Текст книги "Город костей"

Автор книги: Майкл Коннелли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

Майкл Коннелли
Город костей

«City of Bones» 2002, перевод Д.Вознякевича

Посвящается Джону Хьютону.

За его помощь, дружбу и рассказы

1

Старая дама раздумала умирать, но было поздно. Она впивалась пальцами в краску и штукатурку ближайшей стены, пока не обломала почти все ногти. Пыталась просунуть кончики окровавленных пальцев под веревку. Сломала четыре пальца на ногах, колотя ими по стенам. Она изо всех сил пыталась спастись, проявляя отчаянную волю к жизни, и Гарри Босх задумался о том, что могло произойти раньше. Где были решимость и воля, почему они покинули ее до той минуты, когда она надела на шею петлю и оттолкнула стул ногой? Почему изменили ей?

То были неофициальные вопросы, которые требовалось затронуть в служебном отчете, однако Босх невольно задавался ими, сидя в своей машине у дома престарелых «Замечательный возраст» на бульваре Сансет, восточнее Голливудской скоростной автострады. Было четыре часа двадцать минут первого дня нового года. Босх занимался в праздник обычными служебными делами.

День близился к концу, дела представляли собой расследование двух самоубийств – одна женщина застрелилась, другая повесилась. В обоих случаях – депрессия и отчаяние. Одиночество. В первые дни нового года всегда происходили самоубийства. Большинство людей радостно встречали праздник с надеждой и чувством возрождения, кое-кто считал этот день подходящим для сведения счетов с жизнью, и некоторые – как та старая дама – слишком поздно осознавали свою ошибку.

Босх наблюдал через ветровое стекло, как накрытое зеленым покрывалом тело последней самоубийцы загружали на носилках с колесиками в синюю коронерскую[1]1
  Коронер – следователь по делам о внезапной и насильственной смерти.


[Закрыть] машину. Он видел в салоне еще одни носилки с трупом и знал, что на них тело первой – тридцатичетырехлетней актрисы, которая застрелилась, остановив машину на Малхолланд-драйв, где сверху хорошо виден Голливуд. Оттуда Босх и санитары поехали к дому престарелых.

Сотовый телефон Босха «защебетал», и он обрадовался этому вторжению в свои раздумья об участи самоубийц. Звонил Манкевич, дежурный сержант голливудского отделения лос-анджелесского управления полиции.

– Покончил уже со своими делами?

– Собираюсь уезжать.

– Что там?

– Поздно спохватившаяся самоубийца. У тебя появилось еще что-то?

– Да. И думаю, говорить об этом по радио не стоит. Похоже, у телевизионщиков сегодня вялый день – я получаю больше звонков от репортеров с вопросами о происшествиях, чем вызовов от граждан. Все хотят что-то сварганить из самоубийства актрисы. Крушение голливудской мечты, сам знаешь эти дела. И возможно, они набросились бы на последний вызов.

– В чем там дело?

– Житель Лорел-каньона, с Уандерланд-авеню, сейчас позвонил, сказал, что его собака вернулась после прогулки в лесу с костью в зубах. Утверждает, будто она человеческая – плечевая кость ребенка.

Босх едва не застонал. Ежегодно поступало по четыре-пять подобных сообщений. За истерией всегда следовало простое объяснение: кости животных. Босх кивнул двум санитарам из ведомства коронера, направлявшимся к своей машине.

– Гарри, я знаю, о чем ты думаешь. Это не пустая паника. Ты ездил по таким вызовам сотню раз, и всегда оказывалось, что там кость койота, оленя или еще какого-нибудь животного. Но послушай, владелец собаки врач. И говорит, что никаких сомнений нет. Это плечевая кость. Гарри, он утверждает, будто она детская. И вот что еще. Он сказал...

Наступило молчание. Манкевич, видимо, просматривал свои записи. Босх смотрел, как коронерская машина выезжает на улицу. Зазвучал голос Манкевича, который читал:

– "На кости ясно виден перелом чуть повыше среднего надмыщелка", черт знает, что это такое.

Челюсти Босха сжались. Ему казалось, что от затылка по шее проходит электрический ток.

– Не уверен, правильно ли произнес, читаю по своим записям. Главное, Гарри, доктор говорит, что это кость ребенка.

– Давай адрес.

Манкевич назвал адрес и сообщил, что уже отправил туда патрульную машину.

– Ты правильно сделал, что не передал сообщение в эфир. Постараемся сохранить эту историю в секрете.

Манкевич согласился. Босх закрыл телефон и завел мотор. Перед тем как уехать, бросил взгляд на вход в дом престарелых. У женщины, повесившейся в чулане своей крохотной спальни, близких родственников, по словам служащих, не было. В смерти она останется одинокой и всеми забытой, как в жизни.

Босх отъехал от бровки и направился к Лорел-каньону.

2

Ведя машину по каньону, а затем по склону горы Лукаут к Уандерланд-авеню, Босх слушал по приемнику репортаж об игре «лейкеров». Он не был фанатом профессионального баскетбола, но хотел знать положение дел на тот случай, если ему потребуется напарник, Джерри Эдгар. Босх работал один, поскольку Эдгару удалось раздобыть билеты на этот матч. Согласился ездить на вызовы и не тревожить Эдгара, если не произойдет убийства или чего-нибудь такого, с чем в одиночку не справиться. Работал Босх один еще и потому, что третьего члена их команды, Кизмин Райдер, год назад перевели в отдел расследования убийств и разбоев и до сих пор не дали ей замены.

В игре «лейкеров» с «трейл блейзерами» недавно завершился перерыв, счет был равным. Босх не увлекался баскетболом, но знал он о нем достаточно из постоянных разговоров Эдгара об этом матче и просьбы освободить его от езды по вызовам, так как это была важная встреча с основным соперником лос-анджелесской команды. Босх решил не связываться с Эдгаром по пейджеру, пока не приедет на место и оценит положение дел. Когда в каньоне прием ухудшился, он выключил эфир.

Подъем оказался крутым. Лорел-каньон представляет собой расселину в горах Санта-Моника. Второстепенные дороги ведут к их гребню. Уандерланд-авеню обрывается в глухом месте, где дома ценой в полмиллиона долларов окружены крутыми, густо поросшими лесом склонами. Босх понимал, что искать кости в этом районе будет сущим кошмаром. Он остановился позади патрульной машины, отправленной по указанному адресу, и взглянул на часы. Стрелки показывали четыре часа тридцать восемь минут, и он зафиксировал время на чистой странице служебного блокнота. Подумал, что до наступления темноты осталось меньше часа.

На стук Босха дверь открыла незнакомая ему женщина-полицейский. На именном жетоне было написано: «Брейшер». Она повела его в глубь дома, к кабинету, где ее напарник, знакомый ему Эджвуд, беседовал с седовласым человеком, сидевшим за письменным столом, на котором стояла открытая коробка из-под обуви.

Босх подошел и представился. Седовласый сказал, что он доктор Поль Гийо, врач общей практики. Подавшись вперед, Босх увидел, что в коробке лежит кость, из-за которой здесь все собрались. Темно-коричневая, похожая на шишковатый обломок сплавного леса.

Заметил он и собаку, лежавшую на полу возле кресла доктора. Крупную, желтого окраса.

– Значит, это она и есть, – произнес Босх, глядя в коробку.

– Да, детектив, та самая кость, – промолвил Гийо. – И как видите...

Он потянулся к полке позади стола, снял большой том «Анатомии» Грея и раскрыл его на заранее заложенном месте. Босх обратил внимание, что на руках у хозяина латексные перчатки.

На странице была иллюстрация кости, вид спереди и сзади. В углу – схематическое изображение скелета с выделенными плечевыми костями обеих рук.

– Плечевая кость, – сказал Гийо, постукивая по листу. – А вот это найденный образец.

Он осторожно вынул кость из коробки и, держа ее над страницей, стал проводить сравнение по пунктам.

– Средний надмыщелок, головка суставного конца, большой и малый бугорки. Все на месте. И я говорил вашим коллегам, что узнаю кости даже без этой книги. Кость человеческая, детектив. Вне всяких сомнений.

Босх глянул в лицо Гийо и заметил легкую дрожь, очевидно, первое проявление болезни Паркинсона.

– Доктор, вы на пенсии?

– Да, но это не значит, что не узнаю кости, увидев...

– Я не сомневаюсь в ваших познаниях, доктор Гийо. – Босх попытался улыбнуться. – Вы считаете, что кость человеческая, я вам верю. Дело в другом. Я пытаюсь представить характер здешней местности. Если хотите, можете положить кость обратно.

Гийо убрал ее в коробку.

– Как зовут вашу собаку?

– Бедокурка.

Босх поглядел на нее. Казалось, она крепко спит.

– Когда была щенком, доставляла уйму хлопот.

– Пожалуйста, расскажите еще раз, что произошло сегодня.

– Я повел Бедокурку прогуляться. Обычно, дойдя до круга, я спускаю ее с поводка и позволяю бежать наверх, в лес. Она это любит.

– Какой породы собака? – спросил Босх.

– Желтый Лабрадор, – ответила Брейшер за его спиной.

Босх обернулся и взглянул на нее. Она поняла, что, вмешавшись, совершила оплошность, и отошла к двери, где стоял ее напарник.

– Ребята, если у вас есть другие вызовы, можете ехать, – сказал Босх. – Теперь я сам управлюсь.

Эджвуд кивнул и жестом пригласил Брейшер выйти.

– Спасибо, доктор, – сказал он, поворачиваясь.

– Не за что.

– Ребята, постойте! – вдруг воскликнул Босх.

Эджвуд и Брейшер обернулись.

– Давайте помалкивать об этом, ладно?

– Хорошо, – ответила Брейшер, посмотрела на Босха, и он отвел взгляд.

Когда патрульные вышли, Босх повернулся к доктору и заметил, что дрожание лица усилилось.

– Они тоже мне сначала не верили, – промолвил Гийо.

– Дело в том, что мы получаем много подобных звонков. Но я верю вам, доктор, и, прошу, продолжайте.

– В общем, на кругу я отстегнул поводок. Бедокурка побежала в лес, ей это нравится. Она хорошо выучена. И возвращается, когда я свистну. Беда в том, что я уже не могу громко свистеть. Если она убегает туда, где меня не слышно, то мне приходится ждать.

– А как было сегодня, когда собака нашла кость?

– Я свистнул, но она не вернулась.

– Значит, высоко поднялась.

– Да, совершенно верно. Я ждал. Свистнул еще несколько раз, и в конце концов она вышла из леса возле дома мистера Ульриха. В зубах у нее была кость. Я подумал, что Бедокурка несет палочку, но, когда собака подошла ко мне, увидел кость. Отобрал ее у Бедокурки, осмотрел и позвонил вашим.

Вашим, подумал Босх. Так говорили всегда, словно полицейские были особой породой людей. Синей, облаченной в броню, надежно защищающую от ужасов мира.

– По телефону вы сказали сержанту, что на кости есть перелом.

– Совершенно верно.

Гийо снова осторожно вынул кость, перевернул и провел пальцем по бороздке на ее поверхности.

– Это линия перелома, детектив. Сросшегося.

– Понятно.

Босх указал на коробку, и Гийо убрал туда кость.

– Доктор, могли бы вы взять собаку на поводок и прогуляться со мной до круга?

– Разумеется, только мне нужно переобуться.

– И мне тоже. Давайте я подожду вас у парадной двери.

– Я мигом.

– А это я заберу.

Босх закрыл коробку крышкой и понес, стараясь, чтобы кость лежала неподвижно.

Выйдя, Босх увидел, что патрульная машина еще стоит перед домом. Полицейские сидели в ней, очевидно, писали отчеты. Босх направился к своей машине и положил коробку на переднее пассажирское сиденье.

Босх был в спортивной куртке, джинсах и белой рубашке. Он снял куртку, вывернул наизнанку и положил на заднее сиденье. Обратил внимание, что спусковая скоба пистолета, который он носил на бедре, протерла дырку в подкладке, а куртка еще не служила ему и года. Скоро дырка появится в кармане, а потом снаружи. Куртки он большей частью изнашивал изнутри.

Босх снял рубашку, под ней была белая майка. Открыл багажник, чтобы достать рабочие ботинки из коробки со снаряжением для работы на месте преступления. Сел на задний бампер переобуться и увидел, что Брейшер вышла из машины и идет к нему.

– Значит, кость действительно человеческая?

– По-моему, да. Но все-таки это должна подтвердить судебно-медицинская экспертиза.

– Собираетесь подняться посмотреть?

– Попытаюсь. Правда, уже темнеет. Наверное, приеду сюда завтра.

– Между прочим, меня зовут Джулия Брейшер. Я новенькая.

– Гарри Босх.

– Знаю. Слышала о вас.

– Не верьте тому, что обо мне говорят.

Джулия улыбнулась и протянула руку, но Босх как раз завязывал шнурок ботинка, и ему пришлось оторваться от этого занятия, чтобы пожать ее.

– Извините, – сказала Джулия. – Я не всегда умею выбрать подходящий момент.

– Ничего, не беспокойся.

Босх завязал шнурок, поднялся с бампера и внимательно посмотрел на Джулию.

Ей было лет тридцать пять, темные волосы туго перетянуты сзади лентой, глаза темно-карие. Босх понял, что она любит бывать на свежем воздухе. Кожу ее покрывал ровный загар.

– Ты один?

Босх замялся.

– Я поехал сюда с проверкой, а напарник занимается другим делом.

Босх увидел, что доктор с собакой на поводке выходит из парадной двери. Глянул на Джулию, которая наблюдала за приближавшейся собакой.

– Вызовов у вас нет?

– Все тихо.

Босх сунул руку в багажник, взял промасленную тряпку и прикрыл ею фонарик. Достал рулон желтой ленты для огораживания места преступления, фотокамеру «Поляроид», потом захлопнул крышку багажника и обратился к Джулии:

– Можно одолжить у тебя фонарик? Я забыл свой.

– Разумеется.

Она сняла фонарик с кольца на ремне и протянула Босху.

Подошли Гийо с собакой.

– Мы готовы.

– Отлично. Доктор, отведите нас, пожалуйста, на то место, где вы тогда отпустили собаку, и посмотрим, куда она побежит.

– Не уверен, что вам удастся не отстать от нее.

– Постараюсь.

Они поднялись по холму к небольшому разворотному кругу, где Уандерланд-авеню оканчивается тупиком.

– Знаете, у нас тут было происшествие несколько лет назад, – сказал Гийо. – За человеком следовали от Голливудского амфитеатра, ограбили его и убили.

– Я помню, – ответил Босх.

Он знал, что то дело еще не закрыто, но упоминать об этом не стал, потому что не имел к нему отношения.

Доктор Гийо, несмотря на возраст и нездоровье, шел твердым шагом. Он позволил собаке задавать темп движения и вскоре опередил на несколько шагов Босха и Брейшер.

– А раньше ты где была? – спросил Босх.

– То есть?

– Ты сказала, что в голливудском отделении новенькая. А до того?

– Училась в академии.

Это удивило Босха. Он поглядел на спутницу, решив, что неверно определил ее возраст.

Джулия кивнула:

– Знаю, я старовата.

Босх смутился.

– Нет, я не то имел в виду. Просто подумал, что ты служила в другом отделении. Ты не похожа на новенькую.

– Я поступила на службу в тридцать четыре года.

– Правда?

– Да. Поздновато.

– А прежде чем занималась?

– О, множеством дел. В основном путешествовала. Долго не могла понять, что мне нравится. Знаешь, чем мне больше всего хочется заниматься?

Босх посмотрел на нее:

– Чем?

– Тем же, что и ты. Расследованием убийств.

Босх не знал, что ответить, поощрять ее или отговаривать.

– Желаю успеха.

– Скажи, ты не находишь, что эта работа приносит наибольшее удовлетворение? Ведь вы удаляете самых дурных людей из компании.

– Из компании?

– Общества.

– Да, пожалуй. Когда нам везет.

Они подошли к доктору Гийо, остановившемуся с собакой у разворотного круга.

– То самое место?

– Да. Я отпустил ее здесь. Она побежала туда.

Доктор указал на заросший лесом участок земли, круто поднимающийся от уровня улицы к гребню холмов. Там находился большой бетонный дренажный водовод, из-за которого участок не застраивался. Он являлся городской собственностью и служил для отвода дождевых вод от домов. Многие улицы в каньоне представляли собой бывшие русла ручьев и речек. Если бы не дренажная система, то после дождя они снова заполнялись бы водой.

– Будете подниматься туда? – спросил доктор.

– Попытаюсь.

– Я с тобой, – сказала Брейшер.

Босх взглянул на нее и повернулся, услышав шум машины. Увидел, что подъехал патрульный автомобиль, и Эджвуд опустил стекло в дверце.

– У нас срочный вызов. Два «эс».

И указал на пустое пассажирское сиденье. Брейшер нахмурилась и взглянула на Босха:

– Терпеть не могу семейные ссоры.

Босх улыбнулся. Он тоже не мог их терпеть, особенно когда они заканчивались убийствами.

– Жаль, что так получилось.

– Ну что ж, может, в другой раз.

Брейшер шагнула, направляясь к машине.

– Возьми, – произнес Босх, протягивая ей фонарик.

– У меня в машине есть запасной. А этот потом вернешь.

– Уверена?

Ему хотелось спросить номер ее телефона, но он сдержался.

– Уверена. Желаю удачи.

– Того же и тебе. Будь осторожна.

Брейшер улыбнулась ему и быстро пошла к машине. Села, и автомобиль тронулся.

– Привлекательная женщина, – промолвил доктор.

Босх промолчал, подумав, что Гийо заметил, как он смотрел на Джулию Брейшер.

– Ну что ж, доктор, – сказал он, – пускайте собаку, постараюсь не отставать от нее.

Гийо отстегнул поводок, погладив Бедокурку.

– Принеси кость, девочка. Принеси кость! Вперед!

Собака бросилась в лес и скрылась из виду прежде, чем Босх успел сделать хотя бы шаг. Он чуть не рассмеялся.

– Док, вы оказались правы.

И повернулся, дабы убедиться, что патрульная машина скрылась и Брейшер не видела, как собака сорвалась с места.

– Посвистеть? – спросил Гийо.

– Не нужно. Пойду осмотрюсь, может быть, догоню ее.

Босх включил фонарик.

3

В лесу стемнело задолго до захода солнца. Образуемый соснами высокий полог задерживал большую часть света. Босх с фонариком шел вверх по холму в ту сторону, где слышалось, как собака пробирается через кустарник. Подъем давался ему медленно, трудно. Земля была покрыта толстым слоем сосновых иголок. Вскоре его руки стали липкими от смолы, так как он хватался за ветви, чтобы не упасть.

У него ушло почти десять минут на то, чтобы пройти тридцать ярдов. Потом земля начала выравниваться, высокие деревья поредели, свет стал ярче. Босх осмотрелся, ища собаку, но ее нигде не было. Окликнул доктора, хотя уже не видел ни его, ни улицы.

– Доктор Гийо? Слышите меня?

– Да, слышу.

– Посвистите собаке.

Раздался тройной свист, отчетливый, но очень тихий, поскольку деревья с подлеском задерживали звук так же, как и свет. Босх попытался повторить его и после нескольких попыток решил, что воспроизвел свист правильно. Но собака не появлялась.

Босх пошел дальше по ровной земле, считая, что если бы кто-то собирался зарыть или бросить труп, то выбрал бы для этого не крутой холм. Он вошел в рощицу акаций и сразу же наткнулся на место, где земля была недавно взрыхлена, словно в ней кто-то беспорядочно рылся. Хотел отодвинуть ногой часть комьев и веточек, но понял, что это не веточки.

Босх опустился на колени и в свете фонарика стал разглядывать коричневые кости, разбросанные на площади около квадратного фута. Подумал, что видит разъединенные пальцы руки. Маленькой. Детской.

Босх поднялся. Интерес к Джулии отвлек его от дела. Он не взял с собой ничего для сбора костей. Если просто взять их и нести вниз по склону, это будет нарушением всех правил собирания улик.

«Поляроид» свисал у него с шеи на шнурке от обуви. Босх поднял фотокамеру и заснял кости крупным планом. Затем отошел и сделал широким планом снимок места под акациями.

Вдали послышался негромкий свист доктора Гийо. Босх принялся за работу с желтой пластиковой лентой для оцепления места преступления. Обвязал ее конец вокруг ствола одной из акаций, потом протянул границу вокруг деревьев. Думая о том, как будет здесь работать завтра утром, вышел из рощицы и стал искать что-нибудь пригодное для надземного ориентира. Обнаружил неподалеку поросль полыни. Обмотал ленту вокруг и поверх нее несколько раз.

Когда Босх закончил, уже почти стемнело. Он окинул беглым взглядом это место, понимая, что поиски при свете фонарика бессмысленны и землю нужно будет тщательно обследовать утром. Достав маленький перочинный ножик, висевший на цепочке с ключами, принялся отрезать от рулона четырехфутовые куски ленты.

Спускаясь по склону холма, Босх привязывал их к кустам и ветвям деревьев на некотором расстоянии друг от друга. Вскоре он услышал голоса и пошел на них. В одном месте мягкая земля внезапно просела под ногами, Босх упал и сильно ударился о дерево. Ушиб грудь, порвал рубашку и оцарапал бок.

Несколько секунд Босх не двигался. Думал, что, возможно, сломал ребра с правой стороны. Дышать было трудно, мучительно. Он громко застонал, медленно поднялся, хватаясь за ствол дерева, и продолжил путь, ориентируясь на голоса.

Вскоре Босх вышел на улицу, где доктор Гийо ждал его с собакой и еще одним человеком. При виде крови на его рубашке оба остолбенели.

– Господи, что случилось? – воскликнул Гийо.

– Ничего. Я упал.

– Ваша рубашка... на ней кровь!

– На моей работе такое случается.

– Давайте осмотрю вашу грудь.

Доктор шагнул к нему, но Босх выставил руки ладонями вперед.

– Со мной ничего страшного. Кто это?

Второй человек ответил:

– Виктор Ульрих. Я живу здесь. – Он указал на ближайший дом. – Просто вышел посмотреть, что здесь происходит.

– В данное время ничего. Но там, наверху, место преступления. Мы, видимо, не примемся за дело до завтрашнего утра. Я попрошу вас обоих не подниматься туда и никому об этом не говорить. Договорились?

Оба кивнули.

– Доктор, несколько дней не спускайте собаку с поводка. Мне нужно вернуться к своей машине, позвонить по телефону. Мистер Ульрих, нам определенно потребуется завтра поговорить с вами. Вы будете на месте?

– Непременно. Весь день. Я работаю дома.

– Чем занимаетесь?

– Пишу.

– Хорошо. До завтра.

Босх пошел вниз по улице с Гийо и собакой.

– Право же, мне нужно взглянуть на ваши травмы, – настаивал доктор.

– Там ничего страшного.

Босх глянул влево и увидел, как в доме, мимо которого они шли, торопливо задернули штору.

– Судя по походке, вы повредили ребро, – предположил доктор. – Наверное, сломали. Может быть, даже несколько.

Босх подумал о маленьких тонких костях, которые только что видел под акациями.

– Вы ничего не сделаете с ребром, сломано оно или нет.

– Наклею на него пластырь. Вам станет гораздо легче дышать. Могу и обработать вашу рану.

Босх смягчился.

– Ладно, док, готовьте свой черный саквояж. Я возьму другую рубашку.

Через несколько минут Гийо продезинфицировал глубокую царапину на боку Босха и наложил пластырь на ребра. Стало легче, но боль все-таки осталась. Гийо сказал, что уже не может выписывать рецепты, но все-таки посоветовал не принимать более сильнодействующих лекарств, чем аспирин.

Босх вспомнил, что у него есть пузырек с таблетками викодина, оставшимися после того, как ему несколько месяцев назад удалили зуб мудрости. Они снимут боль, если он захочет прибегнуть к лекарствам.

– Все будет хорошо, – сказал Босх. – Спасибо, что привели меня в порядок.

– Не за что.

Босх надел целую рубашку и наблюдал, как Гийо закрывает свой саквояж. Ему стало любопытно, сколько времени у доктора не было пациентов.

– Давно вы на пенсии?

– Через месяц будет двенадцать лет.

– Тоскуете?

Гийо поднял голову и взглянул на него. Дрожь в лице исчезла.

– Ежедневно. Не по тому, чем занимался – то есть по болезням. Но моя работа облегчала страдания. Вот по этому я тоскую.

Босх вспомнил, как Джулия Брейшер описывала работу в отделе расследования убийств. И кивнул, показывая, что понял Гийо.

– Значит, там, наверху, место преступления? – спросил доктор.

– Да. Я обнаружил еще кости. Мне нужно позвонить, выяснить, что мы будем делать. Можно воспользоваться вашим телефоном? Мой сотовый вряд ли здесь будет работать.

– Нет, в этом каньоне они бесполезны. Звоните, телефон на письменном столе.

Гийо вышел, забрав саквояж. Босх сел за стол и увидел собаку, лежащую на полу возле кресла. Она подняла голову и как будто испугалась, увидев Босха на месте хозяина.

– Бедокурка, – сказал он. – Кажется, девочка, ты сегодня оправдала свою кличку.

Босх наклонился и взъерошил загривок собаки. Та зарычала, и детектив отдернул руку, недоумевая, то ли собака так воспитана, то ли он чем-то вызвал эту враждебную реакцию.

Босх снял трубку и позвонил своей начальнице, лейтенанту Грейс Биллетс. Объяснил, что произошло на Уандерланд-авеню, и сообщил о своей находке на холме.

– Гарри, насколько старыми выглядят эти кости? – спросила Биллетс.

Босх взглянул на поляроидный снимок. Он вышел неважным, из-за вспышки получилась передержка, потому что расстояние было слишком близким.

– Не знаю насколько, но старыми. Думаю, они пролежали там годы.

– То есть ничего свежего?

– Может, они свеженайденные, но отнюдь не свежие.

– Я о том и говорю. Давай отложим это дело до завтра. Вечером мы на холме ничего не добьемся.

– Да, – согласился Босх. – Я тоже так думаю.

Биллетс помолчала, потом заговорила снова:

– Гарри, подобные дела...

– Что?

– Разбазаривают бюджет, людские ресурсы... и их труднее всего закрывать, если вообще возможно закрыть.

– Ладно, завтра взберусь туда и прикрою кости. Скажу доктору, чтобы не спускал собаку с поводка.

– Оставь, Гарри, ты понимаешь, что я имею в виду. – Лейтенант Биллетс шумно вздохнула. – Первый день года, и мы начинаем с пустышки.

Босх молчал, давая ей справиться с административным разочарованием. Времени это заняло немного.

– Ладно, что еще случилось сегодня?

– Не так уж много. Пара самоубийств.

– Хорошо, когда собираешься начать завтра?

– Хотел бы пораньше. Сделаю несколько звонков, посмотрю, что удастся задействовать. И прежде чем приниматься за что-либо, нужно официально подтвердить, что кость, которую нашла собака, человеческая.

– Хорошо, держи меня в курсе.

Босх пообещал и положил трубку. Затем позвонил домой Тересе Корасон, окружному медицинскому эксперту. Их внеслужебные отношения прекратились несколько лет назад, и она по меньшей мере дважды меняла адрес, но номер ее телефона оставался прежним, и Босх его помнил. Сейчас это оказалось кстати. Он объяснил, в чем проблема, сказал, что ему требуется получить официальное подтверждение того, что кость является человеческой, прежде чем обращаться в другие службы. Добавил, что если подтверждение последует, ему понадобится, чтобы археологическая группа как можно скорее приступила к работе на месте преступления.

Корасон заставила его ждать почти пять минут.

– Так, – произнесла она, снова взяв трубку, – связаться с Кати Кол я не смогла. Ее нет дома.

Босх знал, что Кати Кол – штатный археолог. Причиной включения в штат этой женщины являлось извлечение костей из захоронений в пустыне северного округа, которые обнаруживали каждую неделю. Но ее необходимо было вызвать для руководства поисками костей на холме возле Уандерланд-авеню.

– И что же прикажешь делать? Мне нужно получить подтверждение сегодня вечером.

– Гарри, ты слишком нетерпелив. Как собака с костью, не в обиду будь сказано.

– Тереса, там останки ребенка. Можем мы обойтись без шуток?

– Приезжай сюда. Я взгляну на кость.

– А как насчет завтрашнего дня?

– Приведу все в действие. Я оставила сообщение Кати, и, как только закончим разговор, позвоню в контору, скажу, чтобы связались с ней по пейджеру. В университете есть судебный антрополог, с которым у нас заключен договор, если он в городе, я его привезу, когда кости будут отрыты. И сама буду там. Удовлетворен?

Последнее обещание заставило Босха задуматься.

– Тереса, – наконец сказал он, – я хочу по мере возможности сохранять это дело в секрете как можно дольше.

– На что ты намекаешь?

– Я не уверен, что медицинскому эксперту округа Лос-Анджелес необходимо там находиться. И я давно уже не видел тебя на месте преступления без оператора с камерой.

– Гарри, это частный видеограф, понимаешь? Фильмы, которые он снимает, предназначены для того, чтобы я пользовалась ими в будущем, и находятся всецело под моим контролем. В шестичасовые новости они не попадут.

– Все равно. Думаю, нам нужно избежать каких бы то ни было осложнений с этой стороны. Это дело об убийстве ребенка. Сама знаешь, какой к ним интерес.

– Давай приезжай сюда со своей костью. Я через час ухожу.

И она бросила трубку.

Босх пожалел, что не был более дипломатичным, но остался доволен тем, что высказал свои соображения. Корасон регулярно появлялась в телепередачах, посвященных судебной тематике, как эксперт. Кроме того, она стала брать с собой оператора с камерой, чтобы о делах, над которыми она работала, можно было создавать документальные фильмы о деятельности полиции и о судебных процессах и показывать по кабельным и спутниковым каналам. Босх не мог допустить, чтобы ее цели знаменитого коронера препятствовали его целям детектива, ведущего расследование предполагаемого убийства ребенка.

Он решил позвонить во вспомогательную службу управления и в службу собак-ищеек после того, как получит подтверждение относительно найденной кости. Поднялся и отправился на поиски Гийо.

Доктор сидел за столиком на кухне и что-то писал в скрепленном спиралью блокноте. Он поднял взгляд на Босха:

– Делаю запись об оказанной вам помощи. Я вел записи обо всех своих пациентах.

Босх молча кивнул, хотя счел странным, что Гийо стал упоминать о нем.

– Доктор, я уезжаю. Завтра мы вернемся, видимо, большой группой. Возможно, нам опять потребуется ваша собака. Вы будете дома?

– Буду и с удовольствием помогу. Как ваши ребра?

– Побаливают.

– Только при вдохе, так ведь? Примерно через неделю это пройдет.

– Спасибо, что позаботились обо мне. Коробку из-под обуви возвращать вам не нужно?

– Нет, я бы теперь ее не взял.

Босх направился к выходу, но потом обернулся и спросил:

– Доктор, вы живете один?

– Теперь да. Жена умерла два года назад. За месяц до пятидесятой годовщины нашей свадьбы.

– Сочувствую.

Гийо кивнул и сказал:

– У моей дочери своя семья в Сиэтле. Я вижусь с ними редко.

Босх хотел спросить почему, но промолчал. Еще раз поблагодарил его и вышел.

Ведя машину к дому Тересы Корасон в Хэнкок-парк, он держал руку на коробке из-под обуви, чтобы та не тряслась и не соскользнула с сиденья. Волнение все сильнее охватывало Босха. Он сознавал, что фортуна отвернулась от него в этот день. Ему досталось худшее из дел, какое только может достаться. Об убийстве ребенка.

Такие дела не дают покоя. Опустошают и ранят. Бронежилетов, способных защитить от них, не существует. Дела об убийстве детей не дают забыть, что мир полон насилия.