Текст книги "Последние Врата"

Автор книги: Мартин Райтер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

Глава XIV
ГЕНРИХ ОТКРЫВАЕТ ТАЙНУ

Послушай, Генрих, – Питер уселся за столик напротив Генриха. – Я хочу с тобой поговорить.

Серьезно поговорить...

– Говори, – устало сказал Генрих.

– Ты, конечно, с прибабахом, тут вопросов нет, – Питер развел руками. – Но мне кажется, не знаю почему, что ты имеешь отношение ко всему, что последнее время творится. Я прав?

Генрих неопределенно пожал плечами:

– Пожалуй, я и в самом деле догадываюсь, что происходит, хотя наверняка этого не знаю...

– И у тебя есть план?

– Какой план?

– Ну, как прекратить это безобразие. То призраки, то землетрясение, теперь вот – лягушки. Это ведь не обычные лягушки. Это африканские роющие лягушки. Их еще прозывают голиафами из-за больших размеров. И квакают они странно, ты сам это слышишь, – Питер смахнул со стола болотно-зеленую тварь. – Каким ветром их к нам занесло? Да еще в таком количестве?! Нет, тут что-то не так. И мне это не нравится. Я хочу, чтобы все прекратилось. Стало как раньше.

– Эх, Питер, – вздохнул Генрих. – Не знаю, что тебе и ответить. Честно – не знаю. Если я выложу тебе свой план, ты сочтешь меня сумасшедшим. Я мог бы тебе рассказать захватывающую историю о своих приключениях, но, думаю, ты мне не поверишь. У меня не так уж много друзей, и мне совсем не хочется терять их. Вот почему я не уверен, что тебе стоит выслушать мой план...

– Не темни, говори, как есть, – Питер обреченно махнул рукой. – Мне кажется, что удивить меня нельзя больше ничем.

Когда Генрих рассказал о том, как Клаус увидел кошек-ведьм у развалин дома графов Ойшенгеров, Питер перебил его:

– Так у Клауса тоже была галлюцинация?

– Какая галлюцинация? – не понял Генрих.

– Все эти истории с ведьмами не что иное, как галлюцинация. Ведьм в природе не существует. Ты читал Кастанеду?

Генрих отрицательно покачал головой.

– А зря, почитай. Он тоже описывает всякие там полеты, превращение в животных. Но все это начиналось лишь после того, как шаман пичкал его какими-то наркотиками. От наркотиков, как известно, не только ведьм, а и драконов увидишь. Ты продолжай, продолжай. Наглотались вы с Клаусом каких-то таблеток и увидели ведьм, что дальше?

– Если ты мне не веришь, я рассказывать не буду, – с обидой сказал Генрих.

– Верю, – поспешно ответил Питер. – Но я человек практичный и трезвомыслящий. В дождь из африканских лягушек я верю на сто процентов, потому что видел это собственными глазами, а тебе я верю пока на ноль целых и пять десятых процента. Не много, конечно, но ведь верю! Итак, вы сражались с ведьмами. Что потом?

– Клаус обозлился на меня, потому что ему стыдно за свое бегство. По крайней мере, мне так кажется.

– Вот гад! – Питер презрительно сплюнул.

Генрих рассказал Питеру о древнерожденных, о языке «эхте», о своих друзьях глюмах, о том, что существует еще один мир – Малый Мидгард, но тут Питер поднял руки вверх и сказал:

– Стоп! Хватит. Ты меня извини, но теперь я верю тебе еще меньше. Всего этого быть не может...

– Я тебя об этом предупреждал, – развел руками Генрих.

Клаус кивнул, минуту барабанил пальцами по столу, а потом неожиданно сказал:

– Я согласен с твоим планом.

Генрих от удивления привстал:

– Почему? Ты ведь не веришь.

– Какая разница! Надо хоть что-то делать. А у меня самого никакого плана нет. Ну и потом, меня всегда привлекали путешествия. Мне всегда хотелось посмотреть мир, открыть какой-нибудь неизвестный науке остров...

– Нет, – пожал плечами Генрих.

– Так что выкладывай свой план.

– Возможно, этой или следующей ночью мы отправимся на поиски древней рукописи, – сказал Генрих. – Если хочешь, можешь присоединиться к нашему отряду. Но это дело может оказаться опасным...

– Кто это – мы? – спросил Питер.

– Я, Олаф и призраки, которых ты видел на кладбище...

– Олаф? Олаф Кауфман?! Этот длинный удав со смертельным взглядом?

– Да, он.

У Питера от удивления отвалилась челюсть. Похоже, из всего рассказанного Генрихом сообщение об Олафе Кауфмане поразило Питера больше всего.

– Ты разыгрываешь меня? Я видел, что ты с ним частенько разговариваешь, но был уверен, что он или деньги у тебя вымогает, либо хочет продать тебе наркотики.

Генрих улыбнулся.

– Все так почему-то думают. А на самом деле Олаф отличный парень. Он мой друг, и я очень этому рад. Он не подведет. Ему можно доверять больше, чем самому себе.

– Вот так дела... – Питер проглотил комок в горле. – Кто бы мог подумать – Олаф, и вдруг хороший парень? Действительно, в мире все перевернулось с ног на голову... Ну, ладно, я в любом случае пойду с тобой... надеюсь, этот Олаф не пырнет меня ножом в спину...

Мимо окон кафе густым потоком скакали к Дунаю выжившие страшилища. Лягушки чуяли воду и после ужасного путешествия спешили смыть с себя небесную пыль. Движение было настолько плотным и быстрым, что люди даже не пытались переходить дорогу, а испуганно жались к стенам домов.

Глава XV
СОКРОВИЩА ПРИЗРАКА

Когда по ночному томная комната озарилась мерцающим снегом, Генрих от радости едва не бросился обнимать барона.

– Как я рад вас видеть!

– Мне передали, что вы искали меня, – смутился призрак.

– Везде искал! Мне необходима ваша помощь. Для меня очень важно узнать, где находится вход в штольню...

– Вас прельстили сокровища? – то ли со страхом, то ли с осуждением спросил призрак.

Генрих покачал головой.

– Нет, что вы, я к золоту равнодушен. Мне кажется, что в рукописи, которую разыскивала ваша ведьма, заключается тайна одних из Врат. Как вы знаете, все остальные открыть мы не можем. А значит, пророчество о гибели мира может сбыться. Даже лягушки, вместо того чтоб спокойно квакать в болоте, летают через океаны!

Барон почесал затылок.

– Теперь, кажется, пришло время пожалеть о том, что я не обучен грамоте, – пробормотал он. – Так бы я нам рассказал, о чем идет речь в том чертовом письме. Возможно, вы правы, а возможно, и нет...

– Тогда тем более мы должны раздобыть рукопись – уверенно сказал Генрих. – Вы случайно не ищете, на том месте никто не додумался выстроить дом?

Генрих напряженно замер.

– Что вы, нет. Штольня – место заговоренное. Бесовские силы перетаскивают ее каждый раз в другое место, стоит только кому-то надумать рыть на том месте яму. Сейчас вход в штольню находится в парке.

Генрих от радости даже подпрыгнул. Но барон радость Генриха не разделял. Он сказал:

– Простите мою наглость, господин Генрих, но я не думаю, что решение лезть в штольню – правильное решение. Поверьте мне – то место проклято. Второй раз оказаться в нем я ни за что не соглашусь!

– Я и не думаю вас заставлять, господин барон, – сказал Генрих. – Вы только покажите дорогу. А уж остальное – моя забота.

Призрак задумался.

– Хорошо, я укажу вам путь, – вздохнул он. – Видно, такова воля господа.

На следующий вечер Генрих тайком выбрался на улицу и поспешил на встречу с друзьями. Олаф курил, прислонясь плечом к стене ратуши, Питер Бергман нервно расхаживал метрах в пяти от Олафа. Оба молчали.

– Привет, – улыбнулся Генрих.

– Привет, – хмуро ответил Питер, поправляя лямку огромного рюкзака. Чем он набил рюкзак, Генрих не знал, но, судя по тому, как Питер грузно двигался, поклажа весила немало.

– Призраки еще не показывались?

– Какие призраки? – встрепенулся Питер.

– Ты с ними виделся на кладбище. Но, возможно, придет только один – барон Краус фон Циллергут.

Питер поежился.

– Я думал, ты шутишь.

– Не шучу. Он должен указать нам дорогу, – Генрих улыбнулся. – Можешь уйти, никто ведь не заставляет тебя искать рукописи...

– Теперь отступать поздно, – невесело развел руками Питер. – Я скорей умру, чем позволю себе упустить ценную историческую находку... Стало быть, призраки существуют? Хм, – Питер почесал затылок и закончил успокаивая самого себя: – Я где-то читал, что душа это энергетический сгусток. Так почему бы не существовать и призракам?

– Я уверен, что, кроме нас, никто призрака барона не увидит. – Призраки показываются только тогда, когда сами этого захотят.

Питер хотел еще о чем-то спросить, но из стены в метре от Олфа вдруг выползло нечто светлое, напоминающее замотанную в бинты мумию. На глазах это  нечто приняло очертания человека, и Генрих сказал:

– Знакомьтесь. Господин барон, это мой друг Питер Бергман, Питер это призрак барона Фердинанда Крауса фон Циллергута.

– Добрый вечер, сказал призрак.

– З-здравствуйте. Очень приятно, – пробормотал Питер и облизал пересохшие губы. Затем он полез в карман, вытащил компас. – Ага... Стрелка приняла нас, господин... о, барон, за северный полюс. Похоже, в нас таится очень много энергии.

– Чего? – удивился призрак.

– Силы, – объяснил вместо Питера Генрих.

– Еще бы! – оживился призрак. – При жизни я был мужчина хоть куда! Видный, крепкий. Мог подкову руками согнуть. А я вас помню, – сказал вдруг барон Питеру. – Вы были в капелле и пытались выпустить испуганных девиц, а потом напали карлики и была битва.

– Вы напугали бы и мертвого, – тихо сказал Питер.

Фердинанд Краус радостно улыбнулся:

– Конечно, мы ведь старались. Но вы молодец – единственный, кто сохранил хладнокровие среди всего того сброда.

– Отправляемся за рукописью? – спросил Генрих.

– Если вы готовы, – призрак поклонился, затем поплыл в сторону парка. При этом он повернул голову на сто восемьдесят градусов, так, что его небольшая бородка прикрыла воротник, и сказал: – Вы, господин Генрих, и ваши друзья очень смелые люди, если решились отправиться в дьявольское место после того, как услышали мою историю.

Питер при виде перекрученной головы громко икнул. Он поспешно встал позади Генриха и Олафа и до самого подземелья не произнес ни слова.

– Кстати, я все хотел вас спросить, – сказал Олаф. – Ведьма умерла?

– Не знаю, – лицо призрака сделалось печальным.

– Что значит «не знаю»? – Генрих даже приостановился.

– Ну, я ведь умер, так и не успев узнать, издохла ведьма или нет, – сказал барон Краус. – А когда я стал призраком, то в подземелье больше ни разу не спускался. Поэтому, увы, проверить, там ли ведьмин труп, я не мог.

– Ну и ну, – покачал головой Олаф. – Но ведь если бы она издохла, то вы бы встретили ее призрак?

– Святая Дева Мария! – в панике воскликнул барон.

– С чего бы это ведьме становиться призраком? – поспешил успокоить барона Генрих. – Она ведь не кончала жизнь самоубийством.

Барон Краус перевел дух:

– А ведь верно. С чего бы ей делаться призраком? Да и потом, я знаю всех призраков в Регенсдорфе – нас немного. И ведьмы среди нас нет.

Отряд миновал два квартала, пересек шоссе и полосу кустарника, огораживающую парковую часть от жилых районов, вышел по песчаной тропинке к ручью, рассекающему Регенсдорф надвое. Призрак двинулся против течения ручья, между разлапистыми, высокими деревьями.

– Почти пришли, – объявил фон Циллергут, когда путешественники пересекли парк. – Идемте к детским качелям. За ними кусты – вход там.

Если бы призрак не сообщил, что едва заметное пятно просевшей земли в двух метрах от каштана и есть вход в старую штольню, Генрих ни за что бы не догадался.

Он потрогал землю рукой, потом встал на вмятину, подпрыгнул, но почва даже не дрогнула.

– Хм, вы уверены, что это именно то место? – спросил он призрака.

– Конечно! Я ведь чувствую его. Надо только копнуть поглубже.

Генрих с Олафом переглянулись.

– А яма не исчезнет? – спросил Генрих.

– Думаю, что нет. Вы ведь не строители дома – это я вас привел.

– А лопату то мы не додумались взять! – с досадой сказал Олаф.

– Я взял лопату! объявил вдруг Питер Бергман.

– Взял? Как же ты догадался, что вход засыпан?

– Этого я, конечно, не знал, но подобную возможность предусмотрел. Археологическая экспедиция без лопаты, кирки и щетки не обойдется, – Питер сбросил рюкзак на землю, расстегнул молнию. – У меня специальная лопатка – походная, отец когда-то подарил.

Он вытащил из рюкзака складную лопату, ловко прикрепил металлическую рукоять к совку и с силой всадил его в землю:

– Теперь все готово к раскопкам. И скажу вам, что и истории еще не было случаев, по крайней мере, я о таком не слышал, чтобы на место для раскопок указал призрак. Хм. Если я, конечно, сейчас не сплю... Вы позволите, господин призрак, сделать первый раскоп? Я так мечтаю найти что-нибудь ценное для науки.

– Да мне все равно, – призрак барона выпятил грудь и распрямил плечи – он был явно польщен тем, что к нему обращаются за разрешением. – Я ведь всего лишь привидение. Спрашивайте господина Генриха.

– Копай, Питер, копай, – Генрих похлопал Питера по плечу. – И если ты сам расчистишь все подземелье, мы с Олафом только спасибо скажем.

– Нет уж, раскапывать всю землю в одиночку я не намерен! – возразил Питер. – Я хочу быть археологом, а не землекопом.

Он посмотрел на небо, плюнул через плечо, потер ладони и только после всех этих приготовлений отбросил в сторону первый ком земли.

На первый взгляд казалось, что слежавшемуся грунту не будет конца. Питер взмок, скинул с себя куртку. Лопат через двадцать он разочарованно вздохнул, собрался было передать лопату Олафу, но в это мгновение земля внезапно разверзлась, и бедняга с воплем скрылся в дыре.

Генрих подскочил к провалу, провис на широко расставленных руках и что было сил заорал:

– Питер! Питер! Ну, отзовись же, прошу тебя! Питер!

– Дай я! – Олаф попытался оттолкнуть Генриха. – Надо прыгать, спасать Питера!

– Куда ж прыгать-то? Ничего не видно. Веревку надо! Глянь, может, в рюкзаке есть...

– Я чувствовал, что это подземелье проклято! – воскликнул барон и, забыв свою клятву, что никогда в жизни не спустится в собственную могилу, молнией ринулся под землю.

Через секунду из глубины донесся его радостный голос:

– Живой ваш товарищ! Пришибся малость, но живой, дышит!

Олаф кинулся к рюкзаку, бесцеремонно высыпал из него все содержимое.

– Есть веревка! Но метров десять, Не больше. И фонарь есть.

– Тащи сюда!

– Только не надо света! – в панике вскрикнул призрак барона. – Я боюсь светильников. К уличным я привык, а ручные слишком ярки для меня, и потом, они двигаются, а это страшно: как будто тебя солнечный луч разыскивает. Вы спускайтесь без фонаря, моего свечения вам хватит, только чуток попривыкнуть надо.

Олаф торопливо привязал конец веревки к каштану:

– Готово!

Генрих скользнул в штольню. Пока он оглядывался, пытаясь разглядеть Питера, Олаф успел спуститься и встал рядом.

– Госполин привидение? – прозвучал вдруг в тишине голос Питера. – Вы существуете?

А я думал, что сплю. Не напомните, каким образом мы оказались в этом месте и почему так темно? Генрих и Олаф ушли, или они еще не приходили?

Питер полулежал на трухлявых бревнах, смягчивших падение, и пытался пощупать фигуру в светящихся доспехах. Барон но возражал – едва поняв, что с Питером ничего опасного не произошло, он принялся разглядывать собственную могилу.

– Живой! Генрих и Олаф одновременно бросились другу.

– А я уж думал, что ты себе шею сломал, – сказал Олаф, протягивая Питеру руку. – Встать можешь? Кости целы?

С кряхтением поднявшись, Питер наклонился в одну сторону, в другую, несколько раз присел.

– Все в порядке, – вздохнул он и тут же бодро добавил:

– Ага, я вспомнил! Что ж вы стоите без дела? Давайте, копайте. Я чувствую, мы на пороге великого открытия.

Вскоре выяснилось, что грунтом завалена только центральная часть подземелья. Туннель, прорубленный в каменной породе, лишь в центральной части свода имел земляную основу диаметром около двух метров. Высыпавшаяся из того места земля образовывала нечто похожее на муравейник или холм. Между холмом и каменными стенами подземелья оставалось пространство метра в полтора шириной, этим путем или по верхней части холма можно было пробраться в другую часть подземелья. Призрак барона подлетел к обвалу, издал печальный стон.

– Здесь покоятся мои бренные останки, – голос его дрожал. – И, надеюсь, кости проклятой ведьмы.

– Были еще и ведьмы? – удивился Питер. Он не слышал рассказа барона и не знал его печальной истории.

– Я тебе потом все объясню, – сказал Генрих. Он обратился к призраку: – Господин барон, рукопись находится под этой грудой земли?

– Нет, – призрак покачал головой. – Она там, в дальнем конце подземелья. Обвал не тронул ее, я уже успел проверить.

Генрих попросил Олафа:

– Будь добр, принеси лопату.

Олаф внимательно посмотрел на Генриха, потом кивнул и сказал:

– Отличное решение. Так и поступим.

Пока Олаф отсутствовал, Генрих с Питером обошли завал. Двигались они медленно, опасаясь задеть гнилые подпорки и вызвать новый обвал. Цилиндрической формы футляр, обитый кожей, находился в дальнем конце подземелья. Но рукопись была не в футляре – она лежала на земле, и, похоже, над ней неплохо потрудились крысы, так как кожаный лист имел рваные края. Вокруг валялись истлевшие бревна, пни, ржавые горняцкие инструменты. Пни слабо фосфоресцировали в темноте, казались усеянными осколками стекла.

– Вот оно, открытие, которое перевернет человеческие знания! – пробормотал Питер, склонившись над рукописью. – Но знаешь, Генрих, чего я боюсь? Я боюсь, что этот манускрипт от времени так плох, что рассыплется в наших руках.

Питер наклонился, осторожно тронул пальцем край манускрипта.

– Хм. Цел, как ни странно. Должно быть, его пропитали особым раствором, если он смог столько лет проваляться в сырости и уцелеть. Как-думаешь, Генрих?

– Это потому, что подземелье заколдовано, – печальным голосом ответил вместо Генриха призрак.

Питер покосился на барона и сказал:

– Я не хотел бы с вами спорить, но истина дороже. В существовании энергетического поля вы меня убедили собственным существованием. В этом нет ничего странного и прекрасно объясняется наукой. Но вот разделить вашу точку зрения на предмет колдовства и ведьм я не могу. Генрих вон тоже пытался убедить меня в том, что они с Клаусом Вайсбергом видели настоящего колдуна и живых ведьм. Я бы поверил, если бы мы жили в средние века тогда все в ведьм верили. Но сейчас конец второго тысячелетия, а не какой-то там одна тысяча четырехсотый год! Я уверен, что у вас тоже были видения, хоть вы и призрак.

Питер полулежал на трухлявых бревнах, смягчивших падение, и пытался пощупать фигуру в светящихся доспехах.

Генрих поднял с земли манускрипт, осторожно свернул его и засунул в футляр.

– Кстати, господин барон, вы говорили, что в подземелье было полно сундуков с золотом...

– Говорил, – призрак развел руками. – Но ведь это не простое подземелье. Теперь никакого золота здесь нет. Сейчас мне кажется, что его и не было, колдовство мне глаза ослепило. Возможно, за сундуки я принял эти трухлявые пни – они кажутся усеянными алмазами.

Глава XVI
КОПАЙТЕ ДАЛЬШЕ!

– Эй, Генрих, Питер, где вы? – раздался встревоженный голос Олафа.

– Уже возвращаемся, – откликнулся Генрих. – Рукопись мы нашли. А кроме нее, здесь больше ничего нет. Только светящаяся труха.

Когда Генрих с Питером отыскали Олафа, он уже вовсю трудился, раскапывая землю.

– Напрасно копаете, господин Олаф, – вздохнуло привидение. – Золота в этом месте нет.

– Так ведь мы золото и не ищем. – Олаф разогнул спину, вытер ладонью пот со лба. – На кой черт оно нам сдалось, это золото? Мы вас хотим раскопать... Генрих, я угадал твою мысль?

– Угадал. Генрих кивнул.

– А зачем же вы меня раскапываете? – растерянно спросил прзрак барона. – В моих останках нет ничего интересного.

– Мы перезахороним вас в другом месте. Где вам больше нравится –  на старом кладбище или на новом спросил Олаф. – Памятник мы, конечно, ставить не будем – этого нам не разрешат, ведь у нас нет никаких доказательств, что это ваши останки...

– Как перезахороните? За что? призрак переливался всеми цветами радуги. Он был так взволнован, что не мог держать форму и превращался во что угодно, кроме рыцари в доспехах.

– Вы были мужественным человеком, господин барон. Это место вас недостойно, – объяснил Генрих.

– И вы меня похороните рядом с гробницей Марты Винкекельхофер, этой достойнейшей из женщин?.. Рядом с судьей Хартмудом Вайсом и с бургомистром Гюнтером Бергманом? Неужели это возможно? Скажите, вы не шутите? Не обманываете бедного барона? Я смогу, как добрый католик, покоиться в освященной земле? О боже, я сейчас умру от счастья... Какие вы прекрасные люди вы, господин Генрих, вы, господин Олаф, и вы, господин Питер. За все годы моего призрачного существования у меня не было ночи счастливей! Спасибо вам. Господи, спасибо и тебе за эту ночь. Я счастлив. Если бы вы знали, как я счастлив!

Между тем земляной холм уменьшался на глазах. Когда Олаф уставал, его сменял Генрих, потом за лопату брался Питер, затем снова Олаф. Тот, кто отдыхал от труда, внимательно наблюдал за потолком подземелья и за стенами. К счастью, новых обвалов не последовало: то ли странная колдовская сила хранила землекопов, то ли стены и потолок подземелья от времени спрессовались, окаменели. Что касается холма, обрушившегося на барона и ведьму, то он был мягкий, рыхлый, как будто земля обвалилась совсем недавно и не успела слежаться.

Когда большая часть земли «перекочевала» от центpa подземелья в его боковую часть, Питер приостановил земляные работы:

– По правилам археологии, только верхний слой можно снимать грубыми инструментами, – объяснил он. – Теперь мы должны действовать предельно аккуратно и осторожно. Лучше всего щетками или даже руками. Земля рыхлая, мы вполне можем обойтись без лопаты.

Олаф послушно отложил инструмент, друзья опустились на колени, заработали руками. Призрак попытался внести в раскопки свою лепту труда, но так как он физически не мог черпать землю, то со стороны казалось, что он поглаживает ее.

Первым наткнулся на останки барона Крауса Олаф Кауфман.

– О боже! – воскликнул он. – Здесь и вправду мертвец!

В земле белели кости скелета – рука с крепко сжатым кулаком.

Генрих поежился, Питер принялся нервно вытирать руки о штаны.

– М-м-мертвец! – задохнулся он. – Никогда еще не видел настоящих мертвецов.

– Это я, – подземелье огласилось громкими рыданиями барона. – О господи, как ужасно видеть собственные останки... Бедный барон! Бедный я... Какая ужасная участь... Ах, мои несчастные, милые косточки, столько лет вы пролежали в земле, дожидаясь этого часа...

Олаф осторожно очистил скелет. Из-под земли появилось предплечье, затем ребра. Они были сломаны большущим куском камня. Олаф с трудом отбросил валун в сторону, потом легкими движениями смахнул землю слева от ребер, и из земли на друзей уставился пустыми глазницами череп. При виде его барон зарыдал еще громче.

– О, во что превратилась моя бедненькая головушка! Я даже не мог представить себе, что череп барона так же ужасен, как и череп простолюдина. О, горе мне! Горе! Уж никто и по признает теперь в груде этих костей господина барона Фердинанда Крауса фон Циллергута!

Питер, переборов отвращение, стал откапывать ноги скелета Генрих занялся левой рукой покойного. Он сгреб одну горсть земли, другую...

– Ведьма! Куда подевалось ее тело, подавись им демоны?! вскрикнул полным ужаса голосом барон. – Ну, что же вы остановились? Копайте! Скорее копайте дальше!

Генрих почувствовал, как по спине побежали мурашки. Он машинально, с двойным усердием принялся разгребать землю.

– Должно быть еще одно тело? – с любопытством спросил Питер.

– Ты копай, копай, – сказал Олаф.

Слой земли становился все тоньше, вскоре руки наткнулись на каменистый пол.

– Ее нет! – воскликнул барон. – Проклятая ведьма перехитрила меня! О, Матерь Божья, зачем ты оставила меня? Почему?! Моя гибель оказалась глупой и напрасной. О, теперь понятно, отчего я проклят и вынужден скитаться до скончания века в облике ужасного призрака! Горе мне, горе...

– Да не убивайтесь вы так, господин призрак, – сказал сочувственно Питер. – Я читал, что иногда кости окаменевают, как ваши, а чаще всего превращаются в прах. Так что, с научной точки зрения, нет ничего удивительного в отсутствии второго тела.

– Но если придерживаться твоей теории, то первого тела также не должно быть, – возразил Генрих.

– А вот и нет. Если тел было два, они никак не могли находиться в одной и той же точке пространства. А это значит, что на одно из тел могла, к примеру, капать вода, от этого оно, наверно, и рассыпалось. А второе тело не подверглось химическим или физическим воздействиям и поэтому уцелело. Это все равно как фокус с мумиями. Одни мумии хорошо сохранились, а от других осталась одна оболочка из бинтов. А дело, оказывается, в том, что иногда жрецы, пытаясь угодить покойным фараонам, прямо затопляли их всякими маслами и благовониями. Подобное произошло с беднягой Тутанхамоном. Со временем смолянистые масла окислились и самовозгорелись, обуглив не только бинты, но даже царские кости. Все склеилось и превратилось в черную твердую массу. А когда дотронулись до фаянсовых бус на мумии, они тут же развалились – перегорели, можно сказать. Так что вы, господин барон, не расстраивайтесь. Ваша знакомая, кто бы она там ни была, преспокойненько рассыпалась в прах.

– Вы так думаете? – с надеждой спросил призрак.

Питер кивнул.

– Надеюсь, что вы не ошиблись. Очень на это надеюсь, – сказал призрак барона. – Я, правда, не знаю, кто такие эти мумии, но уверен, что в монастырях, где вы обучались, разбираются в таких запутанных вопросах...

– При чем здесь монастыри? – не понял Питер.

– А где же еще могут обитать ученые? – ответил призрак.

– Ну что, рукопись у нас, – сказал Олаф Кауфман. – Теперь мы можем спокойно убираться из этого подземелья. – Он наклонился, потянул скелет за руку. В следующий миг кости рассыпались, устлав каменистую поверхность серой, похожей на пепел массой.

– Так даже лучше, – заметил призрак. – Не так пугающе.

Питер вытащил из рюкзака щетку, смел прах барона в кучку – вышло не больше жмени. Все это Питер аккуратно пересыпал в прозрачный пластиковый пакетик, завязал узелок.

– Ну что ж, мы можем оставить подземелье с чистой совестью, – сказал Генрих. – Здесь нет больше ничего стоящего.

Друзья один за другим выбрались наверх. Генрих покидал подземелье последним и, пока Олаф взбирался по веревке, не мог избавиться от чувства, что из темноты на него кто-то смотрит. Во взгляде не было ничего угрожающего, но не было ничего и доброго – из темноты за Генрихом следил наблюдатель. Равнодушный и беспристрастный, как судья. Поэтому Генрих, лишь только его сверху окликнул Олаф, взлетел по веревке, как взбегает на дерево кошка, за которой гонятся собаки. Он отскочил от ямы, с облегчением перевел дух, а потом вскрикнул, указывая рукой на вход в подземелье. Яма на глазах затягивалась, в темных следах от ударом лопаты зашевелились ростки травы.

Из под земли донесся чавкающий звук, и от дыры не осталось и следа.

– Кажется, подземелье исчезло намеки, – пробормотал призрак барона. Я его больше не чувствую. Странно.

– Это была ловушка, – дрожащим голосом пробормотал Питер и перекрестился, забыв про науку.

– Ну, на все должно быть научное объяснение, – с иронией заметил Олаф. – Что-то типа магнитного поля.

– Мне пора идти, – сказал призрак барона, тревожно вглядываясь в розовеющее небо. – Не люблю света. Жжет... Очень надеюсь, что моя помощь вам пригодилась... Жаль только, что от ведьмы не осталось ни пылинки – мне было бы спокойней, если бы я увидел ее кости.

– Туда ей и дорога, – ответил Генрих. – Спасибо вам, господин Краус, вы очень нам помогли.

Он поднял руку, но вовремя спохватился: как можно благодарить рукопожатием призрака?

– Сейчас мы сходим на кладбище и похороним вас.

– Вы очень добры, – призрак поклонился Генриху, потом Олафу и Питеру. – Прощайте.

Призрак растворился в воздухе, как дымок.

– Второй раз я подобного кошмара не вынесу, – с облегчением буркнул Питер.

– Вынесешь, поверь мне. Это дело привычки, – Олаф провел совершенно черной рукой по серому от пыли лицу, как будто мог грязью счистить грязь. – Ну что ж, с одним делом мы покончили. Сейчас идем на кладбище, а потом ко мне домой – выясним, что за сокровище нам удалось раздобыть.

– Нет, – сказал Генрих. – После кладбища я сразу домой. Не хочу, чтоб мать узнала, что меня не было дома всю ночь. Встретимся после уроков. Но если честно, то после твоего рассказа мне не очень-то хочется встречаться с твоими родителями.

– Не встретишься, – Олаф улыбнулся. – В моей квартире скорее змея или скорпиона встретишь, чем кого-то из них. Я разве не говорил, что вот уж второй год живу один?

– Один? – встрял в разговор Питер. – Что значит один? В четырнадцать лет одному, без родителей, снимать квартиру не разрешается!

– Ну, по большому счету, если ты исправно платишь хозяину дома, так никому нет дела, кто в этой квартире проживает. А своим любимым папочке с мамочкой я два года назад заявил, что жить вместе с ними не желаю. И поставил условие – или они снимут для меня отдельную квартиру, или я устрою им черт знает что!

– Так ты живешь один? Вот счастливчик! – воскликнул Питер. – Мне бы тоже хотелось пожить одному. Делай что хочешь! Приводи кого хочешь! Красота! О такой свободе можно только мечтать.

Олаф неопределенно пожал плечами.

– А вообще, я предлагаю в школу не идти. Кому нужны эти школы, если неизвестно – будем ли мы завтра живы? Лично я никуда идти не собираюсь. А вы?

Питер промолчал, а Генрих сказал:

– Утро вечера мудренее. Но мне еще надо найти гномов, сказать, чтобы привели на встречу старика Эйвинда...

– Зачем он нам? – удивился Олаф.

– Он может помочь нам прочесть манускрипт.

– Кто такой Эйвинд? – спросил Питер. – Эксперт по истории?

– В некотором роде, – кивнул Генрих. – Ты, Олаф, где живешь?

– Улица Якоба, двадцать семь. Это напротив оптики «Фильман». Если что, я буду дома, заходите.

Часы на городской ратуше пробили четвертый час. Солнце медленно, словно нехотя, тянулось к крышам домов и верхушкам деревьев. Его лучи еще не набрали силы, и окна домов оставались темными. Воздух был полон свежести, а улицы тишины. Друзья направлялись к старому кладбищу.