Текст книги "Город костей"

Автор книги: Майкл Коннелли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

40

Босх остановил машину у дренажной штольни и поспешно заглушил двигатель. Ему не хотелось привлекать внимание жителей Уандерланд-авеню. Его выдавала полицейская машина. Но он надеялся, что все окна уже закрыты шторами.

Босх находился в машине один, его напарник поехал домой на ночь. Он опустил руку и нажал кнопку отпирания багажника. Высунулся из бокового окошка и посмотрел на темный склон холма. Разглядел, что вспомогательная служба уже убрала систему деревянных настилов и лестниц, ведшую к месту захоронения. На это Босх и рассчитывал. Он хотел, чтобы холм оставался таким, как в то время, когда Самьюэл Делакруа тащил тело сына вверх по склону в темноте.

Фонарик вспыхнул, встревожив на миг Босха. Он не сознавал, что держит на кнопке большой палец. Выключил его и оглядел дома. Следуя интуиции, Босх вернулся туда, где все началось. Он отправил под стражу человека за убийство, совершенное больше двадцати лет назад, но ему это не принесло удовлетворения. Что-то было неладно, и он собирался начать отсюда.

Босх выключил верхний свет в машине, тихо открыл дверцу и вышел с фонариком. У багажника снова огляделся и поднял крышку. В багажнике лежал позаимствованный у Джеспера тест-манекен, какие применяются для проведения следственных экспериментов, в частности при подозрительных прыжках с целью самоубийства и наездах машин на пешеходов. В научно-исследовательском отделе имелся широкий ассортимент размеров, от младенческого до взрослого. Вес каждого манекена можно менять при помощи фунтовых мешочков с песком, добавляя их или вынимая из застегнутых на молнии карманов на груди и конечностях.

У манекена в багажнике Босха на груди была надпись по трафарету – «НИО». Лицо отсутствовало. Босх с Джеспером в лаборатории придали ему вес семьдесят фунтов, такой Голлиер приписал Артуру Делакруа, основываясь на величине костей и фотографиях мальчика. На манекене был купленный рюкзак, похожий на тот, что обнаружили в земле при раскопках. В него наложили тряпья из багажника примерно в объеме одежды, найденной вместе с костями.

Босх положил фонарик, взял манекен за руки и вытащил из багажника. Поднял его и взвалил на левое плечо. Пошатнулся, сохраняя равновесие, потом снова полез в багажник за фонариком. Сунул его в один из передних карманов, его луч широко освещал вершины деревьев и был бесполезен для Босха.

В первые пять минут Босх дважды упал и быстро устал, не пройдя и тридцати футов по крутому склону. Поскольку фонарик не освещал ему путь, он не заметил острую веточку, и она разодрала ему щеку. Босх ругнулся, но продолжил путь.

Поднявшись на пятьдесят футов, Босх устроил первую передышку, бросив манекен у сосны и сев на его грудь. Вытащил из брюк заправленную в них майку и прижал подол к щеке, чтобы остановить кровь. Рану жгло от стекающего по лицу пота.

– Ну что ж, пошли дальше, – сказал Босх, когда перевел дыхание.

Следующие двадцать футов Босх волок манекен по склону. Продвижение получалось более медленным, но так было легче, чем нести его на себе, к тому же Делакруа заявил, что вспомнил – он пользовался таким методом.

После еще одной передышки Босх поднялся на последние тридцать футов до ровного места и втащил манекен в яму под акациями. Опустился на колени.

– Чушь, – произнес он, ловя ртом воздух. – Чушь это.

Босх не представлял, чтобы Делакруа мог одолеть такой подъем. Он был лет на десять постарше, чем Делакруа, когда предположительно совершил такой же подвиг, но пребывал в хорошей для своего возраста физической форме. И притом трезвым, а Делакруа утверждал, что был пьян.

Хотя Босх и сумел взобраться с манекеном к месту захоронения, интуиция подсказывала ему, что Делакруа солгал. Он либо не вносил на склон тела, либо кто-то оказывал ему помощь. И существовала третья возможность – Артур был жив и поднялся на холм сам.

Босх наконец отдышался. Запрокинул голову и взглянул в просвет между деревьями. Увидел ночное небо и частично закрытую тучей луну. Уловил запах древесного дыма из трубы одного из домов внизу. Он достал из кармана фонарик и потянулся к лямке, пришитой к спине манекена. Поскольку испытание не требовало нести манекен вниз, он решил волочь его за лямку. И, уже собираясь встать, услышал какое-то движение футах в тридцати слева.

Босх тут же посветил фонариком в ту сторону и заметил койота, пробиравшегося через кусты. Животное метнулось за пределы луча и скрылось. Босх поводил лучом туда-сюда, но найти его не смог. Встал и потащил манекен вниз по склону.

Благодаря закону тяготения спуск был полегче, но таким же ненадежным. Медленно, осторожно ступая, Босх думал о койоте. Долго ли койоты живут и мог ли тот, который сейчас убежал, наблюдать двадцать лет назад за человеком, хоронящим труп в том же месте.

Спустился Босх без единого падения. Подтаскивая манекен к обочине дороги, он увидел Гийо с собакой, стоявших возле его машины. Собака была на поводке. Босх быстро подошел к багажнику, бросил в него манекен и захлопнул крышку. Гийо повернулся и двинулся к нему.

– Детектив Босх.

Казалось, он понимал, что спрашивать Босха о причине его приезда не следует.

– Доктор Гийо. Как себя чувствуете?

– Полагаю, лучше, чем вы. Опять поранились. Похоже, нешуточно.

Босх коснулся щеки. Ее по-прежнему жгло.

– Пустяки. Просто царапина. Бедокурку не спускайте с поводка. Я только что видел наверху койота.

– Да, в темноте я ее никогда не спускаю. Бродячих койотов на холмах полно. По ночам мы их слышим. Пойдемте-ка со мной в дом. Я наложу вам стягивающую повязку, иначе останется шрам.

Босх внезапно вспомнил, как Джулия расспрашивала его о шрамах.

– Сейчас.

И они направились к дому Гийо. В кабинете Босх сидел на столе, пока доктор очищал ему рану, а потом сжимал ее повязкой.

– Думаю, следа не останется, – сказал Гийо, закрывая аптечку первой помощи. – А вот насчет вашей майки не знаю.

Босх взглянул на майку. Внизу были пятна крови.

– Док, спасибо, что подлечили меня. Долго носить мне эту штуку?

– Несколько дней. Если выдержите.

Босх осторожно коснулся щеки. Она слегка распухла, но рану больше не жгло. Гийо отвернулся от аптечки, посмотрел на него, и Босх понял, что он хочет что-то сказать. Наверное, спросит о манекене.

– В первый вечер здесь была женщина-полицейский. Это она погибла?

– Да, она.

Гийо с искренним огорчением покачал головой. Медленно прошел вокруг стола и сел в кресло.

– Странно, как иногда разворачиваются события, – промолвил он. – Цепной реакцией. Мистер Трент, живший на другой стороне улицы. Эта женщина. И все из-за того, что собака принесла кость.

Босх в ответ лишь кивнул и стал заправлять майку в брюки, чтобы скрыть кровавые пятна.

Гийо взглянул на собаку, лежавшую рядом с его креслом.

– Лучше бы мне никогда не спускать ее с поводка. Право же.

Босх слез со стола. Осмотрел свое туловище. Кровавых пятен не было видно, но это не имело значения, потому что майка покрылась пятнами пота.

– Не знаю, доктор Гийо, – произнес он. – Если начнете так думать, то не сможете больше выйти из дома.

Они поглядели друг на друга, и оба улыбнулись. Босх указал на свою щеку:

– Спасибо за это. Провожать меня не нужно.

И пошел к двери. Гийо остановил его.

– По телевизору передавали новости. Сообщили, что полиция объявила об аресте по этому делу. Я собирался посмотреть новости в одиннадцать часов.

– Не верьте всему, что видите по телевизору.

41

Телефон зазвонил, едва Босх закончил просмотр первой части допроса Делакруа. Он взял пульт управления, приглушил звук телевизора и после этого снял трубку. Звонила Биллетс:

– Я надеялась, ты позвонишь мне.

Босх отпил глоток из бутылки пива, которую держал в руке, и поставил ее на стол рядом с телевизором.

– Извините, забыл.

– По-прежнему сомневаешься?

– Еще больше.

– Гарри, в чем дело? Кажется, я еще ни разу не видела, чтобы детектив так волновался из-за признания.

– Во многом. Происходит что-то не то.

– Как это понять?

– Я начинаю думать, что, видимо, Делакруа не совершал этого убийства. Похоже, он ведет какую-то игру, и я не знаю какую.

Биллетс несколько секунд молчала.

– Что думает Джерри? – наконец спросила она.

– Он рад завершить дело.

– Гарри, мы все рады. Но если убийца не он, то нет. У тебя есть что-либо конкретное? Способное подкрепить твои сомнения?

Босх осторожно коснулся щеки. Опухоль сошла, но притрагиваться к ране было больно. Он не мог удержаться от постоянных прикосновений к ней.

– Вечером я поднимался на место захоронения. С манекеном из НИО. Семидесятифунтовым. Подняться поднялся, но это стоило жутких усилий.

– Отлично, ты доказал, что это возможно. В чем же проблема?

– Я волок туда манекен, а этот человек – тело своего мертвого сына. Я был трезвым – Делакруа утверждает, что был пьян. Я уже бывал на том месте – он нет. Не думаю, что он это сделал. Во всяком случае, без помощи.

– Ему кто-то помогал? Дочь?

– Наверное, кто-то помогал, а может, он вообще там не был. Не знаю. Мы разговаривали вечером с дочерью, она не хочет давать показаний против отца. Поэтому приходит мысль, что они сделали это вдвоем. Но если она причастна к убийству, с какой стати ей звонить нам, помогать с опознанием костей? Это лишено смысла.

Биллетс не ответила. Босх взглянул на часы и увидел, что уже одиннадцать. Он хотел посмотреть новости. Взял пульт, выключил видеомагнитофон и включил четвертый канал.

– Включили новости? – спросил он Биллетс.

– Да. На четвертом канале.

Программа открылась этим сообщением – отец убивает сына, хоронит тело, через двадцать с лишним лет попадается благодаря собаке. Совершенно лос-анджелесская история. Босх смотрел молча, Биллетс на другом конце провода тоже. В репортаже Джуди Сертейн никаких неточностей не было. Босха это удивило.

– Неплохо, – сказал он, когда сообщение кончилось. – Наконец-то все верно.

И снова приглушил звук телевизора, когда ведущий перешел к другому сюжету. Несколько секунд молча смотрел на экран. Сюжет был о человеческих костях, обнаруженных в битумных ямах Ла-Бреи. Показывали Голлиера на пресс-конференции, стоявшего перед рядом микрофонов.

– Гарри, продолжай, – попросила Биллетс. – Что еще беспокоит тебя? Ведь не только мысль, что ему было не под силу это сделать. А что касается дочери, то меня не смущает ее звонок. Она увидела это в новостях, так ведь? Сюжет с Трентом. И решила, что ей удастся взвалить на него убийство. После двадцати лет волнений у нее появилась возможность обвинить в нем кого-то другого.

Босх покачал головой, хотя знал, что Биллетс этого не видит. Он никак не думал, что Шейла позвонила бы в полицию, будь причастна к убийству брата.

– Не знаю, – ответил он. – Мне так не кажется.

– Что в таком случае будешь делать?

– Я разбираюсь во всем. С самого начала.

– Предъявление обвинения завтра?

– Да.

– Гарри, у тебя мало времени.

– Но дело у меня идет. Я уже обнаружил противоречие, которого не замечал раньше.

– Какое же?

– Делакруа показал, будто убил Артура утром, потому что мальчик не пошел в школу. А когда мы первый раз встречались с его дочерью, она сказала, что Артур не вернулся из школы. Налицо разногласие.

Биллетс фыркнула в трубку.

– Гарри, это мелочь. Дело происходило больше двадцати лет назад, и он пьяница. Полагаю, ты собираешься проверять школьные архивы?

– Завтра.

– Ну, сгладишь это противоречие. Но откуда знает сестра, пошел мальчик в школу или нет? Она только знает, что он не появился дома. Ты меня ни в чем не убедил.

– Я и не пытаюсь. Просто говорю вам о том, что рассматриваю.

– Вы с Эдгаром ничего не обнаружили при обыске трейлера?

– Мы еще не обыскивали его. Делакруа заговорил чуть ли не сразу, едва мы там появились. Проведем обыск завтра после предъявления обвинения.

– Какой срок указан в ордере?

– Сорок восемь часов. Тут все в порядке.

Упоминание о трейлере внезапно напомнило Босху о коте Делакруа. Они так увлеклись признанием подозреваемого, что он забыл позаботиться о животном.

– Черт.

– Что такое?

– Ничего. Я забыл о коте. У Делакруа есть кот. Я обещал, что попрошу соседей присмотреть за ним.

– Нужно было позвонить в службу ухода за животными.

– Делакруа этому воспротивился. Послушайте, у вас есть кошки, так ведь?

– Есть, но кота этого человека не стану брать.

– Я не к тому. Просто хотел спросить, как долго они могут обходиться без воды и пищи.

– То есть вы не оставили коту никакой еды?

– Оставили, но она, видимо, уже кончилась.

– Ну, если накормили его сегодня, то он протянет до завтра. Но будет не особенно этим доволен. Может, раздерет что-то когтями.

– Похоже, уже разодрал. Послушайте, мне нужно вернуться к своему занятию. Хочу досмотреть пленку, понять, как обстоят дела.

– Хорошо, возвращайся. Только, Гарри, не бей дареного коня в зубы. Понимаешь, что я имею в виду?

– Думаю, да.

Разговор прекратился, и Босх снова включил видеозапись признания. Но почти сразу же выключил. Мысль о коте не давала ему покоя. Необходимо договориться с соседями, чтобы позаботились о животном. Он решил снова ехать в трейлерный лагерь.

42

Подъезжая к трейлеру Делакруа, Босх увидел свет за всеми зашторенными окнами. Двенадцать часов назад, когда они увозили хозяина, света там не было. Он проехал мимо и поставил машину неподалеку. Оставив коробку корма для кошек в машине, подошел к трейлеру и стал рассматривать его с того места, где стоял, когда Эдгар колотил в дверь. Несмотря на поздний час, гул на шоссе не прекращался и не позволял слышать из трейлера шаги или какие-нибудь звуки.

Достав из кобуры пистолет, Босх шагнул к двери. Осторожно, бесшумно поднялся на шлакоблоки и покрутил дверную ручку. Она поворачивалась. Прислонился к двери и прислушался, но изнутри не доносилось ни звука. Выждав несколько секунд, он медленно повернул ручку и распахнул дверь, вскинув оружие.

Гостиная была пуста. Босх вошел и окинул трейлер взглядом. Никого. Он тихо затворил дверь.

Из кухни Босх посмотрел в коридор в сторону спальни. Дверь была прикрыта, и он не видел никого, но услышал стук, словно кто-то закрывал ящики стола. Босх пошел через кухню. Запах кошачьей мочи был ужасным. Он обратил внимание, что блюдце под столом пусто, в коробке из-под маргарина почти не осталось воды. Двинулся по коридору, и когда оказался в шести футах от спальни, дверь открылась и навстречу ему вышел человек с опущенной головой.

Шейла Делакруа пронзительно вскрикнула, когда увидела Босха. Он вскинул пистолет и тут же опустил, узнав ее. Шейла подняла руку к груди, ее глаза округлились.

– Что вы здесь делаете? – спросила она.

Босх спрятал пистолет в кобуру.

– Я хотел задать вам тот же вопрос.

– Это трейлер моего отца. У меня есть ключ.

– И?..

Шейла покачала головой и пожала плечами:

– Я... я беспокоилась о коте. Искала его. Что у вас с лицом?

Босх протиснулся мимо нее в узком коридоре и вошел в спальню.

– Случайно оцарапался.

Он оглядел помещение, но не увидел ни кота, ни чего-либо заслуживающего внимания.

– Наверное, он под кроватью.

Босх обернулся к ней.

– Кот. Я не смогла его выманить.

Босх вернулся и, коснувшись плеча Шейлы, направил ее в гостиную.

– Пойдемте присядем.

В гостиной она опустилась в кресло, Босх остался стоять.

– Что вы искали?

– Сказала же, кота.

– Я слышал, как вы открывали и закрывали ящики стола. Этот кот любит прятаться в них?

Шейла покачала головой, словно давая понять, что он напрасно беспокоится.

– Мне стало любопытно, как тут живет отец. Раз уж оказалась здесь, я осматривалась, вот и все.

– А где ваша машина?

– Поставила ее у административного здания. Я не знала, есть ли здесь стоянка, поэтому бросила машину там и пошла пешком.

– А кота собирались вести туда на поводке?

– Нет, нести на руках. Почему вы задаете эти вопросы?

Босх пристально посмотрел на нее. Он понимал, что Шейла лжет, но не знал, что предпринять. И решил действовать методом потрясения.

– Шейла, послушайте. Если вы как-то причастны к тому, что произошло с вашим братом, сейчас самое время рассказать об этом мне и попытаться заключить сделку.

– О чем вы говорите?

– Помогали вы отцу в ту ночь? Помогли поднять тело брата на холм и похоронить его там?

Она мгновенно вскинула руки к лицу, словно Босх плеснул ей в глаза кислотой. И закричала из-за ладоней:

– О Господи, о Господи, неужели это происходит на самом деле? Что вы...

Так же внезапно она опустила руки и ошеломленно уставилась на него:

– Полагаете, я как-то в этом замешана? Как вы можете так думать?

Чуть подождав, чтобы она успокоилась, Босх ответил:

– Я убежден, вы не говорите мне всей правды. У меня это вызывает подозрения, и я должен рассмотреть все возможности.

Шейла резко поднялась:

– Я арестована?

Босх покачал головой:

– Нет, Шейла, не арестованы. Но я был бы признателен, если бы вы сказали...

– В таком случае я ухожу.

Она обогнула журнальный столик и решительно зашагала к двери.

– А как же кот? – поинтересовался Босх.

Шейла, не останавливаясь, вышла и бросила:

– Сами заботьтесь о нем!

Босх смотрел, как она шагает по дороге трейлерного лагеря к административному зданию, где стояла ее машина.

– Да... – произнес он, обращаясь к себе.

Он прислонился к косяку и стал дышать чистым воздухом, думая о Шейле и о том, что она здесь делала. Через некоторое время взглянул на часы. Было уже за полночь, и он устал. Однако решил остаться и поискать то, что искала она.

Босх почувствовал, что кто-то трется о его ногу, опустил голову и увидел, что это черный кот. Мягко отодвинул ногой животное. Он не особенно любил кошек.

Кот вернулся и снова стал тереться. Босх вошел в трейлер, и кот осторожно отошел на несколько футов.

– Подожди здесь, – промолвил Босх. – У меня есть кой-какая еда в машине.

43

Суд по вынесению обвинений, находящийся в центре города, всегда напоминал зоопарк. Когда Босх вошел в зал без десяти девять в пятницу утром, судьи на месте еще не было, но толпа адвокатов суетилась в передней части зала, будто муравьи на разрушенной куче. Требовалось быть закаленным ветераном, дабы понимать, что происходит в этом суде в какое бы то ни было время.

Первым делом Босх осмотрел ряды зрителей, ища Шейлу, но не увидел ее. Потом поискал напарника и Португэла, обвинителя, но их там тоже не оказалось. Заметил двух телеоператоров, устанавливающих оборудование у стола судебного пристава. Оттуда было хорошо видно стеклянную кабину для арестованных, когда шло судебное заседание.

Подойдя к барьеру, Босх открыл дверцу и прошел за него. Достал свой значок, положил на ладонь и показал судебному приставу, который просматривал список намеченных к рассмотрению дел.

– Есть там Самьюэл Делакруа? – спросил Босх.

– Арестован в среду или в четверг?

– В четверг. Вчера.

Пристав перевернул верхнюю страницу и повел пальцем вниз по перечню. Остановился на фамилии Делакруа.

– Да, есть.

– Когда он появится?

– Мы сначала должны покончить с несколькими делами арестованных в среду. Когда перейдем к четвергу, это будет зависеть от того, какой у него адвокат. Частный или назначенный?

– Думаю, назначенный.

– Они идут по порядку. Вам ждать по меньшей мере час. Это если судья начнет в девять. Говорят, он еще не появился.

– Спасибо.

Босх направился к столу обвинения, ему пришлось обогнуть две группы адвокатов, вспоминающих в ожидании судьи свои дела. На главном месте за столом сидела незнакомая Босху женщина. Должно быть, назначенная в этот суд помощница прокурора. Ей предстояло разбираться с восемьюдесятью процентами обвинений, потому что в большинстве своем дела были незначительными и еще не переданными обвинителям. На столе перед ней лежала стопка папок – дел, назначенных к утреннему рассмотрению – в полфута высотой. Босх показал значок и ей.

– Не знаете, Джордж Португэл должен спуститься сюда для обвинения Делакруа, арестованного в четверг?

– Да, – ответила женщина. – Я только что разговаривала с ним.

Она подняла голову, и Босх увидел, что ее взгляд скользнул по его поврежденной щеке. Повязку он снял утром перед тем, как принять душ, но рана была еще очень заметна.

– Ждать придется еще около часа. У Делакруа назначенный защитник. Рана эта, судя по виду, причиняет боль.

– Только когда улыбаюсь. Можно воспользоваться вашим телефоном?

– Пользуйтесь, пока не вышел судья.

Босх поднял трубку и позвонил в прокуратуру, находящуюся тремя этажами выше. Попросил Португэла, и его соединили.

– Да, это Босх. Я поднимусь к вам? Нужно поговорить.

– Я здесь, пока меня не вызовут вниз для обвинения.

– Буду через пять минут.

Идя к выходу, Босх попросил судебного пристава направить в прокуратуру детектива по фамилии Эдгар, если он появится. Пристав пообещал.

Вестибюль перед судебным залом был заполнен адвокатами и гражданами, у всех были какие-то дела в суде. Казалось, все разговаривали по сотовым телефонам. Мраморный пол и высокий потолок отражали голоса, превращая их в неистовую, режущую ухо какофонию. Босх заглянул в небольшой буфет и простоял в очереди больше пяти минут, чтобы взять кофе. Выйдя оттуда, поднялся по лестнице, так как не хотел терять еще пять минут, на ожидание одного из очень медленных лифтов.

Когда он вошел в маленький кабинет Португэла, Эдгар был уже там.

– Мы уж начали беспокоиться, где вы, – сказал Португэл.

– Черт возьми, что с тобой случилось? – добавил Эдгар, увидя его щеку.

– Это долгая история. И я собираюсь ее рассказать.

Он сел на стул перед столом обвинителя и поставил кофе на пол. Понял, что следовало бы принести по чашке Португэлу и Эдгару, и решил не пить при них.

Положив на колени портфель, Босх раскрыл его и достал сложенную часть газеты «Лос-Анджелес таймс». Закрыл портфель и поставил на пол.

– Так что происходит? – спросил Португэл, явно обеспокоенный причиной, по которой Босх созвал это собрание.

Босх начал разворачивать газету.

– Происходит то, что мы обвинили невиновного человека, и нужно это исправить, пока он не стал подсудимым.

– Тьфу ты, черт! Я так и знал, что вы скажете нечто подобное, – воскликнул Португэл. – Не знаю, хочу ли это слышать. Босх, вы вносите путаницу в ясное дело.

– Меня это не волнует. Если человек не совершал убийства, значит, не совершал.

– Но он заявил нам, что совершил.

– Послушайте, – обратился Эдгар к Португэлу, – пусть Гарри скажет то, что хочет. Мы не должны совершать ошибок.

– Может быть, уже слишком поздно для этого мистера Педанта.

– Гарри, продолжай. Что случилось?

Босх рассказал, как ездил с манекеном на Уандерланд-авеню и повторил предполагаемый путь Делакруа вверх по склону холма.

– Я смог подняться туда еле-еле, – добавил он, осторожно касаясь щеки. – Но суть в том, что...

– Да, смогли! – перебил Португэл. – Вы поднялись, значит, Делакруа мог подняться тоже. В чем проблема?

– В том, что я был при этом трезв, а Делакруа, по его словам, пьян. Кроме того, я знал, куда идти. Знал, что склон там выравнивается. Он – нет.

– Это все второстепенная чушь.

– Нет, чушь – показания Делакруа. Никто не втаскивал на склон тело мальчика. Он сам поднялся туда, будучи живым. И кто-то убил его там.

Португэл в досаде покачал головой:

– Это беспочвенная догадка, детектив Босх. Я не стану останавливать процесс из-за...

– Догадка. Но не беспочвенная.

Босх посмотрел на Эдгара, но напарник не ответил ему взглядом. На его лице было угрюмое выражение.

– Это еще не все. Слушайте. Вернувшись домой вчера вечером, я вспомнил о коте Делакруа. Мы оставили кота в трейлере и пообещали хозяину позаботиться о животном, но забыли. Поэтому я поехал туда.

Эдгар тяжело задышал, и Босх понял, что оставил напарника в стороне. Ему было неловко узнавать эти сведения одновременно с Португэлом. В некоем совершенном мире Босх рассказал бы ему все до того, как ехать к обвинителю. Но времени для этого не было.

– Я собирался только накормить кота. Но когда туда приехал, в трейлере кое-кто был. Дочь Делакруа.

– Шейла? – удивился Эдгар. – Что ей там понадобилось?

Эта новость, очевидно, так поразила его, что он уже не волновался, знает ли Португэл, что в последней части расследования он участия не принимал.

– Она обыскивала трейлер. Утверждала, будто тоже приехала ради кота, но она рылась там, когда я приехал.

– Что она искала?

– Мне она не захотела сказать. Заявила, что ничего не искала. Но когда она уехала, я остался. И кое-что нашел.

Босх поднял газету.

– Это раздел городских новостей из воскресного номера. Здесь большой материал о нашем деле, речь идет главным образом об экспертизе в подобных расследованиях. Но там много сведений об обстоятельствах нашего дела из неназванного источника. В основном о месте захоронения.

Впервые прочитав статью еще в трейлере, Босх подумал, что этим источником была Тереса Корасон, поскольку ее упоминали в связи с общей информацией о делах с костями. Он знал о соглашении между репортерами и источниками; за какие-то сведения прямая ссылка, за другие – никакой. Но личность источника в данном случае значения не имела, и Босх о ней не упоминал.

– Ну хорошо, была статья, – произнес Португэл. – Что из того?

– В ней сказано, что кости лежали в неглубокой могиле и тело, видимо, было похоронено без каких-либо инструментов. Вместе с телом был положен рюкзак. И приводится много других подробностей. Но некоторые упущены, к примеру, ничего не говорится о скейтборде мальчика.

– Ну и что? – скучающим тоном спросил Португэл.

– А то, что если хотите составить ложное признание, многое из того, что вам потребуется, находится здесь.

– Оставьте, детектив. Делакруа сообщил нам не только подробности о месте захоронения. Он рассказал о совершении убийства, о том, как ездил с трупом в багажнике, о всех этих перипетиях.

– Все эти перипетии не составляло труда выдумать. Их нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть. Свидетелей не было. Машины не найти, она давным-давно смята до размеров почтового ящика на каком-нибудь автокладбище в Долине. Мы располагаем только показаниями Делакруа. И они совпадают с вещественными уликами только на месте захоронения. А все детали он мог взять отсюда.

Босх бросил газету на стол Португэлу, но обвинитель даже не взглянул на нее. Поставив локти на стол, он сложил ладони и стал широко разводить пальцы. Босх видел, как под рукавами сокращаются мышцы, и понял, что тот выполняет какое-то упражнение. Не разводя ладоней, Португэл пояснил:

– Таким образом я снимаю напряжение.

Наконец он шумно выдохнул и откинулся на спинку кресла.

– Хорошо, Делакруа мог состряпать признание, если хотел. Но для чего оно ему? Речь идет о его сыне. Зачем ему утверждать, что убил сына, если не убивал?

– Из-за этого, – ответил Босх.

Он полез во внутренний карман куртки и достал сложенный вдвое конверт. Подался вперед и бережно положил его поверх газеты перед обвинителем.

Когда Португэл взял конверт и стал открывать его, Босх сказал:

– Думаю, вот что искала Шейла в трейлере. Я нашел его в тумбочке возле кровати ее отца. Под нижним ящиком. Там оказался тайник. Чтобы обнаружить его, нужно было вынуть ящик. Она не сделала этого.

Португэл достал из конверта пачку «поляроидных» фотографий и стал их рассматривать.

– О Господи! – воскликнул он. – Это она? Его дочь? Я не хочу смотреть на них.

Португэл быстро перебрал остальные фотографии и положил на стол. Эдгар встал и наклонился над ними. Раздвинул их пальцем, чтобы можно было видеть. Его челюсти сжались, но он не произнес ни слова.

Фотографии были старыми. Белые края пожелтели, краски изображения поблекли и почти исчезли. На работе Босх постоянно пользовался «Поляроидом». По ослаблению интенсивности цвета он понимал, что снимкам гораздо больше десяти лет и одни сделаны раньше, другие позже. Всего там было четырнадцать фотографий. На всех – девушка. Основываясь на изменениях в теле девушки и длине волос, он догадывался, что снимки делались по меньшей мере в течение пяти лет. На некоторых она наивно улыбалась. На других в ее глазах была видна печаль и даже гнев. Босх, едва взглянув на фотографии, понял, что запечатлена на них Шейла Делакруа.

Эдгар тяжело опустился на стул. Босх не понимал, расстроен он тем, что отстал от хода расследования, или увиденным на фотографиях.

– Вчера это был верняк, – произнес Португэл. – Сегодня – безнадежно запутанное дело. Детектив Босх, полагаю, вы хотите высказать свои соображения по данному поводу?

Босх кивнул.

– Нужно начинать с семьи.

Он подался вперед, собрал фотографии, выровнял края и убрал в конверт. Ему не нравилось, что они лежат на виду. Конверт он держал в руке.

– Мать по той или иной причине слаба. Слишком рано вышла замуж, завела детей. Мальчик требует много внимания. Она видит, куда ведет ее жизненный путь, и решает, что не хочет туда. Разводится с мужем, и теперь Шейле приходится... убирать за мальчиком и защищаться от отца.

Босх взглянул на Португэла, потом на Эдгара, проверяя, какое впечатление производят его слова. Обоих, казалось, захватила эта история. Он поднял конверт с фотографиями.

– Очевидно, невыносимая жизнь. И что она может поделать? Лишь винить мать, отца, брата. Но на ком отыгрываться? Матери нет. Отец большой, сильный. Главный в семье. Остается только... Артур.

Он заметил, что Эдгар покачал головой.

– Ты хочешь сказать, что Шейла убила его? Этого не может быть. Она ведь сама позвонила нам, помогла опознать останки.

– Да, но ее отец не знает, что она нам звонила.

Эдгар нахмурился. Португэл подался вперед и вновь стал проделывать свое упражнение.

– Я не понимаю вас, детектив, – промолвил он. – . Какое отношение это имеет к тому, убил он своего сына или нет?

Босх тоже подался вперед и еще больше оживился. Снова поднял конверт, словно он являлся ответом на все.

– Не понимаете? Кости. Все повреждения на них. Мы заблуждались. Мальчика бил не отец. Била она, Шейла. Она была обиженной, взбунтовалась и стала обидчицей. Для Артура.

Португэл опустил руки на стол.

– Значит, вы утверждаете, будто она убила мальчика, а потом через двадцать лет позвонила вам и дала основную путеводную нить для расследования? Вы же не думаете, что убийство вылетело у нее из головы?

Босх не среагировал на его сарказм.

– Нет, я говорю, что она не убивала брата. Но то, что Шейла его постоянно била, заставило отца заподозрить в убийстве ее. С тех пор как Артур исчез, отец думал, что убила Шейла. И знал почему. – Босх снова показал конверт с фотографиями. – Поэтому он жил с сознанием вины, что к убийству Артура привели его отношения с Шейлой. Потом кости обнаруживаются, он читает об этом в газете и догадывается, чьи они. Появляемся мы, и он начинает раскалываться, едва впустив нас в дверь.

Португэл широко развел руками:

– Почему?

Босх размышлял над этим с той минуты, как нашел фотографии.

– В искупление.

– Да будет вам!

– Я не шучу. Человек он старый, сломленный. Когда в будущем уже нечего ждать, размышляешь о том, как жил. Пытаешься что-то загладить. Делакруа думает, дочь убила его сына из-за того, что он делал с ней. И поэтому теперь хочет взять на себя ее вину. В конце концов, что ему терять? Делакруа живет в трейлере возле шоссе, работает на поле для гольфа. Когда-то этот человек пытался добиться славы и денег, но все его попытки пошли прахом. И возможно, тут он видит последнюю попытку загладить все, что совершил.