Текст книги "Дочь моего врага. Цвет горечавки (СИ)"
Автор книги: Матильда Аваланж
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)
К слову сказать, у нас в храме был строгий график, когда послушницам было можно носить нижнее бельё, а когда нет. Так было угодно богине, и митера Хтония каждое утро, обед и вечер заглядывала к нам под одежду и проверяла – следуют ли послушницы предписанию. Тех нерадивых послушниц, кто путал дни «без белья» и «в белье», митера уводила в специальную комнату и там наказывала как-то по-особому. Наверное, это было очень больно, потому что часто из комнаты неслись протяжные стоны. Хорошо, что я ни разу не перепутала дни!
Поборов стеснение (ради служения богине я готова на все!), я скинула тунику и, так же, как и остальные сорок послушниц, замерла в круге спиной к Джерту и к алтарю. Не выдержав, все-таки скосила глаза на своих обнаженных соседок. Одной оказалась та самая красноволосая Спиридула. Скользнув взглядом по ее оголенному телу, я наткнулась на холм Хеб, покрытый такими же красными и кудрявыми волосами, что были у нее на голове, и стыдливо отвела взгляд.
Джерт позволил нам развернуться лицом к алтарю и проговорил торжественным голосом:
– Великая Хеб, Царица Ночи, Блестящепрядая явила свою благодатную щедрость! Каждой из вас она нанесла на спину изображение Дарового Цветка. Каждая из вас должна своим мысленным оком увидеть, что это за цветок, а потом подойти к алтарю, сорвать его и вернуться на своё место.
Обнаженная Деспоина тут же сделала несколько шагов вперёд, и я увидела на ее голой спине потрясающе красивое и детальное изображение розы, будто выполненное лучшим татуировщиком Лигейи. Нисколько не колеблясь, Деспоина, сверкнув оголёнными ягодицами, нагнулась и сорвала розу, куст которой рос у самого подножья алтаря. Прижав к себе цветок, она с торжествующей улыбкой вернулась на свое место, а я, ощутив укол ревности, поймала благосклонный взгляд, которым окинул Деспу жрец.
Вслед за ней к алтарю стали подходить и другие девушки. Агазанжелос досталась чёрная орхидея, Кириаки – пятнистая альстрёмерия, Эрлеа – белый лотос, а Спиридуле – кроваво-красный мак, не отличающийся по цвету от ее волос.
По мере того, как очередь приближалась, меня захлёстывала паника. Как я ни пыталась, памятуя уроки Джерта по духовному взору, открыть свое внутреннее око и увидеть цветок, вытатуированный у меня на спине, это было совершенно бесполезно. Я понятия не имела, какой мне достался Даровой цветок!
Моя богиня! Что же делать? Почему другие девушки увидели, а я нет? Я сильно-сильно зажмурлась, пытаясь представить в подробностях свою собственную спину, но ничего не получалось.
Неужели я опозорюсь перед всеми?
– Маргери, – раздался прямо у моего уха вкрадчивый голос жреца. – Ты увидела?
Оказывается, он подошел совсем близко, и от исходящего от него запаха белого мускуса, бергамота, грейпфрута и миндального ореха подкашиваются ноги. Все девушки стоят, прижимая к своим обнаженным грудям цветы. Все, кроме меня! А я совершенно не представляю, какой цветок мне нужно сорвать!
Но у меня не поворачивается язык сказать при всех, что я ничегошеньки не увидела, поэтому я уверенным шагом иду к алтарю и срываю… пушистый нежно-розовый шарик маргаритки.
Все-таки меня зовут Маргери, быть может…
Под насмешливыми взглядами послушниц независимо направляюсь к своему месту, уже зная, что ошиблась.
– Маргери, уверена? – с обманчивой мягкостью останавливает Джерт и я готова сквозь землю провалиться. – Хорошо посмотрела?
Но я не покажу ни этим язвительным девушкам, ни великолепному жрецу своей слабости, своей неуверенности!
– Да, уверена! – бесстрашно отвечаю.
– Ну что ж… – голос жреца патока, мед, который мне запрещено есть. – Давай посмотрим вместе…
Он легонько касается моей руки… Переплетает свои пальцы с моими, и от этого неожиданного движения меня пронзает какое-то странное ощущение. А потом Джерт легонько тянет мою руку и прямо из меня шагает двойник – моя абсолютно идентичная копия, такая же голая и растерянная с цветком маргаритки, судорожно сжатым в руках.
Джерт изящным жестом разворачивает мой фантом, и я вижу ее (ой, то есть свою!) спину. Между лопаток вытатуировано изображение какого-то невзрачного и, что самое удивительное, совершенно незнакомого мне цветка!
Богиня! Да я наизусть выучила Книгу цветения, я знаю названия всех растений, знаю их свойства и то, как применять их в магии, косметике, врачевании…
Маленький синий цветок с колокольчатым венчиком на коротком прямом стебле… Ну, и кто же ты такой?
Послушницы ехидно ухмыляются моей неудаче, и чуть ли не тычут в меня пальцами, а я краснею почище мака в руках Спиридулы.
– Знаешь, как называется этот цветок? – золотистые глаза Джерта совсем близко и я тону в этом расплавленном золоте.
– Н-н-нет… – как самая что ни на есть нерадивая послушница отвечаю я, как будто и не штудировала Книгу Цветения днями и ночами.
– Печально, – усмехается Верховный и щелкает пальцами, отчего мой двойник рассеивается в воздухе, подобно туману.
Играя мускулами, жрец подходит к алтарю, сам срывает точную копию цветка со спины моего двойника (и моей тоже!), и протягивает мне.
– Это горечавка, – говорит Джерт, и я неловко хватаю из его пальцев цветок, хорошо, хоть не роняю. – А тебе, Маргери, следует усерднее заниматься, если ты хочешь служить богине.
Горечавка! Вот это название!
Я окончательно и бесповоротно раздавлена Весенней церемонией, на которой показала себя хуже всех, да ещё и удостоилась неодобрения жреца!
Богиня, я не смею роптать, но почему так вышло?
И, видимо, чтобы окончательно меня добить, когда мы, приложившись к священному лону Хеб, выходим из атриума, я слышу язвительные перешёптывания, ловлю на себе презрительные взгляды и ощущаю весьма чувствительные толчки других послушниц.
– Эх ты, Горечь! Нериус тебя, наверное, заждался!
ГЛАВА 2. Жрец выбирает…
ГЛАВА 2
ЖРЕЦ ВЫБИРАЕТ…
Покои у послушниц большие, светлые, непременно с балконом, выходящим на виноградник храма, и в них ничего лишнего. Девушки живут по трое, потому в нашей комнате три ложа с небольшими прикроватными столиками… и на этом все. Жизнь в храме построена так, что у послушниц есть мало возможностей уединиться, однако каждое место снабжено балдахином.
Видеть никого, и особенно ехидных Кириаки с Деспоиной не хочется, и я что есть силы дергаю свой балдахин: он опадает, отгородив меня от соседок и создав иллюзию маленькой уютной комнатки.
На глаза наворачиваются слёзы – утирая их тыльной стороной ладони, опускаюсь на свое ложе. Воспоминания о моем позоре ещё свежи в памяти. Я знаю, что в отличие от жриц Хеб не отличаюсь красотой, поэтому так хотела стать самой способной и талантливой проповедницей культа богини!
Да уж, о каких способностях может идти речь, если я даже свой даровой цветок не увидела!
И Джерт…
Моя богиня, как бы я хотела, чтобы в его взгляде, направленном на меня, отразилась хотя бы частичка той благосклонности… и чего-то ещё, мне непонятного, как когда он смотрел на Деспоину и других послушниц.
Даровой цветок, зажатый в моих пальцах, заставляет вновь и вновь переживать свое сегодняшнее унижение.
Внезапно краешек балдахина одергивается и из-за него высовывается голова Кириаки. Соседка уже успела заплести сложную многоярусную косу и вставить в нее свою альстёрмерию. Я догадываюсь, что она заглянула ко мне специально, чтоб похвастаться своими волосами и своим цветком.
– Эй, Горечь, что, рыдаешь тут?
Быстро утираю слёзы и отвечаю с вызовом:
– Ничего я не рыдаю!
– Я бы на ее месте залила слезами всю подушку! – с другой стороны балдахина показывается страшно довольная Деспоина. – Тебе достался, наверное, самый невзрачный цветок, какой только можно себе представить!
Ее золотистые волосы распущены и из них тут и там торчат пышные алые розы. Конечно, не знаю, но, по-моему, с этим она переборщила.
– Ничего вы не понимаете! – я прижимаю к себе горечавку, стремясь защитить свой Даровой цветок.
Пусть он не такой пышный и роскошный, как роза Деспоины, или оригинальный, как у Кириаки, зато его послала мне моя богиня. Глажу пальцами нежные лепестки, и вдруг отмечаю их потрясающий синий цвет – яркий, почти неоновый.
Кажется, та же самая мысль приходит в голову моим соседкам: так как насмешливости на их лицах заметно поубавляется.
– Вы будете все сливаться в розовом, красном или белом! – стремлюсь закрепить свой успех я. – А таких ярко-синих одежд, как у меня, не будет ни у кого из послушниц!
С удовлетворением замечаю, что Кириаки с Деспоиной перекосились от злости. В моих словах есть зерно истины. Но острые на язык соседки не были бы ими, если б не оставили последнее слово за собой:
– Вот именно, Горечь, ходить! – переглядываясь с Кириаки, ухмыляется Деспоина. – Ходить, знаешь ли, к источнику богини и дай-ка подумать… ммм… на Ритуал Дарения к жрецу Джерту. Знаешь ли… Ах да, ты же не знаешь, ты у нас целочка, которая даже не видела источник богини, которой она служит!
– Ты эту дурацкую горечавку даже в волосы себе не вплетёшь! – добавляет Кириаки с торжеством. – Потому что их у тебя нет!
– Есть! – выкрикиваю я.
– Разве что на холме Хеб, – противно хихикает эта мерзавка. – Вот туда-то ты и вплетёшь свою обожаемую горечавку. Только никто этого не увидит, потому что до твоего лона все равно еще лет сто не дотронется ни один мужчина!
Неуловимо быстрым движением я хватаю с ложа две подушки и одновременно запускаю их в разные стороны. Оба моих снаряда попадают в цель!
– Ай-ай-ай, Горечь гадская! – на разные голоса верещат соседки. – Ты нам причёски помяла!
– Будете знать, как лезть не в свое дело! – припечатываю я.
– Это ты будешь знать! – хнычущим голосом отвечает Деспоина. – Тебя в Арриксакский простиль вообще скоро отправят!
С той стороны балдахина ещё некоторое время доносятся бурчание и возня, но потом все стихает.
Я скидываю с себя белоснежный хитон. Одежду этого цвета мне больше не носить. Голой подхожу к своему окну. Ветерок с улицы приятно холодит кожу, виноградник богини окутан приятной прохладой и сумраком. Тугие налитые кисти склоняются к самой земле. А там, вдалеке, где кончаются кустарники, за стеной, защищенной особой магией, чтобы ни один чужак не смог пробраться в храм богини, идет ночная жизнь Лигейи. Любопытно, я никогда не выходила за стены монастыря ночью. Да и днём, честно говоря, за все девятнадцать лет своей жизни была только пару раз, и то в сопровождении митеры Хтонии и жреца Джерта. Интересно было бы побывать на улицах Лигейи после захода солнца! Взглянуть на ночную жизнь одним глазком!
В задумчивости я провела бутоном горечавки по своей шее и нежное прикосновение лепестков к коже отдалось внутри странной дрожью.
Хм… Любопытно…
Решив поэкспериментировать, я осторожно погладила себя горечавкой между грудей, но понять свои ощущения не успела, потому что увидела под окнами жреца Джерта.
Не знаю, что он делал на винограднике в такое время (впрочем, мало ли какие у жреца могли быть дела – может ему виноградика захотелось, да и вообще он мог ходить, где ему заблагорассудится в любое время дня и ночи) смотрел он прямо на меня. На голую меня, которая прямо перед раскрытым окошком наглаживала себя горечавкой.
Встретившись взглядом с его золотистыми глазами, я налилась краской, ойкнула и присела.
Да уж, у меня сегодня какой-то ну очень удачный день! Бог удачи Тимасиос, спасибо тебе большое!
ГЛАВА 2.2. Жрец выбирает…
Хотя… Хотя было в золоте глаз Джерта, когда он смотрел на меня что-то такое… Неизвестное, но волнующее.
Однако уже лежа в постели, я вспомнила последнюю реплику, брошенную Деспоиной, и настроение резко испортилось.
Про Арриксакский простиль нам рассказывала митера Хтония. Этот храм богини Хеб расположен в дальнем полисе Арриксаксе, который находится за морем, и считается рангом ниже, нежели наш храм. В Арриксакс из нашего храма девушку отправляют, если она по тем или иным причинам осталась до двадцати трех лет девственницей. Вернуться назад из храма рангом ниже в храм рангом выше послушница уже права не имеет. Там свои порядки, отличные от порядков в нашем храме. Например, митера Хтония говорила, что в Арриксакском простиле принята храмовая проституция! Звучит дико, но Хтония врать не будет.
Она рассказывала, раз в неделю послушниц сажают в атриуме храма на специальном священном участке Хеб. Любой мужчина, пришедший в храм, будь то знатный лорд, нищий оборванец или чужестранец, может бросить в подол послушнице деньги и сказать «Призываю тебя на служение богине Хеб!». Плата бывает любой – огромной или баснословно малой, главное, вне зависимости от ее размера, послушница не имеет права отказаться от этих денег, они считаются священными и идут на благо храма. Девушка должна идти в специально отведенные покои за первым, кто бросит ей деньги, и совокупиться с ним во имя Хеб.
После этого она свободна на целую неделю, после чего все повторяется, а если же ее не выбрали, то послушница должна сидеть до тех пор, пока не найдется тот, кто ее осчастливит. Конечно же, красавиц берут первыми, а если девушка красой не блещет, она может месяцами сидеть и ждать своего часа, чтоб послужить Хеб.
Учитывая мою внешность, не думаю, что в Арриксакском простиле мне будет лучше, чем здесь, а главное, я не хочу служить своей богине… так…. Не хочу уезжать из Лигейи, тут мой дом и, по правде говоря, даже сама мысль о священной проституции меня пугает…
Так что слова Деспоины стали укусом гадюки, и ощущение тревоги, неуверенности в своем будущем, чувство своей ущербности и отличия от других послушниц нашего храма, как яд, проникли в мою душу, посеяв смятение и страх.
Я никогда не задумывалась о том, что меня могут отправить в Аррисакс. Вообще, такие случаи были довольно редки, а на моей памяти вообще не случалось, чтоб в простиль отправляли кого-то из послушниц. Но мне девятнадцать и я девственница, сила богини, которую она дарует каждой принятой в храм девочке, запечатана во мне. Я не знаю, когда богиня сообщит Джерту, что я готова к соитию, и сообщит ли вообще…
У меня четыре года. Это не так уж и много, как кажется – быстро пролетят, и не заметишь… Но я не хочу в Аррисакский простиль, не хочу заниматься храмовой проституцией! Это несправедливо!
В темноте я прижала свой Даровой цветок к губам и прошептала в самый бутон:
– Ничего, я обязательно что-нибудь придумаю!
Во время утренней трапезы митера Хтония объявила, что на сегодняшнем Времени постижения учения Хеб мы будем делать вино! Время постижения учения Хеб – это три-четыре часа в день, когда митера Хтония или жрец Джерт учат нас различным умениям, угодным Блестящепрядой, тому, что должны уметь ее послушницы, после того, как в тридцать лет их посвящают в жрицы и отпускают в мир. Быть жрицей Хеб в миру, и нести ее учение – очень почетно.
Бог виноделия Бакчос – хороший друг Хеб, в нашем храме есть особая терасса, посвященная ему. Именно в этой комнате из винограда, который растет на территории храма, послушницы под строгим руководством митеры Хтонии делают вино. Прямо под комнатой расположен погреб, в котором хранятся бочки с вином, что затем разливается в бутылки и поставляется в самые дорогие винные магазины нашего княжества. Вино, сделанное в нашем храме нашими руками (и ногами!), считается священным, обладает особыми магическими свойствами и приносит немалый доход на нужды храма во славу Великой Хеб.
На терассе уже стоял огромный деревянный чан, наполненный только что собранным другой группой послушниц спелым, розовая ягодка к ягодке, виноградом. Прямо над чаном возвышалась статуя Бакчоса в полный рост. Мне всегда был очень симпатичен этот бог – невысокий мужчина с копной рыжеватых волос и аккуратной бородкой, в одной руке он сжимает кисть винограда, а в другой держит немного наклоненный бокал. Поза Бакчоса расслаблена и естественна, и как будто случайно его тога обнажает огромный вздыбленный член бога.
Дело в том, что Бакчос очень любит молодых девушек, поэтому в угоду ему и, оказывая ему уважение как лучшему другу Хеб, делая вино, мы работаем в специальных туниках, прозрачных совершенно!
Перед тем, как приступить к давлению винограда, очень тщательно моем друг другу ноги в специальном бассейне. Моя пара – болтушка-хохотушка Рхея, которой на вчерашней церемонии досталась зелёная хризантема. Она неплохая, и не называет меня Горечь. Весело болтая и смеясь, она намыливает мои ступни.
– У тебя такие красивые маленькие ножки, Маргери, – непосредственно замечает Рхея, окуная мои ноги в бассейн. – Прямо как у самой Хеб!
Зардевшись от неожиданной похвалы, я проделываю то же самое с ее ногами и мы по специальной дорожке спешим к чану с виноградом.
До чего же весело под звуки флейты танцевать на винограде и петь возвышенные песни, посвященные дружбе Хеб и Бакчоса! Ну, как дружбе… Боги частенько занимались сексом, и митера Хтония велит нам петь одну песню, которая в подробностях описывает один из любовных актов богов.
Наши ноги легко дробят ягоды, высвобождая спелую мякоть и все полезные вещества из кожуры. Чувствуя ступнями в чане ускользнувшие отдельные ягодки, я ловлю их и давлю, давлю! Обнаруживая прохладные места в толще виноградной каши, тут же заботливо отдаю этим местам своё тепло.
Ритмичные движения в такт неспешной музыке уносят все мои тревоги и волнения прочь, а чудесный массаж ног, который происходит при давке, вызывает чувство необыкновенного умиротворения и единения с природой и нашей плодородной богиней. Послушницы вокруг меня, кажется, чувствуют то же самое, так как на их лицах написана приятная расслабленность. Сквозь прозрачные хитоны во всех подробностях можно рассмотреть трусики девушек (сегодня день нижнего белья!) и как покачиваются от мерных движений груди послушниц. Думаю, наблюдая такое, Бакчос был бы доволен, как никогда. Надо же, никогда раньше не задумывалась – у Агазанжелос они похожи на арбузы, у Спиридулы – на дыни, у Кириаки на персики, у Рхеи на лимоны, а у меня…
Моя грудь похожа на клюкву. В смысле, такая же маленькая.
Эх…
ГЛАВА 2.3. Жрец выбирает…
И всё же весь остаток дня с меня не сходит ощущение приятной расслабленности, полученное при давке винограда. Но мне надо успеть до вечера найти в нашей прихрамовой библиотеке какую-нибудь книгу, в которой будет рассказываться про мой Даровой цветок. Должна же быть такая… Хочу узнать свойства горечавки! Увлекшись поисками книги, не успеваю на ужин и, к величайшему сожалению, остаюсь голодной.
Так что и не поела, и книгу не нашла! Тимасиос, ну ты прямо меня радуешь последнее время!
Когда прихожу в комнату, вижу опущенные балдахины Деспоины и Кириаки. Наверное, наелись и дрыхнут себе!
Говорят, на ужин был тцадзики – творог с оливковым маслом, чесноком и мелко нарезанными огурцом, укропом и мятой, а еще стифадо – кусочки мяса с луком в вине.
Урчание в моем животе раздалось настолько громко, что, по-моему, чуть не разбудило Деспоину и Кириаки!
Нет, я, конечно, попыталась уснуть на пустой желудок, но дело это неблагодарное. Поворочавшись с богу на боку и посглатывая голодную слюну, я решительно поднялась, натянула трусики и накинула свой ярко-синий хитон цвета горечавки.
Если балдахины соседок были подняты, я б не решилась из комнаты выходить. А так прошмыгну тихонечко, эти злючки и не заметят.
Попробую пробраться на кухню, хотя ночные прогулки послушниц по храму строго запрещены! И может быть, даже в библиотеку… Был там один стенд со старинными книгами, которые я просмотреть не успела. Может, хоть какие-то сведения про горечавку я найду там.
В уютном помещении кухни с низкими сводами и поперечными балками под потолком, на которых были развешены связки лука и чеснока, горел неяркий свет. Прокравшись к каменному коробу с хранящимся там скоропортящимися продуктами, в котором жрец Джерт наколдовал вечный холод, я потянула на себя тяжёлую дверцу и нашла там большой кусок тцадзики и остатки стифадо. Запив всю эту вкуснятину ежевичным вином, я с чувством выполненного долга и лёгкой сытости отправилась в библиотеку, которая находилась в отдалённой части здания, но пошла я не по главному переходу, а окольным путём – темными и пустынными коридорами, которыми редко кто пользовался.
Мне стало даже чуточку страшно (митера Хтония рассказывала о дивах – потусторонних существах, которые одним только взглядом могут убить человека), и я почти пожалела о своей вылазке, как вдруг услышала странный звук.
Замерла от ужаса, и в тот же момент звук повторился. Это был протяжный стон и доносился он из-за забранного решёткой круглого окошка, расположенного высоко в стене.
И бежать бы мне отсюда со всех ног, но любопытство, говорят, сгубило кошку! Стараясь действовать бесшумно, я перевернула вверх дном очень вовремя подвернувшийся огромный продолговатый кувшин с изображением Хеб, пододвинула к окошку и забралась на него, прильнув из темноты к звеньям решетки.
От открывшейся глазам картины я едва с кувшина не упала!
За стеной были покои с большой круглой кроватью, устеленной красными простынями. На этой кровати возлежали жрец Джерт и послушница Эрлеа – лучшая подружка моих соседок. Оба были совершенно голые и совершали какие-то странные ритмичные движения.
Оттопырив свою оголённую попу, Эрлеа стояла перед жрецом на карачках, и Джерт, стиснув ее ягодицы, ворочал в лоне послушницы своим могучим членом. Закрыв глаза, Эрлеа громко и протяжно стонала, и груди ее с крупными коричневыми сосками, напоминающие наливные яблоки, прыгали в такт движениям жреца.
Обнажённый мускулистый жрец с распущенными платиновыми волосами был похож на бога. Его гладко выбритые яички со шлепающим звуком стукались о промежность Эрлеа.
Послушница откинула голову и застонала на высокой ноте, отчего жрец зарычал, и, навалившись на девушку своим весом, обхватил ладонями ее груди и принялся мять их и теребить пальцами горошинки сосков, не переставая мощными толчками двигаться во влагалище Эрлеа.
Но самым удивительным было то, что стало происходить со мной. Я почувствовала странную дрожь и мои собственные соски стали такими острыми, что явственно обозначились сквозь тонкую ткань хитона. Мне вдруг страшно захотелось, чтобы мои груди, а не груди Эрлеа Джерт мял и ласкал своими сильными пальцами.
В полном смятении я почувствовала, как кровь приливает к щекам. Я никогда раньше не видела Ритуал Дарения, только слышала о нем, но догадаться, что это он было нетрудно. Но почему, зачем они совершают ритуал, если я точно знала, что Эрлеа сегодня не ходила к источнику, а весь день работала во благо Хеб на винограднике?
Но я просто не могла, не хотела думать об этом, настолько меня захватила подглядываемая картина!
Внезапно тело послушницы забилось в судорогах и, коротко вскрикнув, жрец оросил ее лоно мощной струёй жемчужной жидкости. В этот самый момент я почувствовала, что между моих нижних губок стало горячо и влажно, и мне отчаянно захотелось, чтобы жрец кончил в меня, а не в неё!
Эрлеа перевернулась на спину и бессильно откинулась на красных простынях, разметав тёмные волосы по подушке и блаженно улыбаясь. Но жрец не дал ей отдыха!
Огромный, мускулистый, он навис над послушницей, так, что ее груди касались его мошонки, и провел своим членом по раздвинутым пухлым губам Эрлеа.
От этой картины низ моего живота взорвался сладкой болью, которая подступила к моему лону новой порцией липкой тягучей влаги. Интересно, как мощный фаллос Джерта поместится в рот Эрлеа? Он же огромен! Но так притягателен, что я облизала пересохшие губы и прислонилась лбом к холодной решётке, чтобы хоть чуть-чуть остудить пожар, который медленно охватывал моё тело от кончиков затвердевших сосков до ступней.
Приглядевшись, заметила, что в головку члена Джерта вдето маленькое серебряное колечко с золотистым камушком. От этой небольшой детали по моему животу прокатилась новая волна какого-то странного ощущения, названия которого я не знала. Мои трусики были уже совершенно мокрыми, а щеки пунцовыми, как маков цвет. Широко распахнув глаза, я старалась вобрать каждую деталь того, что Джерт делал с Эрлеа.
Внезапно рука послушницы нырнула себе между ног, и Эрлеа принялась медленно гладить и ласкать свой клитор, одновременно обхватив головку члена жреца и жадно посасывая ее. Ее глаза были закрыты, послушница слабо мычала, на лице было написано наслаждение. Джерт принялся потихоньку двигать бедрами и совершать своим членом во рту Эрлеа толкательные движения, как будто это был не рот, а ее лоно.
Я тяжело дышала в такт движениям жреца, ощущая, как влага, увлажнившая моё лоно, пропитав трусики, потекла по внутренней стороне бедер. Джерт задвигал ягодицами быстрее, так же, как быстрее стали порхать пальцы Эрлеа по ее блестящему от ее соков и спермы жреца клитору. Откинув голову со своими потрясающими волосами, водопадом рассыпавшимися по его плечам и спине и закрыв глаза, Джерт имел послушницу в рот, и разгорячённая, увлажнившаяся, задыхающаяся, я подглядывала за этим из темноты за зарешеченным окошком.
А потом одновременно случилось три вещи. Зарычав, подобно зверю, Джерт высунул фаллос изо рта Эрлеа и выплеснул ей на лицо тугую струю спермы… Девушка забилась в конвульсиях и протяжно закричала, перестав двигать пальцами в своем лоне, из которого медленно вытекли тягучие прозрачные капли… И я, пошатнувшись на своём кувшине, со страшным грохотом рухнула на пол, и со всех ног бросилась бежать, пока меня не поймали.
Стоит ли говорить о том, что до библиотеки я сегодня ночью так и не дошла?
ГЛАВА 3. Гнев богини
ГЛАВА 3
ГНЕВ БОГИНИ
Помимо того, что Великая, Царица Ночи, Блестящепрядая Хеб – богиня плодородия, любви и физического наслаждения, она еще отвечает и за женскую красоту. Хеб угодно, чтобы женщины, проповедующие ее культ, были красивыми, или хотя бы ухоженными, ибо если женщина красива, то она привлекает к себе мужчин, с которыми она потом совокупляется – это очень радует нашу страстную богиню.
Потому на времени постижения учения Хеб мы часто изучаем все, что относится к женской красоте, и к тому, как ее создать. Митера Хтония (как бы плавно намекая на меня) говорит, коли девица некрасива, то никакие краски, маски, притирки, пудры, крема и магические корректоры не в силах сделать из нее красотку, но зато они способны существенно улучшить ее положение, и возможно, даже помочь влюбить в себя пару мужчин. Правда, у магических корректоров внешности есть одно неприятное свойство – они перестают действовать на любовном ложе, и девица во время соития предстаёт перед мужчиной такой, какой родилась на свет. Так что нередки случаи, когда мужчина тащит в постель «красотку», а в самый ответственный момент готов бежать от нее без оглядки.
Вот тут-то девушка и начинает применять другие умения, специальную духовную магию богини Хеб – как быть очаровательной, легкой и загадочной… И тогда, невзирая на невзрачную внешность девушки, мужчина остается рядом с ней… Послушницы Хеб, став жрицами богини, могут учить этим искусствам других женщин, но самим нам пользоваться косметической магией митера Хтония, преподававшая эту науку, не советовала, заметив, что это неугодно богине.
– Вы – это вы! – любит повторять митера. – Лучшие из лучших, красивейшие из красивых, будущие Высшие Жрицы Хеб! Мужчины и так будут валяться у ваших ног.
Когда она это говорила, мне всегда в голову приходила мысль, что эти слова митеры не про меня.
Между прочим, некоторые жрицы, выйдя из храма в мир, открывали особые покои красоты, куда могла прийти любая, кроме продажной женщины. За определённую плату ей делали прическу, наносили магические краски на лицо и ногти, подбирали одежду, которая ей подходит.
Всему этому нас учили в храме. Практикуясь друг на дружке, мы со временем достигали огромных высот в искусстве создания женской красоты.
Сегодняшнее занятие было посвящено волосам – а именно тому, как наколдовать прическу, подходящую определённому цвету кожу, типу лица и фигуре.
Мне всегда очень нравились эти уроки по преображению (ибо всякая дурнушка мечтает хоть на некоторое время почувствовать себя красавицей), смущало только одно – как я смогу наколдовать прическу, если магия во мне запечатана?
В пару мне снова досталась Рхея, чему я была очень рада. Без умолку тараторя, она делала магические пассы над моей головой, а я даже близко не могла представить, как она сможет привести в порядок мои тонкие соломистые волосы.
Митера Хтония, которая разгуливала между рядами прилежно трудящихся над волосами своих сопослушниц девушек, благосклонно кивнула Рхее, а вот Деспоину поругала за то, что та соорудила Кириаки высоченную башню из беспорядочно переплетающихся прядей.
– Что ещё за гнездо? – выговаривала митера блондинке Кириаки, тыкая пальцем в рыжеватые пряди Деспоины, которая вот-вот должна была разрыдаться. – Тут только вороне яйца высиживать, а не ходить с таким кошмаром молодой девушке, которая хочет привлечь к себе мужчину!
Мы с Рхеей переглядываясь, давились от смеха. Прическа Деспоины действительно напоминала воронье гнездо.
– Где же ворона, для которой ты это приготовила? – митера Хтония, как бы прищуриваясь, огляделась по сторонам, словно действительно хотела увидеть пернатую. – Как же так? Гнездо есть, а птицы нет! Непорядок!
Деспоина всхлипнула и, картинно подвывая, залилась слезами, но быстро успокоилась и даже мстительно усмехнулась, когда митера велела им с Кириаки поменяться местами.
Рхея меж тем, закончив колдовать над моей головой, критически меня оглядела и добавила последний штрих – вставила в мои волосы над самым моим ухом небесно-синий цветок горечавки.
Я коротко вздохнула, и пошла к настенному бассейну, водная гладь которого, не проливаясь, стояла вертикально и служила зеркалом – оценивать работу Рхеи.
Эта прическа действительно шла мне: Рхея как-то умудрилась уложить мои короткие волосы перышками и сделать прическу пышной. Горечавка оттеняла тусклый соломенный цвет моих прядей и здорово гармонировала с туникой, что была на мне… Но объективно я понимала, чуда не произошло – я все равно была некрасивой.
Некрасивой девушкой в ярко-синем цвете.
ГЛАВА 3.1. Гнев богини
Настала моя очередь показать свое парикмахерское искусство. Так как магии у меня не было, я руками заплела Рхее чудесную косу, перекинув ее на левое плечо, и вплела в нее ленту цвета зеленой хризантемы – Дарового цветка Рхеи. Благо я частенько практиковалась в плетении кос на волосах кукурузных початков! Другие девушки (и особенно соседки!), смеялись надо мной, но результат был налицо: митера Хтония меня похвалила и даже сказала:
