Текст книги "Обольщение в красном"
Автор книги: Мэдлин Хантер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)
– Нет. Разумеется, нет, – ответил Морган.
– Совсем никаких? Никаких новых ощущений? Ничего?
– Какие странные вопросы… Почему ты спрашиваешь?
– Твой позвоночник не сломан. И всегда есть шанс, что…
– Нет никакого шанса, черт побери! Ты говоришь так же, как этот немецкий шарлатан.
– Его теория была довольно противоречива, однако он – известный ученый, – заметил Себастьян. Он подождал, пока у Моргана погаснет взрыв гнева. – Несколько дней назад у тебя была Одрианна. Она еще сидела на полу возле твоего стула.
– Одрианна была очень расстроена: она узнала, что одна из ее приятельниц – не та, за кого она ее принимала. И ты должен сказать ей, чтобы она порвала с этой девушкой.
– Я упомянул об этом эпизоде по другой причине, – произнес Себастьян. – Она сказала мне, что, когда она сидела рядом с тобой, одеяло шевельнулось. И это означает, что одна нога могла слегка дернуться.
– Она ошибалась. – Лицо Моргана снова напряглось. – Она ничего мне не сказала. Но если бы и сказала, я бы быстро разубедил ее и избавил от безнадежных иллюзий.
– Нет, она сказала мне! – Слово «мне» Себастьян произнес с ударением. – Так что не сердись на нее. Одрианна очень привязалась к тебе и молит Бога о том, чтобы это было правдой. У нее нет никаких иллюзий. Ты видел, как шевельнулось одеяло? Есть ли у тебя какие-то другие объяснения этому, которые не пришли ей в голову?
У Себастьяна был вид человека, готового пустить в ход кулаки.
– Я снова задаю тот же вопрос: у тебя были какие-то ощущения? Ну хоть какие-то?
– Нет, черт возьми!
– Мне кажется, ты лжешь.
– К чему мне обманывать тебя?
– Не меня, себя. Но я не знаю зачем. – Вскочив на ноги, Себастьян обошел вокруг стола, схватил стул Моргана и развернул его.
– Какого черта?… – завопил Морган.
– Ты не мог бы сейчас ходить, даже если бы полностью излечился, так что даже малейшее изменение было бы заметно. Но попробуй…
– Убирайся отсюда!
– Нет, ты попробуешь, черт побери! Если есть хоть малейший шанс, ты должен попробовать.
– Шанс?! Нет никакого шанса, ты, идиот! И кто ты такой, чтобы говорить, что именно я должен попробовать? Это я прикован к креслу. И мы говорим о моей чертовой жизни!
Себастьян подошел к двери.
– Фенвуд, зайдите сюда! – крикнул он.
Фенвуд тут же прибежал на его зов.
– Выкинь его отсюда! – приказал Морган, указывая на брата.
Фенвуд осторожно покосился на Себастьяна.
– Фенвуд, моя жена утверждает, что брат шевелил ногой. Это было едва заметное, очень слабое движение. Позовите доктора, чтобы тот его осмотрел. И не накрывайте его одеялом, пока он не замерзнет. И сами следите за тем, двигается он или нет.
Кажется, Морган был близок к апоплексическому удару.
– Я не позволю этого!
– Да будь я проклят, если допущу, чтобы ты бездействовал, когда появился небольшой шанс исправить ситуацию и встать. – Схватив стул Моргана за подлокотники, Себастьян придвинул его ближе к себе. – Ты позволишь доктору осмотреть тебя, и если он скажет, что есть хотя бы небольшая надежда, ты будешь бороться за этот шанс. Я заставлю тебя! – приказал он.
Глава 17
Себастьян ехал верхом по Уолтемскому аббатству, где находились королевские мастерские по изготовлению пороха. Еще несколько лет назад местные улочки здесь были людными и оживленными, а по каналам сновали баржи, груженные материалами и бочонками с порохом. Однако после войны эта фабрика в Эссексе с отлично налаженной работой производила в десять раз меньше продукции, чем прежде. В помещениях и внутренних дворах стояла полная тишина.
И все же работа шла. Одни трудяги по-прежнему таскали серу на мельницу. Другие сжигали уголь, чтобы переправить его туда же. Из труб плавилен, где производили селитру, валил дым. Бондари пилили доски и сколачивали бочонки.
Мужчины, выполнявшие самую опасную работу, сновали вокруг помещений с мельницами, в которых перемалывали тщательно отмеренные ингредиенты для пороха. С наружной части каменного строения медленно крутилось огромное водяное колесо.
Один из работников забежал в здание – подлить воды на большой камень, чтобы летучий порох не лип к деталям мельниц. Каждый здесь – и те, кто работал на фабрике, и те, кто находился в городе – ежеминутно рисковал жизнью, так как взрыв мог произойти в любое мгновение. Однако наибольшему риску подвергались те, кто работал на самой мельнице.
В конце улицы, над каналом, располагалась контора фабрики. Себастьян вошел в нее и назвал клерку свое имя.
Высокий худощавый мужчина с резными чертами лица вышел ему навстречу и представился как мистер Мидлтон, начальник склада. Он проводил Себастьяна во внутренний кабинет и, не скрывая тревоги, сразу заявил:
– Мы не имеем к этому делу никакого отношения, сэр.
Себастьян даже не успел сказать ему, чем он занимается, однако ничуть не удивился, что мистер Мидлтон догадался об этом. Хозяева мастерских быстро поняли, кто проявил интерес к испорченному пороху.
– Надеюсь, вы поможете выяснить, кто в этом виноват? – спросил он. – Я приехал сюда не для того, чтобы подвергнуть вас допросу.
– Даже если бы вы это сделали, толку от этого не было бы никакого, – сказал Мидлтон. – Я совсем недавно здесь работаю, до меня складом заведовал мистер Метьюз.
– Тогда почему вы утверждаете, что фабрика не имеет к этому отношения?
– Это же королевские мастерские, сэр. Они принадлежат Короне, равно как и фабрики во Флавешеме и Биллингколлинге. Отец мистера Конгрива всю жизнь посвятил тому, чтобы убедить всех: у нашей армии и флота лучший порох, и мы гордимся тем, что производим тут порох самого высокого качества. Лучше, чем на других королевских фабриках. И ученые это подтверждают.
– Мистер Мидлтон, вы начальник склада, и, стало быть, вы привозите сюда материалы, сырье и отправляете из мастерских готовый порох.
– Совершенно верно.
– Вам известны все ступени производства и перевозки пороха.
– Да, именно так, – кивнул Мидлтон.
– Учитывая это, вы можете хотя бы предположить, как плохой порох попал на фронт?
Мидлтон задумался.
– Это невозможно, – сказал он, чуть помедлив.
– Но это случилось, – ответил Себастьян. – Порох был сырой, заряженные им пушки не стреляли. И единственное объяснение этому – использование плохого сырья или неправильная перемолка.
Мидлтон, привыкший к тому, что из его мастерских вывозят только первосортный порох, просто не мог такого представить. Он продолжал качать головой.
– Не могло такого случиться на фабрике, где бы она ни находилась, – возмущенно промолвил он. – Слишком много людей следит за производством, слишком многое поставлено на карту. Порох проходит несколько ступеней проверок, тестов, за этим наблюдают десятки специалистов.
– Но что, если это произошло не на вашей, а на какой-то другой королевской фабрике? Во время войны порох производили даже в частных мастерских. Так что не весь порох поставлялся на фронт с фабрик, которыми владеет Корона.
– Большая часть пороха шла именно отсюда, – отозвался Мидлтон. – Впрочем, действительно, производили его и на частных предприятиях. Но их владельцам сообщили все нормы, все требования к пороху. Так что даже если бы произошла чудовищная ошибка, ее заметили бы в арсенале, где проверяют порох.
– Каждый бочонок?
Мистер Мидлтон поджал губы.
– Ну-у… Конечно, я думаю, что не каждый, – процедил он сквозь зубы. – Но каждую партию – точно. И делали это ежедневно. Мы проверяем порох тут, они – там.
– А могло ли случиться такое, что человек из арсенала, зная, что порох тестируют на фабриках, проявил беспечность и не повторил должным образом проверку? – не унимался Себастьян.
– Не беспечность, а халатность, вы хотите сказать? Да, такое быть могло, но вокруг есть и другие люди, которые тоже наблюдают за происходящим. Порох – это серьезный бизнес, сэр. И в его производстве нельзя допускать оплошностей.
Себастьян вынул из кармана листок бумаги.
– Порох был в бочонках вот с такой маркировкой, – сказал он. – Это говорит вам о чем-либо?
Мидлтон внимательно рассмотрел изображенные на листке значки.
– Эта маркировка ставится в Совете по боеприпасам и вещевому снабжению, – промолвил он. – Это означает, что порох уже прошел тестирование в арсенале. – Подняв глаза, он вдруг покраснел. – Но я говорю обо всей партии, а не именно об этом бочонке.
– А другая пометка?
Мидлтон покачал головой:
– Что-то я ее не узнаю… Хотя нет, может быть… – Он взял ручку, срисовал с листка Себастьяна на свой лист бумаги одну из пометок и добавил еще две линии. – Вот, смотрите… Возможно, маркировка была такой. Быть может, она выцвела или просто ее нанесли небрежно. – Мидлтон внимательно пригляделся к обоим листкам. Себастьян увидел, что две линии превратили D amp;F в Р amp;Е.
– Мастерской, которая ставит маркировку D amp;F, не существует, – сказал он. – А вот маркировка Р amp;Е означает, что порох был произведен на фабрике «Петтигру и Эвершем» [4] [4]«Pettigrew & Eversham» (англ.)
[Закрыть]. Она появилась в годы войны, чтобы получить доход. Из-за нее произошло несколько плохих взрывов. Частные мастерские, конечно, не так тщательно проверяют свою продукцию. Да, мы можем контролировать ее качество, но не сам процесс производства пороха. А ведь это не просто хобби для любителей.
Загадка увлекла Мидлтона. Снова взяв в руки листы, он стал внимательно рассматривать тот, который показал ему Себастьян.
– Я бы сказал, что маркировка была нанесена второпях. И неаккуратно, – добавил он.
– Возможно, что это не так. – Саммерхейз покачал головой. – Ее изобразил канонир, которому удалось выжить. И нарисовал он маркировку по памяти, поэтому она и может быть не совсем правильной или неполной.
– А он помнит еще что-нибудь?
– Да, но он не совсем уверен. Он лишь сказал, что бочонок очень легко открылся. По его мнению, это могло быть следствием того, что бочонок открывали раньше. Например, в арсенале.
Себастьяну не пришлось долго объяснять, как это могло быть, да он и не собирался. Если бочонок открывали в арсенале, значит, это сделали для тестирования. Но в таком случае проверяющий был обязан сообщить о том, что порох в бочонке плохого качества.
– А где находятся эти мастерские? – спросил Себастьян. – Я имею в виду фабрику «Петтигру и Эвершем».
– В Кенте, – ответил Мидлтон. -Точнее, она там была. С окончанием военных действий фабрика, как и большинство ей подобных, закрылась и была продана.
– Благодарю вас, мистер Мидлтон, – кивнул Себастьян. – Вы мне очень помогли.
Лицо Мидлтона помрачнело.
– Я не сказал вам ничего особенного, сэр, – ответил он. – И я надеюсь, что вы это понимаете и никому не сообщите о моей… помощи.
Привязав коня к экипажу, Себастьян уселся рядом с Одрианной и велел кучеру трогаться.
Уезжая из гостиницы, он не сказал ей, куда и зачем направляется. Он лишь велел ждать его.
– Когда мы прибудем в Эримонт, мне нужно будет посетить одно место, – сказал он. – Ты ездишь верхом? Если да, то ты могла бы присоединиться ко мне. Тамошние жители непременно оценят это.
– Езжу, – ответила Одрианна. – Также я пою и сносно играю на фортепьяно. Моя мама, как и большинство матерей, считала, что молодая леди должна уметь это делать.
Себастьян покосился на жену, словно желал убедиться, не оскорбил ли ее своим вопросом. Она улыбнулась в ответ, давая ему понять, что пошутила.
Оставшуюся часть путешествия Себастьян молчал. Мысли явно обуревали его, но, судя по всему, он явно не желал делиться ими с Одрианной.
– Узнал что-то интересное на своей встрече? – спросила она спустя некоторое время.
Он пожал плечами.
– Это был короткий деловой разговор, – ответил он.
– Твои дела – это политика и правительство. Должно быть, ты подумал, что мне будет скучно, и оставил меня в гостинице, чтобы избавить от тоски. Очень мило с твоей стороны.
Себастьян вздохнул: у него был вид человека, загнанного в угол.
– Я выяснил, что порох не могли доставить на фронт, пока на него не дадут специального разрешения, – ответил он.
Сердце Одрианны тревожно забилось.
– Стало быть, дело не в халатности? Это был заговор. План. Как ты и предполагал.
Себастьян кивнул.
Одрианне было трудно принять этот вывод.
– Думаю, ты услышал то, что хотел услышать, что подтверждало твою теорию, – сказала она.
Себастьян посмотрел ей в глаза:
– Неужели ты действительно считаешь, что я сделаю что-то, что может ранить тебя, или поставлю собственную честь выше твоего счастья?
Ей не хотелось в это верить, но Себастьян пытался найти виновных так же отчаянно, как она – справедливость.
– Тебе лучше знать, – пожала Одрианна плечами. – Однако мне кажется, что причины, заставляющие тебя продолжать дело, не имеют отношения к твоей чести. Полагаю, все дело в твоем брате, в той жизни, которую ты вынужден теперь делить с ним, в том, как он был ранен. И я не думаю, что мое счастье имеет ко всему этому хоть какое-то отношение. Ведь, как бы там ни было, я – позднее, неожиданное и неудобное дополнение.
Его ответное негодование поразило Одрианну. Испугало. Эффект был такой, будто она дала ему пощечину. Судя по его взгляду, она сказала что-то такое, чего не должна была говорить.
– Может, еще что-то хочешь сказать? – яростным шепотом спросил Себастьян.
Одрианна призвала на помощь всю свою смелость.
– Даже если все было так, как ты считаешь, то есть существовал какой-то план, мой отец не имел к нему никакого отношения, – заявила она.
– Вполне возможно, что нет.
– Точно не имел.
Себастьян молча посмотрел на нее.
Одрианна позволила, чтобы между ними и этим спором пролетело несколько миль. Потом, чтобы сменить тему, она задала ему какой-то вопрос об Эримонте. Себастьян пространно ответил на него.
Около часа они болтали о каких-то пустяках, а Одрианна старалась не замечать, что тяжкая душевная рана, которую нанес ей их разговор, сильно кровоточит.
Глава 18
Дом в Эримонте примостился на самом верху возвышенности, обдуваемой морскими ветрами. Как и лондонский дом семейства Уиттонбери, своей роскошью он не уступал остальным модным особнякам. Два полукруглых крыла здания окружали огромный двор, а ко входу в центральной части каменной постройки вела удивительной красоты лестница.
Слуги приветствовали их так, будто Себастьян был владельцем всего этого великолепия. Они выстроились в ряд, чтобы познакомиться с Одрианной. Показали покои, а затем экономка устроила ей настоящую экскурсию по жилищу; Себастьян тем временем беседовал с управляющим.
Одрианна вернулась в свои покои. Одну из служанок подрядили исполнять обязанности ее горничной, и теперь она распаковывала багаж новой госпожи.
Одрианна выглянула в высокое окно, за которым открывался вид на двор дома. Она увидела, как Себастьян садится верхом на коня. Он уже успел переодеться в костюм для верховой езды и сапоги, а какой-то всадник уже поджидал его неподалеку.
Тут в ее комнату постучал лакей: он принес объяснения от милорда. Себастьян решил, что она захочет отдохнуть после долгого путешествия, тем более что ему нужно было съездить по делам в дальнюю часть поместья. В поездке его сопровождал управляющий. Вернется он к вечеру, к обеду, который уже готовят.
– Наденете к обеду это платье, мадам? – спросила горничная, указывая на платье из розового шелка.
– Нет, – ответила Одрианна. – Надену белое.
Она видела, как два всадника выехали со двора. Свернув к массивным крыльям особняка, они быстро пропали из виду, растворившись в сени деревьев. Без сомнения, какие-то дела по управлению поместьем срочно потребовали внимания лорда Себастьяна. Да что там говорить, имение такое огромное, что наверняка то тут, то там возникают какие-то сложности. Но по пути сюда они большую часть времени молчали, перемежая молчание лишь короткими разговорами. И Одрианна решила, что Себастьян ничуть не пожалел о том, что дела сразу же снова позвали его в дорогу.
Едва выехав со двора, Себастьян пустил коня галопом. Однако скорость не развеяла его дурного настроения, а лишь усилила его.
Следовало оставить Одрианну в Лондоне. Он был настоящим глупцом, что взял ее с собой.
Иногда она просто сбивала его с толку.
Конечно же, ей было известно, где расположены королевские мастерские по производству пороха. Наверняка Келмслей говорил об этом дома – в точности так же, как Веллингтон описывал домашним войну, а другие знатные джентльмены обсуждали с ним лошадей и клубы.
При сложившихся обстоятельствах глупо было думать, что она не станет задавать ему никаких вопросов. Одрианна ничуть не удивилась бы, узнав, что он отправился к любовнице, но она не могла молчать, когда у нее закралось подозрение, что он поехал на фабрику по производству пороха.
У него было большое желание солгать ей. Не для того чтобы избежать скандала, а чтобы не видеть боли в ее глазах. И если бы он знал, что она с таким спокойствием заговорит о собственной незначительности, которую якобы принимал и он, он бы солгал. Но если бы он только догадался, что она скажет, что…
– Сэр! – услышал он позади голос управляющего.
Резко потянув за поводья, Себастьян остановил коня и оглянулся. Управляющий указывал куда-то налево:
– Вы ведь хотели заехать на Малдер-фарм, не так ли, сэр?
Неужели хотел? Себастьян не мог вспомнить. Он совершенно сбит с толку. И все из-за того, что жена не чувствует себя счастливой.
Вернувшись немного назад, он пустил коня в небольшой лесок, который вел к ферме. Местные жители хотели поговорить с ним и попросить о некоторых усовершенствованиях. Себастьян заполнит свой разум и свое время всякими полезными делами, чтобы только не видеть осуждающего взгляда зеленых глаз женщины, которая никогда не будет ему доверять.
Обед прошел хорошо, однако это не было заслугой Одрианны. Управляющий и экономка готовились к обеду, и Себастьян пригласил гостей. Одрианне оставалось лишь выступить в роли хозяйки.
Все гости были незнакомы Одрианне, однако они дружили с Себастьяном и друг с другом, как это обычно бывает среди соседей в провинции. Почти все держались весело и непринужденно. Одрианна получила свою долю внимания в качестве молодой жены Себастьяна, однако навязчивым оно не было.
Хозяином Себастьян оказался великолепным. Остроумным. Спокойным. Добросердечным. Он явно отдыхал в компании людей, с которыми был знаком большую часть жизни. И если между кем-то и возникла неловкость, которую, кстати, больше никто не заметил, так это между ней и им.
Но Одрианне не хотелось, чтобы этот невидимый риф разделял их. Она не желала, чтобы терялась возникшая между ними близость, ведь она делала ее жизнь более чем сносной. К тому же она не могла избавиться от страха того, что Себастьян обвинит ее отца в еще больших грехах.
Одрианна посмотрела на мужа через стол, пока гости ели, позвякивая серебряными приборами. Леди говорили о платьях, купленных специально для сезона, а мужчины обсуждали охоту и политику. Себастьян на мгновение поймал взгляд жены и улыбнулся ей.
Одрианна не увидела улыбки победителя, которая могла бы загипнотизировать ее. И улыбки друга. Улыбка была обнадеживающей, вот и все. И одобрительной, говорившей о том, что его несносная жена вела себя очень-очень хорошо.
В ту ночь он не пришел в ее спальню. В какой-то определенный момент Одрианна вдруг четко поняла, что он не придет.
Это причинило ей новую боль. Напугало ее. Ее сердце тревожно забилось, как будто у нее отняли что-то жизненно важное.
Одрианна стала думать о том, чем можно было бы объяснить эту странность. Потому что его поступок вызвал бурю сильных эмоций. С ее стороны это были гнев, боль, страх. А с его?
Неожиданно она стала иначе смотреть на их недавнюю ссору. Одрианне пришло в голову, что она – не единственная, кто может о ней сожалеть. Ее охватила паника, возникшая словно ниоткуда, она представила себе, какими глазами смотрел на нее Себастьян, что думал о ее словах.
Встреча на фабрике взволновала его. Он не хотел говорить о ней, не желал указывать ей, в каком направлении теперь пойдут поиски. Он старался хотя бы на какое-то время защитить ее. В ответ она обвинила его в равнодушии к ее счастью.
Разыскав халат, она накинула его на себя. И закуталась в большую шаль. Она пойдет к нему и извинится. Не зато, что ей больно, не за то, что она испытывает страх и гнев. Она извинится за то, что забыла спросить, почему он тоже сердится и чувствует себя обиженным.
В своей комнате Себастьяна не оказалось. Одрианна огорченно огляделась по сторонам. Каждый шаг сюда давался ей с большим трудом, и вот теперь выясняется, что она зря старалась.
– Он пошел в обсерваторию, – объяснил заглянувший в комнату слуга. – И не сказал, когда вернется, мадам.
– А где расположена обсерватория?
– Она находится за главным садом, на лужайке, как раз за небольшой рощицей.
Выйдя из комнаты, Одрианна стала спускаться вниз. Ночь была не слишком холодной, а шаль хорошо грела. Она разыщет его, скажет ему то, что должна сказать, и уйдет. И тогда, возможно, к утру они больше не будут незнакомцами друг для друга.
Звездное небо часто успокаивало Себастьяна. Его бесконечность поглощала ту тьму, которую он носил в своей душе.
Но в эту ночь, как и в другие давние ночи, звездное небо подействовало на него иначе. Его красота заворожила Себастьяна. Он потерял следы научных фактов, забыл о проблемах астрономии и просто смотрел в темную бездну, пока не ощутил состояние полета.
Такое редко с ним теперь случалось.
Но окружающий мир все равно давал о себе знать. Прохладным ветерком. Прикосновением металла к лицу. Вздохом или дыханием. Не много нужно было для того, чтобы разрушить чары.
Но на этот раз не было ни звука. Ни прикосновения. Лишь ощущение того, что он больше не один. Себастьян оторвался от телескопа.
Одрианна стояла у открытой двери и наблюдала за ним. На ней был халат с кружевными оборками, составлявшими резкий контраст с тяжелой шерстяной шалью, в которую она была закутана. Лунный свет выхватил огонь, прячущийся в ее волосах, но прикрыл тенью ее лицо.
– Заходи, Одрианна, – пригласил Себастьян.
Она ступила с травы на дощатый пол. Свет в комнате не горел, так что освещалась она лишь скудным лунным светом, проникавшим сквозь дверь и отверстие в крыше.
Одрианна оглядела простую обстановку и провела пальцами по сверкающему металлу телескопа.
– Неужели он всегда стоит здесь, выглядывая в эту дыру на крыше? – спросила она. – А если пойдет дождь?
Ее рассудительность очаровала Себастьяна.
– Когда я ухожу, то опускаю его, а отверстие прикрываю, – сказал он.
Одрианна восхищенно осмотрела телескоп.
– Потрясающе! – воскликнула она.
– Хочешь посмотреть в него?
– Очень хочу, если можно.
– Тогда иди сюда.
Себастьян направил телескоп на Марс, а потом усадил Одрианну себе на колени.
– Смотри сюда правым глазом, – сказал он. Одрианна робко заглянула в окуляр, словно опасаясь что-нибудь сломать. Затем прижалась к нему глазом и восторженно ахнула.
– Потрясающе! – прошептала она. – Великолепно.
Себастьян крепко обхватил ее за плечи, чтобы она не отрывалась от созерцания неба. Шелковистые пряди ее волос защекотали его лицо, а шерстяная шаль на плечах приятно грела руку.
– Погоди-ка. – Наклонив голову, он чуть сдвинул трубу телескопа и заглянул в окуляр.
Одрианна снова посмотрела на звезды и еще раз восторженно ахнула.
Звезды постепенно развеивали его мрачное настроение. Помогала этому и близость жены. Но не совсем. Не полностью. Чувство обиды, которую он не хотел признавать, все еще таилось в глубине души, беспокоя его – так же, как это было два года назад. Правда, на сей раз он был в состоянии игнорировать его.
– А ты уже привык к этому зрелищу? – спросила Одрианна. – Оно становится обыденным от того, что ты часто смотришь на небо?
– Никогда, – ответил Себастьян.
Только сейчас Одрианна поняла, почему ее не встретила дневная суета, когда она заглянула в дверь. Обсерватория была для него убежищем, о котором почти никто не знал. Здесь Себастьян мог смотреть на звезды, и все чувства и переживания начинали казаться почти ничтожными по сравнению с величием бездонного черного неба.
И она тоже почувствовала это. Проникла в его тайну. Себастьян был настолько добр, что позволил ей это, показал, как на самом деле великолепно ночное небо.
Одрианна остановила это торжество и соскользнула с колен Себастьяна.
– Спасибо тебе, – промолвила она. – Я такого никогда не видела.
– Как-нибудь я отвезу тебя в Гринвичскую обсерваторию, чтобы ты смогла посмотреть на небо в большой телескоп, – пообещал Себастьян.
– Это будет замечательно.
Одрианна вышла за дверь и посмотрела на небо, отличающееся от того, которое она только что видела.
– А зачем ты пришла сюда?
Она оглянулась.
– Ты вроде не любишь гулять по ночам, – заметил он. – Так почему вышла из дома сегодня?
– Я искала тебя, – ответила она. – Видишь ли, я хотела извиниться. Не за то, как я себя вела и защищала имя отца. И даже не за то, что боялась, что ты не будешь этого делать.
– Тогда за что?
– За то, что думала только о собственных чувствах и страхах. За то, что не была добрее. Мне кажется, я обидела тебя. И если это так, то прости меня, пожалуйста.
– Я не могу винить тебя за то, что ты заметила что-то такое, чего я сам не успел разглядеть.
– Что ты имеешь в виду?
– «Жизнь, которую ты должен разделить со своим братом», – сказала мне ты. Ты решила, что я занимаюсь расследованием по этой причине. Ты назвала неудобную для меня правду.
– Я не имела в виду, что вы двое должны жить одной жизнью.
– Я обладаю его влиянием. У меня его власть. Я играю роль лорда в его поместьях, я занимаю его место в парламенте. Я покрылся плесенью, посвятив свою жизнь тому, чтобы его замешать, но я не заменил его. Если бы он погиб на войне, у меня была бы пусть трагическая, но реальная причина занять его место, но унаследовать его обязанности и титул было бы естественно.
Чем больше говорил Себастьян, тем суровее становился его голос. Но сердился он не на жену. Сами мысли и слова злили Себастьяна.
– Ты не… Ты заслуживаешь восхищения. Мощь, которая исходит от тебя, – это часть твоего характера.
– Да, это верно, – кивнул Себастьян. – Но это еще хуже. Я живу его жизнью. Я занял его место, но он же все еще жив и видит, что я делаю, черт побери! И если он подумает, что я проживаю его жизнь лучше, чем это сделал бы он… Дьявол и преисподняя! Это совместное существование делает меня несчастным, но он несчастнее меня во много раз. В конце концов, я просто вор! А он – пострадавшая сторона.
Одрианна не знала, что сказать. И все же понимала, почему он упорно занимается делом о плохом порохе. Понимала, почему он его не бросает.
– Ты делаешь то, что должно быть сделано. И ты ничего не украл, – сказала она.
– Украл ли я, или он дал мне это, мы и в самом деле делим жизнь благодаря судьбе. – Приблизившись к жене, Себастьян прикоснулся к ее лицу. – Мы даже тебя делим.
У нее прервалось дыхание, но произошло это лишь частично от его прикосновения.
– Что ты имеешь в виду? – спросила она.
– Ты отлично знаешь что, – отозвался он.
Одрианна боялась, что так оно и было. В голову ей пришло то, что уже приходило раньше. Только теперь это обрело другое значение.
– В тот день в твоем доме… Твой брат был в отличном расположении духа, когда я оказалась рядом… Ты об этом говоришь?
– Может быть, частично… Видишь ли, я не понимал этого. Однако не исключено, что из-за того, как Морган развеселился в твоей компании, я стал давить на тебя сильнее, чем имел на это право. – Скрестив руки на груди, он устремил взгляд в небо, словно надеялся отвлечься от своих мыслей или снова спрятаться от реальности, созерцая космос. – Две половинки – это одно целое. Это стало настолько обыденным, что я даже не замечал этого. Разумеется, я не ожидал… Я не думал, что делить тебя с ним мне придется буквально.
Шок мгновенно отрезвил ее разум, Одрианна вдруг увидела все с потрясающей четкостью. Перед ее внутренним взором поползли воспоминания, вопросы, настроение… Кажется, она слишком хорошо понимала, о чем говорил ее муж.
– Если ты считаешь, что я испытываю к твоему брату какие-то романтические чувства и это заставляет меня переживать из-за его состояния, то ты ошибаешься, – заверила она Себастьяна.
Он посмотрел на нее. Мрачно. Напряженно.
– Морган мне друг, – промолвила Одрианна. – Добрый друг. И я люблю его только как брата. И уж само собой не как любовника или мужа. Поэтому что бы вы там ни делили между собой, я к этому не имею никакого отношения.
Одрианна обняла Себастьяна, чтобы он поверил ей. Он привлек ее ближе к себе и заглянул ей в глаза, словно мог в темноте прочитать ее мысли. А она подняла руки и взяла его лицо в свои ладони, чтобы поцеловать его и дать ему понять, что даже когда он был для нее незнакомцем, он приводил в восторг не только ее тело.
