Текст книги "Дочь моего врага. Цвет горечавки (СИ)"
Автор книги: Матильда Аваланж
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)
Но тогда я еще не знала мужчины. А теперь, познав его, познав Аеска, я поняла, что не хотела бы в этом участвовать.
Только Аеск. Только он.
Я с отвращением спихнула Абигейл со своей кровати и проговорила холодно:
– Ну, и сколько Хемиш, Криско и Темптон обещали тебе заплатить, если ты втянешь в ваши игры меня?
– И откуда ты такая умная взялась? – зрачки девушки сузились, как у змеи. – Я, видите ли, для них слишком простовата, даже платить мне меньше теперь стали. Золотым лордам нашу недотрогу подавай! Две тысячи сов, если я уговорю тебя одновременно переспать со всеми троими. Пять тысяч сов, если они смогут посмотреть, как будем ласкать друг друга мы с тобой, ну, а после, конечно, нас трахнуть. Уж больно они об этом мечтают. Особенно Борис! Подумай, праведница, мы б эти деньги пополам могли разделить…
Слушать ее было мерзко, но одновременно с этим у меня в голове зародилась идея. Очень даже интересная идея!
– Передай им, что я согласна на них троих, – кивнула я. – Завтра ночью в фехтовальном зале. Пусть ждут меня там.
– Вот сразу бы так! – Абигейл заметно приободрилась. – А то ишь выискалась правильная, фу ты ну ты – ножки гнуты!
– Позволь напомнить, что вообще-то шибко правильную строила у нас ты, – заметила я.
– Это я под тебя подстраивалась, – огрызнулась Абигейл. – Чтоб подружиться! А ты недружелюбная какая-то!
– И вот еще что, – весомо добавила я. – С завтрашнего дня я не собираюсь делать твою работу за тебя! Чтобы никаких «я устала» или «пойду прилягу». Чтобы все пять этажей были убраны! Хорошо убраны! Каждый день убраны! Поняла меня? Иначе мистер Риган узнает о твоих шалостях с лордами.
– И откуда ты такая на мою голову выискалась? – прошипела соседка, укрываясь с головой одеялом. – Хорошо хоть свои две тысячи сов я с тебя поимею!
Обязательно поимеешь, усмехнулась я про себя. Это уж как пить дать!
ГЛАВА 18
Старуха
Так как на следующий день Абигейл нехотя принялась за уборку верхних этажей академии, я расправилась со своими этажами быстрее, и у меня высвободилось время на то, чтобы как следует осмотреть комнату, в которой когда-то жила Юталия Ланфорд.
Я еще раньше вызнала, где точно она находится. За двадцать лет в особняке многое поменялось, и из жилой комнаты она превратилась в кладовку. Возможно, на это повлияло несчастье, которое когда-то здесь произошло. Добыть ключ от комнаты стоило мне кое-каких усилий – пришлось выпрашивать его у мистера Ригана, но, в конце концов, удалось уболтать управляющего хозяйственными делами академии, убедив его, что я хочу сделать там уборку.
Неся заветный ключик в кармане форменного платья, я с замиранием сердца поднималась по узкой витой лестнице. Скорее всего, искать какие-то зацепки – зряшное дело. После самоубийства Юталии комнату не раз проверили опытные маги. И все-таки каким-то седьмым чувством я ощущала, что там смогу обнаружить что-то, могущее пролить на случившуюся когда-то трагедию.
Дверь зловеще заскрипела на несмазанных петлях, и я вошла в тёмное квадратное помещение, заваленное всяким хламом, место которого явно было на помойке. Явственно пахло пылью и затхлостью, и с трудом верилось, что когда-то тут жила юная девушка. Шкафы со всякими банками, склянками, пузырьками, преимущественное пустые, беспорядочной грудой наваленная в углу форма учеников академии магии старого образца, какие-то антикварные, но поломанные стулья и столы, которые явно никто чинить уже не будет, затёртые до дыр учебники, давно списанные из местной библиотеки…
Эту кладовку набили вещами, а потом про них напрочь забыли. Чувствовалось, что нога человека не ступала тут давным-давно. Кое-как протиснувшись сквозь груду вещей к окну, на котором покоился толстый слой пыли, я с трудом повернула ручку и распахнула створки.
ГЛАВА 18.1. Старуха
Свет и свежий морской воздух хлынули в покинутую комнату, лишь подчеркивая ее заброшенность и никому не нужность. А я замерла у самого окна.
Отсюда открывался потрясающий вид на Арриксакс. Город с его многочисленными башенками и площадями был как на ладони! Наверное, Юталия, когда жила здесь, любила подолгу смотреть из окна. По крайней мере, так бы делала на ее месте я.
Совсем недалеко располагался стройный ансамбль Арриксакского простиля Хеб, и я вдруг ощутила щемящую тягу сходить в храм и, отрешившись от всего, помолиться своей богине.
Повинуясь внезапному порыву, я осторожно перегнулась через подоконник, не обращая внимания на то, что мое черное бархатное платье тут же стало серым от пыли. Внизу была пропасть, бездна в десять этажей и твердые холодные камни мостовой. И хотя я никогда не боялась высоты, у меня закружилась голова. Чувствуя подступающую к горлу дурноту, я что есть силы вцепилась в грязный подоконник.
Тут-то меня и посетила одна интересная мысль. Или даже не мысль, а, скорее, воспоминание. В моем родном Лигейском храме Хеб послушницы частенько делали тайнички под окнами своих комнат. Не то, чтобы им было, что прятать, скорее просто хотелось ощущения тайны и своего особенного местечка, в котором лежит то, о чем знаешь только ты… Пусть для других это и сущая ерунда.
Я чисто машинально протянула руку и принялась ощупывать камни под окном. Они поросли мхом и были противно склизкими на ощупь, я уже было хотела отказаться от своей безумной идеи, как вдруг один из камней зашатался. Под ним я обнаружила полое пространство, исследовав которое, вытащила на свет божий скукоженную маленькую книжицу в мягком переплёте. Боясь поверить в свою удачу, я смахнула с переплёта паутину и грязь и в волнении закусила губу.
Переплёт весь ссохся, но на нем можно было разглядеть двух соколов и двух змей. А между ними загибалась в замысловатый вензель буква «Ю».
Моя богиня! Просто не верится! Какова была вероятность, что спустя столько лет я найду личный дневник Юталии Ланфорд?
В том, что это именно он, не было никаких сомнений.
Дикое волнение охватило меня! С бешено колотящимся сердцем раскрыла переплёт так осторожно, будто он был стеклянным, и тут меня постигло жесточайшее разочарование.
Она писала обычными, не магическими чернилами, а за прошедшие двадцать лет башню тысячи раз мочили дожди. Содержимое дневника напрочь размыто, и прочитать его не было никакой возможности. Я листала страницы, которые могли пролить свет на давнюю историю, и они рассыпались у меня в руках.
Я чуть не заплакала от бессилия, как вдруг в самой средине дневника обнаружилось несколько страничек, до которых каким-то чудом не добралась влага. Опустившись на какой-то мохнатый от пыли сундук, и даже не обратив внимания на то, что теперь мое платье вряд ли удастся отстирать, я просто пожирала взглядом строчки, написанные таким аккуратным почерком, словно писал ребенок.
Этой ночью случилось то, чего я боялась и чего ждала больше всего на свете: мой Господин велел прийти к нему в Алую комнату. Я ненавижу ее и страшно боюсь, но, в то же время мое сердце сладко ноет в предвкушении того, что ждет меня там. Я очень хорошо выучила Три правила Алой комнаты и сегодня должна рассказать их своему Господину. Если я задумаюсь или запнусь, то он накажет меня. Но страшнее всего то, что я хочу сделать это специально, хочу сбиться, запнуться и… получить наказание от своего Господина. Хочу, чтобы он унизил меня… Ему нравится это, я чувствую. А мне нравится доставлять удовольствие своему Господину.
– Ты скверная девочка, Юталия, – скажет он своим бесстрастным голосом. – Ведь я велел тебе выучить Правила Алой комнаты наизусть.
– Я зазубрила, – жалко мычу я. – Прошу, проверьте меня, мой Господин.
– Слушаю.
– Три правила Алой комнаты: оголение, повиновение и… боль, – шепчу.
– Вот видишь, какая ты нехорошая девочка, Юталия, – качает головой Господин. – Ты запнулась перед самым главным словом, и поэтому мне придется тебя наказать.
Мне страшно. Очень страшно. Внутри меня все трепещет от ужаса и от… нетерпения… И тогда он открывает Алую комнату, я тут же выполняю первое правило: снимаю с себя платье и трусики и вхожу туда совершенно голой, стыдливо пытаясь прикрыть свою наготу.
Стены комнаты обшиты ярко-красной кожей, от которой у меня рябит в глазах. Иногда мне на ум приходят жуткие мысли, что это кожа его любовниц, которых он запытал до смерти, а потом освежевал. Здесь есть самые различные различные орудия наказания, но главную гордость Господина составляет его личная коллекция образов всех рабынь, которые когда-либо были тут. Их лица, красивые и безобразные, таращатся на меня из специальных отделений в шкафу. На шее у каждой черная полоска ошейника. Знак, что она когда-то принадлежала Господину. Я стараюсь не смотреть на эту стену, от этих лиц меня пробирает холодный пот, но я заметила, что когда Господин занимается со мной любовью, то он всегда на них смотрит…
Занимается любовью – я так это называю. Господин никогда. Он совершенно спокойно говорит все эти грязные словечки, которые я иногда слышала от своих сокурсников.
Господин трахается со мной. Имеет меня. Чпокает. Шпилит. Бахает.
Он уже развалился в своём кресле Хозяина, и помахивает хлыстом № 1.
Это самый большой хлыст. Господин ни разу еще не бил меня им. Мне страшно! От испуга я забываю, что приближаться к креслу Хозяина следует только на коленях, тут же получаю хлёсткий удар по икрам, отчего мои колени преломляются, и я падаю на пол, плача от страшной боли.
– Юталия, Юталия, – качает головой Господин. – Ты еще раз доказываешь, что совсем не выучила правила Алой комнаты. Ты вызубрила их, как мартышка, но не поняла глубинного смысла. Первое правило: оголение, Тали. Так почему ты пытаешься прикрыть свои груди и лоно руками? Боюсь, ты заработала еще пару дополнительных плетей…
И тут со мной случается какое-то жуткое помрачение, потому что я спрашиваю:
– Если первое правило – оголение, почему вы тогда в одежде, Господин?
Страшной силы удар хлыста обрушивается на мои губы.
– Сто ударов за неслыханную дерзость! – рычит Господин. – И бить я буду в полную силу! А ну подставляй свою задницу, шлюха!
Моя богиня, это действительно тяжело было читать… Я почувствовала, как к горлу подступает комок. Взрослый опытный мужчина умело ломал психику бедной девочки, подсаживая ее на секс и унижение… То осыпал жаркими ласками, то обращался с ней хуже, чем с бродячей собакой. То изводил ревностью, требуя, чтобы она в мельчайших подробностях рассказала, как проходят ее дни, то обдавал ледяным равнодушием, неделями не вызывая в свои покои.
Тали ни разу не назвала его по имени, только Господином, но это, вне всяких сомнений, именно тот человек, из-за которого она покончила жизнь самоубийством. То, что он творил с ней в Алой комнате, как унижал, насиловал, бил – это за гранью добра и зла. Богиня, если это мой отец, то у лучшему, что Аеск забрал меня у него!
Я не хочу знать этого монстра!
Мои мечты о том, чтобы примирить отца и человека, которого я люблю, летели в пропасть… Точно так же, как полетела туда Юталия Ланфорд двадцать лет назад. То, что сотворил Господин с ней, не прощается…
Я была совершенно раздавлена теми крупицами информации, что узнала из дневника сестры Аеска. Нет, все же к лучшему, что большую часть написанного размыло водой! Я бы просто не выдержала читать это все…
Но, как бы я ни была подавлена и расстроена, попыталась собраться. Нужно ещё доказать, что Господин – это именно мой отец. Есть вероятность того, что это кто-то другой, хоть она и ничтожно мала, ведь Юталия указала его имя в своей предсмертной записке.
В любом случае, на вечер у меня было назначено кое-какое мероприятие, я не могла подойти к нему растерянной и разбитой, потому усилием воли взяла себя в руки.
В зале для фехтования было тихо, темно и гулко. Лавочек тут никто не предусмотрел, я уложила один из тренировочных манекенов на пол плашмя в самом центре зала, и уселась на него верхом в ожидании Хемиша, Криско и Темптона. На мне было черное бархатное платье уборщицы и белый передник, и это уже само по себе выглядело соблазнительным.
Высочайшие лорды не заставили себя долго ждать, видимо, они уже просто-напросто сгорали от нетерпения. Пожирая меня похотливыми взглядами, парни окружили меня тесным, плотным кольцом.
– На тебе слишком много одежды, поломойка! – проговорил Борис Криско с высокомерием. – Раздевайся!
Я соблазнительно изогнулась, глядя на них сверху вниз, всем своим видом показывая готовность к дикому и необузданному сексу.
– Сначала вы, – кокетливо улыбнулась, и тряхнула своими распущенными волосами.
Провела ладонями по ляжкам Бориса и шаловливо потянула его штаны вниз. Думаю, в другой ситуации они бы что-то заподозрили, но ребята были распалены и не думали ни о чем другом, кроме того, как сейчас будут иметь меня во всех позах.
И вот они подступили ко мне втроем, совершенно голые, со стоящими багровыми членами.
– Погодите! – я показала пальцем на Свинея Хемиша. – А почему у него такой маленький? Я его вообще не почувствую…
– Да как ты смеешь, шлюха? – сын герцога стал краснее помидора. – У меня хороший член и сейчас ты возьмёшь его в рот!
– Ну, вообще-то она права, – вставил Ллойд Темптон. – Без обид, но у тебя действительно маловат, Вин…
– Вот и я о чем, – обрадовавшись неожиданной поддержке со стороны, вытащила из кармана три синенькие пастилки и протянула их парням на ладони. – Вот, у меня тут есть волшебное средство, которое увеличит ваше достоинство…
– Это еще что за гадость? – воскликнул Хемиш. – Ничего я пить не буду!
– А я слышал про эту пастилу, – неожиданно поддержал меня Борис Криско. – Выпиваешь, и хобот становится как у слона. Ну, и ощущения ярче намного. Можно дольше не кончать! А потом все становится, как было. Годная вещь!
– Ага, конечно! Вдруг это яд какой-то? – Свиней Хемиш был уж больно подозрительным.
И правильно. Потому, как эти пастилки я приготовила по особым рецептам, которым нас учили в храме Хеб. Но они должны были их принять. По-любому должны были! Бдительность Свинея, да и остальных парней тоже следовало притупить.
– Только дураки отказываются от волшебного секса, – прошептала я Хемишу в самое ухо и со страстью поцеловала его.
Одновременно потерлась попой о чресла Криско и положила руки Ллойда на свою грудь. Было страшно противно, но ради дела можно потерпеть. Они обступили меня, лапая за разные части тела – голые, разгорячённые, задыхающиеся от похоти. А я зазывно улыбалась, и все протягивала им свои чудо-пастилочки.
И так, как лорды в принципе особым умом не отличались, а сейчас и вовсе думали только той частью тела, что находится между ног, каждый слизнул с моей ладони результат долгой и тщательной ворожбы. Ох, надеюсь, я все-таки ничего не напутала с составом – иначе у меня будут большие проблемы.
Но зелье сработало, как нужно!
С облегчением выдохнула и отступила назад. Дело было сделано.
Глава 18.2. Старуха
– Я чувствую… – Свиней Хемиш вдруг просветлел лицом, прислушиваясь к себе. – Я чувствую!
Внутри него раздалось бурление, и вдруг его маленький член затрясся, яйца заходили ходуном, после чего орудие Хемиша стало расти на глазах, как гриб после дождя. Фаллос Свинея перестал увеличиваться, когда достиг просто грандиозного размера в пол мужской руки. Сын герцога с восхищением уставился на свое хозяйство, и, как будто не веря глазам, потянул к нему дрожащие руки.
– Ну, а теперь иди ко мне, сладенькая поломойка! – выдохнул он, потрясая членом, и ринулся ко мне. – Сейчас ты захлебнёшься тридцатью футами наслаждения!
Однако случайно задел локтём Криско, а тот вдруг поймал его за руку и притянул к себе, глядя так, как будто впервые его увидел.
– Я хочу тебя, – коротко сказал Борис, отчего Свиней испуганно попятился.
Зелье, принятое Криско, действовало таким образом, что он испытывал неконтролируемое сексуальное желание к тому, кто первый его коснется. Хемиш попытался вынырнуть из железных объятий лучшего друга, но тот был выше и сильнее. Заведя руки Хемиша за спину, Борис бухнулся перед ним на колени и накинулся на исполинский член Свинея. Каким-то чудом сумев взять его в рот, Борис принялся жадно отсасывать у своего друга. Сначала тот пытался вырваться, но затем трепыхался все меньше и меньше. На его покрасневшем лице постепенно проявлялось выражение удовольствия.
И, может быть, Ллойд Темптон пришел товарищам на помощь, но у его пастилки был, пожалуй, самый интересный эффект. Член Ллойда мотнулся из стороны в сторону, после чего сказал громким басом:
– Ну, приветики, хозяин! Не пора ли нам с тобой посетить пару мокрых щелочек?
Глаза несчастного парня полезли на лоб.
– А как насчет грудей твоей тетки Аспазии? – продолжил оживший член. – Ты же всегда хотел ее трахнуть между сисек, и до сих пор об этом мечтаешь!
Ллойд коротко взвизгнул и грохнулся в обморок.
А я решила, что мне здесь больше делать нечего и потихоньку направилась к двери.
– Ты… сука! – с трудом вымолвил Свиней мне в спину. – Ты… О! Ответишь нам за эти… аааа, боги! За свои проклятые пастилкиии!
На последнем слове он закатил глаза, разразился протяжным стоном и обильно кончил Борису Криско прямо в рот.
С чувством исполненного долга я выскользнула за дверь. Возможно, я поступила с лордами слишком жестоко, но, по-моему, они того заслуживали.
Следующий день был выходной. Я встала очень рано, пока вся академия еще спала, и тенью выскользнула за ограду. Утренний город еще только продирал глаза, и я по безлюдным улицам добралась по Арриксакского простиля – храма богини Хеб.
Это был грандиозный ансамбль, мощный величественный фасад которого разделен по вертикали на три части, а по горизонтали на три глубоких портала, над которыми шла аркада со статуями, изображающими весь пантеон наших богов.
В нефе, исполненном в форме огромного овала, не было настенной живописи, как у нас. Единственным источником цвета являлись многочисленные витражи высоких стрельчатых окон.
Несмотря на раннее утро, народу здесь набралось прилично. В одной трети храма располагалась огороженная зона, в которой послушницы предлагали себя прихожанам-мужчинам во имя Хеб.
Они сидели на специальных ковриках, расстеленных прямо на полу, закутанные в красные покрывала так, что видно было только лицо. При мне один из мужчин-прихожан кинул в подол милой веснушчатой девушке кошель с монетами. Глаза ее заискрились неподдельной радостью. Девушка вскочила и повела мужчину, который оплатил соитие с ней, в специально предназначенные для этого покои в правом крыле, чтобы совокупиться с ним во славу Хеб.
Но некоторые, как видно, сидели на своих ковриках очень давно.
Например, одна из девушек с симпатичными чертами, которые портило расплывшееся через все лицо родимое пятно. Мальчишка-служитель, двигаясь ловко, точно кошка, обошел послушниц с кастрюлей овсяной каши с изюмом, шлепая перед каждой на тарелку вполне себе аппетитного вида ком. Они поели очень быстро и незаметно, после чего для них продолжилось муторное ожидание клиента, который освободил бы их от обязанности.
О, моя богиня, трижды слава тебе, но какое же счастье, что я не попала послушницей в Арриксакский простиль! Слава тебе и… Аеску Ланфорду, который сжалился над несчастной некрасивой Маргери.
Я отошла в уголок и, отрешившись ото всего, принялась истово молиться Хеб, прося наставить меня на путь истинный и помочь выйти на след жестокого Господина, который двадцать лет назад довел до самоубийства Юталию Ланфорд. Чтобы Господином оказался не Брандон Литон! Не мой отец! Еще попросила прощения за сваренные для Хемиша, Криско и Темптона пастилки, в которые я заключила очень сильную сексуальную магию, которой нас обучали в Лигейском храме Хеб.
Через некоторое время просветлённая и умиротворенная, я вышла из храма. На паперти меня тут же окружили нищие, которые просили милостыню. В кармане плаща была мелочь, и я отдала ее страждущим. Они же накинулись на деньги и стали не особо благочестиво их делить.
И тут мой взгляд упал на старуху в жалких лохмотьях, которая сидела, сгорбившись, на ступеньках, и единственная не принимала участия в делёжке. Ее безобразное лицо было испещрено шрамами.
Меня тронула эта старая женщина и я, склонившись к ней, сунула в сморщенную руку три совы.
– Возьмите, митера… Купите себе хлеба и сыра…
– Спасибо, ласточка, – прошамкала старуха беззубым ртом. – Ты добрая, а потому берегись!
– Беречься? – переспросила я с затаённой тревогой. – Но кого?
– Злых людей, – негромко ответила она, цепляясь за край моего платья. – Когда-то я была так же юна и красива, как ты. Так же горяча и порывиста… Если у тебя есть немного времени, я расскажу свою историю. Случилось это двадцать лет назад….
Времени у меня как раз-таки особо не было. Думаю, высокородные лорды уже разыскивают меня, желая убрать действие пастилок, которыми я их накормила. Совесть уже начала меня мучить, я переживала, что слишком жестоко поступила с парнями, потому хотела снять с них магическое действие нейтрализатором, который подготовила заранее. Да и вид старуха имела довольно-таки пугающий… А вдруг это злая ведьма?
Но мне сделалось ее жаль, потому я присела рядом на ступеньки в ожидании печального рассказа, параллельно думая о своем.
– Была я тогда твоих годов, и повезло мне устроиться на работу в Дворянскую академию магии. Я низкого сословия, и меня приняли простой уборщицей, – начала свой рассказ старуха, и сердце мое пропустило удар. Вот это совпадение! – Но я была чрезмерно рада и тому. Платили в академии хорошо, мне нравилось там, и работа спорилась у меня в руках. Ну и, как водится, угораздило меня влюбиться. Молодость… Он ответил мне взаимностью, и поначалу я парила на седьмом небе от счастья. В один из вечеров я осталась в его комнате… Он лишил меня девственности, но был так чуток и нежен со мной, что это было похоже на волшебную сказку, на чудесный сон! На следующий день я пришла к нему снова, а затем стала приходить каждую ночь. Вскоре в его поведении началось непонятное. Обычно заботливый и такой добрый, он иногда мог проявить странную жестокость, накричать на меня или даже ударить… Влюблённая дурочка, я терпела все, и вскоре сделалась его рабыней. Я не могла прожить без него ни дня, снова и снова шла в его страшную алую комнату, чтобы быть наказанной ни за что самыми изощренными способами, чтобы подчиняться своему господину, быть его вещью, его сучкой во время весенней течки. Ох, и страшна же была эта комната! Особенно стена, на которой он хранил лики рабынь, которых, как оказалось, у него было много и до меня. Я хотела уйти от него, но не могла… и терпела от него все унижения и издевательства, лишь бы быть рядом с ним. И в какой-то момент, наказывая меня, мой Господин зашел слишком далеко…
Старуха замолчала и провела ладонью по своему лицу, очерчивая пальцами давние шрамы. Я и слова не могла вымолвить от противоречивых чувств, обуревающих меня. Это был он, Господин из дневника Юталии Ланфод! Я с трудом сдерживалась, потому что понимала, нельзя перебивать, надо дать старой женщине закончить свой тяжелый рассказ.
– А вскоре появилась она. Другая, чистая и свежая. Высокородная леди. Я ему уже была неинтересна, он сломил меня, подчинил себе, заставил пресмыкаться, униженно просить его ласки и его милости. Теперь весь азарт его состоял в том, чтобы переломить ту новенькую ученицу, чтобы сделать из нее свою новую рабыню. Он страшно любил таких молоденьких неопытных девочек, из которых можно было лепить все, что душе угодно, о которых можно было вытирать ноги…
– Эту новенькую звали Юталия Ланфорд?
– Я не помню ее имени, но знаю, что, не выдержав его науки, она выбросилась из окна, – ответила старуха, сгорбившись. – Пожалуй, лучше бы и я так сделала. После нее он снова вернул меня в свое сексуальное рабство, вынул из меня всю душу, сломал, опустил, а затем выбросил на помойку, уже окончательно. Из академии меня давно уволили… И у меня не осталось ничего, кроме тяги к унижению, которую Господин сделал мои вторым я. Бордель. Затем улица… Но я всегда помнила о нем. Ни один из моих клиентов не наказывал меня так жестко и так сладко, как делал это мой Господин. И тогда я раньше времени превратилась в то, что ты видишь перед собой, ласточка… В уродливую старуху, собирающую на паперти жалкие медяки. Не повторяй моих ошибок, девочка! Мужчины жестоки! Не дай им сломить себя!
Оглушенная, потрясенная ее рассказом, я сидела, схватившись за голову, и никак не решалась задать самый страшный для меня вопрос.
– Как имя этого человека? – наконец, едва слышно прошелестела я. – Как зовут Господина?
Если я услышу Брандон Литон, то я просто умру! Только не мой отец! Только не он! Человек, который произвёл меня на свет, не способен на такое!
Но я его не знаю… Не видела ни разу в жизни…
Несчастная старуха молчала, задумавшись, как будто в оцепенении. Я, стараясь не показывать нетерпения, повторила свой вопрос.
– Конечно, я помню его имя, – усмехнулась она. – Оно раскалённым тавром выжжено поперёк моей изуродованной души. Маги очень медленно стареют… Он и по сей день работает в Дворянской академии магии, и даже почти не изменился на вид…
Мое сердце ухнуло вниз, и догадка пронзила меня насквозь, убийственная, точно самая острая шпага.
– Делл Делмари, – негромко сказала я. – Так зовут Господина?
При звуке этого имени старуха вздрогнула, как от удара.
– Держись от него подальше, ласточка, – прошептала она. – Держись подальше, пока он не искалечил и твою жизнь!
ГЛАВА 19. Алая комната
ГЛАВА 19
Алая комната
Дом четы Литонов, находящийся за городом, высился темной, мрачной громадой. Полностью отказавшись от светской жизни Арриксакса, супруги жили чуть ли не затворниками, крайне редко покидая свои владения, но еще реже приглашая кого-то к себе. Стоит ли говорить, что непрошенному гостю были здесь абсолютно не рады.
Ашлин Литон к нему даже не вышла, да и сам Брандон Литон, хозяин поместья, не спускался в приемную очень долго, как будто надеясь, что нежеланный посетитель устанет ждать и уйдет.
– Не знаю, чем обязан вашему визиту, лорд-маг Ланфорд, но, признаюсь откровенно, был бы рад, если вы избавили меня от возможности вас лицезреть.
Хмурый господин с небольшой бородкой, выглядящей старше своих лет, мало чем напоминал того компанейского парня и душу компании, каким Аеск помнил его по академии.
– То же самое могу сказать о себе, – холодно проговорил он. – Но нам с вами нужно поговорить. И сделать это следовало давно.
Разумеется, он мог написать Литону письмо, но даже сама мысль об этом выглядела трусливой попыткой уйти от ответственности за совершенный когда-то жуткий поступок.
Такие вещи говорят в глаза.
– И о чем же вы хотите со мной поговорить? – устало и без интереса спросил отец Маргери. – Мы с вами не виделись с момента выпуска из Дворянской академии и, положа руку на сердце, я бы желал, чтоб все так и осталось. Мне ничего больше не приходит на ум, кроме того, что вы хотите попросить у меня в долг. Деньги, магию? Странный выбор, право. Могли обратиться к какому-нибудь своему другу.
– Деньги мне ваши и в помине не нужны, а вот от магии я бы не отказался, – заметил Аеск Ланфорд. – Вот только, боюсь, вы не потянете на то, чтобы полностью восполнить мой резерв.
– Вот как? – Литон выгнул бровь. – У вас нет магии? Печально, конечно, но, я уверен, вы это заслужили. Куда же она делась?
– Ее забрала ваша дочь, – оборвал лорд-маг, глядя собеседнику прямо в глаза.
Перемена, произошедшая в Брандоне Литоне, была резкой и поистине пугающей. Только что спокойный, чуть презрительный и высокомерный до крайности, он вскочил с кресла и опрокинул столик – чашки с чаем полетели на дорогой персидский ковер.
– Вы не смеете говорить об этом! – бледный от гнева, Литон бросился на Аеска. – Не смеете упоминать ее даже в своих мыслях!
– А вы смеете упоминать в своих мыслях Юталию Ланфорд? Помните ли вы ее? – с яростью спросил Аеск, выкручивая Литону руку и впечатывая его в стену.
– Какую еще Юталию? – прохрипел Литон.
Аеск Ланфорд сжал его горло сильнее, борясь с искушением сдавить так сильно, чтобы хрустнули позвонки, и жизнь бы покинула тело человека, дочь которого он любил больше всего на свете.
– Это уже не имеет значения. Ее давно уже нет, – справившись с собой, Аеск отступил назад, подчеркнуто холодный и отстранений. – А Маргери жива и она нуждается в защите. Я бессилен – только с вашей помощью мы сможем отыскать ее.
– Думаешь, я не искал ее? – тяжело дыша, Брандон Литон сполз по стенке на пол. – Думаешь, мы с Ашлин не запускали всевозможные магические поиски, не нанимали сыщиков, не прибегали к самой черной и запрещенной магии, чтобы найти свое единственное дитя? Полагаешь, я не думал о ней все эти двадцать лет каждый божий день? И вот появляешься ты, и… и…
– Поиски не работали, потому что на вашей родительской магии стоял блок, – отозвался Аеск. – Мы его снимем – найти ее будет легко. По крайней мере, я на это надеюсь…
– Магический блок? – пораженно переспросил Литон. – Магический блок? И кто же поставил его?
– Я, – негромко сказал Аеск Ланфорд. – Это я забрал ее у вас двадцать лет назад и этому нет ни оправдания, ни прощения.
– Маргери? – вдруг переспросил Литон, как будто только что услышал это имя, не обращая внимания на слова лорда-мага. – Ты сказал, ее зовут Маргери?
– Ее зовут Маргери, – повторил Аеск, точно пробуя это имя на вкус и его голос, до того резкий и грубый, прозвучал мягко и напевно. – Она – самая чудесная девушка на свете. И мы вместе должны ее спасти.
– Ашлин! – хватаясь за сердце, позвал Брандон Литон, до смерти испугав вбежавшую на крик служанку. – Быстрее позови Ашлин!
Около черного хода мне был приготовлен вполне ожидаемый сюрприз в виде Ллойда Темптона, переминающегося с ноги на ногу. Выглядел парень нервным и то и дело орал на кого-то невидимого.
– Маргери! – кинулся он ко мне. – Маргери, пожалуйста, заставь его замолчать!
– А у этой телочки неплохие буфера, – раздался хриплый голос из его штанов. – Давай-ка как следует отжарим ее в ближайших кустиках!
– Заткнись! – побледнев, закричал Ллойд. – Закрой свой рот!
– В корне неправильное суждение, – философски вздохнул голос в штанах и хихикнул. – Рта в полном смысле слова у меня нет… Есть головка, которой я б сейчас не прочь потереться о сладкую щелочку какой-нибудь красотки! Ты у этой девочки спроси, может, она не против?
– Это невозможно терпеть! – со слезами в голосе сказал Ллойд. – Мне кажется, я сойду с ума…
Мне стало стыдно и жалко беднягу, и я скорее повела его в свою комнату, чтобы выдать красную пастилку, нейтрализующую действие синей пастилки.
– А друзья твои чего не пришли? – спросила с интересом.
