Текст книги "Охота на пепелище"

Автор книги: Матвей Курилкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

   – Постарайтесь обойтись меньшим количеством ударов, молодой человек. Бейте изо всех сил, не стоит растягивать мучения.

   Выбить штырь так, чтобы его острый конец не торчал из пробитой им доски, удалось со второго удара. Охотник потерял сознание на первом. Дальше пришлось раскачивать его, чтобы окончательно вытащить из дерева. К счастью лестница была не новая – дерево было сухим и отпустило железо достаточно легко. С помощью Кары Аксель, насколько мог осторожно спустил потерявшего сознание Нильса Гуттормсена на пол, и уложил на спину. Тот снова пришел в сознание, и, увидев, что Аксель собирается вытаскивать штырь из его руки, запротестовал:

   – Не торопитесь, юноша. Из открытой раны кровь вытекает быстрее. Помогите мне встать, нам нужно добраться ко мне домой. Старый Юнас знает, как обращаться с ранами.

   Аксель, который до этого с ужасом смотрел на металл, засевший в плоти, не зная, как к нему подступиться, с некоторым облегчением кивнул и, перекинув здоровую руку охотника через плечо, осторожно поднял его на ноги. Кара, стараясь не потревожить рану, подперла Нильса с другой стороны.

   – Где вы взяли столь мощный метатель? – поинтересовался охотник. – Не знал, что ученикам теперь выдают армейские модели. – Обычно, такое возможно уже после прохождения обучения.

   Аксель объяснил, что это результат развлечений дикого гремлина, после чего выслушал несколько нотаций по поводу того, как нужно следить за личным оружием, и о необходимости его проверки перед выходом на охоту:

   – Будь вы моим учеником, я бы нашел возможность сделать так, чтобы вы никогда больше не забывали ухаживать за своим оружием. Когда мы вызволим Иду, я непременно доложу ей о вашей беспечности!

   Несмотря на то, что обратно они шли с гро Гуттормсеном, который сначала еле переставлял ноги, а потом и вовсе потерял сознание, на дорогу ушло даже меньше времени, чем в ту сторону. Оставив тяжело дышащего Акселя, с повисшим на нем охотником, Кара громко заколотила в дверь, забыв о звонке. Как правило, люди, в чей дом стучатся через три часа после полуночи, редко открывают дверь быстро. Юнас появился едва ли не раньше, чем звук ударов разнесся по дому. Он был одет, и, без сомнения еще не ложился. Моментально оценив ситуацию, старый слуга без слов пропустил молодых людей с раненым.

   – Не туда, – остановил он Акселя, вознамерившегося уложить охотника на диван в гостинной. – Идите за мной.

   Оказалось, в доме есть специальная комната, в которой был только стол и небольшой шкафчик с медицинскими инструментами. Дождавшись, когда Аксель уложит раненого, слуга распорядился:

   – Барышня, будьте любезны пройти на кухню и вскипятите большую кастрюлю воды, а ваша помощь, Анна, мне еще понадобится. – Имя "Анна" Юнас выделил интонацией, так что Аксель сразу вспомнил, что хоть он и переоделся, но так и не смыл макияж. Стыдиться было некогда, он последовал за Юнасом, чтобы вымыть руки. Следующие два часа он провел, выполняя указания слуги.

   – Должен сказать, ваш маскарад ввел меня в заблуждение, молодые люди, – признался Юнас, когда все закончилось, и гро Гуттормсен уже лежал в постели с зашитым и перевязанным плечом, а участники ночной операции собрались в гостиной. – Однако я ежедневно читаю газеты, так что как только увидел вас на пороге во второй раз, сразу догадался кто вы. А как оказались в этой истории вы, гратта Ильза, и кто вы такая, я не догадываюсь. – Именем Ильза Кара представлялась незнакомым людям. Аксель давно гадал – настоящее ли это имя, или такая же выдумка, как и его женский псевдоним.

   – Я одна из тех, кого продали в Пепелище, – призналась девушка. – Аксель и Ида спасли меня и вытащили оттуда, с тех пор я с ними.

   – Почему же вы не хотите свидетельствовать в их пользу?

   – Потому что по определенным причинам мое свидетельство не имеет силы, – девушка не хотела признаваться в своих разногласиях с законом. Впрочем, Юнас и сам догадался, и не стал выспрашивать подробности. Вместо этого он продолжил размышлять:

   – Итак, по совету гра Монссон, вы отправились за помощью к моему хозяину. Вам пришлось скрываться, поэтому вы так задержались, и когда явились сюда, отправились на поиски хозяина, не вытерпев ожидания. Это, конечно, не слишком разумный поступок, но я вам благодарен. Что ж, молодые люди, кажется, нам всем не помешает отдохнуть. Где находятся ваши комнаты, вы знаете.

   Аксель не нашел в себе сил спорить, и не пожалел – он впервые с тех пор, как стал учеником охотницы по-настоящему выспался – когда он проснулся от стука в дверь, в окно уже светило заходящее солнце. Спустившись в гостиную, он обнаружил не только Кару, которая тоже выглядела только что разбуженной, и старого Юнаса, который выглядел по-прежнему идеально – так, будто он вообще никогда не спит, и в сне не нуждается, но и гро Гуттормсена. Охотник был еще бледен, но в остальном выглядел достаточно бодро, ловко управляясь со столовыми приборами одной рукой. Раненая левая лежала в повязке, примотанная к торсу, так что движения почти не беспокоили рану.

   – А, юноша, добрый вечер. Разрешите и вас поблагодарить за помощь, вы спасли мне жизнь, – церемонно, но явно торопясь, склонил голову охотник, – не буду говорить, что я у вас в долгу, ибо каждый охотник всегда должен приходить на помощь собрату по профессии, простите уж старику неуместный пафос. Присоединяйтесь к трапезе, нам с вами, и с уважаемой Карой нужно определить, как мы будем вызволять мою ученицу. Вечно эта девчонка попадает в неприятности! – Акселю было забавно слышать такой отзыв о несгибаемой Иде, правда, после следующей фразы настроение резко испортилось. – Теперь ей грозит публичная казнь! Двадцать ударов бичом у позорного столба! Полиция совсем рехнулась!

   – Какие двадцать ударов?! Какой позорный столб?! – закричал юноша. – Публичные наказания применяют, только если вина полностью доказана!

   – Не в данном случае, – охотник помахал зажатой в руке газетой. – Эти мерзкие писаки с таким остервенением накинулись на девочку, что общественность теперь рвет и мечет! В последнее время охотников склонны радостно обвинять в любых грехах. И сдается мне, кому-то из власть предержащих пришла в голову чудная идея выдать толпе козла отпущения. По-видимому, они посчитали, что этот шаг позволит унять народный гнев! Иду собираются просто принести в жертву. Эти идиоты не видят дальше своего носа! Они рискуют остаться вовсе без охотников, в конце концов, у нас ведь тоже терпение не ангельское. Если бы я не был уверен, что засилье одержимых невыгодно никому, я бы посчитал, что нас кто-то специально стремится уничтожить. "Полиции дан строжайший указ расследовать это вопиющее преступление в кратчайшие сроки, не более декады, примерно и публично наказать виновного, невзирая ни на какие прошлые заслуги перед городом", – процитировал строчку из статьи гро Гуттормсен. Вы представляете! Да полицейские и не будут ничего выяснять! Чтобы обезопасить себя, полицейские чины мать родную объявят преступницей, чего говорить об Иде. Мы должны выполнить их работу, в противном случае, я даже боюсь представить последствия. Катастрофа! – охотник швырнул газету на пол, и, похоже, раздумывал, не разбить ли ему что-нибудь, но потом здравый смысл все-таки возобладал, и мужчина взял себя в руки.

   – У вас уже есть какие-нибудь идеи? Леди, к вам мой вопрос тоже относится. Вы, конечно, не охотница, и формально можете не участвовать в этом деле, но, насколько я понимаю, покарать настоящих преступников в ваших же интересах.

   – Да, и к тому же чувство благодарности мне тоже не чуждо, – манера речи гро Гуттормсена была очень заразительна. – Однако идей у нас нет. До сих пор все наши чаяния были направлены на то, чтобы добраться до вас, о том, что делать дальше мы не думали.

   – Что ж, для того, чтобы выработать стратегию, мы и собрались за этим столом, – охотник еще раз глубоко вздохнул, успокаиваясь. – Давайте разложим проблему на составляющие. Первое – банды Пепелища были кем-то объединены, у них появился главарь, достаточно сильный и, самое главное, обеспеченный настолько, чтобы представлять интерес для криминальных структур по ту сторону стены. Второе – среди руководства стражи нашелся нечистый на руку лейтенант, готовый работать посредником между ними. Сомнительно, что он действует в одиночку, такие преступления невозможно совершать втайне, если, конечно, у него нет помощников среди рядового состава. И, наконец, третья сторона – те, кто обеспечивает собственно поставки живого товара. – Гро Гуттормсен ненадолго задумался, и неожиданно сказал:

   – Знаете, друзья мои, я никак не могу понять, на что он вообще рассчитывает? Будь я на его месте, после того, как часть его темных дел вышла наружу, я бы уже двигался куда-нибудь подальше – и желательно тайно, прихватив все сбережения.

   – Почему? – не выдержал Аксель. – У него сейчас, вроде бы все хорошо складывается. Он свалил свою вину на гра Монссон, убил капитана Якобссона, который единственный мог вывести его на чистую воду, и теперь может спокойно продолжать работать посредником.

   -Вашу наивность извиняет ваша молодость, мой мальчик, – снисходительно сообщил гро Гуттормсен. – Во-первых, сейчас все наши коллеги, не занятые охотой и интересующиеся последними новостями, отправились в полицию, требуя подробностей дела. А получив эти подробности, так или иначе, они постараются выяснить истину. Во-вторых, не стоит забывать о полиции – не нужно так пренебрежительно хмыкать, дорогая Ильза, – в полиции есть разумные, которые любят свое дело, и любят справедливость. И есть еще администрации округов, которым совершенно не нужны опустевшие улицы и ежедневные похороны – а именно так и будет, если охотники станут заниматься поисками преступников, вместо поисков одержимых. Так что они сделают все возможное, чтобы это дело как можно быстрее было расследовано, и как можно тщательнее. Сомневаюсь, что они потребуют от следствия какого-то конкретного решения – в конце концов, если охотникам представить неопровержимые доказательства, они ничего не смогут поделать. Мы ведь тоже люди, и тоже способны на преступление. Нет-нет, в Иде я уверен, не нужно так возмущенно на меня смотреть, я просто описываю вам ситуацию. Так вот, я продолжу. Такого, чтобы никто и ничего не знал, не может быть в принципе. Кто-то из стражников что-то знает, или о чем-то подозревает. Они могли молчать, не решаясь выступить против начальства и коллег, но если их будут спрашивать, если допросы будут вести профессиональные следователи, кто-то обязательно проговорится, даже если не захочет. И самое главное, теперь, когда весь город знает, что где-то в Пепелище насильно удерживают в рабстве разумных, как вы думаете, какое количество времени пройдет прежде, чем в район войдет армия? Нет, военные не будут его очищать полностью, это трудно было сделать сразу после пожара, а теперь, спустя сотни лет и вовсе почти невозможно. Но уж послать роту оркских следопытов, чтобы они нашли место, где держат людей, они просто обязаны. И орки наверняка приведут достаточно свидетелей, которые подтвердят, что охотники здесь не при чем. Подводя итог: либо лейтенант Йелле совсем идиот, либо мы с вами чего-то не учитываем. И я склоняюсь к последней версии. Идиотов в стражу не берут, и до лейтенантов они не дослуживаются.

   – Логично, – признала Кара. – Хотя я понятия не имею, чего мы можем не учитывать? И как ваши выводы помогут нам реабилитировать Иду, а лейтенанта вывести на чистую воду?

   – Ну, пока я просто кратко описал то, что нам известно, – немного приуныл Нильс. До того, как Кара высказала свое замечание, он гордо и снисходительно поглядывал на молодых людей, а теперь слегка смутился. – Мне казалось, так будет легче выработать дальнейший план.

   – Хм... а ведь действительно, – подняв глаза к потолку протянула Кара. – Мы не можем подобраться к лейтенанту – у него пока что безупречная репутация. Его партнеры с Пепелища тоже для нас недоступны – через стену перебраться непросто. – Девушка поежилась от неприятных воспоминаний, и призналась: – Да и не хотела бы я там снова оказаться. Зато найти тех, кто работает с лейтенантом отсюда, большого труда не составляет. Особенно, если нас поддержат другие охотники. Втроем я бы, пожалуй, не решилась такое провернуть... – она озабоченно прикусила губу, и повторила: – Нет, втроем – это слишком опасно.

   – Что ты задумала? – У Акселя никаких идей по поводу быстрого и легкого поиска городских партнеров лейтенанта не было.

   – Вы сначала скажите, гро Гуттормсен, сможете ли вы убедить хотя бы троих охотников нам помочь?

   – Без труда, милая барышня, но это потребует времени?

   – Сколько?

   – Не меньше полудюжины дней. Нужно разослать письма к тем, кто предположительно не занят охотой, и дождаться, когда они прибудут. И все-таки, мне тоже интересно, каков ваш план. Не сочтите за труд, поделитесь.

   – Да чего уж проще? Меня ищут. За меня назначена награда. Достаточно дать знать тем, кто ищет о том, что нашлась. Назначим встречу, на которой должен будет состояться обмен, с помощью ваших коллег повяжем всех, кто туда придет, и дело в шляпе.

   – Хм. Вы понимаете, милая барышня, что это риск? Причем прежде всего, для вас.

   – Прекрасно понимаю. И даже, возможно, лучше, чем вы. Потому и настаиваю на помощи других охотников.

   Глава 4

   Подготовку к операции начали в тот же день. Гро Гуттормсен, как и обещал, написал несколько писем знакомым охотникам, в которых без подробностей описал происшедшее с гра Монссон, и пригласил коллег "посетить своего старого товарища, чтобы в приватной обстановке обсудить возможности оказать бывшей ученице поддержку".

   Пока пожилой охотник упражнялся в эпистолярном жанре, Кара инструктировала Акселя.

   – Отправишься в таверну "Убежище писаря", как туда добраться я расскажу, это не далеко, на границе округов, – объясняла девушка. – Место довольно опасное, и лопухов там не любят, поэтому ты уж постарайся себя поувереннее вести. По сторонам не глазей, смотри прямо, но в лицо никому не заглядывай. Смотри поверх голов. Подойдешь к трактирщику, дашь ему золотой, скажешь, что у тебя есть сведения про Карамельку. Про меня, то есть, Кара – это сокращение. Скажешь трактирщику, чтобы он тебя свел с кем-нибудь, кому это интересно. Думаю, такой найдется быстро. Тебя спросят, кто ты такой – либо сам трактирщик, либо тот, кого он приведет. Скажешь, что тебя твой рыска послал. Рыска – это опытный вор, а ты, значит, звон – ученик его. Будут спрашивать, как его зовут – не говори. Скажешь, рыска не велел. Наверняка будут интересоваться, где вы меня поймали, и где держите – ты, конечно, не говори. Просто скажи, что рыска велел только о месте встречи договориться и условиях передачи. Самое главное – после того, как договоритесь, тебе нужно будет уйти незаметно. За тобой наверняка отправят кого-нибудь проследить – нам это, сам понимаешь, не нужно.

   – Подожди секундочку, – перебил Аксель. Он с трудом сдерживал смех. – Карамелька, да? Это так мило, что я сейчас расплачусь!

   – И вовсе ничего смешного! – огрызнулась девушка. – Я прозвище не сама себе выбирала! – Она опустила глаза. – Мне его мой рыска дал, наставник. Потому что я все время конфетки сосала.

   Аксель заметил, что девушка загрустила, видимо слова о наставнике навели ее на печальные мысли и поспешил перевести тему:

   – Ладно, Карамелька, так Карамелька. Скажи лучше, как мне договариваться-то? Нужно же место заранее придумать?

   – Ерунда, мы не в том положении, чтобы условия ставить. Был бы ты поопытнее, а так никакого толку, уж поверь. Соглашайся на то, что они предложат. Твоя задача не в том, чтобы выгодное для нас место выбрать – это все равно не получится, у нас другое преимущество будет. Твоя задача – выманить тех, кто меня ищет, и не дать проследить за собой.

   Избавиться от слежки предлагалось уже привычным способом – с помощью переодевания. Аксель должен был радикально сменить внешность после того, как выйдет из таверны. Для этого нужно было заранее оставить в удобном месте ненавистное платье и чепчик – другого способа Кара придумывать не захотела. В таверну должен войти Аксель, и выйти из нее тоже, но потом он должен исчезнуть, а вместо него появится "Анна". Никто так же не забывал про полицию. Акселя по-прежнему искали, хотя и не слишком активно, однако постовые продолжали внимательно присматриваться ко всем молодым людям подходящего возраста, и теперь не только в Бардаке. Чтобы обезопасить его с этой стороны, Кара отправила Юнаса за краской для волос и некоторыми другими принадлежностями, после чего целый день колдовала над его внешностью. Девушка вспомнила все, что когда-либо слышала о перевоплощении. В спокойных условиях, не торопясь, Карамелька смогла проявить все, на что она была способна. Первым делом юноше пришлось расстаться с оригинальным цветом волос – из брюнета он превратился в блондина. Брови, как и ресницы, тоже посветлели, отчего выражение лица стало слегка глуповатым и, почему-то наглым. Впрочем, этого было мало. На внутренней стороне щек закрепили резиновые подушечки, отчего лицо стало казаться более пухлым, на одежду изнутри тоже нашили подкладок, так что теперь стройный юноша стал достаточно плотным – и очень высоким, благодаря туфлям на высоких каблуках. За счет них же изменилась походка. Спустя несколько часов мучений, юноша не узнал себя в зеркале. Высокий, немного нескладный и довольно плотный парень с рыбьим взглядом и щегольской прической отличался от настоящего Акселя даже больше, чем "Анна", чье платье ему еще предстояло сегодня оставить в каком-нибудь укромном местечке.

   Подыскивать тайник для сменной одежды Аксель отправился в одиночестве, и потратил на это весь остаток дня. Для начала он нашел "Убежище писаря", и тщательно изучил ближайшие окрестности – просто на тот случай, если что-нибудь во время встречи пойдет не так, и ему придется убегать. Запомнив расположение ближайших улиц и переулков, юноша стал высматривать какой-нибудь веселый дом или достаточно дорогой трактир из тех, что оборудуют отдельными кабинетами для состоятельных господ. Не очень простая задача, особенно, если учесть, что границы между районами традиционно были прибежищем маргиналов и бедноты. Большинство злачных мест здесь, соответственно, были рассчитаны на непритязательного посетителя, в карманах которого редко встречаются монеты из благородных металлов. Наконец, вдоволь набродившись по кривым, плохо вымощенным улицам, отчаявшись найти подходящее место, молодой охотник спрятался от дождя в таверне "Каменная кружка". Заведением владел гном, и большинство посетителей тоже были гномами. Здесь не было отдельных кабинетов, зато, не смотря на относительную дешевизну было очень чисто, посетители не ощупывали глазами каждого вошедшего, а запахи в кухне вызывали голодное бурчание в желудке, а не судорожные сокращения, как в последних шести кабаках, которые юноша покинул с некоторой излишней поспешностью, с трудом скрывая брезгливую гримасу. В "Каменной кружке" подавали только традиционные гномьи напитки и блюда, и если последние у людей обычно никаких претензий не вызывали, то пить традиционный подгорный самогон были в состоянии редкие любители. И дело здесь не в его крепости, а в дивной остроте. Секрет самогона каждым производителем охранялся очень строго, однако всем известно, что самогон этот настаивали на столь острой смеси специй, что, не смотря на его высокую крепость, потребители не имели никаких шансов эту крепость ощутить. Сами гномы к такому были привычны, но большинство из людей предпочитали пить менее острые напитки. Акселю запомнился случай из детства, когда у отца гостил кто-то из его коллег гномов. Во время застолья уже изрядно веселый отец поддался на уговоры товарища, и опрокинул крохотную стопку настойки, после чего моментально протрезвел и весь оставшийся вечер пил только молоко. Правда, молока он тогда выпил очень много. Знаменитый гномий эль тоже не нашел себе почитателей среди других рас, потому что в него добавляли слишком много хмеля, аниса и хины, отчего он ужасно горчил. Поскольку жителей окружающих кварталов при посещении трактиров интересовала по большей части выпивка, трактир не пользовался популярностью среди людей. Однако Аксель зашел в "Кружку" чтобы погреться и перекусить, так что его все устраивало. Юноша уселся за массивным столом, дождался подавальщицу. Это оказалась орчанка – высокая, стройная и смуглая, настоящее дитя степей. В трактире, больше похожем на облагороженную штольню, с невысокими потолками, масляными фонарями, развешенными на стенах и деревянными балками, подпирающими потолок, она смотрелась чужеродно – Аксель не смог скрыть удивления. Девушке пришлось дважды переспросить, что нужно посетителю, прежде чем охотник опомнился, и сделал заказ. Пока заказ готовился, юноша нашел глазами хозяина таверны, и с некоторым разочарованием увидел за стойкой вполне обычного гнома.

   Когда подавальщица вернулась с заказанной жареной рыбой, Аксель несколько раз раскрывал рот, но так и не смог сформулировать вопрос так, чтобы он прозвучал достаточно деликатно, и решил было, что загадка так и останется нераскрытой. Положение спасла сама официантка:

   – Не стоит так стесняться, знаю, что спросить хотите, не вы первый интересуетесь. Я – приемная дочь гро Фали. – она кивнула головой на гнома за стойкой. – Вот, отцу помогаю в свободное время.

   Аксель смущенно поблагодарил за разъяснения, и занялся рыбой. Как и все, приготовленное на кухне гномов, рыба была отличная. Прихлебывая из действительно каменной кружки горячий бодрящий отвар, Аксель все пытался сообразить, где ему найти подходящее место, чтобы спрятать вещи. "Этак я еще долго буду ходить", – мрачно размышлял юноша. – "А ведь уже темнеет. Здесь даже борделей нормальных нет!" – за время прогулки Аксель несколько раз заходил в упомянутые заведения, но это оказались притоны в худшем смысле этого слова. В комнатах не было возможности спрятать что-нибудь, крупнее кулака, по причине отсутствия какой-либо обстановки. Поражая непривыкших к такому хозяев, он напрашивался осмотреть комнаты, после чего недовольно качая головой, убирался, так и не воспользовавшись услугами работниц.

   В очередной раз поднеся кружку к губам, и убедившись, что жидкости в ней не осталось, Аксель с тяжелым вздохом выбрался из-за стола, и подошел к стойке.

   "Ничего лучше я точно не найду", – думал он. "Придется обходиться тем, что есть". Не хотелось привлекать к себе внимание – люди редко пользовались гостеприимством гномьих постоялых дворов. Не тех, конечно, которые предназначались для представителей других рас, а настоящих, традиционных гномьих гостиниц.

   Выложив монеты, он без особой надежды поинтересовался:

   – Простите, гро Фали, может быть, у вас можно снять комнату внаем? Я уже несколько часов ищу хоть что-нибудь, даже в публичные дома заходил, но там как-то уж очень аскетично.

   Гном поперхнулся своим горьким пивом, а потом расхохотался так, что на него стали оглядываться.

   – Первый раз вижу разумного, который использует слова "аскетично" и "публичный дом" в одной фразе. Уж прости, парень, насмешил. А что тебе мешает пройти немного в сторону центра, и снять нормальный номер?

   – Мне надо здесь, – тяжело вздохнул юноша.

   – Ладно, не буду спрашивать, почему именно здесь, хотя ты меня заинтриговал своими странными запросами. Комнату я тебе, конечно, сдам – у меня есть несколько свободных. Да только ты представляешь себе, какие у меня тут комнаты? Здесь, знаешь ли, все рассчитано на гномов, вы, люди, к такому непривычны. И уж по аскетичности они любому борделю, – он опять хохотнул, – сто очков вперед дадут.

   – Ничего, мне только вещи оставить, – успокоил хозяина юноша. – В борделе я просто побоялся бы, а у вас опасаться нечего.

   – Темнишь ты что-то, парень, – покачал головой гном. – Ну да это твое дело. Если пообещаешь, что проблем не будет, вот тебе ключ, вторая дверь налево, как спустишься. Серебряк за день.

   Аксель расплатился и, подхватив сумку, пошел к лестнице. Вообще-то гномы не страдают агорафобией, и жить предпочитают в просторных домах, если речь идет о поверхности. И те, кто как предки живут под землей, мало отличаются от собратьев, перебравшихся на поверхность – сын горного инженера был прекрасно знаком с бытом подгорного народа, ему приходилось ночевать в гостях у отцовских коллег, и он находил их жилища даже уютными. Но все это не относилась ко всякого рода гостиницам, корчмам, и постоялым дворам. В таких случаях гномы об уюте не заботились совсем. Типичная комната в постоялом дворе, расположенном под горой, представляет собой помещение, объемом превышающее среднего гнома в три раза. Этакая полость, высеченная в камне, в которой можно свободно улечься, вытянув ноги (если твой рост полтора метра). Стоять в полный рост уже не получится. Каменная кружка в этом отношении почти не отличалась от аналогичных таверн вод горой. По крайней мере, Акселю пришлось сильно наклониться, чтобы войти в предназначенное ему помещение, и выпрямиться он смог только когда оттуда вышел.

   ***

   Когда усталый Аксель рассказал, где он спрятал сменную одежду, Кара спрятала лицо в ладонях, и, наверное, целую минуту сидела не двигаясь.

   – Скажи мне, милый, наивный юноша, – наконец заговорила она, не отнимая рук от лица, – А часто ли ты видишь, чтобы в гномьих трактирах ночевали женщины? Или хотя бы просто посещали их?

   – Да все я понимаю, – угрюмо ответил Аксель. – Согласен, все это будет выглядеть довольно странно. Но что я мог поделать? Нет там нормальных мест, чтобы можно было спрятаться и переодеться! Я целый день шлялся вокруг этого приюта писаря, там только дешевые кабаки, и не менее дешевые публичные дома, в которых не только сумку с одеждой, а даже старый рваный башмак оставить без присмотра страшно!

   – Ведь можно было немного изменить план. Что мешало тебе проехать куда-нибудь в сторону центра Бардака, и снять комнату в одной из тамошних таверн? Это даже позволило бы лучше замести следы! Где твоя инициатива, охотник? Ладно. Будем надеяться, что нам попадутся полные идиоты. Если бы меня не искали, я бы занялась этим сама. Да и нет у нас времени, чтобы готовиться, как следует. Гро Гуттормсен уже разослал письма, и не думаю, что его коллегам понравится длительное ожидание. Насколько я понимаю, у охотников достаточно других дел, и их долгое отсутствие может вызвать подозрения. Ох, не нравится мне это, – девушка снова удрученно покачала головой, и повторила: – Так дела не делаются. Мы рассчитываем на удачу.

   Наутро Аксель, после того, как его снова загримировали, отправился в "Приют писаря". За вчерашний день он уже достаточно убедился в качестве маскировки, и не опасался, что полиция может его узнать, он больше не обращал внимания на встречных полицейских. Предстоящий разговор с представителями работорговцев не пугал. Аксель сам удивлялся своему спокойствию. С тех пор, как Кара предложила свой план, юноша не находил себе места от волнения и опасения что-нибудь сделать не так, но неожиданно, утром он проснулся без каких-либо мыслей об ответственности. "Я просто делаю все, что в моих силах", – подумал юноша, проснувшись. "Нет смысла переживать".

   Накануне он не рискнул заходить в "Приют писаря", опасаясь привлечь внимание, и теперь с удивлением осматривал внутреннюю обстановку. Голые кирпичные стены, чистые деревянные полы, большие, выскобленные столы – обстановка могла бы быть уютной, если бы не посетители. Кара предупреждала, чтобы Аксель не обращал внимания на взгляды и замечания – на него никто не смотрел. Время было еще раннее, и немногочисленные посетители были трезвы, юношей вроде бы никто не интересовался... Но как только он вошел, все мгновенно замолчали. По небольшому помещению как-то сразу разлилось напряжение, которое чувствовалось кожей. Аксель подумал, что это похоже на ощущения от близкого присутствия одержимого, хотя и не совсем так же. Он неторопливо прошел к стойке, глядя, как ему и было велено, поверх голов.

   – Малец, ты уверен, что тебе сюда? – спросил трактирщик. Сам он ростом совсем не отличался, и вообще мало походил на других представителей своей профессии. Был он худ, невысок и скособочен, а на ладонях обеих рук отсутствовали большие пальцы. Аксель видел подобные травмы, когда гостил у тетки в мастеровом районе – многие опытные токари теряли пальцы во время ученичества, пренебрегая правилами безопасности. На мгновение он удивился, что может делать в таком месте представитель этой профессии, но потом вспомнил об одном из видов наказаний за воровство и грабеж. Применялось оно редко и только к матерым грабителям и убийцам, если таковых удавалось поймать – им отрубали большие пальцы на руке, чтобы они больше не могли зарабатывать своим ремеслом. Первый раз, получив это наказание, разумный был вынужден либо отказаться от привычного способа заработка, либо учиться пользоваться левой рукой. Похоже, трактирщик был из таких. Неизвестно, почему он не пользовался протезами. Конечно, бывшим убийцам почти невозможно обзавестись такими шедеврами инженерной мысли, какие были у Иды Монссон, даже имей он достаточно денег, чтобы заплатить мастерам, но дешевые механические пальцы, пристегиваемые к кистям, были все же довольно удобны. Хотя они и не позволяли полноценно использовать в бою оружие, все же значительно облегчали жизнь, например пользование столовыми приборами или другими бытовыми предметами.

   Обдумывая эту мысль, Аксель выложил на стойку золотой, и на автомате ответил заученной фразой:

   – С кем мне можно поговорить о Карамельке, уважаемый?

   – О карамельках, – это тебе в кондитерскую, – ухмыльнулся трактирщик. – Ты сам-то кем будешь?

   – Кем буду – то никому не ведомо. А пока звон я простой, даже титула не имею, а имя тебе мое не нужно, думаю.

   – Гладко говоришь, звон, а доказать можешь?

   Аксель растерялся. Про доказательства его не инструктировали. Чуть подумав, он постарался ответить в том же стиле, в котором до сих пор вел разговор:

   – А мне зачем доказывать? Мне рыска сказал пойти да спросить – я делаю. А разговоры разговаривать – на то инструкций не было. Да только думаю, не было бы меня здесь, не будь я тем, кем представляюсь.

   – Ну, это как посмотреть, – протянул трактирщик. – Ну да, правда, разговоры разговаривать – то пустое. Присядь вон, за столик, выпей пивка. Передать вопрос твой я могу, а интересно кому, или нет, не мои трудности. – Монета исчезла со стойки, а сам трактирщик из помещения.