Текст книги "Узники неба (Сборник)"

Автор книги: Майкл Джон Муркок

Соавторы: Колин Мак-Апп,Джон Рэнкин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 36 страниц)

Стычка

Стеффломеис, казалось, стремился убить Огга, но он был настолько неумелым фехтовальщиком, что англичанин, явно искушенный в боевом искусстве, легко отражал его удары, несмотря на тот факт, что движения его были вполне формальны.

Фаустафф, давясь от смеха, выступил вперед и схватил Стеффломеиса за руку. Андроид перепугался, и Фаустафф выхватил меч из его руки.

– Это все часть ритуала! – серьезно сказал Стеффломеис. – Вы опять нарушаете правила!

– Успокойтесь, Стеффломеис, – бросил Фаустафф, утирая выступившие от смеха слезы. – Не нужно сильных эмоций.

Гордон все еще делал оборонительные движения. В своих доспехах и с длинными усами он настолько смахивал на Дон-Кихота, что его поведение показалось Фаустаффу еще смешнее, чем раньше, и он буквально зарычал от смеха.

Огг, казалось, озадачился. Его движения стали более неуверенными и менее формальными. Фаустафф встал прямо перед ним. Огг моргнул и опустил меч. Хмурясь, он мгновение смотрел на Фаустаффа, а затем опустил забрало и замер неподвижно, как статуя. Фаустафф постучал кулаком по шлему.

– Вылезай оттуда, Гордон – тебе больше не нужны никакие доспехи. Проснись, Гордон!

Он увидел, что и остальные зашевелились. Подошел к Нэнси и погладил ее по щеке.

– Нэнси?

Она смутно улыбнулась, не глядя на него.

– Нэнси, это Фаустафф.

– Фаустафф, – отстраненно пробормотала она. – Фасти?

– Он самый, – усмехнулся он.

Все так же улыбаясь, она посмотрела на него. Он засмеялся, и она глянула ему в глаза. Ее улыбка стала шире.

– Привет, Фасти. Что новенького?

– Ты хоть бы удивилась, – сказал он. – Ты когда-нибудь видела что-нибудь смешнее?

Он указал на замершие вокруг них костюмированные фигуры. Ткнул пальцем в панцирный доспех.

– Там внутри Гордон, – сообщил он.

– Знаю, – сказала она. – Правда, я думала, что вижу сон, знаешь, один из тех снов, когда понимаешь, что спишь, и ничего не можешь с этим поделать. Хотя это был прекрасный сон.

– Полагаю, в снах нет ничего дурного, – заметил Фаустафф, заключая ее в объятия. – Они служат своим целям, но…

– Этот сон служил своей цели, пока вы его не прервали, – сказала Мэгги Уайт.

– Но вы согласны с целью? – спросил Фаустафф.

– Да. Это необходимо. Я вам говорила.

– Я все еще не знаю истинной цели симуляции, – признался Фаустафф, – но мне кажется, что подобными вещами ничего достигнуть нельзя.

– Не уверена, – задумчиво произнесла Мэгги Уайт. – Я не знаю… Я остаюсь верной хозяевам, но меня удивляет… Кажется, им не слишком везет.

– Вы не обманываетесь, – искренне согласился Фаустафф. – Что они там наскребли? Тысячу симуляций?

– Им никогда не повезет, – съязвил Стеффломеис. – Они потерпели полный провал. Забудь о них.

Мэгги Уайт в ярости повернулась к нему.

– Полное фиаско – это твоя работа, Стеффломеис! Если бы ты верно исполнял то, что тебе приказано, З-Ноль была бы сейчас на пути к нормальной активации. А теперь я не знаю, что случится. Это первый раз, когда что-то пошло неправильно до полной активации.

– Тебе нужно было слушать меня. Мы никогда бы не допустили полной активации, если б были осторожней. Мы легко могли бы править этим миром. Мы могли бы пренебречь хозяевами. Все, что они могли бы сделать – это начать сначала.

– Нет времени начинать сначала! Это равносильно провалу всего их проекта – вот что ты сделал! – кричала на него Мэгги. – Ты добиваешься поражения хозяев!

Стеффломеис, отмахнувшись, повернулся к ней спиной.

– Ты – не в меру идеалистка. Забудь их. Они обанкротились.

Доспехи Гордона заскрипели. Его рука потянулась к забралу и медленно стала приподнимать его. Он выглянул наружу, моргая.

– Господи, – произнес он изумленно, – я и в правду обряжен в этот металлолом. А я думал, что это мне…

– Снится? Тебе, должно быть, жарко в нем, Гордон, – сказал Фаустафф. – Можешь снять?

Огг подергал шлем.

– По-моему, он привинчен.

Фаустафф ухватился за шлем и с некоторым трудом ослабил его зажимы. Огг стянул его. Они принялись отстегивать остальные доспехи. Нэнси помогала. Шум голосов вокруг них свидетельствовал, что и те люди, что сопровождали Гордона и Нэнси, сейчас в смущении приходили в себя.

Фаустафф увидел, как Мэгги Уайт шагнула к мечу и отпрыгнула с ним в тот момент, когда ученый старался отстегнуть левый наколенник Гордона.

Она опустила меч на голову Стеффломеиса, прежде чем он смог ее перехватить. Он повернулся к ней с усмешкой, откачнулся от нее и затем повалился наземь.

Верхушка его черепа была начисто снесена, открывая мозг, крови не было. Мэгги принялась рубить тело, покуда Фаустафф не остановил ее. Она оставалась невозмутимой, глядя на труп Стеффломеиса.

– Произведение искусства, – сказала она. – Так же, как я.

– Что вы теперь собираетесь делать? – спросил Фаустафф.

– Не знаю. Все пошло неправильно. Все ритуалы, которые вы видели – только начало. Позднее следует серия великих ассамблей – последние предактивационные ритуалы. Вы разбили схему.

– Разумеется, то, что случилось, не многого стоит в мировом масштабе.

– Вы не поняли. Каждый символ что-то означает. Каждый индивидуум имеет роль. Все связано между собой. Это как сложная электронная цепь – нарушишь ее в одном месте, и она полностью вырубится. Эти ритуалы могут показаться вам устрашающими и примитивными, но их вдохновляет более глубокое знание научных принципов, чем ваше. Ритуалы устанавливают базовую модель каждой индивидуальной жизни. Ее внутренние движения выражаются и получают форму в предактивационных ритуалах. Это значит, что, когда человек «пробуждается» и начинает жить своей обычной жизнью, в него впечатан код, и он будет жить согласно с этим кодом. Только некоторые, образно говоря, находят новые коды – новые символы – новые жизни. Вы один из них – наиболее удачливый.

Обстоятельства и ваша собственная целостность дали вам возможность делать то, что вы сделали. Каков будет результат, я не могу и подумать. Кажется, ваша внутренняя жизнь и ваше внешнее воплощение нераздельны. Как если бы вы играли роль, чье влияние простирается дальше экспериментов хозяев и непосредственно влияет на них. Не думаю, чтоб они намеревались создать личность вроде вас.

– Теперь вы скажете мне, кто такие эти «хозяева»? – тихо спросил Фаустафф.

– Не могу, – сказала она. – Я повинуюсь им, а меня обязали сообщать о них как можно меньше. Стеффломеис рассказал слишком много, и тем самым, помимо прочего, способствовал созданию этой ситуации. Возможно, нам следовало бы устранить вас физически. У нас был ряд возможностей, но мы оба были любопытны и чересчур промедлили с этим делом. Мы оба, на свой лад, были очарованы вами. И, как видите, допустили то, что ваша личность подчинила нас себе.

– Мы должны что-то делать, – мягко сказал Фаустафф.

– Согласна. Для начала давайте вернемся в дом и все обсудим.

– А как насчет всех остальных?

– Мы не сможем сделать для них много – они слишком растеряны, но через некоторое время с ними все будет в порядке.

За киностудией виднелся небольшой грузовик, в котором, несомненно, Стеффломеис привез своих сторонников. Рядом стоял автомобиль Фаустаффа. Внутри обнаженная девушка дергала двери и молотила в окно. Завидев их, она опустила оконное стекло.

– Какого черта здесь творится? – спросила она с резким бруклинским акцентом. – Это киднаппинг[4]4
  Киднаппинг – похищение с целью выкупа.


[Закрыть] или что-то еще? Где я?

Фаустафф отпер дверь и выпустил ее.

– Иисусе! – воскликнула она. – Это что – нудистский лагерь? Мне нужна одежда.

Фаустафф указал на главные ворота киностудии.

– Там вы можете что-нибудь найти.

Она взглянула на вывеску «Эй-Ди-Кэй».

– Вы снимаете кино? Или это одна из тех голливудских вечеринок, о которых я слышала?

Фаустафф усмехнулся: – С такой фигурой вы просто обязаны сниматься в кино. Идите и увидите, что вас тут же заприметят.

Она фыркнула и зашагала к воротам.

Гордон Огг и Нэнси поместились на задних сиденьях, а Мэгги Уайт уселась рядом с Фаустаффом, после чего он развернул машину и поехал по направлению к нижней части Л. А. Везде бродили люди, многие из них все еще в своих ритуальных одеждах. Они выглядели озадаченными и несколько изумленными. Они спорили и разговаривали между собой. Казалось, они не слишком озабочены, и никто не испытывал страха. Автомобилей на дороге попадалось мало, и порой группы людей махали ему, когда он проезжал мимо, но он в ответ лишь отмахивался с усмешкой.

Все теперь казалось ему смешным. Он понимал, что обрел прежнее присутствие духа, и удивлялся, где и как мог утратить свое чувство юмора. Проезжая знакомые места, Фаустафф заметил, что Свалка Времени исчезла, так же, как и прежние анахронизмы. Все выглядело совершенно нормальным.

Он спросил об этом Мэгги Уайт.

– Такие вещи уничтожаются автоматически, – отвечала она. – Если они не соответствуют модели, симуляция не сможет плавно работать, пока все не будет рационализировано. Предактивационный период избавляет от подобных явлений. Поскольку он был прерван, возможно, некоторые анахронизмы будут продолжать существовать. Я не знаю. Раньше ничего подобного не случалось. Кроме того, есть еще кое-что. Аппарат не может быть полностью испытан, пока не продемонстрирует все, для чего он был спроектирован. Это другая функция предактивационного процесса.

Дом, в котором они были перенесены с З-3 на З-Ноль, оставался на месте, так же, как и различимый за ним собор.

У Фаустаффа появилось одно соображение. Он высадил остальных возле дома и подъехал к собору. Еще до того, как он открыл дверь, он услышал крики, эхом разносившиеся по зданию.

Это был Орелли, по-прежнему прибитый к кресту. Но теперь он был далек от спокойствия. Лицо его дергалось от боли.

– Фаустафф! – прохрипел он, когда профессор приблизился. – Что со мной случилось? Что я здесь делаю?

Фаустафф нашел канделябр, с помощью которого, вероятно, можно было вытащить гвозди.

– Это будет больно, Орелли, – сказал он.

– Снимите меня! Больнее быть не может!

Фаустафф принялся вытаскивать гвозди из тела Орелли. Подхватил его на руки и уложил на алтарь. Тот стонал от боли.

– Я отвезу вас обратно в дом, – сказал Фаустафф, поднимая экс-кардинала. – Возможно, там найдется какая-нибудь одежда.

Когда Фаустафф нес его к машине, Орелли плакал. Фаустафф чувствовал, что слезы у него вызывает не боль, а память о сне, от которого он только что пробудился.

Отъехав от собора, Фаустафф решил, что лучше направиться в ближайшую больницу. Несомненно, там имеются антибиотики и перевязочный материал.

Через четверть часа он нашел больницу. Прошел через пустой холл к аптечному складу. В большом медицинском шкафу нашел все необходимое и принялся пользовать Орелли.

К тому времени, когда он закончил, экс-кардинал уснул после введенного ему седатива. Фаустафф перенес его в постель и укрыл одеялом. Через некоторое время с Орелли будет все в порядке, решил он. Вернувшись к дому, он припарковал машину и вошел внутрь. Мэгги Уайт, Гордон Огг и Нэнси сидели в гостиной, попивали кофе и ели сэндвичи.

Сцена выглядела настолько нереальной, что казалась неуместной. Фаустафф рассказал им, что сделал с Орелли, и тоже сел перекусить и выпить кофе.

Когда они поели и Фаустафф зажег сигарету для себя и для Нэнси, Мэгги Уайт, казалось, приняла решение.

– Мы можем использовать аппаратуру этого дома, чтобы связаться с хозяевами. Хотите, Фаустафф, чтобы я взяла вас к ним?

– Но не будет ли это против ваших инструкций?

– Это лучшее, что я смогла придумать. Сейчас я больше ничего не могу сделать.

Фаустафф кивнул.

– Естественно, я хотел бы связаться с вашими хозяевами. – Он начал приходить в возбуждение. – На данной стадии я не вижу иного пути разрешить всеобщую путаницу. Вы знаете, сколько симуляций все еще существуют?

– Нет. Возможно, все они уже уничтожены.

Фаустафф вздохнул.

– Похоже, как их усилия, так и мои пропали даром.

– Не уверена, – сказала она. – Давайте посмотрим. Ваших друзей мы должны оставить здесь.

– Вы согласны? – обратился он к ним. Они кивнули. – Возможно, вы сможете сходить и посмотреть, все ли в порядке с Орелли, – предложил Фаустафф и рассказал, где находится больница. – Я знаю, как мы все к нему относимся, но, полагаю, он заплатил слишком большую цену. Не думаю, что когда вы его увидите, то почувствуете к нему ненависть.

– О’кей, – сказала Нэнси, поднимаясь. – Надеюсь, что ты скоро вернешься, Фасти. Я хочу видеть тебя почаще.

– Возможно, – улыбнулся он. – Не беспокойся. До свидания, Гордон, – он пожал руку Оггу. – Увидимся!

Нэнси и Гордон вышли из дома.

Фаустафф последовал за Мэгги в другую комнату, где располагалось оборудование.

– Здесь нужно нажать лишь одну кнопку, – сообщила она. – Но она сработает только для Стеффломеиса или меня. Я могла бы сделать это раньше, если бы использовала дом для себя, но я увлеклась – решила остаться и посмотреть, что вы предпримете. – Она нагнулась и нажала кнопку. Стены дома начали менять цвет, быстро проходя весь спектр; они, казалось, обтекали Фаустаффа, окутывая его мягким свечением, затем исчезли. Они стояли на обширном плато, увенчанном огромным темным сводом. Свет лился со всех сторон, цвета соединялись в один белый, но это был не настоящий белый цвет, а зримая комбинация всех цветов.

И на них сверху вниз смотрели гиганты. Это были люди со спокойными, аскетическими чертами, совершенно голые и безволосые. Они сидели в простых креслах, словно бы сделанных не из какой-либо реальной субстанции, а из некоего призрачного материала, но при этом вполне реально держащих людей.

Ростом они были около тридцати футов, прикинул Фаустафф.

– Мои хозяева, – сказала Мэгги Уайт.

– Рад, наконец, встретиться с вами, – произнес Фаустафф. – Похоже, перед вами в некотором роде дилемма.

– Зачем вы пришли сюда? – проговорил один из гигантов. Голос его явно не сочетался с его размерами. Он был тих, хорошо модулирован и лишен эмоций.

– Чтобы, помимо всего прочего, выразить недовольство, – сказал Фаустафф. Он чувствовал, что должен был бы ощутить перед гигантами благоговейный страх, но, возможно, все испытания, сделавшие возможной эту встречу, уничтожили всяческое удивление, на которое в иных обстоятельствах он мог быть способен. И еще он чувствовал, что гиганты слишком плохо работают, чтобы относиться к ним с подлинным почтением.

Мэгги Уайт объяснила все, что произошло. Когда она закончила, гиганты встали и прошли сквозь световые стены. Фаустафф уселся на пол. Он был твердый и холодный, так что части тела, соприкоснувшиеся с ним, словно бы подверглись слабой местной анестезии. Постоянное изменение цвета тоже не позволяло чувствовать себя уютнее.

– Куда они пошли? – спросил он Мэгги.

– Обсудить то, что я им рассказала. Это не займет много времени.

– Вы готовы сказать мне, кто они такие в действительности?

– Предоставьте рассказать им самим. Я уверена, что они это сделают.

Беседа с хозяевами

Вскоре хозяева вернулись. Когда они уселись, один из них заговорил. – Это – модель для всего, – сказал он, – но все и создает модель. Ошибка людей в том, что они строят модели из частей целого и называют это целым. Время и Пространство имеют модель, но ты видел на своих симуляциях лишь некоторые элементы. Наша наука выявляет все измерения и дает нам возможность творить симуляции.

– Я это понял, – заметил Фаустафф. – Но – в первую очередь – зачем вы создаете симуляции?

– Наши предки развивались на первичной планете много миллионов лет назад. Когда их общество достигло необходимого уровня, они вышли на просторы вселенной, чтобы понять ее и использовать. Приблизительно десять тысяч ваших лет назад мы вернулись на родную планету, исчислив и изучив вселенную, поняв все ее фундаментальные принципы. Мы обнаружили, что общество, создавшее нас, распалось. Мы, конечно, это предполагали. Но мы только что осознали параметры физических изменений, произошедших с нами за время странствий. Мы бессмертны в том смысле, что будем существовать до конца нынешней фазы вселенной. Это знание, естественно, изменило нашу психологию. По вашим понятиям, мы стали сверхлюдьми, но мы чувствуем в этом скорее утрату, чем достижение. Мы решили попытаться воссоздать цивилизацию, создавшую нас.

На Земле, в измененной атмосфере которой давно уже произошли метаморфозы, оставалось несколько примитивных обитателей. Мы оживили планету, сделав ее природу идентичной с той, когда цивилизация впервые начала существовать в любой реальной форме. Мы ожидали, что обитатели отреагируют на это. Мы полагали – и не было причин ожидать другого – вывести расу, которая быстро бы достигла идентичности с цивилизацией, создавшей нас. Но первый эксперимент провалился – обитатели оставались на том же самом уровне варварства, на котором мы их нашли, но принялись воевать друг с другом. Мы решили создать совершенно новую планету и еще раз попытаться. Поэтому, чтобы не нарушать баланса вселенной, мы протянули нечто вроде колодца в том, что вы называете, как я полагаю, «подпространством», и построили нашу новую планету в нем. Там эксперимент тоже провалился, но мы извлекли из этого урок. С тех пор мы выстроили больше тысячи симуляций первоначальной Земли, и постепенно росло понимание всей сложности предпринятого нами проекта. Все на каждой планете играло свою роль. Строение, дерево, животное, человек, – все связано, как необходимые звенья структуры. Они играют физическую роль в экологической и социологической природе планеты, и психологическую роль в ее символической природе. Вот почему мы нашли необходимым, чтобы население каждой новой симуляции (привлеченное с отброшенных ранее симуляций), выявляло внешне и драматизировало свои символические и психологические роли до полной активации. В некоторой степени это также имеет терапевтическое назначение, эффект замещения, симулируя рождение и детство для использованных взрослых. Ты, без сомнения, заметил, что на новой симуляции нет детей. Мы обнаружили, что детей очень трудно использовать в только что активированных мирах.

– Но зачем все эти симуляции? Почему не одна планета, на которой вы могли бы – судя по тому, что вы делаете – устроить массовое промывание мозгов и провести по желаемому пути?

– Мы стараемся создать эволюционную модель, идентичную той, что создала нас. То, что ты предполагаешь, было бы непрактично. Психологические наслоения выросли бы слишком быстро. Нам все время требуется новая среда. Все это обсуждалось до того, как мы начали работать над первой симуляцией.

– Но почему на мирах вы избегаете прямого вмешательства? Вы бы, конечно, могли разрушить их так же легко, как создаете.

– Они не легко создавались и не легко разрушались. Мы не осмеливались даже намеком выдать наше присутствие на симуляциях. Мы не существовали, когда эволюционировали наши предки, поэтому никто не должен был предполагать, что мы существуем сейчас. Мы использовали для уничтожения ошибочных симуляций наших андроидов или, для более утонченной работы, полугуманоидных существ, одно из которых доставило тебя сюда. Они выглядят как люди и, если их деятельность обнаружится и миссия провалится, естественно предположить, что они были наняты человеческими существами. Это очень деликатная сторона эксперимента, С тех пор как в него вовлечены сложные существа вроде тебя, и мы, разумеется, не можем себе позволить вмешиваться прямо. Религия имела значение на самых ранних стадиях развития общества, но вскоре ее функции стали исполнять науки. Обеспечить ваш народ «доказательством» наличия сверхъестественного было бы абсолютно против наших интересов.

– А как насчет убийства людей? Относительно этого у вас нет моральной позиции?

– Мы убиваем очень мало. Обычно население одной симуляции переносится на другую. Только дети уничтожаются при любых обстоятельствах.

– ТОЛЬКО дети!

– Я понимаю твой ужас. Мне известны ваши чувства относительно детей. Необходимо, чтоб вы обладали чувствами, и тебе делает честь, что ты проявляешь их с такой силой – по вашим понятиям. По нашим понятиям, вся ваша раса – наши дети. Сравни наши потери вашей незрелой поросли и вашу собственную потерю мужской спермы и женских яичников. Ваши чувства обоснованы. Мы не испытываем таких чувств. Следовательно, для нас они необоснованы.

– Я в этом убедился. Но у меня ЕСТЬ эти чувства. Я думаю, в ваших аргументах есть логическая ошибка. Мы чувствуем, что неверно было бы ожидать от наших детей, чтоб они вырастали в наших же двойников. Ясно, что при этом проиграл бы прогресс.

– Нас не интересует прогресс. Он нам не нужен. Мы знаем фундаментальные принципы сущего. Мы бессмертны, и мы надежны.

Фаустафф нахмурился на мгновение, потом спросил:

– А как у вас с удовольствиями?

– Удовольствиями?

– Что, например, заставляет вас смеяться?

– Мы не смеемся. Мы можем испытывать радость – удовлетворение, если наш эксперимент удачен.

– Итак, следовательно, вам неведомы удовольствия. Ни чувственные, ни интеллектуальные?

– Никаких.

– Тогда вы мертвы – по моим понятиям, – сказал Фаустафф. – Забудьте о симуляциях. Разве вы не видите, что вся ваша энергия растрачивается на нелепый, бесполезный эксперимент? Оставьте нас развиваться, как мы хотим, или уничтожить себя, если мы обречены. Дайте мне получить знания, с которыми вы доставите меня обратно на З-Ноль, и возможность всем рассказать о вашем существовании. Вы держите их в страхе, вы повергаете их в отчаяние, вы прилагаете постоянные усилия, чтобы содержать их в повиновении. Обратите свое внимание на себя самих – ищите удовольствия, создайте вещи, способные доставить вам наслаждения. Возможно, со временем вы преуспели бы в воссоздании Золотого Века, о котором вы говорили – но я в этом сомневаюсь. Даже если так и произойдет, это будет незначительное достижение, особенно, если конечным результатом будет раса, подобная вам. Вы следуете логике. Так используйте ее, чтобы найти наслаждение в субъективных изысканиях. Вещь ничего не стоит, если от нее нельзя получить удовольствия. Где ваши искусства, ваши развлечения, ваши увеселения?

– У нас их нет. Мы не видим от них пользы.

– Найдите пользу.

Гигант встал. Его товарищи поднялись одновременно.

И снова они покинули это место, и Фаустафф ждал, полагая, что они обсуждают то, что он сказал.

Наконец они вернулись.

– Не исключено, что ты нам помог, – произнес гигант, когда он и его товарищи усаживались.

– Вы согласны предоставить Земле-Ноль возможность развиваться самостоятельно? – спросил Фаустафф.

– Да. И мы позволим существовать оставшимся подпространственным симуляциям. При одном условии.

– Каком?

– Наш первый алогичный поступок – наша первая шутка – предоставить всем тринадцати оставшимся симуляциям существовать в обычном пространстве – времени. Какое влияние это со временем окажет на структуру вселенной, мы не можем предположить, но это внесет элемент неожиданности в нашу жизнь и, тем самым, поможет нам в поисках наслаждений. Мы увеличим ваше Солнце и заменим другие планеты вашей системы, ибо тринадцать планет составят гораздо большую массу, поскольку мы планируем поместить их близко друг к другу, чтоб они были взаимно легко достижимы. Мы чувствуем, что создадим нечто, не имеющее большой практической ценности – в ограниченном смысле этого слова, но приятное и необычное для глаза. Это будет первое во вселенной явление такого рода.

– Вы, конечно, работаете быстро, – улыбнулся Фаустафф. – Я надеюсь увидеть результат.

– В результате наших действий не возникнет физической опасности. Это будет… эффектно, мы чувствуем.

– Итак, все кончено – вы полностью оставляете эксперимент. Не думал я, что вас будет так легко убедить.

– Ты что-то высвободил в нас. Мы гордимся тобой. Благодаря случайности мы помогли создать тебя. Строго выражаясь, мы не оставляем эксперимент. Мы собираемся теперь предоставить ему идти своим путем. Спасибо тебе.

– И вам спасибо, джентльмены. Как я вернусь обратно?

– Мы вернем тебя на З-Ноль обычным путем.

– А что будет с Мэгги Уайт? – спросил Фаустафф, оборачиваясь к девушке.

– Она останется с нами. Возможно, она сумеет нам помочь.

– Тогда до свидания, Мэгги, – Фаустафф поцеловал ее в щеку.

– До свидания, – улыбнулась она.

Стены света начали наплывать, окутывая Фаустаффа. Вскоре они приняли форму комнаты в доме.

Он вернулся на З-Ноль. Единственное различие состояло в том, что аппаратура исчезла. Комната выглядела совершенно обычной.

Он вышел через парадную дверь навстречу приближающимся Гордону Оггу и Нэнси.

– Хорошие новости! – он смеялся, подходя к ним. – Я вам все расскажу. Нам предстоит бездна работы, чтобы помочь всем все организовать.