Да пошел ты, Бастиен. – Я снова открываю глаза, только чтобы пристально посмотреть на его всё ещё размытый образ. – Где я, чёрт возьми?

В комнату входит мужчина в белых шортах и ​​неоново-жёлтой борцовке, которого, я так понимаю, зовут Микки. Его сильно загорелая кожа покрыта татуировками.

– Держи, чувак. – Он протягивает бутылку со знакомым логотипом болеутоляющего. – Это должно помочь.

Бастиен забирает её у него и ждёт, пока Микки уйдёт, прежде чем встретиться со мной взглядом.

– Ответь на мой чёртов вопрос. Где я, чёрт возьми?

Он перекатывает бутылку между руками.

– Ты в безопасности. Фордж не найдёт тебя здесь, по крайней мере, не сразу.

Я осматриваю комнату. Около дюжины серебряных чемоданов находится вдоль одной стены под полкой, на которой стоят бутылки со спиртным. На белом столе в углу стоит проигрыватель, как будто только и ждёт, когда придёт диджей и приступит к работе. Тёмные шторы закрывают, как я предполагаю, большие окна, а красные светодиодные полосы придают жуткое сияние этому месту. Или, может, это сексуальное свечение. Иу. Гадость.

– Ты привёз меня в свой сексодром? Господи. Теперь мне нужен чёртов душ. – Я отпускаю из рук покрывало.

– Успокойся. Всё в порядке.

Моё расплывчатое зрение, наконец, проясняется, и я встречаю взгляд Бастиена. К счастью вижу только его одного. Мы не виделись с ним после Монте-Карло, когда родители перестали его спонсировать, узнав с подачи его сестры, что я была с ним.

– Разве ты не должен был вернуться в Великобританию, умолять мамочку и папочку восстановить твои кредитки и спасти своё наследство?

Со скучающим выражением лица Бастиен лёгким щелчком открывает крышку бутылки и передает её мне.

– Я принесу тебе воды. – Он уходит, не отвечая ни на один из моих вопросов.

Мудак.

Даже если я не хочу принимать от него ни одну чёртову вещь, когда он возвращается к кровати и предлагает мне воды, я выхватываю её, потому что колокол в моей голове убивает меня. Я вытряхиваю три таблетки в руку и закидываю их в рот, потом уже откручиваю крышку, чтобы запить их.

– Ты помнишь что-нибудь из сказанного мной до того, как ты ударилась головой?

Я оскалилась на него, как дикое животное.

– Ты имеешь в виду, когда ты толкнул меня, что я потеряла сознание, и похитил?

– Ты должна быть благодарна мне, а не выглядеть так, будто хочешь содрать с меня шкуру.

– Ни за что, чёрт подери, – выталкиваю я слова. – Теперь расскажи мне всё и не упусти ни единой грёбаной детали. Может, тогда я не сообщу о тебе копам.

Из-за моей угрозы Бастиен хмыкает.

– Полиция не сможет тебе помочь. Если честно, тебе нужно держаться от них подальше. Они пиздец как коррумпированы и, вероятно, Фордж тоже им платит.