Текст книги "Мессианское наследие"

Автор книги: Майкл Бейджент

Соавторы: Ричард Ли,Генри Линкольн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 31 страниц)

Нематериальный, мистический авторитет монархии может затрагивать и более широкие сферы. В период нацистской оккупации Дании в годы Второй мировой войны всем датским евреям было приказано нашить на одежду желтые звезды, чтобы облегчить оккупантам их узнавание и депортацию в концентрационные лагеря. И тогда, бросив открытый вызов оккупационным властям, захватившим его страну, король Дании Христиан тоже решил носить желтую звезду в знак симпатии и сострадания со своими еврейскими подданными. Следуя примеру своего монарха, многие тысячи датчан также нашили на свою одежду желтые звезды. Понятно, что этот жест являл собой нечто большее, чем простой символ. Волна антисемитизма и преследования евреев пошла на спад, и это спасло жизни множеству евреев.

Более близкий к нам пример авторитета монарха относится к 1981 г. 23 февраля 1981 г. отряд национальных гвардейцев ворвался в кортесы (испанский парламент) и, действуя в сговоре с несколькими высокопоставленными офицерами, командовавшими гарнизонами в разных концах Испании, попытался совершить военный переворот. Последствия этой акции могли быть просто ужасными, если бы король Хуан Карлос не выступил по телевидению и не призвал мятежников прекратить бунт и сдаться. Как король, он мог выступить с подобным призывом, ибо в силу своего положения находился как бы над политическим страстями и над идеологическим противостоянием левых и правых. Будучи воплощением принципа преемственности и стабильности, король мог говорить от лица всей Испании, а не какой-либо партии или прослойки. Если бы не решительность ее монарха, в Испании могла бы вспыхнуть новая гражданская война, столь же дорогостоящая и трагичная, как та, что бушевала в стране в середине 1930-х гг., или, что не менее опасно, установиться правая военная диктатура типа диктатуры генерала Франко, генерала Пиночета в Чили или режима военной хунты в Аргентине, правившей в стране накануне войны за Фолклендские острова.

Есть у монархии и другой важный аспект, который в наши дни принято недооценивать и который, кажется, уже вряд ли будет возрожден. Но он заслуживает самого пристального внимания, ибо он может вновь стать актуальным в будущем. Именно поэтому он и занимает столь важное место во взглядах Приората Сиона. Этот аспект – династический брак.

Конечно, в наши дни сама концепция династического брака – брака, продиктованного политическими мотивами, – выглядит устаревшим пережитком менталитета эпохи феодализма. На протяжении многих веков на Западе культивировалась и господствовала идея о том, что брак должен основываться исключительно на романтической любви. Мы никоим образом не хотим бросить тень на святость романтической любви. И тем не менее совершенно очевидно, что люди в наши дни, сколь сентиментальны и романтичны они ни были бы, вступают в брак и по целому ряду других мотивов. Они женятся и выходят замуж, спасаясь от одиночества. Вступают в брак, чтобы обрести уверенность. А еще – по материальным соображениям, а также чтобы посредством брака получить гражданство или вид на жительство в богатой стране. Наконец, они женятся из-за денег, общественного положения и престижа. Ни один из этих мотивов не является особенно привлекательным, и, однако, все они считаются вполне допустимыми и даже приемлемыми. Но тогда с какой стати общество должно иронизировать над идеей брака между двумя людьми, которые – как это часто случалось в прошлом у представителей аристократических и монархических домов – женятся ради того, чтобы сблизить два народа или предотвратить войну? Если брак высокопоставленных персон способен принести мир, ну, скажем, в Ливане, кто возьмет на себя смелость противиться ему?

С самого начала истории человечества и вплоть до начала XX в. династические браки были не только нормой, но и одним из краеугольных камней международной политики. И лишь в последние семьдесят пять – восемьдесят лет Запад начал активно отвергать тот самый политический принцип, который так широко использовался на протяжении тридцати-сорока веков. Начиная со времен Древнего Царства в Египте и ветхозаветных царей и вплоть до кануна Первой мировой войны династический брак, как и более распространенные в наши дни средства дипломатии, служил средством укрепления связей между разделенными людьми, нациями и культурами. Конечно, эти связи часто оказывались крайне хрупкими и не способными создать то единство, ради которого такие браки и заключались. Однако даже сложная и разветвленная сеть родственных династических связей не сумела предотвратить катастрофу 1914 г.

Тем не менее, несмотря на подобные провалы, этот принцип срабатывал на практике не менее часто, как и прочие средства дипломатии.

Давайте рассмотрим чисто гипотетический пример. Допустим, что в какой-то период, где-нибудь в середине или конце XXI в., наследник или наследница британского престола вступит в брак с наследником или наследницей трона Испании. Итогом такого союза может стать образование Соединенного королевства Великобритании и Испании. Разумеется, это не означает возврата к автократии, ибо король, будучи ограничен в своих действиях законами конституционной монархии, будет править, но не управлять. Точно так же это не приведет к тому, что Великобритания и Испания объединятся в некоем искусственном макрогосударственном образовании. Напротив, обе страны останутся столь же независимыми, как и прежде, а реальная власть по-прежнему будет принадлежать английскому парламенту и испанским кортесам. Тем не менее этот династический союз будет способствовать сближению двух народов – сближению, в известном отношении аналогичному отношениям между Великобританией и Австралией, в рамках которых номинальный авторитет королевы Великобритании по-прежнему официально признается, хотя это и не имеет никаких политических последствий.

Но действительно ли Испания и Великобритания смогут заключить такой союз? Маловероятно. Судя по тому, каким ореолом был окружен союз между принцем и принцессой Уэльскими, по-видимому, смело можно говорить о том, что большинство народов Европы были бы просто счастливы считать отпрысков молодой четы своими собственными – разумеется, при условии, что для этого не потребуется поступиться привычными ценностями, культурой, конституционной независимостью, наследием или традициями. Королевские браки, заключенные в 1981 и 1986 гг., стали крупнейшими событиями для массмедиа, настоящими сказками, в которых принимала участие не только вся Западная Европа, но и весь мир. Каков же будет международный резонанс, если в аналогичном союзе будут представлены потомки не одной королевской династии, а двух?

16
ПУТЬ К ПОСТИЖЕНИЮ АРМАГЕДДОНА

Для людей, готовых познакомиться с ним, учение К. Г. Юнга и его единомышленников в известной мере может служить объяснением смысла бытия, ибо оно стремится к сочетанию психологии и религии путем пересмотра привычных границ их обеих, расширения сферы и той, и другой, и придания им большей полноты и жизнеспособности. Для тех, кто готов видеть в этих взглядах нечто большее, чем модное интеллектуальное развлечение или эзотерический культ, то есть готов воспринимать их как «инструмент нового видения» и «изучать» их точно так же, как люди XVI в. изучали лютеровскую Библию, искусство тоже может послужить вместилищем смысла бытия. Ту же самую роль, при условии, что она будет базироваться на некоторых ключевых предпосылках, может исполнять и монархия, и притом – в гораздо более широком и приемлемом масштабе. Однако вопрос о том, подходит или не подходит та или иная данность для роли носителя смысла бытия, людям предстоит решать самостоятельно. Например, христианство жизнеспособно, эффективно, убедительно, всеохватно и способно функционировать на уровне архетипа именно в той мере, в какой его конгрегации позволяют ему быть таковым. Если надеяться и стремиться найти истинный смысл бытия, это часто удается. Если же рассчитывать получить нечто другое, можно получить нечто другое.

Наблюдаемый в наши дни расцвет всевозможных сект, культов, учений, эзотерических практик и всякого рода шкод – свидетельство стремления современного человека постичь смысл бытия. То, чего прежде искали в лоне Церкви или, во всяком случае, в рамках традиционных религий, сегодня стремятся найти в «Исходе времен» или «Голосе из деревни». Очень часто потребность в осмыслении жизни проявляется в целом ряде поверхностных симптомов, таких, как чувство одиночества, вины, отверженность, неадекватность окружающему миру, отсутствие целей и мотивов в жизни, депрессия, апатия, сексуальная неуверенность, утрата самоидентификации. Но хотя такие симптомы и являются поверхностными, они могут оказаться настолько мощными и настоятельными, что многие люди обычно стремятся избавиться от них, пренебрегая причинами, лежащими в их основе. Именно поэтому многие секты, культы, учения, эзотерические практики и всевозможные школы, к которым обращаются люди, стремящиеся найти спасение от отчаяния, уделяют главное внимание именно симптомам, выполняя функции не столько носителей смысла бытия, сколько заурядных транквилизаторов.

Разумеется, в истории всегда существовали разные секты, культы и мистические школы, некоторые из которых глубоко и искренне верили в истинность своих воззрений и психологически были убеждены в их динамизме. Надо заметить, что в отношениях человека с богами и в его поисках смысла бытия всегда отмечалась тенденция к поиску легких путей – стремление уклониться от тяжкого труда, затрат энергии, душевных усилий, то есть реальных жертв. В прошлом такие попытки найти легкий путь неизменно вызывали подозрения. Однако в наши дни, под рыночной эгидой пресловутого общества потребления, они приобрели беспрецедентный размах и легитимность. Потребительское отношение ко всему считает легкий путь вполне респектабельным практически во всех сферах жизни. Легкий путь стал рыночным товаром.

На повседневном, бытовом уровне это проявляется в появлении множества товаров, цель которых – сэкономить время, затраты труда и энергии. Это особенно заметно в расширении сети пунктов «фаст-фуд» (быстрое питание), появлении готовых замороженных обедов, быстрорастворимого кофе и множества других продуктов почти мгновенного приготовления. В 1960-е годы такие продукты называли «пластиком» и презрительно отвергали. «Пластик» стал синонимом низкокачественной дряни. Он означал нечто, нарушающее гармонию с живой природой и вселенной. Он стал синонимом эрзаца, суррогата. Но существует и психологический или «духовный» аналог «пластика», который поэт Стефан Георге еще в начале XX в. окрестил или, лучше сказать, диагностировал как das Leichte – «легкое». Это слово сегодня очень модно в разных сектах и культах, процветающих в обществе Запада, и часто мелькает на страницах журналов в колонках объявлений под рубрикой «Лечение и услуги». Сублимированные программы «самореализации», порции белого света в чайных пакетиках, быстрозамороженное или вялено-мороженое «просвещение» – такова суть громких обещаний, предлагаемых разного рода организациями, которые в обмен на них выкачивают из своих адептов многие миллионы фунтов и долларов. Наперебой рекламируются всевозможные школы «быстрого прогресса», которые буквально за один уикенд, заставляя легковерных строить гримасы, разражаться рыданиями, вращать зрачками, уставившись на кончик собственного носа, заниматься суррогатной любовью с подушкой или подвергаться оскорблениям и унижениям, обещают решить разом все жизненные проблемы.

Мудрость и обретение познаний, на которые обычно уходят долгие годы трудов, здесь – если, разумеется, верить рекламным обещаниям – становятся столь же доступными и легко усвояемыми, как и горсть пилюль, которую остается запить глотком кока-колы и заесть сэндвичем с ветчиной. Подобные обещания всегда звучат крайне заманчиво, вольно или невольно внушая доверие и предлагая всем готовым откликнуться на них уверенность в своих силах, быстрый успех (что бы ни стояло за этим словом), железное здоровье, процветание романтического возлюбленного из тайных грез, обладание фантастическими способностями (от умения читать мысли до способности делаться невидимым) и, наконец, нерушимый союз и гармонию с космосом. И, само собой разумеется – постижение смысла бытия.

Многие из таких практик и организаций, декларирующих собственную безвредность – в той же степени, в какой безвредны кино, посещения футбольного матча или множество других заманчивых возможностей истратить деньги. Некоторые из них в ряде областей действительно могут оказать позитивное влияние, если сразу признать, что результаты их тренинга скажутся в перспективе. Однако существуют и другие, куда более мрачные. В последние годы газеты и телевидение все чаще предают огласке жуткие истории о «промывке мозгов», манипуляциях психикой и сознанием адептов, похищениях детей, насильственных браках, всевозможных формах вуду и колдовства, защите от предполагаемых вредных влияний и о даже ритуальных убийствах. Один из наиболее драматичных примеров – события в Джонстауне, Гвиана, поселении, основанном самозваным «преподобным» Джимом Джонсом и его адептами из конгрегации «люди Храма». 18 ноября 1978 г., перед лицом угрозы расследования в Конгрессе действий Джонса и его приближенных, там были застрелены трое американских журналистов и один конгрессмен, после чего девятьсот членов секты совершили акт массового самоубийства, выпив фруктового сока, смешанного с цианистым калием. Так называемая «Бойня в Джонстауне» наглядно показала всему миру, какую власть над своими адептами могут обрести секта или культ в результате абсолютного доверия с их стороны и как они распоряжаются своей способностью указывать своим членам смысл или иллюзию смысла бытия.

Другой легкий путь к обретению смысла, то есть еще один суррогат религии и очередное проявление «легкости» – культура употребления наркотиков, сложившаяся в 1960-е годы, и некоторые ее пережитки, сохраняющиеся в наши дни. Невозможно отрицать тот факт, что психоделические средства и легкие наркотики издавна занимают вполне узаконенное место во многих религиозных традициях и продемонстрировали свою действенность в области стимулирования творчества многих художников и мыслителей Запада. Но использование таких наркотиков так, как это имело место в 1960-е годы, так сказать, в качестве часов «быстрорастворимой нирваны» – это очередное проявление пресловутой «легкости». В худшем своем варианте, особенно когда они используются в интересах и с санкции секты или культа, эти средства могут оказаться крайне опасными. Пожалуй, наиболее зловещим примером секты или культа, основанных на использовании наркотиков, можно считать «психоделический сатанизм» Чарльза Мэнсона и одураченных им простаков, составлявших его «семью». Как показала практика группы Мэнсона, в таких сообществах едва различима грань между «духовным» гуру с одной стороны и фюрером – с другой, между учеником и рабом.

Спектр так называемой «эзотерики» – магии в самых разных ее формах и проявлениях, астрологии, алхимии, символических систем гадания, таких, как Таро и «И-цзин», физических или ментальных практик типа йоги и каббалы – возник и сложился столь же давно, как и традиционные религии, если не раньше. Да, действительно, на протяжении трех последних веков считалось модным всячески глумиться над эзотерикой. Среди ученых и церковников в наши дни тоже весьма престижно проявлять особое рвение в обличении эзотерики. Периодически можно слышать заявления самопровозглашенных «реформаторов морали», невнятно бормочущих что-то о «разгуле колдовства» и «язычестве». Но обличения эзотерики в наши дни – это не просто признак упадка, наследие прошлого. Это – симптом застарелой болезни и в то же время весьма насущной потребности. Он показывает, до какой степени традиционная религия, наука и программы пресловутых «реформаторов морали» не в состоянии ответить на реальные запросы времени. Кроме того, это лишний раз свидетельствует о том, сколь важен для современного общества поиск смысла бытия. Но и эзотерика также слишком часто идет на поводу «легкости». Объявления магов и чародеев, разного рода практические руководства по колдовству и прочие формы «оккультизма для масс» – все это проявления все той же «легкости», «легкого пути».

В последней четверти XX в. многие люди обратились к изучению религий и учений Востока – индуизма, буддизма, даосизма. Правда, люди Запада обратили свой взор на Восток еще как минимум два века назад, и многие из них сочли, что восточные истины более убедительны и значимы, чем ценности иудео-христианской традиции. Но в тот же самый период все большее число людей начало обращаться к изучению восточной мысли точно так же, как они обратились к эзотерике. Они признали заведомо упрощенные, облегченные, заранее «расфасованные» формы восточных учений, с готовностью принимали самозваных учителей, или гуру, которые сумели представить в выгодном свете свой эффектный адаптированный вариант восточной мудрости. Принимали – и затворялись в каком-нибудь ашраме или тесном кругу коллег адептов, избирая пассивный, некритический стиль жизни – и ожидая щедрого воздаяния за все эти «жертвы». Говоря о поколении западной молодежи, которая ринулась в Индию в поисках просветления и новых истин, индийский писатель Гита Мехта отмечает: «Никогда еще люди не стремились к Пустоте с таким невиданным оптимизмом и поспешной решительностью. Каждый, кто рассчитывал открыть Америку, открывал Америку. Так почему бы не заполучить нирвану?» – и далее:»… успокоение пребывало в хаосе. Они думали, что все окажется очень просто. Мы считали, что они – неоновые вспышки. Они думали, что мы – истинные мудрецы. Мнения всех о всех были до смешного экзотическими и нелепыми, и все ошибались во всем».

ФУНДАМЕНТАЛИСТЫ

Среди весьма сомнительных альтернатив религии, исповедуемой в современном обществе, то есть, другими словами, среди множества всевозможных суррогатных вер и культов, необходимо упомянуть целый ряд фундаменталистских учений, насаждаемых некоторыми сектами и церквями в Великобритании, Южной Африке и Соединенных Штатах. Как и все прочие суррогатные религии, эти учения старательно уклоняются от того, к чему стремятся и на чем основываются истинные религии, и вместо этого предлагают нечто иное, порой – весьма опасное и выполняющее роль паллиатива.

Понятно, что в христианстве, как и в большинстве прочих религий, в прошлом были свои фанатики, исповедовавшие излишне упрощенные взгляды и системы запретов, склонные скорее требовать от своих собратий единомыслия и послушания, нежели совместного поиска истины. Действительно, нетрудно доказать, что общественная культурная и политическая история религий, во всяком случае – на Западе, до некоторой степени представляет собой историю навязывания инакомыслящим таких норм и догм. В этом же в равной степени грешны и иудаизм (в разные моменты своего исторического развития), и ислам – как в прошлом, так и в наши дни. Но было бы несправедливым считать, что этот феномен в прошлом получал на Западе столь же широкое распространение, как в наши дни. От нас потребовалось обрести опыт многих веков и заплатить самую дорогую цену – цену крови, чтобы хотя бы в некоторой степени научиться толерантности. Тот факт, что мы сегодня стыдимся таких темных деформаций христианства, как инквизиция, суды над ведьмами в эпоху Средневековья, Возрождения и Контрреформации, свидетельствует о том, что мы достигли некоего прогресса в просвещении и достигли уровня, на котором можем здраво судить о подобных предметах, исходя из реальных ценностей. Однако все оборачивается крахом, когда подобным успехам угрожает возврат к фундаменталистскому примитивизму – или, другими словами, возврат к использованию религии в качестве родоплеменного мифа.

В прошлом фундаменталистская простота и примитивизм часто служили прибежищем угнетаемых национальных меньшинств или даже оккупированных стран. Иногда такой фундаментализм принимал жестокие и агрессивные формы, примером чего может служить польский католицизм в XIX в., когда Польша томилась под двойным игом лютеранской Германии и православной России. Иногда, и даже очень часто, фундаментализм служил утешением беспомощным страдальцам и в то же время давал надежду. В этом качестве фундаменталистские учения играли немаловажную «терапевтическую» роль в XIX в. в еврейских гетто Восточной Европы, а также в негритянских общинах на юге США.

То, что происходит сегодня, представляет собой обращение к архаической простоте фундаментализма не подавляемого и преследуемого меньшинства, а части наиболее состоятельных, преуспевающих, могущественных и теоретически наиболее образованных людей во всем мире. А это, в сущности, сводит на нет многие из тех уроков, которые с таким трудом усвоила западная культура, и притом – не в чисто академических сферах, таких, как исследования Библии и теория эволюции, но и в таких более практических и потому важных сферах, как гуманизм и толерантность. Никогда еще со времен протектората Кромвеля в Великобритании, а также охоты на ведьм в Новой Англии и Западной Европе, религиозный фанатизм не устанавливал на

Западе столь широких контактов с самыми богатыми и могущественными кругами, как в наши дни. Никогда – за исключением периода Третьего рейха.

Современные фундаменталисты в Америке – потомки и наследники пуританства XVII в. с его идеей «избранных», которые благоденствуют благодаря особому «завету» с Богом. В числе этих «избранных» были и люди, которые сегодня почитаются как отцы-основатели Соединенных Штатов. Но более непосредственные корни современного фундаментализма лежат в трагической и запутанной истории деятельности некоторых богословов-проповедников XIX в. Так, например, в 1840 г. лондонский френолог с обезоруживающе скромным именем Джон Вильсон опубликовал книгу, озаглавленную «Наши израильские истоки». По мнению Вильсона, Бог честно выполнил Свое обещание умножить семя Авраамово. Отправленные ассирийцами в изгнание, израильтяне, как утверждает Вильсон, со временем превратились в скифов, которые, в свою очередь, стали предками саксов. Следуя этой нездоровой логике, Вильсон пришел к выводу, что англичане – не кто иные, как прямые потомки колена Ефремова. Важным звеном в его аргументации была совершенно фантастическая интерпретация слова «саксоны» (саксы), основанная на допущении, что древние евреи и скифы говорили на английском, и поэтому «саксоны» якобы происходит от Isaac’s sons (сыны Исаака). Дело ограничилось бы комическим недоразумением, если бы измышления Вильсона не повторялись в фундаменталистских книжонках вплоть до наших дней.

В 1842 г. Вильсон опубликовал вторую книгу, «Миллениум», в которой, что, впрочем, неудивительно, приходит к выводу, что Второе пришествие – близко, «при дверях». Славное пришествие Иисуса близко и неминуемо, и оно будет сопровождаться установлением того, что сегодня принято называть тысячелетним царством. Первым, естественно, появится Антихрист, и мир на время погрузится в пучину хаоса. Однако Антихрист, кем бы он (или они) ни был, априорнообречен на поражение. Европейская цивилизация, как уже заявлял ранее Вильсон, настолько велика и могущественна, что она могла быть лишь созданием нового «избранного народа», от Своего завета с которым Бог никогда не отрекался и не отречется. На протяжении ста сорока лет, прошедших с тех пор, утверждение Вильсона о превосходстве было с готовностью подхвачено представителями народа африкаанс [157]157
  Африкаанс (буры) – изолированная субэтническая группа в Южной Африке, потомки голландских колонистов, основавших в начале XVII в. первую колонию на мысе Доброй Надежды, а затем перебравшихся в верховья Оранжевой реки, в провинциях Трансвааль, Оранжевая и Капская. В самом конце XIX в. буры вели упорную борьбу за независимость с армиями Британской империи. (Прим. пер.)


[Закрыть]в Южной Африке, которые даже в наши дни остаются главным бастионом апартеида.

По стопам Вильсона пошли другие авторы, придерживавшиеся аналогичных взглядов. Так, например, в 1861 г. некий преподобный Гловер неожиданно обнаружил прямую преемственную связь между британским львом и львом – символом колена Иудина. Не обращая внимания на очевидные противоречия этой концепции, он с удовольствием повторил мнение Вильсона, отождествлявшего англичан и Англию с коленом Ефремовым, а затем пошел еще дальше, отождествив валлийцев и шотландцев с коленом Манассии. В 1870 г. Эдвард Хайн из Манчестера выпустил в свет книгу «Английская нация, отождествляемая с утраченным домом Израиля по двадцати семи признакам». Четыре года спустя было опубликовано второе, доработанное издание этой книги, в котором Хайн обнародовал еще двадцать «признаков», так что в итоге у него получилось сорок семь. По мнению Хайна, Британию следует отождествлять не с одним или двумя из утраченных десяти колен Израиля, а со всеми двенадцатью сразу. По-видимому, подозревая о том, что название пантеона богов клана Туатха де Дадаан, [158]158
  В мифологии ирландских кельтов боги дохристианской Ирландии носили общее название Туатха де Данаан, что означает «племя богини Дану». Прибыв в Ирландию, Туатха де Данаан были вынуждены участвовать в двух великих битвах. В первой из них они сражались с прежними захватчиками острова, кланом Фир Болг, а во второй – с фоморами. В первой битве при Маг Туиред боги Туатха де Данаан нанесли сокрушительное поражение клану Фир Болг. Однако король Нуада, потерявший руку в этом сражении, был вынужден отречься от престола. Вскоре новым главой Туатха де Данаан стал Луг, ибо Нуада сам отрекся от трона в его пользу. После этого произошла вторая битва при Маг Туиред, в которой на поле боя встретились Туатха де Данаан во главе с Лугом и полчища фоморов под предводительством Бреса. Исход битвы был решен в поединке между Лугом и великаном Балором. Луг одержал победу, угодив камнем из пращи Балору прямо в его единственный глаз, так что камень, пробив голову великана насквозь, убил еще несколько воинов-фоморов. Однако впоследствии сами Туатха де Данаан были разгромлены войсками Мил Эспэйна, после чего бывшие боги получили во владение подземную часть Ирландии. (Прим. пер.)


[Закрыть]фигурирующий в ирландской (и кельто-британской. – Пер.) традиции, означает всего-навсего «люди богини Дану», Хайн, используя своеобразную гэльскую транслитерацию, отождествил его с коленом Дановым – явный солецизм и синтаксическая натяжка, признаваемая, однако, фундаменталистами в наши дни. Дальнейшим свидетельством признания этой заведомо ложной гипотезы является та частота, с которой корень «Дун» – фонетический вариант слова «Дан» – встречается в топонимах различных ирландских пунктов. Надо заметить, что дунозначает не что иное, как особое укрепленное поселение, каких, само собой разумеется, в Ирландии более чем достаточно.

Как и Вильсон, Хайн предрекал неминуемое и скорое Второе пришествие: «Вдали уже виден Армагеддон [159]159
  Армагеддон – вершина Мегиддо. В древности здесь располагался город полуколена Манассиина при подножии горы Кармил, недалеко от потока Киссон и равнины Израильской, которые также стали называться Мегиддонскими. Город известен как место кровавых битв. Здесь умер царь Охозия от раны, нанесенной ему в бою, погиб благочестивый царь Иосия в сражении с фараоном Нехао. В Откровении св. Иоанна Богослова (Откр. XVI, 16) город стал символическим наименованием ужасных для Христовой Церкви событий. (Прим. пер.)


[Закрыть]. Это будет время, когда весь мир соберется в битве против нас, и поэтому нам надлежит быть готовыми».

Конечно, необходимо помнить, что идеи таких людей, как Вильсон, Гловер и Хайн, в значительной степени были продуктом викторианской эпохи. Понятно, что в контексте того времени большинство людей считали эти гипотезы чем-то смешным и несерьезным. Но тогда они казались не столь очевидно нелепыми и, что самое главное, хорошо согласовались с общим самодовольным и самовосхваляющим настроем умов, царившим в Великобритании. Британская империя достигла зенита своего могущества, переживая блаженно-безмятежный период существования Pax Britannica [160]160
  Pax Britannica (лат. букв.) – британский мир. Так называли Британскую империю и страны, находившиеся в политической (пусть чисто номинальной) и экономической зависимости от нее, сохраняя с метрополией тесные культурные связи. (Прим. пер.)


[Закрыть]. Весь мир признавал величие достижений Британии во всех областях жизни. И просто не существовало сил, способных оспорить утверждение, что западноевропейская цивилизация, под покровительственной эгидой Британии, достигла маргинально короткого периода процветания. Это воспринималось как явная печать милости Божьей или даже свидетельство Божественного Промысла.

Не стоит и говорить, что последовавший за этим крах заморских владений Британской империи явился весьма неудобным фактом для последователей Вильсона, Гловера и Хайна. Один из таких последователей во время выступления в 1969 г. смущенно (если не сказать – растерянно) признался: «Увы, сегодня мы не можем гордо заявлять об опознавательных знаках, оставленных нами на воротах наших врагов. Мы более не вправе говорить и о том, что один из признаков нашей принадлежности к Израилю является то, что мы – богатейшая в мире [161]161
  Народ Израиля приобрел свои богатства собственными трудами и милостью Божьей, а Британская империя – территориальными захватами и хищническим разграблением всех без исключения(сырьевых, человеческих (работорговля), природных, музейно-археологических, антикварных и прочих) сокровищ своих колоний и подмандатных владений. Достаточно назвать Древнеегипетские обелиски, сфинксов, греческие фризы и статуи, пребывающие ныне в самом грандиозном хранилище краденого и награбленного – Британском музее. (Прим. пер.)


[Закрыть]нация, которая дает взаймы, но никогда не берет. Мы не можем, как прежде, с полным правом говорить о Великобритании как о великой державе». (1) Однако у всего этого есть грозное объяснение: «… мера того, что мы впали в немилость и скорби, прямо связана с мерой нашего отпадения от Всемогущего Бога».

И если Британия лишилась Божьего благоволения, то Америка – видимо, нет. Подчеркивая британские, то есть англосаксонские и протестантские корни США, Хайн уже отождествлял Америку с коленом Манассии. К концу Первой мировой войны начался массовый исход из Британии через Атлантику мыслящих людей типа Хайна, напоминавший по масштабам эпидемию инфлюэнцы (испанки). Таким образом, падение британского экспорта – явление, которое никоим образом нельзя считать итогом последних лет.

Современные американские фундаменталисты часто апеллируют аргументами, которые просто поражают своим анахронизмом, легковесностью и наивностью. Библия является для них абсолютным авторитетом, истинным и непререкаемым словом Божьим, словно соборы типа Никейского никогда не собирались, и никаких других Евангелий, кроме канонических, не существует. К Библии невозможно ничего ни прибавить, ни убавить. По их мнению, Священное Писание в своем существующем виде содержит абсолютно все знания, необходимые для личного спасения каждого человека. В этом отношении фундаментализм, естественно, имеет немало общего с другими христианскими сектами, особенно – евангелического толка. Однако существуют и особые, специфические установки, присущие только фундаменталистам.

Первая из этих установок сводится к тому, что Соединенные Штаты и Соединенное Королевство (Великобритания. – Пер.) сегодня отождествляются – иногда символически, чаще в буквальном смысле слова – как рассеянные «остатки» Древнего Израиля. Считается, что современный иудаизм и его последователи происходят от библейского колена Иудина, а потомками остальных колен Израилевых, сошедших с исторической сцены, являются белокожие англосаксонские протестанты Британии и Америки, а также их родичи, живущие изолированными группами в Южной Африке.

Вторая важнейшая установка современного фундаментализма сводится к тому, что библейские пророчества навсегда сохраняют свою абсолютную ценность. Особенно часто цитируются некоторые книги Священного Писания, в частности – Апокалипсис (Откровение Иоанна Богослова), датируемая концом I – началом II в. н. э., а также «классические» пророчества Ветхого Завета (обычно относимые к VIII–V вв. до н. э.). Считается, что эти тексты по большей части представляют собой пророчества о судьбах современного мира и событиях, которые должны произойти в наши времена. Несмотря на многочисленные документально доказанные неточности пророчеств ветхозаветных пророков о своей собственной эпохе, они упорно считаются непогрешимыми предсказателями событий нашего времени. Даже прямые противоречия между ними вырывают из исторического контекста и относят к нашим дням. Тем не менее необходимо помнить хотя бы часть исторического контекста, которую фундаменталисты склонны игнорировать с такой поистине кавалерийской легкостью. Между тем Древний Израиль был достаточно хрупким, не слишком стабильным и плохо управляемым политическим союзом, по своим размерам меньшим, чем графство Йоркшир или штат Нью-Джерси, заметно уступавшим им по численности населения. Израиль занимал жалкий клочок территории того, что в древности и в наши дни принято называть известным нам миром. И, однако, свидетельства хроник о внутренних распрях в нем до сих пор считаются безошибочным «путеводителем» по перепутьям истории конца XX в., сохраняющим свою безошибочность практически во всех сферах жизни – от судьбы отдельного человека до международных политических интриг. Если следовать этой логике, то прогнозы о будущем, высказанные одним из членов совета графства Йоркшир или законодательного собрания штата Нью-Джерси в 1986 г., будут, и притом вполне буквально, использоваться как средство объяснения политических трений, скажем, между Канадой и Китаем или даже между колониями землян на других планетах в дальнем космосе где-нибудь в пятидесятом или шестидесятом веке по Р.Х.