Текст книги "Город костей"

Автор книги: Майкл Коннелли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

23

Босх тронулся в путь еще до рассвета. Оставил Джулию спящей и поехал домой, выпив по пути кофе в закусочной. Венис с плывущими по улицам клочьями утреннего тумана выглядел призрачным городом. Но по мере приближения к Голливуду машин с включенными фарами становилось на улицах все больше, и Босх вспомнил, что город никогда не погружается в сон.

Дома Босх принял душ и переоделся. Потом опять сел в машину и поехал вниз по склону холма к голливудскому отделению. В половине восьмого он был там. Как ни странно, несколько детективов уже занимались писаниной или работали над делами. Эдгар отсутствовал. Босх поставил портфель и пошел в дежурную часть выпить кофе и посмотреть, не принес ли кто из горожан пончиков. Их почти ежедневно приносил в участок некий гражданин. Таким образом ненавязчиво давалось понять, что все-таки есть люди, знающие или по крайней мере представляющие трудности службы стражей порядка. Каждый день в каждом отделении полицейские надевали значки и трудились не за страх, а за совесть там, где их недолюбливали, а зачастую и откровенно презирали. Босх всегда находил поразительным, насколько коробка пончиков способна заставить забыть об этом.

Он налил себе чашку кофе и положил доллар в корзинку. Взял пончик из коробки, уже почти опустошенной патрульными. Неудивительно. Пончики были из кафе Боба Доната на фермерском рынке. Заметил Манкевича, сидевшего за своим столом, он вглядывался во что-то, напоминавшее схему развертывания боевых порядков, сведя на переносице темные брови.

– Манк, мы, похоже, получили из записи телефонных сообщений превосходную версию. Я подумал, тебе это будет интересно.

Манкевич, не поднимая головы, произнес:

– Хорошо. Дай мне знать, когда ребятам не нужно будет их записывать. В ближайшие несколько дней у нас ожидается нехватка людей.

Это означало, что ему приходится манипулировать сотрудниками. Когда не хватало патрульных – из-за отпусков, вызовов в суд, болезней, – дежурный сержант сажал в машины своих подчиненных.

– Ладно.

Когда Босх подошел к столу, Эдгара все еще не было. Он поставил чашку и положил пончик у одной из пишущих машинок и пошел за бланком ордера на поиск. Потом четверть часа печатал приложение к ордеру, который уже отправил хранителю документов в больнице Куин-оф-Эйнджелс. Там запрашивались все документы на Артура Делакруа с 1975 по 1985 год.

Отпечатав, он направился к факсу с этим документом и передал его в кабинет судьи Джона А. Хьютона, подписавшего накануне все ордера. Добавил просьбу просмотреть данное приложение как можно скорее, поскольку оно могло привести к полному опознанию останков и вывести расследование на прямой путь.

Вернувшись, Босх достал из ящика стола пачку сообщений о пропавших без вести, которую собрал из микрофишей в архиве. Начал быстро просматривать их, глядя только на графу с именем. Через десять минут он закончил. Сообщения об Артуре Делакруа не было. Он не знал почему, но решил спросить об этом у сестры мальчика.

В восемь часов Босх собрался ехать к ней, но Эдгар все не появлялся. Он доел пончик и решил подождать напарника еще минут десять, а затем уже отправляться без него. Он работал с Эдгаром больше десяти лет и до сих пор нервничал из-за его непунктуальности. Одно дело опаздывать на обед, другое – на службу. В медлительности Эдгара он видел недостаток преданности их миссии поисков убийц.

Зазвонил его прямой телефон, Босх ответил раздраженным тоном, думая, что это Эдгар оповещает его об опоздании. Но звонила Джулия Брейшер.

– Значит, бросил женщину в постели одну-одинешеньку? Босх улыбнулся, и его досада на Эдгара мгновенно улетучилась.

– У меня напряженный день, – ответил он. – Надо пошевеливаться.

– Знаю, но мог бы сказать «до свидания».

Босх увидел идущего от двери Эдгара. Ему хотелось отправиться в путь до того, как напарник примется за свои ритуальные кофе с пончиком и просматривание спортивных новостей.

– Ну, я говорю «до свидания» сейчас. У меня множество дел, и нужно бежать.

– Гарри...

– Что?

– Я подумала, ты хотел швырнуть трубку.

– Нет, но я спешу. Слушай, приезжай до переклички, ладно? Я, наверное, уже вернусь к тому времени.

– Хорошо. До встречи.

Босх положил трубку и поднялся в тот момент, когда Эдгар подошел и бросил на свое место за столом сложенную газету.

– Готов?

– Да, я только хотел...

– Поехали. Я не хочу заставлять женщину ждать. И возможно, у нее будет кофе.

По пути Босх заглянул в корзинку файла для входящих бумаг. Судья Хьютон подписал его приложение к ордеру и вернул.

– Порядок, – сообщил Босх, показав Эдгару документ, когда они шагали к машине. – Видишь? Рано приезжаешь и все успеваешь.

– Это что означает? Выпад в мой адрес?

– Означает то, что означает.

– До чего ж кофе хочется.

24

Шейла Делакруа жила на так называемой «Миле чудес». Этот район к югу от Уилшир-бульвара не столь привлекателен, как соседний Хэнкок-парк, но застроен аккуратными домами на одну или две семьи со скромными архитектурными украшениями для придания индивидуальности.

Делакруа обитала на втором этаже двухэтажного дома с безвкусной отделкой. Она дружелюбно пригласила детективов войти, но на первый вопрос Эдгара о кофе ответила, что этот напиток возбраняется ее религией. Предложила чаю, и Эдгар неохотно согласился. Босх отказался. Ему стало любопытно, какая религия запрещает пить кофе.

Детективы сидели в гостиной, пока женщина готовила на кухне чай Эдгару. Она крикнула им оттуда, что в ее распоряжении всего час, а потом нужно ехать на работу.

– А что у вас за работа? – спросил Босх, когда она вошла с кружкой горячего чая, через край ее свисал ярлычок чайного пакетика.

Шейла поставила кружку на подставку на пристенном столике, рядом с которым сидел Эдгар. Она была высокой, слегка располневшей, с коротко остриженными белокурыми волосами. Босх подумал, что на лице у нее слишком много косметики.

– Я агент по подбору актеров, – ответила Шейла, сев на кушетку. – Главным образом для независимых киностудий, телесериалов. Кстати, на этой неделе распределяю роли для фильма о полицейских.

Босх увидел, как Эдгар отхлебнул чай и скривил губы. Затем поднял кружку, чтобы прочесть надпись на ярлычке.

– Это смесь, – пояснила Делакруа. – Земляника и мята. Нравится?

Эдгар поставил кружку на подставку.

– Замечательный чай.

– Мисс Делакруа, вы работаете в развлекательной индустрии, может быть, знали Николаса Трента?

– Называйте меня, пожалуйста, Шейла. Так, Николас Трент. Имя кажется знакомым, но где его слышала, не припоминаю. Он актер или распределитель ролей?

– Ни то ни другое. Это человек, живший на Уандерланд-авеню. Он был декоратором – то есть оформителем декораций.

– Да, его показывали по телевидению, тот самый человек, который покончил с собой. Вот почему мне знакомо это имя.

– Значит, по работе не знали его?

– Нет, совершенно.

Ладно, собственно, об этом незачем было спрашивать. Давайте перейдем к вашему брату. Расскажите нам об Артуре. У вас есть его фотография?

– Да, – ответила Шейла, встала и направилась к стулу, на котором сидел Босх. – Вот он.

Она подошла к невысокому шкафчику, которого Босх не заметил у себя за спиной. Там стояли фотографии в рамках примерно так же, как у Джулии Брейшер на камине. Взяла одну, повернулась и протянула Босху.

На снимке мальчик и девочка сидели на лестнице. По ней Босх и Эдгар сюда поднимались. Мальчик был значительно меньше девочки. Оба улыбались в объектив, как дети, которым велели улыбаться, – видны были зубы, но уголки губ не загибались вверх.

Босх передал фотографию Эдгару и уточнил у Шейлы:

– Эта лестница... снимок был сделан здесь?

– Да, мы росли в этом доме.

– И отсюда он исчез?

– Да.

– Какие-нибудь его вещи сохранились?

Шейла печально усмехнулась и покачала головой:

– Нет, ни одной. Я все отдала на благотворительный базар в церкви. Давно уже.

– Что это за церковь?

– Уилширская церковь природы.

Босх молча кивнул.

– Это в ней запрещают пить кофе? – поинтересовался Эдгар.

– Все, что с кофеином.

Эдгар поставил фотографию возле своей кружки с чаем.

– Есть у вас еще его снимки? – спросил он.

– Конечно, у меня целая шкатулка старых фотографий.

– Можно мы поглядим на них? По ходу разговора.

Женщина в замешательстве нахмурилась.

– Шейла, – заговорил Босх, – с останками мы обнаружили кое-что из одежды. И хотели бы посмотреть на фотографиях, нет ли совпадений. Это очень поможет расследованию.

Она кивнула:

– Хорошо, тогда я сейчас вернусь. Мне нужно зайти в чулан в коридоре.

– Вам помочь?

– Нет, я сама.

Когда она вышла, Эдгар наклонился к Босху и прошептал:

– Этот чай церкви природы отдает мочой.

Босх ухмыльнулся:

– А откуда ты знаешь, какой вкус у мочи?

Эдгар понял, что сам напросился, и смутился. Но прежде чем он успел придумать ответ, Шейла Делакруа вернулась в гостиную со старой коробкой из-под обуви. Поставила ее на журнальный столик и сняла крышку. Коробка была полна фотографий.

– Они тут в беспорядке. Но Артур должен быть на многих.

Босх кивнул Эдгару, тот взял из коробки первую стопку снимков.

– Пока мой напарник смотрит их, расскажите, пожалуйста, о брате и о том, как он исчез.

Шейла собралась с мыслями и заговорила:

– Исчез он четвертого мая восьмидесятого года. Не вернулся домой из школы. Вот и все. Мы подумали, что он убежал. Вы сообщили, что нашли вместе с останками одежду. Так вот, отец заглянул в ящики его комода и сказал, что Артур забрал свои вещи. Мы потому и решили, что он убежал из дома.

Босх черкнул кое-что в записной книжке, которую достал из кармана куртки.

– Вы упомянули, что за несколько месяцев до этого он упал со скейтборда.

– Да, ударился головой, и пришлось делать операцию.

– Артур забрал с собой скейтборд, когда исчез?

Шейла на несколько секунд задумалась.

– Это было так давно... знаю только, что он любил этот скейтборд. Поэтому, думаю, да. Но про одежду помню. Отец обнаружил, что некоторых вещей нет.

– Вы сообщали о его исчезновении?

– Тогда мне было шестнадцать лет, так что я не делала ничего. Но отец разговаривал с полицейскими, в этом я уверена.

– Я не нашел в архиве записи об исчезновении Артура. Вы полагаете, что ваш отец сообщил?

– Я ездила с ним в полицейский участок.

– В уилширский?

– Видимо, но точно не помню.

– Шейла, где ваш отец? Он еще жив?

– Да. Живет в Долине. Только он сейчас болен.

– Где именно в Долине?

– В Ван-Найсе. Трейлерный лагерь «Манчестер».

Босх записывал это в молчании. Ему уже приходилось бывать там по ходу расследований. Место для проживания не из приятных.

– Он пьет...

Босх взглянул на Шейлу.

– С тех пор как Артур...

Босх понимающе кивнул. Эдгар подался вперед и протянул ему пожелтевшую фотографию размером три на пять дюймов. Там маленький мальчик ехал на скейтборде по тротуару и вскидывал руки, стараясь удержать равновесие. Скейтборд был виден в основном сбоку. Босх не мог рассмотреть, есть ли на нем изображение черепа с костями.

– Скейтборда здесь толком не разглядишь, – сказал он.

– Одежда – майка.

Босх посмотрел на нее. Эдгар был прав. Мальчик на фотографии был одет в серую майку с отпечатанной надписью «Твердый прибой» на груди. Он показал фотографию Шейле.

– Это ваш брат, так ведь?

Она наклонилась, чтобы разглядеть.

– Да, определенно.

– Не помните, была эта майка в числе вещей, которых ваш отец не обнаружил?

Делакруа покачала головой:

– Помню только, что Артур ее очень любил.

Босх кивнул и отдал фотографию Эдгару. Она не служила убедительным подтверждением, какое детективы могли получить от рентгеновских снимков и сравнения костей, но представляла собой дополнительную примету. У Босха все больше крепла уверенность, что вскоре они опознают останки. Эдгар положил фотографию в небольшую стопку снимков, которые хотел взять у Шейлы.

Босх взглянул на часы и обратился к хозяйке:

– А что ваша мать?

– Когда это случилось, ее уже давно с нами не было.

– Она умерла?

– Бросила нас, как только дела пошли скверно. Видите ли, Артур был трудным ребенком. С самого начала. Требовал много внимания, все хлопоты доставались ей. Вскоре она не смогла этого выносить. Пошла однажды вечером в аптеку за каким-то лекарством и не вернулась. Мы нашли у себя под подушками маленькие записки от нее.

Босх опустил голову. Трудно было слушать эту историю и смотреть на Шейлу Делакруа.

– Сколько лет вам тогда было? И вашему брату?

– Мне шесть, значит, Арти два.

– Вы сохранили свою записку?

– Нет. Мне не нужно было напоминание о том, как она якобы любила нас, однако не настолько, чтобы оставаться с нами.

– А Артур? Он свою оставил?

– Ему было всего два года, поэтому записку хранил для него отец. Отдал сыну, когда тот стал постарше. Может, Артур и берег ее. Он ведь, собственно, не знал матери и всегда очень интересовался, какой она была. Засыпал меня вопросами о ней. Фотографий ее не было. Отец уничтожил их, чтобы не оставалось никаких напоминаний.

– Она жива?

– Не имею ни малейшего представления. И честно говоря, мне безразлично, жива она или нет.

– Как ее звали?

– Кристин Дорсетт-Делакруа. Дорсетт – ее девичья фамилия.

– Знаете вы дату ее рождения или номер социальной страховки?

Шейла покачала головой.

– Ваше свидетельство о рождении у вас далеко?

– Где-то в бумагах. Поискать?

Она стала подниматься.

– Нет, подождите, заняться этим можно в конце. Мне хотелось бы продолжить разговор. После ухода матери отец больше не женился?

– Нет. Теперь он живет один.

– Была у него любовница, какая-нибудь женщина, которая могла оставаться в доме?

Шейла посмотрела на него почти безжизненным взглядом.

– Нет, – ответила она. – Никогда.

– В какой школе учился ваш брат?

– Последнее время в «Братьях».

Босх записал название школы и вывел под ним большую букву "Б". Обвел ее чертой, думая о рюкзаке. Шейла продолжала:

– Это частная школа для неблагополучных детей. Отец платил за его обучение. Она находится рядом с Креснт-Хайтс, неподалеку от Пико.

– Почему он учился там и считался неблагополучным?

– Потому что его исключали из других школ, главным образом за драки.

– Драки? – переспросил Эдгар.

– Да.

Эдгар взял верхнюю фотографию из своей стопки, пристально посмотрел на нее.

– Мальчик выглядит совершенным заморышем. Он сам их затевал?

– Большей частью. Артур был неуживчивым. Ему хотелось только кататься на своем скейтборде. Думаю, по сегодняшним меркам ему поставили бы диагноз «синдром дефицита внимания» или что-то в этом роде. Он постоянно хотел находиться в одиночестве.

– Получал он повреждения в тех драках? – спросил Босх.

– Иногда. В основном синяки.

– Переломов не было?

– Насколько я помню, нет. То были обычные школьные драки.

Босха охватило беспокойство. Сведения, которые они получали, могли придать расследованию много разных направлений. Он надеялся, что этот разговор выведет их на прямой путь.

– Вы сказали, отец обыскал комод в комнате вашего брата и обнаружил пропажу одежды.

– Да. Всего нескольких вещей.

– Что именно исчезло?

Шейла покачала головой:

– Не помню.

– Куда он складывал вещи? В чемодан, в сумку?

– Думаю, в школьный рюкзак. Вынул из него книги и положил одежду.

– Как он выглядел?

– В «Братьях» все носили одинаковые рюкзаки. Я до сих пор вижу детей, идущих в Пико с такими, на внешней стороне у них буква "Б".

Босх глянул на Эдгара, потом снова обратил взгляд к Делакруа:

– Давайте вернемся к скейтборду. Вы уверены, что Артур взял его с собой?

Шейла чуть подумала и промолвила:

– Да, почти уверена.

Босх решил прекратить этот разговор и сосредоточиться на завершении опознания. Окончательно установив, что это кости Артура Делакруа, он снова приедет к его сестре.

Он вспомнил, что говорил Голлиер о повреждениях на костях. Регулярные побои. Могли эти следы остаться после школьных драк и падений со скейтборда? Босх знал: нужно коснуться темы побоев ребенка, но думал, что еще рано. И не хотел раскрывать свои карты Шейле, чтобы та в случае чего не могла предупредить отца. Он намеревался уйти и вернуться позднее, когда будет располагать большим количеством фактов и твердым планом расследования.

– Хорошо, Шейла, мы сейчас закругляемся. Еще всего несколько вопросов. Были у Артура друзья? Например, близкий друг, с которым он откровенничал?

– Нет-нет. Он почти все время проводил в одиночестве.

Босх кивнул и собрался закрыть записную книжку, но Шейла заговорила снова:

– Был один мальчишка, вместе с которым они катались на скейтбордах. Звали его Джонни Стокс. Он жил где-то возле Пико. Был повыше Артура и чуть постарше, но учились они в одном классе. Отец был уверен, что Джонни курит марихуану. Поэтому нам не нравилось, что Артур с ним водится.

– Под «нами» вы имеете в виду отца и себя?

– Да. Отец беспокоился из-за этого.

– Кто-нибудь из вас разговаривал с Джонни Стоксом после исчезновения Артура?

– В тот вечер, когда он не вернулся домой, отец позвонил Джонни Стоксу, но тот сказал, что не видел Арти. На другой день отец пошел в школу выяснить, в чем дело, и сообщил мне, что опять разговаривал с Джонни об Артуре.

– И что ответил Джонни?

– Он не видел его.

Босх записал имя мальчика и подчеркнул.

– А других его друзей не помните?

– Нет.

– Как зовут вашего отца?

– Самьюэл. Вы будете разговаривать с ним?

– Скорее всего.

Шейла нервно сцепила пальцы.

– У вас есть причины не желать этой беседы?

– Нет. Просто отец нездоров. Если окажется, что это кости Артура... По-моему, лучше, если он об этом не узнает.

– Мы будем иметь это в виду. И не станем разговаривать с вашим отцом до окончательного опознания.

– Но если будете, то он узнает.

– Шейла, это, пожалуй, неизбежно.

Эдгар подал Босху еще одну фотографию. На ней Артур стоял рядом с высоким блондином, показавшимся Босху смутно знакомым. Он показал снимок Шейле.

– Это ваш отец?

– Да.

– Он не...

– Отец – актер. Точнее, бывший. В шестидесятых годах принимал участие в некоторых телепрограммах, снялся в нескольких фильмах.

– Этих заработков не хватало на жизнь?

– Да, ему вечно приходилось подрабатывать. Чтобы нам сводить концы с концами.

Босх кивнул и хотел отдать фотографию Эдгару, но Шейла протянула руку над журнальным столиком и взяла ее.

– Извините, не хочу, чтобы снимок выносили из дома, у меня мало отцовских фотографий.

– Хорошо, – сказал Босх. – Можно теперь взглянуть на свидетельство о рождении?

– Пойду поищу его. Побудьте здесь.

Шейла встала и снова покинула гостиную. Эдгар воспользовался этой возможностью, чтобы показать Босху другие фотографии, которые взял на время расследования.

– Гарри, это он, – прошептал Эдгар. – У меня нет никаких сомнений.

Он показал ему еще одну фотографию Артура Делакруа, очевидно, сделанную для школы. Аккуратно причесанный мальчик был одет в синий блейзер с галстуком. Босх всмотрелся в его глаза. Они напомнили ему обнаруженную в доме Трента фотографию мальчика из Косово. Мальчика с отрешенным взглядом.

– Нашла.

Шейла Делакруа вернулась в гостиную, разворачивая вынутый из конверта пожелтевший документ. Босх записал имена, даты рождений и номера социального страхования ее родителей.

– Спасибо, – произнес он. – Вы с Артуром родные брат и сестра, так ведь?

– Конечно.

– Хорошо, Шейла, благодарю вас. Мы уходим. Когда что-либо выяснится, позвоним.

Босх встал, Эдгар тоже.

– Можно, мы возьмем на время эти фотографии? – спросил Эдгар. – Я лично позабочусь, чтобы вы получили их обратно.

– Берите, если они вам нужны.

Детективы направились к двери, хозяйка открыла ее. С порога Босх задал последний вопрос:

– Шейла, вы всегда жили здесь?

Она кивнула:

– Всю жизнь. Оставалась здесь на тот случай, если он вернется, понимаете? Если не будет знать, с чего начать, то придет сюда.

Шейла печально улыбнулась. Босх попрощался и вышел вслед за Эдгаром.

25

Босх подошел к окошку кассы музея, представился и сказал кассирше, что у него назначена встреча с доктором Уильямом Голлиером в антропологической лаборатории. Кассирша сняла телефонную трубку и позвонила. Потом стала стучать по стеклу обручальным кольцом, пока стук не привлек внимания охранника. Женщина велела ему проводить посетителя в лабораторию. Брать билет Босху не требовалось.

Охранник молча повел его по тускло освещенному музею, мимо выставки костей мамонта и стены с волчьими черепами. В этом музее Босх никогда не был, хотя в детстве часто ходил к битумным ямам Ла-Бреи на прогулки. Музей построили позднее для хранения и демонстрации находок, которые появлялись из-под земли в этих ямах.

После получения медицинских документов Артура Делакруа Босх позвонил Голлиеру по сотовому телефону, антрополог ответил, что уже работает над другим делом и до завтрашнего дня не сумеет приехать в здание судебно-медицинской экспертизы. Босх сказал, что не может ждать. Голлиер сообщил, что копии рентгеновских снимков и фотографии по данному делу у него при себе. Если Босх приедет, то он проведет сравнение и даст неофициальный ответ.

Босх согласился на компромисс и отправился к битумным ямам, а Эдгар остался в голливудском отделении поискать по компьютеру мать Артура и Шейлы Делакруа и навести справки о друге Артура Джонни Стоксе.

Босху стало любопытно, над каким новым делом работает антрополог. Битумные ямы представляли собой древнюю черную впадину, куда в течение столетий заходили животные, чтобы найти свою смерть. В некоей зловещей цепной реакции они, попадавшие в эту вязкую массу, становились добычей других животных, те, в свою очередь, увязали в ней и медленно погружались. В каком-то порядке природного равновесия кости теперь выходили на поверхность из черноты, люди собирали их для изучения. Все это происходило рядом с одной из самых оживленных улиц Лос-Анджелеса, служило постоянным напоминанием о сокрушительном ходе времени.

Босх с охранником вошли через две двери в загроможденную лабораторию, где опознавали, классифицировали, датировали и очищали кости. Казалось, ящики с ними стоят на каждой плоской поверхности. С полдюжины людей в белых халатах работали на установках, мыли и осматривали кости.

Голлиер был в гавайской рубашке с попугаями, он работал за столом в дальнем углу. Подойдя, Босх увидел на столе два деревянных ящика для костей. В одном лежал череп.

– Как поживаете, детектив Босх?

– Не жалуюсь. Это что?

– Это, могу сказать вам с полной уверенностью, человеческий череп. Его и еще несколько человеческих костей нашли два дня назад в битуме, выкопанном тридцать лет назад, чтобы освободить место для этого музея. Меня попросили осмотреть их перед тем, как объявлять о находке.

– Не понимаю. Он... древний или... тридцатилетней давности?

– О, весьма древний. Датировка по углероду показала, что ему девять тысяч лет.

Босх кивнул. Череп и кости в другом ящике походили на красное дерево.

– Посмотрите, – предложил Голлиер и достал череп из ящика.

Он повернул его затылком к Босху. Обвел указательным пальцем звездчатый перелом возле макушки:

– Знакомая картина?

– Перелом от удара тупым предметом?

– Совершенно верно. Почти как в вашем деле. В самый раз, чтобы продемонстрировать вам.

Антрополог осторожно положил череп обратно в ящик.

– Что продемонстрировать?

– Положение вещей, которое почти не меняется. Эта женщина – по крайней мере мы полагаем, что это женщина – была убита девять тысяч лет назад, ее тело, видимо, бросили в битумную яму, чтобы скрыть преступление. Человеческая природа неизменна.

Босх уставился на череп:

– И она не первая.

Босх перевел взгляд на Голлиера:

– В тысяча девятьсот четырнадцатом году в битуме были обнаружены кости – более полный скелет – другой женщины. На черепе у нее был такой же звездчатый перелом в том же месте. Датировка по углероду показала, что костям девять тысяч лет. Те же временные рамки, что и здесь. – Он указал на череп в ящике.

– Вы хотите сказать, что девять тысяч лет назад существовал серийный убийца?

– Это невозможно узнать, детектив. Мы располагаем только костями.

Босх снова посмотрел на череп. Вспомнил слова Джулии Брейшер о том, что он избавляет мир от зла. Но она не знала истины, известной ему давным-давно. От подлинного зла избавить мир невозможно. В лучшем случае он входил в темные воды этой пучины с двумя дырявыми ведрами в руках.

– Но у вас другие заботы, так ведь? – прервал Голлиер ход мыслей Босха. – Привезли больничные документы?

Босх поставил на стол портфель и открыл его. Достал папку и протянул антропологу. Потом вынул из кармана пачку фотографий, взятых у Шейлы Делакруа:

– Не знаю, пригодятся ли они вам, – сказал он. – Но это тот самый ребенок.

Голлиер взял их, быстро просмотрел, задержав взгляд на Артуре, снятом крупным планом в блейзере и галстуке. Подошел к креслу, где на подлокотнике висел рюкзак. Достал из него свою папку и вернулся к столу. Раскрыл ее и вынул снимок черепа с Уандерланд-авеню размером 8 на 10 дюймов. Держа рядом фотографии черепа и Артура Делакруа, несколько секунд разглядывал их.

Наконец сообщил:

– Скуловая кость и строение надбровных дуг выглядят схожими.

– Док, я не антрополог.

Голлиер положил фотографии на стол и стал объяснять, проведя указательным пальцем по левой брови мальчика, затем по своей.

– Надбровная дуга и наружная орбита. На обнаруженном черепе они шире, чем обычно. Глядя на фотографию мальчика, мы видим, что его лицевая структура совпадает с той, которую наблюдаем здесь.

Босх кивнул.

– Давайте посмотрим на рентгеновские снимки, – предложил антрополог. – На заднем столике есть рентгеноскоп.

Он взял папки и повел Босха к столу, где рентгеноскоп был вделан в поверхность. Раскрыл больничную папку, вынул рентгеновские снимки и стал читать историю болезни пациента.

Босх уже прочел ее. Там говорилось, что 11 февраля в 5.40 вечера мальчика доставил в кабинет неотложной помощи отец. Он заявил, что обнаружил сына в полубессознательном состоянии, наступившем после падения со скейтборда, при котором ребенок ударился головой. Чтобы уменьшить внутричерепное давление, вызванное гематомой мозга, провели нейрохирургическую операцию. Мальчик находился в больнице под наблюдением десять дней, а потом выписан. Через две недели его снова положили в больницу для снятия зажимов, скреплявших череп после операции.

В папке не было жалоб мальчика на дурное обращение с ним отца или кого-либо еще. Пока он лежал в больнице после операции, его в плановом порядке опросил местный работник сферы социальных проблем. Отчет об этих опросах занимал меньше половины страницы. Из него следовало, что мальчик, по его словам, ушибся, упав со скейтборда. Повторного опроса или обращения за справками в комиссию по делам несовершеннолетних или в полицию не поступало.

Заканчивая чтение этого документа, Голлиер покачал головой.

– Что такое? – спросил Босх.

– Ничего. В том-то и дело. Они поверили словам мальчика. Возможно, его расспрашивали в присутствии отца. Представляете, как трудно было ребенку сказать правду? Поэтому его просто подлечили и отправили обратно к человеку, который избивал его.

– Док, вы забегаете вперед. Давайте сначала установим личность мальчика, если это возможно, а потом будем выяснять, кто его избивал.

– Как знаете. Над делом работаете вы. Просто я сотню раз наблюдал подобное.

Антрополог отложил историю болезни и взял рентгеновские снимки. Босх с недоуменной улыбкой смотрел на него. Казалось, доктор недоволен тем, что детектив не пришел к тому же выводу с той же поспешностью, что и он.

Голлиер положил два снимка на рентгеноскоп. Затем достал из своей папки снимок найденного на холме черепа. Включил свет, и перед ними засветилось три снимка. Он указал на тот, который лежал у него в папке:

– Это радиологический снимок, я его сделал, чтобы насквозь просветить черепную кость. Но для сравнения мы можем воспользоваться им. Завтра в лаборатории медицинской экспертизы я буду работать с самим черепом.

Голлиер наклонился к рентгеноскопу и потянулся к расположенной рядом полке за небольшим увеличителем. Приставил его одним концом к глазу, другим прижал к своему снимку. Через несколько секунд перешел к одному из больничных снимков и прижал увеличитель к тому же месту на черепе. Он много раз переходил от одного снимка к другому, делая сравнение за сравнением.

Закончив, антрополог выпрямился, прислонился спиной к заднему столу и сложил на груди руки.

– Больницу в Куин-оф-Эйнджелс субсидировало государство. Денег всегда не хватало. Нужно было сделать больше двух снимков головы мальчика. Тогда врачи могли бы разглядеть и другие повреждения.

– Но это не было сделано.

– Да. Однако на основании того, что есть и мы имеем здесь, я сумел сравнить несколько точек там, где вскрывали череп, структуру перелома и чешуйчатый шов. У меня нет ни малейших сомнений.

Антрополог указал на снимки, все еще светящиеся на рентгеноскопе:

– Познакомьтесь с Артуром Делакруа.

Босх кивнул:

– Ладно.

Голлиер принялся собирать снимки.

– Насколько вы уверены?

– Как я уже сказал, никаких сомнений нет. Завтра, будучи в центре, я взгляну на череп, но утверждаю уже сейчас, что это он. Все совпадает.

– Значит, если мы кого-нибудь арестуем и представим суду эти заключения, никаких неожиданностей не будет?

– Нет. Оспорить данные выводы невозможно. Но как вы знаете, сложности могут возникнуть из-за толкования причин этих повреждений. Глядя на этого мальчика, я вижу нечто ужасно бесчеловечное. И непременно буду говорить об этом на суде. Однако существуют эти официальные документы... – Антрополог небрежно указал на раскрытую папку. – Здесь записано: «Падение со скейтборда». Вот из-за этого разгорится спор.

Голлиер вложил туда оба больничных снимка и закрыл ее. Детектив убрал папку в портфель.

– Ну что ж, доктор, спасибо, что уделили мне время. Полагаю...

– Детектив Босх?

– Да?

– В прошлый раз вы как будто почувствовали себя очень неуютно, когда я упомянул, что при нашей работе необходима вера. И переменили тему разговора.

– На эту тему я не могу беседовать с уверенностью.

– Мне представляется, что при вашей работе очень важно обладать не дающим ожесточиться духовным началом.

– Не уверен. Мой напарник склонен возлагать вину за все дурное на инопланетян. По-моему, это тоже не дает ожесточиться.

– Вы уклоняетесь от ответа на вопрос.

Босх ощутил раздражение, быстро перешедшее в гнев.

– А что означает этот вопрос, док? Почему вы так заботитесь обо мне и о том, во что я верю или не верю?

– Потому что для меня это важно. Я изучаю кости. Каркас жизни. И пришел к выводу, что жизнь – не только кровь, кости и ткани. Существует еще нечто, укрепляющее нас. Внутри у меня есть то, чего не обнаружить никаким рентгеном, что укрепляет меня и придает сил. Поэтому когда встречаю человека, вносящего пустоту туда, куда я вношу веру, мне страшно за него.

Босх несколько секунд глядел на Голлиера.