Текст книги "Мотылёк (СИ)"
Автор книги: Маша Драч
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)
11
Его горячее дыхание жгло мою кожу, прошивало каждый позвонок опаляющими нитями, от чего даже пот выступил на висках. Лерой ощупывал меня в точности, как это было раннее в спальне. Мое тело ныло от грубых прикосновений этого мужчины, но я, стиснув зубы терпела.
Грейсон насильно расставил мои ноги шире, и я почувствовала, как его пальцы коснулись моего клитора. По телу прошлась крупная дрожь, которая быстро перетекла в острую боль, сосредоточенную в одной точке между ног. Эта боль была странной, она пульсировала и не причиняла того обычного дискомфорта, что присутствовал например, когда Блэйк физически наказывал меня. Нынешняя боль казалась мне сродни какой-то темной и вязкой субстанции, которая способна возродить все те пороки, что дремлют на дне любой человеческой души.
Лерой долго мучал, иначе это ощущение и нельзя было назвать, буквально истязал мой клитор своими огрубелыми пальцами. Я, прислонив лоб к прохладной стене, продолжала кусать свои истерзанные губы, чтобы хоть как-то заглушить те стоны, что так и рвались из горла. Мне было больно, но вместе с тем и приятно, а я не хотела ощущать этого в присутствии Грейсона. Он не должен делать мне приятно, ведь ничем хорошим это не закончится… Для меня, конечно же.
Только эта мысль лихорадочно пронеслась в моей голове, как я услышала сквозь нарастающий шум в ушах звук расстегивающейся молнии. Несколько минут промедления были вызваны тем, что Лерой надевал презерватив. Я сильно зажмурилась до разноцветных кругов перед глазами, что пульсировали во тьме. Затем я внезапно перестала под ногами чувствовать пол. Грейсон поднял меня и буквально насадил на свой член, что стоял колом и был тверд, как какой-нибудь железный прут.
Я закричала от боли и увидела, что круги перед глазами начали пульсировать быстрей и безумней. Мои ноги инстинктивно сжались, от чего боль стала еще сильней. У меня было такое ощущение, будто бы меня порвали. Я кричала и чувствовала, что к горлу подступает ком, но я упорно боролась с ним. Нет уж, плакать я не стану.
Лерой начал вбиваться в меня сильными и глубокими толчками, крепко фиксируя мое хрупкое тело в своих крупных ладонях. Ему будто совсем не составляло труда держать меня на весу и при этом беспощадно трахать, вколачиваться в меня и разрывать на части. Я слышала, как из Грейсона вырвалось сдавленное рычание всякий раз, когда его член оказывался максимально глубоко во мне. Я уперлась руками в стену и стала царапать ее, стирая пальцы в кровь и ломая ногти.
Прежде я никогда не представляла свой первый секс, как-то не до этого было, да я и не думала, что вообще подобное произойдет. Мужчины и не смотрели на меня, как на сексуальный объект и это меня вполне устраивало. Я никогда не влюблялась, даже понятия не имею что это такое, и хорошо ли это вообще. Мой мозг был настроен на то, как выжить и не сдохнуть от голода. Но как бы там ни было, но я не думала, что меня станут иметь именно в такой позе, даже не на кровати или на полу.
Лерой вжал меня в стену, и я спиной почувствовала липкую влагу – кровь. Чужую кровь. Боже, Грейсон ведь несколько минут назад убил здесь человека и здесь же трахает меня. Меня вновь начало мутить. Боль уже давно стала перманентной и я даже перестала ее ощущать, просто привыкла. Между ног все горело, а голос сорвался и стал хриплым, почти что неслышным.
Лерой, озабоченный исключительно своим сексуальным удовольствием не сбавлял темп и продолжал его наращивать. Я прикрыла глаза и просто ожидала, когда весь этот кошмар кончится, но Грейсон не стремился завершить свой демонический обряд так скоро. Он резко вышел из меня и поставил на пол. Ноги дрожали, и я могла в любой момент просто свалиться, но Лерой толкнул меня к окну, его пятерня легла мне на спину и с силой заставила нагнуться вперед. Я руками ухватилась за края подоконника и увидела свои окровавленные пальцы. Грейсон притянул мой таз поближе к себе и вновь вошел во всю длину. Я заскулила, но тут же замолчала. Он больше не услышит ни моих криков, стонов, а тем более не увидит рыданий. Лерой вторгался в меня, так остервенело, словно пытаясь довести до запретной черты. Я держалась и молча терпела. Запах пота, крови и мужского одеколона кружили голову, и казалась, будто бы меня накачали какой-то наркотой. Перед глазами от боли и неумолимого темпа все кружилось и вертелось.
Я отчетливо ощутила себя жертвоприношением, которым еще недавно была Кларисса. Неудивительно, что она практически не шевелилась, когда я и Калэб ворвались в спальню. Лерой схватил меня одной рукой за косички и резко дернул их на себя, моя голова откинулась назад. Второй рукой он продолжал удерживать меня за талию. Грейсон был похож на зверя или дикаря, который имел женщин исключительно по-звериному. Видимо я настолько ему была противна, что он предпочел не видеть моего лица.
Не знаю, сколько еще длилось это сумасшествие, но мои ноги превратились в желе, еще бы чуть-чуть и я бы точно упала без чувств. Но Лерой еще несколько раз вонзился в меня, а затем, прижавшись к моей спине своей горячей и влажной грудью, застыл на месте. Я чувствовала, как волна дрожи прошлась по его телу. Он кончил, и быть может, сейчас отпустит. Бледная надежда засеяла на задворках моего сознания.
– Это еще не конец, – тяжело дыша, прошептал мне на ухо Грейсон, выйдя из меня. – На колени, – тон был тверд, суров и не терпел возражений.
Я опустилась, но не из-за того, что таков был приказ, а потому, что больше стоять на ногах я просто не могла. Став на колени, я почувствовала легкое жжение в них, совсем забыв о том, что я здорово их стерла, когда упала с лестницы. Но это был такой сущий пустяк, на который обращать внимание слишком тупо, учитывая то положение, в котором сейчас находилась.
По внутренней стороне моих бедер струилась кровь. Я глядела на нее и видела, словно в замедленной съемке как капля за каплей скользит вниз и скрывается где-то в области внутренней части колен. Моя девственность, из-за которой меня собственно и выкупили за двести кусков, была уничтожена, впрочем, как и все к чему прикасался Лерой. Было ли мне жаль, лишиться этой девственности таким образом? Нет, я не хранила ее как святыню и не относилась к отсутствию сексуальной жизни как к чему-то невыразимо бесценному. Мне было жаль лишь то, что на моем пути встретился этот дикарь, дьявол и полный моральный урод.
Сняв презерватив, Грейсон быстро связал его в узел и бросил на пол. Чего еще этот козел хотел от меня? Он кончил, а значит, получил желаемое удовольствие, разве этого не должно быть достаточно? В мозгу стрелой пронеслось одно воспоминание, в котором Амис мне говорила, что если мужчина получил полное физическое и морально удовлетворение от секса, то он никогда не захочет второго раза за ночь, чтобы не испортить налет эйфории. Получается, Лерой все еще был возбужден или просто таким изощренным образом хотел наказать меня? В каждом его движение ощущалась неприкрытая ненависть. За что он меня ненавидел? Мои негативные чувства вполне оправданы, а его? Что с Грейсоном было не так?
Схватив меня за подбородок, он с силой поднял мою голову вверх. Темные глаза Лероя горели адским пламенем и прожигали во мне дыру. Воздух вокруг нас заряжался черной и тягучей энергией, что неподъемным грузом ложилась на плечи. Мне вдруг показалось, что Грейсон поддался какой-то слабости и за это ненавидел меня, будто обвиняя меня в его случайном промахе. Но что это за слабость? И причем здесь я?
– Открой рот, – потребовал Лерой и его большой палец скользнул к моему языку. – Оближи, – вновь приказ.
Я облизала палец и осторожно засосала твердую и немного грубоватую подушечку. Грейсон, будто зачарованный наблюдал за движением моих губ и языка. Я почувствовала, что так черная энергия, которая царила между нами, медленно тенью прокралась ко мне в душу. Ведь, по сути, сейчас я должна плакать, биться в истерике и дико ненавидеть Лероя за все, что он со мной сделал. Но этого не было, за исключением последнего пункта, который тоже не был однозначным. Вероятно, это было связано с тем, что за все время пребывания в борделе, мой характер отчасти закалился, и физическая боль не воспринималась настолько остро и трагично, как бы это могло приключиться с обычной девчонкой моего возраста, которая родилась и жила в нормальной семье. Но помимо всего этого я чувствовала, что мне нравится то, как Лерой смотрел на меня. Я испытывала некоторую власть над ним, хоть и стояла на коленях. Это самое неверное чувство, которое только могло во мне сейчас зародиться, но я предпочла быть честной перед самой собой.
Я видела, что член Грейсона вновь наливался кровью и это тоже мне нравилось. При всем его пренебрежении ко мне и ненависти, я возбуждала Лероя и видимо это и была та самая слабость, за которую он мне сейчас мстил. Вынув из моего рта палец, Грейсон жестко и во всю длину вторгся в мой рот так же, как прежде вторгался в мое влагалище. Из глаз непроизвольно брызнули слезы, и я жутко закашлялась, чувствуя, что меня вот-вот может стошнить. Лерой остановился и на секунду вынул член, чтобы дать мне возможность прийти в себя, а может просто не хотел, чтобы меня вывернуло при нем. Затем, он вновь толкнулся в мой рот, и головка его члена коснулась стенки горла. Я языком ощущала горячую пульсацию и настоящую сталь, обтянутую мягкой кожей. Это было странное и противоречивое чувство.
Грейсон крепко намотав мои косички себе на руки, начал глубоко двигаться в моей глотке, утробно, точно зверь, рыча, на каждый свой толчок. Ему нравился минет значительно больше, чем секс, это прослеживалось и в его несдержанности, в то же время в неторопливости, наверняка, чтобы продлить удовольствие и в невероятной твердости члена. Не знаю, каким именно образом, но мне удалось подстроиться под его темп, и теперь я уже не давилась и не всхлипывала. Просто нужно было отдать полный контроль Лерою, он знал, что делал.
Солоноватый привкус во рту не казался мне отвратительным. Я принимала член и временами даже поглядывала на Грейсона. Его голова была запрокинута назад, глаза закрыты, а между черных бровей образовалась глубокая вертикальная морщинка. Он кайфовал и я испытывала то же от того, что моего эго пребывало в восторге. Совершенно ничего не зная о секс в практичном плане, я сумела заставить этого мужчину испытывать удовольствие.
– Облежи его, – вдруг проговорил Лерой, выходя из меня. – Облежи по длине.
Я провела кончиком языка от основания члена к розовой блестящей головке. Грейсон внимательно наблюдал за мной, и я ощутила, что член напрягся еще больше. Ему нравилось, определенно нравилось.
– Блять, – сдавленно прошипел Лерой и вновь начал меня иметь в рот. Его возбуждение крепко сплелось со злостью, и теперь каждое его движение, резкое и глубокое, будто бы стремилось причинить мне боль, наказать меня, сжечь мотылька, который подлетел уж слишком близко к огню.
Я задыхалась и вновь ощутила рвотный позыв. По щекам струились слезы, а по подбородку текла слюна. Грейсон вколачивался в меня, рычал и до боли сжимал мои волосы. Член горячо пульсировал, и когда мое горло уже засаднило, я почувствовала сладковато-соленую и немного терпкую жидкость, что взорвалась у меня во рту. Я быстро ее сглотнула, и только тогда Лерой оставил меня в покое. Последний рваный рык вырвался из его горла, и в гостиной повисла тишина. Я уперлась руками в пол и, отдышавшись, немного подождала, пока перед глазами все перестанет кружиться.
Грейсон застегнув свои брюки, направился в сторону лестницы, оставив меня истерзанную и в луже собственной крови одну. Его жертвоприношение прошло на славу, и теперь Дьявол окончательно утолил свою жажду.
12
Подобрав свои вещи с пола, я прижала к груди разорванную футболку Калэба. Мне было невероятно жаль, что эту вещь уже никак нельзя спасти. Абсурд какой-то получается, я жалею об утрате футболки и совсем не думаю о том, что со мной произошло несколько минут назад. А чего собственно страдать? Рано или поздно один из братьев все равно бы полез на меня и тупо рыдать из-за того, что и так неизбежно. Куда обидней, что футболка с милой красной машинкой пострадала просто так. Просто потому, что Лерой иначе не умеет, или просто потому, что ему хотелось сделать мне больно.
Подняться мне удалось лишь с третей попытки. Ноги отказывались меня держать, а внизу живота все болело настолько, что идти я смогла, лишь согнувшись пополам. Кровь перестала идти, но когда я стала медленно подниматься по ступенькам, она вновь скользнула по ногам. В одной руке я держала все свои вещи, а другой, опираясь на перила, помогала себе идти.
Все болело, даже глотать слюну было невыносимо трудно. Блэйк конечно лупил меня несколько раз, но не настолько, чтобы я чувствовала себя совершенно уничтоженной. Теперь жизнь в борделе не казалась мне настолько уж и дерьмовой. Заправив распущенные волосы за уши, я положила на гору одежды еще и ленточки. Грейсон так тягал меня за косички, что неудивительно ленточки не выдержали этого испытания.
С трудом, но мне все же удалось добраться до своей комнаты. Хорошо, что никто меня не застал в таком унизительном и откровенно устрашающем виде. Усталость накатила на меня внезапно, и резко захотелось спать. Мое тело было измотанным будто после непрерывной и тяжелой физической работы. Соблазн лечь и забыться тревожным сном был уж слишком велик, но я ему не поддалась. Хотелось смыть с себя кровь, что смешалась с кровью убитого мужчины, стереть с кожи запах Лероя, словом сделать все, чтобы от этой процессии на мне не осталось и следа.
Схватив свою растянутую футболку, я поплелась в ванную, морщась, всякий раз, когда боль стрелой пронзала мне низ живота. Такое ощущение, что во мне все еще находится раскаленный железный прут, который выжигает все внутренности.
Наполнив ванну горячей водой, я осторожно села в нее и притянула колени к груди. Ватная тишина иногда прерывалась монотонным звуком капающей из крана воды. Я следила за этими каплями, будто загипнотизированная и словила себя на мысль, что в данную минуту совсем ни о чем не думаю. Я часто заморгала и, крепче обняв колени руками, уперлась в них лбом. Интересно, какая именно реакция в данной ситуации может быть правильной и уместной? Слез не было, проклятий тоже, несмотря на то, что физически я терпела жуткую ноющую боль. То, что Лерой полный ублюдок я уже научилась принимать как данность, просто факт и ничего больше.
В груди что-то, будто застряло, но избавиться от этого я никак не могла. Может быть, слезы мне помогли бы освободиться от этого давящего ощущения в груди, но я не могла плакать. Не получилось, словно я забыла, как это вообще делается. А может я уже и не человек? Раз не могу плакать, то, получается, лишилась души?
Схватив мочалку, я принялась быстро-быстро мыть себя. Не знаю, откуда у меня появились силы, но я с такой яростью терла свою кожу, что смывая засохшую кровь, видела, как поры заполнялись новой, но мне было все равно. Я взяла мыло, вспенила мочалку и продолжила свой маленький ритуал очищения от запаха и прикосновений Дьявола. Я не хотела быть его жертвоприношением, для кого угодно, только не для него.
Когда моя кожа раскраснелась и стала покалывать, я наконец-то выпустила мочалку из рук. Внезапный прилив сил так же внезапно отступил, и я снова ощутила полное бессилие и сонливость. Я откинула голову на бортик ванной и тяжело вздохнув, прикрыла глаза. Горячая вода успокаивала кожу, а приятный аромат лаванды, которым пахло мыло, успокаивал встревоженное сознание. Я думала о своей жизни, о том, какой бы она могла быть, если бы я не оказалась в борделе. Затем мысли отнесли меня к смутным воспоминаниям о детстве и приятно пахнущим материнским рукам. Мама часто увлажняла свои утонченные ручки кремом с ромашкой и медом. Потрясающий был запах.
Плавно я стала погружаться в сон, сама не замечая этого. Перед глазами мелькали различные яркие образы и звуки, похожие на пение птиц. Затем эти песни заглушил непонятный глухой шум, словно гладь воды отгораживает тебя от реальности. Ты слышишь, что происходит на поверхности, но отдаленно и нечетко. Моя голова соскользнула с мраморного бортика и погрузилась в пенную воду, окрашенную мутно-красной кровью.
– Мотылек! – встревоженный голос прозвучал надо мной и через пару секунд крепкие руки одним резким движением вытащили меня из воды.
Я стала кашлять, фыркать и судорожно дышать, пытаясь освободить свои легкие от воды. В голове все смешалось, и я не сразу поняла, что по неосторожности уснула в заполненной ванне. Казалось, что я закрыла глаза всего лишь на мгновение, а в действительности времени прошло гораздо больше.
Протерев глаза руками, я часто заморгала, ощущая, что из-за пены они стали сильно жечь. Умывшись, я поглядела на Калэба и в сердце у меня тут же что-то больно кольнуло. Что это было? Не знаю. Калэб стоял передо мной, одетый в пижаму с изображением Супермена, и весь дрожал. Его глаза наполнились слезами, а лицо исказила гримаса настоящего испуга. Я поняла, что Калэб находился на грани того, чтобы разрыдаться.
– Что с тобой? – тихо спросила я.
– Ты чуть не захлебнулась, – сдавленно ответил он, и я увидела, как по его щеке скользнула крупная прозрачная горошина – слеза. – Я испугался, – нижняя губа Калэба затряслась, и он шмыгнул носом.
– Прости, я не хотела тебя напугать, – мягко проговорила я. – Это случайно получилось и если бы не ты, то я точно бы утонула в ванне.
– Я очень испугался, – повторил Калэб и, натянув рукава пижамы до самых пальцев, принялся быстро-быстро вытирать слезы, сейчас он был похож на ребенка, как никогда прежде. Я ощутила острый укол вины за то, что заставила Калэба волноваться.
– Подашь мне футболку? – спросила я.
– Лучше возьми полотенце и пижаму с Дианой.
Я поднялась и, стиснув зубы, от пронзительной боли внизу живота, покинула ванну. Еще больше пугать Калэба я не хотела, поэтому молча терпела ту боль, что мне нанес Лерой. Надев пижаму, я спустила воду, а волосы закутала в полотенце.
– Как ты вообще здесь оказался? – поинтересовалась я, сгребая вещи в охапку.
– Я слышал, как Лерри вернулся к себе в спальню и решил, что теперь могу выйти из своей комнаты. Ты пообещала, что придешь ко мне, но тебя не было, и я сам пошел искать. Увидел свет в ванной, заглянул, а ты под водой, вот так все и получилось, – Калэб тяжко вздохнул, и я заметила, что на его глазах вновь заблестели слезы.
– Не расстраивайся, – я подошла к нему и крепко обняла одну рукой, так как второй держала вещи. Я чувствовала себя матерью, которая сейчас стоит и утишает своего ребенка. Калэб выглядел таким беззащитным и подавленным, что мне и самой стало грустно. – Идем со мной в комнату.
Раскладывая вещи, я морщилась всякий раз, когда непроизвольно делала резкое движение. Надеюсь, это дрянь быстро пройдет со мной, иначе я выцарапаю Лерою все глаза за то, что он со мной сотворил.
– Это что? Моя футболка, которую я тебе подарил? – Калэб взял в руки разорванную вещь и с удивлением стал рассматривать ее.
– Ага, – тихо ответила я. – Твой брат порвал футболку. Она мне так нравилась. Конечно, ее можно попытаться зашить, но рисунок уже будет не тот.
– Завтра поедем в магазин, и я куплю тебе много-много красивых вещей, – заявил Калэб неодобрительным взглядом, смотря на безнадежно испорченную футболку.
Я ничего не ответила и, подойдя к кровати, подняла подушку, под которой лежала сигарета. А я уже и забыла о ней, потребность сделать несколько затяжек ворвалась в мою кровь, словно яд.
– Хочу покурить, – я взяла сигарету и спички.
– Лерой не терпит сигаретный дым, – предостерегающе заявил Калэб, наконец, оставив футболку в покое.
– Плевать. Хочешь, можешь подождать меня здесь. Я быстренько покурю и вернусь.
– Нет, – решительно ответил мой друг. – Я пойду с тобой, люблю нарушать правила, – он задорно хихикнул. – Лерри никому не позволяет курить в доме, а еще держит от меня алкоголь на замке. Помню, я все-таки раздобыл бутылку какой-то зеленоватой жидкости и даже отпил чуть-чуть. В голову ударило так, что мало не покажется. Мы тогда еще поехали выбирать Лерри новую подружку. Я пытался выглядеть как он, весь такой серьезный и бла-бла-бла, но кажется, плохо получилось.
Я нервно хохотнула. Калэбу как раз удалось в тот день на меня страха нагнать, но я не стала об этом говорить.
– Лерри никто не понравился, а мне ты приглянулась. Так что, шалости – это круто.
– А ты я вижу проказник.
– Только чуть-чуть.
Мы вышли на балкон и я, не теряя времени зря, быстро закурила.
– Если твой брат нас застукает, нам конец, – проговорила я, выпуская сизое облако в небо.
– Неа, Лерри сейчас спит, ему ночью на дело надо ехать, так что бояться нечего, – Калэб оперся локтями о бортик балкона и поглядел куда-то вдаль. – У меня было много нянек, – теперь голос Грейсона-младшего звучал серьезно и трудно было в нем распознать того ребенка, который жил в глубине его души. – Но долго они здесь не задерживались: одни пытались убежать, другие не хотели со мной играть и Лерри их быстро убирал. А ты не такая, ты хорошая, – Калэб перевел взгляд на меня. – Ты ведь не убежишь как все остальные, правда? Я буду тебя слушаться и защищать, только не уходи, ладно? У меня много игрушек, я готов их все отдать тебе, а в гараже есть еще парочка велосипедов. Летом мы можем кататься вместе, а сейчас… Вот скоро Хэллоуин, а потом и Рождество придет. Будет весело, я обещаю, только не уходи.
Я не знала, что ответить на эти слова. Мне хотелось убежать из этого дома только потому, что в нем обитал Лерой. Дьявол внутри него не доведет меня ни до чего хорошего, и я это прекрасно знала. Но в то же время здесь был Калэб – человек, к которому я успела за этот короткий период проникнуться дружеской любовью. Два брата, две абсолютные противоположности… Я не хотела врать, но понимала, что правдой лишь разобью Калэбу его детское и чистое сердце.
– Не уйду, – прошептала я и потушила сигарету, курить уже не хотелось.
Мне с трудом удалось заснуть. Между ног все болело и горело до такой степени, что я еще очень долго не могла нормально улечься. Кое-как свернувшись калачиком, я укрылась одеялом с головой и сомкнула глаза. Сон долго не шел, но я понимала, что просто обязана немного поспать, так как мой организм нуждался в отдыхе после пережитого жертвоприношения.
Меня мучали мысли насчет Калэба и того, что он сказал на балконе. Мне было искренне жаль его, и в нем я видела себя, такой же потерянный, но несломленный. Постепенно я погрузилась в тревожный сон, в котором меня преследовали различные кошмары. Я вновь убегала от безумного быка, у которого у рта виднелась пена, а бешенные красные глаза пристально наблюдали за мной. Я бежала вперед, не разбирая дороги, а затем почувствовала дикий холод. Собственно именно этот сумасшедший холод и заставил меня проснуться.
За окном все еще чернела ночь, а это значит, что я спала, не так долго, как мне казалось. К кожи неожиданно прикоснулся мороз, и я непроизвольно содрогнулась, смутно осознавая, что одеяла нигде нет. Я резко встала, и поморщился от тянущей боли внизу живота, но это вмиг стало неважно, в сравнении с Лероем, стоящим у изножья моей кровати.
Он был одет во все черное: брюки, свитер, куртка и даже перчатки. Свет уличного фонаря отбрасывал в мою спальню немного тусклого желтого света. Когда сон окончательно покинул меня, я отчетливо увидела, что Лерой в одной руке держит край моего одеяла. В глазах плескалась полная невозмутимость и некоторая отрешенность, словно мы и не трахались несколько часов назад. В груди что-то внезапно защемило.
Судя по одежде Грейсона, он куда-то собирался, и я тут же вспомнила, что Калэб говорил об отъезде своего брата. Видимо собрался поехать и снова кого-то прикончить одним точным выстрелом из пистолета или винтовки? Тогда какого черта Лерой здесь делает? Я неожиданно для себя ужаснулась догадке о том, что он вновь хочет взять меня. Ну, уж нет!
Грейсон рассматривал меня и опасный блеск его глаз, что сейчас были черней самой ночи, не на шутку напрягал. Может быть, решил извиниться за то, что сделал? Или, допустим, принес несколько таблеток обезболивающего? Я бы от всего этого не отказалась, но прекрасно понимала, что Лерой не из тех людей, которые привыкли объясняться или извиняться перед кем-то.
Отложив одеяло на край кровати, Грейсон подошел ко мне и, схватив меня за подбородок двумя пальцами, склонился. Внутри меня все сжалось, и я даже забыла о своей боли. Его ровное дыхание всколыхнуло пряди моих волос и коснулось кожи, у меня вмиг пересохло во рту то ли, от страха, то ли от опасной близости. В голове, словно молнией пронеслись два абсолютно полярных желания: ударить Лероя со всей силы, на которую только способно мое тело и одновременно с тем поцеловать его, неумело и несколько по-детски, но все-таки поцеловать. Зачем? Не знаю, и вообще такие идиотские порывы меня бесили.
– Еще раз выкинешь нечто подобное, как в ванной, я тебя своими же руками придушу, ясно? – голос Грейсона прозвучал тихо и спокойно, но именно в этом покое крылась самая настоящая угроза. – Ясно? – повторил Лерой, больно сжав мой подбородок.
– Да, – тихо ответила я, глядя немигающим взглядом на этого мужчину, который все больше и больше напоминает мне дьявола.
– Да, кто? – Грейсон склонился еще ближе ко мне и его губы почти что касались моих. Я ощутила едва уловимый запах ментоловой жвачки.
– Да, Хозяин, – исправилась я, лихорадочно думая над тем, как Лерой узнал о том, что произошло в ванной комнате. Видимо, Калэб все рассказал.
Грейсон наконец-то отпустил мой подбородок, выпрямился и, развернувшись, уверенной походкой, пошел в сторону выхода, но затем вдруг остановился.
– Мне плевать случайно или намерено ты пыталась утопиться, но еще один такой промах и тебе будет казаться, что жизнь в борделе сродни манны небесной, – с этими словами Лерой покинул мою спальню.
Я слышала, как глухой шум его тяжелых ботинок раздался по коридору, пока совсем не умолк где-то в глубине первого этажа. Жизнь в борделе уже давно стала для меня манной небесной, но я почему-то не сообразила этого сразу сказать. А надо ли это было вообще делать? Я и так себя чувствовала побитой собакой и сейчас лучше отлежаться, а не нарываться на еще больше проблемы.
В окне блеснул свет фар, я поднялась с кровати и увидела как «танк» Лероя увозит своего хозяина в неизвестном мне направлении. Похоже, сегодня ночью кто-то еще, кроме меня узнает беспощадную натуру Дьявола.
