Текст книги "Мотылёк (СИ)"
Автор книги: Маша Драч
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)
20
Утром следующего дня меня разбудила Хэтти, чтобы померять температуру и дать стакан подогретого молока с медом. Все мое тело болело, но не из-за простуды, а из-за Лероя. У меня сложилось такое впечатление, что по мне проехался раз так сто какой-нибудь поезд, особенно ныл низ живота, и жгло шею в том месте, где меня укусил Грейсон.
Я плотней закуталась в одеяло, так как была голой, и совсем не хотелось, чтобы Хэтти меня застала в таком виде. Она поставила стакан с молоком на прикроватную тумбочку и полезла в карман передника за градусником. Я уловила краткий взгляд женщины, обращенный на мой укус, мне почему-то стало неловко. Не знаю почему, но я была практически уверена в том, что Хэтти прекрасно догадывалась о природе моего укуса и о том, что здесь сегодня ночью происходило.
– Как ваше самочувствие? – спросила домработница, подложив градусник мне подмышку.
– Чуть лучше, чем было, – я откашлялась и взяла в руки в стакан.
– Хорошо, выпейте молоко, а затем собирайтесь и спускайтесь на кухню. Я уже приготовила завтрак.
– Спасибо большое, – я затаив дыхание, быстро выпила молоко, но тут же наморщилась, почувствовав его сладковатый привкус.
– Что желаете, надеть? – Хэтти открыла шкаф, где хранились все те вещи, которые мне купил Калэб.
– Э… Не знаю. Все что угодно, – я пожала плечами.
– Мистер Грейсон не давал никаких распоряжений по поводу одежды на сегодняшний день, поэтому, наденьте это, – Хэтти положила на кровать джинсовый комбинезон розового цвета и белую блузку с коротким рукавом и кружевным воротничком.
– Хорошо, – послушно ответила я.
– На период, пока мистер Лерой отсутствует дома, опека над вами и мистером Калэбом лежит полностью на мне.
– Понятно. А сколько Л…, – я осеклась, подумав, что не стоит произносить имя Лероя вслух, – сколько Хозяина не будет дома?
– Он передо мной не отчитывается, но обычно, мистер Грейсон уезжает по делам на несколько недель.
– Ясно, – в моем голосе отчетливо прослеживалась досада. Я нахмурилась. Радоваться надо, ведь этого урода в ближайшее время не будет дома, а на душе все равно почему-то стало немножко грустно.
После того, как Хэтти проверила мою температуру, она, кстати, немного понизилась и помогла одеться, я спустилась к завтраку. Так и было, Лерой дома отсутствовал, я отчетливо это осознала, когда не ощутила даже призрачного следа его давящей энергетики, что обычно невесомо ощущалась на коже, когда Грейсон находился в приделах своих владений.
Мое тело ощутило себя осиротевшим, словно бы лишилось какого-то очень важно элемента, который насыщал кровь адреналином, призывая бороться за жизнь. Черт, а я и предположить не могла, что этот подонок настолько глубоко проник в мое сознание. Впрочем, это неудивительно, я бы и сейчас этого не осознала, если бы Лерой никуда не уехал. Наверное, все дело в том, что мое сознание настолько стремительно настроилось на обжигающую ауру Грейсона, что уже как-то странно не ощущать ее болезненной силы. Успокоив себя этим сомнительным доводом, я села за стол. О прошедшей ночи вообще думать не хотелось. Нет, она определенно была хороша, как бы ни прискорбно это осознавать, но если я стану все это воскрешать в памяти, то… Короче, нечего забивать голову всякой дрянью.
Калэб выглядел значительно лучше, но глаза все еще были подернуты болезненным блеском, а раскрасневшийся нос постоянно приходилось вытирать платком.
– Привет, – гундося, поздоровался со мной Калэб.
– Привет, – я села рядом и принялась за еду.
Хэтти хлопотала у плиты, был включен телевизор, по которому шли мультики, а суп отлично согревал раздраженное простудой горло. Вся эта обстановка, наполненная теплом и уютом, даже немного причиняла мне боль. Теперь я посмотрела на этот дом и его обитателей немного под другим углом. Жизнь медленными и невидимыми потоками вливалась в пространство черно-белых стен, привычное напряжение сошло на «нет», а перманентное ощущение мелких иголочек под кожей исчезло. Лерой вместе со своим отъездом будто бы забрал всю тьму, безжизненность и страх перед его энергетикой. Это были удивительные метаморфозы, словно бы я перенеслась из одного мира в другой.
– А Лерри уже уехал? – вдруг спросил Калэб у Хэтти.
– Да, еще ночью, – женщина поставила на стол тарелку с оладушками. – Он, кажется, тоже немного приболел, но не переживай, я снабдила его лекарствами на всякий случай.
– Наверное, это он от меня заразился, – предположил Калэб и чхнул.
Я тоже хотела в это верить, но у Грейсона не было такого близкого контакта с братом, как со мной. Мне почему-то тот факт, что Лерой подхватил простуду, приносил странное удовольствие. Пусть хоть это станет для него напоминанием обо мне, я даже не против, если Грейсон начнет отожествлять меня с болезнью, которая паразитирует его тело и бьет точно в цель. Ведь не только ему одному так нагло и по-хозяйски врываться в мои мысли, мою кровь, суть моего существования.
После завтрака Хэтти разрешила нам с Калэбом немного поиграть при условии, если мы не станем друг на друга кашлять и чхать. Такое ощущение, что мне делать больше нечего, как обмениваться с Калэбом бактериями.
Включив телевизор, мы разложили доску с шашками на журнальном столике и принялись играть. Как это уже у нас заведено, я практически сразу же стала проигрывать. Но самое удивительное было в том, что Калэб особо не концентрировался на шашках, он бесконечно поглядывал на телевизор и заливисто хохотал с мультиков, давая им свою оценку. Несмотря на это, друг безошибочно делал каждый новый ход, вгоняя меня в тупик все дальше и дальше. Поразительно! И как в таком необыкновенном человек могу сочетаться несочетаемые качества?
– Я кое-что вспомнил! – вдруг заявил Калэб, когда мы решили взять перерыв и просто посмотреть телик.
– Что? Ты о чем? – я прижал ко рту платок и чхнула. В голове все задребезжало. Это просто невыносимо! Когда эта тупая простуда уже пройдет наконец-то?!
– Вот, – Калэб вытащил из кармана своих теплых пижамных штанов пачку сигарет и помаду. – Ты их забыла у меня в комнате. Ели успел спрятать, когда Лерри зашел ко мне, – Калэб застенчиво улыбнулся мне и шмыгнул носом.
– Большое спасибо, – я быстро спрятала свои маленькие сокровища в нагрудный карман комбинезона. – Я боялась, что Лерой их может найти. Тогда бы мне уж точно не поздоровилось.
– Вот поэтому я их и спрятал, – сейчас Калэб выглядел таким милым, что я, невзирая на запрет Хэтти, придвинулась ближе и поцеловала его в лоб.
– Огромное-огромное тебе спасибо.
– Ну ладно уже, – он немного покраснел и улыбнулся еще шире. – Мы ведь друзья, а друзья всегда должны помогать.
Калэб выглядел так трогательно, говоря мне о дружбе и помощи. В груди что-то приятно защемило и отчего-то захотелось расплакаться, но я не могла позволить себе такой роскоши. Нечего раскисать, я и так позволила некоторым слабостям взять вверх над рассудком.
Остаток дня мы провели за играми и просмотром телевизора. Я по-настоящему отдыхала и наслаждалась тем, что перманентное чувство тревоги и напряжения на какое-то время оставили меня в покое. Как всегда вкусный обед способствовал улучшению настроения, но не самочувствию.
Уже к вечеру у меня существенно поднялась температура. Тут и градусник не нужен был, я по себе ощущала, будто бы у меня все внутренности начали плавиться. Голова стала горячей и тяжелой. Рано радовалась. Похоже, простуда только дала мне отдышаться, чтобы к вечеру нанести новый и серьезный удар.
Хэтти помогла мне добраться до кровати. Я легла, не решившись переодеться. Прилив сил, что окутал меня днем, внезапно куда-то исчез. Пока постель была прохладной, я с жадностью наслаждалась этой прохладной, но потом мне быстро стало жарко. Хэтти решила не укрывать меня одеялом, чтобы я окончательно не сжарилась под ним.
Я чувствовала тяжелые и болезненные толчки в области висков. Веки вдруг стали неподъемными и я почти, что перестала открывать глаза. Время словно остановилось, а я до конца не могла понять, где нахожусь: во сне или в реальности?
Казалось, что еще секунду назад я сидела с Калэбом в гостиной и смотрела «Барашка Шона», а теперь валяюсь в кровати ни живая, ни мертвая. Дурацкое ощущение, будто бы меня поместили в вакуум, больно давило на грудь. Правда, временами мне все-таки удавалось разлепить веки, я видела у своей кровати Хэтти и Джо, порой проскальзывала худая фигура Калэба. Долго находиться в сознании у меня не получалось, реальность слишком быстро ускользала от меня и я снова проваливалась в темноту.
Меня мучили всякие кошмары и видения, но один эпизод повторялся несколько раз подряд, словно бы кинопленку заживало и теперь одна и та же сцена на экране идет по кругу. Я сижу у большого старого зеркала и смотрю на себя. Я маленькая, года четыре, может, даже меньше. На мне надето милое детское платье, волосы заплетены в те же две косички, которые мне делал Калэб. Я строю рожицы и, кажется, кого-то жду. Потом картинка становится нечеткой, и я чувствую, что мне на затылок кто-то кладет огромную пятерню, больно сжимает волосы и бьет лбом об зеркало. Наступает темнота и меня выбрасывает в другую параллельную реальность, которую для меня создал собственный воспаленный мозг. Так повторялось из раза в раз, пока я уже не смогла выдержать этого напряжения. Распахнув глаза, я увидела перед собой до боли знакомую фигуру, что была скрыта во тьме. Заметив, что я очнулась, фигура прошла вперед, оставляя тьму позади. Лерой молча сел на край моей кровати и по-хозяйски положил одну руку мне на ногу. Его прикосновение приятно обожгло кожу. Я была рада видеть Грейсона, хоть и понимала, что моя радость и даром никому не нужна. И все же рядом с ним мне стало как-то спокойней, но это иррационально, по крайне мере в отношении человека, который несет смерть и опасность.
Мы долго молчали и ничего не говорили друг другу. Лерой погладил меня по ноге, а затем придвинулся чуть ближе и склонился надо мной. От него пахло ментоловой жвачкой и терпким ароматом одеколона. Обдав меня горячим дыханием, Грейсон медленно коснулся губами моего лба, проверяя температуру. Его губы были холодными, и ощущать их на своей коже невероятно кайфовое чувство.
– Как ты себя чувствуешь? – заботливо спросил Лерой, выпрямившись.
Эти нотки заботливости в голосе Грейсона вызвали неоднозначную реакцию в моем теле. Это было странно, вместо уже привычной стали слышать и ощущать мягкость всего лишь в нескольких словах, произнесенных Лероем.
– Хреново, – честно призналась я и осторожно села, облокотившись спиной о подушку.
– Ничего, все пройдет, – губы Грейсона изогнулись в краткой и едва заметной улыбке. Эта улыбка так красиво смягчила ожесточенные черты его по-мужски красивого лица.
– Знаю, я постоянно болею, переживу как-нибудь.
Лерой ничего не ответил на мою реплику, лишь как-то странно посмотрел на меня. Его темные глаза блестели в бледном свете луны и я сама того не осознавая, начала тонуть в этом глубоком взгляде. Внутри все переворачивалось, умирало и возрождалось. Я понимала, что сейчас нахожусь в шаге от того, чтобы сделать самую большую ошибку в своей жизни. Нельзя Грейсона подпускать к себе настолько близко, нельзя так беззастенчиво впитывать его образ и гореть в блеске его глаз, будто мотылек, сгорающей в беспощадном огне. Но сейчас Лерой был не таким как обычно. Тихий, сдержанный и даже ласковый. Ласковый убийца. Мой убийца.
Он протянул ко мне руку и провел тыльной стороной ладони по щеке. Сердце откликнулось на такое нежное и немного интимное прикосновение болезненным ударом. Стало нечем дышать. Жестокость мной воспринималась куда проще и безразличней, чем проявлении заботы и ласки. Я напоминала самой себе какую-то дикарку.
– Маленький ранимый Мотылек, – Лерой улыбнулся, а мне хотелось рыдать и кричать от радости. Он наклонился, чтобы поцеловать меня, я практически ощутила вкус его губ, но в следующую секунду он куда-то внезапно исчез. Я осмотрелась по сторонам и поняла, что нахожусь одна, окутанная холодной тьмой. Стало до одури страшно. Я обняла себя руками и сильно зажмурилась до ярких точек перед глазами. А когда я вновь открыла их, то обнаружила себя лежащей в кровати. За окном было светло и не осталось даже и следа от прежней тьмы.
Я задумалась, пытаясь переосмыслить, что со мной только что произошло. Лерой… Здесь был Лерой. Или нет? Я попыталась прочувствовать хотя бы призрачный намек на его энергетику, но ничего не ощутила. Пустота и покой. Стало больно… Невыносимо больно. Он мне привиделся. Проклятый Дьявол, который так бессовестно проник в мое сознание и с легкостью подчинил его себе! Но даже не это оказалось самым страшным. Хуже оттого, что я решила, будто Грейсон действительно сидел на моей постели, и ласково обращалась со мной. Это уже само по себе нереально, но я как дура все равно повелась. Супер! Собственный мозг обманул меня! Никому доверять нельзя!
21
В следующий раз, когда я пришла в себя, мне уже было значительно лучше. Пусть мозг еще не так живо воспринимал информацию и отдавал приказы телу, но, по крайней мере, меня не мучила высокая температура, которая мне казалась, уже стала перманентной. В теле ощущалась непривычная слабость, а во рту обитала такая горькая сухость, что желание выпить воды вытеснило любе другие рассуждения.
Я приподнялась и заметила на прикроватной тумбочке стакан воды. Хэтти как всегда очень предусмотрительна, за что я ей уже безмерно благодарна. Я с жадностью осушила стакана, несмотря на то, что каждый новый глоток рождал в горле неприятное жжение.
В комнату вошла Хэтти, заметив меня, она улыбнулась и быстро подошла к кровати, прислонив к моему лбу свою ладонь.
– Наконец-то температура спала, – с облегчением констатировала женщина. – Юная леди, вы заставили всех нас крепко понервничать.
– Простите, – я смутилась и вернула пустой стакан на место. – А сколько я вот так провалялась?
– Чуть больше трех суток. Мне даже пришлось Джо вызвать. Он-то вас и вытащил с того света. Калэб, конечно, тоже много болеет, но никогда ситуация не доходила до такой критической точки. Вы бредили, но к счастью, все уже позади. Как вы себя чувствуете?
– Хорошо, даже есть захотелось, – я ощутила, что мой желудок неприятно заурчал.
– Это хороший признак, – Хэтти улыбнулась, и от ее улыбки мне стало спокойней на душе. – Но для начала вам следует искупаться. Давайте я вам помогу.
– О нет, не стоит, я сама, если можно.
– Хорошо, тогда я пока для вас подготовлю одежду.
Снова находиться в вертикальном положении было как минимум странно, словно бы я заново училась ходить. Медленно я дошла до ванной комнаты, ощущая, что моя ватная голова немного кружиться. Не без труда, но я все-таки сняла с себя одежду и села в заполненную теплой водой ванну. Я аккуратно стала разминать шею, плечи и запястья. После такого длительного отсутствия какого-либо движения, все кости хрустели, вновь привыкая к прежнему темпу работы. Вот это я заболела! Да уж… Сомнительное это удовольствие.
Долго побыть наедине с собой у меня не получилось. Через несколько минут в ванную комнату ворвался Калэб. Он был весь растрепанный и одетый в пижаму, на щеке пролег тонкий след от подушки, похоже, кто-то только что проснулся.
– Мотылек! – Калэб буквально подлетел ко мне и крепко обнял, несмотря на то, что его одежда почти сразу же промокла. – Ты почему так сильно всех нас пугаешь? – он строго посмотрел мне в глаза, а затем еще раз обнял. – Не надо так больше делать.
– Прости, малыш, – это «малыш» само собой вырвалось у меня, но я не стала заострять на этом своего внимания. Если честно, то это «малыш» четче всего описывало Калэба и так гармонично подходило к нему. Я уже давно не видела в нем взрослого мужчину, каким он кажется на первый взгляд. Калэб ребенок с чистой и невинной душой.
– Я так испугался, – он разорвал наши объятия и уселся на бортик ванной. – Никогда так в жизни ничего не боялся, даже Лерри позвонил. Думал, он приедет, а он не приехал.
О! Как это было в духе Лероя! Ну да! Прямо сейчас он сорвется и приедет к какой-то девке, которая по собственной тупости заболела. Теперь мое ведение, вызванное высокой температурой, казалось еще более абсурдным.
– Твой брат работает, – успокаивающе произнесла я. – Он же не может бросать работу, когда ему вздумается, правильно?
– Да, наверное, ты права, – в задумчивости произнес Калэб.
После водных процедур и вкусного завтрака, Калэб повел меня в свою комнату. К игре в шашки я еще была не готова, голова будто бы находилась в легком тумане, поэтому друг достал с полки целую кипу раскрасок и небольшую коробку доверху забитую разноцветными карандашами, фломастерами и ручками.
Мы валялись на кровати и занимались одной раскраской на двоих. Калэб тщательно преображал все еще черно-белую в некоторых местах картинку Базза Лайтера. Мне же досталась картинка Бо Пип – меленькой светловолосой пастушки. Кажется, именно такой статуэткой я играла с Калэбом в первую нашу полноценную встречу. Господи, сколько времени прошло с того дня! Не так уж и много, а такое ощущение, что это случилось миллион лет назад.
– Ты Лерри любишь? – вдруг спросил Калэб, роясь в коробке в поисках нужного карандаша. Я от такого откровенного вопроса чуть с кровати не упала.
– А это имеет значение? – я нахмурилась. Мне не нравилось, что даже несмотря на физическое отсутствие Лероя, он все равно незримой тенью витал по дому.
– А почему нет? – Калэб достал зеленый карандаш и, увидев, что он сломанный полез за точилкой.
Мда уж… Лучше бы я и дальше находилась в бреду, чем слушала такие вот провокационные вопросы. Я понимала, что Калэб это не со зла и не с каким-то хитрым умыслом спрашивает, но мне все равно не по себе.
– Потому что, я здесь, чтобы развлекать тебя, разве нет? Так что, какая разница, чувствую я что-то к твоему брату или нет? – мой голос звучал безукоризненно ровно, и я сама на миг поверила, что говорю правду.
– Все другие здесь были, чтобы развлекать меня, – серьезным тоном заявил Калэб, начав стружить карандаш. – А ты не такая, ты мой самый-самый настоящий друг, почти, что член семьи. Я привык к тебе и хочу, чтобы ты навсегда осталась здесь. А для этого надо, чтобы ты полюбила Лерри. Вы поженитесь, и все будет круто.
Кажется, такой же разговор Калэб заводил с Лероем, накануне отъезда последнего. И почему этому сорванцу так отчаянно хочется нас поженить? Я жена Лероя? Смешно, прям обхохочешься.
– Солнце, я найду другой способ, чтобы остаться здесь как можно дольше. И поверь, для этого совсем не обязательно жениться.
– Окей, – Калэб внимательно посмотрел на заточенный кончик карандаша, потом посмотрел на меня. – А если люди любят друг друга, они ведь должны пожениться?
– Если действительно любят и хотят этого, то почему бы и не пожениться? – я пожала плечами, а затем нахмурилась. – Постой, к чему это ты клонишь?
– Мотылек, ты глупышка что ли? – Калэб хохотнул и щелкнул меня пальцами по носу. – Я же знаю, что вы любите друг друга, так что от свадьбы вам не отвертеться. Я все-все вижу и замечаю, – хитрая моська не может не смешить меня. – Лерри никогда себя так не вел с другими няньками, как с тобой. Он смотрит на тебя вот так, – Калэб попытался скопировать взгляд старшего брата и я расхохоталась. Это выглядело забавно. – Ну и чего ты смеешься? – он хмурится.
– Вот почему, – я быстро схватила мягкую подушку и несильно ею ударила Калэба.
– Значит война? – притворно серьезно спросил он, подтягивая к себе вторую подушку.
– Именно.
Мы дурачились, устроив подушечный бой и громко хохотали. Было весело и уютно в таком вот простом веселье. Хотя этот странный разговор крепко осел у меня в голове. Не хотелось об этом думать, но я знала, что когда наступит ночь, я мысленно вернусь к словам Калэба.
После активной войны и почти что подранным подушкам, мы с Калэбом пообедали и весь вечер смотрели телек. К моему удивлению, ночью я быстро заснула, утомленная отзвуками простуды и активным отдыхом с Калэбом. Да и вообще, как бы парадоксально не звучало, но в этом доме я медленно начала учиться спать. Что же, все не так уж и плохо.
Последующие дни проходили так же весело и беззаботно. Болезнь постепенно стала отступать, а прежние силы возвращались на свои позиции. Рядом с вечно веселым Калэбом я переживала свой утраченное или напрочь забытое детство. Мы проказничали, конечно же, в разумных приделах, стаскивали из кухонного шкафчика лакомства, пока Хэтти была занята домашними хлопотами. Это было круто по-настоящему круто! Мы распихивали конфеты по карманам, и запирались или в моей комнате, или в комнате Калэба и наедались сладостями до отвала.
По утрам я собственноручно брила своего друга, а он заплетал мне волосы в косички. После завтрака мы устраивались в гостиной и вдвоем пытались вникнуть в суть шахмат. Хэтти принесла из личной библиотеки Лероя учебник и мы, как два прилежных ученика разбирались во всех этих фигурах и их возможностях. Временами мы засыпали прямо на диване с книжкой в руках, а когда просыпались, то шли обедать и заниматься уже другими делами.
Пару раз мы вместе с Хэтти ездили за покупками в супермаркет, где тоже умудрялись подурачиться. Даже сумели уговорить домработницу повести нас в кинотеатр. Это было самое восхитительное время за всю мою жизнь. Я наконец-то перестала судорожно все анализировать и заниматься самокопанием, я даже перестала следить за временем. Как-то я случайно глянула на календарь и удивилась. На дворе уже был декабрь. Впереди нас ожидало Рождество.
Но, несмотря на всю эту эйфорию, я с каждым новым днем все отчетливей и отчетливей начала ощущать горькое и болезненное чувство внутри себя. Сначала я не могла понять его природу. Все ведь было так волшебно и прекрасно. Но потом, я начала осознавать, в чем дело и когда я это поняла, мне стало не по себе. Я не вспоминала о Лерое на протяжении всего ноября, но, несмотря на это, мое тело и подсознание начинали по нему скучать. Скучать так, будто бы этот человек важен мне и необходим в моей жизни, как один из ее главных героев. И когда я это осознала, вся эта эфемерность покоя и счастья тут же обнулилась. Внутренний голос безустанно начал повторять мне, что я превращаюсь в такую же рабыню, которой когда-то в свое время стала и Кларисса. Меньше всего на свете я хотела быть рабыней, но что уже поделать, когда Хэтти одним декабрьским утром заявила о скором возвращении нашего Хозяина? Тем более что можно было поделать, когда мое сердце неожиданно радостно откликнулось на эту новость?
Я лежала ночью без сна и думала о том, что скоро Лерой приедет домой. Я ненавидела этого человека за то, что он так легко и не прикладывая никаких усилий, ломал все то, чего я с таким трудом достигала и чем дорожила. Тот же сон, я только-только научилась принимать его, как тут же лишалась этой возможности, а все из-за Грейсона.
Мой мозг, мои инстинкты, мой разум – все это противилось, ненавидело и презирало Лероя. В противовес этому упрямое и глупое сердце ушло в оппозицию. Меня это раздражало и злило. Я превращалась в гребанную мазохистку! Что Грейсон сделал для меня такого особенного, из-за чего мое сердце стремилось к нему, как мотылек к яркому пламени? Да ничего! Одни угрозы, жесткий трах и полное унижение! Он унижал меня даже своим взглядом! Тогда какого черта?! Какого, мать его, черта я виду себя как тупая баба?! Чувство любви и влюбленности должно быть у меня атрофировано. Так-то оно и было, но первые предупреждающие импульсы дали о себе знать, когда я все больше и больше времени начала проводить с Калэбом. Но это другая любовь, которая никакого отношения не имеет к тому черному, дьявольскому и порочному помешательству, что во мне возбудил Лерой.
Не хочу об этом думать! Не хочу снова заниматься самоанализом! Достав из-под подушки пачку сигарет, я тихо прошла на балкон, предварительно утеплившись мягким халатом. Мне нравился именно этот балкон, где Грейсон поцеловал меня первый и единственный раз, хотя трудно это назвать именно поцелуем. Вгрызание, подчинение, противостояние, уничтожение, но уж точно не поцелуй.
Затяжка очищает мои мысли от этого человека, но не искореняет его из головы. Мимолетная свобода, которая оборвется, как только я покину приделы этого балкона. Ну и пусть. Небо затянуто тучами и кажется, срывается первый снег. Наблюдаю за маленькими снежинками, легкий ветер кружит их в танце.
Я чувствовала, что изменилась. Не знаю, в хорошую или плохую сторону, но однозначно изменилась. Интересно, когда именно наступил этот необратимый процесс? Когда я только переступила порог этого дома? Когда Лерой впервые взял меня? Или когда он подарил мне первое наслаждение? А может все и сразу?
Стряхнув пепел с сигареты, я запустила одну руку в карман своего халата, где хранила помаду, подаренную Амис. Поработить… Я должна поработить Лероя… Эта установка жила на задворках мое сознания с того самого момента, когда Амис мне ее дала. Но как это сделать? Грейсона не так уж и просто переломать он будто бы отлитый из стали. Как его подчинить себе, если мы сексом занимаемся только в животной позе? Странно, но только сейчас я задумалась над тем, что мы ни разу не занимались сексом по-нормальному. Лерой всегда разворачивал меня к нему спиной и имел, ну точно, как дикое животное. То же я наблюдала, когда мы с Калэбом ворвались в его спальню. Это фетиш такой? Или банальная привычка? Я не на шутку начала задумываться над тем, чтобы сломать этот устрой и сделать по-своему. Глаза в глаза, увидеть хоть какие-нибудь эмоции в этом непроницаемом взгляде, когда Лерой будет кончать. Одна только мысль об этом взбудоражила кровь.
Хорошо, даже если у меня и получится подчинить Лероя, что дальше? Ради чего я это делала? Чтобы сделать свою жизнь комфортней, как и говорила Амис? Или получить нездоровое удовлетворение от того, что Грейсон потеряет власть надо мной? Я не успела даже задуматься об ответах на эти вопросы, как ощутила резкую, немного болезненную смену в атмосфере.
Тяжелая, удушающая энергетика сдавила плечи, знакомый озноб прошелся вдоль позвоночника, заряжая каждый нерв тревогой и перманентным чувством опасности. Я быстро потушила сигарету и выпустила последнюю порцию дыма из легких. Ночную тишину разорвал приглушенный рев двигателя. Охрана, активизировалась, автоматически открылись ворота. Я вцепилась пальцами в бортик балкона, поддаваясь чуть вперед, чтобы лучше все разглядеть.
По мере того, как звук двигателя приближался, я все сильней стала ощущать ту незримую и волнующую вибрацию. Воздух заряжался вязкой, черной энергетикой, которая могла исходить только от одного человека. Все чувства обострились, а нервы уязвимо оголились. Сердце пропустило удар, дыхание перехватило.
Секунда, две, три… Яркий свет фар осветил пространство двора. До боли и невозможности знакомый черный внедорожник, хищником скользнул в свои владения. Опасная аура тут же окутала собой все пространство, погребая под собой и меня. Свет потух… Улавливалось какое-то движение у «танка». Мои глаза, привыкшие к тьме, быстро распознали мощную фигуру Лероя, скрытую за черной кожей куртки. Грейсон перекинулся парой фраз с охраной и, вынув из багажника чехол, в котором вне всякого сомнения хранилась винтовка, твердым и уверенным шагом направился в особняк.
Я прикрыла глаза, тщетно пытаясь уловить ускользающий меж пальцев свет, но он исчез, безвозвратно. Дьявол вернулся, а значит, с ним вернулась и кромешная тьма, в которой я запуталась, как бабочка в паутине. Кем же я должна быть, чтобы подчинить себе Его?
