Текст книги "Мессианское наследие"

Автор книги: Майкл Бейджент

Соавторы: Ричард Ли,Генри Линкольн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 31 страниц)

Когда в 66 г. н. э. Палестина превратилась в извергающийся вулкан, это никому не показалось чем-то случайным или неожиданным. Наоборот, жизнь в стране на некоторое время затихла. Предчувствие надвигающейся катастрофы витало в воздухе. Перед началом решительного бунта, спровоцировавшего яростный отпор со стороны римлян, по Иудее прокатилась волна неудачных восстаний, спроецированная впоследствии и на времена Иисуса, и на еще более ранний период. Начавшиеся в первые годы наступающего тысячелетия военные действия становились с каждым годом активнее и вылились, в конце концов, в длительную партизанскую войну, сопровождавшуюся набегами на римские караваны с провизией, нападениями на изолированные римские отряды и гарнизоны, опустошением всего, что только можно было опустошить.

Очевидно, и сам Иисус был связан с вооруженными группировками, а возможно, даже участвовал в вооруженном сопротивлении. Так обстоят дела, и от фактов никуда не денешься – однако вряд ли авторы Евангелий сознательно пытались их скрыть, вводя в смущение последующие поколения христиан. Однако не стоит вырывать цитаты из контекста, как это иногда делают некоторые современные исследователи. Было бы ошибочным видеть в Иисусе простого борца за свободу, агитатора или революционера, характерного для наших дней. В те времена в Святой земле было великое множество борцов за свободу и популярных в народе революционеров, снискавших известность своей деятельностью, но никто из них не мог претендовать на звание Мессии. С другой стороны, в Евангелиях можно найти немало свидетельств – крещение в Иордане, например, или Торжественный Вход в Иерусалим, – подтверждающих, что Иисус, если не в течение всей жизни, то хотя бы в период Своего общественного служения, – являл собой пример всенародно признанного Мессии. Если Он смог заслужить подобное признание, значит, у Него были на то какие-то особые права, которые выделяли Его из множества лидеров политического и военного направления, живших, как и Он, в окружении ненавистных римлян и полагавших, что нападение – лучший вид защиты. Чтобы снискать звание Мессии и всенародное признание, Иисус должен был обладать законными правами на престол.

Как это следует из Евангелий, Иисус в отличие от типичных революционеров был претендентом на трон Давида – легитимным царем, чей скипетр, как и скипетр Давида, давал право на духовную и светскую верховную власть. И если бы Иисус вступил в военный конфликт, то тем самым он просто откликнулся бы на народные чаяния и выполнил бы свой гражданский долг царя-освободителя. Статус Мессии подразумевал вооруженное сопротивление Риму.

3
КОНСТАНТИН – МЕССИЯ

Мессия, которого ожидали современники Иисуса, был воплощением и вариацией на традиционную сакральную идею, сложившуюся еще в глубокой древности. Он был типично иудейским эквивалентом такой сакральной фигуры, как царь-жрец или царь-первосвященник. Лежащая в основе этого образа мифологема присуща всему Древнему миру – она знакома не только классическим культурам Средиземноморья и Среднего Востока, но даже кельтским и прагерманским племенам Европы и другим, еще более удаленным народностям. Кроме того, царю дарована благодать устанавливать непосредственную связь между народом и богом. Общественная иерархия, увенчанная царем, призвана стать земным оплотом того незыблемого порядка, той гармонии и стабильности, самая мысль о которых, кажется, ниспослана нам с небес.

Царь-жрец довольно часто обретает божественный статус и сам становится полноправным богом. Обожествлялись, например, фараоны Египта, которых почитали в качестве земных воплощений Осириса, Амона [25]25
  Амон (египетск.) – один из восьми первоначальных богов, олицетворявших священные силы хаоса и известных как Октоада. Амону в ипостаси бога плодородия поклонялись в Фивах (Верхний Египет), а во II в. до н. э. он стал главной фигурой египетского пантеона. Он отождествлялся с богом солнца Ра, одним из четырех богов-творцов (тремя другими были Атум, Хнум и Птах), и в эпоху эллинизма его именовали Амон-Ра. Амон-Ра – это олицетворение незримой силы, сотворившей всех прочих богов. По легенде, Амон в ипостаси мирового змея существовал в первозданных водах. (Прим. пер.).


[Закрыть]и/или Ра. Нечто подобное происходило и с императорами Рима, провозгласившими себя прямыми потомками не только таких полубогов, как Геракл, но даже потомками самого Юпитера [26]26
  В «Энеиде» (29–19 гг. дон. э.) Публий Вергилий Марон (70–19 гг. до н. э.) утверждает божественность принцепса, напоминая, что Август – потомок Энея, что род Юлиев, к которому принадлежал Октавиан, ведет свое происхождение от Иула, сына Энея, а следовательно – от Венеры. (Прим. пер.)


[Закрыть]. В I в. до н. э. для иудаизма был характерен монотеизм, исключавший возможность обожествления Мессии. Но как бы там ни было, Иисус был больше, чем Царь. Его статус был священным. Если Он не был признан Богом, то Его должны были признать непосредственно связанным с Богом, воплотившим Божье благоволение и Божью волю. Благодаря Нему устанавливались все хоть сколько-нибудь важные связи между миром дольним – и горним, между земным и божественным миропорядком.

Принцип сакрализации царской власти остается чрезвычайно популярным в новейшей истории Западной Европы. Излишне говорить, что он является краеугольным камнем доктрины «права Помазанника Божьего» – той самой доктрины, которая постепенно развивалась в течение многих веков. Он также лежит в основе средневекового убеждения, что монарх может исцелять посредством возложения рук. Неудивительно, что этим талантом, приписываемым монархам последующих веков, и в первую очередь Меровингам, обладал сам Иисус.

От Меровингов до Габсбургов представители европейских династий считали себя получившими власть свыше, а подвластные им народы разделяли убеждения своих владык. Хотя правом властвовать часто грубо злоупотребляли, оно никогда не основывалось на исключительной самоуверенности и эгоизме – право властвовать всегда основывалось на намерении достигнуть общественного блага, а вовсе не самоутвердиться. Короче говоря, цари были не более чем слугами, сосудами и парусами, исполненными Воли Божьей. Более того, цари полагали, что их служение несет на себе печать жертвенности.

Действительно, во многих древних культурах царя, после определенного периода правления, ритуально приносили в жертву. Ритуальное убийство верховного правителя – один из самых широко распространенных архаических обрядов, выработанных человечеством на раннем периоде развития цивилизации. Иисус сознательно следовал этой жизненной программе, претерпевшей, однако, некоторые символические изменения. И дело не только в этом. В архаических культурах, по ту сторону земного шара, тело принесенного в жертву царя подавалось на стол во время пиршества. Плоть его – поедалась, а кровь – выпивалась. Это позволяло его подданным принять в себя и усвоить хотя бы крупицу той доблести и мощи, которыми обладал мертвый правитель. Следы этой традиции достаточно хорошо просматриваются в ритуалах церковного богослужения христиан [27]27
  Круг архаических реминисценций можно значительно расширить: известен обряд ритуального умирания и воскрешения фараона; в мифе об Одине говорится, что он был принесен в жертву самому себе на древе; сюжет поедания плоти господина слугами, если они, в соответствии с завещанием, хотят унаследовать часть его богатств, воспроизводит Петроний в «Сатириконе»; с Евангелиями перекликаются многие сказочные мотивы – например, воскресение Спящей красавицы из гроба. Эти архетипы живы и в новое время, что заставляет Джульетту верить, что и ее, как Спящую красавицу, разбудят в склепе. А Данте делает своим проводником сквозь ад и чистилище Вергилия – признанного в средневековой Европе пророка от язычников, предсказавшего рождение Христа в четвертой, так называемой Мессианской эклоге. Но архетипы не отменяют логосов Нового Завета, они, как и ветхозаветные пророческие книги, являются детоводителями ко Христу. (Прим. пер.)


[Закрыть].

МЕССИЯ-ВОИН

В христианской средневековой Европе цари заявляли, что они обладают «правом Помазанника Божьего», но это право вручалось и освещалось Церковью, которая одна могла признать власть законной. Начиная с VIII в. Церковь провозглашала себя единственной силой, способной поставлять царей. Другими словами, Церковь перехватила у Бога прерогативу освящать власть и провозгласила себя рупором Божьим. В соответствии с ветхозаветной традицией ритуал венчания на царство включал помазание миром. Как и в библейские времена, царь становился «Помазанником», что было возможно только с одобрения Церкви.

Однако у современных христиан вызывает удивление то, что Церковь принимает участие в возведении на трон светского правителя, причем наделяет его атрибутами, которые современники Иисуса приписывали ожидаемому ими Мессии. Например, трудно себе представить, что Церковь может признать светского правителя «полноправным» царем-первосвященником в традиционном библейском смысле этого термина. Но это как раз то, что ранняя Церковь совершила по отношению к императору Константину. По сути, она сделала даже больше. Она не только согласилась с тем, что Константин, по сути, провозгласил себя мессией [28]28
  Любопытно, что близость понятий «мессия» и «помазанник» любил использовать в своих проповедях видный русский церковный деятель и замечательный эрудит архиепископ Феофан Прокопович. В своих сочинениях он прямо называл царя Петра Великого Христом (царь = помазанник = Мессия = Христос). Феофан пошел еще дальше, продлив логическую цепочку подмен еще на один шаг (Христос = Бог), так что в итоге получалось (царь = Бог). Ученик Феофана Ломоносов подхватил эту «находку», воскликнув в одной из своих од о Петре: «Он Бог, он Бог твой был, Россия!». Показательно, что эти риторические фигуры давали старообрядческим расколоучителям повод называть Петра Лже-мессией, то есть Антихристом. (Прим. пер.)


[Закрыть]. Она согласилась даже с его самооценкой в качестве мессии-воителя – человека, который воплощает Божью волю силой, мечом и все триумфы которого – это торжества во славу Божью. Другими словами, Церковь признала, что Константин успешно завершил то, чего Иисус совершить не сумел.

Константин, бессменно правивший Римской империей в 312–337 гг., справедливо считается одной из поворотных фигур в истории и распространении христианства. Однако позиция, на основании которой сделаны подобные выводы, зиждется на заведомо искаженных и упрощенных предпосылках. Согласно популярным представлениям, Константин всегда отличался веротерпимостью, если не сказать – симпатией по отношению к христианству, то есть был «добрым мужем» еще до того, как «увидел свет Христов». На самом же деле интерес Константина к христианству имел прежде всего прагматическую подоплеку, ибо христиане на землях его империи были весьма многочисленны и он нуждался в их поддержке против Максенция, своего соперника в борьбе за императорский трон.

В 312 г. в битве у моста Мульвия Максенций был убит, после чего Константин остался единственным претендентом на императорский трон. Непосредственно перед этим решающим сражением Константину, по слухам, было явлено видение (впоследствии дополненное пророческим сном) сияющего креста, висящего в небе. По тому же свидетельству, на нем была начертана следующая надпись: «In Hoc Signo Vinces» («Сим знамением победиши»). Предание гласит, что Константин из почтения к увиденному им небесному знамению приказал своим воинам спешно начертать на своих щитах христианскую монограмму, состоящую из двух греческих букв X и Р – первых букв имени Христа. В результате победа Константина над Максенцием стала символизировать чудесный триумф христианства над силами язычества.

Однако предание этим не ограничивается. Оно изображает Константина убежденным сторонником христианства. Оно приписывает ему такие подвиги, как «христианизация империи» и возведение христианства в ранг официальной государственной религии Рима. А если верить документу, предположительно появившемуся на свет Божий в VIII в., так называемому «Константинову дару», Константин якобы передал часть своих светских властных полномочий папе Римскому. Именно на основании этого «документа» римская церковь стала настаивать на своей прерогативе поставлять императоров, а также объявила себя верховной властью.

СПАСИТЕЛЬ ЦЕРКВИ

Мы уже рассматривали некоторые традиционные предания, связываемые в народе с образом Константина, и попытались отделить реальные исторические факты от миазмов полуправды и благочестивых легенд. В результате этого у нас получился образ монарха, резко отличающийся от привычных стереотипов. Со времени возникновения этого образа появилось множество новых материалов о Константине, что привнесло в его образ существенно новое измерение. Следовательно, необходимо взглянуть на этот образ новым, свежим взглядом.

Да, действительно, Константин весьма толерантно относился к христианству. Однако по Миланскому эдикту, изданному в 313 г., император запрещал преследование всех форм монотеизмав границах империи. Поскольку к таким религиям относилось и христианство, Константин действительно стал настоящим спасителем для церкви, защитившим христианские конгрегации от преследований со стороны императорской власти. Да, действительно, он дал особые привилегии Римской церкви, а также другим религиозным институтам. Он позволил высокопоставленным христианским иерархам выполнять часть функций светской администрации, и этим шагом открыл путь к сплочению секулярных сил под эгидой церкви. Он подарил Латеранский дворец епископу Рима, и Римская церковь смогла воспользоваться этим как орудием в борьбе за свое господствующее положение с другими центрами христианства в Александрии и Антиохии. Наконец, он лично председательствовал на Первом Вселенском соборе в Никее, состоявшемся в 325 г. На этом соборе в жестком противоборстве друг с другом столкнулись различные направления христианства, продемонстрировавшие свои различия и потенциальные возможности. После Никейского собора Рим стал официальным центром христианской ортодоксии, и любое отклонение от принятой ортодоксии сразу же считалось ересью, а не различием во мнениях и интерпретациях. На Никейском соборе вопрос о Божестве Иисуса и истинной природе Его Божества решался путем голосования.

Можно сказать, что христианство в том виде, в каком мы его знаем, сформировалось не во времена Иисуса, а именно в период Никейского собора. А поскольку инициатором созыва этого собора был Константин, христианство в громадном долгу перед ним. Это один вопрос. И совсем другой – утверждать, что Константин сам был христианином или что он «христианизировал свою империю». На самом деле большинство преданий и легенд, связанных с именем Константина, сегодня признаны не соответствующими действительности.

Так называемый Константинов дар, активно использовавшийся Римской церковью в VIII в. для обоснования своих притязаний на светскую власть, сегодня, по мнению большинства ученых, считается заведомой фальшивкой – фальшивкой, которая в контексте современной юриспруденции рассматривалась бы как преднамеренное преступление. Даже церковь сегодня готова признать это – при условии, что за ней останется большая часть льгот и бенефиций, полученных путем обмана.

Что же касается вопроса об «обращении» – если это слово вообще здесь уместно – Константина, то император, оказывается, вовсе не был христианином, а оставался обычным язычником. Как известно, ему было некое видение или пророческий сон, а возможно, и то, и другое у языческого храма галльского Аполлона возле Возга или неподалеку от Отуна. Видимо, Константину было и второе такое же видение, уже непосредственно перед битвой при Мильвиевом мосту, в которой Константин нанес решающее поражение своему сопернику в борьбе за императорский престол.

По свидетельству очевидца, сопровождавшего Константина в этом походе, в этом видении будущему императору явился бог солнца – божество, коему поклонялись в некоторых культах той эпохи под именем Соль Инвиктус (лат.Sol Invictus), то есть «Непобедимое Солнце». Незадолго перед этим видением Константин стал вновь обращенным адептом культа Соль Инвиктус, что повышало его шансы на успех. А после битвы при мосту Мульвия сенат Рима распорядился воздвигнуть в честь победы Константина огромную триумфальную арку в Колизее. Согласно надписи на арке, победа Константина была достигнута «благодаря помощи Бога». Однако Богом, который помог Константину, был не Иисус Христос. Это был Соль Инвиктус – языческий бог солнца.

Вопреки традиционному представлению Константин и не думал делать христианство официальной государственной религией Рима. Государственная империя Рима при Константине, по сути дела, представляла собой культ языческого бога солнца, и Константин всю свою жизнь выполнял функции его верховного жреца. Действительно, современники называли его правление «царствование Солнца», и изображения Солнца фигурируют буквально всюду, включая императорские штандарты и монеты. Образ Константина как фанатичного поборника обращения в христианство – это заведомый вымысел. Более того, император не был даже крещен, и обряд крещения был совершен над ним, когда он уже лежал на смертном одре. Нельзя его считать и автором знаменитой монограммы ХР. Дело в том, что надпись, включающая эту монограмму, была найдена на раскопках в Помпеях на объекте, датируемом двумя с половиной веками ранее Константина.

Культ Соль Инвиктус имеет сирийское происхождение. Он появился в Риме примерно за век до воцарения Константина. И хотя он содержит элементы культов Ваала [29]29
  Ваал (Балу) – угаритский (ханаанский) бог бури и плодородия; отождествляется с вавилонским богом погоды Хаддадом. Его имя означает «Повелитель». Молодой Ваал – центральный персонаж целого цикла легенд, посвященных завершению сельскохозяйственных работ. Ваал победил первобытное чудовище Иамму («море»), которое властвовало на земле, и сам стал повелителем. Победа Ваала доказала, что только ему подвластны воды, низвергающиеся с небес. Ваал строит дворец и вызывает на поединок Муту, владыку мертвых. Но борьба их завершилась вничью, ибо даже бог не в силах одолеть смерть. (Прим. пер.)


[Закрыть]и Астарты [30]30
  Египетская богиня-воительница ближневосточного происхождения. Ее месопотамским (вавилонским) аналогом считается богиня Инанна (Иштар), Которую египтяне почитали как дочь бога солнца или бога-творца Птаха. В египетском пантеоне Астарта считалась женой бога Сета. ( Прим. пер.)


[Закрыть], он тем не менее является монотеистическим. По сути, он возводит бога Солнца в положение совокупности всех атрибутов всех прочих божеств и тем самым мягко устраняет возможных соперников, не вступая с ними в открытое противоборство. Они могли быть накрыты или поглощены более универсальным культом.

Для Константина культ Соль Инвиктуса был весьма удачной и выгодной находкой. Его приоритетной задачей было достижение единства или, лучше сказать, унификации во всем – в политике, в религиозной жизни, в границах империи. Государственная религия, которая включала в себя все прочие учения и культы, как нельзя лучше отвечала его цели. И, можно сказать, под эгидой культа Соль Инвиктуса христианство получило возможность для долговременного развития.

Христианское вероучение, насаждаемое в ту эпоху Римом, имело много общего с культом Соль Инвиктуса. Благодаря ему оно могло процветать под прикрытием толерантного культа солнца. Будучи монотеистическим, культ Соль Инвиктуса проложил путь к сложному монотеизму христианства. В то же время ранняя церковь без колебаний и угрызений совести шла на изменение собственных догматов и вероучительных норм ради того, чтобы воспользоваться выгодами создавшейся ситуации. Так, например, своим эдиктом, обнародованным в 321 г., Константин повелел закрывать судебные учреждения в «достопочтенный день солнца», распорядившись считать его днем отдыха. Христиане же считали священным днем субботу – еврейский шаббат. И вот теперь, после обнародования эдикта Константина, христианская церковь решила считать священным днем день солнца [31]31
  Английский, немецкий и ряд других языков Северо-Западной Европы удержали в своих названиях воскресенья формулу «день солнца» (анг.Sunday, нем.Sonntag). (Прим. пер.).


[Закрыть]– воскресенье. Это позволило ей не только достичь гармонии с правящим режимом, но и еще более отдалить христианство от его иудейских корней. Вплоть до IV в. день рождения Иисуса Христа отмечался 6 января. Однако для культа Соль Инвиктуса наиболее мистически значимой датой в году было 25 декабря, когда торжественно отмечался праздник Наталис Инвиктус («Рождение Непобедимого»), праздник рождения (или скорее возрождения) солнца, после которого дни начинали становиться хоть чуточку, но длиннее. В этом отношении христианство также нашло общий язык с императорским режимом и принятой государственной религией. Именно от государственной религии оно заимствовало и некоторые свои атрибуты. Так, ореол сияния вокруг головы бога солнца превратился в христианский нимб [32]32
  Нимб – куда более древний символ святости, чем митраизм и христианство, и даже зороастризм. Нимбы встречаются у некоторых божеств индуистского пантеона и даже на изображениях богов на шумерских цилиндрических печатях. Более того, иногда нимб вокруг голов существ, имеющих статус богов, присутствует на наскальных и пещерных рисунках незапамятной древности. Что касается использования нимба в христианском изобразительном искусстве, то в Византийскую эпоху он присутствовал не только на иконах и фресках с изображением святых, но и на портретах особо знатных персон и, естественно, василевсов. Интересно, что у простых смертных нимб изображался не только круглой, но и квадратной и ромбовидной формы. Существовали и два уникальных нимба: нимб с контурным изображением креста внутри (нимб Спасителя) и нимб с контурной восьмиконечной звездой (нимб Бога Отца). (Прим. пер.)


[Закрыть].

Культ Соль Инвиктуса имел немало общих черт с культом Митры, этим поздним пережитком древней зороастрийской традиции, заимствованной из Персии. Действительно, культ Соль Инвиктуса в ряде отношений был настолько близок к культу Митры, что обе эти религиозных системы нередко путали друг с другом. Оба культа выделяли особый статус солнца. Оба считали священным днем день солнца (воскресенье). Оба праздновали главные праздники в один и тот же день – 25 декабря. Вследствие этого в христианстве также находят немало общих черт с митраизмом, тем более что в митраизме тоже есть учение о бессмертии души, предстоящем суде и воскресении мертвых. Христианство, оформившееся и получившее окончательные очертания во времена Константина, фактически представляет собой компилятивную религиозную систему, заимствовавшую немало важных аспектов из представлений митраистов и поклонников культа Соль Инвиктуса. Христианство, как мы выяснили, во многих отношениях куда ближе к этим языческим верованиям, чем к монотеистическому иудаизму, в котором лежат его истоки.

В интересах унификации Константин сознательно затушевывал различия между христианством, митраизмом и культом Соль Инвиктуса, чтобы не вызывать трений и конфликтов между их приверженцами. Так, он спокойно отнесся к обожествлению Иисуса как раннему воплощению Соль Инвиктуса. Однако Константин в одной части Рима сооружал христианские храмы, а в другой – воздвигал статуи матери богов Кибелы [33]33
  Кибела – в архаической мифологии Малой Азии – матерь богов. Она почиталась не только матерью богов, ной праматерью рода человеческого. В некоторых своих ипостасях, таких, как Рея, она совокупляется со своим собственным отцом, Кроносом, и рождает титанов, от которых произошли боги Олимпа, а впоследствии и люди. Сохранившиеся изображения богини показывают ее восседающей на троне. Этот рисунок весьма напоминает древнеегипетский иероглиф «Исида» (трон), обрамленный по обеим сторонам львами, что служит репликой более архаичной египетской богини Сехмет. На некоторых изображениях она предстает на колеснице, запряженной парой львов. В руках она держит круглый барабан, или тамбурин, и чашу, полную эликсира жизни. На голове у нее обычно красуется башня или корона в виде замка, с которого свисает покрывало. Как и Деметра или ее дочь Персефона, она спускается в подземный мир, а затем возвращается обратно с помощью целого клана титанов, волшебников и кузнецов, которые обитают в древних пещерах. Чтобы помочь им, Кибела снизошла на землю в виде кубического камня, который и повелела хранить в мистерийоне,представляющем средоточие мистерий таинственного культа. (Прим. пер.)


[Закрыть]и Соль Инвиктуса, то есть бога солнца, которому очень скоро стали придавать черты сходства с самим императором. В подобных эклектических и экуменических жестах прежде всего бросается в глаза та же самая страсть к унификации. Вера для Константина была вопросом чисто политического свойства, а любая вера, ведущая к единству, всячески приветствовалась и поощрялась.

И все же Константин не был заурядным циником-прагматиком. Как и многие солдатские императоры той эпохи, да и ставленники военных переворотов впоследствии, он был одновременно и крайне суеверным, и обладал вполне реальным чувством священного. В отношениях с Божественным началом он стремится обезопасить себя и подстраховаться на всякий случай, действуя как заправский атеист, который на смертном одре решает «на всякий случай» окреститься и причаститься. Это вынуждает его принимать всерьез всех богов, которые почитались в пределах его империи, чтобы умилостивить их всех и воздать им подобающее почитание. Если личным богом императора был Соль Инвиктус, а его официально декларируемая приверженность христианству была продиктована прагматическими соображениями и стремлением к единству всей империи в целом, факт остается фактом: Константин отдавал явное предпочтение Богу христиан – предпочтение совсем особого, нового рода.

У римских императоров давно стало традицией возводить свое происхождение от разных богов и на этом основании провозглашать богами самих себя. Так, например, Диоклетиан считал себя потомком Юпитера, Максимиан – потомком Геркулеса. Для Константина, особенно после того, как он в пределах своей империи уравнял христианство с другими религиями, было очень выгодно заключить новый «завет» с Богом, получить от Него подтверждение своей сакральной санкции. Это было особенно важно в связи с тем, что он в некотором смысле был узурпатором, ибо отрекся от генеалогической преемственности от Геркулеса и нуждался в поддержке бога-соперника, чтобы обрести легитимный статус, хотя бы в собственных глазах.

Выбирая бога на роль своего покровителя и патрона, Константин решил обратиться – пусть на самом минимальном уровне – к Богу христиан. Важно заметить, что он не обратилсяк СамомуИисусу. Бог, которого решил принять Константин, – это Бог Отец, Который до Никейского собора не был равен и тождественен Сыну. Его отношение к Иисусу было более двусмысленным и, так сказать, весьма просвещенным.

ОТРЕЧЕНИЕ ОТ ИИСУСА

В 1982 г. вышла в свет важная, можно сказать, этапная книга по этой теме, озаглавленная «Константин против Христа». Ее автор Алистер Ки, профессор факультета религиоведения университета Глазго. В ней Ки вполне убедительно показывает, что Иисус на самом деле не играл никакой роли в религии Константина. Константин отдал предпочтение христианскому Богу, Богу Отцу, выбрав Его своим официальным покровителем, и совершенно игнорировал Сына. Конечно, для Константина Бог Отец был не кем иным, как очередным именем Соль Инвиктуса, бога солнца, который уже однажды явил императору свою милость.

Но если Константин игнорировал Иисуса, он наверняка признавал принцип мессианства, точнее говоря, он не только признавал его, но и стремился взять роль Помазанника Божьего на себя самого. Говоря кратко, для Константина Мессия был именно тем, чем был мессия для евреев в Палестине на заре христианской эры – правителем, государем, царем-военачальником, подобием Давида и Соломона, государем, который мудро правил во временном земном плане, обеспечил единство подданных, сплотив нацию благодаря той самой Божественной санкции, которой он обладал. Видимо, в глазах Константина Иисус попытался совершить то же самое. Поэтому Константин рассматривал себя как правителя, следующего, с гораздо большим успехом, по стопам Иисуса – и сумевшего достичь того, чего Иисус, по его мнению, не сумел.

Как пишет Ки: «Религия Константина уводит нас далеко назад, ко временам Ветхого Завета. Кажется, словно обетования религии Авраама… наконец исполнились на Константине». И далее: «Константин в свое правление стал исполнением обетования Бога послать Своему народу царя, подобного Давиду. Эта модель отношений с Богом, такая могущественная и явно дохристианская, лучше всего описывает роль Константина».

Позиция Константина была не удивительной для правителя-язычника, обладавшего столь воинственным нравом. Особенно важен, подчеркивает Ки, тот факт, что Римская церковь, по сути, согласилась с той ролью, которую дерзнул принять на себя Константин. Римская церковь того времени оказалась вполне готовой принять концепцию Константина о том, что истинный Мессия – это не кроткий, как агнец, спаситель, а законный и грозный правитель, политический и военный вождь, правящий не неким туманным царством Небесным, а вполне реальной и территориально очерченной державой. То есть церковь признала, что Константин обладает всеми теми мессианскими качествами, которыми обладал Иисус в глазах его современников. Так, например, известный церковный историк Евсевий, епископ Кесарийский, один из ведущих богословов той эпохи, близко знавший императора, говорит: «Он весьма возрос в своем образе монархического правителя, который Повелитель вселенной даровал одному только роду человеческому на земле». Действительно, Евсевий вполне конкретно и определенно высказывается о важности монархии: «Монархия превосходит все прочие роды правления и государственного устройства. Ибо следствием другой формы правления, полиархии, основанной на равенстве, являются анархия и гражданская война. Именно по сей причине Бог Один, а не два, не три или более».

Однако Евсевий не останавливается на этом и идет еще дальше. В личном поздравительном послании императору он заявляет, что в Константине воплотился Сам Логос [34]34
  Логос (слав. Бог Слово) – Второе Лицо Пресвятой Троицы, Бог Сын. (Прим. пер.).


[Закрыть]. Действительно, он приписывает Константину статус и деяния, которые по всем богословским догмам допустимо относить лишь к Иисусу: «…Богобоязненнейший владыка, которому одному от начала времен Сам Бог-Вседержитель Вселенной даровал власть очистить жизнь человеков».

Как пишет Ки, комментируя это послание Евсевия: «Получается, что от начала времен одномуКонстантину дарована власть спасти род человеческий. Христос оказывается отодвинут сторону, Христос отходит на задний план, и роль Христа формально отрицается». И далее: «Теперь Спасителем мира предстает один толькоКонстантин. Арена действия – IV век, а отнюдь не I. Мир, и духовный, и материальный, до Константина не был спасен».

Ки особо подчеркивает, что в этом тексте нет ни единого упоминания об Иисусе. Отсюда следуют неизбежные выводы: «… ясно, что жизнь и Крестная смерть Христа в эту модель не вписываются… спасение мира теперь достигается различными актами из жизни Константина, символизируемыми егознаком спасения».

ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ РАЗРУШЕНИЕ ОБРАЗА ИСТОРИЧЕСКОГО ИИСУСА

Почему же Римская церковь во времена Константина решила занять подобную позицию, столь скандальную с точки зрения богословских догм? На протяжении без малого трех веков христианство отрицало земное могущество империи, упорно отказывалось идти на компромисс со своими убеждениями, в лице своих святых шла на мученичество и смерть, находя утешение в надежде воздаяния на небесах. Так почему же иерархи церкви сочли возможным признать новым мессией такого же императора, который три века назад повелел распять Иисуса, – императора, который продолжал преследовать и предавать распятиюмятежников, восстававших против государства?

Ответ на этот вопрос столь же очевиден, сколь и прост. В конце концов, церковь состоит из людей, которые более чем достаточно пострадали в прошлом из-за своих убеждений. И вот теперь у нее появилась возможность быть признанной, уважаемой силой, занимающей достойное место в официальных структурах, а взамен от нее требовалось пойти на ряд компромиссов и смягчить суровость догматов. От подобной сделки было крайне трудно отказаться. После долгих преследований перспектива не только признания, но и прихода к власти выглядела вполне заслуживающей некоторых уступок.

Кроме того, могла иметь место и другая, более тонкая мотивация подобной позиции церкви. Столь мощная секулярная власть, как империя Константина, действуя заодно с тогдашними ортодоксальными иерархами, могла стать надежным бастионом против попыток истинных наследников и преемников Христа заявить о своих правах. И если наша гипотеза о браке Христа и Его детях соответствует действительности, это многое объясняет в неожиданном конкордате между Константином и Римской церковью. Сам факт существования где-то на периферии, на дальних окраинах империи, прямых потомков Иисуса или его семейства представлял угрозу для сплоченной церковной иерархии – провозвестницы Павлова христианства. И лучшей защитой от новоявленного мессии из Дома Давидова, который мог выступить со своими легионами, являлся готовый мессия-император, правивший империей, – мессия Павлова толка, который сумеет решительно отвергнуть все притязания своих соперников-иудеев.

И все же достаточно странно видеть, что Римская церковь (1) смирилась с полнейшим безразличием Константина к Иисусу; (2) признала претензии Константина на роль мессии; и (3) признала эту концепцию воплощения мессии, то есть военного и политического лидера, в личности Константина. С другой стороны, не исключено, что в IV в. подобная позиция не казалась чем-то экстраординарным. Возможно, тогда, в IV в., подобные воззрения не казались столь несовместимыми с христианским вероучением, какими они представляются теперь. Возможно, в IV в. христиане куда более ясно, чем их современные единоверцы, сознавали, сколь тесно эта позиция увязана с реальными историческим фактами.

Во времена Константина христианская традиция еще не успела стать непререкаемой догмой. В широком ходу были многие апокрифические и девтероканонические документы, впоследствии утраченные или сознательно уничтоженные. И образ исторического Иисуса не окончательно исчез под бременем позднейших наслоений и искажений. Для церкви IV в. наверняка представлялось весьма продуктивным и плодотворным признание, что Константин был мессией, продолжившим дело Иисуса, Который потерпел неудачу, и что Мессия, представленный в лице Константина иИисуса, действительно был военным и политическим вождем – не богом, но царем, обладавшим Божественным мандатом на власть.

При этом необходимо помнить, что не сохранилось ни одного экземпляра полного корпуса текстов Нового Завета, восходящего ко времени доправления Константина. Новый Завет в том виде, в каком мы знаем его сегодня, – это в решающей мере итог Никейского и последующих церковных соборов той эпохи. Однако отцы церкви, утвердившие этот состав Нового Завета, прекрасно знали о существовании других,более ранних и исторически более достоверных версий, и имели доступ к ним. Тогда эти версии еще не были официально провозглашены «неканоническими».

И все же Новый Завет, если внимательно вчитаться в него, сохранил некоторые свидетельства об Иисусе как военно-политическом Мессии, другими словами – об Иисусе как предшественнике Константина. Эти свидетельства заслуживают более пристального рассмотрения.