Текст книги "Игрушка Ворона (СИ)"
Автор книги: Маша Драч
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)
– Глаза у тебя необычные.
– Ага, как у ведьмы, – вспомнила я ему его же слова.
– В них действительно есть что-то ведьмовское. Так, а родители твои и твоих друзей где?
– Ну, у меня была мать. Я плохо ее помню. Точно знаю, что у нее такие же, как и у меня глаза были. Она меня своей матери, типа моей бабушке оставить хотела, но та отказалась. Кричала ей, что с ублюдками нянчиться не собирается. Короче, кинула меня мама у порога детдома. Потом, когда я немножко подросла, бабка моя вдруг решила проявить милость и забрать к себе, но я не согласилась. От нее же узнала, что мама покончила жизнь самоубийством. У Леси и Пети истории ничем не лучше, – я елозила вилкой по тарелке, ощущая подступившую к самому горлу тоску и душевную боль. Но я быстро подавила свои чувства, не собираясь до конца раскрываться перед этим мужиком.
– Как на улице оказались?
– Просто сбежали. В детдоме жизнь была скотской, лучше уж под открытым небом жить.
– Чем зарабатываете?
– Разными способами. Леська картины продает свои, Петя иногда листовки раздает. Бывало в переходах пели, но нас быстро погнали, там вся территория между своими поделена. Воруем, в основном кошельки, если удастся телефоны. Так и живем.
– Проституция?
– Фу! Нет, – я скривилась и потянулась за таблетками, голова уже будто начинала плавиться. – Леська вообще по девчонкам, да и без любви не захочет никогда. А я еще не так низко пала, чтобы спать за деньги.
– Гордая значит?
– Кроме гордости ничего больше нет, и то иногда приходиться забывать о ней.
– Теперь мне кажется, девочка Алиса, что ты гораздо взрослей своих девятнадцати лет.
– В душе мне давно больше сорока, – отшутилась я и тут же словила себя на мысли, что теперь этот муж со шрамом не похож на полного урода как внешне, так и внутреннее.
– Ладно, – он поднялся на ноги и застегнул пальто. – Я отпускаю тебя и твоих друзей.
Я даже не поверила своим ушам. Может, у меня из-за температуры галлюцинации уже начались?
– Правда? – недоверчиво спросила я. – Но почему? Типа, ведь час еще не прошел, и вы не знаете, точно, что мы здесь ни при чем.
– Я об этом узнал утром и собственно потому и приехал, чтобы освободить, и загладить свою вину. Виновник уже наказан. А это, – он достал из кармана красивый черный кошелек и протянул мне деньги, – в качестве компенсации.
Меня резко обуяла злость. Значит, он знал?! Знал и всё равно заставил что-то типа развлекать его. Вот же козел!
– Спасибо, не надо. Еды и таблеток достаточно, – я с трудом поднялась, но на этот раз не упала.
– Ты оскорблена?
– Мне всё равно, главное, что вы теперь уяснили, что нашей вины нет, – нервно ответила я.
– Хватит, то, что ты гордая девочка, я понял. А деньги возьми, они вам пригодятся, я же знаю. Считай, что это сворованные тобой деньги. Вас отвезут, куда вы скажите. Мешков и наручников не будет, обещаю. Но запомни и друзьям своим передай, еще раз сунетесь ко мне или к моим людям, пощады не будет, усекла? – колючий взгляд голубых глаз неожиданно напугал меня. Этот человек опасен, по-настоящему опасен и сейчас он не шутил.
– Хорошо, – тихо ответила я и приняла деньги. – А можно вам задать последний вопрос?
– Задавай.
– Как вас зовут?
– Вадим Воронов. Слышала про такого?
Кажется, самое время грохнуться в обморок и желательно больше никогда не вставать. Я почему-то представляла его себе совсем иначе. Часть тех слухов, что доносилась до меня, была оправданной, но я думала, что Воронов не из тех, кто умеет проявлять милосердие. Что же, похоже, удача сегодня оказалась на моей стороне.
– Проваливай, давай, чего стоишь? – он открыл дверь. – Иначе второго шанса я тебе не дам.
Долго уговаривать меня не надо, поэтому прихватив таблетки, я пулей выскочила из комнаты, позабыв о том, что у меня температура и дико болит всё тело.
5.
После всего этого дерьма, в которое нас Петька случайно втянул, я весь следующий месяц провалялась с жестокой простудой. Сопли текли рекой, высокая температура не спадала, отчего я бредила и лишь изредка приходила в себя. Думала, что от дикого кашля к чертям собачьим выплюну свои легкие, но вроде, как обошлось.
Если бы не Петя и Леся, то я бы уж точно загнулась и встретилась с апостолами, о которых так обожала говорить Стелла Георгиевна. Чуть позже рядом со мной слегла и Леська, поэтому все обязанности свалились на плечи нашего общего друга.
Хорошим здоровьем я никогда не отличалась, даже в детдоме всегда бегала с соплями и кашлем. Уж очень меня любили всякие такие вирусы, хотя это неудивительно. Я, походу, с рождения слабая иммунитетом, витаминов и нормального питания не было, так что о нормальном здоровье приходилось только мечтать. Да и вообще, о нормальной жизни тоже.
Несмотря на то, что Петька втащил нас в неприятности, я не могла на него яростно злиться и ненавидеть. Он заботливо выхаживал меня и Лесю, готовил бульоны, давал по часам таблетки. Хорошо, что я прогнулась под Вороновым и взяла его деньги, без них бы пришлось туго, очень туго.
В те краткие моменты, когда температуру всё же удавалось сбить хотя бы на одну отметку ниже, я ненавидела себя. Ненавидела быть слабой, ненавидела подводить нашу маленькую команду. Я прекрасно понимала, что Пете было нелегко справляться со всеми обязанностями одновременно. Первое время, пока у нас были деньги, он присматривал за мной, а потом уже за мной и Лесей. Позже, когда бабки просто начали таить на глазах от тех зверских цен на лекарства, Петя ходил подрабатывать или воровать. Поздно вечером он приходил в хостел со жменей продуктов и коробком таблеток, варил жрать и возился с нами как с маленькими детьми.
Такая вот скотская жизнь была невыносимо унизительной. Мы не могли обратиться к врачу, банально не имея ни документов, ни карточек. По сути, мы были никем в формальном плане. Пыль, безликие тени, блуждающие в густом лесу серых высоток большого города.
Кое-как я начала наконец-то выздоравливать. Леська быстро заболела и так же быстро стала на ноги, я же, как идиотка заново училась ходить и осваиваться во внешнем мире. Всё же месяц жуткой болезни оставил на мне свой след, который я теперь пыталась всеми силами вытравить. Тело еще было слабым и временами меня нехило пошатывало, поэтому я физически всё еще не могла влиться в общее дело, и это продолжало бесить.
– Лиса, всё хорошо, – успокаивал меня как-то Петя, когда мы втроем сидели поздно ночью на кухне и ели давно остывший суп без мяса, конечно же, на него уже не было денег. – Пока справляемся. Ты и так всегда пашешь за троих, беспокоишься обо всем, тебе будет полезно отдохнуть.
– Если я и дальше стану отлеживаться, то мы с голодухи подохнем, – прохрипела я и тут же сильно откашлялась.
– Ну ладно тебе, не унижай нас, – встряла Леся. – У меня вон картину завтра купят, так что всё на мази.
– И у меня кое-какая работенка подвернулась, – добавил Петя.
Я смотрела на своих друзей и понимала, насколько же они мне дороги по отдельности и вместе. Я не умела правильно выражать свою любовь словами, но в душе я по-настоящему любила и Лесю, и Петю. По сути, родней них у меня никого на свете и не было. Часто я могла быть с ним строгой и даже где-то несправедливой, но глотку готова любому перегрызть за них. Мы переживали такое, после чего уже понимаешь, что жизнь не может стать прежней. Наша дружба и в некоторой степени семейные отношения, прошли такую жесткую проверку, что сомнений никаких нет – мы единое целое.
– Спасибо вам, – тихо произнесла я, черпая ложкой суп и выливая его обратно в тарелку.
– Алиска, ну чего ты тут мелодраму разводишь? – хохотнул Петька. – Мы ж тут все свои и своих не бросаем, забыла?
– Нет, не забыла.
– И потом, раз уж такая тема, то кто-кто, а именно я должен просить у вас прощения, – Петя посерьёзнел. – Нахрена я вообще в ту борсетку вцепился? Дурак.
– Ты не виноват в этом. Никто не мог предугадать, что там, в машине окажется «подарочек». Что было, то было, главное – нас отпустили.
– Это уж точно, – добавила Леся. – Я уже думала, нас по частям разберут и в лесополосе выбросят.
Обсудив всё то, что нас беспокоило, мы доели и улеглись спать. На следующий день Петька раньше всех куда-то смотался и ничего даже не сказал. Вообще, наверное, за последние несколько дней он часто уходил рано утром и приходил достаточно поздно, да еще и с продуктами. Не то чтобы мне это не нравилось, но как-то уж подозрительно выглядело. Что за работка такая, где постоянно выдают неплохие деньги? Сегодня вечером я решила напрямую спросить Петю об этом.
Из-за того, что я еще не могла физически влиться в свой привычный воровской график, мне пришлось очередной день провести в хостеле. Я хотела провести Леську на ее новую «точку», где она продавала свои картины, но подруга отказалась, типа будет лучше, если я окончательно оклемаюсь. Эта перестановка ролей, где я больше смахиваю на беспомощную малую, мне не нравилась, но я понимала, что Леся права и мне нечего из себя строить героя.
Я валялась в своей кровати, на соседней спал какой-то мужик, который заселился еще вчера. Он иногда похрапывал и причмокивал языком, но это мне не мешало. Я пялилась в потолок и вдруг почему-то вспомнила этого Воронова. Странный тип, даже очень. Глянув на свои запястья, я почти не увидела следов от наручников – они уже зажили и всё благодаря Петьке. Он купил какой-то крем специальный, который убыстрил исчезновение ран и припухлостей.
Закутавшись в старое дырявое оделяло, я перевернулась на бок и закрыла глаза. Лицо Воронова никуда не исчезло, и память будто издеваясь, вырисовывала всё новые и новые детали его внешности. И зачем мне это надо? Он далеко не красавиц, чтобы постоянно думать о нем, но и уродом теперь я почему-то не могла его назвать.
Был у меня в детдоме один пацан, козел еще тот. Это он предложил идею запереть меня в темной комнате. Позже я ему отомстила, разукрасив харю. Ночью пробралась в спальню мальчиков и отлупила его. Правда, позже мне досталась и от него и от учителей. Но суть не в этом. Дима этот был красивым. Как бы я его ненавидела, но объективно понимала, что его внешность привлекательная. Всё было при нем: и высокий рост, и широкие плечи, красивые зеленые глаза и светлые волосы. Многие девочки по нему сохли, но его характер, его гнилая подлая душонка заглушали природную красоту. На него было отвратно смотреть. И взять того же Воронова. Уродливый шрам, массивный подбородок, холодный взгляд голубых глаз. Короче, на симпатягу из ярких журналов он уж точно не тянул, но мне на него было приятней смотреть, чем на того же Диму. Не было той гнили и кажется, ее отсутствие многое решало.
Я шумно втянула воздух и, подавившись им, закашлялась в подушку, чтобы не разбудить своего очередного соседа. Никогда раньше я не думала о мужиках. Они мне были неинтересны. Не то чтобы я девочек предпочитала, просто как-то времени не было. Я знала о сексе и всей этой фигне, но мне было пофиг. Я думала только о том, где раздобыть денег и переночевать. А тут вдруг такое. Старею, наверное.
Чтобы не растечься лужицей от собственных же мыслей, я спрыгнула с двухъярусной кровати и пошлепала в ванную, чтобы перестирать некоторые вещи, да и самой искупаться. Прихлопнув двух жирных тараканов, я повесила вещи сушиться, а сама залезла под душ. Вода была теплой, чуть теплей комнатной температуры. Поэтому, мыться надо быстрей, иначе опять слягу и точно сдохну.
В памяти снова вспыхнул Воронов. Это уже было чересчур! Я впервые столкнулась с тем, что мысли вот так бесконтрольно шарятся у меня в голове. До этого я же о нем не думала, а теперь с чего вдруг? Ну, наверное, дело в том, что я болела, и моя голова была не в состоянии транслировать всё пережитое. Сейчас же, когда я практически пришла в себя, мозг решил по косточкам перебрать увиденное.
Я изо всех сил пыталась сосредоточиться на чем-нибудь другом, но нифига не получалось, и это было странно. Странно даже не сама мысль о человеке, который мог меня с легкостью убить, но всё же пощадил, а та необъяснимая дрожь где-то в области груди, что возникала всякий раз, когда я вспоминала голубые глаза-льдинки.
Меня по-настоящему напугала такая реакция собственного тела, еще больше напугал странный жар, возникший где-то в животе и медленно перекочевавший к его низу. Быстро смыв с волос шампунь, я выскочила из душа, будто меня кипятком облили. Надев шмотки обратно, даже толком не вытершись, я вышла из ванной, бурча себе под нос, что нужно забыть о Вадиме Воронове.
К вечеру я сварганила суп из остатков продуктов, которые недавно купил Петя. Сегодня, судя по градуснику, что висел за веками немытым окном хостела, на улице температура ушла далеко в минус. Леська с Петькой явно намерзнутся, и горячий супец как раз поможет им отогреться. Раз уж пока что я игрок запасного состава, нужно хоть как-то поддерживать свою команду.
Вообще процесс готовки всегда меня увлекал, правда, его в моей жизни не так уж и много, как хотелось бы. Люблю колупаться в картошке и луке, что-то помешивать в сковороде, кастрюльке. Когда я готовлю, то чувствую себя настоящими человеком, что ли. В основном, я варю овсянку и этот процесс не особо интересен, но вот, когда удается сделать тот же суп, то я ухожу в отрыв. Петька мою стряпню обожает, а Леська не понимает, как можно любить возиться со всей этой посудой.
Как только я выключила маленькую электрическую плитку, на кухню ввалились друзья. Оба с красными носами и посиневшими от холода пальцами.
– Ну как денек? – интересуюсь, проверяя свое творение.
– Одну картину продала, – заявляет Леся, распутывая на шее свой шарф со смешными полосатыми бубонами, купленный в секонд-хенде за смехотворные деньги.
– А у тебя как? – смотрю на Петьку.
– Отлично, – он достает из-за пазухи палку колбасы.
– Украл что ли? – смотрю на вкуснятину, словно пытаясь убедиться, что она настоящая.
– Обижаешь, – Петя притворно хмурится. – Купил.
– И на какие деньги? – настораживаюсь.
– Я же говорил, что работенка подвернулась, – в голосе друга улавливается оправдание.
– Садись, – указываю ложкой на старый деревянный табурет. Петя тут же садится. – Что за работа такая?
– А плохая что ли? Бабло есть, пожрать есть, чё еще надо? – друг кладет палку колбасы на стол, а я уже чувствую ее призрачный вкус у себя на языке. Так блин! Нужно сосредоточиться на другом!
– Петя, – с нажимом произношу я. – Что за работа?
– Лиска, не приставай, – психует.
– Или ты говоришь, или кастрюля с этим супом окажется у тебя на голове, – Петька знает, я могу такое выкинуть, когда разозлюсь, даже если потом буду дико жалеть об испорченной еде.
– Ну, парни одни предложили дельце, я согласился, – друг опустил взгляд вниз, и я тут же поняла, что здесь что-то не так.
– Какие парни? – я подсела к Пете.
– Есть одни. Они на привокзальной площади обычно шатаются, между машинами на парковке. Ну и я там иногда бываю, чтобы стырить деньжат у приезжих. Сама знаешь, они все такие зеваки, когда попадают в большой город. Эти парни просекли, кто я. Предлагали в долю с ними пойти и тачки помогать воровать и перевозить. Я не соглашался, знал, что ты с меня шкуру снимешь. А потом, после этого дерьма с братками ты заболела, бабло нужно было, я и согласился.
– Ты чё? С головой поссорился? – прошипела я, стукнув ложкой по столу.
– Блин, Алис, а что я должен был делать? Ты тут бредишь, Леська сопли тягала, лекарства нужны, жратва. У меня не было другого выхода.
– Ты должен свалить от них.
– Не могу, завтра еще одно дело предстоит. Не приду, они меня прирежут.
Я и злилась, и в некоторой степени понимала мотивы поступков Петьки. Внутри меня, всё словно разделилось на два лагеря: на «за» и «против».
– Знаешь, ты нас из одного болота, тянешь в другое, – подытожила Леся, явно выбирая мою сторону.
– Ну, извините за то, что я ваши тощие задницы хотел спасти, – с обидой и раздражением произнес Петя.
– Я понимаю тебя, но мы ведь договорились, что ни в какие банды не суемся. Ты понимаешь, что это огромный риск?
– Да понимаю я всё, только от этого ничего не меняется. Завтра я должен быть как штык на деле. Бабки платят хорошие, но и подставы они не терпят.
– Значит, прёшь на это дело, а потом тут же говоришь, что выходишь из игры, понятно? – я смотрела на Петю немигающим взглядом.
– Понятно всё, – психует и уходит их кухни.
– Есть будешь? – спрашиваю вдогонку.
– Нет, сыт уже по горло, – слышу недовольный ответ.
На следующий день я уже чувствую себя совсем здоровой и поэтому помогаю Леське с ее картинами добраться до «точки». Петя, как обычно, ушел рано утром, и поговорить с ним еще раз мне не удалось. Ну и пусть. Главное, чтобы вовремя распрощался с тем дерьмом, в которое, по сути, влез из-за нас.
Остаток дня шатаюсь по городу в поисках подходящей «наживы», но ничего не получается. В центре снуют туда-сюда свои ребята, которых прикрывают менты. В парках тоже своя шайка и так везде, по всему городу, вот и приходится спасаться мелким воровством в общественных транспортах, магазинах и если очень сильно повезет – в торговых центрах, но там можно конкретно схлопотать от охраны.
Катаюсь в трамвае, проезд в нем дешевый, а вот нажиться можно неплохо. Сижу у самого окна в конце вагона и наблюдаю за людьми. Кто-то тараторит по телефону, кто-то утирает своим детям сопли, кто-то едет молча, а некоторые умудряются еще что-то читать. Вдруг я понимаю, что нахожусь вне жизни всего этого общества. Плетусь где-то на ее окраине. Да, я не одета как бомж, коих у нас особенно много водится на вокзале, хотя кто там только не шастает, но преимущественно всё же это бомжи и цыгане. Временами мне так сильно хочется стать обычным человеком, который учится, работает, короче, живет, а не существует. Но, по-моему, я обречена на судьбу воровки с глазами ведьмы. Что будет со мной и моими друзьями завтра? Не знаю. Мы всегда живем одним днем, преимущественно, выпадая из контекста общего существования. Есть огромный мир вокруг нас, но мы в нем скорей как вирусы, паразитируем, приносим другим людям только несчастья, убытки и отвращение. Никто никому ничего не должен. Простая правда жизни.
Выхожу на конечной остановке, которая находится неподалёку от железнодорожного вокзала. День катится к вечеру, мороз начинает больно пощипывать нос и щеки, кажется, скоро выпадет первый снег и наступит зима. Запрятав руки в карманы мужской дутой куртки, расхаживаю по привокзальной площади. По-моему, здесь Петька со своими «работодателями» встречается. Не знаю, почему я решила сюда привалить, но мне кажется, что это правильное решение. Так подсказывает мне моя интуиция и не зря.
Когда вечер сгущается над городом, а пальцы на моих ногах окончательно замерзают, я вижу Петю. Он с компанией из пяти человек лазит между машинами, явно выбирая подходящую. Всё вроде бы проходит хорошо, если процесс угона можно именно так назвать. Но меня всё равно не покидает какое-то странное, нехорошее чувство. Компания выбирает себе «жертву» в виде синей легковой машины, стоящей дальше всех. Петя, будучи мастером по взлому некоторых замков, принимается за дело. Походу, теперь мне понятно, зачем им Петька понадобился.
Не проходит и минуты как буквально из неоткуда выруливают две тачки с мигалками. Менты! Все бросились в рассыпную, но, похоже, ребят караулили, поэтому убежать никому не удается. Начинается потасовка.
Я, абсолютно не думая своей башкой, перебегаю дорогу, меня чуть не сбивает мимо проезжающая машина, и врываюсь в самую гущу событий. Петя не умеет драться, это я знаю абсолютно точно. Мы пару раз встревали в драку, не по своему желанию, и тогда я поняла, что боец в физическом плане из моего друга никакой. Даже миролюбивая и нежная Леся больше умеет кулаками махать, чем он.
Не могу понять, почему я вообще сюда приехала, не могу понять, почему как ошалелая бросилась защищать Петю, тем самым подставляя себя. Голос интуиции, чувства ответственности и какого-то почти, что животного инстинкта защитить, будто ужалили меня, толкнули с обрыва в пропасть. Я и так не сдержана в своих порывах, а когда вижу, что своего бьют, вообще с катушек слетаю. С таким-то характером, я определённо должна была родиться пацаном, а не девкой.
Бойня идет жестокая и мне «прилетает» почти сразу. Раз идет такой расклад, то легавые ведомы явно не всеобщим порядком, похоже, пацаны влезли на запрещенную территорию. Я отбиваюсь, как могу, медленно перемещаясь к Петьке. Его уже повалили на землю и ногами лупят два жирных крупных урода. Прохожие либо стараются поскорей отойти подальше от места разборок, либо кричат остановиться, либо же снимают на камеры телефонов и хохочут. Я пытаюсь оттащить ментов от Петьки, но, конечно же, ничего не получается. Мне пару раз хорошенько врезали по лицу, отчего перед глазами закружились звезды, затем в нос. Боль заставляет глаза слезиться и, кажется, мне сместили хрящ или что там у нас в носу? Дышать не получается. Ловлю ртом воздух.
Драка закончилась так же быстро, как и началась. Пацанов сгребли и кинули в «бобик», я же чудом отползла назад и скрылась за одной из машин. Впервые я стала непосредственной участницей таких серьёзных разборок и впервые не смогла защитить друга.
Сидя на холодном асфальте, я сплевывала кровь, фыркала и пыталась понять, что с моим носом. Явно ничего хорошего, судя по тому, что я не могла дышать. Болел бок, куда меня ударили несколько раз, и кулаки немного жгли в суставах.
– Вам помочь? – надо мной склонилась какая-то женщина, видимо, узрев всё то, что сейчас произошло.
– Сама справлюсь, – огрызнулась я. С трудом встав на ноги, я отряхнулась, ойкнула от боли в спине и, накинув капюшон, поплелась обратно в сторону трамвайной остановки.
Несмотря на то, в каком я находилась состоянии, в мыслях пульсировала только одна мысль – надо вытянуть Петю, иначе его в ментовке до смерти изобьют. Таких, как мы нигде не рады видеть, особенно, когда мы влезаем на чужую территорию.
Как помочь другу я даже не представляла. Съежившись на твердом и неудобном сидении трамвая, я доехала до центра. Уже давно стемнело, и мороз усилился, ровно, как и боль во всем моем теле. Не знаю, каким образом, но ноги приволокли меня к одному единственному месту, где мне потенциально могли помочь, и этим место был не хостел, где Леся непременно ждала нашего возвращения. Это оказался ресторан «Корвин».
