Текст книги "Лэйси из Ливерпуля"
Автор книги: Маурин Ли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 29 страниц)
– Да, и еще я купила туфли на каблуках, – с увлечением продолжала она. – Не очень высоких, впрочем, я не привыкла ходить на высоких. Из черной замши. Смотри! – Она быстро сбросила старые домашние туфли, надела новые и протянула ему ногу, чтобы он мог полюбоваться покупкой.
Этого Джон уже не мог вынести.
– Немедленно сними их! – зарычал он. – Ты никуда не выйдешь в этих чертовых туфлях и платье. И в ресторан мы тоже не пойдем. В сочельник мы останемся дома, как делаем всегда.
Взгляд ее выражал скорее интерес, чем гнев.
– Что с тобой происходит? Неужели я сделала себе новое лицо только для того, чтобы ты один смотрел на него? Или я должна остаток жизни провести взаперти, чтобы доставить тебе удовольствие?
– Раньше тебе хватало и этого.
– То было раньше. – Ее лицо стало серьезным. – Я была вполне счастлива, но ты убедил меня сделать операцию еще и потому, что хотел, чтобы я могла больше бывать на людях. Сегодня я в первый раз сама отправилась по магазинам, я задавала вопросы и интересовалась разными вещами, не ощущая себя уродом. Ну почему обязательно нужно все испортить? Неужели тебе хочется, чтобы я снова стала такой, как раньше?
В ее последнем замечании было много правды. С самого начала это была его идея, и теперь результат ее воплощения возмущал его, заставляя обижаться и негодовать. Как обычно, гордость помешала ему выразить свои подлинные чувства.
– Я иду спать, – буркнул он. Джон уже взялся за ручку двери, когда Клэр негромко окликнула его. Он обернулся к ней – она с жалостью смотрела на него.
– Я очень благодарна тебе за все, что ты для меня сделал, – тем же негромким, мягким голосом произнесла она, – хотя отдаю себе отчет, что тобой двигали эгоистические побуждения. Было время, когда ты не посмотрел бы на меня и нога твоя не переступила бы порога «Аркадии». Но ты сделал это, мы встретились, и эти годы были самыми счастливыми в моей жизни.
Она показала рукой на стул, и он вернулся в комнату и сел. Джон вдруг почувствовал, что сейчас она скажет что-то очень важное, и у него похолодело в груди.
– Я полюбила тебя, – продолжала она, – хотя и подозреваю, что ты никогда не любил меня. Не перебивай, пожалуйста, Джон, – властно произнесла она, когда он попытался возразить. – Позволь мне договорить до конца. Если бы ты по-настоящему любил меня, то никогда не повел бы себя так. Ты бы стремился, чтобы я была счастлива, а не презирал меня, Джон. – Она облокотилась о стол и пристально посмотрела на него. – Мне хочется, чтобы мы состарились вместе, но я не потерплю унижения и не стану узницей в собственном доме.
– Но… – начал было он, но Клэр не дала ему сказать.
– Если ты и дальше будешь оставаться таким же подозрительным, если будешь следить за каждым моим шагом, то я заберу детей и уйду, потому что ты делаешь нашу жизнь невыносимой. И причина не только в этом, – жестко сказала она. – Я уйду до того, как ты отправишься в какое-нибудь место вроде «Аркадии», найдешь себе женщину, с которой не будешь чувствовать себя ущербным и униженным, и закончишь тем, что предашь меня, как ты предал Элис.
* * *
Где же он? Кора не находила себе места от волнения. Было уже два часа ночи, и Морис еще никогда не уходил из дома так надолго. От храпа Билли дрожали стены. Из-за его храпа она в последние годы стала спать в отдельной комнате. Билли не возражал. Иногда она удивлялась тому, что он вообще приходит домой. Наверняка его манили теплая постель и горячая еда, но уж никак не жена.
И теперь по той же самой дорожке пошел и Морис. Он стал разнорабочим, как Билли, хотя она надеялась, что сын освоит какую-нибудь профессию: каменщика или там штукатура – словом, приобретет специальность. Теперь он сам зарабатывал себе на жизнь, и она почти не видела его. Даже по выходным он уходил на футбол с приятелями, возвращаясь домой поздно вечером. По воскресеньям он взял за правило исчезать сразу же после вечерней мессы. Она подозревала, что он отирался в пивных барах – что ж, Билли подал ему достойный пример. Хотя Морису едва исполнилось шестнадцать лет, выглядел он на все двадцать.
Было время, когда она готова была плакать и рвать на себе волосы из-за того, что все обернулось таким вот образом, но она не привыкла давать волю слезам и не была уверена, что знает, как это делается.
Кора в раздражении металась по комнате, беря в руки то одну, то другую безделушку, созерцание которых доставляло ей раньше столько радости, а теперь оставляло равнодушной. Какой смысл иметь красивые вещи, любоваться которыми ей предстояло в одиночестве? На кого она произвела впечатление своим домом на Гарибальди-роуд, который был намного лучше их старого жилья на О'Коннел-стрит? Ни на кого.
Должен был существовать кто-то, кому она могла бы похвастаться им, – друзья, родственники, но друзей у Коры никогда не было, а своих единственных родственников, Лэйси, она в последний раз видела много лет назад. Сегодня Маив Лэйси исполнился двадцать один, и сегодня же состоялась ее помолвка. Может, и Морис был там, на праздничной вечеринке. Он продолжал дружить с Элис и ее детьми, несмотря на холодное неодобрение матери.
Она услышала о вечеринке от соседок. Кора обычно делала покупки на Марш-лейн, так что ей не составляло особого труда быть в курсе последних новостей о семействе Лэйси. Она знала, что Элис готовилась взять в аренду парикмахерскую Глории, а Кормак получил на экзаменах такие отметки, что, вероятно, ему открывалась прямая дорога в университет.
В замке входной двери повернулся ключ, и в коридор, пошатываясь, ввалился Морис.
– Где ты был? – требовательно спросила Кора. «Да он пьян», – подумала она.
– На вечеринке, мам. Классно провел время.
– У Маив Лэйси?
– Да. Я собираюсь скопить на радиолу, куплю себе несколько пластинок. У Фионы есть несколько штук, просто потрясающие. Элвис Пресли.
– Я куплю тебе радиолу, – сказала она. Брать деньги из банка будет, конечно, жалко, но она часто покупала сыну всякие вещи в надежде заполучить его обратно, правда, не такие дорогие, как радиола.
Она с радостью заметила, как его лицо просияло благодарностью, хотя лучше бы он поцеловал ее.
– Спасибо, мам, – ответил он. – Я иду спать. Завтра посплю подольше, а на мессу пойду к обеду.
– Я принесу тебе чай около половины двенадцатого, – пообещала Кора. Она смотрела, как он, поднимаясь наверх, перепрыгивает сразу через две ступеньки. Он пошел в своего отца и был таким же привлекательным, но, похоже, станет самым большим разочарованием в ее жизни. Откуда ж ей было знать заранее?
Коре и самой уже пора было ложиться в постель, хотя она почти не спала по ночам. Ее мозг никогда не расслаблялся, он всегда напряженно работал. Обычно она все время строила планы на будущее, но сейчас ее больше занимали обиды прошлые и нынешние.
Как было бы славно пойти на вечеринку к Лэйси! Намного лучше, чем сидеть дома одной, когда не с кем словом перемолвиться. Теперь ее прекрасное жилье казалось ей склепом, где ее замуровали заживо. Орла вскоре должна была родить четвертого ребенка, и крещение наверняка станет поводом для очередного шумного торжества. Кора с удовольствием пошла бы к ним, купила бы себе новое платье, даже сделала бы прическу.
Что ж, она знала, что нужно для того, чтобы Лэйси вновь допустили ее в свой круг. Кора должна порвать то соглашение, сделать это на глазах у Элис и вручить ей обрывки. В конце концов, вложение, если только его можно так назвать, уже тысячу раз окупилось сторицей. Может быть, этот шаг помог бы ей восстановить отношения с Горацием Флинном – сейчас он заглядывал на Гарибальди-роуд только для того, чтобы получить арендную плату.
Она сделает это в понедельник, заглянет в парикмахерскую, когда отправится по магазинам на Марш-лейн. Может, она даже купит подарок для ребенка Орлы, и тогда та будет вынуждена пригласить ее на церемонию крещения.
Когда Кора наконец отправилась в постель, мозг ее уже не находился в обычном лихорадочном напряжении и она на удивление быстро уснула. Ночью ее разбудил знакомый скрип лестничных ступенек. Кто-то, Морис или Билли, направлялся в туалет. Но ведь туалет находился на том же этаже, так что спускаться вниз не было необходимости. Должно быть, скрип донесся с лестничной площадки, хотя она готова была поклясться, что это скрипят ступеньки.
* * *
– Думаю, – во всеуслышание объявила Элис, – мне стоит заглянуть в салон и попрактиковаться с новыми папильотками.
– Почему бы тебе не попрактиковаться дома? – поинтересовалась Фиона.
– Потому что папильотки находятся в салоне. Их привезли только вчера. – Элис жалела, что не придумала другой причины. Теперь она показалась ей довольно неубедительной.
– Можно мне пойти с тобой? – с воодушевлением воскликнула Фиона. – Мне так хочется сделать себе пышную прическу. Это последний писк моды в Лондоне.
Элис попыталась найти повод для отказа, но не смогла. Сейчас, в воскресенье после обеда, в доме, как обычно, не было никого, кроме нее самой и Фионы. Если не считать двух пятен от сигаретных окурков на ковре в гостиной, дом сиял чистотой и ничто не напоминало о вчерашней вечеринке по случаю помолвки Маив.
Она уже собралась ответить: «Хорошо, милая», потому что было жестоко отказать дочери, но тут с черного хода появился Морис Лэйси, которому зачем-то понадобилась Фиона, и Элис смогла улизнуть.
Входя в квартиру Нейла, она чувствовала себя так, словно вступает в совершенно другой мир, так непохожий на тот, в котором жила она сама. Повторяя слова брачной клятвы, они с Джоном получили Божье благословение заниматься любовью, но, лежа с Нейлом в старой кровати Миртл, Элис ощущала себя другим человеком – как будто сбрасывала с себя бремя условностей, оставляя его за порогом этой квартиры.
Было нечто непристойное и в то же время совершенно восхитительное в том, что она позволяла Нейлу языком прикасаться к ее соскам, а рукам – ласкать ее тело, каждый самый сокровенный уголок. Иногда наслаждение было таким всепоглощающим, таким острым, что ей не удавалось сдержать крик, и позже, когда она не сумела скрыть смущение, Нейл объяснил ей, что это абсолютно нормально и все женщины ведут себя так же.
В воскресенье, на следующий день после вечеринки Маив, Элис пришла в салон.
– Это ты? – окликнул ее Нейл.
– Нет, это не я, – со смехом ответила Элис и взбежала по ступенькам наверх.
* * *
Она нигде не могла его найти. Кора переворошила все бумажки в бюро, просмотрела их все до одной, но так и не нашла соглашения, которое Элис Лэйси подписала десять лет назад.
Может быть, она положила его куда-нибудь в другое место? Нет, решила Кора. Бюро в гостиной было именно тем местом, где она держала все бумаги – счета за газ и электричество, всевозможные квитанции, карточку прививок Мориса, свидетельства о рождении. Словом, буквально все.
Оно должно быть где-то здесь. Она снова пересмотрела все бумаги, каждый конверт, в надежде, что случайно засунула документ в один из них. Когда она закончила, ее охватило отчаяние – соглашение так и не нашлось. Может, она его выбросила. Время от времени она разбирала бумаги, уничтожала старые счета, но не могла же она оказаться настолько тупой, чтобы выбросить это соглашение, пусть даже случайно.
Собственно говоря, пропажа документа особой роли не играла. Все, что ей нужно было сделать, это сказать Элис, что она порвала его, что она больше не будет требовать своей доли, – и тогда ее примут обратно в клан Лэйси. Сегодня она должна была зайти к ним за своими деньгами, но она скажет им, что отныне они могут оставлять все деньги себе, хотя и выразит это более подходящим способом, конечно.
Кора принесла из кухни свою сумку для покупок, надела пальто из верблюжьей шерсти и сапожки на молнии, замотала свои бесцветные, уже начавшие седеть волосы шарфом и отправилась на Марш-лейн.
Сначала она решила сделать покупки. Перед витриной магазина, в котором продавалась одежда для новорожденных, она остановилась. Яркая меховая шубка будет хорошим подарком для ребенка Орлы, белого или лимонного цвета, как раз такого, который подойдет и мальчику, и девочке, и ботиночки в тон. Она купит их завтра и попросит завернуть в подарочную бумагу, прежде чем упаковывать в пакет.
В груди у нее возник странный холодок, когда она свернула на Опал-стрит. Для нее это соглашение превратилось в настоящую золотую жилу, но обошлось весьма и весьма недешево, и она не была уверена, что игра стоила свеч. Элис Лэйси была у нее на крючке, но больше всех пострадала все-таки именно она сама .
Колокольчик мелодично звякнул, когда она открыла дверь. С каждым годом салон становился все уютнее и солиднее. Теперь на полу лежала плитка под полированное дерево, а под тремя сверкающими сушилками стояли кожаные кресла. Общая цветовая гамма помещения сменилась, из розовато-лиловой став оранжевой, хотя Элис предпочитала называть ее «абрикосовой». Прямо за дверью располагался элегантный белый стол с телефоном и книгой заказов. Вместо старых раковин появились неглубокие мойки-умывальники кремового цвета, на которых в лучах неонового света, падавшего с улицы, сверкали толстенькие, пузатые краны.
Хотя было утро понедельника, салон был уже полон. Все сушилки и две мойки были заняты. Эта Женщина, Пэтси, с присутствием которой Кора так и не смогла смириться, собирала грязные чашки.
На звук колокольчика Элис подняла голову. При виде Коры глаза ее превратились в ледышки.
– Конверт, как обычно, в левом ящике стола, – коротко бросила она.
– Я бы хотела поговорить с тобой, – горя нетерпением, быстро сказала Кора.
– Как видишь, я очень занята.
– Я поговорю с ней. – Фиона отложила в сторону краску для волос и направилась в кухню.
Кора пошла следом. Все получалось не совсем так, как она задумала, но не могла же она объявить о своем решении в переполненном салоне в присутствии всех этих женщин! И Фиона вполне сойдет вместо Элис, она скажет ей, что соглашения больше не существует, – может быть, так даже лучше. Она с нетерпением ожидала, как вытянется лицо девушки, когда она услышит такую новость.
На плите засвистел чайник. Кора многозначительно откашлялась.
– Я пришла… – начала было она, но Фиона прервала ее:
– Я очень хорошо знаю, зачем вы пришли, тетя Кора. Чтобы получить деньги, которые вы тянете из моей мамы уже долгие годы. – Фиона одарила тетку взглядом, полным ненависти. – Вы больше не получите от Лэйси ни пенни, и я скажу вам почему. – Она неприятно улыбнулась. – Нет, я не буду говорить вам, я просто покажу . – Из кармана халата она вытащила пожелтевший листок бумаги и помахала им перед носом у Коры. – Узнаете? Это соглашение, которое подписала мама, проявив неслыханную глупость. А теперь смотрите, тетя Кора. – Девушка явно получала удовольствие от своей роли. Она сунула бумагу в языки пламени, вырывавшиеся из-под чайника, и та немедленно вспыхнула.
Кора тупо смотрела, как горящая бумага полетела в раковину и там быстро превратилась в несколько комочков пепла. Фиона открыла кран, и пепел исчез в сливном отверстии.
– Вот так! – отчеканила она, удовлетворенно вздохнув.
– Откуда оно у тебя? – прошептала Кора.
– Предоставляю вам самой выяснить это.
– Морис! Морис дал его тебе! – Она вспомнила шаги на лестнице в субботнюю ночь. Должно быть, на вечеринке Фиона попросила его принести соглашение, украсть его, то есть в буквальном смысле украсть у собственной матери. Кора почувствовала, что сейчас ее стошнит. – Могу я воспользоваться туалетом?
– Вы знаете дорогу.
– Фиона, – окликнула дочь Элис. – Что ты там делаешь? У миссис Финнеган недокрашены волосы.
– Иду, мам. – Фиона лукаво улыбнулась Коре. – Могу поспорить, мама будет чертовски рада.
– Да. – Кора едва расслышала свой голос. У нее все плыло перед глазами. Морис предал ее. Ее сын хранил верность не ей, своей матери, а Элис и ее семье. Она была не нужна никому: ни мужу, ни сыну. Никому.
* * *
Он был красив, впрочем, все ее дети были красивыми. Орла с гордостью взглянула на Пола, своего новорожденного сына.
– Какой славный малыш, – сказал Микки, также исполненный гордости. – Можно мне подержать его немножко?
Орла бережно передала малыша в его руки.
– Знаешь, твоя мать окончательно испортит мне трех других.
– Ну… – ухмыльнулся Микки. – Все же не так, как мой папаша. Он закармливает их сладостями, которые берутся сама знаешь откуда.
– Я знаю совершенно точно откуда. С грузовика, у заднего борта которого всегда оказывается кто-нибудь из Лэвинов.
– Завтра они отправляются в гости к твоей матери. Она сказала, что сейчас в парикмахерской достаточно обслуживающего персонала, так что она может передохнуть. Нам очень повезло с родней, Орл.
– Знаю, – серьезно ответила Орла. – И нам страшно повезло с детьми. Какая-то женщина родила ребенка прямо передо мной, а через час умерла.
– И еще нам чертовски повезло друг с другом, правда? – Микки бросил на нее взгляд из-под своих длинных черных ресниц.
Орла никогда не думала, что можно покраснеть под взглядом мужчины, которому ты родила четверых детей, но она покраснела.
– Да, я тоже так думаю, Микки, – произнесла она приглушенным голосом. – Я думаю, что нам просто очень повезло во всем.
Их губы встретились, и Орлу охватило неизменное и непобедимое желание. Она поняла, что даже если бы на ней был стальной пояс верности, Микки стоило всего лишь чихнуть, чтобы она забеременела.
После его ухода в палату вошла акушерка. Это была та же самая женщина, которая принимала Лулу пять лет назад.
– Вы становитесь завсегдатаем в нашем заведении, – с улыбкой заметила она. – Из вашей карточки видно, что это у вас уже четвертый.
– Если вы проработаете здесь подольше, то примете у меня и двадцать четвертого, – мрачно ответила Орла – ей каким-то образом удавалось чувствовать себя и счастливой, и подавленной одновременно.
– А вы никогда не думали о регулировании рождаемости? – Видно было, что акушерка горит желанием помочь. – Я знаю, в вашей карточке записано, что вы католичка, но, я надеюсь, вы не станете возражать, если я скажу, что Папа Римский не протянет вам руку помощи, даже если вы будете рожать ребенка каждый год.
– Мы попробовали, но у нас ничего не вышло.
– Вы когда-нибудь слышали о голландском колпачке?
– Нет.
– Теперь есть кое-что новое, противозачаточные таблетки например. Они появились только в прошлом году, так что я не очень много знаю о них.
– Мы готовы испробовать все, что угодно , – с горячностью воскликнула Орла. – Только скажите мне, куда обратиться.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Как это ни удивительно, но парикмахерский салон Лэйси на Марш-лейн не мог похвастаться обширной клиентурой. Сначала дела шли очень неплохо, но потом постепенно пошли на спад, и выяснилось, что оборот нового салона ровно в два раза меньше оборота старой парикмахерской на Опал-стрит.
Едва у Элис выдавалась свободная минутка, она мчалась в новый филиал в надежде выяснить, в чем же проблема. По ее указанию новый салон выкрасили в тот же самый теплый абрикосовый цвет, что и старую парикмахерскую, а на пол уложили ту же самую плитку под дерево. На окнах появились новые кружевные занавески, а свежевыкрашенный потолок украсился лампами дневного света. Все сделанные усовершенствования выгодно отличали новый салон от старого.
Тем не менее с каждой неделей в парикмахерскую приходило все меньше и меньше клиенток. «Почему?» – без конца спрашивала себя Элис.
Она получила ответ на свой вопрос в апреле, через четыре месяца после того, как на Марш-лейн открылась новая парикмахерская Лэйси. Дорин Моррисон подала ей заявление об увольнении. Дорин едва перевалило за пятьдесят. Она была незамужем и очень следила за своей внешностью: ее волосы были выкрашены в платиновый цвет, а макияж всегда отличался изысканностью и аккуратностью. Она никогда не испытывала недостатка в кавалерах, а несколько лет назад ее неоднократно видели в компании Дэнни Митчелла. Дорин по-прежнему работала неполную рабочую неделю, каждый день после обеда и по субботам.
– Надеюсь, это не сердце вас беспокоит, дорогая? – озабоченно поинтересовалась Элис. Дорин была первоклассным парикмахером, и ей не хотелось терять ее.
– С моим сердцем все в порядке, Элис, это… – Дорин запнулась на полуслове.
– Это что, дорогая?
Женщина смутилась:
– Мне не хотелось бы говорить вам.
– Если что-то не так, Дорин, я имею право знать об этом.
– В общем… – Она определенно не хотела распространяться на эту тему. – В общем, по правде говоря, Элис, дело в вашей Фионе. С ней просто невозможно работать. Крисси тоже поговаривает о том, чтобы уволиться. – Крисси О'Доннел была младшей помощницей, доброй и толковой девушкой.
– И что же такого делает наша Фиона, что с ней невозможно работать? – холодно поинтересовалась Элис. Ей хотелось встать на защиту дочери, и в то же время она понимала, что Дорин не решилась бы уходить из салона без веских причин.
– Ну вот, я так и знала, что вы расстроитесь. У вас даже голос изменился. – Дорин явно было неловко. – Лучше бы я вам ничего не говорила.
– Наоборот, очень хорошо, что сказали. – Элис ободряюще кивнула. – Продолжайте.
– Все дело в том, что она очень груба, Элис: со мной, с Крисси, с клиентками, если только они не очень старенькие, но и тогда она так суетится вокруг них, что бедняги попросту не выдерживают. Когда она работала с вами, все было в порядке. Вероятно, вы не замечали этого, но вы сдерживали Фиону: все время шутили и извинялись за нее. Я попыталась повести себя так же, но она твердо указала мне на мое место. Сказала, что она здесь главная. – Дорин заговорила свободнее, видно, обдумывала это проблему не один раз. – Одна из наших клиенток, решив, что из сушилки идет слишком горячий воздух, все время выключала ее. Фиона повела себя с ней очень резко, буквально выгнала ее вон, и эта женщина больше не приходит к нам, хотя она много лет была постоянной клиенткой салона. Если Фиону просят укоротить волосы на один дюйм, Фиона снимает два или даже три, утверждая, что так лучше. Она то начинает спорить по поводу цвета краски для волос, то заявляет, что клиентке не идет челка, пусть даже та носит ее много лет. Часто я вижу – да и вы наверняка тоже, – что разбираюсь в некоторых вещах лучше клиентки, но ведь нужно проявлять исключительный такт, предлагая что-то иное.
– Понятно. – Элис вздохнула. Во время своих посещений салона она заметила, что Фиона ведет себя несколько бесцеремонно, но, вероятно, Элис привыкла к манерам своей дочери и не подозревала, насколько это неприятно другим людям. Она надеялась, что, став управляющей, девушка обретет уверенность в своих силах, которой ей недоставало, но теперь стало совершенно ясно, что Фионе нельзя позволить похоронить столь выгодное предприятие. – Я сегодня же поговорю с дочерью. А пока, может, вы передумаете насчет своего увольнения?
– Конечно, я с радостью останусь, Элис. Мне очень не хотелось уходить, просто Фиона… – Женщина умолкла, не закончив фразы.
– Как вы полагаете, сможете вы работать полный день? – с надеждой спросила Элис. – Мне срочно нужен кто-нибудь, кто способен управлять салоном, а Кэти всего двадцать один, да и опыта у нее мало. – Кэти Келли была помощницей Элис.
Дорин зарделась от удовольствия.
– Знаете, Элис, я не стану возражать. Собственно говоря, я даже надеялась на это, когда вы открыли новый филиал. Он ведь находится прямо через дорогу от моего дома, и в нем никогда не бывает такого сумасшедшего дома, как в салоне на Опал-стрит. Да и клиентки намного приятнее, не такие требовательные. Они согласны подождать несколько минут, если случается много работы. Но вы же не собираетесь оставить Фиону работать со мной, а? Это будет несправедливо по отношению к девочке, я хочу сказать – если мы поменяемся местами. Что бы я там ни говорила о ней, она мне нравится. У нее доброе сердце, и она никому не желает зла. Просто Фиона не умеет обращаться с людьми.
– Я оставлю вам Кэти. Фиона будет работать со мной, и я смогу приглядывать за ней.
* * *
– Это несправедливо! – бушевала Фиона. – Ох, мам, это просто кошмар. Дорин Моррисон всегда меня не любила. Она все выдумала.
Сердце Элис разрывалось от любви к своей неуклюжей, бестактной дочери, которая была готова вот-вот расплакаться.
– Фиона, милая, Дорин не стала бы писать заявление об увольнении, если бы все это были выдумки. А Крисси, и она преувеличивает? Она тоже подумывает об уходе. А как быть с клиентками? С каждой неделей их становится все меньше и меньше. Они ведь не приходят совсем не потому, что хотят досадить тебе. Ты просто еще не созрела для такой ответственной работы, вот и все. По какой-то причине ты заставляешь их чувствовать себя неловко и неуютно.
– Мне двадцать четыре, – обиженно шмыгнула носом Фиона.
– Это я во всем виновата. – Элис решила взять вину на себя. – Я не должна была поручать тебе такое трудное дело, как управление парикмахерской, ты еще так молода.
Но эти слова только накалили атмосферу. Фиона с надрывом произнесла:
– У нашей Орлы четверо детей, а Маив уже медсестра. По сравнению с ними управление паршивым салоном вовсе не кажется таким трудным делом, но даже с ним я не справилась.
– Ты и вправду считаешь салон паршивым?
Фиона спрятала лицо у матери на груди и расплакалась.
– Нет, я очень люблю его. Он позволил мне ощутить себя взрослой и нужной. Ох, мам, – рыдала она, – что со мной такое? Никто меня не любит. Я все говорю не то и не так. Я и сама его чувствую – этот свой убийственный фальшивый тон.
– Мне ты совсем не кажешься фальшивой, милая. – Элис ласково провела рукой по каштановым волосам дочери. – Не забывай, как блестяще ты повела себя с Корой. Ты по-настоящему сумела поставить ее на место. Что касается меня, то я готова была сдаться и позволить ей делать со мной все, что угодно.
– Но ведь ты была очень недовольна, когда я упросила Мориса украсть то соглашение.
– Ну, надо признаться, я расстроилась поначалу, но все равно это не идет ни в какое сравнение с тем, как со мной когда-то поступила Кора. Спустя некоторое время я поняла это. Как хорошо оставлять все деньги себе! – Она была тогда настолько обескуражена и потрясена тем, что натворила Фиона, что даже всерьез подумывала о том, чтобы продолжать выплачивать Коре ее долю, но все вокруг – отец, Бернадетта, дети – заявили, что она окончательно сошла с ума. – Как бы то ни было, милая, с завтрашнего дня ты будешь работать вместе со мной в старом салоне Лэйси. Все будет, как в старые добрые времена, правда?
Фиона обреченно кивнула головой:
– Надеюсь.
Элис рассказала Нейлу о том, что случилось, когда он поинтересовался, почему Фиона вернулась в салон. Был вечер четверга, и они лежали в кровати, только что получив полное и взаимное удовлетворение от занятий любовью.
– Бедный ребенок, – с грустью сказал Нейл, поглаживая рукой гладкий изгиб ее бедра. – Как это, должно быть, ужасно – быть такой неловкой и неуклюжей.
– Дело в том, что Орла, Маив и Кормак всегда были уверены в себе, и это только угнетало Фиону. А тут еще она и ест невпроворот. У нее такой же рост, как и у Орлы, но талия на добрых шесть дюймов шире.
– Когда я узнал о Бабс, то целых шесть месяцев пил, как сапожник, – задумчиво произнес Нейл. – Полагаю, некоторые люди в таких случаях набрасываются на еду. Фиона ест так много оттого, что несчастлива.
– Господи, что же мне сделать для того, чтобы она почувствовала себя счастливой? – взмолилась Элис.
– Понятия не имею. – Внезапно Нейл ущипнул ее за талию, и она вскрикнула от неожиданности. – Вчера мне предложили билеты на танцевальный вечер «Мидсаммер» в ратуше Бутля. Я отказался от них. – Он театрально вздохнул. – Ведь единственный человек, которого мне хотелось бы пригласить туда, отказывается появляться со мной на людях. Может быть, взять с собой Фиону? Это хоть немного развеселит ее.
Лицо Элис выразило сомнение:
– Даже не знаю, Нейл. У нее могут появиться ненужные мысли.
– Какие мысли?
– О том, что ты к ней неравнодушен. Я ведь тебе уже говорила, что ты ей очень сильно нравишься.
– Я могу сказать, что она просто делает мне одолжение, фактически спасает меня, поскольку девушка, которую я планировал пригласить, подвела меня, а мне не хочется, чтобы билеты пропали. Собственно говоря, я вовсе не против сходить на танцы, – закончил он уязвленным тоном. – Из-за тебя я совсем не бываю в обществе.
– Не ври, Нейл. Ты вечно занят то здесь, то там.
– Как бы то ни было, насчет этих танцев… Ты обратила внимание: я только что сказал «как бы то ни было», видимо, я становлюсь настоящим ливерпульцем. Приглашать мне Фиону или нет?
– Вероятно, это и вправду развеселит ее. Я схожу с ней в город и куплю ей новое платье, но не внушай ей напрасных надежд, Нейл. Она и так чувствует себя несчастной. Я не хочу, чтобы сердце у нее оказалось разбитым.
Фиона буквально морила себя голодом. На завтрак она съедала кусочек сухого печенья, не обедала вовсе, а к вечернему чаю довольствовалась еще одним кусочком печенья. Для танцев в ратуше Бутля она твердо намеревалась влезть в платье сорокового размера вместо нынешнего сорок второго. Элис согласилась отложить покупку платья до последней минуты и даже решила в этот день закрыть салон на два часа раньше.
– Я хочу что-нибудь черное и облегающее, – восторженно заявила Фиона. – Или нет, пусть лучше будет красное, с тоненькими бретельками на плечах.
– Посмотрим, – отозвалась Элис, пристально глядя на нее. – Чему ты так радуешься? Это ведь всего лишь танцы.
– Да, но я иду с Нейлом, – мечтательно произнесла Фиона.
– Только вместо девушки, которую он действительно хотел пригласить, – попыталась охладить ее Элис. Ей совсем не хотелось, чтобы ее слова прозвучали жестоко, но, кажется, сбывались самые худшие ее опасения – Фионнуала вела себя так, словно Нейл сделал ей предложение.
– Я думаю, это всего лишь маленькая хитрость, мам. Я думаю, Нейл всегда хотел пригласить меня, но у него не хватало духу, – ответила Фиона.
– Нейл не производит впечатления малодушного человека. Кроме того, он слишком стар для тебя.
– Ой, мам, не говори глупостей. Он старше всего на каких-то десять лет. Дедушка старше Бернадетты на двадцать один год, и, когда они поженились, ты не сказала ни слова.
Элис пришла в голову мысль попросить Нейла отменить свое приглашение, но в таком случае Фиона будет горько разочарована. Однако она будет еще больше разочарована, когда поймет, что Нейл не намеревается пригласить ее еще раз. Она решила, что раз уж так случилось, пусть Фиона хотя бы получит удовольствие от танцев и расстроится потом.
Элис принялась умолять Нейла, чтобы он бережно обращался с ее дочерью, и он бросил на нее обиженный взгляд:
– Как будто я могу вести себя иначе.
