Текст книги "Игрушка Ворона (СИ)"
Автор книги: Маша Драч
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)
– Доброе утро, – здоровается Ирина.
– Здравствуйте, – останавливаюсь и чувствую себя рядом с ней до жути неловко.
– Вадим Олегович просил меня приехать за тобой.
– Зачем? – хмурюсь.
– Он передо мной не отчитывается, но могу сказать точно, сейчас Вадим Олегович нуждается в твоей компании.
Я насторожилась. Что-то мне в голосе Ирины не понравилось. Уж очень она осторожничает, будто стараясь не сказать лишнего.
– Что с ним? – спрашиваю в лоб.
– Садись в машину, – Ирина даже дверцу машины для меня открыла.
Я ничего не ответила и быстро юркнула внутрь.
16.
Я старалась себя не накручивать, но не самые радужные мысли уже вовсю хозяйничали в моей голове. Вадим еще вчера мне звонил, значит, с ним всё было в норме. Или нет? А с чего я вообще взяла, что с Вороновым что-то не так? Меня будто швыряло от ощущения беспокойства к чувству, напоминающему злость с примесью нервозности.
Ирина больше ничего не сказала, так и ехала молча на переднем сидении, что-то быстро печатая на своем ноутбуке. Я понимала ее, если не велено болтать лишнего, то так и надо делать. Но меня вымораживало то, что я находилась за бортом основной жизни Вадима. Нет, с одной стороны это, конечно, хорошо – я вдали от любой опасности, что определенно существует в мире Воронова. Но вместе с тем, меня бесила эта дистанция. Что может случиться такого, о чем я не знаю? Вроде на кисейную барышню не похожа, немного несдержанная, иногда веду себя как дикарка, но в целом-то, стойкая ко многим пинкам со стороны судьбы.
Уставившись в окно «Мерседеса», я отчетливо поняла, что, то странное, неописуемое обычными человеческими словами чувство, которое во мне поселил Вадим, делает меня эгоисткой. Самой настоящей эгоисткой, страшным человеком! Меня ломает только от одного осознания, что дверь в жизнь Воронова для меня всего лишь приоткрыта на пару сантиметров. А мне хочется большего. И эта нездоровая жажда того самого «большего» выжигает меня. Хочется ударить Вадима за его трехнедельное молчание, вчерашний приказной тон и то, что меня сейчас везут к нему, а я даже понятия не имею, всё ли с ним нормально. Но в то же время хочется его зацеловать до удушья, обнять так сильно, чтобы косточки захрустели, запустить пальцы в идеально причесанные черные волосы с проседью и уничтожить такую ненавистную мне прическу. Это вообще нормально? Нормально, когда один и тот же человек вызывает в тебе противоположные друг другу чувства?
«Мерседес» остановился у знакомой уже мне высотки. Лифт, холл, знакомая дверь. Ирина открывает ее для меня, пропуская внутрь. Я переступила порог, легкие сжались, не получалось дышать, потому что, я не понимала, чего мне ожидать. Через секунду в коридоре появился Вадим. Почему-то немного бледный, одетый в неизменные черные брюки и белую рубашку. Живой, хотя я почему-то думала, что застану его при других обстоятельствах, например, лежащего в кровати. Но, к счастью, нет.
– Доставила в целостности и сохранности, – заявила Ирина, будто настоящий солдат, который отчитывается перед своим капитаном.
– Спасибо, – тихо ответил Вадим, изучая меня взглядом своих глаз-льдинок. – Можешь быть свободной.
Ирина беззвучно покинула помещение, а я продолжила стоять на одном месте, всё еще не способная дышать. Так странно это, когда не получается дышать рядом с человеком, который и днем, и ночью отнимает все твои мысли.
– Я думала с тобой, что-то случилось, – произнесла я, сжимая и разжимая свои руки.
– А если это не так, то ты сюда бы не приехала? – он спрятал свои ладони в карманах брюк.
– Получается, ты меня обманул? – я прищурилась. Ну, конечно! Какая же я тупица! Решил меня обманом выманить! Не думала, что ворон бывает настолько жестокой птицей.
Сложив в своей голове два и два, я поджала губы и набросилась на Вадима, будто дикая кошка, молотя его руками.
– Ах ты, подлый врун! – я била Воронова куда приходилось, он почему-то не сопротивлялся. – Три недели игнорировал меня, а теперь еще и нагло врешь! – кричала я и барахталась, ощутив, что Вадим поднял меня на руки. – Поставь на место! Не хочу тебя видеть! Поставь!
Он ничего не ответил, просто смотрел на меня, позволял себя бить, а затем в самый неожиданный момент впился в мои губы жестким, подчиняющим поцелуем. Я растерялась, убежденная, что не так всё это должно кончиться. Вадим прижал меня к первой попавшейся стене, продолжая крепко удерживать на весу. Я всё еще злилась, но теперь эта злость выплеснулась не в битье, а в поцелуи – жадные, животные, даже болезненные. Я впилась пальцами в лицо Воронова, продолжая целовать, ласкать его язык своим. Это не было похоже на наши прежние поцелуи, нет здесь ни нежности, ни ласки, только нечто странно-дикое, пошлое.
Вадим стащил с меня куртку и швырнул ее куда-то в сторону. Чтобы не упасть, я переместила руки на сильные плечи, продолжая принимать поцелуи, что теперь больше напоминали укусы.
– Хочу тебя, – хрипло прошипел Воронов, перенося меня в гостиную на диван.
– Бери, – зачарованным, полупьяным голосом ответила я.
Свитер и джинсы отправились тоже куда-то на пол. Я хотела раздеть Вадима, но он мне не позволил, перехватил мои руки и резко перевернул на живот. Теперь он не был таким нежным и внимательным, как в наш первый раз и я не понимала: нравится мне это или нет.
– Встань на колени, – приказал Воронов, таким тоном он обычно общался со своими подчиненными.
Я встала, потому что не понимала, как такого человека, как он можно не послушаться? Мое тело дрожало, в груди сердце своими сумасшедшими ударами уже, наверное, сломало не одно ребро. Но мне было плевать. Эмоции зашкаливали, достигали запретной отметки, и я понимала, что сейчас только Вадиму подвластно что-то сделать с этим.
Он вошел в меня резко, до упора, до хриплого крика, вырвавшегося из моего горла, заставляя выгнуться дугой и откинуть голову назад. Тянущая боль смешалась с удовольствием, темным, тягучим как смола, удовольствием. Я пальцами вцепилась в мягкую обивку дивана и попыталась устоять на коленях, они внезапно задрожали, стали слабыми.
Вадим вышел, но не до конца, а затем снова вторгся в податливое тело. Я опять вскрикнула и была готова к черту разорвать этот диван, настолько удовольствие было остро-болезненным. Воронов сжал мою талию своими руками и принялся жестко, но так охренительно-притяно брать меня. Это было что-то невообразимое. Я кричала, стонала, принимала его полностью в себе, и радовалась тому, что после не такой уж и краткой разлуки мы снова были максимально, насколько это позволительно природой, близко.
Воронов рычал, вбивался в меня, всё сильнее сжимал мою кожу в своих пальцах. Таким со мной он был впервые, возможно, именно такой он и настоящий, но я не боялась, не хотела, не видела в этом смысла.
– Иди сюда, – Вадим перевернул меня обратно на спину, пригвоздил мои запястья над головой и снова вошел.
Теперь всё воспринималось совершенно иначе. Мы неотрывно смотрели друг другу в глаза, и, кажется, такой зрительный контакт куда интимней самого секса. Льдисто-голубые глаза сейчас казались серыми, непривычно широко распахнутыми, демонстрирующими кратковременную уязвимость Воронова. Мне до ломоты хотелось сейчас к нему прикоснуться, но Вадим почему-то продолжал крепко удерживать мои руки над головой.
Темп наших общих движений увеличивался, продолжая вырывать из моего горла хриплые стоны. Воронов обхватил губами один мой сосок, отчего я выгнулась, тоже демонстрируя всю свою уязвимость перед этим человеком. Он дразнил меня, облизывал, покусывал то один мой сосок, то другой. Это было слишком остро, слишком приятно, отчего хотелось просто заскулить.
Я обхватила ногами талию Вадима, чтобы его толчки во мне были максимально глубокими. Та разрывающая боль, что была в наш первый раз, теперь куда-то испарилась, теперь мне было больно от удовольствия.
Воронов словил очередной мой стон своими губами, и я почувствовала, как что-то теплое и вязкое выплеснулось мне на живот. Воронов продолжал целовать, долго, пьяно так, как умел только он. Под прицел его губ попала и моя шея, и ключицы, и груди, а в завершение этого пути и шрам на запястье.
– Я скучал по тебе, – тяжело дыша, прошептал мне на ухо Вадим.
(Poets of the Fall – Sweet Escape)
После всего, что с нами случилось в гостиной на диване, Воронов отнес меня ванну, наполненную горячей водой. Сейчас это было именно то, что мне нужно. Всё тело немного болело, будто по мне прошелся танк, каждая мышца, каждая косточка наполнились усталостью, но она была приятной. Это не та зверская усталость, что так часто накрывала меня, когда я поздно ночью плелась к ребятам в хостел, бережно храня в кармане старой куртки сворованные деньги и буханку хлеба.
– Хорошо-то как, – довольная пробормотала я, вытягивая ноги вперед, отчего вода немного расплескалась. Всю свою злость я уже забыла, да и не хотелось к ней возвращаться, если честно.
Вадим уселся на белый бортик ванны и улыбнулся мне. Улыбка преображала его лицо, но вот взгляд всё равно оставался тяжелым, задумчивым, глубоким.
– Почему ты не раздеваешься? Тут места на двоих хватит, – я улыбнулась в ответ.
– Как-нибудь в следующий раз.
– С тобой точно всё в порядке? – я нахмурилась, мысленно отмечая, что бледность Воронова никуда не исчезла. Я, конечно, не врач, но тут и дураку понятно, что быть белым как мел не совсем нормально.
– Да. Устал просто, – Вадим так тяжко вздохнул, что какая-то доля его усталости, будто бы по воздух передалась и мне.
– Может, ты ляжешь, отдохнешь? Я уж тут как-нибудь сама справлюсь.
– Наверное, ты права, – Вадим медленно встал. Я заметила, что его челюсти плотно сжаты, такое ощущение, будто он терпит какую-то боль и судя по всему, очень сильную. – Тут вещи, – Воронов похлопал рукой по стопке одежды, аккуратно лежащей на стиральной машинке.
– Спасибо.
Когда я осталась одна, то, долго не раздумывая, начала мыться. Чувство беспокойства иглой засело где-то в груди. Это ощущение мне было очень знакомым, оно всегда сопровождало мою грудную клетку, когда с Петей или с Лесей что-то случалось, простуда, например, какая-нибудь. Похоже, теперь я переживала за Вадима так же сильно, как и за своих друзей. Мы явно перешли на новый уровень наших недоотношений. Хорошо это? Плохо? Хрен его знает.
Кое-как, но я всё же справилась с купанием, правда, чуть навороченный кран не раскурочила, так как он не хотел мне поддаваться. Но меня так просто не победить и, в конце концов, выпустив воду и сполоснув красивую белоснежную ванну, похожую на чашу, я взяла шмотки, предложенные Воронов. Моему удивлению не было границ, когда я поняла, что вещички-то Вадима: светлая рубашка, пара черных носков и трусы, что на мне больше смотрятся как шорты. Всё приятно пахло порошком и свежестью. Я с таким неописуемым счастьем надевала эти вещи, будто они были для меня самыми дорогими на всём белом свете. Рубашка на мне висела как платье, да и рукава пришлось подкатить, чтобы не мешали. Один носок вечно скатывался вниз, но в целом мне нравилось то, что Воронов не побрезговал поделиться со мной своими вещами.
Став у круглого зеркала, что отдельно по бокам подсвечивалось причудливыми лампочками, я принялась пальцами расчесывать волосы. Хотелось выглядеть хорошо, хотелось нравиться Вадиму.
На стеклянных полочках, висевших прямо под зеркалом, в ровный ряд стояли всякие флакончики. Единственное, что мне удалось расшифровать из склянок, так это – духи и лосьон после бритья, всё остальное было обозначено на незнакомом мне языке. Взяв флакон с голубоватой жидкостью, я осторожно открыла его и поднесла к носу. Мне будто током торкнуло, когда я узнала знакомый терпкий аромат, который всегда исходит от Воронова. Я даже глаза на секунду закрыла от наслаждения. Подумаешь, духи какие-то там, а что с мозгом делают! Не раздумывая, я брызнула немного на рубашку Вадима, которую он любезно мне дал. Принюхавшись к ткани, я улыбнулась своему отражению как идиотка. Теперь всё на своих местах.
Закончив с волосами, я коснулась кончиками пальцев своего правого уха, украшенного сережками в виде колец, которыми я увесила весь хрящик, начиная от мочки. Уже и не помню, когда это сделала, кажется, лет в пятнадцать. Оценив свой внешний вид, я уже хотела выйти, но проклятый носок опять сполз. Матерясь себе под нос, я нагнулась, чтобы поправить его. Из шкафчика, в котором была установлена раковина, торчал кусок бинта. Его оказалось не трудно заметить, учитывая, что я склонилась в три погибели. Дернув за бинт, я тут же его отбросила, когда увидела на другом его конце багровое пятно.
Это был не испуг, а скорей реакция, вызванная чувством неожиданности. Открыв дверцу шкафчика, я увидела небольшое ведерко, доверху забитое окровавленными бинтами и ватой. Всё нормально, значит, с ним? Я захлопнула дверцу и уверенно направилась к выходу из ванной.
Вернувшись в зал, я уже была готова начать допрос с пристрастием, в ходе которого собиралась встряхнуть Вадима за воротник рубашки и потребовать объяснений. Но он в этот момент с кем-то говорил по телефону.
– Пошел он к черту! – стальным тоном обратился Воронов к своему собеседнику и, заметив меня, тут же двинулся в мою сторону. – Не хочет по-хорошему, будет по-плохому. У меня людей достаточно и власти тоже, чтобы «попросить» его оставить пост, – Вадим неожиданно присел на корточки, зажал телефон плечом к уху и аккуратно поправил несчастный носок, который ну никак не хотел уживаться на моей ноге. – Дань, припугни его, или если я начну, то ты меня знаешь, последствия будут самыми плачевными для этого ублюдка, – Воронов провел указательным пальцем вверх по моей ноге и задержался на тонкой полоске шрама над левой коленкой. В детстве свалилась с горки и расцарапала. Взгляд голубых глаз стал серьезным и очень задумчивым, Вадим так странно реагирует на мои шрамы, хотя у самого их куда больше. – Возьми ребят и устрой диверсию у него в особняке, не мне тебя учить, как это делается, – Вадим поцеловал мой почти незаметный шрам и, завершив звонок выпрямился.
– Ты должен мне кое-что объяснить, – требовательным тоном заявила, вскинув голову вверх, чтобы заглянуть Воронову прямо в глаза.
– И что же? – он скрестил руки на своей груди и сжал плотно челюсти.
– Что за дрянь у тебя в ванной в ведре? Ты ранен? – я злилась из-за того, что Вадим решил меня обмануть.
– Не имеет значения. Обычный пустяк.
– Пустяк? – меня пробрал нервный смех. – Там, блин, столько бинтов в крови, что вряд ли, всё это можно списать на пустяк.
– Чего ты хочешь от меня? – в глазах Воронова мелькнуло раздражение, быстро сменившееся усталостью.
– Покажи, что у тебя там, – тут же ответила я.
– Смотрю, ты от меня не намерена отцепиться? – он тяжело вздохнул.
– Не на ту напал. Думал, задобришь меня сексом? По-моему, ты совсем не знаешь, на что я бываю, способна, Воронов.
– С вами женщинами иногда бывает до трясучки сложно, – Вадим начал быстро расстегивать рубашку, я старалась терпеливо ждать, но у меня с этим, как обычно проблемы.
Наконец-то, с пуговицами было покончено и то, что я увидела, ну никак не вязалось со словом «пустяк», как я и говорила. Широкая грудь Воронова была туго перебинтована, захватив всё правое плечо. Стрёмно было представить, что именно скрывается под плотным слоем белой материи.
– Как? – тихо спросила я, продолжая внимательно рассматривать торс Вадима.
– Сквозное пулевое, – сухо ответил он, – не первый раз. На мне всё как на собаке заживет, – кривая ухмылка коснулась его губ.
– Ты совсем дурак?! – вскрикнула я и ударила Воронова в бок, но мой удар был бессилен против него. – Ты, блин, чокнулся?! Какого черта?! Какой нахрен секс, когда… когда у тебя такое?! – я развела руки в стороны, задыхаясь от накатившего потока эмоций. – Что за самоуверенность?! Ну, ты ведь не маленький! А если… если станет только хуже?! – меня буквально распирало от злости и негодования.
Вадим ничего не ответил на мои возгласы, он просто рассмеялся. Раскатисто, от души, но тут же наморщился и аккуратно приложил ладонь к перебинтованной груди.
– Почему ты смеешься? – его реакция неожиданно для меня самой сильно задела.
– Никто прежде не выражал таким вот экстравагантным образом свое беспокойство обо мне.
– А что еще я должна тебе сказать? – упираю руки в боки. – Да, я беспокоюсь за тебя, но то, что ты проявил дурной героизм и ничего мне не сказал, заставляет злиться. За такое по голове не погладишь.
– Прости, всё еще не могу привыкнуть к твоему характеру, – Вадим сел на диван.
– Как так получилось? – тихо спросила я, после длительного молчания и уселась рядом с Вороновым.
– Как обычно. Поверь, у меня есть целый вагон и маленькая тележка желающих вынести из моего черепа мозги, – он улыбнулся, будто это действительно смешно, а у меня по коже прошлись мурашки.
– И когда это случилось?
– Несколько дней назад. Меня заштопали, так что переживать не о чем, – Вадим откинул голову на спинку дивана и повернулся ко мне.
– Ты очень бледный, – заявила я.
– Так и не мальчик уже. В этот раз восстанавливаюсь дольше обычного.
– Если бы я узнала еще вчера, то приехала бы и надавала тебе лещей, – продолжаю злобно бурчать, точно как бабка в трамвае.
– Почему ты отказалась? – вдруг серьезным тоном спросил Вадим.
– Потому что, не хочу быть для тебя собакой на коротком поводке. Я не дура и понимаю, что между нами не будет, так как это вроде принято в обществе. Но я не хочу, чтобы то, что между нами есть, исчезало, а это возможно, если твое потребительское отношение будет настолько очевидным, – я нервно прикусила губу, ловя себя на мысли, что эти слова мне дались не так-то уж и просто.
– Мое отношение к тебе не потребительское, – Вадим взял в свою большую ладонь мою руку. – Я, такой, какой есть – жесткий, не всегда умею быстро переключиться с работы на личную жизнь. Знаешь ли, это порядочно ломает мозг. Я хотел тебя увидеть, а когда я чего-то хочу, то могу быть несдержанным.
– Не надо так со мной, – я глянула на Вадима, затем опустила взгляд на наши руки. – Я ведь не железная и с твоей стороны очень жестоко, сначала дать мне, то катастрофически необходимое мне тепло, а затем вот так просто отнять его.
– Прости, – Воронов притянул меня к себе и поцеловал в макушку, отчего я была готова замурлыкать довольной кошкой. – Но я, правда, не могу ничего тебе предложить, кроме непостоянных встреч.
– А я и не прошу многого. Давно привыкла к тому, что жизнь ничего не приносит мне на блюдечке. Просто позволь мне хоть иногда находиться рядом с тобой, вот и всё.
– Хорошо, – Вадим поцеловал меня в лоб.
– У тебя очень горячие губы, да ты и сам весь горишь, – я нахмурилась.
– Наверное, температура просто поднялась.
– Иди в кровать, тебе лучше поспать.
– Нормально всё.
– Это ты мне говоришь? Иди, пока я тебя сама не отволокла.
– Было бы любопытно за этим понаблюдать, – Воронов улыбнулся как Петя – по-мальчишески задорно, но взгляд всё равно оставался измотанным, тяжелым.
Когда Вадим лег спать, я не знала, чем себя занять, поэтому пошла, перестирать свое нижнее белье. Стиральная машинка Воронова оказалась еще навороченней, чем та, что стоит у нас в квартире. Поэтому, чтобы не устроить потоп, я постирала по старинке – вручную. После этого я отправилась на кухню в поисках еды. Благо, холодильник был забит до отвала. Я наелась так, что даже дышать стало тяжело. Перемыв посуду, я вернулась в гостиную. Мобильник, который Воронов оставил на диване неожиданно зазвенел. Я дернулась, услышав нетипичную мелодию. Звук трубы или что-то в этом роде, а затем звук барабанов. Жутковато даже стало.
Подойдя ближе, я увидела на экране имя Данила. Правая рука Вадима. Схватив телефон, я потащила его в спальню, пока мужской голос на английском языке продолжал петь. Воронов спал на спине, укрытый тонкой простыней. Между бровей у него пролегла вертикальная морщинка, а из полуоткрытого рта вырывался тихий приглушенный стон. Нажав отбой, я кое-как разобралась с мобильником и всё же сумела поставить его на беззвучный режим.
Долго не раздумывая, я аккуратно улеглась рядом с Вадимом и, подложив одну руку под голову, окинула его лицо обеспокоенным взглядом. Он тяжело дышал, из груди иногда вырывался странный хрип. Мне это совсем не нравилось.
Не знаю, как так получилось, но я не успела понять, в какой момент вообще уснула. Мне, как обычно, ничего не снилось, просто одна сплошная тьма. Неожиданный рваный крик заставил меня проснуться. В комнате уже было темно, но не настолько, чтобы я не смогла увидеть метавшегося по кровати Вадима. На его груди проступило крупное темное пятно – кровь, а Воронов всё еще находясь в полубреду, продолжал что-то бессвязно кричать и говорить.
