Текст книги "Срочно в номер"

Автор книги: Мартин Рассел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

– Вероятно, поссорилась с приятелем. Ссора в перерыве, скажем, в буфете. И расставание навек. Он вернулся на место, но она больше не появлялась.

– Его подозревают?

– Он вышел, это проверили. Сразу после игры с тремя друзьями. Сначала пошли в закусочную, потом ещё три часа торчали в забегаловке.

– В то время как его подружку Линду кромсали на северной трибуне. Почему он не...

Банти, с застывшим взглядом и восковым лицом, осела на свой стул.

Ларкин поспешил вмешаться:

– Полиция действительно бессильна. Как можно бороться с подобным маньяком?

– Комендантским часом.

– Невозможно полностью закупорить город. В конце концов остается только ждать, что убийца сделает ошибку.

– Лес, что ты имеешь в виду?

Картер поднял глаза.

– Я имею в виду, что у нас ещё все впереди.

Разговорчивость матери погибшей девушки Ларкин поначалу принял за вполне понятную внутреннюю опустошенность. Была полночь, они сидели одни в очень аккуратно убранной комнате. Наверху отец Линды лежал в спасительном беспамятстве после укола успокоительного. Механические ответы миссис Фримен, словно отскакивали от стен в тщетной попытке найти выход.

– Мы уже сегодня поняли, что неправильно оценивали ситуацию. Боб – это мой муж – настроен на поход. Знаете, в мэрию или в полицию. Нужно же что-то делать.

– Вы думаете... что следовало бы сделать больше?

– Да уж, – вздохнула она. – Почему никого не арестуют? Хотя бы в качестве предупреждения. Мы думали, с ней ничего не может случиться. Ведь с ней был Вик... Хороший мальчик. На будущий год они собирались пожениться. Они экономили, искали квартиру...

Джим беспомощно ждал, уставившись на изящные безделушки над камином.

– Двое моих подруг были там, – она скрестила пальцы, – и говорили об этом. Насчет петиции.

– Петиции?

– Да. Мы хотим попросить о защите. Думали, она вне опасности. Там ведь был Вик.

– Линда работала в "Шератон"?

– Очень хорошая фирма. Рождественская премия, выходные. Ей там так нравилось... Простите.

Два репортера из "Экспресса" и "Мэйла" и чрезмерно накрашенная дама с частного телеканала рвались в дом. Когда Ларкин услышал, как она им повторяет все то же ещё раз, он неожиданно все понял. По комнате разливалась удушливая траурная атмосфера. Он записал пару бессмысленных фраз и ушел.

Днем он вернулся. Подозрительная и язвительная соседка сказала, что мать Линды не может никого видеть. Если он из газеты, почему бы ему не написать что-нибудь, что наставит полицию на верный путь? Так в любом случае не может продолжаться, не для того порядочные горожане платят налоги и собирают взносы, и им есть что сказать. Не будет ли он так любезен закрыть за собой калитку?

В необычно тихой воскресным утром редакции Картер рассказал ему о состоянии останков Линды.

– Эти безумцы заставляют нас смотреть на Бог весть что, сказал он, содрогнувшись.

– Больше от её матери ничего нового? Тогда опишите все, что узнали от неё и соседей. Придет Дэвис, принесет старые фотографии трибун. На их фоне дадим Линду крупным планом. Хупер принесет фото, сделанные полицией после поисков.

– Мы можем каждый раз использовать одни и те же фотографии.

– Ну, это нам с рук не сойдет, – возразил Картер, – в полиции свое дело знают.

– У нас хватит материалов для выпуска?

– Сорок колонок? Вчерашняя реклама бесплатно пойдет ещё раз. То, чего там не хватает, будет выжимкой из того, что должно было пойти на прошлой неделе. Брюс придет и возьмет это на себя.

До четырех часов они втроем готовили специальный выпуск. Еще час спустя им сказали, что все в порядке, и они могут идти. Когда они уходили, перед ними неожиданно возник шеф.

– Принесите завтра ваши счета за издержки. Сверхурочные должны оплачиваться. Вы славно поработали.

Новый выпуск "Ревю", появившийся в результате их решительных усилий, читалось, с точки зрения Ларкина, как предостережение "Полис Газетт".

– Как думаете, это наведет суперинтенданта на какие-либо размышления?

– Хатчета? Если у него есть время подумать, он задумается о центральных газетах, – Смат печально покачал головой, по сравнению с ними мы образец скромности.

– Подождите "Точку Зрения" по телевидению. Знаете, кого они пригласили? Члена муниципалитета Ф. М. Кэйси. Он основатель движения в защиту горожан.

– Сегодня вечером я с удовольствием это посмотрю, – сказал Картер, Кстати, приходите к нам, Джим. Продолжим тот прерванный разговор.

До этого, однако, нужно было ещё много чего сделать. Ларкин, который отправился в "Шератон", чтобы поговорить с шефом Линды, был вынужден отстоять очередь с половиной английской прессы. Вопросы были поневоле поверхностны и непродуманы. Ее шеф, красноречивый и искренне потрясенный человек, подтвердил, что Линда у них работала, сказал, что она была очень живая девушка, прилежная в работе, что будущей весной собиралась замуж. Он не понимает, чем собственно занята полиция.

– Вы можете предложить что-нибудь сверх принимаемых мер, сэр?

– Конечно. В полиции, должно быть, совсем потеряли голову, иначе футбол отменили бы.

– По вашему, его нужно было отменить?

– Естественно. Это общественная необходимость. Если бы я так мало думал о своей жизни...

– Как вы полагаете, что теперь произойдет?

– Этого я не знаю. Но я знаю, что должно произойти.

Перед домом Вика Ферриса, возлюбленного Линды, Ларкина встретила расстроенная сестра молодого человека.

– Ему нечего сказать. Нет, он не может ни с кем говорить. Он пережил шок. Нет, он себя не винит. И правильно. Разве это не вина полиции?

По дороге на стадион Ларкин прислушивался к тому, что говорили люди.

– Пора им, наконец, заняться своим делом, – сказала женщина, прижимавшая к груди перекормленную собачку. – Пока они в ус не дуют, может случиться что угодно.

– Они не знают, как подступиться, – выразила свое мнение её тощая попутчица, – в этом все дело. Они не знают, с чего начать.

– Но они должны! За что им платят деньги?

– Их недостаточно.

– Я говорю вам, пора ввести войска с оружием.

– Это точно. У них должно быть оружие.

– Будешь смотреть сегодня вечером "Точку зрения"? Там будет выступать Кэйси, он кое-что расскажет.

– Больше, чем захочется услышать, – худая женщина посмотрела на Ларкина.

Картера с Хупером он нашел у входа в тоннель, ведущий к затемненной трибуне. Они наблюдали за поисками сверху. Все осталось нетронутым: воскресный мусор, программки, газеты, оберточная бумага разносились ветром между скамейками. Темные дыры под помостом, куда с таким цинизмом был засунут труп Линды, огородили барьерами. Машина телевизионщиков, на крыше которой стоял оператор, ждала в стороне. Картер услышал шаги Ларкина и обернулся.

– Здесь в постоянно нарастающем темпе не происходит ровно ничего. Как дела у вас?

Ларкин рассказал. Картер посмотрел на часы.

– Я выжал все, что мог, из секретаря клуба, и потом ещё покараулил на месте. Он все ещё не может понять своего счастья – то, что он её нашел. Кстати, Хатчет назначил на три часа пресс-конференцию, не забудьте. Нам с вами нужно там быть.

– У него есть что-нибудь новое?

– Он хочет нам сказать, что получил подкрепление. Этим он хочет опередить Кэйси.

– Похоже, передачу ждет весь город.

Хупер с озабоченным видом вертелся возле них.

– Самая грандиозная серия убийств со времен Криппена, сокрушался он, и ни одной газете во всем городе не нужны мои репортажи.

Картер взял его за руку:

– Не сдавайтесь! Всегда остаются материалы, которые ещё найдут своего читателя. Со времен Криппена, вы говорите? Здешние события отодвинут этого психопата-любителя на последние страницы.

На пресс-конференции суперинтендант Хатчет взял на себя роль испытанного командира, который отдает все силы, чтобы убедить группу скептически настроенных военных корреспондентов, что он, несмотря на все слухи и не обращая внимания на полное уничтожение левого и правого флангов, ведет наступление на всех фронтах. С заметно осунувшимся по сравнению с прошлой неделей лицом он сообщил, что разработка различных версий ни в коей мере не означает, что они потеряли из виду главную цель. Этой целью было, если выражаться яснее, защита общественности от столь жестокого, извращенного, опасного убийцы, чья отчаянность и безрассудный риск неминуемо приведет его к поражению. Наряду с отнимающей у полиции много сил сортировкой подозрительных лиц, проводятся необходимые мероприятия, призванные гарантировать безопасность тех, кто все ещё считал закон своей лучшей защитой.

– Какие мероприятия? – спросил Баррагло из "Ситизен".

Суперинтендант ледяным тоном сообщил, что не хочет вдаваться в подробности. Предупреждения по радио, дополнительные патрули... Об остальном они сами прекрасно могут догадаться.

– Означает ли это, – спросил Картер, – что вы получите подкрепление?

– Без комментариев.

– Если я сделаю свои личные выводы, могу ли я спросить, откуда придет подкрепление?

– Без комментариев.

Поднялся репортер из "Телеграфа".

– Скажите, суперинтендант, мы видели собак. Если принимать во внимание обстоятельства этого конкретного случая, не могли бы вы нам сказать, имеет хоть какой-то смысл использование собак? Помимо того, что это лучше, чем ничего? Их привезли, чтобы разрядить ситуацию, или чтобы запугать?

Суперинтендант несколько секунд размышлял.

– Мы решили, что они смогут нам помочь, – наконец заявил он. – Мы их привезли, и здесь им найдется дело.

Ларкин смотрел на ручку, скользящую в чьем-то блокноте. Она принадлежала бородатому репортеру из "Таймс".

"Безмолвное признание Хатчетом того, что больше он ничего не в состоянии придумать. Складывается впечатление, что..."

В девять часов Кэйси заявил перед камерой, что пора наконец взглянуть фактам в лицо.

– Вы хотите сказать, что до сих пор этого никто не сделал?

– Именно это я и хотел сказать. Волосы встают дыбом от пассивности и нерешительности властей... Четыре молодые девушки погибли ужасной смертью. И теперь я вас спрашиваю: до каких пор взывающее к порядку общество будет это терпеть?

Ведущий, знаменитость с удивительно клочковатыми бакенбардами, заерзал перед камерой.

– Но можно ли так хоть чему-то воспрепятствовать, мистер Кэйси?

– Вы всерьез это спрашиваете?

Политические оппоненты Кэйси могли бы подтвердить, что наиболее ироничным он становится перед нападением.

Знаменитость уселась поудобнее.

– Разве полиция не столкнулась сейчас с ситуацией, которую она не в состоянии изменить? В том случае, если убийца допустит промах... оставит орудие убийства, например... Разве тогда все не решится?

– Об этом и речь, – член муниципалитета сухо улыбнулся в камеру. – Вы только что сформулировали нашу точку зрения. Полиция не справляется со своими обязанностями.

– Как вы себе представляете, что должно произойти?

– Что произойдет? Вмешается общественность. Например, привлечет сторожевых собак.

– Это не помешает полиции в работе?

– Каким образом? Тем, что с них снимут часть забот? Что им останется больше времени на непосредственные поиски убийцы?

– Вы думаете, полиции этот план понравится?

Кэйси ощерил зубы:

– При нынешнем положении дел у них практически нет выбора.

– Все прекрасно и замечательно, – сказала Элисон Картер, но отдает ли он себе отчет, что затевает?

– Я не все слышал, – сказал Картер, – Джим, ты все успел?

– Конечно. Мне позвонить и надиктовать прямо сейчас?

Брюс, говоривший сонным голосом, стенографировал. Все спокойно, сказал он. Пробный оттиск будет готов через два часа. Все, что случится после этого, может забирать себе центральная пресса вместе с воздушным поцелуем. По настоянию Картера Ларкин попросил его связаться с Хатчетом и спросить про его отношении к телеинтервью Кэйси.

– А после этого, – продолжил Картер, – он должен попытаться достать мэра. Тот слишком долго отмалчивался. Нужно собрать все воедино.

11.

– Там внизу человек, – сказал посыльный, – который хочет говорить с криминальным репортером.

– Он уехал в полицию, – сказал Смат, – а кто это?

– Он не сказал, мистер Голд. Он сейчас в комнате для интервью.

– Джим, разберетесь с ним?

Сначала Ларкину пришлось узнать, где эта комната. На стуле сидел тщедушный молодой человек с сальными волосами, которые кольцами спадали на грязный воротник кожаной куртки. Когда Ларкин вошел, он хотел было встать, но передумал и опустился назад.

– Доброе утро, – Ларкин сел и зажмурился, когда до него долетело дыхание молодого человека. – Криминальный репортер сейчас отсутствует. Чем я могу вам помочь?

– У меня кое-что есть.

– Да? – он попытался говорить как можно поощрительнее.

– Награда все ещё действует?

– Простите?

– Тыщу фунтов. Вы печатали.

– Вознаграждение? Мы заплатим 1000 фунтов, – осторожно кивнул Джим, или часть этих денег за информацию, которая прямым или косвенным образом поможет поймать преступника.

Последовала пауза.

– У меня кое-что есть, – повторил парень.

Чтобы заполнить следующую паузу, Ларкин спросил:

– Может быть, вы мне расскажете?

– Может быть, – кивнул молодой человек, – а может и нет.

Ларкин встал.

– У меня не так много времени, чтобы тратить его попусту. Если решитесь, можете рассказать мне.

– Хе! Я и хотел рассказать.

Ларкин снова сел.

– Тогда вы, может быть, начнете?

– А как с деньгами?

– Если то, что вы сообщите, даст результат, вам заплатят.

– Тыщу?

– Столько, сколько это будет стоить.

Третья пауза. Молодой человек положил ногу на ногу. С его джинсов посыпалась кирпичная крошка.

– Они ищут того парня, который в воскресенье зарезал девушку?

– Да.

– Я его видел.

Ларкин обеими руками уперся в стол.

– Вы видели убийство?

– Гм... Я видел её и его.

– Где?

Он сменил положение ног.

– Да на игре же, в воскресенье! На трибуне. Вик с остальными сидели немного дальше. Потом был перерыв, ну и...

– Вик Феррис? Жених Линды?

– Ну да. В перерыве они топают в буфет. Я за ними, ясно? Я вижу, что-то не так. Вик с Линда слегка разошлись во мнениях.

– Они поругались?

– Точно. Она вскипает. Прочь из буфета – я за ней, так? Потом я теряю её из виду среди толпы, понимаете? Потом возвращаюсь на трибуну, потому что я там её в последний раз и видел...

– Северная трибуна? Вы её там видели?

– Не, там я её не застал. Но потом я её увидел.

– Когда?

– Незадолго до финального свистка.

– На трибуне?

– Не, внизу. Возле забора, где у них сортир. Она трепалась с каким-то парнем.

– Вы видели его лицо?

– Не, он смотрел в другую сторону, ясно?

– Вы уверены, что это была Линда?

– Я её хорошо знал.

– Он был высокий или низкий?

– Гораздо выше вас. Так прям и нагнулся над ней. Они смеялись.

– Она не выглядела так, будто напугана?

Тень мысли проскользнула по лицу. Парень подумал, потом помотал головой.

– Она смеялась.

Ларкин все быстрее строчил в лежащем перед ним блокноте. И чувствовал, что собеседник следит за его рукой.

– Я хотел бы записать ваше имя.

Парень вздрогнул, и он успокоил:

– Это только для сведения. В печать не пойдет.

– Том Беллинг.

– Где вы живете, Том?

– Да это не имеет значения. Но я вам ещё кое-что скажу...

– Что?

– Она ушла с ним. Я их видел.

– Пожалуйста, подождите секундочку, хорошо? Я сейчас вернусь, – Джим поспешно закрыл за собой дверь и кинулся к телефону. Дежурная засмеялась.

– Можно мне позвонить? Это очень срочно.

После небольшой задержки его соединили. Хатчет куда-то уехал. Ему дали инспектора Грегори.

– Джим Ларкин из "Ревю", инспектор. У меня тут один парень, который знает про Линду Фримен такое, что может оказаться очень важным. Да, я могу привезти его к вам. Нет, он пришел только что. Сразу. Хорошо. Через пять минут.

– Парень в джинсах ушел, пока вы звонили, – сообщила дежурная. – И похоже, очень спешил.

Джим кинулся в комнату для интервью. Она была пуста.

Ларкин догнал парня за вторым поворотом. Завидев его, Том Беллинг остановился; казалось, он подумал о побеге, но все же остался на месте. Ларкин сбавил темп, сунул руки в карманы и сказал:

– Зачем такая спешка? У нас полно времени.

– Меня разрежут на маленькие-маленькие кусочки.

– С чего вы взяли? Наш друг, который ведет это дело, с удовольствием бы послушал, что вы нам рассказали. Потом вы сразу сможете уйти. Вы, разумеется, не обязаны этого делать.

– Я не хочу, чтобы мое имя и адрес появлялись в газете.

– Ваш адрес вы мне так и не сказали, а ваше имя я все равно уже забыл. Вы дружили с Линдой и Виком? – они шагали дальше.

– Мы ходили в одну школу, понятно?

– Линда, должно быть, была очень милой девочкой.

Том Беллинг не ответил, но тяжело вздохнул.

Ступеней в участок оказалось достаточно, чтобы побудить его к бегству. Ларкин остался на месте и смотрел на него.

– Жаль, – вздохнул он. – Похоже, вы достаточно твердо знали, как обезвредить убийцу.

Парень замер на месте.

– Ну, я в любом случае захожу, – сказал Ларкин. – Если не хотите, можете не идти.

Он придержал дверь, Беллинг неохотно вошел внутрь. Их отвели к Грегори. Тот был явно взволнован и грыз карандаш. Смотрел он на Беллинга наполовину враждебно, наполовину с надеждой.

Ларкин сказал:

– Это Том...

– Садитесь. Итак, что вы можете нам рассказать?

– Он видел Линду с каким-то мужчиной. В самом конце игры.

Инспектор Грегори выронил карандаш из рук.

– О Боже! Пожалуйста, не исчезайте!

– Чего?

– Расскажите инспектору, – поспешно вмешался Ларкин, – то, что рассказали мне.

С помощью ободрений, ласкового обращения и небольшого нажима они получили от Тома Беллинга все. Инспектор долго молчал. Ларкин подумал, что он как-будто молится. Когда был упомянут выход, он оживился:

– Который? Около дамских туалетов?

– Ага, тот, но они не вышли.

– Откуда вы знаете?

– Оттуда, что наблюдал за ней.

– И долго вы за ней следили?

Том подумал.

– До финального свистка. Потом парочка спустилась вниз, к туалетам. Ну, а после этого я их не видел.

– Линду и того мужчину?

– Вокруг толпилась куча народу, и прежде чем я через неё пробился, их уже и след простыл.

Инспектор сплюнул сквозь зубы.

– Послушайте, Том. Как выглядел тот человек? Опишите его.

Парень глядел перед собой и грыз ноготь.

– Том, послушайте...

– Минуточку, – вмешался Ларкин, – он думает.

Наконец Беллинг поднял взгляд на инспектора и с сомнением протянул:

– Он был большим. Это точно.

– Блондин, брюнет, лысый? Что на нем было надето?

Том пожал плечами.

– Вы не говорили, что он был в пальто? – спросил Ларкин.

– Не, этого я не говорил.

– А он не мог быть в нем?

– Я не знаю, что на нем было. Я плохо разглядел его лицо из-за шапки.

– На нем была шапка?

– Ну да, такая, вроде кепки. С козырьком спереди.

– Если вы это заметили, он должен был хоть раз повернуться в вашу сторону.

Том поразмыслил.

– Может быть. Но я его не видел, потому что смотрел на Линду.

– Да, мы это поняли. Он был большим? Что вы под этим понимаете?

– Гораздо больше, чем она.

– Линда была небольшого роста и довольно худая. Она доставала ему до плеча? Или выглядела рядом с ним совсем крошечной?

– Он был намного выше. И гораздо толще.

– Вам бросилось в глаза, что он гораздо толще?

– Может быть, из-за куртки. Такая стеганая...

– Стеганая куртка. Мы ещё к этому вернемся, – устало бросил инспектор. – Большой, в кепке и стеганой куртке... У него что – нибудь было в руках?

Том погрузился в нелегкие размышления.

Ларкин с инспектором переглянулись. Осунувшееся лицо Грегори выдавало с трудом скрываемое нетерпение.

Том заерзал.

– Может быть, – сообщил он, – а может и нет.

Инспектор заинтриговано посмотрел на него.

– Том, что вы этим хотите сказать?

Беллинг угрюмо насупился.

– Не могу вспомнить. Ее знаю, видел я или нет. Я ...

– Да, я знаю, вы обращали внимание только на Линду. Она вам так нравится?

К удивлению Ларкина, Беллинг ответил вполне разумно:

– Она мне очень нравилась. Если бы я мог, я бы на ней женился.

– Тогда вы, должно быть, здорово ненавидели Вика Ферриса.

– Ей бы я зла никогда не причинил, – с достоинством возразил Том.

– Я вам верю. Но почему вы пошли за ними и наблюдали за ней?

– Она ушла от него, ясно? Она была одна. Будь я рядом, она, может быть, пришла бы ко мне.

– К сожалению, она этого не сделала. Она... – инспектор замолчал. – В любом случае вы не знаете, было ли что-нибудь в руках у человека, который с ней ушел. Но, возможно, у него что-то было. Так?

Том кивнул.

– Хорошо, – инспектор нажал кнопку звонка. – Вам нужно вернуться на работу?

– Мне нужно на стройку, но там уже начали без меня.

– Тогда, пожалуйста, задержитесь ещё немного. Я хотел бы вам кое-что показать. Мистер Ларкин, я вас больше не задерживаю.

– Мне уйти?

– Нет, вы вполне можете остаться, – инспектор неожиданно улыбнулся. Когда вошел один из сотрудников, он тут же подавил улыбку. – Джонни, принесите, пожалуйста, ящик.

Пока они ждали, он смерил Беллинга сердитым взглядом.

– Господи, почему вы не пришли к нам с этой историей два дня назад?

Молодой человек уклончиво протянул:

– Я не хотел ни во что впутаться.

Инспектор устало вздохнул.

Сержант принес ящик с шаблонами. Ларкин, для которого это было в новинку, наблюдал, как в тягостной черновой работе возникало лицо: широкий подбородок, тяжелые, сонные веки, толстые брови.

– Наденьте ему кепку, – велел инспектор.

Том отступил на шаг и покачал головой.

– Не тот подбородок? Дело в губах? В верхней губе?

– У него был большой шарф.

– Он не курил? – спросил инспектор, примирившись со своею участью. Насколько он высок? Шея и подбородок были под шарфом?

– Подбородок я видел. Да, такой. Больше сказать не могу.

Вместе они рассматривали собранное лицо. Ларкин нашел, что в нем все-таки были человеческие черты. С другой стороны, Том был недоволен. Он водил руками с черными ногтями по голове и тихо шептал что-то себе под нос. Грегори ждал. Наконец он спросил:

– Можно ещё что-нибудь поправить?

– Не-е, – на этот раз движение головы было куда увереннее. – Он не такой... Но это почти правильно. Что-то не так. Но я не знаю, что...

– Кепка и куртка? Когда такое не поможет! – съязвил Брюс Норт, Грегори, должно быть, рвет и мечет.

– Зацепка, – голос Смата звучал укоризненно. – Первая зацепка, которая у них появилась.

– И что они будут с ней делать? Прочесывать весь город? Если бы кто-нибудь в воскресенье огляделся, он бы увидел только куртки и куртки. И если на человеке не было теплой шапки, на нем была кепка. Холодно.

– По крайней мере, есть ещё лицо.

– Но Ларкин сказал, Том Беллинг не особенно уверен.

– И что же дальше? Крупные газеты пустят завтра большие репортажи, а мы будем хлопать ушами. Или ещё один экстренный выпуск?

– Может, Хатчет не разрешит это печатать. Все зависит от него.

Ларкин спросил Картера о его мнении.

– При таком положении дел он должен разрешить. Больше у него ничего нет.

– То есть мы опять окажемся в стороне?

– Так тоже нельзя сказать. Множество полицейских досконально изучает местность, пущены в ход собаки. Что за человек этот Беллинг?

Ларкин описал его.

– Спасибо, что ты меня избавил от него, Джим. Если он ещё раз придет, возьми его на себя. Теперь он к тебе привык.

– Я не уверен, что он ещё раз окажет нам честь. Он не слишком общителен. Но... – Ларкин полистал блокнот, – если нам когда-нибудь понадобятся истории про охоту на убийцу, есть идеальный репортаж про то, как запутать полицию.

– Да, кстати, мне пришла в голову одна идея, – Картер повернулся к Смату. – История с Кэйси набирает обороты. Этот идиот позвал всех сегодня вечером на собрание. Но есть намеки, что у него ничего не получится.

– И что? – спросил Смат, полный недобрых предчувствий.

– Я говорил в клубе с Фредди. Он много всего слышит. И говорит, что многие организуют защиту независимо от Кэйси. Так что, если мне позволено выразить свое личное мнение, они не дадут сбить себя с толку каким-то благочестивым чинушам из мэрии.

Смат потер лоб.

– Этим надо заняться прямо сейчас.

– Тогда Фрэнк Петтингейл – это тот, кто тебе нужен.

Шеф репортеров громко застонал:

– И именно Петтингейл!

– Да, – Картер вопросительно взглянул на Смата, – так как я весь остаток дня буду занят с Хатчетом...

– Это может взять на себя Джим. Вы в курсе дела с Беллингом, Джим? Отлично. Может быть, вы тогда возьмете на себя всю историю? Если до четверга не произойдет ещё одного убийства, это станет главным репортажем номера. Но не спешите.

– Ни секунды покоя, Джим? – Джесс стоял в проходе между столами и снисходительно улыбался.

Ларкин подтвердил.

– О, какой занятой человек! И как вы только выдерживаете?

Смат покосился на них и походя бросил:

– Есть такая старомодная привычка. Называется усердие в работе.

– Я тоже старательный, Смат. Вы это знаете. Дайте мне шанс показать себя. Дайте мне показать мои достоинства.

– У тебя множество шансов.

Ларкин был рад уйти на Розенс Гарден, к Френку Эдварду Петтингейлу, сторожу в парке, секретарю объединения квартиросъемщиков и вечному возмутителю спокойствия. Он прочитал в архиве все, что о том было известно, и был до известной степени подготовлен к встрече с этим сгустком опасной энергии. Петтингейл восседал в забитой вещами задней комнате типового домика, построенного в наихудшем во всем городе районе, и разговаривал по телефону.

Ларкин ждал и слушал. Петтингейл разговаривал с кем-то по имени Сэм. У Сэма, кажется, возникли проблемы.

– Не имеет значения, – говорил Петтингейл. Он повторял это уже не в первый раз. – Делай, что должен, а остальное предоставь мне.

Он жестом пригласил Ларкина садиться.

– Какая разница? Не имеет значения. Да... Да... Да. Замечательно. Очень хорошо. Ладно, до скорого, Сэм. Перезвони попозже. Ко мне пришли.

Ларкин извинился.

– Ничего-ничего, – Петтингейл отодвинул все в сторону, мое время принадлежит вам. Вы сказали, "Ревю"? Мистер?.. Очень приятно, мистер Ларкин. С "Ревю" я в хороших отношениях. Передавайте привет мистеру Голду. Мистер Голд – мой лучший друг.

– Он мне говорил о вас, – честно подтвердил Ларкин.

– В самом деле? Я знаю, почему вы пришли, мистер Ларкин. Вперед! Задавайте вопросы.

Ларкин задал первый, и интервью началось.

– 99, 9 процентов населения города относятся к этим обещаниям с глубоким недоверием. Я знаю, так обычно и бывает, и все же это так. В адрес члена магистрата Кэйси и суперинтенданта Хатчета высказывают серьезные претензии. Все говорят, и никто ничего не делает. Это мое последнее слово. Я за то, что произойдет.

Ларкин хмыкнул в знак согласия.

– Если честно, вы заметили, что ничего не происходит? Если не считать полчищ чужаков в форме?

– Полиция... – робко начал Ларкин.

– Господи, полиция! – Петтингейл одним движением руки стер её со стола и сказал, что если Ларкин хочет, то он ему кое-что расскажет.

Через непродолжительное время Ларкин вышел от него и спросил, как пройти к миссис Мэри Моррис, президенту женской лиги баптистов. Та объяснила Ларкину, что она заодно с Петтингейлом. Если Ларкин сядет у окна, чтобы записать, она сообщит ему, что...

Ларкин заполнил безупречной стенографией двенадцать страниц. На обратном пути он внезапно решил зайти к директрисе женской школы.

У той кабинет был заставлен массивными книжными полками. Она очень точно выговаривала каждый звук и при этом немного наклонялась вперед, как будто оправдывалась.

– Теперешняя ситуация ненормальна. В школе, мистер Ларкин, 647 учениц. И это только небольшой процент городской молодежи, которой угрожает опасность. У них есть право на защиту. Которую им, однако, никто не может гарантировать.

– Вы можете сказать, какие меры следует принять дополнительно?

– Я могла бы вам посоветовать поговорить с мистером Петтингейлом. Мы... я... школа, разумеется, не хочет отождествлять себя с какими-либо политическими или религиозными организациями. Только...

Дальнейшие визиты завершили общую картину. Джим исписал весь блокнот и вынужден был начать новый. Перечитав свои заметки в автобусе на обратном пути, он погрузился в нелегкие размышления.

– Только ключевые слова, – велел Смат, – Выпишите их так, чтобы можно было быстро получить общее впечатление: сегодня вечером и завтра утром мы с этим продолжим. Когда будете готовы, Джим, остановитесь на этом и отдохните. Сходите в кино.

– "Великолепный Джек" в "Одеоне", – радостно предложил Джесс. – Эй, Смат, можно мне тоже немного отдохнуть?

– Почем бы нет? Все равно от тебя никакого проку.

Когда Ларкин уходил, Джесс догнал его на лестнице:

– Выпьем, Джим?

– Немного рановато для меня, – вежливо отказался тот.

– Тогда, может быть, по чашечке мокрого древесного угля у Дорис, владелицы дивного кофейного агрегата?

– Хорошо, но недолго. Мне нужно написать письма.

– Ах, вы ещё занимаетесь подобными вещами? Я давно бросил. Сегодня люди не изливают душу на бумаге. Личный контакт – большой плюс...

Непрерывно болтая, Джесс вел его в кофейню напротив собора. Ларкин сел на высокий табурет, нащупал опору для ног и пригубил черный, как смоль, кофе из стаканчика. Джесс прервал словесную атаку.

– Я должен вам кое-что сказать, Джим. Я восхищаюсь вами. Нет, не сочтите это шуткой. То, что вам удается – просто сказка. Но что меня больше всего поражает – что, судя по всему, вам это ещё и доставляет удовольствие.

Ларкин размешал сахар.

– Мне нравится чем-нибудь заниматься.

– Да, но... – Джесс откинул волосы с лица, – Вы ведь понимаете, у каждого свой род активности. Я – мечтатель. Я полон неисчерпаемых идей, которые никогда не смогут осуществиться.

– В этом вы не одиноки, – тактично согласился Ларкин.

– Вы не находите это оригинальным? Вы правы. Не в бровь, а в глаз! Я действительно должен когда-нибудь проснуться и начать чтонибудь делать. Банти тоже мне так говорила. Банти – чудесное дитя, не правда ли?

– Мне кажется, она ведет себя немного замкнуто.

– Никаких уверток, счастливчик Джим. Ну, в самом деле, разве она не лучшее, что может предложить этот город?

Ларкин улыбнулся.

– Я ещё не дошел до того, чтобы следить за конкуренцией.

– Ах, черт возьми, Ларкин. Это происходит из-за нашей профессии. Ваши слова так же бессмысленны, как и слова людей, которых интервьюируют по поводу расовых проблем. Избавьте меня от этого. У меня Банти стоит под номером один. Одно это – уже показатель.

Ларкин пил переслащенный кофе и молчал.

– Мы с ней на одной волне. Меня от неё в дрожь бросает.

– Очень рад за вас.

– Вы мне не верите?

– Почему? Собственно говоря, меня это не касается.

– Нет.

Джесс отодвинул чашку, повернулся на стуле и наградил Ларкина сияющей улыбкой.

– Нет, это вас действительно не касается.

12.

Ларкин отправился домой и принялся за письма.

Миссис Кеттл прогромыхала вниз, чтобы спросить через дверь, следует ли ей что-нибудь приготовить. Он отказался, но потом передумал и попросил об этом. Спустившись в столовую, он уже пожалел об этом решении. Впрочем, он знал, что так и будет.

Вместе с престарелым учителем, который обычно кряхтел на втором этаже, он в немом предчувствии рассматривал подозрительно пахнущий паштет и лежащую рядом морковь.