Текст книги "Дочь моего врага. Цвет горечавки (СИ)"
Автор книги: Матильда Аваланж
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)
– Как я и думал, сегодня я не могу похвалить никого из вас, – проговорил Джерт, обводя мерцающими глазами послушниц. – Создание парфюма – очень тонкое и изящное искусство, и лишь с опытом вы научитесь делать по-настоящему хорошие духи. Не расходитесь! У меня для вас объявление.
Послушницы недоуменно переглянулись. Это что-то новенькое.
– Сегодня вечером богиня Хеб посылает вам испытание страхом, – хрипловато сказал Джерт. – И я очень надеюсь, что вы выдержите его достойно!
Остаток дня прошел в заметном напряжении. Богиня иногда посылала нам испытания, но они были заранее известными и несложными – например, станцевать или спеть… Но слово «страх» в отношении испытания богини звучало впервые. Мы со Рхеей терялись в догадках, что для нас приготовила Хеб, пока, наконец, не настало время испытания.
Джерт собрал нас в одном из коридоров храма перед входом в комнату, которая всегда была закрытой. Жрец объяснил, что комната проходная и девушка, прошедшая испытание, выйдет с другой стороны, чтобы не встречаться с теми, кто еще не прошел испытание и ничем не выдать, что им уготовано.
Мы пропели славу богине и началось! Девушки одна за другой исчезали за массивными дверями, украшенными искусной резьбой. Кто-то находился к комнате дольше, но в основном девушки не выдерживали и пары минут.
Все это время я отчаянно боролась со своим страхом, потому, когда настала моя очередь, постаралась войти в комнату, сохранив остатки самообладания.
Это были обыкновенные покои со стенами, задрапированными алыми занавесями, которые чуть колыхались, будто от сквозняка. В центре комнаты стояло узкое, рассчитанное на одного человека ложе, красноречиво намекающее на то, что следует сделать.
Я осторожно подошла и легла, разглядывая выложенный узорчатой мозаикой потолок, со страхом ожидая появления какого-нибудь монстра. Но монстры ко мне не спешили, от сложного узора мозаики рябило в глазах, а ждать неизвестно чего оказалось утомительно. Поэтому, кажется, всего на секундочку прикрыв глаза, я не заметила, как уснула!
Сквозь сон я вдруг ощутила какую-то сладкую негу, пробирающую все тело. Как будто кто-то легкими невесомыми движениями касался моей шеи, живота, бедер, ступней… Веки были тяжёлыми и неповоротливыми, и открывать их не хотелось совершенно. Хотелось, чтобы этот неведомый кто-то продолжал, чуть щекотя, гладить мою кожу, ибо от его прикосновений по мне разливалось тягучее тепло, концентрирующееся внизу живота.
Он прикоснулся к моим грудям сквозь ткань туники и чуть сжал соски, и я с трудом подавила мучительный стон.
Никогда бы не подумала, что так приятно, когда кто-то тебя касается в самых потаённых местечках, и тем пикантнее и острее, что ты не знаешь, кто это.
А вдруг Джерт?
Между тем неизвестный дотронулся до моего лона сквозь трусики, как будто проверяя, достаточно ли они мокрые. Похоже, результат его удовлетворил, потому что его палец нырнул внутрь и принялся поглаживать сочащееся лоно.
Несмотря на то, что я дугой выгибалась от его прикосновений и молила только о том, чтобы это не заканчивались, я все-таки открыла глаза. Что-то здесь было не так… Это испытание страхом, в конце концов! Я должна видеть, кто меня ласкает!
Ох, хорошо, что я это сделала!
ГЛАВА 4.1. Испытание
Я завизжала громко и очень пронзительно, потому как в трусиках у меня орудовала страшная рука без туловища с длинными чёрными когтями. Причем она свободно перемещалась по воздуху, так как тут же подлетела ко мне и прижала указательный палец к моему рту.
Я смогла разглядеть руку вблизи. Она была, несомненно, мужской, и кожа ее имела отталкивающий бледно-зеленоватый цвет. Однако я почему-то вдруг замолчала.
Да, она была страшной и отвратительной, но мое влажное лоно молило о ещё одном прикосновении этой руки. Страх, отвращение и бешеное возбуждение смешались в один пряный коктейль.
Рука медленно стянула с меня трусики и нырнула мне между ног, раздвинув когтем мокрые складочки. Я закусила губу от омерзения, которое смешалось в одно единое с желанием. Черные когти чуть пощекотали узкую полосочку курчавых волос на моём холме Хеб, спустились ниже и зеленоватые пальцы слабо надавили на клитор.
Тут уж я не выдержала. Омерзение все-таки победило! Отпихнув пяткой руку, я вскочила с ложа, схватила свои трусики, валяющиеся на полу, и, одернув тунику, рванулась к выходу.
Бррр!
Слава богине, рука не предпринимала никаких попыток меня остановить, а дверь оказалась открытой. Я вылетела из комнаты и со всех сил захлопнула дверь за собой.
Девушки, уже прошедшие испытание и знавшие, в чем оно заключается, приветствовали меня возбужденными возгласами.
– Ну как тебе, Горечь, ручка Первого Верховного Жреца?
– Надо же, а она ведь долго продержалась!
– Рука тебя там часом девственности не лишила, Горечь ты наша?
Я с надеждой посмотрела на Рхею, подумав, что она просветит меня, и подруга, конечно, не замедлила с ответом.
– Джерт сказал, что это священная рука самого первого жреца Хеб, который умер давным-давно, – пояснила она. – В общем, жрец умер, а рука его осталась проверять послушниц. Испытание было в том, чтобы возбудиться, когда тебя ласкает такая страшенная конечность. Если испытаешь оргазм – то испытание прошла! Это значит, ты очень чувственна и сексуальна, а это, в свою очередь, угодно Хеб.
Вот значит как….
– И что, хоть у кого-то это получилось?
– Что ты! – замахала руками Рхея. – Этакое страшилище! Даже не увлажнился никто…
Слушая ее болтовню о том, кто из девушек каким образом сбежал от руки, я думала о том, что я-то возбудилась. Возможно, даже кончила бы и прошла испытание, если девственницы, конечно, умеют кончать…
И если бы не открыла глаза.
ГЛАВА 5
Афродизиак
Дни шли своим чередом: занятия, ритуалы, песнопения. Всё во славу Хеб. Я прилежно пыталась постичь искусства, угодные богине. Разучивала песнопения и ритуальные движения в танцах, которые мы, послушницы, посвящали Блестящепрядой.
Но, занимаясь обыденными делами, все равно вновь и вновь прокручивала в голове и волнующую сцену соития Джерта с послушницей и мое купание в источнике Хеб. Я хотела вернуться в ту пещеру, но не посмела бы этого сделать. Слишком по тонкой грани я прошла… Появление Лукиана… Хеб иногда бывает капризна. Я знала это, об этом не раз говорили и митера Хтония, и Джерт…
С такой же лёгкостью, с какой явила расположение, Блестящепрядая может наказать меня за непослушание. Клянусь, больше всего на свете я хотела испытать ту сладкую истому от нарушения запрета, оказаться в ее пещере, нежиться в ее источниках…
Но я бы никогда больше не посмела… Не осмелилась…
Если бы не услышала зов Хеб.
В одну из ночей, когда Деспоина и Кириаки сладко заснули, а я, свернувшись калачиком на своем ложе, думала о том, что ждет меня дальше, вдруг услышала зов.
Голос богини! Джерт говорил нам, что редко кто удостаивался слышать его сладкоголосые переливы. И вот теперь он звучал прямо в моей голове!
Он звал меня по имени. Теперь я знала, как поступить.
Это была сладостная сказка, волшебный сон, видение, от которого не очнуться. Я ходила к источникам Хеб почти каждую ночь и омывала свое разгоряченное тело в трех водах: газированной, сливочной и простой воде.
И с каждым разом чувствовала, как благодать богини переполняет меня. Я чувствовала ее силу, которая плескалась внутри, била ключом, грозя излиться неконтролируемым потоком прямо на очередном занятии. Не знаю, каким таким невероятным образом это было возможно – ведь сила послушниц до того, как они потеряют невинность, запечатана, однако я ее чувствовала, хотя и не могла ей управлять.
Той ночью я почти до рассвета плескалась в источниках Хеб, а на следующий день, когда митера Хтония проводила занятие по красоте ногтей, произошло нечто невероятное! В то время как другие девушки магией пытались придать своим ногтям цвет своего Дарового цветка, я орудовала на своих ноготочках кисточкой, которую окунала в лак – это хозяйство мне выдала митера Хтония.
В общем-то, мазюкала я, мазюкала, очень старательно, очень аккуратно, как вдруг на мгновение ощутила кончиками пальцев леденящий холод, будто они заиндевели, будто их, не приведи богиня, заморозило…
Не успела я испугаться, как неприятные ощущения прошли, но мои ногти!
Во-первых, они стали какими-то толстыми и невероятно гладкими, а, во-вторых, они оказались окрашены в неоново-синий цвет и на каждом ноготке была детально прорисована ярко-жёлтая горечавка с белой светящейся сердцевиной!
Смотрелось это ну просто восхитительно!
Даже митера Хтония, которая уже больше десяти лет преподавала послушницам искусство изящных ногтей, когда увидела мои ноготки, поначалу не нашла слов.
– Рисунок на ногтях, Маргери! – наконец всплеснула руками митера, так и сяк крутя мои конечности, разглядывая ногти. – И как ты додумалась до такого?
Зардевшись от ее искреннего восхищения, я пожала плечами.
– И главное, без всякой магии! – не унималась Хтония. – Маргери, у тебя, определённо, талант!
Ей и в голову не могло прийти, что именно магией я создала эту красоту на своих ногтях. И слава богине! Прихрамовым девушкам строго-настрого запрещено своевольно ходить к источникам Хеб и вкушать оттуда ее силу и благодать. Порядок окунания послушниц в источники определяет сам жрец Джерт, и упаси богиня его нарушить. Честно говоря, сама не понимаю, как у меня хватает на это духу. Единственное, что успокаивает – мои купания угодны самой Хеб, а это значит – я все делаю правильно.
Недавно, как нарочно, Кириаки завела разговор об одной послушнице, которая однажды пошла окунаться в источник без разрешения Джерта. Когда жрец узнал об этом, он был в ярости! Девушку строго наказали – остригли ее чудесные волосы и изгнали из храма. К слову сказать, у послушниц, которых с позором выгнали из храма Хеб, только одна дорога – в бордель.
Я холодела, слушая эту горькую историю. Мне показалось, что, рассказывая, блондинка то и дело многозначительно поглядывает на меня. Что, если знает? Могла ли Рхея проболтаться?
Нет, нет, не может этого быть! Учитывая гадкий характер Кириаки, если б она проведала мою тайну – сразу бы донесла. Просто так совпало, что соседка припомнила эту историю и решила ее рассказать Деспоине именно тогда, когда я оказалась в той же ситуации, что и героиня ее рассказа! И вообще, та девушка сходила к источникам однажды, а я уже много-много раз… Богиня не допустит, чтобы жрец об этом узнал!
И все же после рассказа Кириаки я стала осторожничать ещё больше, чем раньше, – реже стала спускаться в заветную пещеру, хотя и желала этого всей душой. Несмотря на это, я чувствовала, как пребывает моя сила. Магия росла и крепла во мне, и не проявлять ее на людях стоило мне больших усилий. Дело в том, что она была стихийной, зачастую неуправляемой… Наверное, свою роль ещё играло то, что я была девственницей.
В любом случае, я сама, как умела, пыталась обуздать проснувшуюся во мне, и пока мало контролируемую магию. Оставшись в одиночестве, я тут же начинала пробовать свои силы, пытаться ворожить… И у меня для начала получалось на удивление неплохо! Мне нравилось колдовать!
В один из дней я улучила свободное время, когда Джерт уехал в город, а девушки разошлись кто в купальню, кто в сад играть в «кондалы-скованы», и легче будет не заметить мое отсутствие, и потихоньку отправилась в запаховарню.
Мне ужасно хотелось попробовать сделать духи с главной нотой своего Дарового цветка так, как показывал Джерт на прошедшем занятии. Со Рхеей я договорилась – если возникнут вопросы, как я сделала себе духи, подруга скажет, будто магию для них творила она.
Зпаховарня – затемнённое помещение, под высокие потолки которого уходят стеллажи с различными колбами, склянками, флакончиками, наполненными эфирными маслами, химическими соединениями, выжимками цветов и трав. Отдельный стеллаж выделен под специальную посуду – стеклянные подносы, колбы, серебряные ложки. В самом же углу наглухо запечатанный при помощи магического браслета Джерта шкаф с особо ценными и даже опасными компонентами: здесь яды и афродозиаки. Делать духи на основе последних послушницам строжайше запрещено – слишком сильно их магическое действие. Духами и маслами, в которые добавлено сердце яда, вообще можно убить, либо же причинить человеку сильнейшие мучения.
Плотно прикрыв дверь, я рядами разложила на кафедре в центе запаховарни несколько небольших стеклянных подносиков. Из первого ряда я извлеку верхние ноты своего аромата, второй – ноты сердца, на третьем – базовые ноты.
Если у меня все получится, это будут духи даже сложнее тех, что на занятии сделал Джерт. Непростая задача, но тем интереснее ее решать!
Сконцентрировавшись, я занесла тыльные стороны ладони над самым первым подносом, на котором лежал лайм. Что-то мягкое и тёплое обволокло мои ладони, а затем над цитрусом взвился в воздух небольшой яркий эфир зелёно-жёлтого цвета.
Получилось!
Стараясь удержать тёплый воздух, который обволок мои пальцы, я проделала то же самое с мандарином, луговой травой, кумкватом и ревнем, вытянув из каждого его эфир. Затем настал черёд следующего ряда: жасмин, пион, тубероза, базилик и горечавка без труда расстались со своими эфирами, образовав следующий ряд разноцветных облачек, зависших в воздухе над кафедрой.
С извлечением базовых нот моего аромата было сложнее. Наверное, я выдохлась с непривычки… Тепло почти покинуло мои ладони, а работы оставалось достаточно – последний ряд содержал больше всего элементов. Ваниль, амбра, бобы тонка, дубовый мох… Золотистый эфир мускуса и желтый мимозы я тянула уже из последних сил!
ГЛАВА 5. Афродизиак
Но я смогла! И вот они, эти эфиры, в три строгих ряда парят передо мной. Я не стала жонглировать ими и перебирать, как Джерт, потому что понимала, не смогу: у меня слишком мало опыта, эфиры схлопнутся, перепутаются и я не смогу осуществить задуманное.
Быстро утерев локтем выступивший на лбу пот, я принялась за дело: сначала соединила в один эфир верхние ноты, затем ноты сердца, а затем и базовые. Так странно и здорово было управлять веществами, совсем не касаясь их!
Закусив от усердия губу – только бы все не испортить, ведь у меня почти получилось! – я осторожно соединила облачки в одно. А затем, не теряя времени, протянула к нему ладони.
Яркие ощущения накрыли с головой: я увидела начало лета, когда солнце светит особенно ярко и ласково, ещё не выгоревшая трава мягким ковром стелятся под ногами, а первые летние цветы пьянят своим запахом. И в ту же секунду в моих руках вместо эфира оказался вполне себе материальный прозрачный округлый флакон с ярко-синими духами внутри и крышкой в виде жёлтого бутона!
Вне себя от радости, я открыла крышку и, закрыв глаза, вдохнула только что созданный мной запах.
Он врывался в душу, искрился, увлекал, чтоб напоследок окутать чувственным шлейфом. Он был потрясающим!
Внезапно тишину запаховарни нарушил очень неприятный звук. Я открыла глаза и с ужасом увидела Кириаки, которая стояла в дверях, прислонившись к косяку, и насмешливо хлопала в ладоши.
– Поздравляю, Горечь, ты только что создала шедевр! – усмехнулась блондинка. – Совсем неплохо для девственницы, магия которой запечатана и которой запрещено окунаться в источники Хеб…
Похолодев, я поняла: эта мерзавка знает! Знает! Отпираться бесполезно! Моя богиня! Вот и все, я могу попрощаться с храмом. Кириаки расскажет Джерту все, в этом можно не сомневаться, меня с позором изгонят, и тогда Аррисакский простиль с его священной проституцией покажется мне самой лучшей и завидной долей!
Мысли вихрем неслись в голове. Не отдавая себе в том отчета, я прижала к груди духи, как будто надеясь на их помощь, и пролепетала:
– Откуда знаешь?
– Ты так наивна, Горечь! – засмеялась Кириаки. – Думала, я не замечу, что ты куда-то шастаешь по ночам? О, следить за тобой было так интересно и забавно. В гроте ты так страстно обнимаешь статую рыбака, как будто хочешь, чтобы он тебя поимел…
И блондинка снова залилась неприятным смехом. А я… я была просто убита. Получается, и Деспоина знает, они ведь с Кириаки лучшие подруги, а раз знает Деспа, значит, знают все прихрамовые девушки…
Моя богиня!
Кириаки ступила в запаховарню и медленно обошла меня по кругу, беззастенчиво разглядывая:
– Богиня дала тебе много магии, Горечь, много сил… Но это тебе не поможет. За неповиновение твои лохмы обстригут, лишат тебя магии, а затем отправят в диктерион, где ты и твоя щёлочка будете безраздельно принадлежать лишь хозяину борделя и до конца жизни обеспечивать его золотыми монетами. Ты же знаешь, что негодных послушниц, которых изгнали из храма, ждет незавидная судьба? А знаешь, что с тобой сделают в диктерионе? Для начала твою девственность продадут какому-нибудь жирному господину. Он отымет тебя во все твои девственные дырочки. Он не будет с тобой нежен, поверь мне… Затем тебя купят трое слуг какого-нибудь лорда. Ты будешь ещё свежая и будешь дорога, но они скинутся втроем и поэтому им хватит. Они не озаботятся прелюдией, уж поверь мне, они сразу приступят к делу и всю ночь будут трахать тебя своими вонючими членами в рот, лоно и попку одновременно! А затем клиентов будет больше и больше, твои щёлочки растянутся и перестанут быть чувствительными, со временем ты подешевеешь в цене, и кончишь самой грязной подзаборной шлюхой со Двора Чудес!
Она говорила вкрадчивым голосом, рисуя эти страшные картины, а я пыталась сдержать подступающие к горлу слёзы. Я не буду плакать перед ней! Ей не удастся напугать меня!
Вообще-то удастся… Уже удалось, ибо от ее слов меня затрясло от ужаса…
А Кириаки вдруг улыбнулась и провела ладонью по моим волосам:
– Но всего этого, моя наивная маленькая Горечь, ты сможешь избежать, если сделаешь для меня духи. А то, у меня, видишь ли, с запаховарением, в отличие от тебя, как-то не сложилось… И тогда я обещаю, что никто не узнает о твоем маленьком секрете.
Что? Да это шантаж чистой воды!
И это шанс!
– Не понимаю… – я закусила губу. – Да ты можешь попросить об этом кого угодно из послушниц…
– Не могу, Горечавочка, не могу, – покачала головой блондинка. – Я не сказала главного – в мои духи ты должна положить квинтэссенцию – самый сильный афродозиак из шкафчика Джерта.
Теперь ясно, в чем подвох! Афродозиаки добавлять в духи строжайше запрещено – ведь это вещество во сто крат усиливает половое влечение в тому, кто ими подушился. Хеб против искусственного желания, она за истинные чувства и страсть… Но Кириаки решила нарушить этот запрет!
Что ж, я сделаю то, что ей нужно – иного выхода у меня нет… По правде говоря, условие, выставленное блондинкой за ее молчание не такое страшное, как я ожидала…
– Шкаф заперт браслетом Джерта, – пожала плечами я. – Все равно афродизиак из него не достать!
– Да что ты говоришь? – ухмыльнулась Кириаки и подняла вверх указательный палец, на котором небрежно болтался тот самый браслет. – Стащила у него во время последнего Ритуала Дарения, жрец и не заметил…
– Ладно, – твердо сказала я. – Я сделаю духи, которые тебе нужны. С твоим Даровым цветком? С альстрёмерией?
Ответ блондинки меня просто поразил:
– Мне все равно, с даровым или нет, главное, чтоб там был афродизиак, и мужчина, едва вдохнув этот аромат, тут же терял голову от желания!
– Но как же так? – удивилась я. – Твой Даровой цветок…
– Даровой цветок – не даровой цветок, – пробормотала Кириаки, поднося браслет к запретному шкафу, отчего он засветился зелёным сиянием, и створки легко распахнулись. – Мне абсолютно все равно…
Она поднялась на цыпочки и достала черную продолговатую колбу, в которой плескалось сильнейшее вещество – концентрат из растительных масел и химических соединений. Подойдя к кафедре, бухнула колбу прямо передо мной.
– Так как мы с тобой теперь почти что, как сестры, Горечь, скажу свой секрет, – усмехнулась Кириаки, глядя мне прямо в глаза. – Я не собираюсь больше оставаться в этом глупом храме и жить так, как велит митера и жрец… И быть оттраханной только им! В постели он, конечно, бог, но я хочу свободы, Горечь! Мне до смерти надоели эти ритуалы и глупые занятия, и мне безумно хочется увидеть мир за стенами храма и попробовать других мужчин! Благодаря изготовленным тобой духам, они будут желать меня, и обеспечат мне красивую и безбедную жизнь. И да – я хочу носить любые цвета! Мне, например, очень нравится цвет твоей горечавки! Первое, что я сделаю, оказавшись на воле – закажу себе платье такого цвета. Не тунику и не хитон. Платье, черт его раздери! Я хочу платье!
Расширенными от изумления глазами я смотрела на свою соседку по комнате. Я и представить себе не могла, что ее обуревают такие мысли и желания! Что она захочет сбежать! Сбежать из храма Хеб!
– Гнев богини настигнет тебя! – выпалила я.
– Не настигнет, дурацкая Горечавочка! Наоборот, ей будет это угодно! – отозвалась Кириаки с жалостью к моей непроходимой глупости. – Хочешь, открою ещё один секрет? Жрецы просто пользуются хорошенькими послушницами, чтобы через секс с ними получать магическую силу богини Хеб из источников, куда им вход воспрещён. Все эти красивые рассуждения о служении богини – ложь. Они трахают нас – и приятно, и силу получил. Знаешь, мне до смерти надоело, что жрец мной пользуется! Я хочу пользоваться мужчинами сама. И тебе того же, Горечь, советую. Я точно знаю, что Джерт не трахнул тебя лишь потому, что ты недостаточно для него хороша.
Разумеется, ее речь была богохульством и несусветной глупостью. Я даже как-то успокоилась. Кириаки просто безумна, этим и объясняются ее совершенно невозможные слова и то, что она собирается бежать из храма. Я сделаю всё, что она требует, пусть бежит… Пусть надеется стать хозяйкой своей судьбы. Но я-то точно знаю, что нашими судьбами повелевает Хеб, и богиня жестоко накажет ослушницу.
Я потянулась за альстрёмерией, так как хотела сделать для Кириаки духи на основе запаха ее цветка, но блондинка неожиданно меня остановила:
– Постой-ка, Горечь. Думаешь отделаться одной несложной работенкой? Для начала сделай духи с афродизиаком для этой дуры Деспоины и для Агазанжелос.
Вот тут у меня глаза на лоб полезли.
– Это ещё зачем?
– На них двоих мы проверим эффект, который афродизиак произведёт на Джерта, – снизошла до объяснений Кириаки. – Смотри, тут у меня список тех эфиров, из которых они делали свои духи. Ты смешаешь все в такой же пропорции, но добавишь туда ещё афродизиака, а сегодня вечером я подменю их духи на твои. По запаху они подмены не заметят, – ухмыльнулась блондинка. – Затем займёшься моим ароматом.
Мне ничего не оставалось, как поразившись коварству Кириаки, взяться за сложную тройную работу. Пока разыскивала в шкафах и раскладывала элементы на подносах и собирала в кулак свою порядком уже истощённую магию, спросила:
– А что ты будешь делать, когда духи с афродизиаком закончатся? – мне действительно было интересно.
– Дурочка, – Кириаки, которая помогала мне найти нужные цветы и травы, как-то даже ласково постучала меня по лбу. – Они не закончатся… Заклинание Восполнения – одно из первых, которому нас научили. Ах да, тебя-то не учили ему, у тебя магии не было… Когда духи будут подходить к концу, я просто буду наколдовывать себе новые, вот и все. А теперь давай, Горечь, поторапливайся! Нам нужно успеть замешать духи до того, как вернётся Джерт!
– Такие дела спешки не любят, – негромко ответила я и поднесла ладони к розе – ноте сердца первых духов – для Деспоины.
ГЛАВА 6. Незнакомец
Глубокой ночью я проснулась от того, что Кириаки осторожно трясет меня за плечо. Ложе Деспоины было пусто.
– Эй, Горечь, вставай! Сейчас мы узнаем, как подействовали твои духи! Пошли!
– Не хочу никуда идти, – пробурчала я. – Мне не нравится твоя затея!
– Пошли– пошли, Горечь! – Кириаки кинула в меня моей же туникой. – Мы теперь с тобой в одной лодке. К тому же, неужели не интересно, как подействовал афродизиак на Джерта?
Что-то в моей душе эта сумасшедшая действительно затронула. Да, мне было интересно, окажут ли на жреца какое-то воздействие духи, которые я создала. Проворчав: «Ничего я с тобой ни в одной лодке, богохульница!», я нырнула в мягкий шелк.
Каково же было мое изумление, когда узкими коридорами и переходами Кириаки привела меня в тот самый тёмный коридор, к тому самому зарешеченному окошку, из-за которого я наблюдала за соитием Джерта и Эрлеа.
– Откуда ты знаешь, что Джерт и Деспоина там? – я изо всех сил старалась скрыть волнение.
– Ну, во-первых, за этой стеной находятся одни из покоев жреца… – протянула Кириаки и подставила под окошки этажерку, которую притащила с конца коридора. – А во вторых… думаешь, ты одна любишь подглядывать?
Кровь прилила к моим щекам. Хорошо ещё в коридоре было темно, и Кириаки не смогла бы разглядеть, как сильно я покраснела.
– Да ладно, не смущайся, Горечь, – блондинка вдруг пихнула меня в плечо. – Представляю, как хочется, когда все вокруг тебя попробовали это, а ты нет! Все-таки сволочь наш жрец, что все ещё тебя не трахнул!
Я опустила ресницы, не зная, куда себя деть от смущения. Мало того, она сказала мне такое, да ещё и назвала жреца Джерта таким нехорошим словом. Джерта, которого Хеб выбрала своим…
Но моя благонравная мысль оборвалась настолько резко, что я тут же о ней забыла. Мы вместе с Кириаки влезли на этажерку, на которой прекрасно хватило места двоим, и которая была куда устойчивее кувшина, и одновременно прильнули к окошку. Заранее волнуясь, я приготовилась увидеть соитие Джерт и Деспоины, но увидела на черных простынях три обнажённых тела вместо двух!
Джерт, Деспоина и Агазанжелос! Втроем!
– А разве так можно? – я настолько озадачилась, что произнесла это вслух.
– Бедная наивная Горечавка, в постели можно все, – ответила Кириаки, с жадностью глядя на происходящее за стеной. – Нет, Горечь, ты посмотри, что вытворяют! Эти твои духи, и, правда, получились восхитительными! Именно то, что мне надо! Он их от желания сожрёт сейчас!
Джерт лежал на спине, а девушки по разные стороны от него вальтом, то есть ногами к нему. Его оголённый фаллос, поблёскивая колечком, находился в вертикальном положении, как бы говоря о том, что его хозяин готов ринуться в бой. Но жрец не спешил. Указательными пальцами он одновременно ласкал клиторы обоих девушек, которые слабо постанывали от прикосновений его волшебных рук.
Я ощутила уже знакомое тягучее чувство внизу живота и, смущаясь, прошипела Кириаки:
– Тогда пойдем!
– Да ладно, Горечь, давай посмотрим немного, – отозвалась блондинка, чуть улыбнувшись. – Неужели не возбуждает? Неужели ты не хотела бы оказаться на месте одной из них?
Вспыхнув, я отвернулась. Но своего наблюдательного места не покинула.
Агазанжелос и Деспоина между тем, зазывно улыбаясь, гладили и ласкали могучий фаллос Джерта. Деспоина посасывала головку, а Агазанжелос вылизывала жрецу яички, и промежности послушниц блестели от смазки, которую они выделяли. Блестящий от их слюней член вздыбился, а я почувствовала, что у меня между ног стало так же влажно, как и между оголенных складочек Агазанжелос и Деспоины.
Джерт, закрыв глаза, откинул голову на подушках. Его платиновые волосы, сегодня заплетённые во множество косичек, свешивались с кровати, и лицо его было прекрасным. Он поглаживал головы девушек, направлял их в нужном ему направлении, а в какой-то момент схватил Деспоину и Агазанжелос за волосы и прижал их губами друг к другу! Послушницы соединились в страстном поцелуе, не забывая при этом попеременно брать в рот член жреца.
– Каков шельмец! – усмехнулась Кириаки. – Но хорош, Горечь, правда?
Я кинула на нее быстрый взгляд, и вдруг увидела, что блондинка держит правую руку у себя между ног, лаская под хитоном свое лоно.
– Что ты делаешь? – вытаращила глаза я.
Как она может? Прямо у меня на глазах!
Но от возбуждения из-за этого зрелища я увлажнилась еще больше.
– Ласкаю себя, – пожала плечами Кириаки. – Мне нравится смотреть на них, гладить свое лоно и получать от этого удовольствие… Ты разве никогда так не делала, Горечь?
– Н-н-нет… – выдавила я.
Действительно, почему я никогда не трогала себя там? Наверное, это очень приятно… Кириаки уже не обращая на меня никакого внимания, теребила пальцами свой клитор, глядя на извивающихся на постели жреца и послушниц и тяжело дыша.
Агазанжелос опустилась своими пышными бедрами на фаллос Джерта, и сейчас насаживалась на него, закрыв глаза и издавая пронзительные стоны, в то время как Деспоина села своим влажным лоном прямо на лицо Джерта, и жрец принялся вылизывать клитор и задний проход послушницы, теребя ее соски. Агазанжелос двигалась на члене Джерта все быстрее и быстрее и ее огромные груди колыхались в такт ее бешеной скачке. Деспоина чуть подпрыгивала на влажном от ее соков лице Джерта, и его высунутый язык извивался в ее промежности. В какой-то момент послушница, не стесняясь, пронзительно закричала и в изнеможении упала на подушки, а из ее мокрого лона хлынула струя прозрачной жидкости.
Джерт хрипло вскрикнул, поймал послушницу за бедра и приник к ее клитору, принявшись высасывать ее извергшиеся соки досуха.
Глядя на бесстыдно двигающую пальцами у себя между ног Кириаки, мне вдруг захотелось испытать те же ощущения, что и она, и прикоснуться к своему влажному, зудящему от желания лону, но я не решилась. При ней – нет!
Между тем Деспоина и Аг встали на колени рядом и оперлись на локти, выставив свои бедра с распухшими от желания и влаги сочно поблёскивающими щелочками. Джерт, откинув назад свои косички, встал прямо над ними и огладил бесстыже оттопыренные ягодицы девушек, как крупы двух кобылиц. Он потерся головкой своего члена сначала о лоно Агазанжелос, а затем о лоно Деспоины, после чего вошел в Деспоину, но тут же вынул член и вставил его в Агазанжелос, на это время заменив свое орудие во влагалище Деспоины пальцами.
Девушки, прикрывая глаза и сладко постанывая, двигали навстречу жрецу бедрами, с наслаждением насаживаясь на фаллос Джерта. И, если вначале их стоны были едва слышны, то по мере нарастания темпа движений Джерта, они уже, задыхаясь, кричали в голос:
– Джерт! Ещё! Ещё! Богиня, пожалуйста, ещё!
Кириаки рядом со мной судорожно вздохнула и вцепилась в решётку. По ее лицу расплылась довольная улыбка. Несколькими минутами позже Джерт, изо всех своих немалых сил долбящий огромным членом влажные щелочки послушниц, коротко рыкнул и кончил, забрызгав Агазанжелос и Кириаки тугой беловатой струёй спермы, которая медленно стала стекать по их голым ягодицам.
– Пошли, Горечь, – Кириаки, как ни в чем не бывало, дернула меня за руку. – Я увидела все, что хотела увидеть.
