Текст книги "Мотылёк (СИ)"
Автор книги: Маша Драч
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)
– Лерой! Здравствуй! – к нам подошла женщина лет сорока в изысканном зеленом платье, которое так хорошо подходило к ее глазам. – Калэб, – женщина приветственно кивнула Калэбу.
– Добрый вечер, – уголок губ Лероя дернулся в подобии улыбки. – Прекрасно выглядишь, Ева.
– Благодарю, ты тоже как всегда безупречен, – Ева сделала глоток шампанского из своего бокала и как-то по-особенному посмотрела на Грейсона. Мне этот взгляд совершенно не понравился.
– Ты здесь с мужем? – Лерой завел руки за спину и окинул зал изучающим взглядом.
– Да, он где-то здесь. Как обычно разговаривает с нынешними и потенциальными партнерами, – Ева как бы невзначай прикоснулась своими длинными изящными пальцами плеча Грейсона.
Я смутно начала понимать, что эта женщина не просто мимо проходящий персонаж в жизни Лероя, как в случаи с Клариссой. Она определенно была чем-то большем, но чем именно? Я смотрела на Грейсона, он как всегда держался уверенно, но с ним все равно что-то было не так. Мой взгляд опустился на его руки, сомкнутые в замок за спиной, пальцы побелели, а под узорами татуировок вздулись вены. За уверенностью скрывалось напряжение.
Ева смотрела исключительно на Лероя, ловя каждое даже самое незначительное его движение. Она разительно отличалась от Клариссы, женщина даже не удостоила меня взглядом. Нет, она не игнорировала, просто не считала нужным обращать на меня свое внимание. Я ей не конкурентка. Ева определенно знает себе цену и так же в себе уверена, как и Грейсон. Она не обладала какой-нибудь невероятной внешностью. Обычная женщина с кошачьими зелеными глазами и густыми светлыми волосами. Ее фигура уж очень худая для ее роста, но это не портило Еву, даже наоборот придавало статности. Ко всему прочему Ева обладала неким природным магнетизмом. Ее энергетика, как и энергетика Лероя ярко ощущалась в воздухе, но не жалила. Я готова была дать голову на отсечение, что между этими двумя что-то было, а может все еще и есть. Это «что-то» гораздо серьезней обычного секса или встреч.
– Ясно, – Грейсон глянул на нас с Калэбом. – Что же, передавай ему привет, – не ожидая ответа, он пошел дальше, а мы последовали за ним хвостиком, оставляя загадочную Еву далеко позади.
– Лерри, я пить хочу, – пожаловался Калэб. – Тут так жарко.
– Минутку.
Мы подошли к небольшому круглому столику, на котором в ряд стояли бокалы с шампанским и соком.
– Выбирай, – предложил Грейсон и быстро осушил несколько фужеров с алкоголем.
– Мотылек, ты будешь? – предложил мне Калэб, когда немного отпил сока из своего бокала.
– Да, – во рту внезапно пересохло, и сок отлично спас меня.
– Тут такая крутая елка, каждый год они ставят новую и еще ни разу не повторились, – зачем-то рассказал мне Калэб.
Я глянула на елку, она была большой и пушистой. В голове пролетела мысль о том, как же ее украшали? Без стремянки определенно не обошлось, но я быстро забыла об этом пустяке и вновь посмотрела на Лероя. Мне почему-то казалось, что эта встреча с Евой ему была неприятной и даже болезненной. Все-таки у Дьявола есть слабые места?
Ощутив мой взгляд, Грейсон внимательно посмотрел на меня, немного сузив глаза. Он изучал мое лицо, будто пытался докопаться до какой-то истины, о которой даже я не знала. Вдоль позвоночника прошел неприятный мороз, разнося миллионы иголочек по всему телу и сосредотачиваясь в кончиках пальцев.
– Потанцуем? – внезапно предложил Лерой, протягивая мне свою большущую ладонь.
Я посмотрела на него и решила, что сошла с ума. А что? Это был лишь вопрос времени, когда мой рассудок соберет свой чемоданчик, помашет мне ручкой и пойдет ловить попутку. С этим человеком я себя чувствовала как на качелях. Вроде бы ты осознаешь, что сейчас полетишь вниз, а затем снова поднимешься вверх, но внутри все равно все сжимается от резкой смены позиций твоего тела.
– Соглашайся, Мотылек, – произнес Калэб, взяв со стола что-то сладкое, какое-то маленькое пирожное. – Лерри классно танцует, – он улыбнулся.
Я с опаской приняла руку Грейсона, боясь, что может случиться нечто непредвиденное. Хотя, наверное, все дело в моих расшатанных нервах. Просто трудно не напрягаться, когда вместо крепкого мата или испепеляющего взгляда ты сталкиваешься с вполне нормальными и обычными вещами, как например, танец.
Лерой крепко сжимает мою похолодевшую ладонь своей горячей рукой. Смотрю на его татуировки, и мне кажется, что они шевелятся. Это все из-за нервов. Грейсон ведет меня в центр зала, где уже танцуют другие пары. Я слышу приятный женский голос, который поет о надежде и опасностях. Лерой останавливается, поворачивается ко мне лицом и по-хозяйски кладет одну руку мне на талию, я инстинктивно устраиваю свою ладонь на его плече. Если бы не каблуки, то мне бы пришлось танцевать на носочках. Грейсон сплетает наши пальцы и сейчас я словно впервые увидела тот контраст, что присутствовал между нами: его смуглая кожа против моей бледной, почти что прозрачной. Я завороженно смотрела на наши пальцы, они так гармонично сплелись между собой, будто так было устроено еще задолго о нашего рождения.
Переждав несколько секунд, будто ловя нужный ритм, Лерой начал вести меня в танце. Его движения были плавными, расслабленными и уверенными. Я же в свою очередь старалась не оттоптать ему ноги, так как практика в танцах у меня нулевая. Калэб оказался прав – его брат отлично танцует. Он внимательно смотрел мне прямо в глаза и практически не моргал, я же, будто загипнотизированная, двигалась вместе с Грейсоном, целиком ему доверившись. Женский голос певицы буквально кричит, просит о помощи и через мгновение зал утопает в громкой музыке, затем следует размеренный ритм. Лерой кружит меня, затем снова притягивает к себе, такой близкий контакт заставляет мое сердце пропустить удар. С началом припева, Грейсон подхватывает меня под мышки, кружит над полом, ставит и снова ведет в танце. Мои щеки горят, голова кружиться и… Я чувствую себя самой счастливой на свете.
Вокруг нас гости тоже танцуют, жизнь продолжает кипеть, но мне все равно на них всех. Моя личная Вселенная сгустилась до размеров одного человека, одного танца с Дьяволом. Он кружит меня, направляет меня, вновь поднимает, а затем крепко прижимает к себе. Я чувствовала, насколько быстро стучит его темное сердце, я ощущала его так, будто оно было моим.
Положив ладонь мне на затылок, Лерой продолжал наш танец. Мой лоб касался его подбородка, он уже немного колол, но щетина еще не так была заметна. Я как безумная вдыхала горьковато-терпкий аромат одеколона Грейсона, стремясь запечатлеть его в своей памяти, будто опасаясь, что больше такой возможности у меня не будет. Грейсон снова закружил меня, повернул к себе спиной, переместил руки мне на живот.
– Отпусти себя, – тихо прошептал он, убирая мои волосы на бок.
В голове звенел сильный женский голос, который все еще просил о помощи, музыка заполняла сознание, тело била мелкая дрожь возбуждения. Отпустить себя? Как? В чем? Я была сбита с толку и сейчас плохо соображала.
Лерой повернул меня к себе, закружил и поднял в последний раз. Песня уже стала подходить к концу. На последних аккордах, Грейсон приблизился к моему уху, касаясь своим горячим дыханием обнаженной кожи.
– Тебе не нужна эта помада.
Танец был окончен, а у меня сложилось такое впечатление, что мы только что занялись любовью.
26
Сразу после танца Лерой куда-то ушел, а я зачарованная его недавней близостью, вернулась к Калэбу, который за обе щеки уплетал какой-то фруктовый десерт. Сладкоежка. Мои щеки горят, как и все тело. Схватив фужер с шампанским, я осушила его в несколько больших глотков.
– Вы классно смотритесь вместе, – вдруг заявил Калэб, протягивая мне маленькую ложечку с десертом.
– Может быть, – я съедаю лакомство и ставлю пустой фужер обратно на стол.
Осматриваю толпу гостей и замечаю Грейсона, он стоит в кругу мужчин и что-то обсуждает с ними, иногда активно жестикулируя руками. Взгляд серьезный на губах нет даже намека на улыбку, Дьявол прекрасно умеет себя контролировать.
Пока Калэб все еще продолжает меня кормить своим десертом, я непроизвольно останавливаю свое внимание на Еве. Она стоит под руку с каким-то пожилым мужчиной, наверное, это ее муж. Она пьет шампанское и постоянно поглядывает на Лероя. Как интересно, в ее взгляде нет той щенячьей преданности и любви, которую я прежде наблюдала в Клариссе. Ева неравнодушна к Грейсону, здесь даже не может быть сомнений, но она держит свои чувства под контролем, прячет эмоции.
– А ты знаешь Еву? – спросила я у Калэба, продолжая наблюдать за женщиной.
– Ну конечно, – он хихикнул и всунул мне в рот еще ложечку десерта, насыщенный вкус фруктов, щедро политый шоколадом и сливками мне очень нравиться. – Это бывшая жена Лерри, – спокойно отвечает Калэб. Он как настоящий ребенок не видел ничего плохого в том, что раскрывает все потаенные секреты своего старшего брата.
Я не особо удивилась, ведь и так было понятно, что между Лероем и Евой есть что-то большое и этим «что-то» оказался в данном случае брак. Хотя представить Лероя в роле мужа практически невозможно.
– А почему бывшая? – я не могла унять своего в какой-то мере женского любопытства.
– Не знаю. Когда они разошлись, я был в пансионе, там всякие лечебные штуки мне делали. Вот. Я вернулся и ни Евы, ни малышки Грейс уже не было, – Калэб доел остатки десерта и облизал ложку.
– Малышка Грейс? – я нахмурилась и посмотрела на своего друга.
– Ну, ребенка их, – объяснил Калэб. – Лерри с того дня больше ни разу не говорил об этом всем. Грустно, конечно, Грейс мне нравилась, милая девочка на Лерри была похожа.
Вот это да! Лерой получается отец? Такого поворота я никак не ожидала! Глянув еще раз на Грейсона, я смутно попыталась представить рядом с ним девочку. Это противоестественно! Хотя к брату Лерой относится трепетно, так что, в принципе из него мог бы получиться хороший отец. Такое откровение повергло меня в шок. Я взяла еще один фужер и тут же его осушила. Чувство ревности неуправляемой силой накрыло меня, будто ледяная волна. Да, мне было неприятно осознавать тот факт, что у Грейсона и Евы есть то связующее звено, которого у меня с ним никогда не будет, и дело здесь не в ребенке. Просто раз они вообще решились завести детей, то между нами была любовь, понимание, а для меня такая роскошь всегда будет находиться под запретом.
Остаток вечера я провела исключительно в компании Калэба. Чтобы не думать обо всем том, что сегодня рассказал друг, я ела все возможные закуски и сдабривала их хорошей порцией шампанского. Я начала быстро пьянеть, от чего гнетущие мысли яркими картинками плыли у меня в голове. Было мерзко осознавать то, что не Лерой находился у меня на крючке, а я у него. Черт! А ему ведь это совсем не нужно! Глупый и беспечный Мотылек! Последний фужер практически разорвал меня, и мой желудок грозился вывернуться наизнанку.
Калэб помог мне добраться до туалета, я отправила его обратно в зал, так как сейчас никого не хотелось видеть. Чувство тошноты застряло где-то в горле, но никакого продвижения не было. Голова кружилась, в ушах тяжелыми толчками стучала кровь, а на лбу выступил пот. Я вышла из туалетной кабинки и подошла к умывальникам. Глянув на себя в зеркало, обрамленное позолоченной рамой, я внезапно возненавидела эту красную помаду и принялась яро стирать ее со своих губ. Хотелось что-нибудь разбить или опрокинуть, только бы избавиться от давящего чувства тошноты и унизительного ощущения ревности.
Покончив с губами, я включила кран, чтобы вымыть руки и попить, меня жутко стало сушить. Эти блядские туфли натерли мозоли, поэтому я их скинула и, ощутив холодную поверхность мраморного пола босыми ступнями, немного пришла в себя. Привалившись к раковине, я влажными от воды пальцами провела по своим волосам и еще раз глянула в зеркало. За моей спиной возвышалась фигура Грейсона.
Я не шевелилась, просто смотрела на него и ненавидела всю эту по своей природе глупую ситуацию с Евой, его прошлым и настоящим. Ощущение полной уязвимости перед Лероем больно сдавило горло. Мои губы изогнулись в пьяной улыбке с налетом нездорового злорадства.
– У меня заказ, мы уезжаем, – сухо заявил Грейсон, прожигая мое отражение пронзительным взглядом.
– Не хочешь здесь находиться? – я изогнула одну бровь и шире улыбнулась. – Больно, не правда ли?
Лицо Лероя осталось непроницаемым, хотя я по взгляду догадалась, что он прекрасно понял, о чем идет речь.
– Ты напилась, – голая и привычная констатация факта. – Таким как ты не место на подобных мероприятиях.
Больно, унизительно. Я выпрямилась и повернулась к Дьяволу лицом. Желание причинить ему вред, а затем слезно молить у него о прощении, набатом било у меня в голове. Эта неопределенность собственных чувств так нехило выбивали из колеи. Почему не может быть все просто и понятно? Почему нет просто белого и черного? Почему все оттеняется различными цветами, что могут быть как положительными, так и отрицательными?
– Да таким как я вообще лучше не жить, правда? – смеясь, спросила я.
– Поехали, у меня нет времени выслушивать твой пьяный бред, – едва заметная тень раздражения и какой-то нечеловеческой усталости скользнули по лицу Лероя, и раненным животным затаилось на дне темных глаз.
Хотелось добить Грейсона, причинить ту же боль, от которой в последнее время корчусь я. Но я остановила себя, не желая подставлять Калэба. Может, это и отличает меня от Лероя? При всем желании одержать победу над соперником, я продолжаю думать о последствиях и в конечном итоге отхожу в сторону. Слабость ли это? Да, вполне.
Подобрав туфли я снова обула их, игнорируя тот факт, что мозоли на ногах существенно так кровоточили. Но в этом не было ничьей вины, такая уж у меня кожа. Наверное, я даже тапками могу себе разодрать пятки. Поправляю платье и смотрю на Грейсона, он с задумчивостью посмотрел на мои ноги, а затем повернулся и пошагал к выходу.
Недалеко от уборной нас ожидал Калэб с пригоршней конфет в руках. Заметив нас, он торопливо подошел и обеспокоенно посмотрел на меня.
– Мотылек, все хорошо?
– Да, в норме, – улыбаюсь.
– А я тут конфет прихватил, таких дома нет, – он гордится собой.
– Круто, оставим сегодня немного Санте, – стараюсь говорить бодро.
– Точно!
Мы ехали по пустынной ночной дороге, безжизненно освещенной фонарями. Калэб, как только забрался в «танк», практически сразу же заснул у меня на плече. Я тоже находилось где-то на грани сна и реальности, тело, расслабленное выпитым алкоголем не очень-то хотелось мне подчиняться, ровно, как и сознание, которое то «выныривало» на поверхность, то вновь «уходило» под водную толщу снов.
В салоне играла тихая песня, которая словно дурман окутывала меня своей неторопливостью и размеренностью, словно вводя в какой-то транс. Я вроде бы и спала, но в то же время внимательно слушала каждое пропетое мужчиной слово:
How could I ever forget, it's the first time, the last time we ever met
But I know the reason why you keep your silence up, no you don't fool me
The hurt doesn't show; but the pain still grows
It's no stranger to you or me
И я помню, да, помню, не беспокойся.
Да и как я мог это забыть? Это первый и последний раз, когда мы встретились.
Но я знаю, почему ты молчишь. Нет, тебе меня не обмануть!
Да, боль не видно, но она все сильнее и сильнее,
И эта боль не чужда ни одному из нас…
Похоже, наши с Лероем вкусы в музыке достаточно похожи, потому что любая песню, которую он включал, так или иначе, нравилась мне. Поразительное единение несовместимых вещей! Для полной нирваны не хватало только сигареты, но я не самоубийца, чтобы курить на глазах у Дьявола.
Когда мы вернулись в особняк, Грейсон почти сразу же скрылся в его глубинах. Я осторожно разбудила Калэба и мы вместе уже зашли в дом. Нас встретила Хэтти с подносом свежеиспеченного печенья.
– Добрый вечер, – поздоровалась женщина.
– Привет, – Калэб с любопытством посмотрел на лакомство. – Суперски пахнет. У меня уже слюнки текут.
– Тогда приглашаю к столу, – Хэтти ласково улыбнулась. – Но для начала переоденьтесь и вымойте руки.
Друг по-детски расстроился из-за того, что момент с поеданием домашнего печенья придется отложить.
– Идем, – я взяла Калэба за руку и повела его в спальню при этом, чуть не убившись на лестнице из-за этих проклятых туфлей. Разувшись, я их взяла в другую руку, продолжая наш путь.
– А знаешь, что я придумал? – вдруг спросил Калэб, когда я, расположившись на полу его комнаты, копалась в аптечке в поисках пластырей.
– Что?
– Лерри ведь все равно уезжает на работу. Давай возьмем одеяла, подушки и проведем ночь в гостиной, прямо у елки. Будем ждать Санту, болтать и дурачиться, что скажешь? – Калэб стоял у шкафа с пижамой в руках и горящими глазами смотрел на меня. Это было умилительно, хоть кто-то еще верит в чудо.
– Отличная идея, мне нравится, – искренне ответила я.
После того, как я справилась с мозолями и переоделась в пижаму с мордашкой Мини Маус, я помогла Калэбу застегнуть кофту его пижамы. Он постоянно пропускал одну пуговицу, отчего весь ряд «съезжал».
– Идем? – спросил друг, когда мы вооружились подушками и одеялами.
– Идем.
Хэтти помогла нам обосноваться в гостиной, потом мы втроем выпили по чашке какао и попробовали еще горяченькие имбирные печеньки. Такая уютная и домашняя обстановка мне нравилась больше, чем всякие там званые вечера.
Когда Калэб самостоятельно отнес к елке тарелку с лакомствами и стакан с молоком, мы улеглись на пол. Хэтти пожелала нам спокойной ночи и ушла. Я лежала на спине и наблюдала за яркими огоньками рождественской гирлянды. Ноги в тех местах, где я натерла мозоли, немного болели, но в целом я чувствовала себя хорошо. Тошнота отступила, шампанское давно перестало кружить голову.
– Красиво, – произнес Калэб, натянув одеяло до подбородка.
– Верно, – согласилась я, продолжая рассматривать огоньки.
– А это еще что такое? – сердито спросил Лерой.
Мы резко встали. Грейсон облаченный в черную кожаную куртку и черные джинсы, держал в одной руке чехол, в котором, судя по всему, хранилась винтовка.
– А что такого? – спросил Калэб. – Мы Санту будем ждать.
– Понятно, смотри не заболей мне, – тон строгий.
– Ну ладно тебе уже, – махнул рукой друг.
– Я предупредил, – Лерой пригрозился пальцем. – А ты, – он глянул на меня. – Поднимись к себе.
– Зачем? – сбитая с толку, спросила я.
– Дважды повторять не буду, – глянув на дисплей своего телефона, Грейсон пошел прочь.
Мне стало дурно, а что если Лерой обнаружил мои сигареты? Хотя, это невозможно, ведь сумочка с сигаретами осталась в комнате Калэба.
– Сейчас вернусь, – обратилась я к другу и пулей помчалась в свою комнату.
Включив свет, я осмотрелась по сторонам, но ничего необычного не нашла, пока мой взгляд не остановился на кровати. Папка… Та самая папка, с которой недавно ходил Лерой, теперь она лежала на моей кровати. Внутри все задрожало, и я не сразу решилась подойти ближе. Какой-то невидимый барьер разделил мою комнату на две части. Хотела ли я увидеть, что именно в этой проклятой папке? Да, вполне, ведь из-за нее я себе уже весь мозг выела.
Прикусив губу, я неуверенно подошла к кровати и взяла в руки папку. Сердце больно стучало о ребра, а во рту пересохло. Тишина спальни стала звенящей. Открыв папку, первое, что я увидела, это имя, а под ним свое фото на котором мне лет тринадцать-четырнадцать, именно в таком возрасте я и попала к Блэйку. Вместо привычного имени Мотылек, я прочла совершенно другое:
– Розмари Энн Маерз, – прошептала я, проведя кончиком пальца по буквам. Я глянула еще раз на фотографию, затем мой взгляд поднялся выше к заголовку. – Досье.
Секундный шок прошел и до меня наконец-то начало доходить, ЧТО именно я держала в своих руках. Это была моя жизнь, вернее, та ее часть, о которой я по неизвестным причинам забыла. Стало немного жутковато, будто я читала о каком-то своем двойнике, о другом незнакомом человеке. Розмари… Меня звали когда-то Розмари… Не было никакого Мотылька, не было борделя и Блэйка.
Я опустилась на кровать и нахмурилась, ощутив, что рубец на голове снова начал ныть, распространяя фантомную боль по затылку и вискам. Какие-то яркие картинки замелькали у меня перед глазами, вызывая тошноту. Тряхнув головой, я все же вернулась к той информации, которая так долго была мне недоступна. Ее было немного, но и этим крупицам я была искренне рада, так рада, как если бы я встретила своих родителей, которых помнила настолько смутно, что порой казалось, будто их и вовсе не существовало.
Я начала бегло читать информацию о себе, начиная от даты своего рождения (13 июня) и заканчивая тем днем, когда очутилась в борделе Блэйка. Я хорошо помнила, что он спас меня. Точка отсчета моей второй жизни началась именно с того момента, когда я убегала от преследователей. Я не знала их, не видела в лицо, но прекрасно понимала, что если не убегу, то меня выпотрошат. Тогда-то я и наткнулась на бордель. Блэйк приютил меня, конечно, побуждаемый личными интересами. Теперь же, я читала об этом в досье. Мои родители были копами и встряли в какую-то серьезную стычку с наркокартелем. Их убили прямо в нашем доме поздно ночью в канун Рождества. Меня же просто вырубили ударом головой о зеркало. Когда нас обнаружили, меня перенаправили в больницу с частичной амнезией. Так вот почему, на пороге борделя я появилась в больничной сорочке! Впрочем, это было логично.
Не знаю, искали меня или нет, но судя по тому, что я все еще здесь, то, похоже, навряд ли. Теперь понятно, откуда у меня взялся этот рубец и невнятные сны про зеркало и эта идиотская привычка постоянно всматриваться в него, будто ища что-то в собственном отражении.
Я аккуратно закрыла папку и прикрыла глаза. Внутри все задрожало и, чтобы не разрыдаться, я больно прикусила губу. Получается, что все это время Лерой рыл информацию обо мне, а я… Я думала, что он хочет перепродать меня и поэтому наговорила ему столько гадостей. Грейсон сделал для меня то, что никто бы другой даже не попытался совершить. Он… Он показал мне, кто я есть на самом деле и рассеял тот густой болезненный туман, который преследовал меня последние несколько лет.
– Розмари… Меня зовут Розмари, – отрешенно повторяла я, глотая собственную кровь из прикушенной губы. Странно себя называть незнакомым именем.
Я подтянула к груди колени и уткнулась в них лбом. Нечеткие обрывки картин из прошлого, возбужденные прочитанным, кружили голову. В ушах раздавалась череда выстрелов, чьи-то предсмертные хрипы, тяжелые шаги и оглушающий удар. Я содрогнулась и подняла голову, возле меня уже стоял Калэб.
– Мотылек? – настороженно спросил он.
– Да?
– Все хорошо?
– Да-да, – лихорадочно ответила я.
– Идем?
Мы спустились в гостиную и улеглись на полу. Я находилась в некоторой прострации и даже не заметила, когда именно мой друг заснул. Мысли и воспоминания буквально кромсали мое сознание на мелкие куски. Я отчаянно хотела поговорить с Лероем, узнать, почему он это сделал, попросить рассказать, как и где он раздобыл информацию. Я ведь думала, что он редкостный урод, лишенный сердца и души, а получилось все совсем не так. Какая же я все-таки непроходимая дура!
Уже глубокой ночью, в гостиной тихо появилась Хэтти с подарочными коробками в руках.
– Давно спит? – шепотом спросила она, аккуратно ставя большую коробку под елку.
– Да.
– Понятно, – женщина улыбнулась и протянула мне еще одну, но уже маленькую коробочку.
– Что это? – после всего, что со мной произошло, что я узнала, моя реакция существенно так затормозила.
– Эта Алестер на днях прислал для вас в качестве подарка на Рождество, – объяснила Хэтти.
– Правда? – я взяла коробочку, но почему-то не решилась ее открыть.
– Да. Позвольте, я заберу угощение, – женщина взяла тарелку с печеньем и уже потянулась за стаканом молока.
– Подождите, – проговорила я. – Можно я его выпью?
– Конечно, – женщина подала мне стакан.
– Я его потом отнесу на кухню.
– Как скажите, – домработница пожала плечами и удалилась.
Я посмотрела на молоко и ощутила, как рот наполнился слюнями, словно бы я держала в руках хороший кусок мяса. Не знаю почему, но мне жутко захотелось молока. Я быстро осушила стакан, удивляясь тому, что его вкус теперь не казался таким уж и гадким, даже наоборот – вкусно.
Повертев в руках коробочку, я положила ее под подушку и направилась на кухню, чтобы вымыть стакан. Стоя у раковины, я продолжал думать о прошлом, пытаясь воссоздать портрет своей матери, но у меня ничего не получалось, я видела лишь ее роскошные волосы.
Внезапно пространство кухни ослепли яркий свет фар. Я посмотрела в окно и увидела «танк» Лероя! Отлично! Он уже дома, хотя я думала раньше утра Грейсон не появиться. К машине подбежал Себастьян и еще какой-то охранник. Я насторожилась и подошла ближе к окну. Себастьян открыл дверь и из автомобиля практически вывалился Лерой. Его пошатывало из стороны в сторону, словно он был пьяным. Второй охранник достал из багажника оружие. Себастьян что-то спрашивал у Грейсона, но тот лишь отмахнулся и нетвердым шагом направился в особняк.
Отставив стакан, я пулей помчалась в гостиную. Лерой, держась за бок, уже вошел в дом и, увидев меня, нахмурился. Я кожей ощутила, что здесь что-то не так. Игнорируя суровый взгляд Грейсона, я подошла к нему. Он привалился спиной к ближайшей стене и прикрыл глаза, болезненный излом его бровей мне совсем не понравился.
– Что случилось? – спросила я, рассматривая Лероя.
Он открыл свои мутные глаза, глянул на меня таким странным и необычным взглядом, от которого мне стало не по себе. Грейсон выглядел уставшим и каким-то даже опустошенным.
– Мо-ты-лек, – прошептал Лерой и сполз вниз, оставляя на стене яркий кровавый след.
