Текст книги "Повелители мечей"

Автор книги: Майкл Джон Муркок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 28 страниц)

Глава 9
О ЛЮБВИ И О НЕНАВИСТИ

Княжеский дворец, величественный по мабденским меркам, показался Коруму скромным и простым, но произвел на него приятное впечатление. По настоянию Ралины он позволил слугам вымыть себя и умастить благовониями, а затем подошел к разложенным на кровати одеждам. Он остановил свой выбор на темно-синей с голубой вышивкой парчовой рубашке и коричневых полотняных брюках. Одежда была ему впору.

– Гардероб маркграфа, – сказала ему девушка-служанка, стыдливо отводя глаза.

Все слуги до единого вели себя очень скованно. Корум решил, что его присутствие тяготит их. Вспомнив о своем уродстве, ом попросил девушку принести зеркало.

– Слушаюсь, милорд, – ответила служанка и, низко поклонившись, удалилась.

Но с зеркалом вернулась сама маркграфиня. Однако, прежде чем выполнить просьбу Корума, она спросила:

– Видел ли ты свое лицо после пыток? Корум покачал головой.

– Нет.

– Ты был красив?

– Этого я не знаю. Ралина окинула его откровенным взглядом.

– Да. Ты безусловно был красив, – сказала она, – и протянула ему зеркало.

Лицо, обрамленное золотистыми волосами, теперь уже не казалось молодым.

Страх и боль оставили на нем свои следы. Оно было жестоким и холодным; угрюмо поджатые губы придавали ему суровое выражение. На месте левого глаза зияла уродливая впадина, окруженная воспаленной тканью. Левую щеку пересекал шрам; на шее выделялся небольшой рубец. Корум видел в зеркале вадага, но, претерпев муки, которых не знал ни один его соотечественник в течение всей истории развития цивилизации, этот вадаг из ангела превратился а демона. Зеркало не могло лгать.

Он отложил его в сторону.

– Если я и был когда-то красив, – сказал он Ралине, дотрагиваясь до шрама на щеке, – то теперь стал уродом. Она пожала плечами.

– Бывает хуже.

Внезапно ярость переполнила все его существо, и он закричал, потрясая обрубком руки:

– Да, бывает хуже, и ты поймешь это, когда я сполна заплачу по счетам Гландит-а-Краю!

Вздрогнув от неожиданности, она отступила на шаг, но быстро взяла себя в руки.

– Значит, ты все-таки знал, что был красив. Чем еще можно объяснить твою вспышку, как не тщеславием?

– Мне нужны две руки, чтобы убить Гландита, два глаза, чтобы смотреть, как он умирает. Все равно он подохнет, но при этом я получу удовольствие в два раза меньшее, чем мне полагается по праву) – Это детский лепет, принц Корум. Тот, кто держит подобные речи, недостоин называть себя вадагом. Почему ты так ополчился против Гландита?

И внезапно Корум вспомнил, что ничего не успел рассказать Ралине, которая жила (как раньше жили вадаги в своих замках), ни с кем не общаясь, не зная последних новостей.

– Потому что он уничтожил всех вадагов, – ответил он. -Герцог Гландит-а-Край истребил весь мой народ, и я стал бы последней его жертвой, если бы твой друг, Великан из Лаара, не спас меня.

– …что… сделал… Гландит?.. – переспросила она, глядя на Корума расширенными от ужаса глазами. Голос ее срывался.

– Уничтожил всех вадагов.

– Но почему? Разве вы воевали с ним?

– Даже не подозревали о его существовании. Нам и в голову не приходило бояться мабденов. Мы считали их странными животными, которые не могут причинить нам, умудренным жизненным опытом вадагам, вреда. А сейчас все наши замки разрушены; все вадаги, кроме меня, убиты. Большинство надрагов тоже погибло: в живых остались лишь те, кто стали послушными рабами денледисси Гландит-а-Края.

– Уж не те ли это денледисси, чей король называет себя Лир-а-Бродом из Каленвира?

– Да.

– Я и не знала, что они обладают такими силами. Я думала, тебя захватили в плен конские племена. Помню, как я удивилась, узнав, что ты путешествуешь один, да еще так далеко от вадагского замка.

– От какого замка? – У Корума перехватило дыхание. На мгновение в душе его ожила надежда, что не все его соотечественники уничтожены, что здесь, далеко на западе, существует еще один вадагский замок, о котором он никогда не слышал.

– Эран… Эрин… – точно не помню.

– Эрорн?

– Вот-вот. Замок Эрорн, расположенный милях в пятистах от нашего острова.

– В пятистах милях? Сколько же времени нес меня Великан из Лаара? В замке, о котором ты говоришь, госпожа Ралина, я родился и вырос. Мабдены разрушили его до основания. Теперь мне предстоит долгий путь, но рано или поздно я встречусь с Гландит-а-Краем.

Только сейчас Корум в полной мере ощутил свое одиночество. Он попал в иной, чуждый для него мир, о котором ничего не знал. Мир мабденов. Гордость и глупость погубили цивилизацию вадагов. Им надо было жить в гармонии с природой, а не обособляться от нее в поисках абстракций.

Корум склонил голову на грудь. Маркграфиня, казалось, поняла те чувства, которые он испытывал. Слегка прикоснувшись к его руке, она сказала:

– Пойдем, принц Корум. Тебе необходимо хоть немного подкрепиться.

Корум послушно последовал за ней в одну из комнат дворца, где для них двоих был сервирован стол. Легкая пища – в основном, фрукты и разнообразные блюда из морских водорослей – разительно отличалась от той, которую он видел у других мабденов. Корум понял, что умирает от голода и усталости. С жадностью накинулся он на еду. В голове у него все перепуталось, и лишь одна мысль жгла его мозг раскаленным железом: он должен отомстить ненавистному Гландиту, причем как можно скорее.

За столом царило молчание, хотя маркграфиня искоса поглядывала на Корума, порываясь что-то сказать, и каждый раз сдерживалась.

Стены комнаты были увешаны гобеленами. Насытившись, Корум принялся рассматривать сцены, на них изображенные, и внезапно все поплыло у него перед глазами. Он недоуменно посмотрел на Ралину, но лицо маркграфини оставалось бесстрастным. У него закружилась голова, ослабли руки и ноги. Он попытался задать какой-то вопрос, но губы отказались ему повиноваться.

Ему подсыпали снотворное, может быть, смертельную дозу. Эта женщина отравила его.

Он вновь стал жертвой мабденов.

Голова Корума упала на руки, и, сам того не желая, он впал в глубокий сон.

Коруму снился сон. Он видел замок Эрорн во всей его красе. Он видел мудрое лицо своего отца, который что-то говорил, хотя не было слышно ни слова. Он видел свою мать, пишущую трактат по математике. Он видел своих сестер, танцующих под чарующую музыку, сочиненную его дядей.

Жизнь в замке текла своим чередом.

И внезапно поведение всех его обитателей показалось Коруму странным и бессмысленным. Они напоминали шаловливых детей, не ведающих, что к ним подкрадывается хищный зверь.

Он попытался крикнуть, предупредить их о грозящей опасности, но у него пропал голос.

Он видел, как огонь распространяется по комнатам, как мабденские воины ломают двери. Смеясь и перешучиваясь, они подносили горящие факелы к шелковым драпировкам.

А в замке только сейчас заподозрили что-то неладное и кинулись искать, где горит.

Его отец вошел в одну из комнат и остановился, пораженный, глядя как Гландит-а-Край кидает в огромный костер из книг фолиант за фолиантом. Губы принца Клонски вежливо двигались, в глазах застыл недоуменный вопрос.

Гландит повернул голову, ухмыльнулся, достал из-за пояса боевой бронзовый топор, взмахнул им…

Корум видел свою мать. Двое мабденов держали ее за руки и за ноги, а третий тяжело опускался и поднимался на ее обнаженном теле.

Корум попытался ворваться в комнату, но что-то остановило его.

Он видел своих сестер и кузину, которых постигла участь его матери. И вновь на пути обезумевшего Корума встал невидимый барьер. Он попытался проломить его, тратя остатки сил… Было поздно. Мабдены перерезали женщинам горла. Они задрожали в предсмертных судорогах, подобно фавнам, и скончались.

Корум зарыдал.

Он рыдал взахлеб, чувствуя под собой мягкое женское тело, слыша тихий убаюкивающий голос, ощущая прикосновения нежных рук, гладивших его по волосам.

Он попытался вырваться, но его крепко прижали к теплой груди.

Он вновь зарыдал, но ему стало легче на душе, и, всласть выплакавшись, он уснул.

На этот раз без сновидений.

Когда Корум проснулся, у него возникло такое ощущенье, что он опоздал сделать нечто очень важное. Опершись о локоть, он приподнялся на кровати, затем вновь откинулся на подушки. Впервые со времени своего путешествия он почувствовал себя по-настоящему отдохнувшим. Энергия переполняла его тело, мысли текли плавно и спокойно.

Значит, маркграфиня не отравила его, а дала снотворное, которое помогло ему восстановить силы.

Сколько же дней он спал?

Корум устроился поудобнее и случайно дотронулся до теплого тела, лежащего с той стороны, где он был слеп. Повернув голову, вадагский принц увидел Ралину.

Лицо спящей женщины казалось спокойным, умиротворенным.

Корум вспомнил свой сон. Он вспомнил облегчение, которое испытал, всласть выплакавшись. Благодаря Ралине он утешился. Корум вытянул здоровую руку и осторожно погладил ее по черным спутавшимся волосам. Глядя на маркграфиню, он испытывал чувство нежной привязанности, словно она была членом его семьи.

Вспомнив о своих погибших родных и близких, Корум отдернул руку и дотронулся до культи. Рана его полностью зажила, края ее закруглились, образовав плотный белый рубец. Корум вновь посмотрел на Ралину. Как могла она разделить свою постель с калекой?

Внезапно маркграфиня открыла глаза и улыбнулась.

Корум решил, что это – улыбка жалости, и чувство обиды захлестнуло его. Он резко сел на кровати, и мягкая рука тут же легла ему на плечо.

– Побудь со мной, – произнес грустный голос. – Мне так не хватает твоей ласки. – Корум подозрительно посмотрел на нее, но она продолжала говорить, словно не замечая ничего вокруг. – Я люблю тебя.

Корум нахмурился.

– Любишь? Мабден любит вадага? Так не бывает.

– Я знаю, у нас никогда не будет детей. Что с того? Любовь – это жизнь.

– Не понимаю…

– Прости, – сказала она и села рядом с ним. – Вместо того чтобы помочь тебе, я пользуюсь тобой. У меня никого не было с тех пор, как умер мой муж. Ты – первый…

Корум не отрываясь смотрел на ее обнаженное тело. Он возбудился. Это было противоестественно. Потомок древней расы не мог испытывать подобных чувств к…

Корум наклонился и поцеловал ее в грудь. Она прижала к себе его голову.

Они утонули а шелковых простынях, привыкая друг к другу, отдавая и получая всю нежность и ласку, на какую только были способны, как самые настоящие влюбленные.

Прошло несколько часов прежде чем она сказала:

– Корум, ты – последний вадаг на этой земле. Я тоже одинока и не могу вернуться на родину. На моем острове можно обрести покой. Останься со мной хотя бы на несколько месяцев.

– Я поклялся отомстить убийцам моего народа, – ласково пробормотал он и поцеловал ее в щеку.

– Такие клятвы чужды твоей натуре, Корум. Ты создан любить, а не ненавидеть.

– На это мне нечего возразить. Могу сказать лишь, что не буду считать свою жизнь завершенной, пока не убью Гландит-а-Края. И не только потому, что я хочу отомстить. Когда лес поражает болезнь, надо вырубить гнилые деревья, чтобы они не заразили здоровые. Герцог Край – убийца. Он истребил вадагов и жаждет крови.

Когда у него не останется других врагов, он начнет уничтожать своих соплеменников, разрушать города, сжигать деревни. Сама судьба дарует мне шанс остановить этого безумца.

– Но зачем ты хочешь пуститься в путь немедленно? Рано или поздно мы получим известия о Гландит-а-Крае, и тогда тебе не придется его искать. Корум поджал губы.

– Возможно, ты права.

– К тому же ты лишился руки и глаза, и тебе многому придется учиться заново. На это уйдет время.

– Да, конечно.

– Тогда оставайся.

– Давай договоримся так, Ралина: я дам тебе ответ через несколько дней.

Прошел месяц. Ужас, который испытал вадагский принц, мешал ему выздороветь. Каждый раз, машинально пытаясь что-то сделать левой рукой или глядя в зеркало, он вспоминал о том, что был калекой.

Ралина все свое время проводила либо с ним, либо в библиотеке, но у Корума не было никакой охоты читать. Он гулял по крыше дворца или брал из конюшни лошадь и скакал по естественной дамбе во время отлива к берегу (хоть Ралина и беспокоилась, что он попадет в плен к конским племенам), где гулял среди деревьев.

Дни незаметно текли один за другим, и чувство страха постепенно покидало Корума, но на душе у него оставалось неспокойно. Часто он бросал начатое дело на полпути или вдруг задумывался, глядя на пейзаж, напоминающий ему родные края и замок Эрорн.

О дворце маркграфини никто не говорил, как о замке Алломглиль. Его называли по имени ее покойного супруга (предки которого владели им на протяжении нескольких столетий): Замок Мойдель. Корум обнаружил в нем очень много для себя любопытного. Он ходил по залам, разглядывая горки, набитые предметами из фарфора и костяными фигурками, подходил к стенам, увешанным доспехами и всевозможным оружием, изучал богатейшую коллекцию курьезов моря. Но больше всего его внимание привлекли картины (по вадагским стандартам написанные довольно неумело), изображающие историю Лайвм-ан-Эша и сказочных персонажей мабденских легенд. Видимо, провидцам, о которых говорила Ралина, действительно удавалось заглядывать в другие измерения. Корум был восхищен пылким воображением художника (несвойственным рассудительным вадагам), фантазия которого иногда доходила до абсурда. Вадагский принц развлекался, отделяя реальную жизнь от вымысла, в особенности когда дело касалось древних рас, обладающих, по мнению живописца, сверхъестественными силами. Только теперь Корум осознал, что денледисси жили с вадагами в мире до тех пор, пока не поняли, что их можно убить. Может быть, мабдены и возненавидели вадагов только потому, что те, сами того не ведая, обманули их ожидания, оказались на поверку не могущественными волшебниками, а простыми смертными.

Подобные мысли, как правило, приводили Корума в уныние. Он печалился, не находил себе места, и даже любовь Ралины не могла утешить его.

Но однажды он забрел в небольшую комнату, в которой до сих пор не был, и увидел на стене большой гобелен, поглотивший все его внимание. Корум смотрел на искусно вышитые сцены, читал пространные надписи под ними и не замечал ничего вокруг.

Это была легенда о приключениях Маг-ан-Мага, популярного народного героя.

Маг-ан-Маг возвращался из волшебной страны, когда на корабль его напали пираты.

Они отрезали Маг-ан-Магу руки и ноги, отрубили голову его товарищу, Джакор-Нилусу, а затем выбросили обоих за борт. Тела Маг-ан-Мага и Джакор-Нилуса через некоторое время вынесло на берег, где их нашли слуги волшебника, который предложил вернуть Маг-ан-Магу руки и ноги, если тот отправится на войну с его врагами. Маг-ан-Маг согласился на том условии, что волшебник найдет Джакор-Нилусу новую голову. Волшебник тоже согласился и приделал Джакор-Нилусу голову журавля. Такое решение всех удовлетворило. Двое друзей победили всех врагов волшебника и уехали с его острова, получив в дар несметные сокровища.

Как Корум ни старался, как ни напрягал свою память, он не мог понять истоков этой легенды, которая абсолютно не вязалась с остальными сказаниями мабденов и не имела никакого отношения к другим измерениям.

Мысль о волшебнике со сказочного острова превратилась у него в навязчивую идею. Корум ничего не мог с собой поделать: слишком страстно мечтал он вернуть себе руку и глаз.

Ругая себя за суеверие, он не разговаривал на эту тему с Ралиной в течение нескольких недель.

Наступила осень. Ветер оголил деревья, непрестанно бросал морскую пену на скалы. Многие птицы улетели в теплые края.

А Корум почти все свободное время проводил в маленькой комнате, рассматривая гобелен, рассказывающий о приключениях Маг-ан-Мага и о могущественном волшебнике. В который раз вчитываясь в текст, вадагский принц все больше убеждался, что написан он четко, убедительно, совсем другим слогом, чем надписи на мабденских картинах.

Но Корум все еще стеснялся задать Ралине интересующий его вопрос.

Она первая завела с ним этот разговор, когда случайно вошла в комнату и увидела Корума перед гобеленом.

– Ты, кажется, поглощен удивительными приключениями Маг-ан-Мага, – сказала она, и тон ее показался Коруму неестественным. – Красивая сказка, но, к сожалению, только сказка. Очень увлекательная.

Корум резко повернулся. Ралина кусала губы.

– Так, значит, в ней действительно что-то есть, – прошептал он. – Почему ты молчала до сих пор, Ралина?

Она медленно покачала головой и уклонилась от ответа.

– Все сказки лгут, как бы тебе ни хотелось, чтобы они говорили правду.

Разве я не права?

– Оставь, Ралина. Ты должна рассказать мне все, что знаешь.

– Я знаю немногим больше того, что написано на гобелене, спокойно ответила она, взяв себя в руки. – Недавно я перечитала одну книгу. Я видела ее несколько лет назад и сейчас специально отыскала в библиотеке. Это – судовой журнал капитана, который совсем недавно посетил сказочный остров. Наш герцог направил к волшебнику своего посланника с богатыми дарами. Этот посланник был последним человеком из Лайвм-ан-Эша, посетившим замок Мойдель.

– Когда?! Когда это было?

– Тридцать лет назад.

Из глаз Ралины потекли слезы, она замотала головой и закашлялась, пытаясь сдержать неукротимые рыдания, сотрясавшие ее тело.

Он ласково обнял ее, прижал к груди.

– Почему ты плачешь, Ралина?

– Я плачу потому, что теперь ты бросишь меня. Ты не станешь ждать, отправишься на поиски волшебника сейчас, зимой и, может быть, тоже потерпишь кораблекрушение. Я плачу потому, что удел мой терять то, что мне дороже всего на свете. Корум выпустил ее из своих объятий.

– Ты давно знала?..

– Да, Корум.

– И ничего мне не говорила!

– Я люблю тебя, Корум.

– Ты напрасно полюбила меня, Ралина. А я напрасно полюбил тебя. Сейчас у меня появилась хоть какая-то надежда, и я должен уйти.

– Я понимаю.

– Если мне удастся найти волшебника и он вернет мне руку и глаз…

– Это безумие, Корум! Нет такого волшебника!

– Но если он есть и выполнит мою просьбу, я найду Гландит-а-Края и убью его. Он должен умереть, прежде чем я обрету покой. И тогда я вернусь к тебе, Ралина.

– У нас нет ни одного корабля на плаву, – мягко сказала она.

– Но в пещерах стоят корабли, которые можно отремонтировать., – На это уйдет несколько месяцев.

– Ты дашь мне людей?

– Да, Корум.

– Тогда я пойду и немедленно переговорю с ними.

И Корум ушел, хотя ему очень хотелось побыть с Ралиной и утешить ее. Он корил себя за то, что полюбил маркграфиню и позволил ей полюбить себя.

Собрав всех, кто хоть немного понимал в кораблестроении, он повел их за собой по лестнице, ведущей в гигантские подвалы дворца, из которых можно было попасть в морские пещеры, где стояли на сухом причале старые корабли.

Обследовав утлые суденышки одно за другим, Корум остановил свой выбор на небольшом скифе.

Ралина оказалась права. Придется немало потрудиться, прежде чем скиф удастся спустить на воду. Корум вздохнул.

Что ж, он запасется терпением. Теперь, когда у него появилась надежда, ожидание не покажется таким тягостным.

Корум знал, что никогда не разлюбит Ралину, но не сможет отдать ей себя целиком, пока цель его жизни не будет достигнута.

Он побежал в библиотеку и нашел книгу, в которой говорилось об острове Сви-ан-Фавна-Бруль.

Неприятное название. Насколько Корум мог судить, переводилось оно, как «Надежда Прожорливого Бога». Что бы это могло значить? Он внимательно читал судовой журнал и не находил ответа.

Шли часы. Корум перечерчивал морские карты, переписывал заметки, сделанные капитаном корабля, посетившего замок Мойдель тридцать лет назад. Под утро он пошел спать и увидел в своей постели Ралину.

Теперь настал его черед утешать ее.

Но у него было так мало времени…

Корум разделся, осторожно лег на шелковые простыни, закрылся меховым покрывалом, стараясь не потревожить сон своей возлюбленной. Но она не спала.

– Корум?

Он не ответил. Тело Ралины задрожало, но больше она не произнесла ни слова. Не зная, как себя повести, Корум сел на кровати. Он любил ее. Он не должен был ее любить.

Корум вновь улегся и попытался заснуть, но сон никак не шел к нему. Тогда он протянул здоровую руку и погладил Ралину по волосам.

– Ралина?

– Корум?

Он глубоко вздохнул, собираясь еще раз объяснить ей, что обязательно вернется, как только отомстит Гландит-а-Краю, но вместо этого сказал:

– Скоро наступит время сильных штормов. Я отложу свой отъезд до весны. Я останусь с тобой до весны, Ралина.

Она повернула к нему голову, напряженно вглядываясь в темноту, пытаясь рассмотреть выражение его лица.

– Ты должен поступать так, как захочешь, Корум. Жалость уничтожает любовь.

– Мною движет не жалость.

– Значит, чувство ответственности. Но это одно и…

– Я тоже все время уговариваю себя, что мною движет чувство ответственности, но у меня ничего не получается.

– Тогда почему ты остаешься?

– У меня пропало желание путешествовать.

– Но почему оно пропало?

– Потому что я изменился, Ралина. Душа моя окрепла и жаждет покоя, а любовь к тебе не дает все бросить, чтобы немедленно отомстить Гландиту. Я люблю тебя, Ралина, и не могу объяснить своего странного поведения другими словами. Я люблю тебя.

Тут она снова заплакала, но на этот раз утешать ее не пришлось.