Текст книги "Обольщение в красном"
Автор книги: Мэдлин Хантер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)
Ни одну женщину Себастьян не ласкал так долго, но Одрианна была не в силах сопротивляться. Она с удивлением обнаружила, какие твердые у него плечи и спина, когда ее руки обхватили его. Себастьян был для нее новым и неизвестным, знакомым и непонятным – весь он, его тело и дух.
Он приподнялся на руках, и Одрианна отпустила его. Приподнял ее левую ногу и согнул в колене. Осмотрел с головы до ног, при этом прядь волос упала ему на глаза, отчего взгляд стал еще более пронзительным. Одрианна тоже решилась оглядеть его, спрашивая при этом себя, имеет ли она право смотреть на то, что открывается ее взору.
Те самые ласки, которые Себастьян продемонстрировал ей в саду, – такие желанные и нужные ей. Она ждала их, хотела их. Но все равно у нее не хватало дыхания. Одрианна закрыла глаза, чтобы он не увидел, что она находится на грани безумия. Себастьян делал что-то невообразимое. И настолько порочное, что она закричала, но тут же прикусила губу, чтобы сдержать следующий крик. Но она все равно закричала. Однако Себастьян не унимался. Мир вокруг них исчезал, оставалось только наслаждение, заставляя ее отчаянно хотеть чего-то такого, что она была не в состоянии назвать.
Себастьян снова задвигался, и вскоре его тело оказалось над ее телом, а его бедра придавили ее раздвинутые ноги. Он крепко прижал ее, и Одрианна начала что-то понимать.
Она серьезно посмотрела на него. Его глаза потемнели от страсти, а крепко сжатые челюсти говорили о том, каких усилий ему стоит сдерживаться.
Одрианна поняла: он старается не причинить ей боли. Но все равно причинил. Она закрыла глаза, а потом все кончилось, и они были вместе, и боль утихла, но ощущение близости, того, что он рядом, а его плоть внутри ее, заворожило ее.
Удовольствие вспыхнуло с новой силой, когда Себастьян задвигался. Ее руки вновь ощутили твердость его тела. Одрианна потеряла счет времени, оно словно растянулось в пространстве, однако не забывала она и о реальности.
Толчки Себастьяна дарили Одрианне новые ощущения, и это уже не пугало ее. Она больше не теряла связь с реальным миром, с происходящим – напротив, она наслаждалась им до тех пор, пока они не вознеслись к вершине экстаза.
Себастьян не ушел, когда все было кончено, хотя Одрианна была уверена, что он уйдет, потому что не захочет испытать неловкость.
Она закрыла глаза, чтобы остаться наедине с собой. Но Себастьян лишил ее права на уединение так же быстро, как сорвал с нее ночную сорочку.
– Ты кажешься такой задумчивой. – Его голос вернул ее в реальность.
– Я выполняю в уме кое-какие арифметические действия, – сказала Одрианна. – Складываю и вычитаю.
Щекой она почувствовала, что его буквально затрясло от смеха, хоть он не издал ни звука.
Открыв глаза, Одрианна увидела обнаженные плечи и грудь мужа. Пока он были близки, вид его нагой плоти не смущал ее, однако теперь она испытала настоящий шок.
– Я подсчитываю, как часто это можно делать в течение десяти часов и скоро ли ты захочешь сделать это снова, – произнесла она.
Себастьян устремил на нее добрый, полный сочувствия взгляд, словно понимал, какую неловкость она испытывает. Как она смущена и открыта перед ним.
– Не слишком скоро, – ответил он. – Не раньше, чем через несколько дней.
Себастьян сел. Она поняла, что он сейчас уйдет. Однако сделал он это не сразу: дал ей время закрыть глаза. Когда-нибудь, возможно, она перестанет это делать.
Одрианна слышала, как он ходит по комнате.
– Утром позови свою горничную, чтобы она приготовила тебе ванну, – сказал Себастьян. – Днем мы обедаем с моим братом в его покоях. Я пообещал ему, что мы придем, раз уж он не смог посетить свадебный завтрак.
Одрианна ощутила, что он подошел к кровати, а потом поцеловал ее в щеку.
– Извини, что сделал тебе больно, – сказал он. – А ведь я старался, чтобы этого не произошло. Но больше больно не будет, – пообещал ее муж.
Одрианну тронула его забота. Она подумала, что было бы ужасно, если бы он не извинился.
– Боль была, но не очень сильная, – призналась она.
Остановившись у двери, Себастьян посмотрел на Одрианну.
– Шок сильнее боли, а смущение сильнее шока, – добавила она. – Все произошло так, как ты и обещал. Это более чем терпимо.
Глава 13
Себастьян не приходил к ней две ночи. А потом стал приходить каждую ночь. Одрианна подсчитала, что часы, проведенные ночью вместе, в дополнение к тем, что они проводили друг с другом днем, как раз и складываются примерно в десять часов общения в первую неделю.
К концу этой первой недели она уже привыкла видеть в своей постели обнаженного мужчину. Он не долго там оставался, но все же уходил не сразу после соития. Одрианна пришла к выводу, что их близость, проходившая в темноте и при полном молчании, – это обязанность, исполняемая как-то украдкой. Возможно, на самом деле лорд Себастьян придерживался более свободных взглядов на плотскую любовь, потому что не зря же у него была репутация развратника.
О его прошлом Одрианна была вынуждена вспоминать всякий раз, когда они бывали на светских приемах.
Разумеется, в открытую никто ничего не говорил, но все как-то странно удивлялись, что лорд Себастьян вообще женился, да к тому же выбрал себе такую жену. Несколько леди вслух высказали предположение, что это Одрианна подстроила ему ловушку. Становилось понятно, что за подобными словами стоит не кто иной, как леди Уиттонбери.
Большую часть времени Одрианне удавалось избегать общества маркизы. Как и говорил Себастьян, дом у них был очень большой. Библиотека и музыкальный зал становились для Одрианны раем, когда она выходила из собственных покоев. Ну и разумеется, сад. Он был таким огромным, что в нем легко можно было потеряться. А если у Одрианны возникало желание сменить обстановку, она брала с собой Нелли, и они вместе отправлялись прогуляться в парк или на Оксфорд-стрит.
Но за завтраком ей волей-неволей приходилось терпеть общество леди Уиттонбери. Они просматривали почту, и маркиза советовала ей, какие приглашения принять. Когда сезон бывал в разгаре, некоторые события в стране могли не происходить неделями и даже годами. Леди Уиттонбери объяснила Одрианне, что предстоящий сезон будет относительно спокойным по сравнению с остальными, а причиной тому был траур по принцессе Шарлотте, который не закончится с началом сезона.
После просмотра почты Одрианна читала газеты, которые выкладывали перед ней слуги. Начинала она с объявлений в «Таймс», а затем просматривала заметки в газете. Домино уже дважды испробовал этот способ связи, и она надеялась, что он воспользуется им и в третий раз.
Себастьян никогда не присутствовал на этих ранних завтраках. На восьмой день брака леди Уиттонбери объяснила невестке, что братья имеют обыкновение завтракать вместе в покоях маркиза.
– Само собой, дело в том, что Уиттонбери должен инструктировать его, – говорила она. – Себастьян лишь использует в парламенте власть моего старшего сына, а не свою собственную.
Одрианне было трудно представить себе, что Себастьяна кто-то может в чем-то проинструктировать или что он использует чью-то власть. Она уже была готова вступиться за мужа, но тут маркиза сменила тему:
– Нам надо что-то сделать с твоим гардеробом, дорогая. Я очень долго старалась об этом молчать, но больше не в состоянии держать язык за зубами. Сегодня я приглашу к тебе мою портниху.
– У меня новый гардероб, – пожала плечами Одрианна. – И не стоит тратить деньги, чтобы его заменить.
– Можешь от него избавиться, потому что носить эти вещи тебе не придется.
– Прошу меня простить, мадам. Моя попытка возразить вам оказалась неубедительной. Но по правде говоря, я не хочу менять свой гардероб. Во-первых, в этом нет необходимости, а во-вторых, мне мои вещи нравятся. Однако я благодарю вас за заботу обо мне. – Особенно ей нравилось бледно-желтое платье из муслина с корсажем из тафты, в которое она была одета за завтраком. А ведь скорее всего именно эти вещи вызвали неодобрение маркизы, вот она и предложила Одрианне сменить гардероб.
Женщина попроще уступила бы невестке. Но не такой была леди Уиттонбери..
– Я забочусь о себе и моем сыне точно так же, как о тебе, – заявила маркиза. – Некоторые твои платья не самого лучшего цвета и фасона.
Говорила она довольно ласковым тоном, однако ее слова все равно прозвучали резко. При этом она улыбалась, и выражение ее лица вполне могло бы подействовать на расшалившегося ребенка, которого силой заставляли повиноваться, когда обычные уговоры не помогают.
– Каждое платье было куплено у хорошего портного, мадам, – проговорила Одрианна. – И фасоны платьев взяты из последних журналов, которыми пользуются светские дамы. Это не вызывает сомнений, потому что они носят платья таких же фасонов. Кстати, я не только что приехала в город из деревни на телеге, и в моем гардеробе нет немодной одежды. Да, возможно, некоторые мои туалеты вам не по вкусу, но это совсем другое дело.
– Мой вкус считался безупречным, когда я была еще моложе тебя, – отчеканила маркиза. – Можешь спросить кого угодно. И я сейчас хотела помочь тебе советом, но вижу, что это была ошибка.
– Вы были маркизой даже в ту пору, когда были моложе меня. И из-за этого никто не стал бы критиковать ваш вкус, несмотря на то что люди о нем думали, – парировала Одрианна.
Предположение, что кто-то хвалил ее лишь из лести, удивило леди Уиттонбери.
– Как я вижу, ты – нахальная, неблагодарная девчонка!
– И вновь я не могу с вами согласиться, мадам. Вовсе я не неблагодарная, к тому же я уже далеко не девочка. А это означает, что я уже достаточно взрослая и в состоянии сама выбрать себе гардероб.
Возмущенный взгляд леди Уиттонбери мог бы заморозить океан. Встав со стула, она выплыла из комнаты.
Одрианна ругала себя, но ее сердце было против того, чтобы молча сносить чьи-то обидные высказывания. Она не оскорбляла леди Уиттонбери. Как раз наоборот. Но, подозревала Одрианна, наверху этот случай будет преподнесен так, будто она наговорила бог знает чего. Она напряглась, ожидая, что Себастьян позовет ее к себе, когда закончится его завтрак.
Это произошло довольно быстро. Одрианну даже слегка затошнило, когда она представила, что сейчас начнется. Себастьяна она обнаружила в его спальне, где он занимался какими-то бумагами. Он был одет в костюм для верховой езды, и вид у него был какой-то рассеянный. Едва взглянув на Одрианну, он снова устремил взор на документы, быстро просматривая их содержание.
– Мне сказали, что ты сильно повздорила с матерью, – промолвил он.
– Мы с ней кое в чем не сошлись во мнениях, но я с ней не повздорила. И вела себя уважительно по отношению к ней, – ответила Одрианна.
– Но она сказала, что ты отказалась выполнять ее желания. И не выполнила ее указания, – добавил лорд Себастьян.
– Да.
Себастьян еще несколько минут проглядывал документы, а затем наконец поднял на Одрианну глаза. Потянувшись к ней, он прикоснулся к ее руке.
– Так это одно из тех платьев?
Итак, маркиза описала ему весь их разговор. Одрианне было неприятно, что муж рассматривает ее. И если он велит ей выбросить это платье для того, чтобы выполнить пожелания маркизы в отношении ее туалетов, тогда этим утром в доме действительно разразится скандал.
– Я, конечно, не эксперт в делах моды, но это платье, равно как и остальные твои наряды, мне вполне нравятся, – промолвил он. – Она постарается навязывать тебе свое мнение. Это вполне в ее духе. Но она может кое в чем помочь, если тебе понадобится ее помощь. Однако полагайся только на свое мнение. Выказывай ей уважение, которого она заслуживает, но не забывай, что я – единственный человек в этом доме, который может потребовать от тебя повиновения.
Себастьян настолько удивил Одрианну, что она порывисто обняла его. А потом, наклонившись к нему, поцеловала его в губы.
Себастьян заключил ее в объятия и опустил на жену взгляд – наполовину удивленный, наполовину серьезный.
– Может, мне попросить мать, чтобы она ссорилась с тобой почаще? – спросил он улыбаясь.
– Нет, надеюсь, ты этого не сделаешь! – воскликнула Одрианна. – Да и зачем?
– Если я захочу близости, предварительная ссора с матерью может стать первым актом, раз ты готова целовать и обнимать меня после общения с ней.
Одрианна рассмеялась:
– Но это же был всего лишь поцелуй. И ты получаешь то, чего хочешь, когда захочешь.
Загадочно улыбнувшись жене, лорд Себастьян вновь переключил внимание на документы.
– Да, думаю, именно так. Все, что хочу и когда хочу, – промолвил он.
Едва Себастьян ушел, за Одрианной послал маркиз. Он встретил ее в библиотеке в том же самом глубоком кресле, на которое его обычно усаживали. Когда Одрианна вошла, Морган отложил книгу, которую читал.
– Мне сказали, что в доме произошел скандал, – промолвил он.
Похоже, леди Уиттонбери постаралась как можно драматичнее изложить произошедшее, раз уж оба брата сочли нужным поговорить об этом.
– Между нами было всего лишь недопонимание, можете мне поверить, – отозвалась Одрианна.
– Брат должен перевезти вас в другой дом, – сказал Морган. – Но если я предложу это, он меня не послушает. А вот если вы скажете ему, что чувствуете себя здесь несчастной, он примет это к сведению.
– Если вы говорите, что он этого не сделает, значит, он не передумает и меньше всего внимания обратит как раз на мою просьбу.
– Я поговорю с ним от вашего имени.
– Прошу вас не делать этого, – взмолилась Одрианна. – Я не хочу, чтобы мое присутствие вызывало какие-то проблемы, особенно между вами.
Глубоко вздохнув, Морган опустил глаза на краешек одеяла, прикрывавшего ему ноги, а потом взглянул на Одрианну.
– Себастьян живет здесь только из-за меня, – проговорил Морган. – Но теперь у него появилась еще одна ответственность. Скажите ему, что вы хотели бы жить в собственном доме, если вам этого действительно хочется.
Одрианна присела на стул рядом с Морганом. Обычно на него садилась только маркиза.
– А чего бы хотели вы? – тихо спросила она. – Это ведь тоже важно.
Его лицо обрело бесстрастное выражение.
– Я научился мириться со множеством вещей, – промолвил маркиз. – В основном это касается того, что почти все, чего бы я хотел, теперь мне недоступно.
Это спокойное и искреннее признание тронуло Одрианну.
– Должны ли вы мириться с этим? Неужели у вас нет выбора?
В его глазах мелькнула вспышка гнева.
– Стоит ли мне сопротивляться жестокой судьбе? Вечно злиться на собственную слабость и ненужность? Видите ли, если двигаться в этом направлении, то можно и с ума сойти, моя дорогая сестрица.
– Но я не могу сказать, что вы никому не нужны, – возразила Одрианна. – Это в вас говорит меланхолия. Вы нужны брату, который ждет от вас советов по исполнению его обязанностей, а также руководства в области политики и финансов.
– Это она вам сказала? – Маркиз поднял на Одрианну глаза. В это мгновение он был похож на Себастьяна больше обычного, а в его глазах она увидела необычайные ум и глубину, которых прежде не сумела разглядеть.
– Да. И ваш брат слушал вас.
– Хм! Ну а вот в чем заключается правда, – промолвил Морган. – Не нужны Себастьяну мои советы. Он гораздо умнее меня и куда более сообразителен. Он очаровывает, пока я корплю над делами, он в состоянии подняться на самую вершину нашего общества. И я не верю лживым утверждениям матери о том, что он зависит от меня. Не верю я и Себастьяну, когда он говорит то же самое.
Его искреннее и честное признание поразило и подкупило Одрианну. Его нежелание притворяться буквально обезоруживало. У Одрианны появилось такое чувство, будто она разговаривает не с маркизом, братом своего мужа, а с хорошей подругой, которая сделала ей тайное признание.
– Себастьян – действительно человек, заслуживающий восхищения, – сказала она. – Однако он не всегда способен удержаться, поднимаясь на эти вершины. В конце концов, не забывайте, что он был вынужден жениться на мне.
Морган улыбнулся, показывая, что он оценил шутку Одрианны.
– Возможно, здесь поработала невидимая рука судьбы, – промолвил он. – Как бы там ни было, это произошло, и я не думаю, что он об этом жалеет.
Слова Моргана успокоили Одрианну, которая все еще не могла прийти в себя после стычки с маркизой. По крайней мере хоть один человек из этой семьи не считает, что Себастьяна загнали в чудовищную ловушку. Приятно ей было узнать и то, как этот простой в общении человек относится к справедливости. Можно было подумать, будто он считает, что его семья во многом не права.
– Даже если дело обстоит так, как вы говорите, и Себастьяну не нужны ваши советы, я не стану просить его уехать из этого дома, – сказала Одрианна. – Я не могу этого сделать.
Должно быть, Морган и сам не понял, какое облегчение появилось на его лице. Сердце Одрианны дрогнуло. Совершенно ясно, что Морган боялся потерять не только компанию брата, но даже эти консультации, которые, как теперь выяснилось, были чистой воды притворством. Он предложил ей благородную жертву, которую, к его большой радости, Одрианна не приняла.
Потянувшись к ней, Морган похлопал ее по руке:
– Себастьян сказал, что вы сумеете поладить с нашей матерью. И еще он попросил меня не беспокоиться, если вы скажете ей что-нибудь странное или не совсем обычное в этой игре. Полагаю, он прав.
Итак, Себастьян считает, что при необходимости она может стать достойной противницей его матери? Можно было бы даже подумать, что он хорошо говорил о ней. Одрианна даже предположить не могла, что эта новость так ее обрадует.
Она заметила шахматы на дальнем столике.
– Вы хотели бы сейчас отдохнуть или, может, предпочли бы еще какое-то время провести в моей компании? – спросила она. – Я была бы не против спрятаться тут, пока леди Уиттонбери поглощена исполнением своих планов на день. Мы могли бы сыграть партию в шахматы.
– Я был бы очень рад вашей компании, – ответил Морган. – А прятаться здесь вы вообще можете в любое время.
– Знаете, если я буду поддаваться желанию спрятаться всякий раз, когда мне этого хочется, то я превращусь в настоящую трусиху, – улыбнулась Одрианна. – Так что я воспользуюсь вашим предложением, когда уже совсем не смогу терпеть. Однако… Если у нас с маркизой случится еще одна небольшая ссора, то, возможно, вы позволите мне рассказать о ней, если мне захочется выговориться. Я не хочу быть женой, которая вечно жалуется своему мужу, но ведь бывают же случаи, когда боль обиды проходит, если расскажешь о ней кому-нибудь.
– Всегда к вашим услугам, – проговорил Морган. А потом он позвал доктора Фенвуда, чтобы тот подвинул шахматный столик поближе к их креслам.
Себастьян прошел через ворота Тауэра. Встреча, на которую он направлялся, должна была бы состояться уже давно.
Когда всем стало известно об этой кровавой бойне. Совет по боеприпасам и вещевому снабжению поступил так же, как в подобной ситуации поступило бы любое правительственное учреждение. Он не стал оказывать поддержку и отказался от любой ответственности.
Неприкосновенность пороха очень важна при ведении любых военных действий, поэтому Совет страшно гордился тем, что разработал протокол, в соответствии с которым в документах указывалось, что порох отвечает определенным требованиям и имеет необходимую огневую мощь. Судя по правилам протокола, все технологические процессы производства и проверка качества должны были подтвердить: подобная неприятность произойти просто не может. А раз этого не может быть, то это и не происходило.
Переговоры Себастьяна с официальными представителями Совета никогда не приносили ничего, кроме разочарования. Последние приняли позицию, согласно которой они отказывались заниматься этим вопросом до тех пор, пока не существовало прямых доказательств того, что порох, разработанный под патронажем Совета, мог стать причиной каких-то проблем. Они не обращали внимания на отчеты выживших военных, в которых указывалось, что из-за испорченного пороха британские пушки не могли отвечать на встречный огонь. Игнорировали они также утверждения и подозрения канониров о том, что все дело не только в плохом руководстве в армии. Ну а поскольку материальных свидетельств Совет не получал, то он быстренько объявил себя неприкасаемым. Но изучить состав плохого пороха было невозможно: весь он был разбросан по испанским холмам, благодаря чему Совет чувствовал себя в полной безопасности.
С другой стороны, Совет пальцем о палец не ударил для того, чтобы защитить Келмслея, когда все внимание сосредоточилось на нем, потому что именно он принимал окончательное решение о качестве пороха и его распределении по воинским частям. Нежелание Совета защищать отца Одрианны вызывало лишь новые разговоры о возможном организаторе заговора. Начальники Келмслея оставили его одного, подставив под удар, а члены Совета остались вне подозрений.
Себастьян уже довольно давно смирился с тем, что не узнает ничего в кабинетах Совета, и эту встречу организовал не он. Просьба о разговоре поступила от мистера Синглтона, заведующего складом, непосредственного начальника мистера Келмслея.
Себастьяна провели в комнату, расположенную в старинной средневековой постройке. Судя по всему, пользовались ею не слишком часто. Стол был пуст, никаких бумаг и записей. Солдат, приведший туда Себастьяна, оставил его и с гулким стуком закрыл за собой тяжелую дверь. Себастьян представил себе, что долгие века именно этот звук слышали узники, прежде чем их отправляли в камеры.
Он выглянул в маленькое окошко. Оттуда был виден двор, в котором на протяжении многих веков отрубали людям головы. Вообще-то Тауэр служил для многих целей, но эта была одной из самых известных.
– Прошу меня простить, сэр. Я был занят серьезным делом, касающимся безопасности. Надеюсь, вы понимаете, что род нашей деятельности вполне допускает такие дела, – быстро проговорил слова извинения мистер Синглтон. Судя по его покрасневшему лицу, он искренне верил в то, что Себастьян не обидится на него.
Что ж, это хороший знак, и Себастьян поспешил разубедить его.
– Мне любопытно, почему вы все-таки попросили меня о встрече, мистер Синглтон, – сказал он. – Вот уже год как я добивался ее, но, увы, безрезультатно.
Синглтон кивнул.
– И за это хочу извиниться перед вами, сэр, – промолвил он. – Надеюсь, вам известно, что я – преданный слуга своего государства.
Было непонятно, то ли он случайно произнес эти слова, то ли это было своего рода предупреждение. Впрочем, в любом случае Синглтон хотел сказать, что при любых обстоятельствах он действовал по чьему-то приказу.
– Надеюсь, маркиз хорошо поживает, сэр?
– Да, благодарю вас, с моим братом все в порядке.
– Прошу вас передать ему от меня привет. А как ваша молодая женушка? От всей души поздравляю вас с заключением брака!
– Спасибо.
– Великолепно! – Синглтон помолчал, собираясь с мыслями. – Если я могу говорить искренне – а вы можете мне поверить, что у меня нет причин выказывать неуважение…
– Разумеется, – перебил его Себастьян.
– Учитывая ваше рвение в одном деле, личность вашей жены вызвала здесь определенный интерес.
– Полагаю, вы имеете в виду дело ее отца, – утвердительным тоном произнес лорд Себастьян. – Что ж, мистер Синглтон, мы с женой готовы первыми признать, что судьба может быть весьма капризной особой.
– Именно так, именно так, – закивал Синглтон. – Капризной. Однако мы хотели бы знать, почему вы по сию пору проявляете интерес к этому делу? Почему не оставляете его?
Было непонятно, какого ответа он ждал от Себастьяна, что весьма интересно, учитывая их прежнюю беспомощность.
– Скажите, Синглтон, как вы считаете, это дело вообще стоит оставлять? Полагаете, что нынешние обвинения в адрес Хораса Келмслея – это полное и единственное объяснение произошедшего?
На лице Синглтона появилась сдержанная улыбка.
– Мы считаем, что в этих стенах и с нашего соизволения не произошло ничего такого, что заставило бы меня иметь другое мнение.
– Но мне все же кажется, что оно у вас есть, – заметил Себастьян.
– Только между нами. Не для чужих ушей. Я могу лишь сказать, что, по моему мнению, если вы продолжите заниматься этим делом, вам не удастся оправдать отца вашей жены, хотя, вероятно, пуститься на этот шаг вас заставил свадебный фейерверк.
Им что-то известно. Разумеется, известно. Совет никогда ничего не делал без тщательного изучения дела.
Себастьян думал об этом все то время, пока спускался с Тауэрского холма. Синглтон говорил так, будто расследование пришло к перекрестку, а не к стене. А это означало, что Совет по боеприпасам и вещевому снабжению ожидает новую информацию, с помощью которой можно будет нанести интересам одного из членов парламента очередной удар.
Спустя два дня, когда лорд Себастьян одевался, собираясь на бал, из спальни жены раздался робкий стук. Дверь со скрипом отворилась, и в комнату заглянула Одрианна.
Ее уже причесали. Каштановые кудри были уложены в затейливый узел на макушке, а лицо обрамляли спиральки кудряшек. Одрианна поискала его глазами.
– Я могу войти? Мне нужен твой совет.
Отбросив галстук, Себастьян знаком велел лакею удалиться. Оставшись в одиночестве, он вышел в свою гардеробную.
Во рту у него пересохло.
На ней было красное платье. Даже, скорее, темно-алое. Цвет весьма вызывающий, но покрой довольно скромный. Однако благодаря тому, как оно на ней сидело, как шелк облегал фигуру, Одрианна чувствовала себя уверенной и красивой.
– Плохой выбор? – спросила она. – Мне посоветовали купить его, и оно мне очень нравится, но после разговора с твоей матерью я засомневалась.
Себастьян представлял, как он заключает ее в объятия, поворачивает спиной к себе, и этот красный шелк поднимается все выше, выше…
– Тебе не нравится? – проговорила Одрианна.
– Нет, ты ошибаешься. Ты выглядишь в нем потрясающе.
Комплимент Одрианне понравился, но она стала снова осматривать себя.
– Ты уверен, что оно не вульгарно? Боюсь, маркиза скажет именно это, Этот цвет сейчас в моде, но она хочет, чтобы я ходила в белом. Всегда в белом… Как девочка! Но я ведь уже не девочка.
Нет, она не девочка. В этом платье она женщина с головы до пят. Себастьян пытался сдержаться, но руки не повиновались ему, и он поддался искушению, заключил ее в объятия. Легкое, податливое тепло Одрианны окутало его. Себастьян покосился на часы, подсчитал, как долго будет длиться этот бал и стоит ли вообще на него идти.
– Ты проявляешь настоящую душевную щедрость, беспокоясь о том, что она может подумать, – сказал он. – Однако я приказываю тебе остаться в этом платье. Так ты чувствуешь себя увереннее?
Одрианна одновременно ощутила жар и холод.
– Да, твои слова вернули мне уверенность, и я больше не буду беспокоиться о том, кто что обо мне подумает. Однако мне приятно осознавать, что платье пришлось тебе по вкусу. Это мой первый бал в высшем обществе, и я понимаю, что по моему поведению ты сможешь решить, насколько я заслуживаю звания твоей жены. – Отступив назад, она оглядела алую ткань. – Он сказал, что тебе понравится, но я хотела увериться в этом.
– Он? – удивился Себастьян.
– Твой брат, – выходя из его спальни, пояснила Одрианна.
Себастьяна охватило какое-то странное чувство. Но прежде чем он понял, в чем дело, она уже исчезла.
Это чувство он бы не назвал ни новым, ни незнакомым для него, но ощутить его в этот момент было странно.
Ревность. Вот что он почувствовал! Ревность к тому, что сначала Одрианна пошла со своими тревогами к Моргану, а уж потом обратилась к нему.
