Текст книги "Игрушка Ворона (СИ)"

Автор книги: Маша Драч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

1.

Нервно покуривая в переулке, я быстро пересчитывала деньги. Тонкие длинные пальцы умело перелистывали купюры, пока мозг фиксировал новые цифры. Нажива была небольшой, но на еду и мыльные принадлежности определенно хватит. Сигарета, зажатая зубами, мирно тлела, а прохладный осенний ветер срывал пепел, разнося его вокруг меня, будто маленькие снежинки.

Запрятав деньги во внутренний карман тонкой мужской куртки, я быстро докурила и потушила бычок о ближайшую кирпичную стену. Накинув на голову капюшон, я сунула руки в карманы брюк и пошагала к перекрёстку. Уже заметно похолодало и надо бы задуматься над зимними шмотками так, где же денег на них взять? Хотелось надеяться, что Петя что-нибудь принесет или Леська продаст очередную свою картину, но это вряд ли. Не особо люди хотят приобщаться к искусству.

Загорелся зеленый, я прошла перекрёсток, обернулась несколько раз на случай, если меня всё же обнаружили. Но нет, к счастью, та жирная баба, у которой я свистнула сумку, нигде не маячит. Ничего, от нее не убудет. Стильная шубка, кожаные сапожки, айфон последней модели и дорогие цацки. Пара украденных «косарей» для нее не станут проблемой вселенского масштаба, а вот нам жизнь еще на денёк продлят.

Снова подул холодный ветер. Я поежилась и втянула голову в плечи, чтобы хоть как-то согреться. Ненавижу осень, зиму, вообще не выношу холодов. В это время года труднее всего выживать, летом всё же как-то проще. Пройдя еще один перекрёсток, останавливаюсь в стороне, чтобы завязать шнурки на своих старых кроссовках, которые ни черта не греют.

Из-за угла выруливает черный внедорожник, а за ним тянется целая колонна черных легковых машин марки «Мерседес». Автомобили простых людей тут же останавливаются, пропуская вперед кортеж. Наверное, даже самый ленивый знает, кто едет в этих наполированных до блеска дорогих тачках. Местная мафия. В городе воров и бандитов у нас предостаточно, но, так или иначе, они подчиняются мафии, которую возглавляет некий Воронов. Никогда его не видела и вообще понятия не имею, как он выглядит. Но одно знаю точно – этот тип опасен, жутко, запредельно опасен. От его банды, которая насчитывает десятки тысяч людей невозможно скрыться. Если перешел дорогу Воронову – лучше сразу застрелись. Из-под земли достанут и прикончат без суда и следствия. Во всяком случае, именно такие слухи доносились до меня.

Я с Петькой и Лесей были некими аутсайдерами и сами кое-как обеспечивали свою жизнь. Когда мы сбежали из детдома, я сразу сказала, что ни в какие банды лезть не собираюсь, это чревато последствиями, потом из этой помойной ямы не выберешься.

Мы занимались мелким воровством, иногда подрабатывали, раздавая всякие листовки. Милостыню никогда не просили, Петя однажды предлагал, так я ему таких подзатрещин надавала, что это глупая идея вовек из его головы вылетела. На это было всего две простые причины: первая – попрошайки работают в бандах, которые принадлежат мафии. Весь город поделен между этими якобы мамочками, чьи дети больны раком, безрукими и безногими. Захочешь поработать на их «точке» тут же либо отлупят, либо притащат к своим боссам, и прощай свобода. Вторая причина – чувство некоторого самоуважения. Пусть его было и немного, но всё же достаточно, чтобы не играть роль убогих. Да и при том давить на чувства сострадания прохожих, совесть не позволяла. Люди, конечно, те еще уроды, но уподобляться им не хотелось. Поэтому преимущественно мы обкрадывали примажоренных тетенек и дяденек.

Иногда делали всё настолько тихо, что тупоголовые крали, даже ничего не замечали. Рот свой надутый силиконом откроют, ворон в округе считают, на маникюр свой блядский пялятся, а я раз-два и кошелечек из модненькой сумочки вместе с телефончиком и потянула. Конечно, бывало и такое, когда бежать приходилось. Ловили, били, но всё равно тикали.

Да вообще всякое случалось за те три года, что мы считай, под открытым небом жили. Но главное, что никакая шайка нас не зацапала и от всего этого дерьма с мафией и бандитами мы были на безопасном расстоянии.

Кортеж проехал вдоль центральной дороги и скрылся за поворотом. Я глянула на машину, которая замыкала общую колонну и ощутила, как мурашки прошлись по спине. От этих бандюг за версту несло опасностью и силой. Ну не зря же в их руках сосредоточена вся власть города, слабаки на такое не способны.

Пройдя еще несколько кварталов, я вышла на небольшую узкую аллею, где обычно местные художники продают свои картины. Порой мне нравилось здесь бывать. В этом месте существует словно бы совсем другой мир, не испачканный в людских пороках и всей той грязи, что цветет и процветает.

Леся сидела в самом конце ряда, который тянулся бесконечной змейкой по левую от меня сторону. Подруга замерзла, я сразу просекла это, увидев ее трясущиеся коленки. Леся сидела на низкой деревянной табуретке, притянув ноги как можно ближе к себе. Тонкие длинные пальцы, которые мне всегда как-то по-особенному нравились, были скрыты за дырявой тканью перчаток. Вязаная шапка, которую я стырила из одного магазина, немного съехала набок, но это ничуть не портило Лесю. Ее светлые и от природы вьющиеся волосы, выглядывали из-под шапки, напоминая мне чем-то воздушное облако. Вообще Леся красивая девушка, высокая и стройная, если бы наша жизнь сложилась иначе, уверена, она бы работала моделью и поражала своей неотразимой внешностью многих людей. Но, увы, ей приходилось часами сидеть на холоде, чтобы продать хотя бы одну картину, а затем идти со мной и с Петей еще на несколько подработок или воровать.

Вообще для меня, что Петька, что Леська были чем-то вроде детей. Разница у нас в возрасте всего-то плюс-минус год, но я всё равно ощущала за них особую ответственность. Изначально я сама хотела смыться из детдома. Осточертело мне там всё, да и срок уже подходил, меня вот-вот собирались выдворить. Никто с совершеннолетней девчонкой там нянькаться не хотел. Пораскинув мозгами, я решила, что не собираюсь ждать того дня, когда меня как кошку вшивую выбросят за порог. Надо было раньше драпать, да я мелкая была, боялась. Может, если бы так и сделала, хоть части побоев избежала.

Дети у нас там жестокие, а ласке взяться в принципе и неоткуда. Большинство из неблагополучных семей и кроме ободранных стен детдома и пресной каши ничего-то в жизни и не видели. Я и сама такая, четко понимая, что мягкой и слабохарактерной никак нельзя быть – сожрут и не подавятся. Но жить так изо дня в день становилось просто невыносимо. Вот я и решила убежать. А тут ко мне пристали Леся и Петя. Мы общались, но редко и назвать нас прям друзьями на века, ну никак нельзя. Пару раз я защищала Лесю и сама хорошенько выхватывала за это.

Дело в том, что она была девчонкой, которая предпочитала девчонок. Я знала об этом, слухи ходили, но мне было как-то всё равно. А вот наши мальчики, явно ведомые извращенными мыслями, всячески хотели поиздеваться над Лесей. Уже позже, когда мы сбежали, она мне призналась, что была влюблена в одну девочку, о взаимности, конечно же, не могло идти и речи. Из-за своей такой вот особенности Леська в нашей группе была изгоем, ровно, как и Петька. В его случае, он предпочитал мальчиков и тут обычными насмешками и пинками не обходилось. Его били, избавили чуть ли не до полусмерти.

Короче, понимая, что этим двоим просто не выжить в жестоких реалиях нашего детдома, я согласилась их взять с собой. Да, компания у меня была своеобразная, но мы как-то быстро стали неразлучны, будто с самого детства всегда дружили. Пожалуй, это было то немногое, но бесконечно ценное, что вообще случалось в наших жизнях. Мы всё делали вместе, заботились друг о друге, и никогда не бывало такого, чтобы кто-то кого-то заложил или слился с очередного дела. Всё же общие трудности объединяют и показывают, кто твой враг, а кто друг.

– Как дела? Продала что-нибудь? – я растерла свои окоченевшие пальцы и сняла капюшон.

– Да, маки одна тетка купила, – Леся смотрела себе под ноги и намеренно не поднимала взгляд на меня.

– Ясно. Ну, это хорошо, чем вообще нечего. Я тоже тут одну мымру «обчистила», так по мелочи, вроде бы обошлось.

– Хорошо, – Леся продолжала создавать видимость, что что-то усердно изучает на асфальте под своими ногами.

– Так, – протянула я и присев на корточки, схватила подругу за подбородок и насильно повернула ее голову в свою сторону. – Какая мразь это сделала? – на милом немного худощавом лице, украшенном небольшой россыпью веснушек красовался багровый синяк, окрасивший всю правую щеку.

– Алис, не надо, – Леся убрала от себя мою руку и прикрыла свежий синяк волосами.

– Что, блин, не надо? – распсиховалась я. Меня легко вывести из себя, я вспыхиваю как спичка, и тогда туго приходится всем.

Леся, несмотря на всё то дерьмо, что случилось в ее жизни каким-то удивительным образом сумела в себе сохранить некоторую доброту и эту чертовую детскую невинность во взгляде зеленых глаз. Она была как ребенок, наверное, все творческие люди в душе остаются детьми. Из-за этого желание защитить ее было особенно острым. Да, я злилась из-за того, что кто-то причинял ей вред, и порой я вела себя как мать-наседка.

– Ничего страшного, пройдет, – Леся попыталась улыбнуться, но меня этой фигней не проведешь.

– Это тот жирный ублюдок сделал? Да? – меня уже начинало всю трясти от злости.

– Ну да, но я сама виновата, чуть не отбила у него клиента, – Леська так оправдывалась, будто это она кого-то поколотила.

– Мразь, – прошипела я сквозь зубы и стремительно направилась в начало ряда, чтобы дать по роже одному псевдо-художнику, который своим жирным телом портит не только атмосферу этой аллеи, но и поднимает руку на мою подругу.

С этим козлом по имени Андрей у меня уже были некоторые стычки. Я не раз его предупреждала, что если тронет Лесю, я ему глаза выцарапаю. Он на мои угрозы только рассмеялся, так мерзко с похрюкиванием. Видимо решил, раз я вдвое, а то и втрое меньше его, так меня и бояться не стоит. Но всё же Андрюха Лесю не прессовал, а тут вдруг решил силу проявить. Конкуренция из людей зверье делает, а этот еще и картиночки пытается калякать своими копытами, прикрываясь маской творца.

У меня уже чесались кулаки, так сильно хотелось заехать по жирной морде. Буквально подлетаю к Андрюхе. Он, одетый в пуховик, пьет из термоса кофе и рассматривает свой товар. Я со всей силы, на которую только была способна, бью его по лицу, термос валится из его рук, разливая содержимое на землю.

– Ты чё блять?! – урод смотрит на меня ошалелым взглядом, прижав руку к распухшей щеке.

– Охренел, козел жирный?! – я с ноги ударила его по коленке, он тут же согнулся. – Я тебе, что говорила насчет Леськи?! Забыл?!

Этот осел, пытался меня схватить и повалить на землю, но я вовремя увернулась и дала ему пинка под зад. Андрей клюнул носом. Все художники наблюдали за нашей стычкой, но никто не решился вмешаться и правильно сделал, а то я сгоряча еще кому-нибудь дала бы по голове.

– Твою мазню не станут покупать, даже если ты всех конкурентов уберешь, – я напоследок опрокинула небольшой стенд с картинами и вернулась к Лесе.

– Ну, зачем ты так? – подруга с сочувствием посмотрела на жирного, который никак не мог встать на ноги.

– Не издевайся, ладно? Я его предупреждала, он не послушался, в следующий раз будет вести себя повежливей. Собирайся, потом найдем тебе другое место, – я помогла Леси сложить картины, одну стопку закинула себе на спину, другую стопку взяла подруга. – Не болит? – поинтересовалась я, когда мы направлялись в хостел.

– Нет, пройдет. На холоде особо боль не ощущаешь. Слушай, знаешь, о чем я тут подумала?

– О чем?

– У Пети сегодня день рождения, было бы неплохо хоть маленький подарочек ему сделать.

Я совсем об этом забыла, в последнее время голова была больше обычного забита проблемами насчет одежды на зиму и оплаты хостела на несколько дней вперед.

– Да, действительно, неплохо, но с деньгами сейчас как-то напряжно.  Всё, что я заработала, уйдет нам на еду и оплату.

– У меня тоже немного, но я несколько месяцев откладывала немного денег и уже купила шарф. Он недорогой, конечно, но мы могли подарить его как от нас двоих. Тем более у Петьки вечно горло простуженно, ему шарф не помешает.

– Хорошо, – мы остановились на переходе, ожидая зеленого. Я глянула себе под ноги, посмотрела на свои подранные кроссы и вдруг так тяжко и больно на душе стало.

Рядом остановилась мамаша с дочкой. Девочке лет двенадцать толстая, краснощекая, наминает ход-дог и мерзко так причмокивает. Нет, мы конечно по возможности тоже старались себе хотя бы в еде не отказывать, но сам факт того, что для кого-то та же еда что-то совсем обыденное, дико угнетал и бесил.

Ни я, ни Леся, ни Петя не заслужили той жизни, которая у нас была. Нас сдали в детдом еще сопливыми детьми. Мы в принципе не успели совершить какой-нибудь тяжелый грех, за который теперь почему-то вынуждены расплачиваться.

Почему у нас нет семьи? Почему одним всё и даже больше, а другим ничего? Я ведь не прошу золотых гор, просто нормальной человеческой жизни. Непрошеные слезы неожиданно обожгли глаза. Я часто заморгала, стараясь прийти в себя, тут слезами горю не поможешь.

Загорелся зеленый, мы пошагали дальше. В небольшом хостеле мы вот уже третий месяц кое-как жили. Цена подъемная, правда, кроме койки, небольшой кухни и душа ничего нет, но для нас это была невиданная роскошь. Во всяком случае, это было лучше, чем просто жить под открытым небом. Мы тихие-мирные, стараемся никому не создавать проблем, платим вовремя, наверное, поэтому нас еще не выдворили.

Пройдя в тесную комнатушку, в которой находилось четыре двухъярусные кровати, мы никого не застали, в том числе и Петьку. Наверное, уже где-то шатается, надеюсь, к вечеру тоже деньжат принесет.

Спрятав картины под Лесиной кроватью, мы отправились на кухню выпить чаю, чтобы согреться. Молодая парочка обедала, но увидев нас, тут же ушла. Тем лучше.

Заварив чай, который только отдаленно напоминал чай, я присела рядом с Лесей и обхватила свою жестяную кружку обеими руками, силясь согреть замершие пальцы.

– Знаешь, как бы нам трудно не было, а я рада, что не осталась в детдоме и ушла с тобой, – вдруг заявила Леська.

– Я тоже, уже как-то и не представляю, как бы в одиночку справлялась с этим дерьмом, – я хохотнула и закашлялась, подавившись, чаем.

– Как думаешь, у нас когда-нибудь всё наладится?

– Не знаю, но очень бы хотелось. Хочется стать кем-нибудь значимым и доказать своим тупым родственникам, которые после самоубийства моей мамы отправили меня к черту на рога, что я чего-то стою. Пусть локти кусают за то, как обошлись со мной.

– А я вот хочу путешествовать, побывать в разных музеях искусств, может, даже прослушать какую-нибудь лекцию на тему живописи или самой ее провести. Это было бы круто.

– Девчоночки! – на кухню буквально ввалился Петька с какой-то черной борсеткой в руках.

– О! А вот и наш сокол ясный! – я его так называла из-за фамилии Соколов. – Где это ты пропадал?

– Ходил, листовки раздавал, но не суть. Смотрите, что у меня есть, – Петька поставил борсетку на стол.

– Какая-то хрень? – я скривилась.

– Глупая ты, – Петя открыл борсетку и вывалил из нее приличную сумму денег. Я не знаю, сколько именно было, но много, очень много.

Мы с Лесей поддались чуть вперед, не веря собственным глазам.

– Откуда? – спросила я.

– Алис, не переживай, я всё проделал сам. Стоял, давал листовки, неподалеку у ресторана остановилась черная иномарка. Оттуда вышли солидные дяди, часики, дорогие костюмчики, туфельки, цепочки, короче, всё как надо. А машинку-то не закрыли. Вот же идиоты! Ну, я просек эту фишку, помаячил рядом, глянь, а там борсеточка на заднем сидении, ну я и свистнул. Тупоголовой охранник побежал за мной, но я-то бегаю лучше, затерялся во дворах и нафиг мне те листовки сдались. Короче, я решил, что немного на эти деньги можно гульнуть. Сегодня мой день рождения, все дела.

– Петя, ты дебил, – я принялась быстро собирать деньги обратно в борсетку, чтобы их никто не увидел. – Не надо было этого делать. Не лезь к серьезным типам, по голове надают. Это тебе не силиконовых «сосок» обчищать. С ума сошел, что ли?

– Ну, Алиса, не будь занудой, всё ведь обошлось.

– Обошлось, но могло и не прокатить.

– Короче, половину я отдаю в общак, а вторую хочу промотать в каком-нибудь крутом ресторане. Хочу хоть один вечер побыть мажором.

– Это не самая удачная идея, – заявила я.

– Почему?

– Разве ты не видишь? – я развела руками. – Посмотри на нас, мы явно не вписываемся в круг богатых людей, и никакие деньги этого не исправят.

– Наплевать, у меня есть бабло, а значит я на коне. Так что дамы, поднимайте свои тощенькие попы, сегодня вечером мы не будем, есть дешевые сосиски и черствый хлеб.

2.

(Вадим)

Болела голова. Эта боль вроде была незначительной, но ужасно меня нервировала. Какие таблетки не пей, ни черта не помогает, только пара грамм белого порошка приводят в тонус. Но я в последнее время запрещаю себе эту пагубную привычку. Лучше бы перейти на сигары, впрочем, что то, что это всё равно рано или поздно тебя прикончит. Поэтому, сидя в одном из ресторанов, что находится под моим покровительством, я по маленькому глотку пил свежевыжатый апельсиновый сок.

Его кисловатый вкус был мне приятен, но головную боль это никак не убирало и не делало слабей. Стараясь, лишний раз не вертеть головой в разные стороны, я сосредоточено смотрел себе под ноги, изучая взглядом наполированный пол кабинета. Перед глазами неожиданным образом всплыл обрывок сегодняшнего ночного сна.

Я вообще плохо сплю, иногда мучает бессонница. Издержка работы, эдакое клеймо, что остается с тобой, пока ты не умрешь. Но даже когда удается поспать, мучают кошмары или какие-то психоделические картинки. Такое со мной не происходит, даже если я под коксом нахожусь, а тут… Справедливости ради, сегодняшний сон оказался спокойным, насколько это, конечно, возможно. Мне снилась девушка. Я ее не знаю. Симпатичная такая и отчего-то злая. Черт ее лица я не запомнил, разве что глаза. Большие, красивые и разного цвета. Один карего цвета, а другой льдисто-голубого. Взгляд этой девчонки так крепко осел в моей памяти, словно это было нечто очень важное для меня, ведь всякую чепуху я стараюсь тут же забыть.

В дверь кабинета постучали, на пороге возник Данил – моя правая рука, и я тут же спрятал свои воспоминания о сне как можно глубже в памяти. Почему-то не хотелось этим вроде бы пустяком с кем-то делиться.

– Где наш дружок? – спросил я и поморщился от звука собственного голоса, он словно раскалёнными гвоздями впивался мне в мозг.

– Уже подвезли, – Данил ухмыльнулся лишь уголками губ. – Трясется весь. Боится.

– Раньше бояться надо было, когда втайне от нас своим задом подмахивал конкурентам. Тащи его сюда, – я поставил стакан на маленький кофейный столик и пока Даня вышел из кабинета, я достал из плечевой кобуры, скрытой под пиджаком, пистолет.

– А вот и наш птенчик, – друг втащил за шиворот ублюдка и бросил его к моим ногам.

Я носком одной туфли провел по окровавленному лицу Коли – моего бывшего начальника охраны, а затем заехал ему по носу. Кровь обильно хлынула из ноздрей, орошая собой узор на полированном полу.

– Что, дорогой? – я, не шевеля головой, поддался вперед и нагнулся, намеренно поигрывая перед заплывшими глазами Коли пистолетом. – Боишься?

– Я… Я, – этот говнюк закашлялся и попытался встать, но поскользнулся на собственной крови и вновь упал рядом с моими ногами. Хотелось этого червя придавить подошвой своей обуви, раздавить его череп и с наслаждением наблюдать, как из него будут вытекать мозги.

– Что ты? М? Мало платил? Решил соскочить? Наверное, ты забыл, что, тот, кто однажды вошел в круги нашего клана может их покинуть лишь, отправившись к своим предкам.

Коля ничего не отвечал, физически не мог, Даня хорошо постарался, чтобы этот кусок дерьма больше ничего не смог сказать.

– Ты ведь знал, что я тебя из-под земли достану. Знал же! – я подошел к письменному столу, вынул из ящика глушитель и закрепил его на пистолете.

Когда Коля увидел глушитель, он как-то по-особенному разволновался, в его глазах, что практически не были видны из-за отека, скользнул страх. Животный, неподдельный. Мне стало смешно, и головная боль резко спала. Я не наслаждался процессом убийства, это действие уже давно перестало меня тревожить. Еще одна издержка работы, еще одно клеймо.

Я сел обратно на свое место и приставил дуло глушителя ко лбу Коли. Предатель затрепыхался на полу, взвыл, что-то бессвязно забормотал. Но мне уже было совершенно всё равно. Лимит моего доверия исчерпался. Я вогнал пулю в голову, Коля рухнул без чувств, выпустив последний хриплый вздох.

– Можете забирать, – скучающе заявил я.

Даня вызвал двух дюжих охранников, новых в нашей компании и те, тихо и быстро забрали труп.

– Помыть бы пол надо, – скучающе рассуждал я вслух, отсоединяя глушитель.

– Организуем, но есть еще кое-что, что ты должен знать, – взгляд Дани вдруг забегал.

– Что?

– Какой-то оборванец у меня из машины борсетку спёр.

– Дурак ты, раз тачку не запер. А вообще, это крайне важная информация, – с сарказмом заявил я.

– Нет, дело не в этом. Самодельную бомбу обнаружили. Она была прикреплена между задними колесами. Я полагаю, что тот, кто спёр борсетку и бомбу подкинул. А в этой машине должен был ехать ты, сечешь?

– Найдите и ко мне этого смельчака. Нам этом всё? – я спрятал пистолет обратно в кобуру.

– Да.

***

(Алиса)

Я стояла в маленькой душевой комнате нашего хостела. Здесь было душно и воняло плохо стираными вещами соседей. Где-то по закуткам бегали тараканы, но я их не боялась. Я вообще не боялась всей этой ползущей дряни. Детдом быстро отучил визжать, как кисейная барышня всякий раз, когда где-то появлялся таракан или клоп. Конечно, было неприятно наблюдать эту мерзость, но страх отсутствовал.

Уперев руки в края умывальника, я смотрела в треснутое и давно немытое зеркало. Перед собой я видела девушку, самую обычную и ничем не примечательную девушку, лишь с одним исключением – разноцветными глазами и той затаившейся усталостью, что так отчетливо читалась во взгляде.

Многие почему-то боятся смотреть мне прямо в глаза, будто опасаются, что я их прокляну. Помню, у нас в детдоме была одна тупая училка, которая свято верила в бога, да и вообще была помешена на религии. Ее звали Стелла Георгиевна, имя этой суки я никогда в жизни не забуду. Тощая, практически высохшая мумия с большими на выкате глазами и тонкими губами. Голос у нее еще был такой шипящий, неприятный.

Она меня возненавидела с первых дней. Не знаю, почему, просто я ей не понравилась и всё. Сначала она лупила меня линейкой по пальцам за то, что я писала левой рукой. Била так, что пальцы просто распухали и напоминали сосиски. Потом отеки долго сходили, и это было мучительно, вилку взять было невозможно, да и в туалете трусы едва-едва могла снять. Даже сейчас, если присмотреться к тыльной стороне моих ладоней, можно увидеть тонкие почти незаметные шрамы.

Стелла Георгиевна вечно говорила мне, что моей левой рукой управляет нечистый. Совсем баба с ума сошла. Позже, когда ей видимо, надоело лупить мои руки, она начала говорить о моих глазах. По ее мнению, меня сатана наделили этим ведьмовским взглядом и моя душа пропащая с самого рождения. Короче, нормально она так мою психику поимела. Потом я узнала, что она просто состоит в какой-то секте, которая к обычной религии не имеет никакого отношения.

Когда из года в год тебе буквально вдалбливают в голову, что ты уродка ненормальная, непроизвольно начинаешь верить. Я стыдилась своей этой особенности с глазами, а уже позже, когда сбежала, как-то перестала заморачиваться по этому поводу, да и времени не было.

А вот сейчас, я почему-то снова смотрела на себя так, словно бы видела впервые. Еще раз, умывшись холодной водой, я быстро завязала свои каштановые волосы в высокий тугой хвост и протерла глаза. В конце концов, их различный цвет не самая большая проблема, с которой мне уже приходилось сталкиваться.

Не хотелось никуда идти. Я так намерзлась сегодня, что, кажется, начинаю заболевать. Только этого мне для полного счастья и не хватало. Но Петя был таким воодушевлённым нашим будущим походом в ресторан, что мне было как-то неловко портить настроение друга. Сегодня был его день, к тому же случай подкинул нам немного «свободных» денег.

Мы и так себе никогда ничего лишнего не позволяли и возможность набить свои желудки до отвала, чертовски соблазняла меня. Поэтому, я сдалась и уступила Пете этот день. Поправив штанины своих джинсов, я надела черную водолазку, а поверх куртку. Все эти вещи я по дешевке купила в секонд-хенде, немножко поношенные, но чистые. Если честно, даже имея возможность покупать себе дорогие шмотки, я бы всё равно ходила по секондам. Не вижу смысла тратить огромные бабки на какие-то тупые тряпки.

Застегнув молнию на куртке, я быстро вышла из душевой, направившись к друзьям, которые уже ждали меня на кухне.

На улице заметно похолодало, пока мы втроем шли к трамвайной остановке. Петя закутался в свой новый шарф, и вдохновленно рассуждал о том, какие изыски мы сегодня попробуем. Я пыталась перенять настроение друга, но что-то никак не получалось. Всё это было крайне глупой идеей, нечего таким оборванцам, как мы, шастать по ресторанам. Лучше бы просто купили пива, еды всякой и засели на кухне, так было бы экономней. Но, похоже, Леся тоже заразилась духом авантюризма, и я осталась в меньшинстве. В конце концов, это Петя нашел деньги, и я не могла ими распоряжаться, ведь друг всё же кое-что отдал в общак. Всё справедливо.

Проехав четыре остановки в битком забитом вагоне трамвая, мы буквально вывалились на улицу. Какая-то противная бабка еще хорошенько там пнула меня, и я чуть не упала на колени, хорошо, что Леся вовремя поддержала.

– Дура старая, – злобно пробормотала я, провожая удаляющийся трамвай хмурым взглядом.

– Да уж, за свободную сидушку готовы глотки друг другу перегрызть, – с сочувствием произнесла Леся.

– Ну, чего стоим? – Петя взял нас за руки и повел через дорогу к ресторану.

Двухэтажное здание, сделанное из металла и черного стекла, красиво искрящегося в свете уличных фонарей, выглядело устрашающе-симпатичным. Над входом светились большие буквы, складываясь в название ресторана – «Корвин». У меня по спине то ли от холода, то ли от страха прошлись мурашки. Я непроизвольно попятилась назад.

– Алиса, что с тобой? – Петя растерянно посмотрел на меня. – Тебе плохо?

– Нет, просто… Может, пойдем в другое место? Какой-нибудь крутой клуб?

– Алис, очнись. В крутой клуб нас вышибалы не пустят, не доросли еще до двадцати одного, – Петя хохотнул. – Ну, ты как маленькая, честное слово! У нас есть деньги, и мы можем хоть раз в жизни завалиться в приличный ресторан?

– Наверное, можем, – я тяжело вздохнула.

– Значит, идем, – Петя быстро вскочил по белым, возможно мраморным ступенькам, а мы вслед за ним.

Внутри было тепло и приятно пахло духами. Обстановка здесь была практичная и без лишней дребедени. Черно-золотые цвета с маленькими вкраплениями белого, квадратные столы, блестящий наполированный пол, несколько зеркальных стен и пара тройка крупных металлических фигур, что служили украшением. Мягкий желтый свет немного успокаивал, но я всё равно чувствовала себя лишней, словно инопланетянка, спустившаяся на чужую планету.

Людей здесь было немного, но и по тем, кто ужинал видно, что живут они хорошо, даже очень. Красивая одежда, дорогие украшения, идеально уложенные волосы, белоснежные улыбки. И всем так весело, так комфортно. Интересно, сколько здесь тех, кто заработал деньги честным трудом? А сколько тех, кто хоть крупицу своего бесконечного состояния пожертвовал на благотворительность? Удивительно, как одни могут обжираться, как например тот жирный краснощекий мужик, который сидит за столиком у окна и наминает уже второй кусок  поджаренного мяса, даже не замечая сок, скользящий по подбородку. А другие вроде нас, давятся дешевой овсянкой из пакетиков и сосисками, в которых едва ли есть мясо. Нет, конечно, по возможности я стараюсь следить за нашим питанием и при любом удобном случае, хотя бы изредка есть фрукты, а по большим праздникам и кусочек колбасы. Но эти жалкие потуги никак не соизмеримы с тем, что жрут все эти толстосумы. Стало настолько гадко, что внезапно захотелось помыться.

К нам неожиданно подошла высокая светловолосая женщина, одетая в строгий черный костюм. Ее пухлые губы, накрашенные ярко-красной помадой, растянулись в снисходительной улыбке. Так обычно улыбаются тем людям, с которыми неожиданно встретился на улице, но предпочел бы их не видеть вообще. В зеленых глазах, обрамлённых густыми ресницами, блеснуло отвращение. Мне захотелось с кулака врезать этой даме с безупречной кожей. Может, на нас и не было надето дорогого тряпья и как новогодняя елка, мы не были увешены блестящими цацками, но это не давало права так смотреть на нас. Наша одежда простая, но чистая, волосы причесаны, зубы почищены. Когда мы только сбежали из детдома, то у нас троих были вши. Расчесывали головы до крови. Но ничего, купила ножницы, обстригла всех, потом купила всякие шампуни от этих паразитов и кое-как справились. Так что весомых поводов смотреть на нас как на грязь под ногами, я не видела.

Мы пережили и голод, когда тупо не было денег пожрать и холод, когда жить негде было. Короче, жизненного опыта у нас было больше, чем у этой крашеной мымры, но почему-то она думала, что выше нас.

– Добрый вечер, – судя по маленькой картонке, прицепленной к ее пиджаку, женщину звали Оксана, и в ресторане она была управляющей. – Я думаю, вы ошиблись местом, – и снова эта притворная улыбка.

– Это ведь ресторан «Корвин»? – вдруг спросил Петя.

– Да, это именно он.

– Значит, мы точно не ошиблись, – друг достал из кармана деньги и всунул их в руку администраторши. – Надеюсь, теперь момент прояснился.

Женщина глянула на деньги и взгляд ее тут же смягчился. Улыбка осталась всё такой же притворной, но без снисхождения.

– Добро пожаловать, – Оксана сделала нам пригласительный жест, и мы направились к свободному столику.

Официант долго себя не заставил ждать, но судя по его выражению лица, он бы предпочел нас не обслуживать. Если честно, то мне уже вообще есть не хотелось, даже если бы нам принесли еду бесплатно. Я ощущала эту неприязнь, которая буквально витала в воздухе. Нам здесь не рады.

Но Леся и Петя имели одну способность, которая делала их жизнь чуточку проще. Они старались не зацикливаться на вот таких пустяках. А я так не умела. Четко распознавая негативное настроение человека, я уже не могла отвлечься на что-то другое. Нам не рады и этот обычный факт просто сводил с ума. Я испытывала неловкость, и это было мучительно.