Текст книги "Лэйси из Ливерпуля"
Автор книги: Маурин Ли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 29 страниц)
У дверей Элис остановилась.
– Когда тебе станет лучше, поищи работу. Нам нужна уборщица в салонах. Работать можно или рано утром, или поздно вечером, как удобнее. Подумай, интересует ли тебя такая работа, и скажи, когда я вернусь с продуктами.
Дверь закрылась. Кора, повернув голову, смотрела, как Элис удаляется по дорожке.
Корова!
Она ненавидела сейчас свою невестку так сильно, как никого еще не ненавидела. «Мне глубоко отвратительно то, что ты только что мне рассказала» . Ах, ах, скажите, пожалуйста! Что ей известно о том, какое отчаяние охватывает человека, которому не удается свести концы с концами и который не знает, когда ему снова перепадет что-нибудь поесть? У Элис Лэйси никогда не было таких проблем.
«И все-таки ей вовсе не было необходимости проявлять такое внимание», – неохотно призналась себе Кора. Конечно, она немножко вышла из себя. Но другой человек на месте Элис рвал бы и метал, попросту умыл бы руки, услышав, какое преступление совершила Кора. На столе лежали деньги, а скоро появятся и продукты. Она даже предложила ей работу. Это означало, что Элис беспокоится о ней, хотя и делает это с таким видом, словно она святее Папы Римского, отчего Коре хотелось блевать.
«Нам нужна уборщица в салонах».
Ну что же, Кора занималась уборкой раньше и вполне может делать это сейчас. В сущности, всю свою жизнь она провела за уборкой. Она обвела взглядом безукоризненно чистую комнату. Мебель, пожалуй, выглядела старомодной, но за ней ухаживали с любовью, полировали и чистили. Кружевные занавески были самыми белыми на всей улице. Уборка – вот в чем заключалось призвание Коры. Она согласится на эту работу, потому что ей нужно на что-то жить. И уж, во всяком случае, наша добрая девочка наверняка будет платить ей больше, чем другим работникам.
* * *
Коре нравилось убирать в салонах. Чтобы поменьше попадаться на глаза соседям, она начинала работу рано утром, в шесть часов. На каждый салон уходило примерно около часа, и она испытывала неописуемое удовлетворение, когда после ее ухода пластиковые поверхности блестели, зеркала сияли, раковины сверкали.
Она ничего не имела против того, чтобы работать в одиночестве. Кора привыкла к этому и предпочитала собственное общество любому другому. Ранним утром, когда на улицах почти не было людей и машин, она воображала себе, будто она – единственный живой человек в мире, чему Кора была бы несказанно рада, случись такое на самом деле. Иногда она даже напевала во время работы.
Билли не знал, что она поступила на работу. Билли ничего не знал о ней. Не знал раньше и не знает сейчас. Кора работала уборщицей в салонах уже около двух недель, когда однажды вечером он явился домой в половине восьмого. Они уже очень давно не разговаривали друг с другом, поэтому она удивилась, когда он вошел в гостиную и спросил, не приготовит ли она ему чашечку чая.
Она уже собралась ответить ему, что он вполне может и сам приготовить себе чай, но потом вспомнила, что Билли никогда не просил многого, потому что знал, вероятно, что не получит этого.
– Что-то случилось? – спросила она. Он выглядел каким-то взвинченным, беспрерывно звенел монетами в кармане, словно не зная, чем занять руки. Лицо у него было красное и потное, губы кривились. – С Морисом все в порядке?
Он не ответил. Кора приготовила крепкий сладкий чай, такой, какой хотела сделать для нее Элис в тот день, когда ее арестовали за воровство в магазине.
– Что случилось, Билли? – повторила она вопрос, ставя чай рядом с ним на кофейный столик.
– Я сделал нечто ужасное, Кора. – Слезы потекли по его пухлым щекам. В свои шестьдесят три года он по-прежнему выглядел очень привлекательным, с густой серебристой шевелюрой и здоровым цветом лица. Его животик почти исчез с тех пор, как он отказался от пива. – Я поджег мастерскую.
Кора онемела.
– Ты что ?
Билли смотрел на нее круглыми, перепуганными глазами, как когда-то маленький Морис.
– Я поджег мастерскую. Думаю, это наш Джон подсказал мне такую мысль, хотя сам он сделал это непреднамеренно.
– Но почему ?
– Потому что это был единственный способ выпутаться. Деньги текут у него сквозь пальцы, у нашего Мориса. Он не деловой человек, Кора. Он едва зарабатывал на пропитание своей семье, проценты за кредит в банке все росли и росли, выплачивать же приходилось мне одному. – Он нервно сглотнул. – Все одно к одному. Шесть месяцев назад я застраховал мастерскую, так что теперь Морис может заявить, что потерял средства к существованию. Как я говорил, мне казалось, что это единственный выход.
– Ты хочешь сказать, что спланировал все шесть месяцев назад? – На Кору это произвело впечатление.
– Получается, что так.
– Огонь хорошо разгорелся, когда ты уходил?
Билли кивнул.
– Там валил черный дым. Я видел, как он поднимается над крышами. Приехали пожарные машины, я слышал их.
– Что будет, если они обвинят нашего Мориса? – Кора нахмурилась.
– В школе у Шарон сегодня какое-то торжество, концерт, кажется. Я специально дождался вечера, когда у него будет – как это называется, милая?
– Алиби.
– Правильно, алиби.
– А как насчет тебя, Билли? У тебя есть алиби?
Билли бросил на нее умоляющий взгляд.
– Только если ты поклянешься, что последние несколько часов я провел с тобой.
– Конечно, поклянусь, – не задумываясь, ответила Кора. Впервые в жизни Билли совершил нечто, чем она восхищалась. Он оказался умнее, чем она предполагала. Она посмотрела на поникшую фигуру в кресле и легонько толкнула его в плечо. – Эй, Билли, не вешай носа. Все будет хорошо, я чувствую. Собственно, все будет даже лучше, чем раньше, ведь наш Морис выпутается из неприятностей, а тебе не придется возвращать кредит. – Она поднялась на ноги. – Приготовить тебе чего-нибудь к чаю, милый? Рыбу с жареной картошкой? У меня есть яйца и ветчина, если хочешь. А потом мы можем посмотреть телевизор. Сегодня вечером в программе есть хорошие передачи.
– Рыба с жареной картошкой – это просто прекрасно, милая. – Билли выпрямился и расправил плечи. Он улыбнулся. – Никогда не думал, что ты воспримешь это так хорошо. Ты – надежный товарищ, Кора.
* * *
В конце сентября Дэнни Митчелл тихо скончался во сне. Бернадетта проснулась и обнаружила его подле себя, уже холодного как лед, на губах Дэнни застыла умиротворенная улыбка. Она немножко всплакнула, прежде чем рассказать о случившемся Иану и Руфи. Если бы она не спала, чтобы поцеловать его на прощание, чтобы он почувствовал тепло ее объятий, уходя из этого мира в иной!
Потом она разбудила детей и позвонила Элис.
На похоронах между вдовой усопшего и его дочерью чувствовалась некоторая натянутость. Элис была убеждена, что в последние месяцы жизни отца на земле ее отодвинули на второй план, не давали видеться с ним так часто, как ей хотелось бы.
Бернадетта же считала, что Элис слишком много берет на себя. Дэнни не желал показываться врачу, не хотел, чтобы ему носили прохладительные напитки и умилительным голосом спрашивали, как он себя чувствует. Она, Дэнни и их дети играли в игру. Смысл ее заключался в том, что у него – временное недомогание, но скоро он поправится. Это значило, что, даже когда он лежал на смертном одре, они могли смеяться, тогда как в противном случае им следовало бы плакать. Игра продолжалась до той самой ночи, когда Дэнни умер. Но Элис все портила, не соглашаясь играть с ними.
– Он спит, – отвечала Бернадетта, когда Элис приходила навестить отца. – Я бы не хотела, чтобы его беспокоили.
Ей не нравилось то, что она делает. Элис была ее лучшей подругой, но Дэнни был ее мужем. Он стоял на первом месте.
* * *
– Мы быстро расширяемся, – распиналась Орла перед безупречно одетым мужчиной средних лет, менеджером небольшого универмага в Брайтоне. Сначала он был недоволен тем, что ему помешали, но скоро она завладела его вниманием. – Мы совсем недавно открыли новую фабрику в Ланкашире, оснащенную по последнему слову техники. – Это было не совсем так. Новая фабрика была всего лишь старым зданием на территории заброшенной торговой ярмарки неподалеку от Святой Елены, а оборудование – подержанным. Однако компания и в самом деле быстро развивалась. Через несколько недель, к Рождеству, будет налажено производство освежителя и очищающего лосьона. Следующим летом должен начаться выпуск духов.
– Мне нравится, как он выглядит, – сказал менеджер. – И мне нравится название: «Лэйси из Ливерпуля». Красиво звучит.
– Все так говорят. – Орла улыбнулась самой очаровательной улыбкой. – Я сама пользуюсь этим шампунем. – Она провела рукой по своим блестящим каштановым волосам. – Я – ходячая реклама наших изделий.
– И реклама прекрасная, должен сказать.
– Хотите, оставлю вам несколько образцов? – Она улыбнулась снова.
– Я лучше размещу заказ. – Ответная улыбка менеджера была скорее изучающей, чем очаровательной. – Могу я пригласить вас на ужин сегодня вечером?
Орла хихикнула:
– Это зависит от того, сколько вы собираетесь заказать.
– Если по сто флаконов каждого?
– Тогда я принимаю ваше приглашение.
Кормак и Викки будут довольны: еще две сотни флаконов в дополнение к заказу на двести пятьдесят штук, который она получила сегодня утром. За два дня своего пребывания на южном побережье она продала больше тысячи флаконов.
Орла была первоклассным торговым представителем «Лэйси из Ливерпуля». За шесть месяцев она умудрилась продать изделия компании практически в каждом большом и маленьком городе страны, очаровывая менеджеров мужского пола и безбожно льстя женщинам.
– Ты нашла свою нишу, – одобрительно заявил Кормак. Они с Викки тоже вошли во вкус и подали заявления об уходе от Брукера.
Иногда, впрочем, жизнь становилась однообразной – все время в дороге, ночевки в захолустных отельчиках, где нечем занять себя по вечерам. Оставалось кино. Но, сидя в полутемном зале среди парочек, Орла ощущала еще большее одиночество. Она скучала по детям. Временами она скучала даже по Микки, особенно по его теплому присутствию в кровати рядом с ней. Однако на следующее утро она всегда просыпалась посвежевшей, с нетерпением ожидая наступающего дня и радуясь очередному большому заказу.
Когда «Лэйси из Ливерпуля» завоюет авторитет на рынке, Орла станет во главе отдела продаж и обзаведется собственным кабинетом и секретарем. Она живо представляла себе развешанные по стенам диаграммы, показывающие передвижение коммерческих представителей по всей стране. А когда компания добьется еще большего успеха, в них вообще отпадет надобность. Заказы будут поступать автоматически, и Орла станет искать рынки сбыта продукции за рубежом, в Европе и Соединенных Штатах, по всему миру.
Она поздравила себя, представив, как приезжает в Америку, чтобы познакомить искушенных американских потребителей с продукцией компании «Лэйси из Ливерпуля». Подростком она не имела возможности делать то, что ей хотелось, – брать интервью у знаменитостей, но ее нынешнее занятие оказалось куда лучше. Возможно, какой-нибудь репортер захочет когда-нибудь взять интервью у нее .
За ужином менеджер универсального магазина из Брайтона уселся до неприличия близко к ней. Он все время то клал ей руку на бедро, то хватал за руку, так что она чувствовала, как костяшки его пальцев касаются ее груди. Собственно, Орла не возражала. По-своему это было даже волнующе. Когда вечер закончился, она позволила ему поцеловать себя, но это было все. После Вернона Мэтьюза Орла не намеревалась идти дальше поцелуев.
* * *
– Хочешь что-нибудь съесть, Маив? – спросила Фиона.
– Нет, спасибо.
– Ну вот, самое время приготовить детям чай. Я и сама умираю от голоду.
– Я помогу тебе.
Сестры вошли в большую обшарпанную кухню Фионы на Стэнли-роуд. Там уже была какая-то женщина, которая яростно толкла картошку. На плите шипели колбаски. Маленький мальчик деловито расплескивал жидкость для мытья посуды по полу.
– Не надо этого делать, Томми, милый, – мягко сказала Фиона. – А то люди поскользнутся.
Женщина обернулась и заехала ребенку по уху.
– Извините, Фиона. Я не видела, чем занят этот маленький разбойник. – Маив охнула, а ребенок завыл во все горло.
Фиона сказала уже совсем не таким мягким тоном:
– Ольга, не дай бог я еще раз увижу, как вы бьете Томми. Вы здесь только потому, что кое-кто поступил точно так же с вами. Этот приют – для детей и для их матерей.
– Не понимаю, как ты можешь выносить это, – призналась Маив, когда мрачная, насупленная Ольга и хнычущий Томми ушли.
– Я чувствую, что делаю доброе дело. – Фиона вытирала жир, который Ольга разлила по всей плите. Она достала из холодильника пакет с замороженными рыбными палочками.
– А твой милый полицейский не возражает?
– Джерри? Возражает, да еще как. Он хочет, чтобы мы поженились. Я сказала ему, что выйду за него замуж, как только найду кого-нибудь, кто сможет управлять моим приютом.
– Я тоже не смогла бы терпеть такого. И Мартин… – Маив умолкла.
– А Мартин что?
– Мартин тоже этого не выносит.
– Раз уж мы заговорили о Мартине, разве он уже не вернулся домой с работы? Может, он тоже хочет есть?
– Очень может быть.
– Что-то не так, Маив? – Фиона внимательно посмотрела на свою миниатюрную, изящную сестру. Сегодня Маив не ходила на работу. Она пришла около часа дня, и с тех пор они просто сидели и болтали. Фиона ожидала, что она вот-вот отправится готовить чай своему Мартину, но Маив продолжала сидеть на стуле, как приклеенная, и вела разговор ни о чем, не в состоянии сосредоточиться ни на одной теме дольше нескольких минут. Она выглядела взвинченной, все время посматривала на часы и не могла усидеть на месте.
– Все в порядке, – ответила Маив таким голосом, который ясно показывал, что все совсем не в порядке.
Зазвонил телефон.
– Если это Мартин, скажи ему, что меня здесь нет, – попросила Маив.
– Почему, сестренка?
– Просто не говори, что я здесь, и все.
Фиона пошла к телефону и через несколько минут вернулась.
– Это был не Мартин, а мама. Мартин только что звонил ей и спрашивал, где ты. Мама говорит, что у него был встревоженный голос. Я не призналась ей, что ты у меня.
Маив не ответила. Телефон зазвонил снова. Вернувшись, Фиона сказала:
– На этот раз это был Мартин. Мне он показался очень взволнованным. Что случилось, сестренка?
– Я беременна! – Маив разрыдалась. – Сегодня утром я прошла тест, и он дал положительный результат.
– Это же замечательно, глупая! – Фиона крепко обняла сестру. – Я так счастлива за тебя.
– Я тоже. – Маив всхлипнула. – Но Мартин вовсе не будет счастлив, он придет в ярость. Ох, Фиона! Он будет так злиться. Можно мне пожить у тебя?
– Конечно, но ведь дело не дойдет до этого? Мартин будет в восторге. В конце концов, сколько вы женаты? Почти тринадцать лет.
Маив отчаянно затрясла головой.
– Говорю тебе, Мартин придет в бешенство. Он не хочет детей. Ему нужны хороший отдых, гаражи и новые холодильники, а не дети.
– Тогда ему самое время повзрослеть и понять, что он живет в реальном мире, – сухо обронила Фиона. – Как это случилось? Ты забыла принять пилюли?
– Нет. Я прекратила принимать пилюли. – Маив шмыгнула носом и выдавила улыбку. – Я не принимала их с самой свадьбы Лулу. Я решила, что хочу ребенка больше, чем Мартина.
– Тогда почему ты так беспокоишься о том, что он все узнает?
– Потому что я все еще люблю его. – Маив снова начала плакать. – По крайней мере, я так думаю.
Опять зазвонил телефон. Это оказалась Элис. Мартин звонил уже второй раз и собирался обратиться в полицию.
– Я сказала ему, что она всего-то задерживается на пару часов, но он ответил, что она вообще не была на работе сегодня. Он буквально лезет на стенку, и я сама начинаю беспокоиться. Это совсем не похоже на нашу Маив. То есть я хочу сказать, где, ради всего святого, она может быть?
– Вообще-то, мам, она у меня, – призналась Фиона и объяснила, в чем дело.
Элис выслушала ее молча, а потом сказала:
– Я рада насчет ребенка, но мне и в голову не приходило, что это Мартин не хочет детей. Ему пойдет только на пользу, если он еще немного понервничает. Может быть, он образумится, когда узнает, где она.
Фиона аккуратно положила трубку на рычаг. Какие причудливые зигзаги выписывает судьба! Она вспомнила обручение Маив, когда ей пришлось развлекать Горация Флинна, а все остальные веселились от души. Она чувствовала себя благодарной Нейлу Грини за то, что тот снизошел до разговора с ней. Но много лет спустя, когда она снова встретила Нейла в Лондоне, он выглядел каким-то жалким, и она не могла понять, что нашла в нем. Теперь же Маив сходила с ума из-за того, что беременна, хотя по всем правилам она должна быть на седьмом небе от счастья. И Орла! Господи, как она завидовала Орле, которая вышла замуж за Микки Лэвина и у которой было все, чего не хватало Фионе. А теперь Орла мотается по всей стране, продавая дешевую косметику и делая вид, что это страшно интересно, тогда как на самом деле это не жизнь для тридцатишестилетней женщины. Бедная Маив. И бедный Нейл.
«Я никогда не думала, что мне будет жаль кого-нибудь из них, – с удивлением подумала Фиона, – не говоря уже о всех троих сразу». Она чувствовала себя очень счастливой, полностью удовлетворенной. Ей больше нечего было желать. Колин был замечательным мужем, а Джерри будет еще лучше.
Она решила, что сегодня же вечером предложит ему пожениться как можно скорее, потому что жизнь порознь казалась ей бессмысленной. В конце концов, было кое-что , чего она хотела – еще детей. Но она не была готова переселиться в его современную квартиру в Литерлэнде. Там будет слишком тесно. Кроме того, она очень любила этот дом, который оставил ей в наследство Гораций Флинн. Она была единственной, кому Флинн нравился, если забыть о тех моментах, когда он щипал ее за мягкое место. Для приюта придется подыскать другой дом. Это станет ее следующим проектом, и она вложит в него все, что имеет. Фиона прикинула в уме, что ей предстоит сделать: выклянчить у муниципального совета пустующее помещение, найти местного члена парламента, начать сбор средств, связаться с прессой и привлечь ее на свою сторону.
Она вернулась в кухню. Маив сделала чай и начала жарить рыбные палочки.
– Выглядят прекрасно, – заметила она. – Мы с Мартином никогда не ели рыбных палочек.
– Они просто восхитительны с бобами и консервированными помидорами. Джерри прямо-таки обожает их.
– У нас всегда были такие шикарные обеды из трех блюд. На их приготовление уходила уйма времени.
– Ну, теперь это все быстренько прекратится, когда тебе придется ухаживать за ребенком. – Фиона ухмыльнулась.
Маив вздохнула:
– Мартин сойдет с ума.
– Забудь о Мартине. Любой мужчина, который предпочитает ребенку обед из трех блюд, заслуживает того, чтобы ему прочистили мозги.
– М-м. Если я съем одну из этих палочек, тебе хватит остального?
– Ешь сколько твоей душе угодно. В холодильнике лежит еще один пакет.
Вечер шел своим чередом. Последовало еще несколько телефонных звонков от безутешного Мартина. Полиция отказалась предпринять какие-либо действия. Позвонила Элис и сказала, что начинает жалеть его, поэтому не может ли Фиона убедить Маив отправиться домой, чтобы окончательно не свести беднягу с ума?
Фиона согласилась, что это может оказаться совсем неплохой идеей.
– Думаю, Маив с радостью поедет. Она просто комок нервов. Лучше всего побыстрее покончить с тем, что ей предстоит.
В восемь часов прибыл Джерри Мак-Кеон – в правиле о том, что «мужчинам вход в здание воспрещен», для него было сделано послабление. Он предложил подвезти Маив в полицейской машине с включенной мигалкой.
– Могу я поехать с вами? – горя нетерпением, спросила Бонни.
– Вероятно, будет лучше, если Маив поедет одна, – сказала Фиона. – Как, согласна, сестренка?
Маив размышляла над предложением.
– Не сможет ли Джерри подождать меня, пока я сообщу Мартину о ребенке? На тот случай, если он вышвырнет меня из дома и мне придется вернуться сюда жить.
– Если я только замечу это, то из дома вылетит Мартин, а не вы, – мрачно пообещал Джерри.
Маив Адамс никогда не причиняла ни малейших хлопот ни своим родителям, ни своему мужу. Она пришла бы в замешательство, окажись это не так. Маив совершенно не одобряла поведения Орлы – хотя ни за что не призналась бы в этом вслух – за то, что та все искала чего-то и была вечно всем недовольна. Она считала, что Фиона поступила крайне эгоистично, сбежав в Лондон и доставив столько волнений своей семье. Даже у Кормака, которого все полагали исключительно разумным человеком, случилось мозговое расстройство, и он не закончил университет, а потом несколько лет бродяжничал.
И вот теперь Маив не только пропустила целый рабочий день в больнице, даже не соизволив сообщить, что не придет, но и вдобавок исчезла на несколько часов, заставив мужа мучиться от неизвестности. В глазах Маив такое поведение было ничуть не лучше, чем поведение ее сестер и брата.
Она не хотела терять Мартина, который непременно рассердится, узнав, что она перестала принимать пилюли, не посоветовавшись с ним. Но она не стала ничего говорить ему об этом, потому что знала, что он не согласится. Жизненные приоритеты Мартина не предусматривали детей. Они по-прежнему копили на постройку гаража. И только вчера Мартин жаловался, что у них старая машина.
«Это я старею, – сказала себе Маив, пока полицейская машина – без включенной мигалки – пробиралась в Кросби сквозь сутолоку вечернего дорожного движения. Джерри хранил задумчивое молчание. – Через несколько лет я стану слишком старой, чтобы иметь детей. А поскольку я не готова отказаться от ребенка, значит, Мартин может забирать себе машину последней модели и гараж, чтобы было куда ее поставить».
Он может злиться, если ему так хочется. Маив бережно прикрыла живот своими маленькими ручками. С ним или без него, но она оставит себе ребенка, так что ему решать.
Джерри остановился перед ухоженным домом Адамсов на две семьи. Сейчас он ничем не напоминал тот дом, из которого Маив вышла сегодня утром: горели все огни, включая лампу над входом, передняя дверь была распахнута настежь, а на подъездной дорожке тихо пофыркивала мотором машина, из выхлопной трубы которой струился сизоватый дымок. Мартин собирался сесть в машину, оставляя дом незапертым и ярко освещенным на поживу грабителям. Обычно аккуратно одетый, он не был похож на себя – волосы торчали дыбом, он был без галстука и забыл надеть пальто, хотя на дворе стоял холодный ноябрьский вечер.
Мартин обернулся на звук подъехавшей полицейской машины, и его лицо исказилось от ужаса, который сменился облегчением при виде Маив.
– Дорогая! О, моя дорогая Маив. Я уже думал, что ты мертва. Я думал, ты попала в аварию. С тобой все в порядке? Скажи мне, что с тобой все нормально. – Он ощупывал ее руки и плечи, словно проверяя, не сломаны ли у нее кости. – Где ты была? – Он внезапно нахмурился, узнав водителя машины. – Это Джерри? Почему он привез тебя домой? Маив, что происходит?
Маив не стала ходить вокруг да около.
– Я решила завести ребенка, Мартин. Если хочешь, я сразу же вернусь обратно к Фионе, только возьму кое-какую одежду. Я пробыла у нее весь день.
– Ты была у Фионы! Ох, Маив, – с упреком произнес он. – Я чуть с ума не сошел от беспокойства. – Потом до него дошла ее первая фраза. – Ты только что сказала, что решила завести ребенка? Господи, как это произошло?
– Точно так же, как это происходит со всеми остальными, – бодро ответила Маив. – Я перестала принимать пилюли несколько месяцев назад, и, если ты недоволен, Мартин, тогда тебе придется просто проглотить эту новость. Я уже сказала, что могу жить у Фионы.
– Нельзя ли обсудить это в доме?
– Нам нечего обсуждать. – Маив ласково улыбнулась. – Я решила родить ребенка, вот и все. Если ты смиришься с этим и не будешь жаловаться на возраст машины, отсутствие гаража и цветного телевизора, не станешь распространяться о том, как бы тебе хотелось провести отпуск лучше, чем в прошлом году, я остаюсь. В противном случае я забираю свои вещи и ухожу.
Облегчение Мартина сменилось холодным раздражением.
– Я и представить себе не мог, что ты способна быть такой обманщицей, Маив. Ребенок должен стать совместным решением. Я очень в тебе разочаровался.
– Ты и вполовину не так разочарован во мне, как я в тебе, Мартин Адамс. Не будешь ли ты так любезен отойти в сторону, чтобы я собрала свои вещи. За остальным я заеду завтра, когда ты будешь на работе.
– Нет! – Мартин схватил ее за плечо. Джерри Мак-Кеон вылез из полицейской машины и облокотился на нее, скрестив руки на груди. Он не сводил глаз с супружеской парочки. Мартин ошеломленно вздохнул и отпустил жену: до него дошло, что Джерри беспокоится, как бы он не причинил вреда своей супруге. Он тихо произнес:
– Меньше всего на свете я хочу, чтобы ты ушла, Маив. Пойдем внутрь. Мы можем поговорить там.
– Я пойду, но говорить нам не о чем. Я решила родить ребенка, и чем скорее ты смиришься с этим фактом, тем лучше. – Маив решительно зашагала по дорожке.
Джерри Мак-Кеон смотрел, как они входят в дом. Они совершенно забыли о нем. Он подошел к автомобилю Мартина, выключил мотор и опустил ключи зажигания в ящик для писем. Затем он вернулся на Стэнли-роуд и в тысячный раз сделал Фионе предложение. К его удивлению и радости, Фиона согласилась не раздумывая.
* * *
Орла была первой, кого Лулу и Гарет пригласили на обед в своей крошечной лондонской квартирке. Орла ласково наблюдала за дочерью, пока та сноровисто накрывала маленький круглый столик у окна. Картина напомнила ей о тех временах, когда она играла в дочки-матери вместе с Фионой и Маив. У молодых не хватало тарелок, а те, что имелись, были с трещинами. Столовые приборы, как и стулья, были разнокалиберные. В комнате пахло масляными красками, а в углу стоял мольберт с незаконченной картиной – Гарет не мог позволить себе иметь студию. На картине были нарисованы мертвые птицы, подвешенные, как белье, на веревке.
– Как ты ее назовешь?
– Я еще не придумал названия.
Они принялись за восхитительного цыпленка и запеканку из грибов, за которыми последовали трюфели. Орла принесла с собой бутылку вина.
– Я бы предпочла какое-нибудь более интересное занятие, мам, в качестве повара я безнадежна.
– Все просто замечательно, Лулу, – искренне сказала Орла. Огонь свечи, вставленной в старую бутылку из-под вина, трепетал от легкого сквозняка. Из окна комнатки на четвертом этаже открывался тоскливый вид на крыши Кемдена, сверкавшие ледяным блеском в лунном свете. Наступивший декабрь принес с собой лютый холод. – Я никогда не думала, что у крыш бывает так много цветов, – заметила она.
– Я нарисую эту сценку, прежде чем мы переедем отсюда, – сказал Гарет. – Если мы переедем.
Орла перевела взгляд с дочери на зятя.
– Вы подумываете о переезде?
Лулу наморщила носик.
– Может, мы и переедем, но не раньше Рождества. На прошлой неделе мы встретили одного парня, которому принадлежит художественная галерея в Нью-Йорке, ничего особенного, к тому же плохо организованная. Он считает, что американцам понравятся картины Гарета, и пообещал регулярно выставлять несколько – ты не поверишь, мам, какую цену он собирается за них просить!
– Я не хочу разрушать свою коллекцию, – проворчал Гарет.
– Художники рисуют картины для того, чтобы продавать их, это же естественно, – возразила Орла. – Деньги, которые ты получаешь, всего лишь доказывают их стоимость. Иначе все это не имеет смысла, разве что рисование превратилось в твое хобби и ты не против отдавать их даром.
– Видишь, – торжествующе заявила Лулу. – Я знала, что мама поддержит меня. Гарет беспокоится, что если он заработает деньги, то вынужден будет распродать все.
– Меня больше волнует то, что мои работы никто не купит, – признался Гарет.
Орла попыталась убедить его, что он говорит ерунду. В возрасте Лулу – в любом возрасте – она бы отправилась в Нью-Йорк не раздумывая. Она не хотела, чтобы ее дочь упустила такую прекрасную возможность.
После обеда в гости заявились многочисленные друзья Гарета, главным образом художники мужского и женского пола, далеко не все из них молодые. Они принесли с собой еще вина. Верхний свет погасили, оставив только дрожащий огонек свечи и мерцающую луну, которые освещали убогую комнатку, и разговор пошел о самых разных вещах, в основном об искусстве, о политике, о последних фильмах и шоу…
«Боже, как мне все это нравится, – с тоской думала Орла. – Я так много пропустила. Я пропустила все».
Была уже полночь, когда она вернулась в свой отель на Виктория-стрит. К ее удивлению, в фойе еще толпились мужчины, а бар по-прежнему работал. Она заказала себе двойной виски, и мужчины предложили ей присоединиться к ним. Орла подумала о своей маленькой холодной комнате с маленькой холодной кроватью и согласилась. Пятеро мужчин были, как и она, торговыми представителями, правда, намного старше ее. Одежда их была дешевой, смех – фальшивым, а голоса – слишком громкими. От них веяло неким трудно уловимым отчаянием, словно они жили не той жизнью, о которой мечтали двадцать или тридцать лет назад: по их расчетам, они должны были уже давно обзавестись собственным кабинетом и своим штатом подчиненных, стать респектабельными уважаемыми людьми.
Шестой мужчина отличался от них. Он был одет лучше, говорил тише, и от него исходила уверенность, а не отчаяние. Орла поняла, что он был инженером одной французской машиностроительной компании, который предлагал различным фирмам очень дорогое оборудование. Он говорил мало, с едва уловимым акцентом. Его звали Луи Бернет. Орла почувствовала себя заинтригованной, поскольку в отличие от других мужчин он не обращал на нее ни малейшего внимания. Луи был невысокого роста, стройный, с темными волосами и тонкими губами, с жестким, неулыбчивым лицом. После Микки Орла еще ни к кому не испытывала такого мгновенного влечения. Она упорно смотрела на него, надеясь перехватить его взгляд, но он ни разу не посмотрел в ее сторону.
Спустя час, пропустив два стаканчика виски, она объявила, что отправляется в постель. Мужчины шумно пожелали ей спокойной ночи, а Луи просто уставился на носки своих начищенных туфель и не произнес ни слова.
