Текст книги "Девять драконов"

Автор книги: Майкл Коннелли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

37

Внезапно Босх встрепенулся – что-то отвлекло его от созерцания собственного поражения. Что-то донеслось до его слуха. Помимо шума двигателей он услышал какой-то бабахающий стук, похожий на звук хлопающей двери. Он донесся не сверху. Он шел отсюда же, из трюма.

Босх вскочил и повернулся к двери. Он услышал еще одну хлопающую дверь и понял, что кто-то проверяет отсеки – точно так же, как недавно это делал он сам.

Он забарабанил в дверь рукоятками обоих пистолетов и заорал, перекрывая стальное лязгающее эхо:

– Сун Йи? Эй! Кто здесь! Кто-нибудь! Кто здесь!

Ответа не последовало, но вдруг правый верхний засов повернулся. Дверь открывали. Босх отступил на шаг и, отерев лицо рукавами, стал ждать. Следующим повернулся нижний левый засов, а затем дверь люка начала медленно открываться. Босх навел пистолеты, сам точно не зная, сколько пуль у него осталось.

В тусклом свете, падающем из коридора, перед ним возникло лицо Суна. Босх ринулся вперед и распахнул дверь во всю ширь.

– Где тебя носило?!

– Я искал лодку и…

– Я тебе звонил. Просил вернуться.

Едва оказавшись в коридоре, Босх наткнулся на человека из белого «мерседеса». Тот лежал ничком на полу в полутора метрах от дверного люка. Босх быстро подошел к нему, надеясь застать того еще живым. Он перевернул его лицом вверх, перекатывая в луже крови.

Мужчина был мертв.

– Гарри, где Мэделин? – спросил Сун.

– Я не знаю. Все мертвы, и я не знаю!

Если только не…

Одна, последняя идея начала проявляться в мозгу Босха. Один, последний шанс. Белый «мерседес». Новенький, с иголочки. В машине должны иметься все дополнительные опции, включая систему навигации, и первым адресом в хранимых ею данных будет адрес его владельца.

Они поедут туда, домой к владельцу «мерседеса», и Босх сделает все, что только возможно, дабы найти свою дочь. Если понадобится приставить пистолет к голове того скучающего маленького мальчика, которого он видел в ресторане, он это сделает. И жена преступника скажет. Она вернет Босху его дочь.

Гарри внимательно осмотрел лежащее перед ним тело. Как он понимал, это Деннис Хо, человек, стоявший во главе «Северной звезды». Он ощупал карманы убитого, ища ключи от машины, но не нашел, и его план столь же быстро, как сформировался, начал рассыпаться. Где могут быть ключи? Ведь ему необходимо добраться до компьютера в машине, чтобы узнать, куда ехать и как найти дорогу.

– Гарри, что ты ищешь?

– Его ключи! Нам нужны его ключи, а без них…

Босх осекся, сообразив, что когда он бросился бежать по пирсу, а затем прятался за белым «мерседесом», то услышал звук и учуял запах работающего дизельного двигателя.

В тот момент это не имело значения для Босха, потому что он был уверен: его дочь находится на судне, – но теперь-то он знал, что это не так.

Босх выпрямился и быстро зашагал по коридору к трапу; в своих мыслях он был уже далеко впереди. Сун двинулся следом.

Имелась только одна причина, почему Деннис Хо мог оставить машину с работающим мотором. Он собирался к ней вернуться. И вовсе не с девочкой, потому что ее не было на судне. Он собирался вернуться за девочкой, поскольку складской отсек в трюме был уже оснащен и все было готово к ее транспортировке.

Босх выскочил из рубки и через мостки помчался на пирс. Он подбежал к дверце водительского сиденья белого «мерседеса» и распахнул ее. Осмотрел заднее сиденье, но там было пусто. Тогда он склонился над приборной доской, выискивая кнопку, открывающую багажник.

Не найдя таковой, он выключил мотор и выхватил ключи из замка зажигания. По дороге к багажнику нажал кнопку на ключе.

Крышка багажника автоматически поднялась. Босх заглянул туда – и там, на одеяле, с завязанными глазами и кляпом во рту, лежала его дочь. Руки ее были примотаны к туловищу несколькими оборотами клейкой ленты. Лодыжки тоже были стянуты.

– Мэдди! – воскликнул Босх.

Едва не запрыгнув в багажник, он торопливо стянул с ее глаз повязку и принялся вытаскивать изо рта кляп.

– Это я! Детка! Это папа!

Она открыла глаза и заморгала.

– Ты спасена, Мэдди! Все позади! Ты спасена!

Когда кляп был вынут, девочка издала пронзительный вопль, поразивший отца в самое сердце и звучавший в нем эхом до конца его дней. В нем отразились одновременно страх, крик о помощи и возглас радостного облегчения.

– Папа!

Она разрыдалась, а Босх схватил ее на руки и вытащил из багажника. Подоспевший Сун помогал ему.

– Теперь все будет хорошо, – повторял Босх. – Все будет хорошо.

Они поставили девочку на землю, и Босх с помощью зубьев одного из ключей стал разрезать опутывавшую ее клейкую ленту. Она так и была в своей школьной форме. Как только ее руки оказались свободны, она обхватила Босха за шею и стиснула изо всех сил.

– Я знала, что ты приедешь! – бормотала она, судорожно всхлипывая.

Босх не помнил, чтобы какие-то еще слова значили для него больше. Он наклонился к ней.

– Мэдди?

– Что, папа?

– Ты не получила никаких повреждений? Я имею в виду, физических повреждений. Если они что-то с тобой сделали, нам надо показать тебя…

– Нет, со мной все в порядке.

Положив руки ей на плечи, он внимательно посмотрел ей в глаза.

– Это правда? Ты можешь мне сказать.

– Это правда, папа. Я в порядке.

– Хорошо. Тогда нам надо ехать.

Он повернулся к Суну:

– Ты можешь отвезти нас в аэропорт?

– Нет проблем.

– Тогда поехали.

Босх обнял дочь за плечи, и они вслед за Суном пошли вдоль пирса. Девочка крепко прижималась к отцу, и лишь когда они сели в машину – похоже, только сейчас! – осознала присутствие Суна. Тогда она задала вопрос, которого Гарри так страшился:

– Папа?

– Что, Мэдди?

– А где мама?

38

Босх не ответил ей прямо. Он просто сказал дочери, что ее мать не может сейчас быть с ними, но что она упаковала для нее рюкзак и что им надо ехать в аэропорт, чтобы покинуть Гонконг. Сун не сказал ничего и только ускорил шаг; он шел впереди, не участвуя в разговоре.

С помощью этого объяснения Босх как будто выиграл некоторое время, чтобы обдумать, когда и как он даст дочери ответ, подразумевающий крутое изменение всей ее жизни. Когда они подошли к черному «мерседесу», он сначала посадил ее на заднее сиденье и только затем пошел к багажнику за рюкзаком. Он не хотел, чтобы она видела сумку, приготовленную Элеонор для себя. Он обыскал чемодан Элеонор и, найдя паспорт Мэдди, убрал его в карман.

Потом сел на переднее пассажирское сиденье и передал дочери рюкзак, велев ей переодеться. Посмотрел на часы и кивнул Суну:

– Поехали. Нам надо успеть на самолет.

Тот тронул машину с места и стал выезжать из портовой зоны в ускоренном, но не привлекающем внимания темпе.

– Нет ли здесь какого-нибудь парома или поезда, который доставил бы нас туда напрямую? – спросил Босх.

– Нет, паромный маршрут закрыли, а по железной дороге придется делать пересадку. Будет лучше, если я вас отвезу. Я хочу это сделать.

– Хорошо, Сун Йи.

Несколько минут они ехали в молчании. Босху хотелось обернуться назад и поговорить с дочерью – взглянуть на нее, убедиться, что с ней все в порядке.

– Мэдди, ты переоделась?

Она не ответила.

– Мэдди?

Босх обернулся и посмотрел на нее. Да, она переоделась и, привалившись к двери машины за спиной Суна, сидела, уставившись в окно и обнимая подушку. По щекам ее текли слезы. Кажется, она даже не заметила продырявленное пулей отверстие в подушке.

– Мэдди, что с тобой?

Не отрывая глаз от окна, девочка промолвила:

– Она погибла, да?

– Что?

Босх прекрасно понял, о ком и о чем она говорит, – просто тянул время, стараясь на сколько можно отодвинуть неизбежное.

– Я ведь не дура. Ты здесь. Сун Йи здесь. Ей тоже надо быть здесь. Она бы обязательно была, но с ней что-то случилось.

Босху показалось, будто кто-то ударил его кулаком прямо в грудь. Мэделин по-прежнему обнимала подушку, глядя в окно полными слез глазами.

– Мэдди, мне очень жаль. Я хотел сказать тебе, но в более подходящее время.

– А когда оно придет, подходящее?

Босх кивнул:

– Ты права. Никогда.

Он протянул назад руку и коснулся ее коленки, но она в ту же секунду ее отдернула. Это был первый зримый признак той вины, которую он всегда будет в себе носить.

– Поверь, мне очень жаль. Я не знаю, что сказать. Когда я приземлился в Гонконге сегодня утром, твоя мама встретила меня в аэропорту. Вместе с Суном Йи. Она хотела только одного, Мэдди: вернуть тебя домой целой и невредимой. Она не заботилась больше ни о чем, включая себя саму.

– Что с ней случилось?

Босх помедлил в нерешительности, но не было иного пути, как только сказать правду.

– Ее застрелили, детка. Какие-то люди стреляли в меня, а пуля попала в нее. Я думаю, она даже не почувствовала.

Девочка закрыла глаза руками.

– Это я, я виновата!

Босх покачал головой, хотя она не могла этого видеть.

– Нет, Мэдди, нет. Послушай меня. Не смей так говорить. Не смей так даже думать. Ты не виновата. Это я виноват. Во всем случившемся виноват я.

Она не ответила, лишь крепче прижала к себе подушку и не отрывала глаз от мелькающих за окном спутанных очертаний дорожного пейзажа.

Час спустя они прибыли в аэропорт и остановились на площадке для высадки пассажиров. Босх помог дочери выйти и повернулся к Суну. В машине они говорили мало. Но сейчас настало время прощания. Босх хорошо понимал, что его дочь ни за что не удалось бы вызволить без помощи Суна.

– Сун Йи, спасибо за спасение моей дочери.

– Это ты ее спас. Ничто не могло тебя остановить, Гарри Босх.

– Что ты теперь будешь делать? Полиция придет к тебе из-за Элеонор, если не из-за чего-нибудь другого.

– Я сам управлюсь с этим делом и не стану тебя упоминать. Обещаю. Что бы ни случилось, я не стану впутывать тебя и твою дочь.

Босх кивнул.

– Удачи тебе.

– И тебе тоже.

Босх пожал ему руку и затем отступил в сторону, пропуская вперед Мэделин. После неловкой паузы девочка шагнула вперед и обняла Суна. Даже под тенью черных очков Босх увидел выражение его лица. Босх понимал: каковы бы ни были их с Мэделин разногласия, Сун со всей решимостью занимался ее спасением. Быть может, это позволило ему обрести прибежище в себе самом.

– Мне так жаль, – сказала Мэделин.

Сун разомкнул объятия и сделал шаг назад.

– Поспеши, – сказал он. – Тебя ждет счастливая жизнь.

Он остался стоять там, а они направились через стеклянные двери в главный терминал.

Босх с дочерью отыскали секцию, где продавали билеты первого класса на рейсы «Катэй пасифик», и Гарри купил два билета на рейс в двадцать три сорок до Лос-Анджелеса. Гарри получил возмещение за ранее купленные билеты на завтрашний рейс, но все равно ему пришлось использовать две кредитные карточки, чтобы покрыть полную стоимость, однако его это не печалило. Он знал, что пассажирам первого класса предоставляется особый статус, позволяющий им быстро пройти досмотр и первыми сесть в самолет. Персонал аэропорта и авиакомпании, а также служба безопасности были менее склонны заострять внимание на тех, кто путешествует первым классом, даже если это взъерошенный мужчина со следами крови на пиджаке и тринадцатилетняя девочка с заплаканным лицом.

Босх также понимал, что его дочь получила психологическую травму, и хотя он не знал, как именно надо будет позаботиться о ней в связи с этим, однако чувствовал, что любой дополнительный комфорт не повредит.

Заметив встрепанный вид Босха, женщина в окошке кассы напомнила ему, что зал ожидания для пассажиров первого класса предоставляет путешественникам душевые комнаты. Босх поблагодарил ее за эту подсказку, взял их посадочные талоны, а затем проследовал за стюардессой первого класса на контрольно-пропускной пункт. Как и ожидалось, благодаря своему недавно обретенному статусу проверку на безопасность они прошли легко и быстро.

Им предстояло убить еще три часа, и хотя упомянутый душ был очень соблазнителен, Босх решил, что еда является, пожалуй, более насущной потребностью. Он уже не помнил, когда и что ел в последний раз, и имел все основания предполагать, что его дочь точно так же долгое время была лишена нормальной пищи.

– Ты голодна, Мэдс?

– Не особенно.

– Они тебе кормили?

– Нет… да. Но я все равно не могла есть.

– Когда ты в последний раз что-то ела?

Ей пришлось задуматься.

– Я съела кусок пиццы в торговом центре в пятницу, перед тем как…

– О'кей, тогда нам действительно надо сначала поесть.

На лифте они поднялись в зал, где располагалось множество разнообразных ресторанов. Босх выбрал тот, что размещался в центре общего зала, откуда открывался вид на торговый этаж – настоящую мекку беспошлинных товаров. Его дочь заказала куриные палочки, а сам он – бифштекс с жареной картошкой.

– Никогда не следует заказывать бифштекс в аэропорту, – заметила Мэделин.

– Это почему?

– Они там плохие.

Босх кивнул. В первый раз, с тех пор как дочь попрощалась с Суном, она произнесла больше одного-двух слов за раз. Гарри с тревогой наблюдал, как она постепенно падает духом, по мере того как отходит наркоз освобождения от страха, и жестокая реальность пережитого и смерти матери доходит до ее сознания. Босх боялся, что с ней случится нервный шок. Ее странное замечание о качестве бифштексов в аэропорту, похоже, говорило о диссоциативном расстройстве.

– Ладно, вот и проверим.

Но она уже сменила тему:

– Я теперь буду жить у тебя, в Лос-Анджелесе?

– Ну да. А что?

Он внимательно смотрел ей в лицо в ожидании реакции. Оно не изменилось – такой же пустой взгляд, осунувшееся лицо со следами высохших слез.

– Я хочу, чтобы ты осталась со мной, – сказал Босх. – Помнишь, когда гостила у меня в прошлый раз, ты говорила, что хотела бы остаться.

– Но не такой ценой.

– Я понимаю.

– А я вернусь, чтобы забрать свои вещи и попрощаться с друзьями?

Прежде чем ответить, Босх задумался.

– Вряд ли, – проговорил он наконец. – Возможно, я распоряжусь, чтобы твои вещи переслали. Но, я думаю, ты сможешь связаться со своими друзьями по электронной почте. Или позвонить им.

– Я хотя бы смогу с ними попрощаться?

Босх кивнул и не сказал ничего, чтобы ненароком не напомнить о ее погибшей матери. Вскоре Мэделин заговорила снова; ее разум был словно воздушный шарик, подхваченный ветром и следующий непредсказуемым курсом, касаясь земли то здесь, то там.

– Нас что, разыскивает полиция?

Босх опасливо огляделся, боясь, не услышал ли вопроса кто-нибудь из сидящих неподалеку. Потом наклонился к ней ближе, чтобы ответить.

– Я не знаю, – тихо сказал он. – Может быть. Но я не хочу сейчас это выяснять. Будет гораздо удобнее заняться всем этим в Лос-Анджелесе.

Помолчав, она задала вопрос, заставший Босха врасплох:

– Папа, ты убил людей, похитивших меня? Я слышала много выстрелов.

Босх подумал, как ему следует ответить – и как копу, и как отцу, – но не слишком долго.

– Давай просто скажем, что они получили по заслугам. И все, что случилось, они сами навлекли на себя своими действиями. О'кей?

– О'кей.

Когда принесли заказ, они перестали разговаривать и жадно набросились на еду. Босх выбрал ресторан, столик и свое место с таким расчетом, чтобы иметь хороший обзор торговой зоны и находящегося за ней пункта обеспечения безопасности. Во время еды он продолжал бдительно высматривать любое проявление нештатной активности, в том числе и со стороны работников аэропорта. Любое не являющееся рутинным движение персонала либо проявление какой-то розыскной деятельности не ускользнуло бы от его внимания. Босх понятия не имел, находится ли он вообще в поле зрения полиции, но, так или иначе, оставил за собой в Гонконге кровавый след и должен был сохранять бдительность.

– Ты будешь доедать картошку? – спросила Мэдди.

Босх подвинул свою тарелку поближе к ней:

– Забирай всю.

Когда она потянулась через стол, ее рукав сдвинулся, и Босх увидел повязку на сгибе локтя. Он вспомнил об испачканном кровью тампоне, найденном Элеонор в мусорной корзинке в номере «Чунцин-мэншнз».

Босх указал на ее руку:

– Мэдди, откуда у тебя это? Они брали у тебя кровь?

Она поспешно заслонила повязку другой рукой, словно это могло раз и навсегда прекратить расспросы.

– Нам обязательно говорить об этом сейчас?

– Ты могла бы просто ответить на один вопрос?

– Да, Квик взял у меня кровь.

– Я собирался спросить о другом. Где ты была, прежде чем тебя засунули в багажник и отвезли на пристань?

– Я не знаю. В какой-то больничной комнате. Вроде врачебного кабинета. Я все время была заперта там. Пожалуйста, папа, я не хочу говорить об этом. Не сейчас.

– Хорошо, родная, мы поговорим об этом, когда ты захочешь.

Покончив с едой, они отправились в торговую зону. Босх купил в магазине мужской одежды полный комплект для себя, а в спортивном – кроссовки. Мэдди отказалась от новой одежды и сказала, что обойдется тем, что есть в рюкзаке.

Следующая остановка была в универсальном магазине – там Мэдди выбрала плюшевого панду, которого, как она сказала, хочет использовать как подушку, и книгу под названием «Похититель молнии».

Потом они направились в зал ожидания для пассажиров первого класса и воспользовались душевыми кабинами. Несмотря на целый день, полный крови, пота и грязи, Босх вымылся быстро, потому что не хотел надолго расставаться с дочерью. Прежде чем одеться, он осмотрел рану на руке. Кровь свернулась, и уже начал образовываться рубец. Он использовал только что купленные нарукавные повязки в качестве двойного бинта вокруг раны.

Одевшись, он снял крышку с мусорной урны, что находилась рядом с раковиной, в душевой комнате, связал в узел свою старую одежду и обувь и засунул их под бумажные полотенца и другой мусор. Босх не хотел, чтобы кто-нибудь заметил и вытащил его вещи, особенно туфли, в которых он ступал по испачканным кровью кафельным плиткам в Туен Муне.

Почувствовав себя более-менее готовым к предстоящему долгому перелету, он вышел из душевой и огляделся в поисках дочери. Однако, не увидев ее в зале ожидания, вернулся ко входу в женскую душевую. Когда прошло пятнадцать минут, а Мэделин так и не появилась, он забеспокоился. Подождав еще минут пять, он подошел к стойке администратора и попросил сидящую там женщину послать служащую в душевую проверить, как там его дочь.

Женщина сказала, что сделает это сама. Босх двинулся за ней и стал ждать у входа. Когда дверь открывалась, он услышал шум льющейся воды. Затем донеслись голоса, и вскоре женщина-администратор вышла из помещения.

– Она все еще в душе и говорит, что с ней все в порядке. Она говорит, что сейчас выйдет.

– Хорошо, спасибо.

Женщина вернулась на свое место, а Босх посмотрел на часы. До посадки на их рейс оставалось не менее получаса. Время еще было. Он вернулся в зал ожидания и сел на стул поближе к коридору, ведущему в душевые. Ему казалось, что он превратился в сжатую пружину.

Он не представлял, чем могут быть заняты мысли Мэделин. Знал, что она нуждается в помощи и хотел побыстрее увезти ее отсюда и доставить в Лос-Анджелес. Босх уже придумал, кому позвонит после приезда, чтобы проконсультироваться по поводу Мэдди.

Когда объявили посадку на их рейс, из коридора появилась Мэделин с гладко зачесанными мокрыми волосами. На ней была та же самая одежда, в которую она переоделась в машине, только она добавила блузон с капюшоном. Видимо, замерзла.

– Ты как? Все нормально? – спросил Босх.

Она не ответила. Просто остановилась перед Босхом с поникшей головой.

– Я понимаю, это глупый вопрос, – сказал Гарри, – но ты готова лететь? Только что объявили посадку. Нам надо идти.

– Я готова. Мне просто хотелось долгого, горячего душа.

– Я понимаю.

Они покинули зал ожидания и направились к выходу на поле. По пути к самолету Босх не заметил ничего экстраординарного, кроме обычного скопления сотрудников безопасности. У них взяли билеты, проверили паспорта и пропустили на борт.

Самолет был большим двухпалубным лайнером, с кабиной пилота на верхнем уровне и салоном первого класса прямо под ним. Стюардесса сообщила, что они единственные пассажиры первого класса, и пригласила их занять свои места. Они заняли два места в первом ряду, и было такое ощущение, что весь самолет в их распоряжении. Босх намеревался не спускать глаз с дочери до самого Лос-Анджелеса.

Когда посадка близилась к завершению, по внутренней громкой связи выступил пилот и объявил, что они проведут в воздухе тринадцать часов. Это было меньше, чем перелет сюда из Лос-Анджелеса, потому что сейчас ветры будут попутными. Тем не менее они будут лететь против хода времени и приземлятся в Лос-Анджелесе в 21.30 вечера в воскресенье.

Босх произвел вычисления, и получилось, что длина этих суток составит тридцать девять часов. Самые длинные сутки в его жизни.

Наконец настал урочный час – после всех проверок на безопасность авиалайнер получил разрешение на взлет. Он покатился по бетонке, набирая скорость, и с шумом взмыл в темное небо. Босх вздохнул с облегчением, когда, выглянув в иллюминатор, увидел, как огни Гонконга исчезают внизу, за облаками. Он очень надеялся, что никогда больше сюда не вернется.

Его дочь протянула руку между их сиденьями и дотронулась до него. Он повернул голову и поймал ее взгляд. Она опять начала плакать. Босх сжал ее руку и ободряюще кивнул.

– Все будет хорошо, Мэдди.

Она кивнула в ответ, не выпуская его руки.

После того как самолет выровнялся, подошла бортпроводница и предложила им еду и напитки, но они отказались. Мэделин посмотрела кино о подростках-вампирах, а потом разложила свое кресло – одно из преимуществ первого класса – и устроилась на ночь.

Вскоре она уже крепко спала, и Босх стал представлять, как во сне происходит ее душевное самоисцеление. Сон, обволакивая ее мозг, стирает страшные воспоминания.

Он наклонился и легонько поцеловал ее в щеку. Секунды, минуты и часы убегали назад, а он все смотрел, как она спит, и желал невозможного: чтобы время повернулось вспять и он смог начать этот день сначала. Но это была всего лишь фантазия. Реальность же заключалась в том, что его жизнь изменилась почти так же радикально, как и ее. Отныне она будет с ним. И он знал, что, несмотря на все совершенное им прежде, она станет его шансом на искупление грехов.

Если он сможет ей служить и защищать ее, [13]13
  Девиз полицейского управления: «Служить и защищать».


[Закрыть]у него есть шанс компенсировать, загладить и искупить все. Все, что было до этого.

Он решил дежурить возле нее всю ночь, но усталость в конце концов победила, и он тоже закрыл глаза. Ему снилось какое-то место около реки. Там, под открытым небом, стоял стол с белой скатертью, взбиваемой ветром. Он сидел за столом, а напротив сидели Элеонор и Мэделин, и они ему улыбались. Это были грезы о каком-то месте, где он никогда не был и уже никогда не будет.