Текст книги "Город костей"

Автор книги: Майкл Коннелли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

37

Босх назвал фамилии троих находившихся в комнате, дату и время, хотя последние будут отпечатываться в нижней части кадров видеозаписи. Положил на стол бланк с правами подозреваемого и сказал Делакруа, что хочет еще раз ознакомить его с ними. Закончив, попросил того подписать бланк, потом передвинул его на край стола. Отпил глоток кофе и произнес:

– Мистер Делакруа, сегодня вы изъявили желание поговорить со мной о том, что произошло с вашим сыном Артуром в тысяча девятьсот восьмидесятом году. Вы по-прежнему хотите говорить с нами об этом?

– Да.

– Начнем с основных вопросов, потом можно будет вернуться и коснуться всего остального. Были вы причиной смерти вашего сына, Артура Делакруа?

– Да, был.

– Вы убили его?

– Да. Не собирался, но убил.

– Когда это произошло?

– Кажется, в мае восьмидесятого года. Вроде бы да. Вы, наверное, знаете об этом больше меня.

– Пожалуйста, не стройте таких предположений. Будьте добры, отвечайте на каждый вопрос в меру своей способности и памяти.

– Постараюсь.

– Где был убит ваш сын?

– В доме, где я тогда проживал. В его комнате.

– Как он был убит? Вы били его?

– Мм... да, я...

Деловой подход Делакруа к допросу внезапно нарушился, его лицо сморщилось. Он вытер ладонью слезы.

– Вы били его?

– Да.

– Куда?

– По всем местам.

– В том числе и по голове?

– Да.

– Вы сказали, это происходило в его комнате?

– Да.

– Чем вы били сына?

– Что вы имеете в виду?

– Кулаками или каким-либо предметом?

– И тем и другим. И кулаками, и предметом.

– Каким предметом вы его били?

– Даже не могу вспомнить. Чем-то, что было там. У него в комнате. Мне нужно подумать.

– Мы вернемся к этому, мистер Делакруа. Почему в тот день... Кстати, когда это происходило? В какое время дня?

– Утром. После того как Шейла – это моя дочь – ушла в школу. Это, собственно, и все, что я помню. Шейлы не было.

– А ваша жена? Мать мальчика?

– О, она давно ушла от нас. Из-за этого я и начал...

Делакруа умолк. Босх подумал, что он хочет возложить на нее вину за свое пьянство и таким образом она окажется виновной во всем, что происходило из-за пьянства, включая убийство.

– Когда вы последний раз разговаривали со своей женой?

– Бывшей женой. Я не разговаривал с ней с того дня, как она ушла. Это было...

Он не договорил. Не мог вспомнить, когда именно.

– А ваша дочь? Когда вы последний раз с ней беседовали?

Делакруа отвел взгляд от Босха.

– Давно, – ответил он.

– Как давно?

– Не помню. Мы не общаемся. Она помогла мне купить трейлер. Это было пять или шесть лет назад.

– Не разговаривали с ней на этой неделе? Делакруа недоуменно посмотрел на него:

– На этой неделе? Нет. С какой...

– Предоставьте мне задавать вопросы. В последнее время читали какие-нибудь газеты или смотрели новости по телевизору?

Делакруа покачал головой:

– Не нравится мне то, что показывают сейчас. Я люблю смотреть записи.

Босх понял, что отклонился в сторону, и решил вернуться к основной теме. Для него было важно добиться искреннего, не вызывающего сомнений признания в убийстве Артура Делакруа. Для того чтобы оставаться в силе, ему надлежало быть убедительным и подробным. Босх знал наверняка, что когда у Делакруа появится адвокат, от признания он откажется. Так бывало постоянно. На признательные показания набросятся со всех сторон – от соблюдения процедур до душевного состояния подозреваемого, – и долг Босха не только получить признание, но и обеспечить, чтобы оно было принято и в конце концов представлено двенадцати присяжным.

– Давайте вернемся к вашему сыну Артуру. Помните вы, каким предметом били его в день смерти?

– Думаю, то была его миниатюрная бейсбольная бита, сувенир с какой-то игры «Доджерсов».

Босх кивнул. Он знал, о чем идет речь. Такие биты, похожие на старые дубинки, которые полицейские носили до появления металлических, продавались в сувенирных киосках. Ими можно было нанести смертельный удар.

– Почему вы били его?

Делакруа посмотрел на свои руки. Босх обратил внимание, что на пальцах у него нет ногтей. Зрелище неприятное.

– Не помню. Видимо, был пьяным. Я...

Внезапно у него опять хлынули слезы, и он закрыл лицо изуродованными руками. Босх дожидался, пока он не опустил руки и не заговорил снова.

– Ему... ему нужно было находиться в школе. А он не пошел. Я заглянул в комнату, он там. Я разозлился. Я платил большие деньги – хоть и нуждался – за эту школу. Я раскричался. Начал бить его, а потом... как-то схватил ту маленькую биту и ударил. Очевидно, слишком сильно. Я не хотел.

– Он был убит этим ударом?

Делакруа кивнул.

– Это означает да?

– Да. Да.

Раздался негромкий стук в дверь. Босх сделал знак Эдгару, тот поднялся и вышел. Босх предположил, что приехал обвинитель, но не собирался прерывать допрос для знакомства с ним. И настойчиво продолжил:

– Что вы сделали после этого? Когда Артур оказался мертв?

– Я вынес его через черный ход к гаражу. Никто меня не видел. Положил Артура в багажник своей машины и вернулся в его комнату. Навел там порядок и убрал кое-что из его одежды в рюкзак.

– Какой рюкзак?

– Школьный.

– Какую одежду вы положили туда?

– Не помню. Ту, что попалась под руку в ящике.

– Хорошо. Описать рюкзак можете?

Делакруа пожал плечами:

– Я не помню. То был просто обыкновенный рюкзак.

– Что вы делали потом?

– Сунул рюкзак в багажник и захлопнул крышку.

– Какая была машина?

– "Импала", семьдесят второго года выпуска.

– Она у вас до сих пор?

– Нет, к сожалению; это было бы замечательно. Но я угробил ее.

– Что вы имеете в виду под словом «угробил»?

– Врезался на ней в пальму в Беверли-Хиллз. Ее отправили на какое-то автомобильное кладбище.

Босх понимал, что отыскать машину через тридцать лет трудно, но сообщение, что она была разбита вдребезги, покончило с надеждой найти ее и поискать в багажнике какие-нибудь следы.

– Тогда давайте вернемся к вашей истории. В багажнике у вас лежал труп. Когда вы избавились от него?

– В тот же вечер. Из школы он не вернулся, и мы принялись искать его.

– Мы?

– Шейла и я. Мы ездили повсюду. Побывали во всех местах, где катались на скейтбордах.

– И все это время тело Артура лежало у вас в багажнике?

– Да. Я не хотел, чтобы Шейла знала. Оберегал ее.

– Понимаю. Заявили вы об исчезновении мальчика в полицию?

Делакруа покачал головой:

– Нет. Я поехал в уилширское отделение, поговорил с полицейским. Он сидел прямо у входа за письменным столом. Этот человек сказан мне, что Артур, наверное, убежал и вернется. Нужно несколько дней подождать. Поэтому я заявления не оставил.

Босх старался отыскать больше зацепок, мысленно перебирая те факты, которые можно подтвердить и, следовательно, использовать для подтверждения признания, когда Делакруа с помощью адвоката будет отказываться от него. Этой цели лучше всего послужили бы веские улики или научные факты. Но и совпадения в показаниях тоже были важны. Шейла Делакруа уже сообщила Босху и Эдгару, что они с отцом ездили в полицейское отделение тем вечером, когда Артур не вернулся домой. Но Босх не обнаружил следов заявления о пропавшем мальчике. Теперь все как будто совпадало. У него появилась еще одна зацепка, которая поможет подтвердить признание.

– Мистер Делакруа, вы чувствуете себя спокойно, разговаривая со мной?

– Да, конечно.

– Не ощущаете принуждения или угроз?

– Нет, ни малейших.

– Беседуете со мной свободно, так ведь?

– Да.

– Хорошо, когда вы достали тело своего сына из багажника?

– Вечером. Шейла легла спать, а я снова вышел к машине и поехал туда, где мог спрятать тело.

– Где же вы его спрятали?

– На холме. В Лорел-каньоне.

– Помните, в каком месте?

– Смутно. Поднялся на гору Лукаут. Где-то там, наверху. Было темно, и... я пил, потому что очень переживал после несчастного случая.

– Несчастного случая?

– Того, что слишком сильно ударил Артура.

– По какой дороге вы поднимались?

– По Уандерланд-авеню.

– Вы уверены?

– Нет, но мне кажется, так. Все эти годы... я старался обо всем забыть.

– Так говорите, вы были пьяны, когда прятали тело?

– Да, пьян. Не думаете, что причины для этого у меня были?

– Не важно, что я думаю.

Босх насторожился. Пока Делакруа делал полное признание, он выявлял и те сведения, которые могли навредить делу. То, что он был пьяным, объясняло, почему тело было торопливо брошено на холме и наспех прикрыто рыхлой землей и сосновыми иглами. Но Босх вспоминал свой трудный подъем вверх по склону и сомневался, чтобы пьяный человек мог взобраться туда, неся или волоча труп сына.

Не говоря уж о рюкзаке. Пришлось его тащить вместе с телом, или Делакруа вторично поднимался на холм и каким-то образом нашел в темноте то место, где спрятал труп?

Пристально глядя на него, Босх обдумывал, какой предпринять ход. Он погубит дело, если своим вопросом спровоцирует ответ, который адвокат использует в своих целях на судебном процессе.

– Помню только, – неожиданно произнес Делакруа, – что у меня это заняло много времени. Чуть ли не всю ночь. Я крепко обнял Артура перед тем, как положить в яму. Простился с ним.

Делакруа посмотрел на Босха, словно ища подтверждения, что правильно поступил.

– Давайте уточним кое-что, – сказал тот. – Какой глубины была яма, в которую вы его положили?

– Мелкой, около двух футов.

– Как вы ее вырыли? У вас были при себе инструменты?

– Нет, я об этом не подумал. Пришлось копать руками. Особенно углубиться не удалось.

– А что сделали с рюкзаком?

– Тоже положил туда. В яму. Но не уверен.

Босх кивнул:

– Хорошо. Помните что-нибудь о том месте? Было оно крутым, пологим или грязным?

Делакруа покачал головой:

– Не помню.

– Были там дома?

– Да, несколько домов поблизости было, но меня не видел никто, если вы это имеете в виду.

Босх решил, что зашел слишком далеко на опасную почву. Требовалось вернуться и прояснить некоторые детали.

– А скейтборд вашего сына?

– Скейтборд?

– Что вы с ним сделали?

Делакруа подался вперед и задумался.

– Знаете, право, не помню.

– Закопали вместе с Артуром?

– Не помню...

Босх подождал несколько секунд. Делакруа молчал.

– Хорошо, мистер Делакруа, сейчас мы устроим перерыв, я пойду поговорю с напарником. Подумайте обо всем, что мы говорили. О месте, куда отнесли своего сына. Постарайтесь вспомнить о нем побольше. И о скейтборде.

– Ладно.

– Я принесу вам еще кофе.

– Спасибо.

Босх поднялся, собрал пустые чашки и вышел из комнаты. Тут же направился к аппаратной и открыл дверь. Там были Эдгар и еще кто-то. Незнакомый Босху человек смотрел на Делакруа сквозь прозрачное с одной стороны зеркало. Эдгар потянулся к видеокамере, чтобы ее выключить.

– Не выключай, – торопливо произнес Босх. – Пусть работает. Если он вспомнит еще какие-нибудь детали, то я не хочу, чтобы кто-либо заявил, будто их сообщили ему мы.

Эдгар кивнул. Другой человек отвернулся от зеркала, широко улыбнулся и протянул руку. С виду ему было не больше тридцати лет, с темными, гладко зачесанными назад волосами и очень белой кожей.

– Привет, Джордж Португэл, помощник окружного прокурора.

Босх поставил пустые чашки на стол и обменялся с ним рукопожатием.

– Похоже, дело у вас интересное, – сказал Португэл.

– И становится все интереснее, – усмехнулся Босх.

– Ну, судя по тому, что я в течение десяти минут видел, вам совершенно не о чем беспокоиться. Это верняк.

Босх кивнул. Ему хотелось рассмеяться над бессмысленностью данного заявления. Он прекрасно понимал, что на интуицию молодых прокуроров полагаться не стоит. Подумал обо всем, что случилось до того, как они привели Делакруа в комнату по ту сторону зеркала. К тому же ему было известно, что никаких верняков не бывает.

38

В семь часов вечера Босх с Эдгаром повезли Самьюэла Делакруа в Паркер-центр для официального взятия под стражу по обвинению в убийстве своего сына. Они допрашивали его с участием Португэла еще почти час, но смогли добыть лишь несколько новых подробностей убийства. Отцовская память о смерти сына и собственной роли в ней притупилась за двадцать лет страданий от сознания вины и пьянства.

Португэл покинул комнату для допросов, по-прежнему считая это дело верняком. Однако Босх не разделял его уверенности. Он никогда не бывал так удовлетворен добровольными признаниями, как другие детективы и прокуроры. Считал, что искреннее раскаяние встречается в мире редко. Относился к непредвиденным признаниям с предельной осторожностью, всегда искал за словами какую-то игру. Для него каждое дело походило на строительство дома. Когда появлялось признание, оно становилось бетонным фундаментом, на котором возводился дом. Если бетон был неправильно замешен или уложен, дом мог не выдержать первого толчка землетрясения. Везя Делакруа в Паркер-центр, Босх сознавал, что в фундаменте этого дома есть невидимые трещины. И землетрясение надвигается.

Мысли Босха прервало щебетание сотового телефона. Звонила лейтенант Биллетс.

– Вы исчезли до того, как нам представилась возможность поговорить.

– Мы везем его в Паркер-центр для оформления ареста.

– Судя по голосу, ты этим доволен.

– Сейчас я не могу говорить.

– Он вместе с вами в машине?

– Да.

– Как думаешь, это серьезно?

– Пока не знаю.

– Ирвинг и Медина уже звонили мне. Насколько я понимаю, в пресс-службе прокуратуры разошелся слух, что обвинение вскоре будет предъявлено. Как мне лучше обойтись с этой информацией в интересах дела?

Босх взглянул на часы. Он думал, что, оформив арест Делакруа, они успеют до восьми подъехать к дому Шейлы. Его беспокоило, что если сообщат эти сведения прессе, то репортеры нагрянут туда раньше их.

– Знаете, мы хотим прибыть к дочери первыми. Можете позвонить в прокуратуру и попросить, чтобы придержали эту информацию до девяти? И в нашу пресс-службу тоже.

– Хорошо. После того как сдадите этого типа, позвони мне обязательно. Домой. Если возникнет какая-нибудь сложность, я должна об этом знать.

– Непременно.

Босх закрыл телефон и взглянул на Эдгара:

– Португэл первым делом позвонил в свою пресс-службу.

– Понятно. Видимо, его первое крупное дело. Хочет выжать из него все, что можно.

– Да.

Несколько минут они ехали в молчании. Босх думал о том, что сказала по поводу этого дела Биллетс. Причина беспокойства была ему неясна. Дело теперь переходило из стадии полицейского расследования в судебную систему. Сыскной работы предстояло еще много, но все дела менялись после того, как подозреваемого брали под стражу и начинала работать прокуратура. В большинстве случаев, везя убийцу под арест, Босх испытывал облегчение и удовлетворенность. Ему казалось, что он в какой-то мере облагодетельствовал город. Однако на сей раз ничего подобного не было, и он не понимал почему.

В конце концов Босх обратился мыслями к собственным ошибкам и неожиданным поворотам дела. Решил, что не может торжествовать или считать себя чуть ли не благодетелем, если оно далось такой ценой. Да, они везут в тюрьму сознавшегося убийцу ребенка. Однако Николас Трент и Джулия Брейшер мертвы. В доме, который он выстроил из этого дела, постоянно будут комнаты с их призраками. И они станут преследовать его.

– Вы вели речь о моей дочери? Будете разговаривать с ней?

Босх взглянул в зеркало заднего обзора. Делакруа горбился, потому что руки были сомкнуты наручниками за спиной. Повернув зеркало, Босх включил верхний свет, чтобы видеть его лицо.

– Да, мы сообщим ей новости.

– Нужно ли? Зачем ее втягивать в это?

Босх понаблюдал за ним несколько секунд. Глаза Делакруа бегали.

– У нас нет выбора, – ответил он. – Это ее брат, ее отец.

Босх свернул в переулок, выходящий на Лос-Анджелес-стрит. До тюрьмы в задней части Паркер-центра оставалось пять минут пути.

– Что вы ей скажете?

– То, что услышали от вас. Вы убили Артура. Хотим поставить ее в известность, пока к ней не приехали репортеры или она не узнала об этом из теленовостей.

Босх заметил, что Делакруа одобрительно кивнул.

– Передадите ей кое-что от меня?

– Что именно?

Босх полез во внутренний карман куртки, но вспомнил, что магнитофона нет. Мысленно проклял Бредли и свое решение сотрудничать с ОВБ.

Делакруа некоторое время молчал. Поводил головой из стороны в сторону, словно ища взглядом то, что хотел сказать дочери, и попросил:

– Скажите только, что сожалею обо всем. Именно так. Сожалею обо всем.

– Вы сожалеете обо всем. Понял. Что-нибудь еще?

– Нет, только это.

Эдгар передвинулся на сиденье и обернулся к Делакруа:

– Сожалеете, вот как? Поздновато через двадцать лет, вам не кажется?

В этот момент Босх сворачивал на Лос-Анджелес-стрит и не мог видеть в зеркале реакции Делакруа.

– Вы ничего не знаете, – сердито ответил арестованный. – Я лил слезы целых двадцать лет.

– Да, – усмехнулся Эдгар. – Лили слезы в стакан с виски. Однако ничего не предприняли, пока не появились мы. Не вылезли из своей бутылки, не сдались полиции, не сообщили, где ваш ребенок, пока в яме оставалось что-то для подобающих похорон. А ведь теперь у нас только кости.

Босх посмотрел в зеркало заднего обзора. Делакруа покачал головой и еще больше сгорбился. Его голова коснулась спинки переднего сиденья.

– Я не мог, – прошептал он. – Я даже не...

Делакруа умолк, и Босх увидел, как затряслись его плечи. Он плакал.

– Что «даже не»? – спросил Босх.

Делакруа не ответил.

– Что «даже не»? – повторил Босх.

И услышал, как арестованного рвет на пол машины.

– Тьфу ты, черт! – выкрикнул Эдгар. – Я так и знал!

Машина заполнилась кислым запахом камеры для пьяных – вызванной алкоголем рвоты. Босх до отказа опустил стекло в дверце машины, хотя дул прохладный январский ветер. Эдгар сделал то же самое. Босх свернул машину в Паркер-центр.

– Вроде бы твоя очередь, – произнес Босх. – Последний раз убирал я. После того типа, которого мы вытащили из бара «Мармаунт».

– Знаю, знаю, – пробормотал Эдгар. – Мне только этого и не хватало перед ужином.

Босх въехал на свободное место перед входом в тюрьму, закрепленное за машинами, перевозящими арестованных. Стоявший у двери регистратор направился к ним.

Босху вспомнилась жалоба Джулии на необходимость убирать рвоту с заднего сиденья патрульной машины. И, как от ее тычка в ноющие ребра, он улыбнулся, несмотря на боль.

39

Шейла Делакруа открыла дверь дома, где росли они с братом, но выросла только она. Она была в черных гетрах и длинной, почти до колен, майке. Косметика на лице отсутствовала, и Босх заметил, что оно привлекательно, если не замаскировано краской и пудрой. Когда она узнала Босха с Эдгаром, ее глаза расширились.

– Детективы? Я не ждала вас.

Намерения пригласить их в дом она не выказывала. Босх заговорил:

– Шейла, нам удалось опознать в костях, найденных в Лорел-каньоне, останки вашего брата Артура. Мы с прискорбием должны сообщить это вам. Нельзя ли нам войти на несколько минут?

Она кивнула, услышав это, и на миг прислонилась к косяку. Босх подумал: покинет ли она теперь этот дом, если на возвращение Артура надежды нет?

Шейла отступила в сторону и сделала жест, приглашая их войти.

– Прошу вас, садитесь, – сказала она, когда они оказались в гостиной.

Все направились к прежним местам. Босх обратил внимание, что коробка с фотографиями, которую хозяйка принесла в прошлый раз, еще стоит на кофейном столике. Теперь фотографии были сложены аккуратными рядами. Шейла заметила его взгляд.

– Я привела их в порядок. Давно собиралась.

Босх кивнул. Они с Эдгаром заранее договорились, как держаться по ходу этого визита, ведь Шейле Делакруа предстояло сыграть важную роль в деле. У них было признание ее отца и кости. Но связать все это воедино должны были ее показания. Детективам требовалось, чтобы она рассказала на суде, каково было расти в доме Делакруа.

– Шейла, это еще не все. Мы хотим поговорить с вами, пока вы не узнали об этом из новостей. Сегодня вечером ваш отец обвинен в убийстве Артура.

– О Господи.

Она подалась вперед, поставив локти на колени. Стиснула кулаки и крепко прижала их к губам. Закрыла глаза, и волосы упали ей на лицо, словно помогая его скрыть.

– Он находится под арестом в Паркер-центре, завтра ему предъявят официальное обвинение и будут решать, освободить ли его под залог. Судя по тому, как обстоят дела – я имею в виду его образ жизни, – он вряд ли внесет нужную сумму.

Шейла открыла глаза.

– Тут наверняка какая-то ошибка. А тот человек, который жил на другой стороне улицы? Он покончил с собой, очевидно, убийца он.

– Шейла, мы так не считаем.

– Мой отец не мог этого сделать.

– Дело в том, – мягко промолвил Эдгар, – что он сознался в убийстве.

Шейла распрямилась, Босх увидел на ее лице недоумение. Это удивило его. Он думал, что она всегда в глубине души подозревала отца.

– Он сказал, что ударил Артура бейсбольной битой за то, что мальчик не пошел в школу, – сообщил Босх. – Ваш отец говорит, что был тогда пьян, не соображал, что делает, и нанес слишком сильный удар. По его словам, это несчастный случай.

Шейла смотрела на Босха широко раскрытыми глазами, пытаясь осмыслить услышанное.

– Потом он положил тело вашего брата в багажник машины. Оказывается, когда вы ездили вдвоем с ним в тот вечер, ища Артура, оно все время находилось в багажнике.

Она снова закрыла глаза.

– Позднее, – продолжил Эдгар, – когда вы спали, он вышел потихоньку, поехал к холму и бросил тело там.

Шейла затрясла головой, словно хотела отогнать эти слова:

– Нет, нет, он...

– Вы когда-нибудь видели, чтобы отец бил Артура? – спросил Босх.

Шейла смотрела на него, словно выходя из оцепенения.

– Нет, ни разу.

– Вы уверены?

– Разве что шлепал по попке, когда он был маленьким и шалил. Вот и все.

Босх взглянул на Эдгара, потом снова на женщину и произнес:

– Шейла, я понимаю, мы говорим о вашем отце. Но ведь и о вашем брате. Жизнь не сулила ему ничего хорошего, так ведь?

Он выжидающе умолк. Женщина покачала головой.

– Мы располагаем признанием вашего отца и вещественными уликами. Кости Артура поведали нам одну историю. На костях есть повреждения. Их множество. С самых ранних лет.

Она кивнула.

– Нам нужен еще один свидетель, способный рассказать, каково было Артуру расти в этом доме.

– Пытаться расти, – добавил Эдгар.

Шейла выпрямилась и стала размазывать ладонями слезы по щекам.

– Могу вам только сказать, что ни разу не видела, как отец бил его. – И утерла слезы. – Невероятно, – пробормотала она. – Я только... только хотела выяснить, не Артур ли был похоронен там, на холме. А теперь... не стоило мне вам звонить. Нужно было...

Она сморщилась, пытаясь остановить слезы.

– Шейла, – спросил Эдгар, – если ваш отец не делал этого, то почему заявил, что это он? Почему он просил нас передать вам, что извиняется?

– Не знаю. Он болен. Пьет. Наверное, добивается внимания. Он ведь был актером.

Босх взял с журнального столика коробку с фотографиями. Увидел фотографию Артура, примерно пятилетнего. Достал ее и начал разглядывать. На ней не было никакого намека, что мальчик обречен и кости под плотью уже повреждены.

Он сунул фотографию на место и посмотрел на Шейлу. Их взгляды встретились.

– Шейла, вы поможете нам?

Она отвернулась и прошептала:

– Нет.