Текст книги "Лэйси из Ливерпуля"

Автор книги: Маурин Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 29 страниц)

Андреа встретила его совсем не радостно. Она с видимой неохотой впустила его, отвернув лицо, когда он попытался поцеловать ее. Кормак приехал в Лондон вчера после обеда и направился прямиком к ее квартире. Алекс пока не появлялся.

– Я не отвечала на твои письма, потому что не хотела, – холодно сказала она. На ней были обтягивающие черные брюки и длинная шелковая блуза. Ее красивые ноги были босы, а ногти выкрашены в темно-красный цвет. – Кроме того, сразу после Рождества я уехала в Америку на съемки демонстрации мод. Мы ездили по всей стране. И только вернувшись на прошлой неделе, я обнаружила твои письма. Что за необходимость писать так часто?

– Я думал, мы любим друг друга, – запинаясь, проговорил Кормак. – Я думал… – Он с мольбой взглянул на ее прекрасное лицо. – Разве нет?

– Ты – может быть, милый. Я же совершенно определенно нет.

– Но ты говорила…

– В пылу страсти люди говорят всякое. И иногда жалеют потом.

– Я не жалею.

Выражение ее лица несколько смягчилось.

– Боюсь, ты меня неправильно понял, Кормак. Я полагала, что у нас с тобой просто небольшая интрижка, чтобы приятно провести время. Не буду отрицать, мне понравилось. Но это ничего не значит. – Ее гладкий лоб пересекла морщинка. – Я готова была поклясться, милый, что ты испытываешь те же чувства. Ты не показался мне безумно влюбленным.

В двери повернулся ключ, и в комнату ввалился человек в костюме в тонкую полоску, шляпе-котелке, с зонтиком и портфелем: Алекс.

– Это кто? – подозрительно – грубо, как показалось Кормаку, – спросил он.

– Помнишь ту маленькую работу, которую я выполняла несколько месяцев назад для компании под названием «Лэйси из Ливерпуля»? – защебетала Андреа. – Так вот, это Кормак Лэйси. Кормак, познакомься с моим другом, Алексом Эвереттом.

– Здравствуйте, – вежливо ответил Кормак, пожимая вялую руку Алекса. – Дай мне знать, Андреа, если согласишься выполнить для нас эту работу еще раз. Как я говорил, в июне мы запускаем духи.

– Я уверена, что соглашусь, Кормак.

– А почему бы ему не обратиться в агентство? – проворчал Алекс.

– Не будь таким букой, милый. Вполне естественно, что он решил обратиться ко мне лично. Я была очень дружна с Корма-ком и его партнершей Викки. Правда, Кормак?

– Очень дружна, – согласился Кормак.

Покинув квартиру, он подумал было сразу же вернуться в Ливерпуль, но почувствовал, что очень устал, и решил остановиться в гостинице поблизости. Он долго лежал на кровати, бездумно глядя в потолок, ощущая внутри какую-то звенящую пустоту и пытаясь разобраться, что же с ним не так. Заснул он только на рассвете. Проспав всего час с небольшим, Кормак поднялся, ушел из гостиницы и опять оказался под окнами Андреа.

Чего-то в нем не хватало, может быть, какого-то химического вещества в мозгах, ибо Андреа была права: он не любил ее. Кормак понял это почти сразу после того, как ушел из квартиры. Ожидал, что сердце его будет разбито, но обнаружил, что на самом деле ему все равно. Он думал , что влюблен. Он очень сильно хотел влюбиться, потому что так поступали все: влюблялись, женились или выходили замуж, заводили детей. Случилось то же, что и с Полой: он надеялся провести с ней остаток жизни и спокойно отдал ее Морису.

Андреа была мелким, ничтожным существом, говорил он себе, и если бы он так жадно не желал найти родственную душу, то не попался бы на эту удочку.

Но почему он не сводил взгляда с окон Андреа, этого ничтожного создания? В любую минуту она могла появиться здесь в сопровождении своей скотины-банкира в дурацком котелке.

Кормак не мог ответить на этот вопрос. Он так напряженно вглядывался в окна Андреа, ярко сверкающие в лучах солнца, будто ждал, что они подскажут ему ответ.

Что-то умерло в нем, оборвалась какая-то связь в ту ночь на его двадцать первый день рождения, когда тетя Кора поведала ему, что Элис не его родная мать. С тех пор он не мог никого полюбить. В сердце Кормака поселилась вечная зима. Он больше не был уверен, что знает, кто он такой на самом деле, откуда взялся и какое место занимает в этом мире.

Если бы Викки была рядом, чтобы он мог рассказать ей, что чувствует! Он мог разговаривать с Викки о чем угодно и так, как никогда и ни с кем не разговаривал. Кормак никогда не обсуждал того, о чем ему рассказала тетя Кора, потому что не чувствовал в этом необходимости. Но теперь такая нужда появилась. Викки скажет ему, что с ним не так. У нее были ответы на любой вопрос, она находила решение любой проблемы. Ему срочно нужна была Викки! В гостинице, где он остановился, была телефонная будка.

Кормак помчался обратно в гостиницу. В фойе он вывалил мелочь из карманов и сложил монеты столбиками: пенсы, шестипенсовики, шиллинги. Он уже собрался набрать номер фабрики, как вдруг сообразил, что еще нет восьми, значит, Викки была дома.

– Слушаю. – В ее голосе чувствовалась готовность помочь.

– Викки, это Кормак. – Слова, торопясь, выскакивали пулеметной очередью. – Мне нужно поговорить. Я в ужасном состоянии, Вик. Кое-что случилось.

– Кормак! Ты попал в аварию? С Андреа все в порядке? Ты все еще в Лондоне?

– «Нет» на первый вопрос, «да» на все остальные. О, черт! Этой штуке нужны еще монеты. Подожди минуту.

– Дай мне номер, и я перезвоню, – решительно сказала Викки. – Междугородный разговор поглощает столько монет, что не успеваешь их бросать.

Кормак запихнул кучу мелочи в автомат, протараторил номер, повесил трубку и тут же схватил ее снова, когда через несколько секунд телефон зазвонил.

– Помнишь, как ты однажды спросила, почему я называю маму «Элис»? – сразу же выпалил он, опускаясь на черный пластмассовый стул. По его щеке прошлись длинные листья какого-то растения в кадке.

– Я помню, Кормак. И ты теперь, год спустя, звонишь мне из Лондона, чтобы сказать это?

– Дело в том, что она – не моя мать. Моя родная мать – тетя Кора. Я родился в ту же ночь, что и Морис, и Кора подменила нас в роддоме. – Голос его поднялся до плача. – Ох, Вик! Я не знаю, кто я. Мне кажется, что я – не тот человек, которым хотел быть, которым всегда себя считал. Я – кто-то совершенно другой.

На другом конце провода воцарилось долгое молчание, пока Викки переваривала эту сногсшибательную новость.

– Не говори глупостей, Кормак, – наконец сказала она. – Ты – Кормак Лэйси, и всегда был им. Ты принадлежишь Элис. Она принесла тебя домой из больницы и воспитала. В том, что касается Элис, ты – ее сын.

– А в том, что касается тети Коры, то я – ее сын.

Последовала еще одна пауза, потом каким-то незнакомым, чужим голосом Викки произнесла:

– Но такого не может быть.

– Может, Вик, может. Я почему-то поверил Коре, когда она сказала, что подменила меня Морисом. Это как раз в ее духе. – Кормак вздрогнул всем телом. – Она – сама сатана.

Потом Викки заговорила голосом, который Кормак называл «учительским»:

– Я удивляюсь тебе, Кормак. Все считают тебя таким умным, как ты мог проглядеть такой важный факт?

– О чем ты говоришь? Какой важный факт?

– Что у пары с карими глазами не может родиться голубоглазый ребенок. Это как-то связано с генами. Я полагала, что это известно всем. У твоего дяди Билли карие глаза, и у твоей тетки Коры тоже – я помню, что еще обратила внимание на них на свадьбе Фионы.

– Не у всех такой энциклопедический ум, Вик, – обиженно заметил Кормак. – Нельзя же требовать от людей, чтобы они знали все. – Он задохнулся. – Значит ли это?..

– Это значит, что если правда то, что твоя тетка поменяла тебя местами с Морисом, то ты с самого начала не был ее сыном.

– Тогда чей же я сын? – вскричал Кормак, хватаясь за голову. В фойе гостиницы вошел мужчина с чемоданом и странно посмотрел на него.

– Может быть, нянечки перепутали вас с самого начала, – здраво предположила Викки. – А Кора просто вернула тебя на положенное место.

– Как бы я хотел в это поверить, Вик! Мама много раз говорила, что в ту ночь, когда я родился, на земле царил ад кромешный. Тогда был воздушный налет, и люди то прятались в подвал, то выходили оттуда. В больницу привезли женщину, которую нашли под обломками ее дома и которая вот-вот должна была родить. Черт возьми, да я могу быть чьим угодно сыном.

– Ох, Кормак, не думай об этом сейчас. Возвращайся домой. Только поезжай осторожно. Мы поговорим об этом сегодня вечером за ужином.

– Хорошо, Вик. – У него дрожал голос. – Жду не дождусь встречи с тобой, Вик.

– Я тоже, Кормак.

Он положил трубку. Разговор с Викки породил больше вопросов, чем ответов, но он все равно почувствовал себя лучше, намного лучше. Кормак потянул носом. Из обеденного зала долетел запах жареной ветчины, и внезапно он ощутил сильный голод. Во время его рождения произошло какое-то недоразумение, но какое это имело значение теперь, через столько лет? Возможно, Кора действительно переложила его в нужную кроватку. Если так, то он должен быть ей благодарен. После обеда он позвонит матери; у него еще оставалось много мелочи. Они почти не разговаривали с тех пор, как она переселилась в свой новый роскошный дом в Биркдейле. А потом он вернется домой к Викки.

* * *

Каждый раз теперь, вставая с кровати и отдергивая занавески, Элис испытывала странное чувство, видя свой собственный сад и необозримое пространство небес над ним. Кроме пения птиц, до нее не доносилось ни единого звука. Она так привыкла натыкаться взглядом на тесно скученные дома на противоположной стороне улицы, слышать звон бутылок молочника, шум машин, голоса людей, спешащих на работу!

Элис заметила, что стала все раньше и раньше уходить к себе в салон, а возвращаться домой все позже. Этак скоро она и ночевать будет там! А что она будет делать зимой? Элис было страшно подумать об этом.

Ей было скучно без соседок, не хватало библиотеки и почты за углом, знакомых магазинов. По каждому случаю, даже чтобы попасть на мессу, приходилось садиться за руль.

Бернадетта утверждала, что она просто не дает своему дому возможности полюбить его. Она пришла к ней в гости, провела рукой по кремовой поверхности кухонной мебели, выглянула из окна в чудесный сад, где играли Руфь и Иан, и сказала:

– Как здесь красиво, Элли! Ты скоро привыкнешь.

– Надеюсь, что это когда-нибудь случится, Берни. Я стараюсь изо всех сил. – Бернадетта была единственным человеком, который знал, что ей здесь не по себе. – Что сделали с моим старым домом Кора и Билли?

– Не знаю, милая, да и откуда мне знать? Не думаю, что они пригласят меня оценить это. – Она окинула Элис суровым взглядом. – Беда с вами, Элис Лэйси: вы заработали кучу денег, но не можете распорядиться ими в свое удовольствие.

Элис вздохнула:

– Я отдала бы их, да вот никто не берет. Только Орла позволила мне купить ей автомобиль.

– Раз уж мы заговорили об Орле, как она там? Я не видела ее уже несколько дней.

– Сводит с ума всех, включая Микки, хотя тому это нравится. Никогда не думала, что в ее состоянии можно заставить нервничать стольких людей.

* * *

Маив Адамс ощутила первые признаки того, что могло быть схватками, вскоре после завтрака. Мартин только что ушел на работу. Она посмотрела на часы, спокойно сделала себе чашку чая и стала ждать следующего приступа. Он случился через полчаса и был сильнее первого. Ребенок просился на свет!

Снова взглянув на часы, она вымыла посуду и стала заправлять постели, когда внизу у нее возникла такая боль, для описания которой уже не подходило слово «приступ».

Маив осторожно спустилась вниз, взяла приготовленный заранее чемоданчик, потом стала быстро звонить: вызвала такси, сообщила в больницу в Саутпорте, что уже едет к ним, потом позвонила Мартину на работу, чтобы предупредить, что он скоро станет отцом – если, конечно, ему интересна эта новость, – и, наконец, известила свою мать. В завершение она позвонила сестрам, чтобы сказать им, что первый из четверых Лэйси, которые должны были родиться в этом году, вот-вот появится на свет.

– Удачи, сестренка, – пожелала ей Орла. – А у меня уже начинает округляться животик.

В такси она старалась дышать глубоко. Водитель заверил ее, что однажды ему пришлось принимать роды на заднем сиденье своего авто, так что можно не беспокоиться, если ребенок появится прямо здесь. Тем не менее Маив все равно волновалась. Схватки становились все продолжительнее и болезненнее.

– Вы кажетесь очень спокойной, – улыбнулась ей няня, когда она вошла в приемный покой больницы, а водитель такси шел следом, неся ее чемодан.

– Знаете, не люблю суеты.

Роды прошли быстро, хотя и были очень болезненными, но Маив по-прежнему не суетилась и не устраивала истерики. Она просто стиснула зубы, глубоко дышала и терпела. Ее малыш родился через час. Он весил восемь фунтов и три унции.

– Какой красавчик! – сказала акушерка.

– Все дети красивые, – невозмутимо отозвалась Маив. – Можно мне подержать его? Я ждала этого момента почти тридцать шесть лет.

– Только одну минутку, дорогая. Нам еще надо наложить вам швы. По крайней мере, три шва.

Маив усадили в кровати, подложив ей под спину подушку, ребенка завернули в пеленку и дали ей в руки. Он был большой и теплый. Настоящий. Он был настоящим, живым ребенком, с настоящими ручками и ножками, замечательными маленькими пальчиками, курносым носом, крохотным розовым ротиком, почти без волос, с сонными голубыми глазенками. И он мог двигаться. Он мог размахивать руками и ерзать. Он мог издавать писклявые, хриплые звуки – самые сладкие звуки, какие она когда-либо слышала. И это был ее ребенок! Маив Адамс наконец-то стала матерью. Спокойствие оставило ее, и она разрыдалась. В этот момент в родильную палату вошел Мартин, растрепанный, со сбившимся набок галстуком.

Он подошел к кровати, посмотрел на нее, потом на ребенка:

– Итак, ты добилась своего. – В голосе его отсутствовали эмоции.

– Да, я добилась своего, Мартин. Это наш сын. Я думаю, что мы можем назвать его Кристофером. – Маив вытерла глаза уголком детской простынки. – Разве он не красив?

Мартин придвинулся поближе.

– У него нет волос.

– Многие дети рождаются безволосыми. Они скоро вырастут. Хочешь подержать его?

– Не знаю. Я могу уронить его. – Он подошел еще ближе. – Он не похож ни на кого из нас.

– У него впереди масса времени, – безмятежно откликнулась Маив. – Мне кажется, он немножко похож на дедушку.

– У него рот моей матери. – Мартин внезапно присел на край кровати и заключил жену и своего новорожденного сына в объятия. – Ох, Маив, мне так страшно , – хрипло проговорил он. – Я так боюсь, что ты будешь любить его больше, чем меня, что в твоем сердце он займет мое место. Я так боюсь полюбить его сам, вдруг он умрет, маленькие дети часто умирают. Что, если он будет несчастлив в школе, если его будут обижать? Что, если повзрослев, он собьется с пути, как случилось с твоим двоюродным братом Морисом? Или убежит из дома, подобно Фионе? А как чувствует себя твоя мать, думая об Орле? Нам придется переживать за него до конца жизни, и я не думаю, что вынесу это. – Он начал плакать. – Мы так были счастливы раньше, милая. Зачем тебе нужно было все портить, рожая ребенка?

– Яне была счастлива, Мартин, и, подозреваю, ты тоже. Нет, не спорь. – Она прижала ладонь к его губам, когда он попытался возразить. – Мы беспокоились о тривиальных вещах. Наш ребенок настоящий . О да, он причинит нам много волнений, но мир перестал бы существовать, если бы женщины не рожали детей из боязни за их будущее. Если бы так думали твои и мои родители, мы с тобой не появились бы на свет. Что же до того, что я буду любить его больше, то я стану любить его по-другому, вот и все. И ты тоже, вот увидишь.

Открылась дверь, вошла акушерка и хлопнула в ладоши.

– Не будете ли вы так любезны подождать снаружи, мистер Адамс? Мне нужно зашить вашу жену. Я отнесу ребенка в детскую, и вы сможете полюбоваться на него через окно. Там, снаружи, своей очереди ждут другие, кому не терпится взглянуть на этого славного малыша.

В коридоре вместе с Бернадеттой и Фионой стояла Элис. Через несколько минут появились Орла и Микки, Орла с гордостью несла свой выпирающий живот. Потом приехали родители Мартина, затем – его сестра и племянница. Кормак пришел с Викки. К тому времени Маив уже перевезли в палату, она была очень утомлена, но крайне довольна собой.

Мартин утратил ощущение реальности, принимая поздравления, объятия и поцелуи. Ему пожимали руку, похлопывали его по плечу, и он чувствовал себя так, словно совершил нечто из ряда вон выходящее.

Мужчины решили, что до закрытия пивных баров осталось как раз столько времени, сколько требуется, чтобы успеть обмыть ребенка. Уходя, они прошли мимо детской. Мартин остановился и посмотрел на своего сына, который не спал. Господи, да он был настоящим красавцем, намного лучше всех остальных в палате! Ему вдруг страшно захотелось взять малыша на руки и прижать к себе. Он затаил дыхание. Через неделю Маив привезет сына домой, и там он сможет держать его, сколько угодно.

– Вот что значит быть Лэйси! – заметила Викки Кормаку, когда они возвращались домой на его машине. – У вас всегда что-нибудь происходит. Если не рождение ребенка, а то и сразу нескольких, то чья-нибудь свадьба, или просто организуется вечеринка без всякого повода. Все, что когда-нибудь праздновала наша семья, это серебряная свадьба моих родителей. На мой двадцать первый день рождения мы всего лишь сходили поужинать в ресторан, потому что для вечеринки не хватало гостей.

– У нас бывают и похороны, – поправил ее Кормак. – По-моему, нам предстоит и такое событие в недалеком будущем.

– Надеюсь, что ты ошибаешься. Ваша Орла выглядит так, – словно может прожить целую вечность. Кто следующий? Чей ребенок должен родиться раньше, Фионы или Орлы?

– Ни то, и ни другое. В октябре должна родить Аулу. Во всяком случае, именно тогда она возвращается в Англию. Ожидается, что остальные двое родят через месяц. Кстати, – сказал он, переключая скорость, – ты забыла о свадьбе.

– Я и не знала, что планируется свадьба. Кто женится?

– Я пока не могу сказать тебе, потому что женщина еще не дала своего согласия.

– Ты хочешь сказать, что свадьбы может и не быть?

– Нет, если женщина не согласится.

– Ты ходишь кругами, Кормак, – терпеливо сказала Викки. – Она что, не может решиться?

– Нет, дело, скорее, в том, что ее еще не спрашивали.

Она рассмеялась.

– Тогда почему мужчина не спросит ее?

– Ты думаешь, он должен?

– Конечно, должен, если хочет жениться на ней.

– В таком случае, Викки Уизерспун, ты выйдешь за меня замуж?

– Прошу прощения!

– Ты слышала, Вик. – Он положил руку ей на колено, но сразу же убрал ее, поскольку впереди был поворот. – Я хочу, чтобы ты стала моей женой, и мне отчаянно хочется, чтобы ты выбрала меня своим мужем, потому что я не могу без тебя жить. – Он искоса взглянул на нее. – Что скажешь?

– Да, я выйду за тебя замуж. – Викки поразилась тому, как спокойно прозвучал ее голос, когда на самом деле ей хотелось закричать от радости. Этих слов она трепетно ждала с того дня, как они встретились много лет назад. Даже в самых смелых своих мечтах она не надеялась, что когда-нибудь Кормак сделает ей предложение. Теперь он сделал его, и она запомнит эти слова и будет вспоминать их до конца своих дней. Хотя Викки предпочла бы, чтобы это произошло в более романтической обстановке: в ресторане, при свечах и шампанском, и чтобы Кормак опустился на одно колено. Но, может быть, в реальной жизни такое случается не так уж часто.

– Когда? – спросил он, улыбнувшись во весь рот. Кормак выглядел невероятно счастливым, оттого что Викки Уизерспун сказала «да».

– До того, как родятся остальные дети, чтобы быть уверенными, что присутствовать на нашей свадьбе будут все. Скажем, в сентябре.

– Тогда пусть будет сентябрь. Мы купим обручальные кольца в субботу. Какое ты хочешь?

«Круглое, – хотелось ей сказать. – С любым камешком. Собственно, сгодился бы и кусок проволоки».

– С бриллиантом, – мечтательно произнесла она.

– А что скажут твои родители?

– О, они будут в восторге. Я буду в восторге. – Она повернулась к нему, чтобы подробно рассказать, как она рада тому, что они поженятся, сказать ему, как сильно любит его, всегда любила и будет любить вечно, но что-то помешало ей. Она просто молча прижалась к Кормаку плечом. Викки подумала, что они окажутся в неравном положении. Он выглядел счастливым, но в том, как он сделал предложение, было нечто небрежное, словно Кормак и не сомневался, каким будет ее ответ. Не чувствовалось в нем и той страсти, которую он испытывал к Андреа. Не сказал он ей и того, что любит ее. Для этого еще будет время, но Викки знала, что никогда Кормак не полюбит ее так сильно, как любила его она – возможно, его даже смутит сила ее любви. Ей нужно сдерживать себя, оставаться спокойной и рассудительной, соизмерять собственные эмоции с чувствами Кормака. Тем не менее сердце Викки лопалось от счастья. Еще до конца года она станет миссис Кормак Лэйси, и, какими бы ни были сопутствующие обстоятельства, она с нетерпением ждала этого момента.