Текст книги "Дочь моего врага. Цвет горечавки (СИ)"

Автор книги: Матильда Аваланж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

И повернулась к лорд-магу спиной, чтоб убедился. Мной ему любоваться не получится, так пусть хоть на цветок полюбуется.

Красиво, – с заминкой проговорил он. – Потрясающий синий цвет. Такой глубокий, что, кажется, светится.

Он с любопытством смотрел на меня, а я во второй уже раз подумала о его глазах. У него они особенные, с зеленцой.

Да, Аеск Ланфорд совсем не красавец, но на него, и в его странные радужку глаз хочется смотреть.

– Необычные у вас глаза, – не замечаю, как говорю свою мысль вслух.

– И что же в них необычного? – с интересом переспрашивает мужчина.

От его доброжелательности я легко отвечаю:

– Жрец Джерт рассказывал нам про Сорпию, где распространён особенный камень – больная бирюза.

– Никогда о такой не слышал. Зато знаю, что в Сорпии почитают бога Эриуса, – заметил мой собеседник.

– Да, это бог царства мертвых, – кивнула я. – Нас, понимаете, тут хорошенько натаскивают про богов – кто в каких отношениях с Хеб и все такое… В Сорпии культ подземного мира, и камень они выбрали соответственный. Больная бирюза считается камнем с отрицательной энергетикой. Ее можно носить только уверенным в себе людям, которые достигли своих целей, иначе камень будет лишь только вредить. Джерт нам его показывал. Необычный зеленоватый цвет с причудливыми прожилками. Вот такие у вас глаза.

Аеск чуть приблизился, не глядя при этом на меня, но я видела, как внимательно он слушает.

– Даже не знаю, можно ли расценивать это как комплимент, – усмехнулся он.

Страшно смущаюсь, осознав, что лучше мне было держать рот на замке. Сравнила его глаза с камнем мира мертвых, да еще так подробно все объяснила. Ай да я! Возможно, митера Хтония в чем-то и права была, когда давала нам наставления.

– Можно, – вдруг говорю я и открыто поднимаю на него взгляд. – Больная бирюза – необычный камень.

ГЛАВА 9. Когда цветет горечавка

Тут двери атриума распахиваются, и появляется группа мужчин, из которых явно выделяется один и не надо быть семи пядей во лбу, чтоб понять, что это Арриксакский Верховный жрец со своей свитой. Он просто огромен, даже по сравнению с Джертом… Это гора мышц, а череп его гладко выбрит. На Верховном нет ничего, кроме узенькой полоски ткани, едва прикрывающей его мужское достоинство и не оставляющей пространства для фантазии, но его кожу щедро покрывают светящиеся татуированные узоры, такие же, что и на статуе Хеб. Все мужчины из его свиты, а их четыре человека, так же гладко выбриты и растатуированы, правда, у них и тату поменьше и одежды на них побольше.

В целом, гости мне почему-то видятся дикарями. Они жадно смотрят на послушниц, а сам Верховный задерживает долгий взгляд на Серпоине. Митера Хтония рассказывала, что арриксакские женщины не отличаются красотой, потому гостей, попавших в настоящий женский цветник (ну, не считая, конечно, меня), можно понять.

Джерт с Верховным обмениваются ритуалом приветствия, после чего бритоголовый прикладывается к шампанскому, текущему из лона Хеб, и пьёт очень долго, после чего утирает рот тыльной стороной ладони и снова кидает взгляд на красноволосую Серпоину, и я замечаю, как она быстро стреляет глазами в его сторону.

Извинившись, лорд-маг Аеск Ланфорд покидает меня, подходит к Джерту и Верховному, и они начинают о чем-то вполголоса говорить. Ну, а я все-таки возвращаюсь к своему пончику.

Праздник идет своим чередом, послушницы заводят ритуальные танцы и песни, в которых участвуют все, кроме Аеска Ланфорда. Это проявление непочтения к Хеб, но почему-то никому до этого нет и дела. Как странно, он не захотел танцевать и не стал… Разве можно так открыто изъявлять свою волю?

Я вот, к примеру, тоже не хочу, потому что не умею, но должна. Впрочем, внимания на меня никто особо не обращает, кроме лорда-мага. Один раз мы с ним встречаемся глазами, и в его сквозит насмешка. Представляю, о чем он думает! Страхолюдина, да ещё и двигаться совершенно не умеет, как пингвин – никакой пластики. Я осознаю, что рядом с другими девушками, которые по грациозности сейчас могли бы обойти любого из семейства кошачьих, я выгляжу нелепо и смешно.

В конце ритуала Джерт берёт за руку Серпоину и торжественно подводит ее к Арриксакскому Верховному жрецу.

– Я объявляю эту ночь, ночь, когда наша Блестящепрядая Богиня появилась на свет, ночью любви и наслаждения, в честь почитания Хеб!

Верховный смотрит на красноволосую, и в его черных глазах разгорается пожар, а Серпоина улыбается ему – загадочно и маняще. Четверо мужчин из свиты жреца так же выбирают себе послушниц на эту ночь, причем девушки не выглядят испуганными, а, скорее, наоборот, возбуждёнными. Может, даже больше, чем сами гости.

А затем, о моя богиня, Джерт берёт за руку меня и выводит в центр круга. Неужели началось? Неужели мое самое дикое и самое потаённое желание начинает сбываться? Сейчас он скажет о том, что лишит этой ночью меня девственности во имя Хеб!

– Среди послушниц есть девушка, с которой ещё не побывал мужчина, – медленно говорит жрец, и все взгляды обращаются к нему. И ко мне. – Блестящепрядая, наша богиня Хеб говорит мне, что настал ее черёд. Лишить девственности этот прекрасный цветок – великая честь!

С замиранием сердца я слушаю его речь, но не могу не заметить, что при словах «прекрасный цветок» среди послушниц и гостей раздаются смешки. От этого мне хочется плакать.

Но ничего! Сейчас он скажет! Скажет всем им, что сегодня ночью я буду с ним!

– И эту великую честь я доверяю нашему почётному гостю – лорду-магу Аеску Ланфорду, – заканчивает свою речь Джерт, отступает от меня и берёт за руку Эрлеа, на лице которой расплывается довольная усмешка.

До меня даже не сразу доходит смысл его слов, но затем…

Джерт только что от меня отказался. Отдал другому мужчине, незнакомцу, которого я вижу второй раз в своей жизни! Все смотрят на меня, и, кажется, потешаются, смеются.

Глупышка! Думала, ты достойна такого красавца, как Джерт?

Уже не сдерживаясь, всхлипываю. Я так верила, так надеялась и все напрасно…

– Благодарю за оказанную честь, жрец, – Аеск Ланфорд вопросительно изгибает бровь. – Но обязательно ли это?

– Обязательно ли принимать честь, оказанную вам, лорд-маг, лично мною и великой богиней? – тонко усмехнулся Джерт. – Вы вправе отказаться. Даже более того, я вас пойму. Что ж, это право ваше. В таком случае, если в эту ночь охотников лишить Маргери девственности не нашлось, то по моей договоренности с Верховным жрецом Арриксакса, она отправляется в Арриксакский простиль.

Моя богиня! Джерт унизил меня, втоптал в грязь! При всех показал, насколько я никчёмна, некрасива, никому не нужна… За что он со мной так? Арриксакский простиль… храмовая проституция… Бесконечное сидение в зале ожидания клиента – вот что меня ждет…

Плачу гроше. Мне так больно… Так горько…

– Нет, – раздаётся вдруг отстраненный голос Ланфорда и он повторяет. – Нет. Я беру ее.

ГЛАВА 9

Когда цветёт горечавка…

– Значит, тебя зовут Маргери… – медленно произносит он, пару минут молчит и добавляет негромко. – Хорошее имя. Оно тебе подходит. Такое же ласковое и наивное, как ты сама.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Джерт в сопровождении радостно скалящейся Эрлеа лично препроводил нас в одни из лучших покоев в храме. Мне в этом видится злая ирония, насмешка… Впрочем, кому интересно мое мнение? Все, что Джерту от меня надо – это простыня с кровавым пятном на утро следующего дня, свидетельствующая о том, что акт состоялся. И я действительно была девицей.

Я велела себе не смотреть на него, пока он вел нас по коридорам храма. Иначе у меня просто разорвалось бы сердце от боли, от голодной тоски. Жрец с такой легкостью отдал меня этому некрасивому незнакомцу… Наверное, даже со своими вещами он обращался бережнее.

В интерьере нашего храма принята скромная незатейливость, много пустого пространства, тёплые пастельные оттенки, легкие линии, кованая мебель, намеренная склонность к упрощению, даже аскетизм… Но не в этой комнате, которая убрана в непривычном для меня городском стиле.

Богатая мебель, особое внимание к мельчайшим деталям (вроде причудливых морских раковин на каминной полке), изящные обои, дорогой ковер с затейливым узором на полу, мягкие пуфы, рояль и… огромная кровать под балдахином, застеленная шёлковыми простынями тёплого цвета спелого персика с небрежно уложенной на них нежнейшей овечьей шкурой, напоминающей сливочное облако. Шелк и шерсть – странное, варварское сочетание, но здесь оно не смотрится неуместным.

В эту постель хотелось нырнуть, как в сказку, как в дивный иной мир… Если б не мужчина на ней…

Маг-лорд Аеск Ланфорд сидит на краю кровати, скрестив длинные тонкие пальцы, и смотрит на меня, стоящую посреди великолепного и совершенно непривычного убранства комнаты.

На меня, растерянную. На меня, раздавленную жестоким решением Джерта.

С превеликим трудом, но все-таки сдерживаю себя, чтобы не заплакать. Я, наоборот, должна быть благодарна этому чужаку. Ведь он спас меня от неминуемого позора быть отправленной в Арриксакский простиль.

Да, я должна быть благодарна, плясать от счастья и кинуться на шею Аеску Ланфорду. Я не должна роптать на жреца за его решение отдать меня на сегодняшнюю ночь в полное распоряжение лорда-мага.

Я должна… Я не должна…

Но я вспоминаю Кириаки, которая хотела свободы, и, кажется, впервые понимаю, почему она так к ней рвалась.

Ведь если бы я была свободной, Джерт не посмел бы приказывать, с кем мне быть сегодняшней ночью.

Джерт…

С усилием подавляю рвущийся из груди стон боли и ревности.

– Имя и Даровой цветок… – внезапно говорю я, ловлю на себе внимательный взгляд Аеска и с горечью поясняю ему. – Все, что есть, во мне красивого, так это имя и горечавка.

– Я не люблю бросать слова на ветер. Не люблю лицемерить… – отвечает лорд-маг. – Потому я не буду говорить тебе, что это неправда, и ты красива. Но…

Внезапно мужчина встаёт и приближается ко мне. Неужели вот оно, началось? Да я же умру, если он просто ко мне прикоснётся!

Он чужой! Он не Джерт!

Слезы разочарования и страха снова подступают к глазам, и я опускаю голову, в то время как Аеск обходит меня по кругу и замирает за моей спиной.

– Но… в тебе есть что-то такое… – продолжает он. – Что-то, что притягивает меня с того самого мгновения, как я тебя увидел. Возможно, это прозвучит жестоко, но да, ты некрасива. Я смирился со своей внешностью уже очень давно, но ты молода и ты женщина, оттого тебе будет это сделать во сто крат сложнее.

И вдруг я чувствую, как он прикасается к моей оголенной спине. Прохладные и нежные пальцы медленно повторяют линию рисунка, вытатуированного между моих лопаток самой Хеб.

Нет, я не умираю от его прикосновения! И даже более того, оно мне не неприятно! Непонятные ощущения…

– Знаешь, Маргери, я не стану лгать, у меня было много женщин. Красивых женщин… – как ни в чем не бывало говорит Ланфорд. – Когда-то я был таким же юным и наивным, как ты, но за прошедшие года насмотрелся на прекрасные лица, груди, бедра… И, знаешь, девочка, что я понял? Это не главное. Отнюдь не главное… Хотя красота и притягивает, но за ней должно что-то быть.

Лорд-маг замолчал, убрав руки с моей спины. А затем я почувствовала, как он приблизился, ощутила прикосновение грубой ткани его камзола к своей чувствительной коже. Я не видела его, но чувствовала, что он положил ладони мне на плечи и прижался к моей спине, склонился к самому моему уху.

– Ты юна и неопытна, Маргери. Ты нежна и так свежа… Тогда в саду… Я лишь едва прикоснулся к твоей коже, но на ней тот час отпечатались следы моих прикосновений… Ведь так, Маргери? Я чувствую тебя и твой запах. Горьковатый запах твоего цветка, горечавки… В тебе горит огонь, девочка. В тебе есть что-то, непонятное мне и запретное, и я хочу тебя. Хочу с первой же минуты, как увидел. Но я никогда бы не связался с тобой, если бы не знал, что тебя ожидает, если жрец отправит тебя в Арриксакс. В моем сердце осталось слишком много ненависти.

Вот как ни странно, но об Арриксаксе я сейчас думала меньше всего. И о ненависти тоже.

А думала я о нём, о Аеске Ланфорде. И понимала тех красивых женщин, что предпочли его. Просто внутри этого некрасивого мужчины была сила. И спокойная холодная уверенность. Ум. Рассудительность. Сочувствие.

Он резко отошел и вернулся к своему месту, а я осталась стоять, потупившая взор, медленно заливающаяся краской (да-да, ну как же мне без этого?). Да, он был некрасив, но от его слов, от его вкрадчивого шепота, пробирающего, казалось до самых глубин моей души, внутри разливалась теплая волна.

– А знаешь, чего я хочу сейчас? – глаза цвета больной бирюзы смотрели на меня в упор. – Я хочу видеть тебя обнаженной, Маргери. Я хочу видеть тебя всю. Сделай это сама. Сними своё платье. Под ним ведь нет белья, я прав?

Да, ты прав… Мои набухшие соски явственно просвечивают сквозь тончайшую ярко-синюю ткань. Я медлю, не могу решиться предстать обнаженной перед незнакомым мужчиной. Что он скажет, увидев мое тело? Вдруг не захочет меня? А вдруг, наоборот, захочет. И то, и другое страшно…

Пути назад нет. Позади Джерт с его унизительным для меня решением и Арриксакский простиль с его чуждыми порядками.

Если оглянусь – я пропала.

Непослушными руками я развязываю ленту на боку, которая держит все платье. Прохладный шелк скользит под пальцами и никак не поддается. Медленно наливаюсь краской, пряча взгляд.

ГЛАВА 9. Когда цветет горечавка

Почему я такая неловкая – вместо того, чтобы снять платье, только в нём запуталась!

Аеск усмехается, но не зло, скорее сочувственно и успокаивающе, и вытягивает вперёд руку, отчего шелковые завязки, наконец, поддаются. Да, как же я могла забыть, он же сильнейший лорд-маг! Наверное, ему доступная такая магия, под действием которой я забыла бы о своем стеснении и счастлива была выполнить любой его приказ. Но мне кажется, он не хочет и не стал превращать меня на сегодняшнюю ночь в послушную марионетку, в свою секс-рабыню… Все должно произойти по моей собственной воле. Так страшнее, но так честнее.

Прохладный шелк скользит по моей коже и падает к ногам. Я переступаю его (а то ещё запутаюсь, грохнусь и разобью себе нос, с меня станется!), избегая смотреть мужчине глаза, и машинально пытаюсь прикрыть обнаженную грудь и холмик Хеб ладонями. Я как будто сжимаюсь, стараясь казаться меньше ростом. Я так много раз слышала, что непривлекательна, что думала, привыкла к этому.

Но на самом деле нет, и больше всего на свете я боюсь, что Аеск Ланфорд рассмеётся мне в лицо и уйдет. Но он этого не делает.

– Подними голову, Маргери, – коротко приказывает он.

Я мотаю волосами и сжимаю себя руками, стремясь слиться с окружающей обстановкой. Зеленоватые глаза смотрят без сладострастного вожделения, без животной похоти, без насмешки и осуждения и это придает мне сил. Он не смотрит на мое обнаженное тело. Он смотрит мне в глаза.

– А теперь я хочу, чтобы ты раздела меня, Маргери.

Это не приказ. Это мягкая просьба, произнесённая таким тоном, что мне хочется ее выполнить.

Ступая медленно, неуверенно я подхожу к нему и смотрю на него сверху вниз. Он некрасив, но мне внезапно становится на это наплевать. Мне не страшно и не противно, наоборот, хочется к нему прикоснуться… Но стоя это делать неудобно, поэтому я присаживаюсь перед ним на колени так, что наши лица оказываются почти на одном уровне.

Тёмно-серый жаккард его камзола под моими пальцами. Осмелев, провожу ладонью по его груди, ощущая рельефную структуру ткани, и берусь за первую черную пуговицу. Она застёгнута очень плотно, и расстегнуть ее непросто. Все мое внимание сейчас сосредоточено на агате, заключенном в витую серебряную оправу.

Моя богиня, на магии эта пуговица держится, что ли? Ну вот, ноготь сломала…

Теперь он точно решит, что я…

– Маргери? – Аеск хрипло произносит мое имя, и я машинально поднимаю голову, совсем не ожидая, что мужчина возьмёт меня за подбородок и поцелует в губы.

Его поцелуй одновременно нежный и сильный. Он раздвигает языком мои плотно сомкнутые зубы, и наши языки встречаются. Я закрываю глаза и вся отдаюсь этим ощущениям, он целует меня сначала неспешно, но затем с все большей и большей страстью. Кладет руки мне на бёдра, приподнимает и усаживает к себе на колени.

Моя обнаженная грудь трется о грубоватую ткань его камзола. Холодные агатовые пуговицы царапают разгорячённую кожу, оставляя на ней красноватые следы.

Аеск отрывается от моих губ и целует шею, опускаясь все ниже и ниже. Его губы сухие и требовательные, я откидываю голову назад и обхватываю его ногами.

Никогда бы не подумала, что способна на такое. Никогда бы не подумала, что этот некрасивый мужчина может целовать вот так… Никогда бы не подумала, что буду таять под этими поцелуями.

Мужчина сжимает указательным и большим пальцем мою грудь, а затем его теплое дыхание касается затвердевшего соска. Я не могу больше терпеть, я хочу, чтобы он ласкал их ртом, поэтому кладу руки ему на затылок и прижимаю к своим грудям.

Аеск накрывает набухший сосок губами, втягивает и принимается сосать, но такими нежными и едва ощутимыми движениями, что меня с головой накрывает волна дикого желания.

Внизу моего живота плещется раскаленная лава, я хочу ощутить его там! Но он лишь поглаживает мои бедра с внутренней стороны, как будто намеренно не прикасаясь к моему увлажнившемуся, возбуждённому лону.

Да, он специально меня мучает! Мы встречаемся взглядами, и я вижу это в больной бирюзе его глаз. Как вижу там ещё кое-что, от чего меня пронзает дикая радость.

Это не спутаешь ни с чем.

Желание. Не туманящее мозг, сладострастное, когда мужчине все равно, кто перед ним, а уверенное, осознанное желание. Аеск хочет меня. Я нравлюсь ему!

А потом он совершает нечто крайне подлое.

Просто убирает свои губы и руки, отчего я вмиг чувствую себя какой-то обездоленной…

Мужчина медленно целует меня и чуть улыбается:

– Продолжай, Маргери…

На этот раз меня не надо просить дважды. На нём действительно слишком много одежды, и меня потряхивает от нетерпения увидеть и почувствовать его обнажённого.

С проклятыми агатовыми пуговицами мне все-таки не сладить. Наверное, он, и правда, их магией застёгивал. Он помогает мне, без суеты расстёгивая пуговку за пуговкой, и когда приходит черёд последней, я нетерпеливо освобождаю его от камзола и белоснежной рубашки.

У него большая и сильная грудь и кожа оливкового оттенка, к которой я тот час же крепко-крепко прижимаюсь, своими прохладными грудями ощущая ее теплоту. На его шее – золотой медальон с изображением двух соколов и двух змей.

– Герб моего дома, – ловит он мой любопытный взгляд. – А сам медальон – сильнейший артефакт, который передается в моей семье уже триста лет.

Затем Аеск медленно проводит ладонью по моей спине, опускаясь к бедрам и ниже…

– Ты такая страстная, – негромко говорит он и его теплые пальцы, наконец, касаются моего лона, ощущают, насколько оно влажное.

Я выгибаюсь дугой от его легких движений, едва-едва ласкающих мой клитор. Мне этого мало, я хочу ещё! Но Аеск убирает руку и подносит пальцы, влажные от соков моего лона к своим губам.

– Такая чувственная… – медленно говорит он и, глядя мне в глаза, облизывает. – Такая вкусная.

После этого дает мне. Его пальцы, побывавшие в моем лоне, теперь в моем рту, я ласкаю их языком и облизываю, задыхаясь от страсти и от желания доставить удовольствие этому поразительному мужчине.

Пусть он некрасив, но он потрясающий – мужественный, сильный, уверенный в себе. И, что самое странное и чудесное, его уверенности так много, что она как будто распространяется на меня.

Пускай, я девственница-дурнушка, но я могу сделать так, что Аеск сейчас будет так же, как и я, задыхаться от желания, а затем воплотить все его желания в действительность!

Я мягко толкаю его на постель, в груду шелка и меха. Аеск приподнимается на локте и смотрит на меня немного удивленно. А я сажусь у него между ног, освобождая от сапог и от штанов. Как ни странно, учитывая, что с предметами мужского гардероба я не знакома, это у меня получается почти легко и просто, как будто сама Хеб помогает мне.

Все уроки Кириаки, как ни стараюсь я их припомнить, выветриваются у меня из головы. Да они и ни к чему! Я просто хочу ласкать его член ртом, и даже сначала даже слегка поддразниваю его: не касаясь возбужденной плоти губами, дышу на нее, а затем, видя по затуманившимся глазам Аеска, что медлить дольше нельзя, покрываю его член легкими поцелуями.

– Маргери, ты… – сдавленно говорит мужчина. – Ты точно девственница?

Он гладит меня по волосам, в то время, как я ласкаю его член ртом и руками, облизываю и посасываю, смакую его неповторимый вкус, отчего мое лоно увлажняется еще больше, так, что между моих ног становится горячо и самую чуточку больно от неистового желания ощутить член, который я осыпаю ласками.

– Ты сейчас сама на себя не похожа, – Аеск накручивает на палец мой локон, который кажется мне странно длинным. У меня никогда не было таких длинных волос. – Ты так красива, Маргери! Прекраснее тебя я не видел женщины.

Кажется, он хочет еще что-то сказать, но замолкает и откидывается на подушках, потому что я убыстряю темп, заглатывая член ещё глубже, и его шелковистая головка трется об мое нёбо.

– Маргери, Маргери… – сквозь зубы повторяет Аеск. – Что ты со мной делаешь?

Скорее, что ты делаешь со мной, Аеск? Я, девственница, в лоне которой ещё не был мужчина, веду себя не так, как положено скромной и пугливой девственнице. Но мне это нравится!

В какой-то момент маг-лорд рывком притягивает меня, так что я оказываюсь на нём сверху, а затем перекатывает меня справа от себя и оказывается сверху сам.

Лежу на спине с раздвинутыми ногами, и тактильные ощущения мои обострены до предела: я чувствую под собой шёлковые простыни и нежную шерсть, а над собой сладостно-тяжелое мужское тело. Он опирает мои бедра на подушку, так что его член оказывается чуть ниже моего лона.

Зеленоватые глаза цвета больной бирюзы – в мои глаза. Упор в упор. Лицом к лицу.

Я чувствую его.

Мне не страшно. Ни капельки не страшно, наоборот, ощущаю, что все правильно, именно так все и должно быть. Наконец-то я сброшу многолетние оковы, наконец-то я освобожусь!

Странные мысли, как будто не мои…

Я не могу больше ждать, я не хочу, чтобы Аеск медлил ещё хотя бы секунду. Я готова его принять, я жду его!

Аеск как будто читает в моих глазах мои самые сокровенные мысли. Контакт глаза в глаза абсолютный, я раскрываюсь ему навстречу, и он плавно входит в меня.

Меня пронзает кинжальная боль, но она мгновенна и сладостна своей остротой, а затем ее сменяет наслаждение, когда Аеск начинает двигаться во мне, ни на секунду не прерывая зрительного контакта. Из моих уст вырывается протяжный стон.

Сначала тягуче-медленно, но затем все сильнее, все быстрее. Если бы я только знала раньше, насколько это восхитительные ощущения – чувствовать член мужчины в своем лоне.

Я обнимаю его за плечи и притягиваю к себе, чтобы поцеловать, и мир вокруг расцвечивается новыми красками от всепоглощающего удовольствия.

Перекатываюсь с ним на постели и сплетаюсь в одно целое, отдавшись пленительному ритму движений. Во мне разгорается пожар, волна нарастает, прокатываясь от корней волос до кончиков пальцев, которыми я сжимаю его плечи.

Чувствую себя очень странно, как будто внутри меня искрится и переливается тысячью искр золотистое сияние. Магия и сила – она плещется внутри меня.

Родовой медальон Аеска Ланфорда свешивается прямо на мою голую грудь, и золото обжигает, как будто металл раскалён докрасна. Вскрикиваю от боли, а Аеск, не понимая, в чем дело, нежно меня целует.

И в этот самый момент сияние прокатывается по моему обнаженному телу и начинает просвечивать прямо сквозь кожу. Это нечто потрясающее, грандиозное, я в эйфории широко распахиваю глаза и, наконец, взрываюсь миллионами золотистых искр, ощутив первый в своей жизни оргазм.

Но почему Аеск Ланфорд смотрит на меня так странно? В его глазах отражается сильнейшая гамма совершенно противоположных чувств.

Страсть. Нежность. Восхищение. Удивление. Злость. Ненависть.

Что-то не так…

– Ты прекрасна, Маргери, – хрипло произносит он, кажется, с трудом справляясь с нахлынувшими чувствами. – Ты восхитительна. Твое настоящее лицо и тело волшебны, никто в здравом уме не сможет отвести от тебя взгляд. Жизнь играет с людьми слишком жестокие шутки. Как это возможно, как?

Он опускает голову и качает ей, как будто стремясь избавиться от наваждения.

Я прекрасна? Да что он такое говорит? Что за издевка?

– Да, твои черты прекрасны, – Аеск ласкающим движением касается моего подбородка, а затем вдруг сжимает его так, что мне становится больно. – Слишком знакомые мне черты. Ты так похожа на нее, что ваше родство не оставляет никакого сомнения…

– Что ты делаешь? Мне больно! – испуганно вскрикиваю я и всхлипываю от разочарования. – Я думала, ты хороший человек, а ты… Зачем глумишься надо мной и говоришь, что я красива?

– Ты красива, как богиня, – с усмешкой отвечает мужчина. – Твоя истинная внешность прекраснее внешности всех послушниц этого храма вместе взятых!

Моя истинная внешность? Что за глупости он несет?

Аеск вдруг резко хватает меня за локоть, грубо впиваясь пальцами, и подтаскивает к зеркалу. Я привычно хочу побыстрее отвернуться от безжалостной глади, зная, что ничего хорошего там не будет, но увиденное повергает меня в сильнейший шок.

– А знаешь, что самое интересное? – слышу холодный голос лорда-мага. – Ты только что забрала мою магическую силу. Всю. До капли.

Он делает ко мне шаг с таким угрожающим видом, что я отпихиваю его и со всех ног бегу к двери. Его грубость, мое страшное смятение перед тем, что я увидела в зеркале – все сливается воедино. Аеск кидается за мной, но дверь не заперта, и остановить он меня уже не может.

ГЛАВА 10. Ты, Маргери…

ГЛАВА 10

Ты, Маргери…

Быстрее ветра мчалась я по темным коридорам храма. Покои для гостей были расположены на верхних этажах, куда редко кто захаживал – я металась в хитросплетении темных коридоров, как помешанная. Я действительно чувствовала, что схожу с ума!

Картинка из зеркальной глади лишь несколько минут стояла у меня перед глазами, но вскоре смазалась, распалась в сознании на тысячу беспорядочных мазков. Все вокруг неслось в каком-то бешеном вихре, не поддавалось реальной оценке…

Я была в панике!

Что со мной произошло? Что он со мной сделал? Я ли это вообще?

Зеркало! Вот что мне нужно! Оно расставит все по своим местам. Поможет вернуть хоть каплю самообладания и… вернуться к своей реальности.

Скорее всего, это была лишь греза, возможно, какая-то магия Аеска Ланфорда, который нагнал на меня морок, потому что все же не захотел видеть в своей постели дурнушку… На несколько мгновений я даже поверила – как же больно будет снова увидеть в зеркале все ту же бледную моль Маргери.

И все же я должна это сделать. Должна взглянуть самой себе в глаза, чтобы воображение не унесло меня дальше и дальше – туда, где несбыточная мечта, разбившись вдребезги, насквозь проткнула бы мое сердце.

Как назло, в коридоре зеркал я не встретила, потому толкнула первую попавшуюся дверь. Она оказалась не заперта, и я очутилась в покоях, по роскошеству не уступающих тем, в которых Аеск лишил меня девственности. Правда, тут не так уютно – интерьер комнаты был выполнен исключительно в черно-белых цветах, а на полу лежала шкура зебры. То, что ради этого убили несчастное животное, ещё больше мне не понравилось.

Но именно за этой шкурой на черной стене висело огромное белое зеркало идеально круглой формы. Совсем по-детски закрыв глаза ладонями, я подошла к нему близко. В моей голове все смешалось – впечатления, ощущения, бессвязные обрывки мыслей… Мне было страшно, что минувшая ночь была лишь волшебным сном, и я увижу в зеркале то, что видела всегда, потому никак не могла себя заставить.

Я должна быть смелой! Как Кириаки…

Судорожно выдохнув, отвела руки от лица и в упор посмотрела себе самой в глаза – открыто и прямо.

Какая дурнушка не мечтает в мгновение ока превратиться в сногсшибательную красавицу?

Со мной это произошло.

Из беловатой зеркальной глади смотрела прекрасная девушка. Настолько прекрасная, что я, не отдавая себе отчета, притронулась к своему отражению. Оно не изменилось, не исчезло, не растаяло…

Это была я. Настоящая я. Такая я, о которой я и боялась мечтать. Такая, о какой всегда мечтала.

Я всегда хотела длинные волосы. Теперь они у меня были – потрясающие густые тёмно-русые пряди с золотистым отливом. Кожа приобрела фарфоровый оттенок и как будто светилась в темноте. Овал лица удлинился, у меня появились красивые четкие брови и выразительные глаза цвета горечавки в обрамлении длинных черных ресниц. Так же не было и в помине моего смешного «картофельного» носа, вместо него красовался изящный аккуратный носик, идеально подходящий этому типу лица. Так же я обзавелась сочными губами кораллового цвета, высокой полной грудью великолепной формы с крупными розоватыми сосками, тонкой талией и округлыми бёдрами.

Развернувшись к зеркалу спиной, я перекинула волосы на плечо и увидела, что моя татуировка с горечавкой красуется на том же месте. То есть ослепительная красавица в зеркале действительно (о, моя богиня – действительно, взаправду, по-настоящему!) была я, и мелькнувшую бредовую мысль о переселении душ можно было смело отмести.

Не знаю, как передать ту бурю эмоций, что завладела мной! Я была так счастлива, что стало даже страшно. Так что же произошло? Почему я стала… такой? А вдруг все это морок, наваждение, что спадет, растает с первыми утренними лучами?

Это было бы слишком жестоко!

И потом, я чувствовала, как внутри меня плещется не только моя собственная магическая сила, но и сила Аеска. Почему она перешла ко мне? Как такое вообще возможно?

Аеск. В груди что-то мучительно и сладко защемило и теплая волна растеклась по низу живота.

Мне было с ним так хорошо…

Но то, как груб он был со мной после, как толкнул к зеркалу… По идее, не считая недоразумения, что его магия перешла ко мне, Аеск должен был обрадоваться, что вместо страхолюдины оказался в постели с красавицей. А он, наоборот, почему-то разозлился. Говорил странные вещи…

Между тем я почувствовала, что магии, переполнявшей меня, надо дать какой-то выход. Кончики пальцев слабо покалывало и, приглядевшись, я различила на них мельчайшие золотистые искры. Машинально встряхнула кистями, как бы сбрасывая их, и вернулась к своему отражению в зеркале. По правде говоря, я глаз от себя не могла оторвать!

И, пожалуй, меня можно было понять. Всю жизнь жить с осознанием того, что ты жалкая дурнушка, которой вряд ли светит что-то путное, и сделаться такой… Такой!