Текст книги "Игрушка Ворона (СИ)"
Автор книги: Маша Драч
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)
Мой взгляд скользит по худым ногам Алисы, останавливается на границе, где начинается футболка. Эта девочка красива и сексуальна, несмотря на свои мальчишеские повадки и походку. Но, похоже, она сама этого еще не понимает. Маленькая, не балованная мужским вниманием. Мне противно думать о том, что вероятно этот молокосос касается тонкого шрама на хрупком запястье, который я еще недавно так с обожанием и ненавистью целовал. Алиса доверилась мне, и я хотел сберечь этот маленький отрезок контакта только между нами.
Не могу смотреть на нее, запрыгнувшую на спину Пети. Захлопываю крышку ноутбука с такой силой, что казалось, экран вот-вот разлетится вдребезги. И как это они еще не занялись сексом? Одна мысль об этом заставляет меня буквально звереть. Погружаюсь в работу, стараясь переключить внимание на другие мысли.
Вскоре ко мне в кабинет входит Милана. Она всегда после десяти утра приезжает сюда, я так велел. На ней, как обычно короткое узкое платье с глубоким декольте, что всегда выгодно подчёркивает молочно-белую округлость грудей. Длинные сапоги на высоченной «шпильке». Я питаю дикую страсть к двум вещам, касательных секса: к минету и к туфлям на каблуке, что почти всегда красиво смотрятся на женских ногах. Это мой личный сдвиг и многих женщин он иногда озадачивает.
– Зай, привет, – лепечет Милана, улыбаясь.
– Я сто раз просил тебя так меня не называть, – рявкаю.
– Ну, прости, – наигранно обижается и на ходу снимает свою шубу, как-то подаренную мной. – Ты так много работаешь, наверное, устал, – Милана обходит меня и принимается массировать мои напряженные плечи.
Я прикрываю глаза и вижу Алису. Черт бы побрал эту дурацкую фантазию! Вижу в своих мыслях ее ноги, нечеткий контур ягодиц, скрытых под тканью футболки. Я хочу ее, сильно, до онемения в кончиках пальцев, но ни на одну ночь, ни в качестве обычной игрушки. Хочу всё: и ее тело, и душу. Такая зацикленность на девочке просто вымораживает меня. И я злюсь. На себя.
Хватаю Милану за руки и дергаю ее к себе, усаживая на стол. Она вся светится счастьем, любит, когда я беру ее жестко.
– Что с тобой? – Милана обхватывает мою шею руками.
– Заткнись, – шиплю сквозь зубы и дергаю замок на ее платье.
– Мне нравится, когда ты такой, – шепчет на ухо.
– Просто заткнись, – сдергиваю с Миланы одежду и, намотав ее густые волосы, всегда пахнущие корицей себе на кулак, откидываю голову любовницы назад, покрывая поцелуями изящную шею. Целую одну, а думаю совсем о другой, будто занимаемся сексом втроем.
Милана стонет, выгибается, когда мои пальцы проникают в нее, дразнят, доводят, испытывают. Ласкаю языком уже затвердевшие соски, а сам думаю, какая грудь у Алисы. Блять! Больной ублюдок!
– Давай я доставлю тебе удовольствие, – сбивчиво шепчет Милана, когда я ввожу в нее еще один палец. Она стонет и закатывает глаза от наслаждения.
– Просто заткнись, это лучшее, что ты можешь сейчас сделать, – рычу, расстегивая ширинку на своих губах.
Сменяю пальцы членом, вхожу резко на всю длину, буквально натягиваю податливое тело Миланы на себя. Она послушно молчит, только стонет, обхватив мою поясницу ногами. Я закрываю глаза, зажмуриваюсь до болезненных точек и трахаю быстро и жестко, стараясь вытравить навязчивый образ. Не получается кончить, когда пытаюсь думать о Милане, Алиса снова вспыхивает в моих мыслях и я изливаюсь в своей любовнице, судорожно повторяя имя девочки, будто молитву.
Ноги подкашиваются от удовольствия, в ушах шумит. Милана стонет, доводит себя, а я уткнувшись лбов в ее ключицу, пытаюсь найти связь с реальностью. Впервые я получил оргазм с девушкой, к которой даже пальцем не прикоснулся. Слышу где-то вдалеке звук открывающейся двери и едва успеваю поднять голову, вижу разноцветные глаза Алисы. Сука! Дверь тут же захлопывается, отрезвляя меня.
11.
Хотелось убежать. Нет… Разбить что-нибудь, а потом убежать. Нет… Дать по морде Воронову, что-нибудь разбить, а потом только убежать. Да, так будет правильно. Но вот ноги и руки совсем не хотят меня слушать. Сползаю вниз по стене и притягиваю колени к груди, будто пытаясь заслонить от всех зияющую дыру в груди. Повелась на дешевый развод как дура конченная. Он просто играется со мной, я ведь приехала в его квартиру, чтобы развлекать, а не строить воздушные замки. Становится тошно от собственной тупости.
Просто… Просто на микроскопическую долю секунды мне показалось, что всё по-настоящему. Ну, неужели можно целовать ТАК, смотреть ТАК, касаться ТАК? Я ведь уснула в руках Воронова, ощущала полную защищенность рядом с ним, а он… Похоже, просто решил проверить клюну ли я и я, мать его, клюнула. В груди что-то ноет: дико, нестерпимо, будто кожу прижгли раскалённым железом. Никогда раньше я не испытывала такой мозгодробящей боли. Хочется раскурочить грудную клетку, повытаскивать ребра, что сдавливают сердце, а затем вырвать и его, чтобы не мешало мозгам думать.
Вскакиваю как ошпаренная, когда дверь ненавистного кабинета открывается. В коридор выходит Милана, вся такая растрепанная с размазанной помадой на губах и с чувством ошеломляющей победы в глазах. Хочется вцепиться в это мерзкое лицо и исцарапать, оставить глубокие шрамы, изуродовать. Бросаюсь на Милану с кулаками, она визжит, а я стервенею, давлюсь собственной неконтролируемой злостью.
Кто-то резко хватает меня з шиворот, будто котенка и швыряет в кабинет. Дверь с хлопком закрывается, у меня перед глазами всё плывет, кружится, кажется, я опять грохнулась на то колено, где уже был синяк от падения в квартире Вадима. Сукааа, больно же!
– Ты что творишь? – Воронов ставит меня на ноги, крепко сжимая мое горло. Вижу бешеный взгляд глаз-льдинок, сейчас они больше всего напоминают два ледника, полыхающие синим пламенем искренней ярости.
– Пошел ты, – выплёвываю, а сама трясусь от этого колючего пронзительного взгляда. Ощущаю на коже неровное горячее дыхание Вадима. Он уже одет, только рубашка не до конца застегнута, и я вижу линию ключиц, обнаженную крепкую шею, смотрю чуть выше… Черт, даже его кадык безупречно красив. Козел!
– Попридержи язык, девочка, – предостерегающе произносит Воронов. – И руки желательно тоже, я не позволю тебе превращать свой ресторан в балаган.
– В трахадром ты точно уже его превратил, – шепчу, ощущая, что рука на моем горле сжалась еще сильней.
– Это тебя никак не касается, – Вадим улыбается, холод его улыбки, больше напоминающий оскал по-настоящему устрашает.
– Да я уже поняла, – рыпаюсь, пытаюсь освободиться и заехать ему между ног за ту внезапную боль, прострелившую мою грудь, но ничего не получается. Против Воронова я непростительно слаба.
– Ты ничего не понимаешь, – шипит и толкает меня к ближайшей стене, я ударяюсь спиной, и остатки воздуха вылетают из легких.
– Куда уж мне тупице, – нервно ухмыляюсь. – Игрушка должна развлекать, а не создавать проблемы, – хриплю.
Вадим ничего не говорит, просто смотрит на меня, испепеляет, пожирает взглядом своих глаз с арктической синевой. Я ощущаю, что между нами опять что-то происходит, что-то, что уже было в квартире. Взгляд Вадима опускается на мои губы и долго-долго на них смотрит, тяжело дыша, будто борясь с самим собой. А я хочу ударить его в скулу, а потом целовать след от удара.
– Перестань быть дикаркой, – Воронов медленно разжимает пальцы на моем горле и отходит назад.
– Тебя забыла спросить. Не нужны нам твои подачки, мы уходим, – я развернулась, чтобы уйти, даже дверь открыла, но она уже, наверное, раз третий за последний час громко захлопывается.
Вадим не дал мне выйти, уперев руки по обе стороны от моего лица. Я медленно развернулась, стараясь вложить в свой взгляд как можно больше ненависти и призрения.
– Никуда ни ты, ни твои друзья от меня теперь не уйдете, – стальным тоном заявил он. – Вы принадлежите мне ровно, как и все те, кто работает на меня, понятно? Быть моей помощницей ты не можешь, поэтому с этого дня, будешь пахать в «Корвине». Хотел определить тебя к Лесе, но пока что ты этого не заслужила. Еще раз услышу, что ты собираешься свалить – накажу, поэтому лучше не провоцируй меня.
С этого разговора и началась моя работа в «Корвине» в роли официантки. Жутко хотелось не подчиниться, показать, что я не какая-то там кукла, которую можно дергать за ниточки, но перебесившись и разбив почти все тарелки в квартире, я всё-таки взяла себя в руки. Боль, засевшая где-то в области груди, отрезвляла, помогала не помешаться на эмоциях, что я, собственно, всегда делала раньше. Если до этого момента мне просто хотелось убежать туда, куда глаза глядят, то сейчас я твердо решила, что Воронов еще поплатится за ту дыру, пробитую в грудине. Я докажу ему, что спокойно смогу существовать в рамках его преступного мира и нифига не париться по этому поводу. Правда, я не учла одного маленького пунктика – работать официанткой совсем не так непросто, как кажется.
Моей непосредственной начальницей стала – управляющая Оксана, та самая крашеная мымра, которой мне отчаянно хотелось врезать по морде, когда Петя впервые притащил нас в «Корвин». Я ей не нравилась, она не нравилась мне – полная гармония в отношениях. Но справедливости ради нужно было признаться самой себе в том, что Оксана не пыталась меня унизить или сделать еще что-то в этом роде. Между нами отсутствовал дух соперничества, что накалялась между мной и Миланой. Тем не менее, Оксана и без этого прекрасно натягивала меня на свой воображаемый член начальника.
В мой первый рабочий день она усадила меня за самый дальний столик, принесла меню, винную карту и заставила всё это учить наизусть.
– Твоя первая и главная задача – знать нашу кухню, понятно? – строгим тоном спросила Оксана.
– Понятно, – недовольно ответила.
– Сиди и учи, а я потом подойду и спрошу.
Пришлось учить. За один день я, конечно же, всё меню осилить не смогла. Книжица-то немаленькая оказалась, а блюд в ней столько, что просто охренеть можно и названиях у них тупые, заковыристые. С винной картой дела обстояли не лучше, а потом к обеду в ресторан приехал Воронов, чтобы поесть с какими-то мужиками, то ли с друзьями, то ли еще с кем-то, хрен его знает.
Они сидели в общем зале, посетителей других почти не было и внимание невольно приковывалось к этому мудаку. Я поглядывала на него поверх меню, ловя себя на мысли, что хочу ему врезать. Вадим улыбался, ел с аппетитом и выглядел так непринужденно, так естественно. Ну, да, а как же может быть иначе? Это же мне фигово на душе и отчего-то хочется плакать, только вот слез нет.
Красивая черная рубашка, черный пиджак, аккуратно зачесанные назад волосы. Сейчас я видела того Воронова, каким он был при нашей первой встречи – далекий, нервирующий своей этой безупречностью, абсолютно уверенный в своей власти и силе. Он сидит в своем ресторане не из-за того, что я здесь, а потому, что Вадиму тут хорошо и комфортно. Он ни разу не глянул на меня за всё то время, что обедал. Вроде бы это и хорошо, а вроде, как и бесит, да так сильно, что всё тело дико ломит. Хорошо хоть мозгов не хватило эту дуру Милану приволочить с собой, хотя не думаю, что Воронов ее таскает с собой на встречи с друзьями.
Позже, одетый в черное шерстяное пальто с красивым широким воротником Вадим, вместе с компанией куда-то уехал. Оксана провела первую проверку на знание меню, и я не с треском, но всё же провалила ее.
Короче, кое-как, но я начала подчиняться правилам ресторана. Волосы в хвост, униформа всегда выстирана, выглажена, идеальное знание меню и винной карты, руки постоянно должны быть чистым и самой нужно выглядеть опрятно. Оксана умела руководить персоналом, этого у нее не отнять, в конце концов, она и из меня слепила нормального работника. С ролью уличной пацанки мне пришлось прощаться всякий раз, когда я переступала порог «Корвина».
Было трудно всё и сразу удержать в голове, но я старалась изо всех сил, стремясь доказать Воронову и себе, что всё-таки чего-то стою. Первое время болели ноги и постоянно рябило в глаза от бесконечных потоков тарелок, заказов и прочего дерьма. Но в работе официантки были два весомых плюса: чаевые и бесплатная кормёжка. Толстосумы, которые еще вчера брезговали смотреть на меня, теперь почему-то улыбались и стремились заговорить со мной. Я всего лишь пыталась быть вежливой, как того требовала Оксана и откровенной. Угодить во всем и прогнуться под всех я не собиралась и не делала этого, но люди почему-то сами тянулись ко мне. У меня даже появились постоянные клиенты.
В общем, жизнь налаживалась, у Леси и Пети тоже всё было на мази. Я вроде как должна радоваться этому, но в груди всё равно ныла та проклятая боль и усиливалась всякий раз, когда я видела Вадима: одного или вместе с Миланой, еще хуже бывало, когда мы встречались глазами. Сука, отчего же всё так жжет и куда от этого деться?
Сегодня был обычный день, обычная работа. Близился Новый год. Вчера я как идиотка долго и нудно украшала зал и пару раз шлепнулась со стремянки. Ноги болели больше обычного из-за падения, но жить буду.
Людей нет, вернее, они есть, но в «Корвин» не спешат заходить. Смотрю в большое окно ресторана и чувствую острый укол зависти и какой-то болезненной ревности. Все семьями ходят с подарками и ёлками туда-сюда, счастливые и беззаботные. Новый год – праздник семейный. А у меня одно воспоминание от этого блядского праздника – мама привела меня на порог детдома. Да и вообще, Новый год я ненавижу, он никогда не был у меня счастливым. Чувствую, что в этот раз будет точно так же.
Неожиданно в ресторан заваливается Милана. Обычно она без Вадима сюда никогда не приходит, а с учетом того, что Воронова вроде как в «Корвине» нет, ее появление вдвойне выглядит странным. Как обычно, рыжая стерва, одетая в одну из своих дорогих шубок в коротком платьице и на каблуках семенит к свободному столику, и садится так, будто уже давно жена Вадима.
– Иди, обслужи, – приказывает мне Оксана, перебирая на барной стойке смету и квитанции.
Конечно! Кроме меня ведь больше некому пойти! Бешусь, но хватаю меню и иду к Милане.
– Форма официантки тебе к лицу, – заявляет с мерзкой ухмылкой.
Мысленно считаю до десяти и пытаюсь не воспринимать ее тупые слова всерьез.
– Что будите заказывать? – вооружаюсь ручкой и блокнотом с эмблемой ресторана в виде черного ворона с расправленными крыльями.
– Рататуй и свежевыжатый апельсиновый фрэш, – высокомерно отвечает Милана, практически бросая в меня меню.
Я буквально начинаю сатанеть, но всё равно держусь. Очевидно, она решила позлить меня, унизить в то время, пока Воронова нет рядом. Эта рыжая сука боится его, это видно и понятно, хотя кто его не боится? Разве что я и то, только иногда, когда сама с катушек слетаю.
Отдаю заказ на кухню. Других посетителей как назло нет. Гребанный рататуй готовят быстро, и вот я уже с подносом возвращаюсь к столику Миланы. Она втыкает в свой новомодный телефон и хихикает с каких-то тупых видео.
– Ваш заказ, – объявляю, хочу уйти, но стерва хватает меня за запястье, да так неожиданно сильно, что это удивляет, учитывая, что она тощая как спичка, но явно с отличными сиськами, уж точно получше, чем у меня. – Надеюсь, милочка, ты теперь усекла, кто на каком месте стоит? – Милана не говорила, а шипела, как змея.
– Не понимаю, о чем это вы, – я честно не врубалась, к чему вообще были сказаны эти слова.
– Не прикидывайся дурой. Не советую тебе радоваться раньше времени, понятно? То, что Вадим не спит со мной, а вероятно потрахивает тебя не говорит о твоей победе. Ты – официантка, а я – желанная гостья здесь, сечешь? Иначе не будет. Вадим трахает многих, но всё равно возвращается ко мне, это так, чтобы ты на будущее знала.
Я была не то чтобы в шоке, скорее в ауте. Я ведь даже и не знала, что Воронов не спит со своей телкой. Конечно, такая новость порадовала мое самолюбие, и я не смогла сдержать довольную улыбку.
– Чего лыбишься, малолетка тупорылая? – Чуть ли не плюется Милана. – Неси фрэш, пока я не пожаловалась на тебя Оксане.
Мне уже всё это было побоку. Я принесла сок, который эта тупая кукла гордо величает «фрэшем» и просто вылила на ее рыжую голову. Несмотря на внезапно вспыхнувшую радость, я всё равно не собираюсь терпеть такое хамское отношение к себе.
Милана, как обычно, визжит, будто раненный слон, вскакивает со стула и пытается отряхнуть платье. Оксана уже тут как тут, извиняется, прогибается, а я смеюсь: искренне, заливисто до боли в животе. Всю эпичность картины завершает визит Воронова.
Его пронзительный, сканирующий взгляд практически сразу же останавливается на мне, и теперь я что-то не совсем хочу смеяться. Странное ощущение стыда больно стягивает грудную клетку.
– Ты должен уволить эту мразь! – вопит Милана и подбегает к Вадиму. Он никак не реагирует на крики своей благоверной подружки и продолжает с угрюмой задумчивостью смотреть на меня.
Я стою как идиотка посреди зала с пустым бокалом в руке и не знаю, в какую сторону рыпнуться. Непременно сейчас я выглядела так же тупо, как и Милана в своем испачканном платье.
Воронов высвобождается из крепкой хватки тонких пальцев рыжей мымры и уверенным шагом идет ко мне. Я почти физически ощущаю волны гнева, расходящиеся во все стороны, омывая меня, буквально затапливая. Наверное, не стоило всё это затевать, но я как обычно, сначала делаю, потом думаю.
Хотелось отступить назад, закрыться, но я запретила себе это делать. Не прогнусь, не покажу своего страха.
– Идем, – прошипел Воронов и больно хватанул меня за предплечье. Единственное, что я успела сделать – поставить бокал на столик.
Милана провожала меня злорадной улыбкой. Сука! Если бы не Воронов, я обязательно врезала ей. А чё терять-то?
Мы поднимались в кабинет молча. Я, стиснув зубы, старалась не обращать внимания на боль, что разрасталась по всей руке от крепкой почти, что железной хватки чужих пальцев. Толкнув дверь, Вадим завел меня в свой кабинет и только после этого отпустил. Я помассировала несчастное предплечье, всё еще ощущая фантомное прикосновение.
Воронов снял пальто, бросил его в свое кресло и некоторое время походил туда-сюда по кабинету. Хмурый взгляд напрягал, а молчание давило на уши, отчего я поморщилась.
– Ну ладно уже, ничего криминального не произошло, – краткий смешок, случайно вырвавшийся из моего горла, больше был похож на нечто нервное, нездоровое. – Я могу забрать платье и постирать. Станет как новенькое.
– Зачем ты это делаешь? – будто не слушая меня, сухо спросил Вадим, кратко глянув в мою сторону.
– Она меня обозвала, я честно старалась быть вежливой, но эта рыжая сука…
– Попридержи язык! – взревел Воронов, резко остановившись и окинув меня свирепым, почти диким взглядом. Мне даже почудилось, что его глаза заполыхали синим пламенем.
– Она обозвала, я в долгу не осталась, – продолжаю. – Я в курсе, что типа, клиент всегда прав и бла-бла-бла, но унижаться перед этой я не собираюсь, понятно? Не на ту напала, я умею за себя постоять.
– Ты должна просто работать, а не устраивать разборки. Не порть репутацию моего ресторана.
– Это я порчу? – я глянула на Вадима, широко распахнутыми глазами. – Это ты портишь, таскаясь со своей этой Миланой. Цацками обвешенная, а в голове ни одной извилины.
– Это тебя не касается, – Воронов подошел ближе, спрятав руки в карманах брюк.
– Ну да, конечно. Мне пофиг, – ухмыляюсь.
– Что с тобой не так? – уже заметно спокойней, спросил Вадим.
– Издеваешься? – смотрю ему прямо в глаза, ощущая аромат уже знакомого мужского одеколона, проникающего ко мне в легкие. – Она меня бесит, понятно? Меня вымораживает то, что ты сначала подпустил к себе, а затем тупо оттолкнул! Бесит то, что Милана рядом с тобой, вы трахаетесь и иногда приезжаете-уезжаете вместе. Кумарит то, что я ничего не могу с собой поделать кости, будто ломает каждый раз, когда я тебя вижу одного или с ней. А тебе… Тебе плевать, да может ты и не виноват, это я сдуру что-то себе вообразила и за это я себя просто ненавижу! А она… Она так смотрит на меня и это, наверное, убивает больше всего. Короче не сдержалась я. Так хорошие работники себя не ведут и если… если ты меня уволишь, то я пойму, такое зверье нельзя в приличное место пускать, – я всё сказала без запинки, на одному духу, а когда закончила, выдохнула и прикусила нижнюю губу. Нервы зашкаливали, захотелось покурить, чтобы сбавить обороты. Но как бы там ни было, а всё-таки стало немного легче, я честно призналась в том, что меня беспокоило на протяжении последних недель.
Воронов молчал. Кажется, мой поток мыслей удивил его, вогнал в ступор. Смертоносный огонь в глазах-льдинках угас, должно быть, это хороший знак.
– Я не буду тебя увольнять, – тихо, едва слышно произнес Вадим, после долгой паузы. – И, пожалуйста, не называй себя зверьем, мне это… больно слышать, – последние слова я почти не расслышала – настолько тихо они были произнесены. – Ты ничего себе не надумала, скорей, это я оказался неосторожным. Никогда раньше я не ощущал такой дикой почти, что противоестественной жажды узнать девушку. Ты что-то сделала со мной или я сам собой. Мне хочется тебе помогать, оберегать, но я не могу допустить тебя в свой мир.
– Но ведь Милану ты пустил, – с искренней, детской злобой проговорила я.
– Она знает лишь то, что должна знать. Я с ней потому, что мужчина и мне нужна женщина. Она мне не жена, даже не любовница, просто игрушка, компания на вечер. Я не имею права на нормальные отношения. Мой мир не потерпит такого упущения. У меня ничего не было, когда я вступил в клан. Ничего не было, кроме влияния и денег, когда я стал во главе клана. Клан – моя семья и ради нее я пожертвовал шансом иметь любовь и принимать любовь единственного близкого человека – своей собственной сестры. Такая плата казалась мне не существенной, пока я не встретил тебя. И только потому, что ты мне небезразлична, я не могу подпустить тебя к себе. У меня не должно быть слабых мест, ведь с их наличием, конкуренты непременно ударят прямо по ним. А я не хочу этого, не хочу, чтобы тебе причинили боль, – Воронов провел костяшками пальцев по моей щеке, а я просто находилась на грани того, чтобы упасть в обморок. Я ведь почти что убедила себя в том, что между нами ничего не было, и Вадим просто игрался мной. Лучше бы всё оставалось так, чем узнать такую правду.
Я ничего не ответила, да и говорить, как по мне, не было никакого смысла. Биться в истериках и проклинать всех и вся я не собиралась, четко понимая, что ничего изменить нельзя. Пусть я и мои друзья были мелкими карманниками и не всегда честно зарабатывали себе на жизнь, но представление о преступной жизни имелось. Тут нельзя взять и просто всё повернуть на сто восемьдесят градусов только потому, что тебе так захотелось. А тем более нельзя, когда ты не просто карманник, а глава целой группировки. Сколько их там? Десять тысяч? А может и больше.
Я убрала от себя руку Вадима, хотя больше всего мне сейчас хотелось, как бездомному животному прижаться к ней, ощутить тепло. Но нельзя и это «нельзя» вспарывало грудную клетку, заставляя истекать кровью, загибаться, сатанеть от неизбежности.
Развернувшись, я вышла из кабинета, из ресторана. За мной никто не пошел, наверное, Воронов запретил. Недалеко от «Корвина» стояла неизменная колонна «Мерседесов». Я подошла к одному из них и просто отломала маленький значок автомобиля, красовавшийся до этого на капоте. Меня переполняла такая жгучая злость, боль и раздражение, что я не знала, куда себе деть. Бросила значок в снег и побежала вперед, чтобы никто меня не заметил.
