Текст книги "Невидимое зло"

Автор книги: Майкл Ридпат

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

27

– Если она хочет ехать с нами, то ей уже пора появиться, – сказал Корнелиус, бросив взгляд на часы. – Самолет вылетает через пятнадцать минут.

Кальдер, Корнелиус и Бентон сидели в небольшом, но уютном зале ожидания чартерной компании, которая должна была их доставить в Купугани. За соседним столиком пила пиво группа из четырех немецких туристов: им предстояло лететь на восемьдесят километров дальше. Напряжение между Бентоном и Корнелиусом было очевидным, но они сохраняли своего рода перемирие, подчинив эмоции общей цели найти дневник и выяснить причину смерти Марты.

– Мы будем задерживать вылет? – спросил Бентон.

– Нет! – резко ответил Корнелиус. – Мы должны оказаться там как можно раньше, чтобы успеть все осмотреть, пока не стемнело.

– Вы не часто видитесь с Зан, верно? – спросил Кальдер Корнелиуса.

– Верно, а точнее – вообще не видимся. После смерти Марты у меня сложилось четкое ощущение, что она не может простить мне решения уехать из Южной Африки. Она очень волевая женщина. – Корнелиус улыбнулся. – Думаю, в меня. Мы оба были слишком упрямы, чтобы дать друг другу шанс наладить отношения. Такое случается в семьях.

Кальдер подумал, что для семьи ван Зейлов в этом нет ничего удивительного. Он увидел, как к самолету направились два молодых пилота – парень и девушка, которые залезли в кабину и начали предполетную проверку. Оборудованный двумя двигателями и бравший на борт десять пассажиров самолет был идеальным для полетов при коротких взлетно-посадочных полосах.

Бентон вышел в туалет, а Корнелиус проглядывал одну из национальных газет.

– Знаете, а хорошо снова оказаться на родине. Со смерти Марты я здесь так и не был.

– Это, конечно, чудесная страна… – отозвался Кальдер.

– Но? В вашей фразе было «но», которое вы не произнесли.

– Но здесь по-прежнему много неладно, даже после десяти лет без апартеида.

– Интересно, что бы сказала о ней сейчас Марта?

– Думаю, она была бы довольна, так ведь?

– Да, была бы. – Корнелиус помолчал, размышляя над вопросом. – Мне кажется, что права была она, а не я. В Южной Африке по-прежнему много насилия, но нет той анархии и беззакония, которые я ожидал.

– Вы жалеете, что уехали?

– Нет, не жалею, – твердо заявил Корнелиус. – Я горжусь «Зейл ньюс» и тем, что удалось сделать. Однако…

– Однако что?

Корнелиус посмотрел на Кальдера:

– Вы знаете все наши семейные тайны. Вы знаете о Тодде и Эдвине. Если мне удастся заполучить «Таймс», что будет дальше? Сейчас мне семьдесят два года. Я могу еще поработать пару лет и поставить газету на ноги, но кто возглавит «Зейл ньюс» потом? Тодду это не надо, а о том, чтобы Эдвин не смог прибрать дело к рукам, я уж позабочусь. Будьте уверены! – Кальдер улыбнулся, и Корнелиус это заметил. – Я слишком долго закрывал глаза на то, что он вытворяет.

– Но должны же быть в вашей компании управленцы, которым вы можете доверить продолжение своего дела. Или можно нанять кого-то.

– Да, возможно, я так и поступлю. Вам нужна работа?

Кальдер ухмыльнулся:

– В шестнадцать лет у меня был период увлечения журналистикой, но через пару месяцев он закончился. По натуре я не газетчик.

Корнелиус тоже улыбнулся:

– Интересно, что бы посоветовала Марта.

Кальдер вытащил из кармана визитную карточку и передал Корнелиусу.

– Знаете что? Когда все это кончится, позвоните Джорджу Филду.

– Джорджу? Он не захочет со мной говорить.

Кальдер пожал плечами:

– Кто знает?

Бентон вернулся из туалета, и работник авиакомпании объявил, что начинается посадка. Они вышли на улицу, и в этот момент появилась запыхавшаяся Зан.

– Вы успели, – заметил Кальдер.

– Чуть не опоздала!

Корнелиус повернулся, чтобы разглядеть ее получше. В нескольких футах громко ревели двигатели.

Зан, поколебавшись, шагнула к нему.

– Привет, папа, – сказала она и поцеловала в щеку.

Он улыбнулся, и они обнялись.

– Я рад, что ты с нами. – Корнелиус старался перекричать рев двигателей.

– Ты хорошо выглядишь, папа, – улыбнулась она. – Лучше, чем на фотографиях в газетах.

Корнелиус довольно ухмыльнулся:

– Ты тоже.

Они поднялись в салон самолета и начали занимать места ближе к кабине пилотов. Зан помедлила у пустого кресла возле отца, но решила сесть рядом с Кальдером. Они пристегнулись, и самолет стал выруливать на взлетную полосу.

– Не думал, что вы успеете, – сказал Кальдер.

– Я тоже.

– Вы сказали, что встречаетесь с кем-то утром по поводу «Лагербонда». Удалось что-нибудь выяснить?

– Да. Этим ублюдкам доверять нельзя. – Зан рассказала, как ей позвонили и предложили встретиться с Дэрком дю Туа, известным банкиром и, судя по всему, членом «Лагербонда», в уединенном месте неподалеку от Франсхука. Она описала свою встречу с полковником Молманом, как ее жизнь спас предусмотрительно надетый бронежилет и как ей пришлось застрелить полковника, пытавшегося убить ее. Уточнять, как именно она покончила с ним, Зан не стала.

Кальдер был поражен хладнокровием, с которым она все рассказала.

– Он мертв?

– Боюсь, что да, – ответила она.

– И вы все равно решили лететь с нами? А как же полиция?

– Я уверена, что они во всем разберутся сами. Я свяжусь с ними, когда мы все закончим. Меня не так просто выбить из колеи.

– В самообладании вам точно не откажешь.

– Я прошла хорошую школу АНК в Мозамбике, – ответила Зан. – Молман проявил самонадеянность и слишком расслабился. Возможно, потому, что я женщина. Его ошибка.

По крайней мере на одного убийцу у «Лагербонда» стало меньше, подумал Кальдер. Но он наверняка не был единственным, а покушение на Зан свидетельствовало о том, что «Лагербонд» чувствовал себя загнанным в угол и предпринимал отчаянные шаги, чтобы обезопасить себя.

– А что удалось узнать о «Лагербонде» от знакомых из Национального разведывательного агентства?

– У меня есть некоторые имена. Точнее, восемь имен.

– Отлично! Есть кто-то важный?

– Два бывших члена кабинета министров и генерал. Но сейчас их нет в живых. Потом Дэрк дю Туа, Андрис Виссер, Дэниел Хавенга и еще двое, о которых я ничего не знаю. С Молманом становится девять. Я сделала записи – они у меня в сумке.

– Замечательно! – одобрил Кальдер, хотя и был слегка разочарован. От умерших толку было мало, а о Виссере и Хавенге он уже знал. Но Дэрк дю Туа мог оказаться важной ниточкой.

– А теперь расскажите, как удалось узнать, что дневник спрятан в Купугани, – попросила Зан.

Кальдер все объяснил.

Они летели на восток, оставляя за собой широкий коричневатый вельд, а после вершин Драконовых гор под ними появились бескрайние равнины, покрытые деревьями и низкорослым кустарником, напоминавшими беспорядочно разбросанные редкие леса. Вскоре самолет стал снижаться и, сделав круг, зашел на посадку на покрытую щебенкой полосу. Примерно в миле к югу Кальдер заметил группу строений, судя по всему, – основной лагерь. При подлете пилот показал на небольшое стадо из пяти слонов, кормившихся у деревьев, и через несколько секунд шасси коснулись земли. Они вышли из самолета, и тот снова взлетел, увозя немецких туристов.

К ним подъехал «лендровер» с молодым рейнджером за рулем, который представился Дарреном. Они забрались в машину и на ней добрались до главного лагеря.

– Чьи это самолеты? – поинтересовалась Зан, показывая на три одномоторных машины, стоявших под навесом. Два самолета были «пайпер-уорриор», а третий – «Сессна-172».

– Они принадлежат одному из гостей, – пояснил рейнджер.

– Ты могла бы прилететь сюда сама, Зан, – заметил Корнелиус.

– Так бы и сделала, будь у меня время.

– Вы умеете летать? – спросил Кальдер.

– Да, и летаю, когда есть возможность, – ответила она. – У меня есть «пайпер-саратога», который стоит в Стелленбоше. Но чтобы добраться на нем из Кейптауна сюда, ушло бы два дня.

На неровной дороге «лендровер» бросало из стороны в сторону, они спугнули бородавочника, неспешно пробиравшегося через кусты. Вскоре они уже были в лагере, представлявшем собой с дюжину деревянных строений с соломенной крышей, окружавших старый фермерский дом. Когда они вылезали из машины, из двери с надписью «Контора» показалась худощавая загорелая женщина с короткими седыми волосами и обветренным лицом. Одета она была, как и рейнджер, в жилет цвета хаки и брюки.

Она подошла сначала к Корнелиусу и протянула ему руку:

– Добро пожаловать в Купугани. Я Филлис Делахай, а вы, должно быть, мистер ван Зейл.

– Совершенно верно. Спасибо, что согласились принять нас, – сказал Корнелиус.

– Не за что. Должна признаться, что рассчитывала вас увидеть еще восемнадцать лет назад. А теперь представьте, пожалуйста, ваших спутников.

Немного опешив от того, как быстро его поставили на место, Корнелиус представил Зан, Кальдера и Бентона.

– Да, конечно, я помню вас, – сказала Филлис, обращаясь к Бентону. – Надеюсь, полиция не слишком на вас давила?

Бентон улыбнулся:

– Они со мной отнюдь не церемонились, миссис Делахай, но в конце концов отпустили. С тех пор это мой первый приезд в Южную Африку.

– Она изменилась. К лучшему. А вы? – Женщина повернулась к Кальдеру. Ее глаза смотрели испытующе – она хотела знать, с кем имеет дело.

– Я старый друг жены Тодда ван Зейла, – сказал он. – Тодда – сына Марты.

– Это тот самый человек, который не устает задавать неудобные вопросы о ее смерти, – пояснил Корнелиус.

Филлис тут же улыбнулась:

– А-а, Либби мне рассказывала о встрече с вами. А вы дочь Марты? – Она повернулась к Зан.

– Падчерица, – поправила та.

– Понятно. – В голосе Филлис послышались нотки неодобрения. – Не хотите выпить чаю? – Она показала на стоявшие на веранде неподалеку от ямы с водой, устроенной для водопоя, ротанговые кресла. В кронах деревьев копошились обезьяны. На кресла падали теплые лучи солнца, которое в это время года еще не было жарким. Из кустов, окружавших лагерь, доносились непривычные трели и резкие крики птиц. Кальдер вспомнил о слонах, которых они видели с самолета, и подумал, где они могут быть теперь. Из дома вышел официант в униформе с чайником в руках, за ним шла официантка с печением.

– У вас здесь замечательное место, миссис Делахай, – одобрительно произнес Корнелиус.

– Спасибо. Мой отец купил его в 1930-х годах. Сначала мы использовали его как ферму только для себя и своих гостей, а со временем стали принимать туристов. Теперь Купугани превратился в серьезный бизнес. С финансовой точки зрения это, конечно, хорошо, но иногда я об этом жалею. – Она отпила из чашки. – Все остальные гости уехали на прогулку и вернутся не раньше, чем стемнеет.

– Как я уже говорил вам по телефону, – начал Корнелиус, – мы приехали узнать как можно больше об обстоятельствах смерти моей жены.

– Да, я понимаю, – отозвалась Филлис. – Но если честно, меня немного удивляет, что вы приехали все вместе. – Она вопросительно взглянула на Бентона.

– Смерть Марты стала ударом для всех нас, – сказал тот. – Мы с Корнелиусом разговаривали, и он знает, зачем мы с Мартой сюда приезжали. Я хочу ему помочь.

– У вас есть соображения, кто мог убить ее? – спросила Зан.

Филлис покачала головой:

– Нет. Я знаю, что это не были повстанцы, как утверждала полиция. Мои охотники нашли следы только одного человека, причем в дорогой обуви. Судя по размерам ноги, он должен был быть ниже среднего роста. Конечно, я сообщила об этом полиции, но они и слушать не стали, и я решила не вмешиваться. Я знала, что вы влиятельный человек, мистер ван Зейл, и думала, что вы приедете. Когда этого не произошло, я пришла к выводу, что вы в сговоре с полицией и пытаетесь замять это дело.

– Этот вывод напрашивался, но был ошибочным, – возразил Корнелиус.

Бентон откашлялся.

– Марта вела дневник. Черный блокнот примерно такой величины. – Он показал руками какой. – Мы почти уверены, что в нем есть важные сведения, которые помогут выйти на убийцу. Я схватил его, когда убегал, и спрятал. Мы хотели бы посмотреть – вдруг он еще на старом месте.

– Господи! – воскликнула Филлис. – И где вы его спрятали?

– В сарае возле коттеджа.

– Сарай еще стоит на старом месте? – спросил Корнелиус.

– Да, – подтвердила Филлис.

– В нем не наводили порядок в последние двадцать лет?

– Нет, – подумав, ответила Филлис. – Туда постоянно что-то заносили или забирали оттуда. Но его ни разу не красили и даже не ремонтировали, насколько я помню.

Корнелиус обменялся взглядом с Кальдером. Похоже, им повезло.

– А мы можем его посмотреть?

– Ну конечно! – Филлис поставила чашку и взяла одну из трех винтовок, висевших на стене. Зарядив ее пятью патронами, она подхватила маленький черный рюкзак и направилась в сторону кустов. – Идите за мной.

Она уверенно повела их по песчаной тропе в самую чащу. По обеим сторонам угрожающе возвышались термитники, некоторые из которых достигали десяти футов в высоту. Несмотря на свой возраст и кажущуюся хрупкость, среди этой дикой природы Филлис чувствовала себя как дома.

– А зачем вы прихватили винтовку? – спросил Кальдер.

– Лагерь не огорожен, – объяснила она. – Никогда не знаешь, на кого можно натолкнуться. Видите это? – Филлис показала на следы на песке. – Это леопард. – Она внимательно их оглядела. – Похоже, приходил сюда прошлой ночью. Днем опасности нет, но когда стемнеет, надо быть очень осторожным.

– И вы выстрелите, если мы на кого-нибудь натолкнемся?

– Нет, конечно, – ответила Филлис. – Только в самом крайнем случае. Главное, что вы должны запомнить, – ни в коем случае нельзя бежать. Если останетесь на месте, то все будет в порядке. А винтовка эта очень мощная. Мне говорили, что она может остановить нападающего слона, хотя мне бы не хотелось проверять это на практике.

Они шли между деревьями еще пару минут и наконец добрались до отдельно стоявшего у пересохшего русла реки коттеджа, напоминавшего все остальные. При их приближении с дерева вспорхнули две птицы-носорога, которые подняли недовольный крик и распустили раструбом хвостовые перья, балансируя огромными клювами в неуклюжем полете. Далеко на западе виднелись вершины Драконовых гор.

– Мы останавливались в этом месте, – сказал Бентон.

– Здесь удивительно красиво, – заметил Кальдер.

– Как вы сами видите, здесь очень уединенно, – подтвердила Филлис. – И по руслу проходит много животных. – Она показала на сухой песок с многочисленными следами. – Убийца стрелял оттуда. – Она кивнула на другой берег. – Из-за этого мопане.[34]34
  Листопадное дерево с неровным стволом, покрытым шероховатой серо-коричневой корой с глубокими вертикальными бороздами.


[Закрыть] Здесь ярдов шестьдесят – для приличного стрелка это не расстояние, чтобы точно выстрелить.

Кальдер взглянул на Бентона. Тот стоял, погрузившись в свои мысли. Все молча смотрели на него.

Он печально улыбнулся и глубоко вздохнул:

– Извините, просто это место навевает воспоминания. Я сломал окно в ванной и выбрался через него. Пойдемте покажу.

Бентон быстро обошел дом, легко обогнав остальных. С места, где находился убийца, окна ванной видно не было.

– Отсюда я побежал по тропинке, а потом нырнул сюда. – Здесь от основной тропинки отделялась еще одна, поменьше, и уходила в рощу. Ярдов через двадцать она упиралась в небольшой сарай. – А тут я прятался.

– Мы можем посмотреть, что внутри? – спросил Кальдер у Филлис.

– Разумеется! – Она вытащила ключ. – Сейчас дверь заперта, но тогда она не запиралась. Давайте я вам покажу.

Она включила свет, и зажглась единственная лампочка. Сарай был маленьким, размером примерно с гараж. Там было полно старых инструментов и хозяйственной утвари: лопаты, грабли, топор, несколько банок с керосином, масляные лампы, деревянные доски, сломанный стол, сетка от насекомых.

– Когда я залез сюда, здесь стояли листы кровельного железа. – Бентон показал на одну из стен. – Я и пролез под них.

Корнелиус посмотрел наверх, где на высоте восьми-девяти футов были проложены деревянные балки.

– И где ты спрятал дневник?

– Вот там.

Балки были старые и некрашеные. На одной из них Кальдер заметил край кирпича.

– Это там? – спросил он.

– Думаю, да, – подтвердил Бентон и стал подыскивать, на что можно встать. Решив, что деревянный ящик из-под чая вполне сгодится, он подтащил его поближе и взобрался на него. Ящик скрипел и шатался, но Бентону удалось дотянуться до балки, приподнять одной рукой кирпич и провести под ним второй. – Здесь его нет!

– Надо проверить всю балку, – предложил Корнелиус.

С помощью остальных он расчистил место под балкой, и Бентон, передвигая ящик, исследовал всю ее поверхность. Ничего.

– Вы уверены, что никто не находил дневника? – набросился Корнелиус на Филлис, не в силах смириться с неудачей.

Филлис покачала головой.

– Мне очень жаль, мистер ван Зейл, – сухо ответила она. – Боюсь, что ваш приезд сюда оказался потерей времени.

Кальдер чувствовал ужасное разочарование. Слабая надежда найти дневник постепенно переросла почти в уверенность, которая, как теперь выяснилось, оказалась беспочвенной. Он видел, что Корнелиус и Бентон расстроены не меньше. Только Зан восприняла все с невозмутимым спокойствием, хотя, конечно, для нее все это было не так важно, как для них.

– Мы можем вернуться обратно и увидеть место, где стоял убийца? – спросил Корнелиус.

– Хорошо, – согласилась Филлис и повела их обратно к коттеджу и руслу реки.

По дороге она о чем-то тихо переговаривалась с Бентоном – это явно были слова сочувствия по поводу того, что ему пришлось пережить восемнадцать лет назад. Когда они добрались до русла, она остановилась.

– Это место – сразу за тем деревом, которое я вам уже показывала, – сказала она. – Бентон хочет побыть немного один в коттедже. Я провожу его.

Кальдер и Корнелиус перешли на другой берег и пробрались сквозь кустарник к дереву. Отсюда был отлично виден коттедж, стоявший напротив. Они видели в нем Бентона и Филлис. И вдруг заметили, как туда по сухому руслу со всех ног несется Зан.

– Что с ней? – спросил Кальдер. – Она испугалась? – Внезапно он сам почувствовал себя совсем беззащитным в этой дикой чаще, а винтовку Филлис забрала с собой.

– Чтобы Зан испугалась? – переспросил Корнелиус. – Это невозможно!

Целеустремленность, с которой действовала Зан, встревожила Кальдера. Он бросился за ней, и Корнелиус последовал его примеру. Они вскарабкались на берег и добрались до коттеджа. Дверь была открыта. Они вошли вместе и увидели Бентона и Филлис возле кровати, на которой лежал раскрытый рюкзак хозяйки. В руках у Бентона была черная тетрадка. Оба смотрели на что-то поверх плеча Кальдера.

Он повернул голову.

– Входите! – приказала Зан. Она стояла в углу комнаты с винтовкой Филлис в руках, направив ствол на Кальдера и Корнелиуса. Она махнула в сторону, где находились Бентон и Филлис, и ногой захлопнула дверь. – А теперь… очень медленно, Бентон… передай мне дневник.

28

26 августа 1988 года

Господи, да что же это такое, я никому не могу верить! Никому!

Может, если все спокойно изложить на бумаге, то мне станет хоть немного понятнее.

Сегодня Зан летит в Лондон. Ее рейс через шесть часов, и слава Богу! Утром я ей сказала, что проведу день в Гугулету с Мириам Масот и группой гостей из Американского совета церквей, но после обеда вернусь и отвезу ее в аэропорт. Уже перед самым выходом из дома мне позвонила Мириам и сообщила, что прошлой ночью в Гугулету был какой-то мятеж и она решила перенести встречу на завтра. Поэтому я решила съездить в Стелленбош и пройтись по магазинам.

Я возвращалась к машине из «Ом Сами» и шла по Черч-стрит, когда заметила за окном кофейни Зан, сидевшую за столиком. Я перешла через дорогу, чтобы помахать ей рукой, и тут увидела, что с ней трое мужчин. Первым я узнала Дэниела Хавенгу и удивилась – я понятия не имела, что они знакомы. Затем я увидела, что мужчина, сидевший напротив, держал ее руку, лежавшую на столе. Он был рыжим, лет двадцати пяти, симпатичным. Значит, у Зан все-таки есть парень, подумала я, но она о нем ничего не говорила, интересно, кто он такой. А потом я увидела третьего – им оказался Андрис Виссер! Я ничего не понимала, но тут же остановилась посередине улицы и повернула обратно. Я не оглядывалась и не знаю, заметили они меня или нет.

Я поехала домой, стараясь сообразить, что все это значило. Сначала никаких объяснений не находилось. То, что Хавенга был с молодой женщиной, могло означать некую любовную связь между ними. Хавенга в компании с Виссером означало «Лагербонд». Но как Зан, яростная противница апартеида, могла общаться со своим злейшим врагом – «Лагербондом»?

Может, она выполняла какое-нибудь поручение Корнелиуса? Да, такое вполне возможно, подумала я. Я допускала, что Корнелиус ей достаточно доверял и что они оба могли держать меня в неведении. Наверное, так и есть.

Я вернулась в «Хондехук», сварила себе кофе и вышла с ним в сад. Вчера ночью прошел дождь, но утро сегодня было ясным. Подставив лицо теплым лучам солнца, я не переставала размышлять, понимая, что придуманное мной объяснение было неверным, как бы мне ни хотелось считать иначе.

Эти трое мужчин и Зан держались вовсе не так, будто вели неприятный и трудный разговор. Они были расслаблены и чувствовали себя комфортно в обществе друг друга. Виссер курил сигарету, Хавенга что-то рассказывал и смеялся, и Зан тоже улыбалась. Они вели себя как заговорщики. Точно!

А этот третий, рыжеволосый? Он держал руку Зан привычным жестом. Так ведут себя с давнишней подругой. И все же в этом было что-то недозволенное и противоестественное. Он не спускал с нее глаз. Наслаждался ее обществом и радовался этой короткой встрече. Но был вместе с Виссером и Хавенгой.

Он выглядел молодым, ухоженным и толковым профессионалом.

Сомнений не оставалось. Она его подруга, и у них есть общие дела с «Лагербондом».

Но как такое возможно? Как Зан – активистка «Черной ленты» и Кампании против призыва – может быть на такой короткой ноге с этими людьми? Это было бы неудивительно для прежней Зан, поступившей в Университет Ранд Африкаанс назло отцу, но не для новой – той, что перевелась в Университет Витватерсранда, участвовала в маршах протеста и любых акциях против апартеида.

Если только прежняя Зан так и осталась прежней.

Всем известно, что за последние десять лет силы безопасности занимались внедрением своих агентов в разные оппозиционные группы: Компартию Южной Африки, Объединенный демократический фронт, Африканский национальный конгресс. Этими агентами часто становились белые, поэтому с годами черные оппозиционеры стали относиться к своим белым соратникам с большой настороженностью. Значит, Зан является одной из таких шпионок.

Наверное, она встретила этого рыжего парня в Университете Ранд Африкаанс. Для тайной полиции она была идеальным кандидатом: проафриканерская дочь из известной англоязычной либеральной семьи. От нее требовалось только публично отречься от своих прежних убеждений и в дальнейшем скрывать, что они на самом деле не изменились. С чем она блестяще справилась.

Вот почему она так неожиданно снова появилась в нашей семье. Она работает на «Лагербонд», и ее цель – «подготовить» Корнелиуса, наблюдать за ним и, наконец, убедить вступить в их ряды. Совсем как Беатрис Пинар.

В документе об операции «Дроммедарис», который я прочитала в бумагах Хавенги, говорилось об оценке Корнелиуса Импалой. Думаю, что Импалой была Беатрис Пинар. И ее оценка подтверждалась Эландой. Неужели Зан – это и есть Эланда?

Было бы неправдой утверждать, что я никогда не верила в смену убеждений Зан. Я верила в ее радикализм, ее возвращение в семью, потому что мне хотелось в это верить. Я всегда очень переживала то, как незаслуженно резко она повела себя с Корнелиусом и со мной, и мне ужасно хотелось вернуть ее обратно.

Однако блудная дочь оказалась шпионкой.

Подъехала ее машина. Что мне ей сказать?

Позже, в тот же день…

Зан уехала. В аэропорт ее повез Финнис – я не смогла.

Она сидела на кухне, пока я варила нам кофе. Она вела себя совершенно естественно и абсолютно спокойно.

– Ты сегодня не ездила в Гугулету, так ведь? – спросила она.

– Вчера ночью там был какой-то мятеж. Мы перенесли все на завтра.

– Понятно. Это тебя я видела на Черч-стрит? – поинтересовалась она как бы невзначай.

Значит, она меня заметила и теперь пыталась узнать, видела ли я ее. Я улыбнулась:

– Да, я там бегала по магазинам. – Я отвернулась и занялась чайником. – А где ты была? Я не видела тебя, – сказала я и сама почувствовала, что голос стал хриплым и фальшивым.

– Нет, видела, – медленно и бесстрастно произнесла Зан.

Я повернулась и посмотрела ей в глаза.

– Какого черта ты делала с этими людьми? – спросила я напрямик, не в силах больше притворяться.

Зан улыбнулась:

– Они мои друзья.

– Ты шпионка, верно? Шпионка «Лагербонда». И пытаешься обманом заманить туда своего отца!

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – ответила Зан. – Что такое – «Лагербонд»?

– А что это был за мальчик, чью руку ты так нежно держала?

– Просто старый знакомый по университету.

– Университету? Какому именно?

Зан ответила не сразу. Сначала подумала.

– Друзья, с которыми я была, – наконец произнесла она, – эти друзья – очень могущественные люди. Они мне нравятся, но они могут быть опасными и даже пойти на убийство.

– Ты что, угрожаешь мне?

– Я просто говорю, что лучше никому не рассказывать, с кем ты меня видела сегодня. И тем более не делиться ни с кем своими дикими предположениями, что я шпионка. Особенно с отцом.

– Ты угрожаешь мне! Немедленно собирай свои вещи и убирайся из моего дома!

Зан снова улыбнулась.

– Хорошо, – сказала она, медленно вставая. И добавила уже в дверях: – Желаю хорошо провести выходные с Бентоном.

Я выскочила в сад, чтобы не мешать ей собирать вещи. Она управилась быстро. Слава Богу, что она летит в Лондон. Но что теперь делать мне?

Я не могу поверить, что она так поступила. Что предавала нас, свою семью, все это время. Она ела с нами, разговаривала, смеялась. А сколько еще людей она предала? Сколько людей, борющихся за свою идею, теперь оказались за решеткой по ее вине? Я считала, что ненависть, которую она испытывала ко мне, будучи подростком, исчезла. Но я ошибалась. Она только укрепилась и стала ее частью. Наверное, я могу понять ее отношение ко мне, но к отцу? Если, конечно, в ее извращенном понимании она не считает, что помогает ему увидеть свет истины.

Я не сомневаюсь, что ее угроза вполне реальна. Наверное, мне действительно лучше держать язык за зубами, как она требует. Но как же я могу, если знаю, что тогда Корнелиус неизбежно попадет в лапы «Лагербонда»? Я не смогу все время жить, притворяясь и выдавая Зан за свою милую маленькую падчерицу-радикалку. Одному Богу известно, сколько вреда она нанесет АНК, оказавшись в Лондоне.

И она прочитала дневник. Причем совсем недавно. Иначе откуда бы она узнала про Бентона? Понятно, что это еще одна угроза. И она расскажет о нем Корнелиусу.

Я не знаю, что делать. Мне надо с кем-нибудь поговорить об этом. Поговорить с Бентоном. Он единственный, кто может посмотреть на все объективно и дать разумный совет.

Я рада, что написала вчера письмо маме. При следующем общении с Зан, а оно обязательно будет, я скажу ей, что если со мной что-нибудь случится, то все выйдет наружу.

Я хотела бы поговорить с Корнелиусом. Но он сейчас в Филадельфии и пробудет там недели две. По телефону я звонить боюсь: после недавнего общения с тайной полицией я не удивлюсь, если он прослушивается. И я не уверена, что могу ему доверять. Я не знаю, насколько глубоко Зан, Беатрис и «Лагербонд» удалось запустить в него свои когти.

Господи, как же мне страшно! Почему все это происходит со мной?

Но завтра вечером я увижу Бентона. Скорее бы!