Текст книги "Опасная леди"
Автор книги: Мартина Коул
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 30 страниц)
Глава 19
– Счастливого Рождества, тетя Мора!
Двойняшки, дочки Маргарет, прыгнули прямо на постель к Море. Она открыла глаза и несколько секунд не могла сообразить, где находится. Потом увидела две сияющие мордашки и попыталась улыбнуться.
Сев на постели, Мора крепко обняла Патрицию и Пенелопу. Снотворное все еще действовало, и она зевнула:
– Счастливого Рождества, мои дорогие!
– Спасибо за подарки, тетя Мора! Они просто замечательные!
Два маленьких личика, одинаковых, как две капли воды, радостно улыбались, и у Моры внутри все сжалось: это чувство ей было хорошо знакомо. Чего бы она не отдала, чтобы иметь таких малышек! И она еще крепче прижала их к себе.
Вошла Маргарет с подносом в руках, и в комнате запахло яичницей с беконом.
– Ой, Мардж, не валяй дурака! Что я, встать не могу?
Маргарет, поджав губы, покачала головой:
– Нет-нет, не надо вставать, Мо! Эй, вы! – крикнула она двойняшкам, идите вниз, отец ждет вас к завтраку!
Девочки соскочили с постели. Обе ярко-рыжие точь-в-точь как мать.
Патриция, которая была на пять минут старше сестры, поморщилась.
– Ох, мама, ну почему нам нельзя остаться с тетей Морой? – Капризный тон вывел Маргарет из себя. Так бы и прикончила эту упрямицу!
– Нет! Нет! Понятно? А теперь давайте чешите отсюда!
Девочки выбежали из комнаты.
– Пойми, Мардж: я просто не в состоянии съесть даже каплю!
От запаха жареного Мору стало тошнить.
– Ты будешь есть! Морить себя голодом после того, что с тобой случилось за последнее время! – Маргарет повысила голос. – Так и заболеть недолго. Только и знаешь, что курить, пить, да принимать снотворные таблетки!
– Умолкни хоть на секунду, Мардж, Христа ради!
Маргарет поставила поднос Море на ноги, видимо, для того, чтобы та не могла встать с кровати.
– И не подумаю молчать! Ты моя лучшая подруга, и мне придется кое-что объяснить тебе по-свойски.
– Например? – не без иронии спросила Мора.
– Сейчас скажу. Ты похудела и постарела. Здорово закладываешь. Разучилась разговаривать по-человечески. Вечно угрюмая, ехидная. Честно говоря, Мо, ты начинаешь давить мне на мозги!
Мора закрыла глаза и зевнула:
– К твоему сведению, Мардж, если это прошло мимо тебя, у меня недавно убили брата и разбросали его тело по всему Лондону, будто обрезки бумага, до сих пор неизвестно, где его левая нога и еще некоторые части тела. Мало того, моя мамаша и Карла устроили мне грандиозный скандал, считают, что мы с Мики виновны в убийстве Бенни. В довершение ко всему, я просидела три часа в полицейском участке: меня заподозрили в причастности к двум убийствам. А ты тут сидишь и упрекаешь меня в том, что я не такая, как прежде! – Мора тоже повысила голос. – Королева, случись с ней нечто подобное, и та впала бы в депрессию!
Маргарет вздохнула. Она любила Мору всем сердцем.
– Послушай, Мо, единственное, чего я хочу, – это, чтобы ты взяла себя в руки. Если не ради меня, так ради моих детей: я не могу допустить, чтобы они видели тебя такой. Вчера ночью ты описалась, и Денису пришлось отнести тебя на постель.
– Я знаю, Мардж, и прошу прощения. Я просто не могу снять с себя ответственность за случившееся...
– Все это дерьмо, сама знаешь! Я многое могу стерпеть, Мо, только не жалость к самой себе. Это слишком большая роскошь.
Мора поглядела на Маргарет так, словно видела ее впервые. После рождения детей она стала какой-то большой и в своем розовом домашнем халате из ткани, похожей на вязаную, очень напоминала розового Будду. Ее рыжие волосы были небрежно скреплены заколками, а с лица не сходило выражение материнской озабоченности. И только глаза, темно-зеленые, как морские глубины, все еще лучистые и озорные, напоминали прежнюю Мардж.
Маргарет отрезала кусочек бекона и поднесла его ко рту Моры. Та с неохотой все же съела его. Так Маргарет скормила подруге весь завтрак, а потом дала ей в руки кружку с чаем. После чего, взяв поднос, направилась к дверям. Открыв их и прижимая к себе пустой поднос, Мардж через плечо обернулась к Море:
– Ты же знаешь, что на голодный желудок нельзя строить планы и просчитывать ходы!
– Что ты имеешь в виду?
Мардж вызывающе улыбнулась:
– Следовало бы тебе, Мора Райан, знать, что я не так глупа, как выгляжу. И я была бы благодарна тебе, если бы ты не вела себя со мной, как с последней дурой. То, что я знаю и о чем догадываюсь, – она понизила голос, – умрет вместе со мной. А тебе необходимо хорошенько подумать о своем положении в настоящий момент, вот я и намерена заботиться о том, чтобы мозги у тебя были в порядке.
И Мардж вышла из комнаты, широко распахнув дверь, с грохотом захлопнувшуюся за ней.
Мора вновь прилегла, облокотившись о подушку, и вздохнула: добрая Маргарет, старуха Мардж, – она ее единственный друг!
Она снова села в постели, поставила кружку с чаем на тумбочку, достала пачку сигарет и закурила, втянув дым прямо в легкие. Маргарет права. Ей просто необходимо обдумать свое положение. Поговори она с Карлой, ей стало бы легче, но та швыряет трубку всякий раз, как Мора звонит. Попытка позвонить друзьям племянницы тоже не увенчалась успехом. В общем, Карла знать не желает Мору. И Мора живо себе представила, как мать настраивает Карлу против нее. Здесь Сара в родной стихии. Мора давно догадалась, какую игру ведет мать.
Она снова затянулась сигаретой и почувствовала, как к горлу подступает тошнота: сочетание яичницы, сигаретного дыма и похмелья – это было уже слишком! Зажав рот рукой, Мора выскочила из спальни и кинулась в ванную. И тут, едва она швырнула в унитаз сигарету, ее вырвало. Потом еще и еще. Море казалось, что все нутро выворачивается наизнанку. Она покрылась холодным потом и в изнеможении прислонилась к стене, пытаясь прийти в себя. Затем сбросила рубашку и встала под душ. По телу побежали струи холодной как лед воды, Мора дрожала, зубы выбивали дробь. Но она продолжала стоять, пытаясь вдохнуть в тело новую жизнь.
Через несколько минут ей стало тепло, как бывает после холодной воды, и она испытала настоящее наслаждение. Кожа стала упругой, а кровеносные сосуды старались изо всех сил накачать теплую кровь в охваченное болью тело. Соски затвердели. И когда Мора переключила холодную воду на горячую, тепло проникло до самых костей.
Она подставила лицо под струи воды, чтобы очиститься с головы до пят, и вскоре почувствовала, как к ней возвращается жизнь, ощутила что-то реальное, настоящее. Впервые за последние дни.
Все завершилось слезами, и они смешивались с водой, и этот поток, устремляясь вниз, пробегал по ее грудям, пустому животу, по ногам, а с ног стекал з специальную посудину, стоящую под душем.
Перед мысленным взором Моры проплыло искаженное отвращением лицо матери, красивое молодое лицо Бенни, беспечного проказника, лицо Терри Пезерика в ту ночь, когда подожгли клуб. Она тогда поняла, что он все еще любит ее и что не будь она Морой Райан, они давно поженились бы. И она была бы такой, как Мардж: химичила со счетами, заботилась о детях и просто была бы любима Терри, как Мардж Деннисом, который не замечает ни крупных стежков серебряной ниткой на ее розовом халате, ни ее обвислых грудей. И она, Мора, тоже любила бы так. И была бы каждую секунду счастлива.
Но вместо этого у нее была целая куча денег, и она просто не знала, что с ними делать. Она заправляла бизнесом более хитрым, чем деятельность правительства Кубы, и у нее был брат, который в данный момент полностью от нее зависел. Младшие же братья винили в смерти Бенни именно ее. Не Майкла, а ее! Ведь отдай она эти несчастные доки Дополису, Бенни остался бы жив. И она должна честно признаться в этом самой себе. Мора еще горше заплакала.
Тот, кто сказал, что в деньгах счастье, – лжец! Грязный вонючий лжец! Кем бы он ни был. Она отдала бы все свои капиталы до последнего пенни, чтобы быть просто миссис Терри Пезерик. Он был единственным мужчиной, которого она хотела всегда, и останется единственным, проживи она хоть до ста лет. О, если бы она не погубила тогда своего ребенка! Потеряй она сейчас все, по крайней мере он был бы с нею! Она не занималась бы всеми этими хот-догами и мороженым. Она никогда не стала бы такой, как сейчас. Не могла бы смотреть, как ее брат убивает старика, Сэмми Голдбаума, терпеливо ожидавшего их прибытия. Он так покорно шел к машине! А теперь у нее на руках его кровь, и она никогда не сможет об этом забыть!
Прежде она думала, что если вдруг столкнутся лицом к лицу с Терри Пезериком, то плюнет ему в глаза. Но вместо этого мучилась желанием рассказать ему обо всем, что с нею случилось. О ребенке, о своей жизни, о Майкле... Как ей хотелось вернуть то время, когда она была совсем юной и свободной! Но его не вернешь, хотя она и сейчас еще молода. Слишком много всего пережито. И она больше никогда не будет той, прежней, Морой.
Она закрыла кран и, выйдя из-под душа, постояла немного. Внезапно наступившая тишина вывела ее из задумчивости и казалась пугающей. Слез больше не осталось, только ощущение безграничной усталости. Мора закуталась в большое полотенце и, пока сушила волосы, размышляла над тем, что делать дальше. Наконец она приняла решение: идти вперед и думать только о будущем. Прошлого не вернешь, каким бы прекрасным оно ни было. Маргарет права: жалость к самой себе расслабляет. Надо быть более стойкой. Завалил бы ее кто-нибудь и оттрахал хорошенько! Вот что ей сейчас действительно нужно!
Она улыбнулась про себя. Сколько лет ей твердила об этом Мардж! Мора передернула плечами, словно желая отогнать все прежние заботы и треволнения. Вытерев висевшее на стене зеркало, она принялась себя разглядывать. Ее волосы свисали мокрыми прядями вдоль лица, распухшего от слез.
Мора улыбнулась. Она найдет в себе силы постепенно восстановить то, что разрушилось. Вместе с Майклом они способны завоевать весь мир. У нее не осталось никого, совершенно никого, кроме Майкла. Она потеряла их всех, одного за другим. Но Майкл и Мардж всегда будут с ней. Добрая старуха Мардж!
Мора вспомнила, что сейчас Рождество. Она купила Карле перламутровую шкатулку для драгоценностей.
Надо выбросить из головы эту неблагодарную сучку. Пусть остается со своей бабушкой. Море она не нужна. Море вообще никто не нужен.
Она запустила пальцы в волосы, ощутив их мягкость и шелковистость. Полотенце соскользнуло с тела, и Мора с наслаждением погладила шею, потом груди и крепкий живот, под животом – легкий пушок.
Подобрав с пола рубашку, она надела ее и вернулась в спальню, где лежала ее сумка с туалетными принадлежностями. Она почувствовала себя гораздо лучше. И когда включала в сеть фен для волос, даже стала потихоньку напевать.
Да, Мардж тысячу раз права: жалость к себе – это леность души. Единственное, что Мора может теперь сделать, – это идти вперед.
Когда Мора спустилась вниз, она выглядела совершенно иначе. На лицо был искусно положен грим, а волосы тщательно причесаны. Денег, заплаченных за платье, которое было на Море, Мардж хватило бы на два месяца жизни, и Мора, не без удовольствия, услышала, как Деннис, тихонько присвистнув, сказал:
– Не будь я так счастлив со своей старой Мардж, я приударил бы за тобой, Мо!
Мардж засмеялась:
– Послушай-ка, Деннис Досон: тебе сейчас не по зубам даже какая-нибудь простушка, не то что такая, как Мора. В особенности с тех пор, как ты облысел. – И она с улыбкой обратилась к Море: – Все, что у него осталось на голове, – это шесть волосинок да гнида на них!
Мора тоже засмеялась. Она знала, что у Денниса это больное место: он рано облысел.
– Иди-ка сюда и выпей чашечку. Ты выглядишь значительно лучше.
Мора прошла в крохотную кухоньку.
– Я и чувствую себя лучше, Мардж. Гораздо лучше. Спасибо за то, что пригласила меня.
Маргарет включила в сеть чайник.
– О чем ты говоришь, глупая корова?! Это твой дом, и ты можешь здесь жить, сколько захочешь. – Она заключила Мору в объятия. Маленькая пухлая Маргарет прижалась к высокой тонкой Море. И Мора не могла не почувствовать смятения из-за столь бурного проявления чувств.
– Если б ты только знала, что я натворила, Мардж!
– Ш-ш-ш! – Маргарет отстранилась от Моры и поднесла палец к губам. – Послушай, Мо, я знаю, что вы с Майклом не безгрешны. Я всегда это знала, и мне нет до этого никакого дела. Ты моя подруга, и этим все сказано.
Мора посмотрела на нее исподлобья.
– Иногда, Мардж, я начинаю думать, что со мной не все в порядке: я становлюсь какой-то мрачной, и в голову лезут отвратительные мысли.
– Мо, дорогая моя, ты столько всего пережила! Ты должна от этого излечиться, но естественным образом. Гибель Бенни – это ужасно. И я понимаю твою подавленность. Нужно время, чтобы со всем этим справиться. Вот и все.
– Может, ты и права, Мардж.
Ей так хотелось рассказать Маргарет о Сэмми Голдбауме и Джонни Фенвике. О том, что сделал с ними Майкл. И о том, что она, Мора, помогала ему. Ей снова показалось, будто она выпрыгнула из собственного тела и смотрит на все со стороны. Она давно знала, что Майклу доставляет удовольствие причинять боль другим. Но ее это нисколько не беспокоило до той самой ночи, когда он расправился с Джонни Фенвиком и Сэмми Голдбаумом.
– Мора! Тебе звонит Мики!
Выведенная из задумчивости, Мора кивнула и прошла в гостиную. Близнецы смотрели по телевизору "Мэри Поппинс", а Деннис сидел, держа на коленях маленького сынишку. Мора про себя отметила, что рождественское дерево слегка накренилось в том месте, где под ним играли дети, и направилась в прихожую, к телефону.
– Мики? Это я.
– Ох, дорогая. Ни за что не догадаешься, зачем я звоню!
Голос Майкла дрожал от возбуждения.
– Зачем? – спокойно спросила Мора.
– Ко мне только что приходила дочь Сэмми Голдбаума. Ну, ты знаешь ее... такая с большим "гудком".
– Ребекка?
– Да-да, точно, Ребекка. Она сказала, что пришла поздравить меня с Рождеством и что ничего против меня не имеет. Не могу сказать, что я был поражен, потому что всегда готов ко всяким неожиданностям. Но суть не в этом. Она принесла мне какие-то документы Сэмми. И знаешь, что я нашел в куче старых квитанций о заключении пари на скачках?
– Что же ты нашел?
– Фамилию того самого "хозяина", который стоял за Дополисом.
– Но Сэмми говорил, что понятия о нем не имеет...
– Он просто не понял, что попало к нему в руки. Я нашел вырезку из старой газеты. Точнее "Дейли миррор". И там в разделе "Скачки" я увидел фотографию Дополиса. И обрати внимание, Мо: он снят не где-нибудь, а в Королевском квартале в Эскоте! Интересно, как туда он попал, спросил я себя, но взглянув на того, кто стоял рядом с ним, все понял: это бы сам Уильям Темплтон! Тут до меня дошло, о какой "шишке" болтал Дополис.
Мора была потрясена:
– Но он же пэр Англии!
Мики засмеялся:
– Знаю. Он сопливый ублюдок! Держу пари, что его фамилию можно найти даже в "Вы знаете кто"... или как там называется эта книга?!
Мора невольно рассмеялась:
– Она называется "Кто есть кто", альфонс ты несчастный! Боже всемогущий, если только ты прав, Мики...
– Я знаю, что прав. У меня на такие веши нюх. Послушай-ка, ты могла бы сейчас ко мне завернуть?
– Не могу, Мики. Я обещала Мардж и Дену остаться у них на рождественский обед.
– Ладно, принцесса. Но, как только сможешь, притаскивай свою задницу ко мне. Договорились?
– Договорились, Мики. Счастливого тебе Рождества, – печально произнесла Мора.
– Последние недели шли плохо, Мо, – упавшим голосом сказал Майкл. – Но я постараюсь найти выход из положения. Ради тебя. Счастливого Рождества, дорогая!
Мора осторожно положила трубку. Сообщенная Майклом новость могла иметь грандиозные последствия! Она вернулась в гостиную и затеяла возню с детьми. Повалила их на пол, щекотала, а они визжали от смеха. Мардж и Деннис с удивлением наблюдали за ней: перед ними была прежняя Мора.
Возбуждение ее достигло предела, когда, сидя за праздничным столом, она уплетала немыслимый рождественский обед.
Лорд Уильям Темплтон... Ей не терпелось до него добраться. Да они с Майклом сожрут его живым!
Она взяла ярко-голубую хлопушку и сделала знак Патриции:
– Ну давай, Пэтти. Посмотрим, кто выиграет бумажную шапочку!
* * *
Лорд Темплтон в это время тоже сидел за обеденным столом в своем большом и несуразном доме в Кенте. Дом был построен еще в пятнадцатом веке, и над камином висел портрет одного из предков работы Гольдоейна, художника-фаворита короля Генриха VIII. Согласно семейному преданию, по приказу этого предка был казнен сэр Томас Мор. И Уильяму Темплтону хотелось думать, что это правда.
В свои сорок пять лет лорд Темплтон выглядел изрядно потрепанным. Будучи человеком богатым, он не жалел денег на всевозможные развлечения и, конечно, на женщин.
Он ездил на большую охоту в Южную Африку, курил гашиш в Турции. Путешествовал в Гималаях и видел, как огромная манта выпрыгивает из моря на Мальдивах. Он пробовал наркотики, и не было, пожалуй, такой страны в мире, которую бы он не посетил. Однажды он женился – на очень крупной и очень чувственной женщине, на несколько лет старше его. Год спустя она его бросила, увезя с собой значительную сумму денег и его добрые пожелания. Это было хорошим уроком для лорда. Теперь он знал, что за наслаждениями следуют страдания и что мужчине, особенно мужчине богатому, надо по-умному распоряжаться своим богатством. За всю свою жизнь лорд так и не стал отцом, насколько ему было известно: не в пример большинству мужчин, он никогда не стремился к воспроизведению себе подобных. Его больше привлекала жизнь уединенная. А женщину, в случае надобности, не так уж трудно найти.
Итак, лорд Темплтон принялся за свой рождественский обед, в высшей степени изысканный. Но на душе у него было тревожно. Зачем он только связался с этим греком Дополисом. С самого начала задуманное было обречено на провал: получить склады, которыми Райаны владели в районе доков. Дополис оказался всего-навсего мелким мошенником, а вовсе не тем крутым типом, за которого себя выдавал. Райаны просто размазали его по стенке. Будь у него хоть капля здравого смысла, он не допустил бы, чтобы этого юношу, Бекни, убили. Как бы в подтверждение своих мыслей лорд Темплтон пожал плечами. Сперва Дополис произвел на него впечатление. Ему понравился его план действий. Откуда ему было знать, какая последует ответная реакция?
У лорда пропал аппетит, и он отодвинул тарелку. Это из-за Дополиса юношу прикончили, по его приказу, и какая ужасная смерть... Нельзя было этого делать. Теперь надо действовать осторожно. Единственное, что остается, – это найти какого-нибудь парня, покруче Майкла Райана, что не так-то просто, судя по обстоятельствам.
Слуга лорда, с изможденным лицом, по фамилии Ранкин, расчистил на столе место, и Темплтон откинулся в своем большом удобном кресле. Обеденный стол был рассчитан на двадцать четыре персоны.
Обычно лорд отправлялся праздновать Рождество к друзьям, но после всех этих неприятностей с Дополисом ему захотелось побыть дома, наедине с самим собой. Да, он совершил роковую ошибку. Нельзя было связываться с Дополисом.
Вдруг ему пришла в голову мысль предложить Майклу Райану хорошую цену за его склады, но он тотчас же от нее отказался.
В кругах, близких к лорду, было немало растратчиков, бывших банковских служащих, либо просто мошенников. Кое-кто из них отбыл срок в Открытой тюрьме Форд. Такова была проза жизни. А этот Райан – крепкий орешек, и его сестрица, пожалуй, такая же. Он раскурил кубинскую сигару и налил себе в бокал изрядную порцию "Реми Мартэн", Ранкин поставил бутылку прямо у его руки. Да, он совершил ужасную ошибку, поистине трагическую. Главное сейчас – вернуть потери. Он получит эти склады. В этом Темплтон был уверен. Он получит все, чем владеют Райаны на берегу Темзы.
Лорд мысленно улыбнулся. Он не переставал удивляться собственной изобретательности. Он относил себя к сливкам высшего общества, точнее, его мужской части. Боже милостивый, ведь он кузен самой королевы! Пусть благодаря бывшей супруге, но родство достаточно близкое, чтобы получать "Найгел Демпстер", купаясь в собственном поту от возбуждения, охватывавшего его всякий раз, когда он появлялся на публике. Лорд Темплтон расслабился: никто не может заподозрить его в связи с Дополисом. Нет никаких оснований.
Он сидел в кресле, покуривая сигару и потягивая бренди, обдумывал свой следующий шаг. Когда, наконец, в районе старых доков начнется строительство, каждый фут земли там будет стоить целого состояния. Так лорд просидел весь вечер, строя планы насчет того, как он захватит собственность Райанов.
К счастью для себя, он не знал, что Мора и Майкл Райаны тоже строят планы, как заполучить его собственность и добиться от него обещания сотрудничать.
Мора и Майкл нисколько не сомневались в том, что Уильям Темплтон у них в руках. Старый приятель Майкла, работавший на одну из бульварных газет, прогнал его имя через газетный компьютер и снабдил их всеми сплетнями, когда-либо печатавшимися о нем, а заодно и кое-какими фактами, еще не попадавшими в прессу. Друзья из ИРА тоже оказались полезными. Они нашли ход к некоторым платным осведомителям в Форин Офис, те раздобыли такую иг формацию, которая потрясла даже Майкла. Похоже было, что Темплтон – главный держатель акций одной оружейной фабрики, годами снабжавшей всех желающих различными видами боевой техники. Стало совершенно очевидно, что он – далеко не ангел и пользуется поддержкой так называемых "старых приятелей". Мора предполагала, что к его бизнесу причастно гораздо больше людей, чем это значилось в информации. Главными покупателями оружия являлись страны Северной Африки, Иран, Ирак – этот перечень можно было продолжать бесконечно. Поставлял он оружие также в Румынию и чехам. Наверняка этот Темплтон ничем не отличался от них, Райанов.
Майкл торжествовал! Единственным облаком на их горизонте был Дополис. Теперь они знали о нем почти все, но с расправой решили повременить. Он был наживкой, на которую они собирались поймать Уильяма Темплтона.
"Пусть раньше придет в себя после той трепки, – заметил Майкл в разговоре с Морой, – а уж потом он нам заплатит за Бенни!"
Сара Райан по-прежнему не желала знать ни Мору, ни Майкла. И последнего это сильно задело: мать была для него смыслом всей его жизни. Зато теперь брат и сестра сблизились еще больше, и каждую свободную минуту проводили вместе.
Мора сейчас нуждалась в Майкле, как никогда. Он сумел ее убедить в том, что, убрав Сэмми Голдбаума и Джонни Фенвика, они просто вернули долг. И пока он был рядом, Мора способна была в это верить. Но наедине с собой испытывала страх и одиночество. Горечь и смятение росли в ней с каждым днем. Все время после Рождества они всячески поносили Темплтона и решили нанести ему визит в первый день нового года, а до тех пор терпеливо ждать.
Двадцать девятого декабря 1975 года у Роя родился сын. В семь вечера Рой сообщил эту новость Майклу по телефону. В половине девятого Мора и Майкл уже были в больнице Святой Марии.
Взглянув мельком на новорожденного, Майкл и остальные братья повезли Роя отмечать торжество, сегодня они особенно остро ощущали утрату Бенни.
Мора осталась с Джэнайн и про себя отметила, что матери здесь нет.
Держа на руках малыша, которого назвали Бенни-Антони. Мора воскликнула:
– Он замечательный, Джэнайн! Надеюсь, ты понимаешь, какое счастье тебе привалило?
Джэнайн устало улыбнулась:
– Он причинил мне немало боли, Мо, но он этого стоит.
Мора кивнула. Она разглядывала ребенка столь пристально, что Джэнайн стало не по себе.
– Когда-то и у меня был ребенок, Джэнайн, точнее, мог бы быть. Много лет тому назад. – В голосе Моры звучала печаль. Впервые за все эти годы Джэнайн почувствовала к ней жалость.
– Я знаю, Мора, Рой говорил.
Мора прижала ребенка к груди.
– Это прекрасно, что малыша назвали в честь Бенни и Антони. Они словно опять с нами. – И она поцеловала ребенка в головку. – Позволь они нам, наконец, похоронить Бенни, половина сражения была бы позади. Я просто не в силах думать о том, как он лежит там, на льду.
– Прошу тебя, не надо говорить об этом. – Джэнайн готова была разрыдаться.
Протяжные интонации в голосе Моры, когда она говорила о брате, вызывали у Джэнайн суеверный страх. Она и раньше побаивалась Моры, а сейчас была просто в шоке.
Мора улыбнулась.
– Прости, Джэн. Я становлюсь сентиментальной! – Она снова поцеловала ребенка.
Джэнайн едва сдерживалась, чтобы не выхватить у нее младенца. Она была чувствительна и просто не могла видеть, как эта женщина прижимает к себе ее ребенка. Все нутро ее восставало против этого.
Рой как-то сказал, что у Моры не все в порядке с головой. И Джэнайн, глядя на нее сейчас, подумала, что эта женщина способна на все. Она может даже убить ребенка, если что-нибудь в нем ей не понравится.
Эта страшная мысль заставила Дженайн вздрогнуть.
– Тебе холодно?
– Нет, Мора, я просто устала. Рождение ребенка отнимает массу сил.
– Знаешь, что говорит Мардж? Когда рожаешь, такое ощущение, что сейчас выкакаешь футбольный мяч.
Джэнайн поджала губы. Ей всегда претило пристрастие Райанов к ругательствам: они матерились так же просто, как ее мать произносила "Боже, благослови тебя!"
Набравшись духу, Джэнайн решила поделиться с Морой идеей, уже несколько месяцев бродившей у нее в голове.
– Мора!
– Что? – Мора продолжала тискать ребенка, не отрывая глаз от его личика. А он смотрел на нее снизу вверх своими синими райановскими глазками.
Джэнайн, настороженно наблюдая за своей свойственницей, поправила простыню.
– Это касается Роя.
Мора тихонько рассмеялась:
– Рой похож на собаку, очутившуюся сразу у трех фонарных столбов! Я никогда не видела его таким. Все парни над ним смеются. Можно подумать, что это у вас первый ребенок!
– Я знаю... я знаю, – Джэнайн никак не могла найти нужные слова.
Почуяв неладное, Мора заглянула в лицо Джэнайн:
– Ну, что там у тебя? Давай выкладывай. Право же, я никакая не ведьма, что бы там ни говорила моя мамочка. – В голосе ее была горечь.
– Я хотела у тебя спросить, не поможешь ли ты Рою основать свое маленькое дело... – Она осеклась на полуслове, заметив, как изменилась в лице Мора.
– Ты хочешь, чтобы Рой работал вне семьи?! Должно быть, ты шутишь.
Джэнайн заплакала.
– Ох, Мора, мне так страшно! – Она закрыла лицо руками. – Я, как жена полицейского, которая никогда не знает, вернется муж домой или нет. А после того, что случилось с Бенни...
Мора убрала ее руки от лица.
– Это все роды, Джэн, ты просто переутомилась. Смешно слушать то, что ты говоришь.
– Нет! Роды тут ни при чем! – Джэнайн пошла ва-банк. – Я не хочу остаться вдовой и растить ребенка одна. Я хочу иметь обычную семью. Настоящую семью. Рой родился не для того, чтобы быть головорезом.
Мора положила ребенка в стоявшую у постели кроватку, и лицо ее приняло мрачное выражение. Она наклонилась над Джэнайн и заговорила зловещим шепотом:
– Можно я кое-что объясню тебе, Джэнайн? Если это еще не дошло до тебя? Роя я очень люблю, но он туп, как деревяшка. С трудом справляется со счетом свыше пятидесяти. Он все еще – Господи Иисусе! – читает комиксы серии "Марвел"! Лучшее, на что он мог рассчитывать в своей жизни, – это работа курьера в муниципалитете или в управлении по водоснабжению. В любом случае ты не могла бы делать такие солидные траты, как привыкла сейчас. Твой отец пытался сделать из него мясника, но ты знаешь, чем это кончилось. Знал бы Рой то, что ты только что мне сказала, влепил бы тебе хорошую оплеуху. Ты вполне ее заслужила. А теперь, что касается того дерьма, которое ты произвела на свет...
Она прижала Джэнайн к подушке и ткнула пальцем в грудь.
– Значит, тебе захотелось настоящей семьи, да? А напряги память и вспомни, как подкинула собственную дочь моей матери. И новорожденного подкинешь, если приспичит. Не так ли? Так что не заводи об этом речи и не вали на меня свое дерьмо. Ты меня слышишь?
Разбуженный громким голосом Моры, ребенок захныкал в своей кроватке.
– Я постараюсь забыть то, что ты мне сказала, Джэнайн, роды расстраивают нервную систему, я знаю. Но смотри, впредь ни с кем не заводи подобных разговоров, иначе я сама тобой займусь. Поняла?
Джэнайн кивнула, и у нее задрожали губы. Она поняла, что нажила себе врага на всю жизнь.
Мора пристально посмотрела на Джэнайн. Потом ласково улыбнулась, в то время как выражение глаз оставалось жестким, и достала из сумки голубую бархатную коробочку.
– Посмотри, что там. – Она резким движением поставила коробочку на постель.
Джэнайн всю трясло, и Мора помогла ей открыть шкатулку. Внутри лежал браслет из сплава золота и платины.
– Я велю выгравировать на нем имя твоего сына.
Джэнайн судорожно сглотнула слюну. Ей был не нужен этот браслет, но она произнесла, заикаясь:
– Спа... спасибо. Какой красивый! Просто великолепный! – По щеке у нее побежала слеза. Мора осторожно смахнула ее своими тонкими пальцами.
– Успокойся, дорогая. У тебя родился такой чудный малыш. Смеяться надо, а не плакать...
Джэнайн вымученно улыбнулась:
– Как ты любишь говорить, дело в гормонах или в чем-то подобном.
Мора засмеялась:
– Попала в самую точку. Ну а теперь я отправлюсь к "Ее Величеству и двум Председателям": если оставить парней без присмотра, Рой напьется и свалится.
Мора повесила на плечо сумку и поцеловала Джэнайн.
– Сейчас я тебе расскажу одну байку, а ты поразмысли над ней. Она была написана на стене в общественном туалете, и Мики ее прочел. "Жизнь – как бутерброд с дерьмом: чем больше хлеба, тем меньше дерьма". На твоем месте я задумалась бы над этим.
Еще раз бросив взгляд на ребенка, Мора вышла из палаты.
"Наверняка вся кипит от ярости", – глядя ей вслед, подумала Джэнайн, и не ошиблась.
Разглядывая браслет, она вдруг почувствовала, как хлынули из глаз горячие слезы: она попала в ловушку, из которой не выбраться.
Свекровь права. Они никогда не отпустят Роя.
Через некоторое время в палату вошла сиделка и попыталась отвлечь Джэнайн разговором. Но та молча сидела в постели, терпеливо выслушивая подробности о "синюшности у детей", а потом, когда сиделка ушла, снова заплакала.
* * *
Когда Мора вошла в пивную «Ее Величество и два Председателя», она чувствовала себя значительно лучше, чем в последние несколько недель. Особенно после того, как раз и навсегда покончила с самоуверенностью Джэнайн и ее мелочным стремлением к респектабельности. Депрессию как рукой сняло.
Мора не кривила душой, когда взяла на руки новорожденного. Ей так хотелось, чтобы сын Джэнайн был ее сыном! Так хотелось быть матерью!
Джэнайн не знала об этом и завела разговор о Рое в самое неподходящее время.
