Текст книги "Дочь моего врага. Цвет горечавки (СИ)"
Автор книги: Матильда Аваланж
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)
– Да уж… – проворчала я. – А может быть, он просто так с ними совокуплялся, а не под действием моих духов? – поинтересовалась, стараясь скрыть неловкость.
Мы, воровато оглядываясь, шли обратно в свою комнату, и я чувствовала липкую влагу, растекающеюся у меня между ног. Мне хотелось коснуться своего горячего лона, но не при Кириаки. Может быть, когда я останусь одна… От этой мысли внизу живота вспыхнула и разлилась сладострастная радость.
– Горечь, думаешь, я такая же глупенькая, как ты? – отозвалась Кириаки устало. – Сегодня Джерт собирался трахать твою подружку Рхею, но учуял духи Деспоины и Агазанжелос и затащил в постель их обоих!
Ну что ж, наверное, можно было порадоваться хотя бы тому, что я все-таки создала духи с мощным афродизиаком, наповал сражающим мужчин, и сделала это сама!
– И когда же ты сбежишь? – ляпнула, едва мы с Кириаки вошли в комнату.
– А вот это, Горечь, не твое дело, – опасно сверкнула глазами блондинка. – И попробуй только кому-то проболтаться обо мне – мало не покажется!
– Ну что ты… – я подняла бровь и тонко улыбнулась. – Мы же теперь в одной лодке и связаны парочкой общих тайн. Нам обоим невыгодно, если они выплывут наружу.
Кириаки с интересом посмотрела на меня:
– А ты ничего, Горечь. Растешь!
ГЛАВА 6
Незнакомец
В том, что моя светловолосая соседка говорит полнейшую чушь и опасную ересь, я и не сомневалась. Будто бы жрец использует нас для удовлетворения своей похоти! И как ей могло прийти такое в голову?
В послушницы, из которых впоследствии получались жрицы богини Хеб, отдавали девочек из самых знатных семей не только Лигейи, но и всего нашего полиса. Места в храме были расписаны на много лет вперед, и самые аристократичные фамилии боролись за эти места не на жизнь, а на смерть. Иметь в семье девочку, которая воспитывается в храме, считалось очень почётным, за исключением семей, которые почитали бога целомудрия Нериуса. Благо таких было не очень много.
К слову сказать, прихрамовым девушкам разрешалось раз в месяц видеться с родственниками в специально для этого отведённом зале. Когда я наблюдала за этими встречами, мне всегда становилось грустно.
Вот и сейчас, когда многие из послушниц, весело болтая, направились в Зал Посещений, меня охватило знакомое чувство легкой печали и зависти. Стянув из кухни пару творожных лепёшек с изюмом и стакан кефира, я поставила это богатство на тумбочку в своей комнате и с размаху бросилась на свое ложе. Пока не было Кириаки и Деспоины, можно было разлечься в моей любимой позе, над которой соседки хихикали.
Я задрала ноги под углом девяносто градусов и оперла их об стену, а голову свесила с постели, так, что видела комнату теперь вверх ногами. Странное и неестественное положение, я знаю, но мне почему-то очень нравилось в нем находиться.
Не раздумывая, я вытащила из-под подушки зеркало с длинной ручкой и принялась придирчиво разглядывать в нём свое отражение, пытаясь найти хоть какие-то признаки красоты.
Увы, сколько я не таращила свои светло-карие глаза в холодную гладь, отыскать эти самые признаки не вышло. Я была некрасива. Вот хоть ты убейся, хоть так смотри, хоть эдак, моему простоватому лицу было далеко до точёных черт Деспоины или той же самой Эрлеа. Может быть, все-таки права безумная Кириаки, и Джерт не хочет меня лишь только из-за моей наружности?
Конечно, от этого стало ещё грустнее. Правда, совсем уж убиваться, и посыпать голову пеплом было глупо. Ну, вот не повезло мне со внешностью, не повезло, так надо смириться с тем, что я некрасива и никогда не поймаю на себе восхищенные мужские взгляды… и взгляд Джерта. Как посоветовала митера Хтония, раз рожей не вышла, надо развивать другие качества: ум, доброту, уровень магического мастерства… Но все равно обидно – ведь глупым красоткам везет больше, нежели умницам дурнушкам.
Например, у той же Деспоины огромная любящая семья, которая в день посещений приносит ей кучу вкусностей и подарков. Разумеется, дело не подарках, а в том, что у нее есть папа и мама, которые ее любят.
Мои родители умерли много лет тому назад от призрачной оспы, которую очень редко можно исцелить. Они были из небогатой фамилии и места для меня в храме, разумеется, не держали, но после их смерти меня приняли в храм в виде исключения, по большой милости. Жрица Хеб, которая ходила к моим родителям, чтобы облегчить течение болезни, пожалела их ребенка – то есть меня, и с большим трудом, но договорилась, чтобы меня приняли в храм. Печальнее всего, что я тогда была слишком мала, и у меня не сохранилось совсем никаких воспоминаний о родителях.
Я часто думаю о том, какими они были. Мне кажется, мама была просто красавицей, а папа не красивым, а просто добрым и благородным человеком, и похожа я именно на отца – ну просто один в один. В такие моменты я, наоборот, горжусь своей внешностью и тем, что похожа на него.
Впрочем, я стараюсь грустить как можно реже, чтобы никто этого не видел. Некоторые из наших послушниц плачутся по каждому поводу и обожают, когда все скопом во главе с митерой Хтонией бегут их утешать. И хотя я единственная круглая сирота в храме, я ни разу не позволила себе закатить подобную истерику и вызвать этим к себе жалость.
Мне хорошо живется в храме, правда. Главное только не влюбиться в Джерта, ибо, чувствую, эта любовь будет безответной и принесёт мне много боли.
Правда, боюсь, что это уже произошло! Жрец красив, порочен и недоступен. Моя богиня, как же часто люди желают то, что не могут получить…
ГЛАВА 6.1. Незнакомец
Кириаки пришла из Зала Посещений раньше Деспоины. Я знала, что с жестоким и суровым отцом у блондинки не лучшие отношения. Соседка плотно прикрыла дверь и подошла к моему ложу. Заметив на тумбочке лепёшки, тут же стянула пару и принялась жевать, бесцеремонно запивая их моим кефирчиком!
– Эй, Горечь, дело есть! – с набитым ртом проговорила блондинка. – Ты должна…
– Ничего я не должна, – резко перебила я. – Мы договаривались, и я свою часть уговора выполнила! Если думаешь, что сможешь шантажировать меня и я буду исполнять твои поручения, то глубоко заблуждаешься!
– Я не требую, – помолчав, Кириаки неожиданно опустилась на кровать рядом со мной. – Я прошу. Помоги, Горечавка! Мне просто некого больше просить. Глупышку Деспоину, у которой на уме только Джерт да наряды? Самовлюблённую Агазанжелос? Эту болтушку Рхею?
– Вот про Рхею ты, кстати, зря, – заметила я и неожиданно для себя поделилась. – Она знает мой секрет и хранит его…
– Рхея знает, что ты ходила к источникам? – Кириаки подняла брови и покачала головой. – До чего же ты наивна, Маргери! Она разболтает об этом, помяни мое слово…
– Не разболтает! – упрямо воскликнула я, хотя в душу закралось сомнение. – Ладно. Что тебе нужно?
Кириаки заметно обрадовалась и проговорила, сверкнув глазами:
– Мне нужна одежда! Когда я сбегу, то не должна привлекать в городе внимания, к тому же служители Хеб тот час начнут меня искать и в тунике или хитоне меня сцапают в два счета… Мне нужно платье, как носят дамы Лигейи… И плащ!
– Отлично, – усмехнулась я. – Ты предлагаешь мне это сшить? Вот только беда – с иголкой и ниткой я никогда не дружила! Да и не знаю кроя городской одёжки…
– Нет, нет, что за глупости? – Кириаки хихикнула, и схватив меня за руку, заговорила горячим шепотом. – Я все придумала! Такое платье и даже плащ есть в гардеробе митеры Хтонии! Ты же знаешь, она иногда уходит в город в свои свободные дни, а размер у меня с ней одинаковый. Ты отвлечёшь ее, когда она будет в своей комнате, а я потихоньку проберусь туда и свистну одежки!
В целом, ничего сложного. Я могла помочь этой сумасшедшей…
– Интересно, как я буду ее отвлекать? – смирилась я.
– Не знаю! – довольно разулыбалась Кириаки. – Попроси ее о какой-нибудь услуге! Она это любит…
Операцию решили назначить на следующий вечер. Немного волнуясь, я постучала в покои митеры.
– Маргери? – удивилась Хтония. – Чего тебе?
– Митера, я хотела бы с вами поговорить, – опустив глаза долу, я мяла в руках край своей туники, всем своим видом показывая, что разговор серьёзный и конфиденциальный.
– Ладно, заходи, – пожала плечами женщина.
Покои митеры Хтонии были убраны в городском стиле, и красноречиво свидетельствовали о том, что она не чурается роскоши. Здесь была гостиная, спальня, гардеробная и даже кухня. Вот туда-то мне и следовало увести Хтонию.
По счастью, она и сама повела меня на кухню, а я за спиной незаметно открыла запертую митерой за мной на засов дверь. Надеюсь, Кириаки будет быстрой и бесшумной!
Пройдя вслед за Хтонией, я всерьез задумалась о том, что Хеб благоволит побегу Кириаки. А как иначе объяснить, что на изящном столе стояла початая бутылка сливового вина, один бокал и нарезка сыра на тарелке. Хтония достала второй бокал, и жестом указав мне на место напротив себя, плеснула в него бордовой с фиолетовым отливом жидкости.
Человеком Хтония была довольно-таки опасным. За видимой простотой ее скрывалась железная воля и изворотливая хитрость. Однако при всем этом митера любила поболтать – водился за ней такой грешок. Я должна быть максимально естественной, иначе она что-то заподозрит!
– Так о чём хотела поговорить, Маргери? – мягко напомнила она, выжидательно глядя на меня.
– О… о своих родителях, – с запинкой вымолвила я, стараясь говорить погромче, чтоб создать для Кириаки шумовой фон. – О них… и о жрице, которая пожалела меня и принесла в храм… Я хотела спросить, быть может, вы что-то знаете о моих маме и папе? Какие они были? Ведь у меня нет даже самого крошечного и смутного воспоминания. Мне… – тут я всхлипнула. – Мне тяжело видеть, как другие послушницы встречаются со своими семьями. Да, я понимаю, что говорю глупости, вряд ли вы знаете больше меня… Но, быть может, знаете жрицу, которая забрала меня после смерти родителей? Я могла бы поговорить с ней, расспросить, и… поблагодарить за высочайшую милость, что она мне оказала.
Получилось немного сумбурно, но очень даже неплохо, а главное, искренне. Митера Хтония, похоже, прониклась. Она внимательно слушала меня, то и дело отхлёбывая вино. Которое, кстати, было очень пьяным! Я сделала всего глоточек и у меня тут же закружилась голова!
– Значит, родителями интересуешься, девочка? – после долгого молчания проговорила Хтония.
– Да, я знаю, что они были люди добрые и простые, но на этом все… А я хочу хранить в своей памяти не бесплотный образ, а память о живых людях, – печально сказала я.
Хтония посмотрела на меня как-то странно и плеснула себе ещё вина.
– А что, если я скажу, что твои родители, возможно, живы? – она залпом выпила вино.
– Что?
Мои почти неподдельные эмоции стали совсем неподдельными. Богиня, да митера Хтония меня точно обухом по голове ударила! Возможно, живы…
Возможно, живы?!
– То есть, жрица забрала меня у живых родителей? – пролепетала я, чувствуя внутри себя настоящую бурю.
– Да не было никакой жрицы! – с досадой перебила Хтония. – Эту сказку Верховные жрецы сочинили специально для тебя…
Эту сказку? То есть то, во что я всю жизнь верила, было сказкой? От нахлынувших эмоций я в обморок готова была упасть!
– Я расскажу тебе эту историю, как знаю ее я, – женщина понизила голос. – Но не приведи богиня проболтаться кому-то, Маргери! Ты же знаешь, я могу превратить твою жизнь в ад, если разболтаешь своим языком то, что тебе знать не следует!
Вся дрожа от волнения и нетерпения, я заверила митеру, что буду молчать даже под самыми страшными пытками.
– На самом деле тебя ещё малышкой принесла в храм какая-то очень богатая и знатная дама. Я не видела ее, но видел Джерт, он знает, кто она такая, но не вздумай спросить его об этом! Уже тогда было ясно, что красавицы из тебя не получится, но жрец принял тебя в послушницы, потому как та дама отдала за это редчайшую и очень древнюю статуэтку одетой богини Хеб. Не могу судить, что подвигло ту даму на этот поступок, но думаю, скорее всего, ты ее внебрачная дочь. Вот так-то, девочка. Твоя мать отказалась от тебя очень давно, потому нет смысла ворошить былое. Забудь о своих родителях и живи, посвятив себя служению Хеб.
Когда я, совершенно ошарашенная, вышла из покоев митеры Хтонии (которая, кстати, похоже, пожалела о своей минутной откровенности, так как напоследок уж очень стала стращать меня разными карами, если я кому-то проболтаюсь), оказалось, за поворотом меня поджидает Кириаки. Под туникой у нее что-то заметно топорщилось, но если не приглядываться, было незаметно.
– Вот это гарпия Хтония дала! Разболтала такой секрет! – воскликнула она и я сделала вывод, что блондинка как-то умудрилась и одежку спереть и нас подслушать. – Слышишь, Горечь, а ты не хочешь найти свою мать и заглянуть ей в глаза? Мол, эх ты, доченьку бросила! А побежали вместе из этого гадюшника? Слу-у-ушай, получается, если она богатая и знатная дама, то…
– Нет, Кириаки, – я с горечью покачала головой. – Митера Хтония права! Я не нужна ей, раз она принесла меня в храм…
– Глупая Горечь! – Кириаки сплюнула прямо на пол. – Мало ли какие у нее были обстоятельства? Может, она вообще тебя спасала? По-моему, уж лучше так, чем мой папаша, который хочет сделать из меня ревностную фанатичку. Горечавка, до чего же надоело, что все, кто угодно, решают за меня, как мне жить! Когда есть, в чем ходить, с кем спать! Представляю, как перекосится самодовольное лицо родителя, когда он узнает, что я сбежала из храма!
Кириаки хихикнула, и получилось у нее так заразительно, что я почему-то засмеялась в ответ.
А о родителях больше старалась не думать. Не сочинять добрых и наивных сказок, которые, оказывается, бесконечно далеки от правды. И не грустить!
Как-то, в погожий апрельский денёк мы вместе с прихрамовыми девушками играли в саду. Я просто обожаю подвижные весёлые игры и очень радуюсь, когда послушницы берут меня. К сожалению, такое бывает достаточно редко, да и роли в играх мне достаются самые неблаговидные, но я не унываю. Лучше так, чем грустить в одиночку в своей комнате или в какой-нибудь отдалённой части сада.
Вот и сейчас – мы играли в жмурки, и водила все время я.
Глаза мне плотно завязали красным шёлковым шарфом, и я, как слепая, бродила по полянке, а девушки, заливисто хохоча, бегали вокруг меня, хлопали в ладоши и кричали:
– Холодно, холодно, Горечь!
– Ещё холоднее!
– Не поймаешь, не поймаешь!
Я разозлилась и решила про себя, что сейчас точно кому-то несдобровать! Ориентируясь на хлопки и смех, я сделала обманный выпад и резко развернулась.
Оп! Вот кто-то и попался! Держу крепко, не вырвется!
Возбужденные голоса девушек вдруг смолкли.
Хм, и этот кто-то тоже держит меня, что довольно странно, по идее он должен, наоборот, удирать…
Уже чувствуя неладное, я стянула шарф и ахнула. Я прижималась к какому-то совершенно чужому и незнакомому мужчине, он крепко обнимал меня, а послушницы смотрели на это во все глаза.
Дело в том, что мужчины у нас – очень редкие гости, на территорию храма Джерт пускает их крайне неохотно и только по каким-то важным делам.
Судя по всему, дело у Джерта с незнакомцем было из разряда очень важных, потому что вид тот имел серьёзный, я бы даже сказала, официальный. Правда, эта официальность с него довольно быстро слетела – мужчина смотрел на меня во все глаза, и убирать руки не спешил.
Он был взрослый – старше меня лет на десять, и он был некрасив. Ну, прямо вот, как я. Отталкивающие, резкие черты лица, слишком тонкие губы, широкий рот, гладко зачесанные, но жидкие тёмно-каштановые волосы с рыжеватым отливом… Слишком высок, слишком худ…
Но было в нём и кое-что, что разительно отличало его от меня, а именно – уверенность, с которой он себя держал. Очень дорогой костюм из бархатистой тёмно-синей ткани, которая мягко терлась о мои оголённые плечи, свидетельствовал о высоком статусе гостя. Зеленоватые глаза цвета персидской больной бирюзы смотрели оценивающе.
Да, сейчас он меня оценит, и поймёт, что явно не ту девушку обнял. Несмотря не то, что мужчина был некрасив, что-то подсказывало мне, что женщин он имеет только самых лучших. Возможно, даже красивейших женщин Лигейи.
– Простите, я вас не видела… – еле вымолвила я.
– Это вы простите! Похоже, я испортил вам игру… – незнакомец, наконец, отпустил меня и, не оглядываясь, пошел по дорожке к крылу храма, которое занимал жрец Джерт.
А я, как дурочка, осталась стоять и смотреть ему вслед.
– Эй, Горечь, прямо для тебя женишок! – зашептались, захихикали девчонки, тоже проводя мужчину взглядами.
ГЛАВА 7. В купальне
Пожалуй, гость оказался прав, потому как после его появления все как-то расхотели играть в жмурки и затеяли прятки. Мне уже порядком надоело водить, о чем я и объявила, и Спиридула, славящаяся тем, что отыскивала девушек, в каких бы изощрённых местах они не прятались, вызвалась водить.
К слову, меня красноволосой никогда найти не удавалось! Пусть поищет! Я с азартом бросилась в глубину сада, к моему излюбленному местечку, о котором никто не знал.
В разлапистой кроне огромного абрикосового дерева я могла прятаться целую вечность, уютно устроившись на как будто специально предназначенном для пряток суку, скрытом шелестящей по ветерку листвой. Абрикос уже плодоносил и, вдыхая одуряющий запах, я уже представляла, как вопьюсь зубами в мясистую мякоть.
Но что это? Приглядевшись, заметила в ветвях маленькую птичку, которая билась в тонких серебристых силках, похожих на паутину. Скорее всего, бедняжка попала в сеть на земле, каким-то чудом смогла подняться в воздух, но сеть запуталась вокруг ветки, окончательно поймав несчастную в ловушку.
Я ловко забралась на дерево и стала осторожно подбираться к птичке, которая, заметив меня, испуганно заверещала, наверное, подумав, что это я ставила силки. В том месте, где она запуталась, ветки были тонкими, и вряд ли меня выдержали, но я решила рискнуть.
Птаха была совсем маленькая, с тонким клювом и заострёнными крыльями, а цвет оперения ее был лазурным и настолько ярким, будто светился изнутри.
Сеть оказалось тонкой, но на удивление прочной, однако, в конце концов, я все-таки разорвала ее и, бережно вынув маленькое шелковистое тельце с бешено бьющимся сердечком, осторожно раскрыла ладони.
Птичка невесомо вспорхнула с моей руки и была такова, а я порадовалась тому, что мне удалось ее освободить.
Решив передислоцироваться с тонких веток на более толстые, а, значит, и надежные, я, было, поползла назад, но замерла, потому что увидела кое-что, до невозможности интересное!
Жрец Джерт и тот самый некрасивый мужчина, которого я так неосмотрительно поймала при игре в жмурки, прогулочным шагом шли по травяному ковру. Несмотря на то, что они вели беседу, мне показалось, что эти двое друг друга недолюбливают.
Как назло, они остановились прямо под моим деревом так, что я ясно слышала каждое слово их разговора. Только бы голов не подняли!
– Хорошие вы новости привезли, лорд-маг, ничего не скажешь, – губы Джерта кривила недовольная усмешка.
– Вы же понимаете, жрец, это решение не мое, а Комитета всех богов и вы должны ему подчиниться, – невозмутимо отозвался гость.
– Да кто же не знает того, что слово лорда-мага Аеска Ланфорда в Комитете является решающим? – Джерт явно был недоволен и не хотел этого скрывать. – Почему я должен принимать в своем храме Верховного Жреца из Арриксакского простиля?
– Хорошо принимать, Джерт, я это подчёркиваю, – заметил Аеск Ланфорд. – Вам надо оказать арриксакскому жрецу уважение.
– Скажите ещё и послушницами моими его угостить? – жрец кинул на лорд-мага злой взгляд.
– Это уже по вашему желанию. Вы же тут царь и бог, – холодно ответил Ланфорд. – С запада идут плохие вести, Джерт. Элефтэрия хочет объявить нам войну, и в этих условиях нам как никогда нужен такой сильный союзник, как Арриксакс. Самым лучшим и разумным будет наладить с ним дипломатические связи, и в том числе религиозные. Арриксакский Верховный жрец очень интересуется жизнью и укладом Лигейского храма Хеб, потому вы должны принять его хорошо.
– Элефтэрия, говорите? – Джерт на миг задумался, как будто вспомнил что-то свое. – Хорошо, лорд-маг. Я приму арриксакского жреца со всем почтением и даже устрою в его честь праздник. Но вы должны будете на этом празднике присутствовать.
– Не вижу в этом ничего предосудительного, – пожал плечами Аеск.
Дальше разговор пошел о каких-то совсем незначительных вещах, и в частности о торговле абрикосовым вином. Я уж было подумала, что пропала, ведь жрец сейчас обязательно захочет сорвать плоды и показать их гостю. Или сам Ланфорд поднимет голову, чтобы посмотреть на абрикосы.
Я буду раскрыта, и как следствие, наказана. Ведь разговор у мужчин, судя по всему, был важный и секретный.
Но Хеб и на этот раз благоволила мне! С абрикосов жрец и лорд-маг вдруг как-то резко перескочили на предполагаемую постройку молельни Хеб в одном из отдалённых районов Лигейи. При этом они – о счастье! – направились обратно к храму.
Спасибо, Хеб, что не дала меня обнаружить!
ГЛАВА 7
[В купальне]
Одной из традиций Лигейского храма Хеб было еженедельное посещение девушками специальных одиночных купален, в которых они осуществляли различные процедуры по уходу за собой и, в частности, сбривание волос на нежелательных участках тела. При помощи очень сложного магического ритуала жрицы Хеб удаляли себе волосы раз и навсегда, а вот для послушниц это считалось слишком большой роскошью.
Впрочем, и послушницам жилось неплохо: маги изобрели специальную пенку, которую нужно было просто нанести на проблемные участки и подождать. Волосы на ногах, подмышках и интимной зоне исчезали через пару минут прямо с этой пенкой, и целую неделю кожа оставалась идеально гладкой и ровной.
Ну, разумеется, я бы не была я, если у меня все было так просто. Дело в том, что на меня вообще никак не действовали магические косметические средства, которые могли сделать меня хоть немного красивее.
Не было толку ни от волшебного шампуня, от которого волосы росли прямо на глазах, ни от маски для придания моим жидким коротким волосам пышности… Да что там говорить, даже их невзрачный русый цвет у меня не получилось оттенить, хоть краска была колдовская и, по заверениям митеры Хтонии, сто процентов должна была сделать меня ярче. Благо у меня под рукой всегда были обычные шампуни и маски из трав и целебных растений. Они, конечно, действовали не так убойно, как магические, но действовали же!
Так что волшебная пенка была, увы, мне недоступна, потому для удаления волос я пользовалась кремом с экстрактом зелёного чая и самым обычным лезвием. Мне кстати, тоже хватало на неделю.
Пока расслаблялась, лежа в обжигающе-горячей воде, мне пришла смелая мысль все-таки в следующий раз попробовать волшебную пенку и шампунь для пышных волос. Ведь во мне проснулась магия, может колдовская косметика, наконец, подействует?
Купальня представляла собой небольшое помещение, практически целиком занятое водой. У входа был небольшой портик, где стояли полки с различными косметическими средствами и лавка, чтобы положить одежду. Ступени с портика вели прямо в воду, дно которой мерцало загадочным синим цветом. Из всех стен, не считая той, в которой находился дверной проём, били упругие струи воды, диаметр которых увеличивался по мере ухождения в перспективу. Самым красивым в купальне был расписанный водными сюжетами потолок в форме полусферы, по которому танцевали таинственные блики воды, заставляя изображения как бы двигаться.
Если источники Хеб были в первую очередь духовным местом, и мне в страшном сне не могло присниться, чтобы, скажем, сесть там и начать бить подмышки, то купальни предназначены для ухода за телом.
Я уже вымыла голову шампунем из горчичного порошка и нанесла на волосы бальзам с персиковым маслом, чтобы приятно пахли.
Теперь предстояло самое неприятное – бритьё интимной зоны. Я легла в специально для этих целей предназначенную нишу, и широко раздвинула ноги, не опасаясь, что меня кто-то может увидеть. Заглядывать в купальни, когда послушницы занимаются своим туалетом, было строго запрещено.
Я взяла тюбик с кремом для депиляции и выдавила его себе на холмик Хеб. Громко хлюпнув, он хлынул толстой струёй и был приятно прохладным, с очень нежной текстурой.
Я была обнажена, распарена, расслаблена. Я лежала с раздвинутыми ногами… И тут крем на моём лобке вызвал ассоциацию, что это никакой не крем, а сперма Джерта, хлынувшая после нашего с ним соития.
От одной этой мысли меня бросило в жар. Бесстыдные картинки совокупления Джерта и послушниц замелькали перед глазами, раскрываясь в самых ярких подробностях и вызывая внизу живота чувство блаженной тяжести.
Я облизала губы и ласкающими движениями легонько притронулась к своей груди. Это было так сладко и необычно, и эхом отдалось в кончиках моих напрягшихся, затвердевших сосков. Груди у меня некрасивые – слишком маленькие, да и торчат в разные стороны, и соски тоже маленькие и похожи на горошинки. Но и плевать, раз они настолько чувствительны!
Я мяла и перекатывала пальцами соски, и каждое движение доставляло наслаждение. Я представляла, будто это Джерт трогает мою грудь и это заводило еще больше.
Не переставая одной рукой ласкать свою грудь, я опустила вторую руку к промежности. Осторожно потрогала пальцами пирамидку, которой лёг крем, и стала легонько втирать его в лобок. Мне безумно захотелось прикоснуться своими испачканными в нежном крему шаловливыми пальцами к маленькому бугорку между своих ножек.
Там было потрясающе влажно и обжигающе горячо. Не сдержав стон удовольствия, я принялась ласкать и теребить свое лоно.
О, теперь я понимала Кириаки, которая не сдержалась и делала это прямо на моих глазах. Это действительно было потрясающе! Я почти забылась, представляя, что это не мои собственные пальцы, а пальцы Верховного Жреца.
Я стонала и все сильнее трогала пальцами себя между ног, раздвигая нежные складочки своего лона, надавливая на клитор, превратившийся в один единственный источник удовольствия – все, кроме него, перестало существовать.
Хотелось более ярких и более сильных ощущений! Не помня себя от вожделения, я, не открывая глаз, чтобы не потерять картинку обнаженного Джерта, сползла из ниши на ступеньки и раздвинула ноги перед фонтанчиком, бившим из воды, подставив свое разгоряченное мокрое лоно тугим упругим струям. Они текли то быстрее, то медленнее, то слабее, то сильнее, и я чувствовала во всем теле покалывание, сменившееся нарастающим напряжением.
Оно должно было достичь своего пика, взорваться миллиардами вспышек удовольствия! Но на свою беду я открыла глаза и увидела того, о ком так беззастенчиво грезила и кого меньше всего ожидала увидеть сейчас в реальности.
Жрец Джерт стоял в дверях, прислонившись к косяку, и бесстыдно за мной наблюдал.
От нахлынувших чувств – стыда, желания, испуга я вскрикнула…
И не взорвалась.
Даже более того, стремясь придать своему телу приличное положение и прикрыть наготу, наткнулась рукой на лезвие, которое приготовила для бритья и которое так и не пустила в ход. Острая боль пронзила руку, и кровь, разбавленная водой, капнула на кафель.
– Продолжай, – властно сказал жрец.
ГЛАВА 7. В купальне
Какой же я была наивной, когда думала, что никто не увидит! Ведь для Джерта нет закрытых дверей… Неловко пытаюсь подняться, но скольжу ступнёй по воде, разлитой на полу, и падаю, больно ушибив коленку.
Словно в самом райском сне жрец приближается и рывком поднимает, крепко стиснув мое запястье.
– Думаешь, я не знаю, что ты пряталась на персиковом дереве? – негромко спрашивает мужчина – от его голоса, мягкость которого вряд ли сможет кого-то обмануть, меня бросает в озноб. – Подслушивать нехорошо – знаешь это, маленькая паршивка?
Внезапно Джерт притрагивается губами к моей ладони и слизывает с пореза рдяные капли. Прикосновение его бархатистого языка к ранке заставляет меня вскрикнуть и попытаться отстраниться, но вырваться из железной хватки Верховного Жреца нет ни единого шанса.
– Такая вкусная кровь… – его вкрадчивый шепот, кажется, звучит в самом моем ухе. – Сладкая, как вызревшая на солнце мускусная дыня, она оставляет на нёбе мягкое послевкусие нежно-сливочной булочки бриошь. Нравится?
От звука его голоса, похожего на низкий рык животного, от самих слов, от того, что он пугающе близко, так близко, как никогда ко мне не был, у меня подкашиваются колени. И кажется, спрашивает вовсе не про булочку…
Булочки бриошь – их выпекает по субботам митера Хтония и вечно ворчит, что возится с ними целое утро, а растаскивают их прихрамовые девушки за какие-то полчаса…
Богиня, какие глупости лезут мне в голову?
Облизываю пересохшие губы – и это оказывается последней каплей…Джерт впивается в них своим ртом, его язык раздвигает их, и, точно хозяин, он исследует мой рот, отталкивает мой непослушный язык, а затем сплетается с ним в единое целое.
Меня еще ни разу не целовали, я и не подозревала, что это такое, но сейчас мне кажется, что я пью чистую и свежую воду после долгих дней жажды.
Лишь от одного этого поцелуя между моих ног становится так горячо и влажно, что я изнемогаю от желания ощутить Джерта там! Могучие руки жреца обхватывают меня за бедра и сильно мнут ягодицы, и мне хочется, чтобы жрец продолжал, чтобы стиснул меня ещё сильнее.
Я трепещу и изнемогаю – желание, чтобы Джерт коснулся моего лона, граничит с болью.
Неужели все это не сон, и жрец целует и трогает меня обнаженную? Меня, самую некрасивую послушницу его храма! Неужели богиня наконец сказала ему, что я готова к соитию?
Я задыхаюсь от желания, каждой клеточкой своего распаренного тела чувствуя огромного мужчину, который притиснул меня к стене. Джерт неожиданно берет мою руку и опускает в мое лоно, принуждая меня ласкать саму себя, а сам плотно прижимает свои бёдра к моему животу, позволяя почувствовать сквозь повязку свой член. Богиня, он действительно очень большой и такой твёрдый… Он стоит, стоит на меня, самую некрасивую послушницу храма!
А что будет, когда это мощное орудие, этот огромный красавец войдёт в меня? Откинув голову назад, я представляю это и еще сильнее тереблю непослушными пальцами свой набухший клитор.
Джерт целует мою шею, но эти поцелуи больше похожи на укусы. Его пальцы ложатся на мои груди, мнут, теребят, сжимают их, но, моя богиня, что происходит со мной, когда его требовательный рот накрывает один из затвердевших сосков!
От невиданного доселе наслаждения, я испускаю протяжный стон – я уже вся совершенно мокрая там… А язык мужчины играет с соском, лаская его, смакуя, перекатывая во рту, но затем, чуть прикусив острыми зубами, Джерт принимается сосать, то захватывая грудь целиком, то отрываясь от нее на другую, чтобы через мгновение наброситься опять!
