Текст книги "Индейская страсть"
Автор книги: Мэдлин Бейкер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)
Глава 36
Сидя на лошади, Калеб наблюдал, как поднимается солнце. Он стер со лба пот – было жарко не по сезону. Едва рассвело, он внимательно осмотрел место, где укрылся Уитли, и выяснил, что туда вела одна-единственная тропа.
Черт побери, мальчишка выбрал идеальное местечко для ловушки и, уж конечно, идеальную приманку. И хотя Калеб был уверен, что Уитли вряд ли причинит Келли вред, он не представлял, как сможет жить, если парню все-таки взбредет в голову какая-нибудь пакость. Он снова тронул коня и медленно поехал между гладкими стенами из обтесанных ветром валунов, понимая, что может навсегда остаться здесь.
И вдруг он увидел Келли, связанную, с кляпом во рту. Поджав ноги, она сидела на одеяле под выступом скалы. Мимоходом, машинально он отметил, как играет солнце в ее рассыпавшихся по плечам волосах, как радостно засветились ее глаза и тут же сузились от беспокойства, едва она заметила его. Келли неистово замотала головой, чтобы предупредить мужа, но он лишь успокаивающе улыбнулся в ответ. Мышцы между лопатками напряглись, ноздри настороженно раздулись. Чутье индейца подсказывало, что Уитли притаился за валуном где-то слева от него.
Калеб спешился и развел руки в стороны.
– Эй, ты, я здесь.
– Брось ружье и кольт направо и медленно отойди в сторону.
– Теперь что?
– Подними руки так, чтобы я их видел. Вот так-то лучше. Ну что, мучаешься, пытаясь догадаться, кто я такой? – полным презрения голосом спросил Уитли.
– Почему бы тебе самому не назвать свое имя?
– Ты убил моего отца у Рио-Гранде. Три года назад. Помнишь, наемник? Его звали Мэрдок, Джо Мэрдок.
– У меня хорошая память.
– Помнишь, как он умер?
Внезапно по спине Калеба пробежал холодок; в памяти всплыл день, когда умер Мэрдок. Было лето, стояла адская жара, медленно несла свои воды Рио-Гранде. В безоблачном раскаленном небе, синем, как глаза Келли, вовсю шпарило солнце. Но отчетливей всего он помнил кровь, ярко-красную кровь, хлеставшую из раны в животе Мэрдока.
– Помню.
– Так умрешь и ты, любитель получать деньги за головы убитых!
Голос звучал уже совсем рядом, и Калеб напрягся. Он слишком поздно заметил предупреждение в глазах Келли. Лицо жены растворилось во вспышке яркого света, послышался сдавленный крик, и все погрузилось во тьму.
Когда Страйкер очнулся, он лежал связанный на твердой сухой земле, как будто его собирались пытать индейцы. Солнце стояло высоко, и он прищурился. Мучили сильнейшая жажда и тупая боль в затылке.
– Калеб!
Метис повернул голову на звук голоса жены, и затылок тут же пронзила яркая вспышка боли. Келли сидела на одеяле, как и раньше. Уитли вытащил кляп и связал ей руки спереди так, чтобы она могла дотянуться до фляги, которую положил рядом с ней. От солнца ее защищала скала.
– Как ты? – спросил Калеб.
– Нормально.
Калеб хотел спросить, все ли, по ее мнению, в порядке с ребенком, но тут услышал звук шагов Уитли.
– Я не причинил ей вреда, – с ходу сообщил ковбой, – хотя вполне возможно, ее я убью, как и тебя. Мама тоже была беременна, когда узнала о том, как ты расправился с отцом. Она потеряла ребенка и чуть было не умерла сама.
– Перестрелку затеял твой отец, – сказал Калеб, понимая, что понапрасну тратит время. – Все могло решиться мирным путем.
– И тогда бы его повесили? Он был честный человек, мой папа, и никогда никого не грабил.
– Суд признал его виновным, – ответил Калеб. – Почему я должен был думать по-другому?
– Ты заплатишь за это, черт тебя подери! Будешь страдать так же, как страдал он, а затем я брошу тебя гнить тут.
– Так кончай с этим поскорей, но отпусти Келли.
– Хорошо, я сделаю это, – согласился Уитли, – но не сейчас. Я хочу, чтобы ты подумал о своем конце, как думал об этом мой отец, зная, что ты охотишься за ним и что ему от тебя не уйти.
Уитли взглянул на солнце и удовлетворенно кивнул. Он отомстит за отца, но сначала пусть этот чертов наемник хорошенько поджарится, пусть узнает, что чувствуют грешники в аду. Он снял шляпу и отер пот со лба. В конце концов этого выродка можно убить всего лишь один раз, и поэтому не стоит торопиться. Лучше наслаждаться мщением как можно дольше, а затем вернуться в Техас и обрадовать маму, что убийца отца за все получил сполна.
Келли сидела в тени и не отрываясь смотрела на Калеба. Его рубашка пропиталась кровью, крупные капли пота блестели на лице и струйками стекали по шее. Дыхание было неглубоким, затрудненным, глаза закрыты от слепящего солнца. Он не шевелился, лишь время от времени облизывал потрескавшиеся губы.
Она вдруг подумала, что от солнечного удара может умереть даже тот, чья кожа смугла, как у индейцев, и кто большую часть жизни проводил на природе.
Она перевела взгляд на Уитли, сидевшего чуть в стороне с ружьем на коленях. Ковбой пристально смотрел на Калеба, и на губах его играла слабая усмешка. Несколько часов подряд она умоляла Уитли освободить мужа и отпустить их домой, но все было напрасно. Раз Келли даже поднялась, чтобы дать Калебу напиться, но Уитли жестом остановил ее.
Келли неловко заерзала на одеяле. Пот тек по спине и шее, скапливался в ложбинке между грудей. Она понимала, что ее мучения – ничто по сравнению со страданиями Калеба, ведь она была обеспечена водой и спасительной тенью, в то время как муж был отдан на растерзание палящему солнцу.
Калеб вздохнул и медленно выпустил воздух сквозь распухшие губы. Он чувствовал на себе взгляд жены, ощущал ее муки. Сладко застонав, открыл глаза и с вымученной улыбкой посмотрел на Келли.
– Не плачь, – сказал он. Собственный голос казался неестественно слабым.
– Уитли, прекрати это сию же минуту, – произнесла женщина. – Умоляю тебя.
– Нет, мэм.
– Но он же умирает!
– Еще нет. – Уитли выразительно похлопал по пистолету в кобуре, висящей на бедре. – Но скоро умрет. Очень скоро.
– Тогда сделай это сейчас, – взмолилась Келли. – Он уже достаточно страдал.
Ничто не изменилось в позе ковбоя, не дернулся ни один мускул на лице. Он все так же, не сводя глаз с лица Калеба, поглаживал рукоять пистолета.
– Ты никогда больше не застрелишь невинного, проклятый наемник, – прошептал юноша. – Я об этом позабочусь.
Все бесполезно, в отчаянии думала Келли. Он твердо намерен оставить Калеба страдать от зноя весь день, а затем выстрелит ему в живот и будет наблюдать, как он умирает медленной мучительной смертью…
Она натянула веревку, связывающую руки, не обращая внимания на боль в кистях. Сплела руки, стараясь ослабить путы, и грубая веревка до крови впилась в тонкие запястья, но ей было все равно – пока не поздно, надо освободиться и помочь мужу.
Но ее связывал ковбой, отлично знающий свое дело, и справиться с веревкой ей не удалось.
Полными слез глазами она смотрела на Калеба.
– Я люблю тебя, милый, – прошептала она. Страйкер слабо кивнул и беззвучно повторил ее слова растрескавшимися губами.
Боже мой, он умирает, думала Келли, умирает, а она ничем не может помочь.
Внезапно истерический женский вопль эхом пронесся по каньону. Уитли резко обернулся.
– Что за дьявол?..
– Ребенок, – тяжело дыша, прохрипела Келли и снова пронзительно вскрикнула. – По-моему, у меня начинаются роды.
Подтянув колени к груди, женщина принялась ритмично раскачиваться, не переставая стонать.
Уитли в изумлении уставился на нее. Такого поворота событий он не предвидел. Ругнувшись, он опустился рядом с ней на колени, секунду поколебался, но все-таки перерезал веревку и уложил Келли на одеяло.
– Что мне делать? – спросил он охрипшим от волнения голосом.
– Не знаю. О! О!!
Жалобно захныкав, Келли обхватила руками живот и закрыла глаза.
– Мне нужен доктор. Господи, Уитли, привези врача, пока еще не поздно.
– Да, мэм, – ответил тот.
Некоторое время он смотрел, как женщина корчится на одеяле, затем вытащил пистолет и повернулся к Калебу.
– После того, как пущу пулю в живот этому типу. Калеб глубоко вздохнул и сфокусировал немигающий взгляд на лице Уитли Мэрдока.
Тот стер со лба внезапно выступивший холодный пот, навел пистолет на метиса и взвел курок. Ему еще никогда не приходилось убивать человека, и при мысли, что сейчас он отнимет жизнь, пусть даже это жизнь негодяя, застрелившего его отца, у парня неприятно засосало под ложечкой.
– Я позабочусь о ней, – пообещал Уитли. Сглотнув подступившую к горлу горечь, ковбой медленно нажал на курок и тут же испуганно вскрикнул – Келли внезапно метнулась перед ним, закрыв собой мужа.
Выстрел громким эхом отозвался в стенах каньона, затем последовала гробовая тишина.
Уитли с ужасом смотрел, как по плечу Келли расползается большое кровавое пятно, потом перевел взгляд на смертельно побледневшего Страйкера.
– Я… я не хотел в нее стрелять… – забормотал он, – не хотел…
– Если она умрет, я тебя из могилы достану! – сказал метис гробовым голосом.
– Она не умрет, – ответил Уитли, не замечая, что пистолет выпал из его дрожащих рук. – Она не может умереть. Я не желал ей зла.
Он бросился вперед и приподнял Келли за плечи.
– Миссис Страйкер! – Он снова опустил ее на землю и похлопал по щекам. – О Боже, миссис Страйкер, очнитесь же!
Калеб тяжело перевел дыхание.
– Развяжи меня.
Достав из кармана нож, парень перерезал веревки на руках и ногах Калеба, затем поднял Келли и перенес ее на одеяло.
Чувствуя себя слабым, как новорожденный теленок, Калеб поднялся. Голова сразу же закружилась, и он пошатнулся. Быстро поморгал и, когда почувствовал себя немного уверенней, опустился перед Келли на колени, отведя прядь волос со лба любимой.
– Уитли, тащи сюда флягу.
Парень бросился выполнять приказание, а Калеб расстегнул платье Келли и обнажил уродливую рану в верхней части левого плеча.
– Келли… – срывающимся от страха голосом прошептал он. Рана не казалась опасной для жизни, но потеря крови могла вызвать шок, и тогда ребенок появится на свет прямо здесь, в этом пыльном каньоне, пропитанном зноем.
Келли открыла глаза и улыбнулась мужу.
– Не волнуйся, милый. – Она дотронулась до его руки. – Это всего лишь царапина.
– А ребенок?
– С ребенком все в полном порядке, – с улыбкой заверила она. – Мне надо было что-то придумать, чтобы отвлечь Уитли.
– Глупенькая, он ведь мог тебя убить!
– Но не убил же. – Келли вытащила из складок юбки пистолет Уитли, держа его большим и указательным пальцами, словно это был отвратительный грызун.
– Где ты его взяла?
– Подобрала, пока Мэрдок тебя развязывал. Забери у меня эту штуку.
Калеб перевел взгляд на пистолет, не зная, поцеловать ли ее за то, что она спасла ему жизнь, или задушить за то, что до смерти его напугала.
– Вот фляга, – выпалил подбежавший Уитли. И тут заметил в руке Калеба пистолет. По его лицу разлилась бледность. – Ты убьешь меня?
– Не знаю, – ответил Страйкер, – еще не решил. Сядь-ка вот сюда, чтобы я мог держать тебя в поле зрения, пока буду перевязывать жену, а потом мы поговорим.
Уитли сделал, что ему было сказано, искоса посмотрел на притороченное к седлу ружье, но, поймав предостерегающий взгляд Калеба, остался на месте.
Келли постанывала, пока Калеб смывал кровь с ее плеча, перевязывал рану куском ее нижней юбки и сооружал из платка Уитли перевязь, в которую просунул ее руку.
– Ну вот, теперь все будет хорошо. – Он и сам успокоился: рана действительно не внушала опасений. – Ты уверена, что схваток действительно не было?
Келли похлопала себя по животу.
– Уверена, – заявила она. – С нами все в порядке. – Потом посмотрела на Калеба. – Ты ведь не застрелишь его, правда?
– Вообще-то следовало бы.
– Но ты этого не сделаешь.
– Думаю, нет.
– Держи. – Келли передала ему фляжку. – Выпей. Только медленно, – предупредила она, с беспокойством вглядываясь в его лицо. – Как ты? Вид у тебя неважный.
– Я и чувствую себя неважно, – признался метис.
Теперь, когда Келли была вне опасности, начали сказываться последствия дня, проведенного на солнцепеке.
– Может, тебе лучше прилечь?
– Да, ты права, – пробормотал Калеб и провалился в беспамятство прежде, чем его голова коснулась земли.
Проснулся он в колыбели теплых женских рук. Голова его покоилась на груди Келли. Какое-то время он всматривался в глубину синих глаз, ощущая щекой биение ее сердца. Скоро она будет баюкать на груди их малыша, а сейчас Калеб и сам чувствовал себя младенцем, нуждающимся в ласке и утешении. Голова раскалывалась, губы потрескались и распухли, все лицо покрылось волдырями.
– Я люблю тебя, – прошептал метис.
– Знаю.
– С тобой все в порядке?
– Да. Чуть-чуть побаливает плечо, вот и все. А как ты себя чувствуешь?
– Жить буду. Где мальчишка?
– Я отправила его домой.
– Что?!
– Отправила его домой.
Калеб выругался и попытался сесть.
– Он ушел, Калеб. Лежи спокойно. Ты же не собирался его убивать.
– Черта с два!
– Калеб, он же совсем мальчик, его нельзя судить за желание отомстить за отца. Тем более что в результате никто не пострадал.
– Ничего себе никто не пострадал! Как ты можешь такое говорить? Он же мог тебя убить.
– Но я жива. А ты через пару дней поправишься. – Келли провела рукой по его лбу. – Я не могла позволить ему убить тебя и не могла позволить тебе убить его.
По губам Калеба пробежала кривая усмешка.
– На тебя можно положиться в трудную минуту. Наглости у тебя куда больше, чем у Билла Хикока, а нервы покрепче, чем у Кучерявого Билла.
– Это что, комплимент? – улыбнулась Келли.
– Самый лучший. – Застонав, Калеб сел. – Келли… – Он дотронулся до ее щеки, наклонился и нежно поцеловал ее. – Я… – он нервно улыбнулся, – я никогда не умел складно говорить и произносить цветистые речи, но я хочу, чтобы ты знала: когда я смотрел в дуло пистолета Уитли, мне было страшно не от того, что сейчас я умру, а от мысли, что больше никогда не увижу тебя, никогда не обниму… Я люблю тебя, Келли. Думаю, я полюбил тебя с первого же взгляда.
– О, Калеб, я тоже тебя люблю! – Келли потянулась к нему, но тут же откинулась назад.
– Что случилось?
– Твой рот. Я не хочу делать тебе больно.
– Если не поцелуешь, мне будет гораздо больнее, – прошептал Калеб и нежно ее обнял.
Он хотел поцеловать Келли нежно, всего разок, но прикосновение ее губ, их сладкий вкус воспламенили его чувства. Совсем недавно он смотрел в лицо смерти, но в объятиях Келли вернулся к жизни, ожил и снова был готов на любовные подвиги. Таинственные толчки неведомого существа под ее сердцем наполнили его невыразимой нежностью.
Медленно, благоговейно Страйкер раздел Келли прямо на одеяле; его руки ласково дотрагивались до ее тела, взгляд светился теплотой, выражая преклонение перед ее красотой, перед удивительной, таинственной способностью созидать новую жизнь. Склонясь, он коснулся губами окровавленной повязки на ее плече и снова вспомнил, как Келли закрыла его собой. Мысль о том, что она, не задумываясь, бросилась спасать его, наполнила Калеба бесконечной нежностью.
Он без устали шептал имя жены, а ее руки ласкали его, утешали, любили; прикосновения были подобны бальзаму, успокаивающему боль, они заставляли забыть обо всем на свете, кроме того, что ему нужна только эта невыразимо прелестная женщина, способная на поступки, на которые отважится не каждый крепкий мужчина.
Руки Келли продолжали свой магический танец; Калеб застонал от удовольствия, задрожал от желания, но и он не оставался в долгу и возбуждал ее ласками и нежными словами любви.
Когда Келли начала расстегивать его ремень, Калеб накрыл ее руку своей.
– Келли, ты уверена? Твое плечо…
– Уверена, милый.
Но он все равно старался сдерживаться, пытался не давать волю страсти, всем телом содрогаясь от желания, но боялся причинить ей боль неосторожным движением. Келли поняла. Она задвигалась под ним, уводя мужа за грань осторожности.
Нежный язычок защекотал ухо Калеба, скользнул вниз по шее, коснулся плеча. И – все, больше сдерживаться не было сил. С приглушенным криком он вошел в нее, доказывая ей, себе, всему миру, что это божественное существо принадлежит ему, всегда будет принадлежать ему, и ничто, кроме смерти, их не разлучит.
Глава 37
На ранчо они вернулись уже поздней ночью. А на следующее утро Калеб послал за доктором Мэйнэрдом, настояв на том, что Келли нуждается в медицинском осмотре. Даже когда врач объявил, что она совершенно здорова, Страйкер не позволил жене встать с постели и заботливо ухаживал за ней – массировал спину, расчесывал волосы, растирал ноги и не разрешал делать ничего, требующего мало-мальских усилий, исключая разве что чтение книг.
Только когда Калеб убедился, что Келли действительно почти не повредили перенесенные испытания, он разрешил ей подняться.
Спустя два дня супруги получили приглашение на свадьбу Энжелы. Келли засомневалась, нужно ли ей присутствовать на бракосочетании, но Калеб настоял на этом, и ясным апрельским днем они отправились в Шайенн.
Такой грандиозной свадьбы город еще не видел. До отказа заполненная церковь благоухала ароматом весенних цветов. Энжела в новом платье нежно-розового цвета, специально сшитом так, чтобы скрыть ее беременность, выглядела, как прелестный цветок.
После церемонии первый поцелуй невесты достался, естественно, Ричарду, а второй она подарила Калебу, поцеловав его прямо в губы под всеобщие аплодисменты, заглушившие свист некоторых зрителей. Затем Энжела улыбнулась Келли.
– Надеюсь, ты будешь хорошо о нем заботиться. Келли кивнула, прижав руки к бокам, едва сдерживаясь, чтобы не выцарапать глаза Энжеле Бристол.
Этот жест не ускользнул от Калеба, и он обнял жену за плечи.
– Миссис Страйкер, ведите себя прилично, – прошептал он. – Мы с Энжи всего лишь друзья, помнишь? Друзья и только.
– На мой взгляд, этот поцелуй был чересчур дружеским.
– Вот как, ревнуешь, значит? – самодовольно улыбнувшись, спросил Калеб. – Приятно.
– Вовсе я не ревную, – надменно ответила Келли. – Просто не хочу, чтобы о моем муже распускали сплетни.
Калеб тихонько рассмеялся.
– Будь по-твоему, дорогая.
Прием состоялся в доме Эштона, и присутствовали на нем все известные люди города. Ничего подобного Келли раньше не видела. На столах, покрытых белоснежными льняными скатертями, отделанными ручным кружевом, громоздились блюда из серебра, хрусталя и фарфора, сверкавшие и переливавшиеся всеми цветами радуги. Разнообразие еды поражало воображение: тончайшие ломтики мяса, лососины, несколько сортов сыра, огромные вазы с фруктами и овощами, рулеты со всевозможными начинками, икра, шампанское.
Свадебный торт в шесть слоев, украшенный розочками из сахарной глазури, занимал отдельный стол. Было еще несколько тортов поменьше, и они тоже были украшены розочками.
В танцевальной зале играл оркестр из десяти музыкантов, в саду и гостиной публику развлекали бродячие певцы.
Калеб прижимал к себе жену, кружа ее в вальсе.
– Келли, прости меня, – вдруг проговорил он.
– Простить? – Она с удивлением посмотрела на мужа. – За что?
– Я обманул твои надежды, обманул тебя. Ты заслужила более пышную свадьбу, чем та, что была у нас.
– Что за глупости? Ты ни в чем меня не обманул.
– Ты уверена?
– Уверена. У меня есть все, о чем я когда-либо мечтала. Калеб кивнул, но ответ жены не вполне его удовлетворил.
– Я говорю правду, Калеб. Все это очень красиво, но это лишь… что-то вроде декорации. Для меня важнее всего на свете то, что ты чувствуешь ко мне. – Келли приложила руку к его груди.
– Отлично, мы можем вернуться домой, и я покажу тебе, что я чувствую, – глаза Страйкера блеснули, – здесь, – он накрыл ладонью ее руку, – и везде.
Как всегда, все ее существо откликнулось на многозначительную улыбку Калеба, сердце забилось чаще, каждое нервное окончание ожило в ожидании его прикосновений.
– Неплохая мысль, – задыхаясь, произнесла она. И Калеб тотчас же вывел ее из дома, усадил в экипаж, а чуть позже на руках перенес через порог особняка.
Калеб считал, что они должны оставаться в городе до появления на свет малыша, Келли же твердила, что чувствует себя великолепно, что ее не растрясет и что она хочет рожать на ранчо. Однако Страйкер остался глух к аргументам жены; он не собирался подвергать ее риску.
Келли была вынуждена признать, что жить в городе не так уж плохо: поскольку Калебу не требовалось объезжать стада, он днем и ночью был рядом, и это радовало.
Они поздно ложились и поздно вставали. Страйкер учил ее играть в покер и шашки, рассказывал о перестрелках, что выпали на его долю, о Малыше Билле, о котором ходила молва, что он убил двадцать одного белого человека, не считая индейцев и мексиканцев, а ему-то от роду не было тогда двадцати одного года. Калеб поведал ей, что встретился с Малышом в округе Линкольн, где тот работал на Джона Танстелла, и хотя за преступником закрепилась слава «вежливого и галантного, ну прямо джентльмена», Калеб уверил жену, что хорошенько разглядел его вблизи и парень выглядел достаточно сильным, чтобы грызть сталь и выплевывать гвозди.
Еще он рассказал, что пару раз в Сент-Джо встречал Боба Форда, того самого Боба Форда, что выстрелом в спину убил Джесси Джеймса 3 апреля 1882 года.
Потом поведал о встрече с Вирджилом Эрпом в Томстоуне за год до перестрелки в Коррелле. Он оказался там по делам, объяснил он Келли, перевозил заключенного.
Келли диву давалась, что муж встречался с такими людьми, но, с другой стороны, это было неизбежно, если вспомнить, чем он занимался в то время.
Самым ужасным был рассказ о преступнике по имени Носатый Джордж, которого арестовали за ограбление дилижанса у Майлз-Сити. Его отвезли в Роулинз, глухое местечко в Вайоминге, чтобы он предстал перед судом. Однако местные жители решили не ждать суда; они ворвались в тюрьму и линчевали арестованного. Одним из зрителей на этом кровавом спектакле был врач по фамилии Осборн, он-то и перерезал веревку после того, как толпа разошлась. Будучи мастером своего дела, он снял с жертвы посмертную маску, а потом содрал с трупа кожу и выдубил ее. Рассказывали, что впоследствии Осборн сделал из кожи преступника новый саквояж для медицинских инструментов.
В эту холодящую душу историю Келли никак не могла поверить, даже после того как Калеб поклялся, что все это произошло на самом деле.
Хотя Келли и увлекали дикие рассказы мужа, она предпочитала тихие, спокойные вечера, которые супруги проводили перед камином, мечтая о будущем, гадая, родится ли мальчик, или девочка, споря о том, какое дать имя малышу. Иногда Келли читала вслух Шекспира или Диккенса, но Калеб не слишком жаловал подобную литературу и отдавал предпочтение местным газетам.
К удивлению молодой женщины, они стали много времени проводить в обществе Энжелы и Ричарда – ходили с ними в театр или играли дома в карты. Келли не могла избавиться от мысли, что они образуют довольно странный квартет, особенно если учесть то, что произошло между ними. Однако ее радовали приезды Энжелы. Калеб, конечно, сочувствовал недомоганиям и болям, сопутствующим позднему сроку ее беременности, но лишь Энжела могла понять ее по-настоящему.
Время шло, и Келли все больше волновалась по мере приближения родов. Она пыталась убедить себя, что деторождение – естественное дело, что миллионы женщин ежедневно производят на свет детей. Ее мать родила ее – и осталась жива. Но… но все равно она страшилась боли – о ней с такой готовностью нашептывали дамы, с которыми она время от времени встречалась, боялась, что умрет, давая жизнь ребенку.
Сейчас она сидела у окна, положив руку на живот, и смотрела в темноту. Келли беззвучно молилась, чтобы ее страхи оказались напрасными. Она оглянулась на кровать, где мирно посапывал Калеб, и почувствовала, как от одного взгляда на мужа заколотилось сердце. Он стал смыслом ее жизни, его улыбка была ей дороже солнца. Келли никогда не думала, что мужчина, тем более наполовину индеец, может быть таким нежным. Теперь они уже не могли быть близки, но Калеб постоянно обнимал ее, прижимал к себе, шептал о своей любви и о том, что Келли сказочно красива. Это было божественно приятно, даже если слова его не совсем соответствовали истине. В конце концов у нее имелось зеркало.
Когда у Келли затекала спина, Калеб растирал ее, легонько целуя в шею и нашептывая слова любви; а когда посреди ночи ей вдруг хотелось шоколада, он седлал коня и скакал в центр, поднимал с постели бедную миссис Пибоди и привозил любимой коробку желанных шоколадных конфет. Калеб обнимал ее, когда без всякой видимой причины она разражалась рыданиями, укачивал, как ребенка, когда ей не спалось, даже пел колыбельные песни на своем тягучем гортанном языке.
Первый укол боли был едва ощутим, лишь слегка отдался в позвоночнике. Удивленный вскрик Келли мгновенно разбудил Калеба.
– Келли?
– Я здесь.
Тотчас же Страйкер оказался рядом и обхватил жену за плечи.
– Ты почему не в постели?
– Что-то не спится.
– Из-за ребенка?
– Сама не знаю.
Страйкер легко поднял Келли на руки и вместе с ней уселся в кресло-качалку.
– Так тебе будет уютней, – прошептал он ей на ухо.
– Спасибо, милый.
Черное безоблачное небо сплошь усыпали звезды, мерцавшие подобно далеким маленьким свечкам. Когда-то давным-давно она слышала дивную сказку о звездном свете и феях; о чем там шла речь, она не помнила, но конец был счастливый.
Так они и сидели в темноте. Голова Келли покоилась на плече мужа, тот тихо поглаживал ее по спине. Вдруг Калеб почувствовал, как Келли напряглась. В течение ночи вспышки боли беспокоили ее все чаще и становились все более интенсивными.
Келли крепко прижалась к Калебу, ища у него поддержки. Когда отошли воды, он снял с нее одежду, обтер ноги, надел чистую рубашку и уложил в постель.
Келли сразу же потянулась к нему, схватила его ладонь и с силой сжала ее, когда по телу прокатилась новая обжигающая волна боли.
– О, как это ужасно! – задыхаясь, выдохнула Келли. – Боже мой, Калеб, мне страшно!
– Не бойся, дорогая. – Он сел рядом на краешек кровати. По бесстрастному лицу метиса невозможно было понять, что он тоже напуган. – Пойду-ка я за миссис Стриклэнд.
– Нет, не оставляй меня!
– Я скоро вернусь, Келли, через десять минут.
– Обещаешь?
– Ну конечно, глупышка.
Для Келли эти минуты превратились в часы. Присутствие Калеба придавало ей силу; когда же он ушел, ей стало по-настоящему страшно. Что, если этот кошмар продлится несколько дней? Что, если ребенок родится мертвым? Вдруг и сама она умрет?
– Калеб, вернись! Калеб! Калеб! – выкрикивала она дорогое сердцу имя, а боль, казалось, рвала ее на части. Она даже толком не заметила, как он оказался рядом и схватил ее за руки, повторяя, что все будет в порядке.
– Мистер Страйкер, вам лучше спуститься вниз, – сказала повитуха. – Джентльмену не пристало присутствовать при родах.
Калеб не стал возражать. Поцеловав Келли в лоб, он вышел из спальни.
Внизу, как и все будущие отцы, Страйкер широкими шагами мерил пол под приглушенные вопли, каждый из которых острым ножом проворачивался в его сердце.
Склонив голову, Калеб взмолился, чтобы страдания Келли скорее закончились и чтобы она родила здорового ребенка. Больше никогда, думал он, вслушиваясь в крик жены, больше никогда!
Очередной вопль разорвал ночную тишину, и Калеб, не в силах терпеть этот кошмар, взбежал по лестнице. Глаза миссис Стриклэнд расширились от ужаса, когда он ворвался в спальню.
– Мистер Страйкер, вы не должны…
– К черту – не должен! – Опустившись на колени у кровати, Калеб взял руки жены в свои. – Келли!
– Мне так больно!..
– Знаю. Держись за меня, Келли.
– Ты меня не оставишь?
– Нет. Потерпи еще немного, моя девочка, я рядом. Миссис Стриклэнд прочистила горло:
– Прошу прощения, мистер Страйкер, но мне кажется, я лучше вас подготовлена принимать роды.
– Не хочу спорить, но я все равно никуда не уйду. Неодобрительно фыркнув, повитуха сложила пухлые руки на обширной груди и плюхнулась на стул у окна.
– О, Калеб, ну почему это так долго длится?
– Что ты, милая, совсем недолго, прошло всего два часа.
– А мне кажется – намного дольше, целую вечность.
– Да, я понимаю, но мне говорили, что ты забудешь о своих муках, как только возьмешь на руки ребенка.
– Не верится, – выдавила Келли и попыталась улыбнуться, но тут накатили новые схватки, и улыбка мгновенно исчезла, уступив место гримасе боли.
– Ничего, милая, сейчас все кончится.
Миссис Стриклэнд подошла к кровати, откинула одеяло и подняла рубашку роженицы.
– Вижу головку! – воскликнула она. – Тужьтесь сильней, миссис Страйкер!
Калеб с трудом подавил стон, когда Келли сжала его руку, до крови впиваясь ногтями в ладонь. Спина ее выгнулась дугой, она сделала последнее неимоверное усилие, и ребенок скользнул в руки повитухи.
– Мальчик! – торжественно объявила та. Перерезав пуповину, она завернула новорожденного в одеяльце и положила в протянутые руки Келли.
– Мальчик, – прошептала молодая мама, – у нас сын.
Не отводя глаз от лица жены, Калеб кивнул. Морщинки на ее лице, вызванные неимоверной болью, разгладились, глаза засветились любовью. Келли рассматривала сына, считая крошечные пальчики, гладя его по мягкой щечке. Младенец во весь ротик зевнул, и Келли мягко рассмеялась.
– Калеб, как он красив!
– Да, и ты тоже. – Он нагнулся и поочередно поцеловал жену и сына. Сердце его было настолько переполнено счастьем, что это ощущение казалось почти болезненным.
– Хочешь подержать его?
– Конечно!
Крохотный комочек в одеяльце утонул в его руках. На глаза Калеба навернулись радостные слезы, когда он взглянул в темно-синие глазенки малыша. «Сын, – думал он, – у меня сын!» Посмотрев на Келли, он хотел сказать, как сильно ее любит, но она уже погрузилась в сон.
– Я возьму крошку, – тихо произнесла миссис Стриклэнд. – Искупаю и сразу же принесу вам.
Калеб кивнул, хоть и не желал расставаться с сыном ни на секунду. Внизу, стоя у окна, он наблюдал рождение нового дня и возносил благодарственные молитвы своему индейскому богу за здорового ребенка и обожаемую жену.
Спустя полчаса миссис Стриклэнд вручила ему ребенка и вернулась наверх присмотреть за Келли.
Калеб осторожно опустился в кресло и принялся баюкать малыша, гадая, что чувствовал его отец, когда родился он, Калеб. Ощущал ли Дункан Страйкер ту же любовь, то же умиление, тот же восторг? И если ощущал, то куда же подевались эти чувства потом?
Калеб созерцал восход. Сынишка уцепился за его палец, и Калеб вдруг осознал, что его наконец перестают терзать застарелые гнев и ненависть. Что было, то было, ничего теперь не изменить. Да и какое все это имеет значение, когда он держит в руках новую жизнь!
