Текст книги "Мать всех дорог (ЛП)"

Автор книги: Меган Куин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

– Мы ложимся лицом к экрану и используем подушки для поддержки головы. Ты что никогда не смотрел фильмы раньше?

– Тебе не обязательно быть всегда такой острячкой. Ты можешь ранить чувства людей, ты знаешь это? – он слегка сентиментален, но по некоторым причинам, мне кажется, что он не шутит.

– Эй, я, что обидела тебя, когда сказала, что не хочу смотреть фильм с тобой?

– Прекрати, я же не девчонка.

Не обращая на меня внимания, он поправляет свою подушку, бросает еду рядом с ней и ложится на живот. Мышцы на его спине напряглись от движений, его зад упругий и узкий, и я сдерживаю себя, чтобы не сорвать с него штаны и укусить его за задницу.

Странный комментарий, я знаю. Я не пожирательница задниц или что-то в этом роде. Анус – не то чем я балуюсь, но уверена, что некоторые люди, ныряя в черную дыру, наслаждаются этим, но я воздерживаюсь. Просто мне кажется, что мне не хочется удерживать свой рот близко с чем-то, что выделает переработанный, скользкий мясной сэндвич и кукурузу.

Но если бы мне пришлось укусить за ягодицу, как будто она свежая булочка из духовки, я бы щелкнула по ней, лизнула и укусила бы ее, черт подери!

– Ты собираешься ложиться или будешь продолжать пялиться на мою задницу весь вечер?

Я отрываю от него взгляд и раздраженно фыркаю.

– Я не пялилась на твою задницу, я… – а что я делала? Просто обожаю, когда мой мозг отключается в такие моменты, как этот, от чего я кажусь полной идиоткой. – Эмм… почему ты надел спортивные штаны Abercrombie?

Неплохо.

Он небрежно пожимает плечами.

– Одна девчонка подарила мне их.

Хм, одна девчонка. Как будто этот ответ ничего не значит. Знаю, что технически это не должно меня волновать, но КТО, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ЭТА ДЕВЧОНКА?

Я сжимаю зубы и пытаюсь не позволить моему внутреннему зверю вырваться наружу.

– Одна девчонка, хм? Это… мило.

Я плюхаюсь на живот и прижимаю подушку к груди. Портер хихикает рядом со мной и накрывает нас одеялом.

– Остынь, Брут. Саванна подарила мне их на день рождение. Меня не волнует одежда модных брендов, но черт, они удобные.

Глупая Саванна! Я должна была знать. Она преклоняется перед Holister и балуется Abercrombie, каждый раз, когда выпадает возможность.

– Какая разница, мне плевать, – даже я себе не верю.

– Ты такая упрямая, ты знаешь это? – Портер обнимает своей рукой мои плечи и притягивает меня ближе к своему боку… к его теплому, твердому боку.

Фильм не так интересен для меня сейчас, как Портер, который прижимается к моему бедру и смотрит на меня своими темными, карими глазами. Желая видеть его больше, я хватаюсь за козырек его кепки и разворачиваю его к затылку, теперь она надета задом-наперед. Его глаза мерцают под вспышками сцен из фильма и сдерживаю удовлетворенный вздох, который пытается вырваться из меня.

– Я не упрямая.

– Да ну? – он опускает голову, отчего я переворачиваюсь на спину, а Портер нависает надо мной. – Собираюсь оспорить это заявление. Ты определенно самая упрямая женщина, которую я когда-либо встречал.

– Не понимаю, о чем ты говоришь, – я снова играю с его кепкой и спрашиваю, – Почему ты всегда носишь эту кепку? Сколько себя помню, ты всегда носил ее. Сейчас она идет тебе больше, чем когда ты был моложе.

Он смотрит на меня задумчиво.

– Ты не помнишь кто мне подарил эту кепку?

Я трясу головой.

– Нет, кто тебе ее подарил?

Ненадолго взглянув на небо, он говорит:

– Твоя мама. Она подарила мне ее в тот день, когда я познакомился с вашей семьей. Она сказала мне, что увидела ее в магазине и подумала, что мне потребуется кепка для игр на улице с Полом. Какое-то время она была мне велика, но я вырос.

Слезы в моих глазах от его сентиментальности. Он кусает свои губы, пока смотрит на меня, и мне интересно, собирается ли он меня поцеловать также, как и я отчаянно хочу его поцеловать. Я знаю, что здесь повсюду люди и папа с Полом прямо под нами, но я не хочу ничего больше, чем раствориться в Портере.

Его объятия согревают меня, его улыбка заставляет каждое нервное окончание моего тела покалывать, а то, как он рассматривает меня, завязывает мой желудок в узел, интересно, просто интересно, воплотит ли он каждую мою фантазию.

Портер нежно убирает прядь волос за мое ухо, которая вырвалась от легкого, ночного ветерка. На заднем плане идет боевик, но все на чем я могу сосредоточиться, это на мужчине, который держит меня.

– Ты пахнешь клубникой. От этого мне хочется прижиматься к твоей заднице весь день.

– Я бы не возражала, – честно отвечаю я.

Он облизывает свои губы, и я думаю – вот оно, он собирается меня поцеловать, но он даже не приближается, он остается на своем месте, мучая меня.

– В чем ты сомневаешься? – спрашиваю я, не понимая, почему мы до сих пор не целуемся.

Язык Портера, находящийся у меня в горле, кажется хорошей идеей сейчас, но только если он присоединится.

Он не отвечает мне, просто поглаживает большим пальцем мою нижнюю губу. Я хочу втянуть его палец в свой рот, я хочу сделать грязные вещи с это фалангой. Насладится им, как будто он мой сабмиссив – связать его, гладить его, облизывать его и покусывать до тех пор, пока он не сможет больше терпеть «пальчиковые» пытки.

– Помнишь, как я приходил на ужин по пятницам? Ты делала сэндвичи с говядиной достаточно, чтобы прокормить армию.

– Помню, – отвечаю я, озадаченная его воспоминаниями.

– Однажды я пришел, когда ты их готовила. Грохотала музыка, и ты крутилась в одной из папиных рубашек с деревянной ложкой в руке и с волосами, собранными на макушке. На тебе были пижамные штаны с теми гигантскими резиновыми утками.

Меня передергивает от того, какой ужасный вкус был у меня в то время.

Портер нежно разглаживает своей рукой морщинку между моих бровей.

– Я наблюдал за тобой не меньше пяти минут, очарованный тем, как тебя ничего не заботило в мире. Если бы ты увидела меня, уверен, ты бы продолжила танцевать. Ты была такой свободной, весь мир был у твоих ног. Ты только начинала поиски себя. Я завидовал тебе.

– Потому что я танцевала с деревянной ложкой?

– Нет, – смеется он. – Потому что ты могла делать все, что хотела.

– Ты тоже мог, – отвечаю я. – Ты не должен был оставаться в Джеймстауне.

Он отрицательно трясет головой, пока смотрит на экран, заметно мучение в его глазах.

– Нет, я не мог уехать. Мой отец, хоть и был алкоголиком, но нуждался во мне. Я не мог просто оставить его, и у меня также не было хороших оценок для поступления в колледж. У меня не было вариантов, как у тебя. Я научился работать на ферме и застрял там.

– Ты мог пойти с Полом в армию.

– Нет, я должен был заботиться о своем отце.

– Но почему? Он хреново относился к тебе всю твою жизнь. Почему тебе было нужно заботиться о нем?

– Потому что он был болен, Марли, – Портер повышает голос, и я уже сожалею, что подняла эту тему. – Неважно, как он относился ко мне, пока я рос, я просто не мог оставить его умирать в одиночестве.

Портер отстраняется, подкладывает подушку под грудь и упирается подбородком на свои руки, пока изучает экран перед собой. Свет отражается на его чертах, и я думаю о том, как вернуть момент, который мы только что потеряли, тот, в котором он смотрел в мои глаза, как будто я могла избавить его от всех проблем.

Портер был прав, когда назвал меня упрямой. Принести извинения и признать, что я облажалась, тяжелее для меня, чем для остальных, потому что я провела всю свою жизнь с Полом, это всем известно. Я исследовала и изучала вещи только для того, чтобы могла сказать, что я была права. Признаться, что была не права – нелегкий подвиг для меня. Сейчас, рядом с Портером, это также тяжело. Я с трудом сглатываю и касаюсь его спины, нежно вырисовывая пальцами круги на его лопатке.

– Извини меня, Портер. Я не хотела расстроить тебя. Я думаю, мне просто повезло с любящими родителями. Не могу представить, как все должно быть не справедливо для тебя. Мне кажется, я была бы злая в твоей ситуации, точнее злая на своего отца.

– Да, можно и так сказать, – его голос грубый, больше не любящий или заботливый.

Я не знаю, как к нему теперь подобраться, он замкнулся, очевидно, больше не хочет говорить. У меня встает комок в горле, когда я понимаю, что разрушила наш вечер. Вместо того, чтобы попытаться поговорить с ним снова, я хватаю свою подушку и тоже ложусь на нее, пытаясь сконцентрироваться на фильме, но это бесполезно. Я сейчас абсолютно расстроена нашим с Портером разговором. Я пробегаюсь по каждой ошибке в голове, пытаясь подумать, как бы я справилась с этим по-другому, надеюсь, я бы справилась по-другому.

Наблюдать за тем, как Арнольд Шварценеггер вырывает маленькое сердце из груди панка, не так приятно, как я думала, и я знаю это, потому что чувствую напряжение, которое растет между мной и Портером.

Мне хочется плакать, напряжение осязаемо, но я не такая девушка. Я не плачу из-за мужчин, особенно из-за тех, с которыми выросла. Вообще-то, это ложь, я плакала несколько дней после того, как Портер унизил меня. Но это был единственный раз, все остальные мужчины, с которыми я связывалась, никогда так эмоционально не опустошали меня, как Портер. Честно говоря, ни у одного даже близко не получалось, даже, когда они бросали меня. Это было, как еще одни отношения спущенные в унитаз, с Портером было по-другому, я всегда хотела сделать его счастливым.

О Господи, я чувству, как мое горло начинает сдавливать, а глаза начинают гореть. Этого не случиться. Я не стану реветь из-за дурацкого разговора, который у нас был. Я хотела бы свалить всю вину на «Особую Красную Точку», но сейчас даже близко не тот момент месяца.

Еда! Еда предотвратит мои рыдания. Люди не могут есть и плакать одновременно. Даже не смотря на то, что мой желудок завязан узлом, я заставлю себя поесть, чтобы не разреветься. Это единственный способ.

Из того, что лежит перед нами, я хватаю попкорн, разрываю пачку и начинаю пихать горсти себе в рот. Я делаю это двумя руками, горсть за горстью запихиваю себе в рот, молясь о том, чтобы не задохнуться от зернышка, которые летают рядом со мной. Портер смотрит на меня, как я впихиваю больше попкорна себе в рот. Он приподнимает бровь от моих бурундучьих щек, полных попкорна. Его карие глаза обжигают меня, и этого достаточно, чтобы идея с попкорном провалилась, и мои глаза наполнились влагой.

Заметив, что из моих глаз сейчас хлынут слезы, Портер поворачивается на бок, поддерживая себя одной рукой, и говорит:

– Ты в порядке? Что случилось?

Полным ртом попкорна я отвечаю:

– Ижвини. Я не хощела тея раштроить.

Всхлип вырывается из моего тела, заставляя сильно выдохнуть, направляя попкорн из моего рта, через губы прямо на лицо Портера.

Я сжимаю лицо от унижения, когда вижу наполовину пережеванный попкорн, скатывающийся с лица Портера, а зерна застряли в его бороде.

Я быстро сглатываю и хватаю салфетку, чтобы почистить его.

– Боже, мне так жаль, – я быстро вытираю его лицо, униженная, желая швырнуть свое тело в экран кинотеатра.

Он лежит секунду ошеломленный, а затем начинает смеяться. Его хохот заразителен, и вскоре, я замечаю, что тоже присоединилась к нему, наслаждаясь тем, как его смех разжигает искру в моем теле.

Когда мы очистили его от всех зернышек, мы продолжаем хихикать, пока не очищаем одеяло от пережеванного попкорна. Он приподнимает мой подбородок и заставляет посмотреть на себя.

– Никогда не жалей ни о чем, Шарик. Это просто больная тема для меня. Хотел бы я сделать что-то большее в жизни? Да, но это было невозможно для меня. В конце концов, у меня есть твоя семья, на которую я могу положиться.

– Мне все еще жаль. Я не хотела тебя расстраивать.

Он растирает большим пальцем мое заплаканное лицо.

– Не плачь из-за таких вещей, как я, Марли. Я не достоин твоих слез.

Я опешила. Он не достоин моих слез? Разве он не понял? Он единственный – кто достоин моих слез, единственный – о ком я переживала. Как он не видит этого?

– Портер, ты единственный, кто заслуживает, чтобы из-за него плакали.

Его взгляд теплеет, а руки обхватывают мое лицо. Именно так, как я хотела, когда мы только поднялись на крышу, Портер притягивает меня ближе и прижимается своими губами к моим. Своими сильными руками он хватает мое тело и перекладывает так, что он оказывается надо мной, удерживая мое лицо. Его пальцы пробегаются по моим волосам, пока его губы заняты моими. Его борода трется об мою нежную кожу, но я приветствую это грубое жжение, я жажду его.

Нуждаясь в том, чтобы коснуться его, я нахожу край его рубашки и слегка вытягиваю его, чтобы я могла коснуться его кожи. Он вздрагивает от моих холодных пальцев, но быстро возвращается к поцелуям, когда начинает привыкать к моим прикосновениям. Его язык пробегает по моим губам, прося входа. Я даю ему то, что он хочет, открывая рот, и его губы сильнее впиваются в мои, наши языки танцуют друг с другом, согревая наши тела.

Через его спортивные штаны я чувствую его возбуждение, его потребность во мне. Я никогда бы не подумала, что окажусь в такой ситуации, как эта, с Портером, но вот она я, и это разбивает меня на миллион кусочков, растворяет меня в его душе и соединяет в одно целое.

Когда Портер целует меня, его руки нежно гладят мои лицо и волосы, я чувствую, как будто дышу в первый раз, испытывая трепет от поступления кислорода. Моя грудь вздымается от каждого поцелуя, мои легкие горят от потребности, желая большего. Я никогда не хочу отпускать его.

Мои руки блуждают вниз к его талии, где я сталкиваюсь с краем его боксеров. Чувствуя себя игриво, я проникаю под резинку и играю с его идеальной задницей. Он стонет мне в рот, когда мои пальцы спускаются чуть ниже.

Прежде чем я успеваю достигнуть низа его задницы, чтобы обхватить ее, он отстраняется. Его кепка едва держится на голове, он тяжело дышит, а его глаза полны желания.

– Мы не можем делать это, когда твой отец и брат прямо под нами.

Разочарование обрушивается на меня, когда я понимаю, что он прав. Мы посреди кинотеатра на открытом воздухе. Наш трейлер может и припаркован в конце, но мы по-прежнему окружены людьми, людьми такими, как мои брат и отец, которые, вероятно, оторвут Портеру голову, а потом вырвут его член, чтобы заменить его на его же голову.

Но я хочу его. Я дам ему еще больше, принимая его растрёпанный вид и очевидное возбуждение. Я хочу видеть, что я делаю с ним, я хочу видеть, как я доставлю ему удовольствие тем способом, о котором я всегда мечтала. Поэтому, я скольжу к передней части трейлера, чтобы посмотреть, что папа и Пол делают.

Втихаря, я выглядываю сверху и вижу, что мой папа отключился в кресле, голова откинута назад и рот открыт, храпит, как ураган. И, как отец, так и сын, голова Пола прижата к плечу моего отца, и он тоже спит.

– Что ты делаешь? – спрашивает Портер, пытаясь собраться.

Я ползу обратно к нему и прижимаю руку к его груди, отчего он вынужден лечь.

– Марли, не здесь.

Я прикладываю палец к его губам, чтобы он замолчал.

– Пол и папа храпят в унисон внизу.

– Еще…

Не слушая его, я седлаю его ноги и наблюдаю, как его глаза расширяются. Его кепка лежит в стороне, и я напоминаю себе, не забыть ее, когда мы закончим, я не прощу его, если он потеряет ее, потому что это важная вещь в его гардеробе.

Очень быстро оглядываюсь, чтобы убедиться, что никто не смотрит на нас, я наклоняюсь и запускаю руки под его рубашку, толкая ее вверх, опускаясь своим телом на него. Его мышцы напрягаются от моих прикосновений, от каждого нажатия моих пальцев, я чувствую, как он дрожит подо мной.

Начиная с его шеи, я прокладываю дорожку из поцелуев по подбородку, оставляя легкий поцелуй на его бороде, пока не достигаю его губ. Мой язык скользит в его рот, и я наслаждаюсь ощущением его рук, скользящих вниз по моей спине до задницы, которую он с легкостью обхватывает.

Между нами сильное притяжение, наши руки обезумили, когда мы исследуем тела друг друга, запоминая каждый контур и изгиб, понимая, что мы выросли и наши тела изменились. Портер, худенький мальчик с фермы, теперь крепкий, сильный мужчина, который, как мне кажется, может поднять десять бревен одновременно, если вы его попросите. И я, со всеми изгибами и гибким, благодаря йоге, телом, над которым я так утомительно работала.

– Я не могу тобой насытиться, – признается он, пока я целую его губы.

– Хорошо, – улыбаюсь я, опускаясь ниже.

Моментально он понимает, что я задумала и сжимает мои плечи, чтобы остановить.

– Что же ты делаешь?

– Беру то, что хочу.

Я выскальзываю из его объятий и целую его обнаженную грудь, облизывая его соски несколько раз, мне нравится это, потому что его тело напрягается, затем я пробегаюсь ртом вниз по его очерченному прессу до пояса его боксеров и спортивных штанов. Я смотрю на него, его веки тяжелеют, его грудь стремительно опадает вверх и вниз, а руки угрожающе сжимают одеяло под нами.

Прежде чем сделать следующий шаг, я согреваю руки, дуя на них, а затем хватаю пояс его одежды и тяну вниз, обнажая его эрекцию.

Давайте на секундочку остановимся. Я знаю, вы хотите пристрелить меня, не так ли? Я просто думаю, нам нужна секунда для разговора о пенисах.

Я не девственница, и это очевидно из-за того, что я практически набросилась на Портера, и я имела дело с несколькими членами. Я видела маленькие, настолько крошечные, которые пытались протиснуться в ваше особое местечко. И я видела большие члены, те, о которых думаешь – они действительно являются придатком или они для того, чтобы уничтожить ваши чресла в кровати.

Но этот пенис, тот, который принадлежит Портеру, другой. Не в плохом смысле, а в самом лучшем из возможных. Он большой, объемный и немного изогнут, что я знаю, будет только выгодно для меня в конце концов. Несомненно, лучший член, который я когда-либо видела.

– Пялиться не вежливо, – дразнит Портер.

– Верно, – я смотрю на него и улыбаюсь. – Полагаю, это немного изменит нашу дружбу.

Он хихикает и наклоняет голову в сторону, чтобы посмотреть мне в глаза.

– Уверен, что мы изменили нашу дружбу в тот момент, когда я перекусил тобой этим утром.

– Портер, – я начинаю шипеть от его пошлости. – Боже, не говори так.

В его груди грохочет, когда он смеется, от чего он становится еще сексуальнее.

– Извини, малышка.

И тут, я таю, превращаясь в жидкую лужицу одержимости Портером Смитом. Я думаю, это из-за его глаз, может быть, из-за его тела, или дурацких ямочек, которые пробиваются через его бороду, которые попутно завоевали меня, хорошенько потрудились надо мной, превращая в чистую, безудержную страсть. Это мог бы быть его горделивый пенис, но неа, это был он, назвавший меня «малышкой», ласковое обращение, которое никогда не производило на меня впечатление до этого момента.

С переполненным чувствами сердцем я опускаю голову вниз и целую его живот, прокладывая свой путь к его члену. Я пробегаюсь языком по его красивому «V» сбоку, в то время как мои руки движутся прямо к основанию его члена, где я сильно его сжимаю. Он практически подпрыгивает над трейлером и стонет. Его рука накрывает его глаз, прикрывая себя от наслаждения, которое он знает, что получит. Желая попробовать его, я целую кончик его члена и наблюдаю, как он подрагивает подо мной. Я загипнотизирована, одержима, я хочу увидеть, как он выглядит, когда кончает, поэтому я накрываю своим ртом его член и начинаю сосать его.

– Бляяяяять, – он едва шепчет.

Гордость овладевает мной, когда я понимаю, что могу заставить такого мужчину, как Портер, умирать от удовольствия. Если бы он стоял, то без сомнения, я бы могла заставить его упасть на колени.

Поспешно спускаясь вниз по его телу, чтобы у меня было больше места, я начинаю брать его глубже ближе к своему горлу. Не судите меня, но у меня никогда не было рвотного рефлекса, поэтому взять его глубже не очень волнует меня, но чертовски уверена, волнует Портера.

– Господи Боже, Марли, – говорит он, глядя на меня вниз, восхищение распространяется по его лицу.

Не удосужившись дать ему время, чтобы приспособиться, я беру его еще глубже, пока мой язык не ударяется об его яйца, которые я захватываю тоже, чтобы прижать их ближе. С каждым движением, я чувствую, как его бедра поднимаются, желая большего. Я сжимаю его немного сильнее, но не настолько сильно, чтобы заставить его плакать, просто даю ему немного давления. Я работаю ртом вверх и вниз, периодически облизывая его яйца несколько секунд, прежде чем отступить, оставляя его задыхающимся и требующим большего.

Его ноги двигаются подо мной, а его руки находят мои волосы, удерживая пряди нежно, когда смотрит на меня сверху вниз. Я надавливаю сильнее своими губами, убеждаясь, что не поцарапаю его зубами. Я сосу сильнее и беру его глубже, поглаживая языком по нижней стороне члена. И этого достаточно, он тянет меня вверх и хватается за член, поглаживая его один раз, второй, третий, пока не кончает.

Вид мужчины, занимающегося мастурбацией, никогда по-настоящему меня не заводил, но сейчас, наблюдая за телом Портера, которое сотрясается от каждой волны наслаждения, проходящей через него, и низкий стон, срывающийся с его губ, заставляют меня практически задыхаться.

– Черт, – он роняет свою голову и смотрит на меня. – Блять, Марли. Ты не должна знать, как это делать.

Я должна была бы оскорбиться, если бы не его глупое, пост-фелляционное (после минета) выражение на лице.

Да, я сказала «пост-фелляционное». Разбираюсь в этом.

– Но это было чертовски горячо, – добавляет он, притягивая меня к своей груди, где сжимает мой затылок и безжалостно целует, пока я не отстраняюсь от него, его штаны, к сожалению, подтянуты вверх, а его руки исследуют дорогу вниз к моей талии.

– Что ты делаешь? – шучу я, точно зная, что он задумал, и здесь не нужно ходить вокруг да около, я готова для него.

– Я хочу потрогать тебя, – шепчет он мне в ухо, его руки путешествую под моим поясом, пока его пальцы не касаются моей лобковой кости.

Черт, он просто трогает меня, а я уже хочу кончить.

Для легкого доступа, потому что у меня отсутствует чувство собственного достоинства рядом с Портером, я раздвигаю свои ноги. Медленно его пальцы опускаются к местечку между моих бедер и скользят внутрь меня. После одного глубокого вдоха, я выдыхаю и растворяюсь на крыше трейлера, рядом с Портером, который играет с моим телом, как будто это его собственный инструмент.

С его губами на моих и его пальцами, доводящими меня до края, я прижимаюсь к нему сильнее, понимая, что я делаю с собой. Теперь не получиться оправиться от Портера Смита. Я просто молюсь, что смогу удержать его в этот раз.

Глава 14

***Портер***

– Люди не мочатся на других людей, – говорит Берни из-за руля «Тэси».

Сейчас мы держим путь через Миссури, после быстрой ночевки в кемпинге и продолжительного просмотра «Терминатора». Очень жаль, что я не увидел даже отрывка фильма, ну, никого ни Пола или Берни это не волновало.

Я провел весь фильм, восхваляя тело Марли, впитывая каждый ее дюйм, делал то, что мог, что не требовало презерватива и кровати, там, где Марли заслуживала, чтобы с ней занимались любовью. Ее всхлипы и приглушенные крики по-прежнему раздавались у меня в ушах этим утром.

Что я ненавижу сейчас, – что не могу стереть эту чертову улыбку на моем лице, из-за того что был с ней всю ночь, пока не вынужден был идти спать в свою палатку, а Марли необходимо было идти спать в трейлер к своим отцу и брату. Я отчаянно надеюсь, что смогу держать ее в своих объятиях всю ночь, вдыхая клубничный аромат ее волос.

Марли спорит со своим отцом со своего места.

– Пап, я серьезно! Люди подают объявление, чтобы помочиться на других людей на «Крэйгслист» (Крейгслист – газета электронных объявлений). Это сексуальные штучки.

Берни фыркает.

– Как представлю мать Франклина Пирса писающую, что здесь может быть сексуального? Моча должна поступать в Джона С. Краппера (John C. Crapper – игра слов «john» и «crapper» – толчок, сортир), а не на тело идиота, которому нравиться теплые ощущения от этого. Что не так с людьми?

Берни и его тирады – классика.

– Вообще-то, пап, это легальный фетиш, – говорит Пол, чавкая пончиками, очевидно, не переживая о том, что наберет лишний вес перед свадьбой во время поездки. – Он называется Урофилия.

– Этого не может быть, – насмехается Берни.

– Может, – кусочки пончика вылетают изо рта Пола на его бороду, когда он говорит. – Урофилия – когда ты возбуждаешься от того, что мочишься на кого-то, или наоборот на тебя. Также это известно, как принимать «золотой душ», в уличной терминологии. Люди также могут возбуждаться просто от одного запаха мочи.

Берни трясет головой.

– Видите, что происходит, когда позволяешь своим детям смотреть музыкальные каналы, они развивают пристрастие быть описанным.

Ничего не могу поделать, смешок врывается из меня, прежде чем я успеваю сдержать его. Берни быстро смотрит поверх своего плеча, чтобы показать мне злые брови, мгновенно отключив мой смех.

– Пап, музыкальные каналы не развращали наше поколение, – высказывает Марли.

– Черт возьми, это не так. Мне не следовало никогда позволять, вам дети, смотреть концерты по заявкам.

Пол качает своей рукой в воздухе.

– Черт, я забыл про Total Request Live (прим. перев. – Total Request Live, или TLR – телепрограмма на канале MTV, которая демонстрировала популярные клипы) с Карсоном Дэйли. Этот мужик был моим Богом в те времена.

– Это унизительно, – Марли грубит Полу.

Пол спокойно показывает ей средний палец и поворачивается к своему отцу.

– TRL не имеет ничего общего с людьми, которые хотят, чтобы на них помочились. Это стремление исходит из тех времен, когда ты был подростком. Просто сейчас об этом больше разговаривают, с тех пор как секс перестал быть запретной темой. Существует большое количество фетишей. Ты был бы удивлен.

– Ох, да? И, например, какие?

Худшая ошибка, которую мог совершить Берни, проверить знания Пола в подобном дерьме. Никогда не делайте это, если вы не готовы выслушать безумную тираду из ответов, а это именно то, что Пол собирается сделать.

Откашлявшись, Пол говорит:

– Вопрос, который ты должен был задать, папа, это от чего люди не возбуждаются. Если тебя так беспокоят люди, которые писают друг на друга, то тогда ты возненавидишь Копрофилию.

– Это еще что? – спрашивает Берни.

– Те, кто увлекаются Копрофилией, возбуждаются, когда видят какашки. Можешь себе представить, у тебя понос, ты подтираешься, а потом у тебя встает, когда ты смываешь? Прямо на твое собственное дерьмо?

– Мне кажется, я знала одного парня, у которого было что-то подобное, – Марли вступает в разговор. – Это или он просто действительно был помешан на хождении посрать. Он мог провести целый час в ванной, засоряя унитаз, а потом он выходил оттуда с гигантской улыбкой на лице. Затем он мог продолжить говорить о цвете, толщине и текстуре его дерьма. Он был отвратителен.

– Ты с ним встречалась? – я вообще-то немного потрясен, когда задаю этот вопрос.

– Это неважно, – она вжимается в свое сидение, скрывая свое смущение.

Эй, девушки постоянно совершают ошибки в колледже, не стоит ее винить, за исключением того, что я считаю это отвратительным, что я и делаю.

Пол прерывает меня, прежде чем я могу углубиться в «дерьмового любовника».

– Еще есть Геронтофилия. Это, когда ты возбуждаешься от седовласого старика в доме престарелых. Литофилия – когда тебя возбуждают камни, спорим, эти люди не торопятся. Пубефилия, ну это говорит само за себя, но если тебе интересно, это люди, которые дергают за волосы на лобке.

– Нет ничего плохо в кустиках, – встревает Берни. – У вашей мамы был действительно милый.

Марли и Пол одновременно закрывают свои уши и кричат на отца, вызывая у него хихиканье. Очко в пользу Берни-Мэна.

– Пап, не говори ничего про мамины лобковые волосы! Ее больше нет, она не может защитить себя, – Марли трясет.

– Чтоб ты знала, если бы она была бы здесь, то наверняка высказала бы это вам всем, и это не значит, что вы не вылезали из ее промежности раньше. Вы оттуда появились.

Марли садится обратно на свое место.

– Это так волнительно. Может, перейдем от разговора о кустах.

Знаю из первых рук, – это не игра слов, ну, или может быть, игра слов – Марли имеет свое мнение насчет демонстрации небольшой растительности внизу. Не-а, она любит нежную и чертовски гладкую кожу. Мой рот наполняется слюной, когда мой мозг напоминает мне о прошлой ночи на крыше трейлера. Я не хочу ничего больше, чем схватить ее за руки и утащить в конец трейлера, задернуть шторку и провести лишнюю минуту вместе с ней.

– Ворарефилия – когда кто-то возбуждается, от поедания частей тела другого человека. Мужики, держите подальше свои члены от девушки с такой проблемой. Господь знает, она сожрет вашу сосиску целиком. У Марли, я думаю, Ксилофилия. Это когда ты возбуждаешься от древесины.

С вкрадчивой ухмылкой она говорит:

– Угу, я возбуждаюсь от древесины.

– Колотые дрова, мерзко, – кричит Пол. – Помнишь те времена, когда ты лазила на дерево?

– Это был вызов! – она кричит. – Ты не можешь иметь это против меня, если собираешься нагло дразнить меня этим. Если мы играем в эту игру, тогда я абсолютно уверена, что мы должны рассказать всем о том, как ты лизал яйца кота в амбаре.

Пол практически подпрыгивает в своем кресле, так что разворачивается к Марли лицом и указывает пальцем на нее.

– Я никогда не отказывался от спора, и ты знаешь об этом.

Марли скрещивает руки, приподнимая свое декольте, чем открывает для меня прекрасный вид из ее рубашки с глубоким вырезом.

– Да, я знаю это, поэтому я вызвала тебя облизать яйца кота, зная, что ты сделаешь все, что я бы не попросила тебя.

– Пофиг, ты идиотка.

– Хорош, приятель, – я хлопаю Пола по спине, пока он садится.

– Люди также возбуждаются, падая с лестницы, – продолжает Пол. – Также они возбуждаются, когда рядом расщелины или впадины. Это называется Часмофилия.

– Ну, тогда у меня должно быть это, – говорю я, – Потому что, я люблю расщелины и впадины, – я шевелю своими бровями.

Пол громко смеется, а Марли закатывает глаза, говорит мне одними губами «свинья».

Вибрация телефона у моей ноги останавливает меня от поддразнивания ее. Я вытягиваю телефон из кармана и вижу, что это код Калифорнии. Желая немного уединится, я иду в конец трейлера и отвечаю на звонок.

– Алло?

– Я разговариваю с мистером Смитом?

– Это я, чем могу вам помочь?

Пол и Марли оба смотрят на меня, подслушивая мой разговор, поэтому я поворачиваюсь к ним спиной. В «Тэси» не так уж и много места для уединения, особенно после того, как Пол превратил ванную в бесконечную дыру из своей собственной щетины.

– Это Алекс из «Педерсон Групп». Вам удобно разговаривать?

Мой желудок падает, а на коже выступает пот. Этого звонка я боялся, но ожидание закончилось, и я не готов к этому. Это скребет меня изнутри, я не готов к отказу.