Текст книги "Самостоятельные люди"

Автор книги: Марта Фомина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Ириха-Врачиха

Из-за спины дяди Коли вышла толстенькая чернявая девочка, очень похожая на него, только ещё более курчавая. Ресницы у неё загибались вверх и чёрными лучиками расходились в стороны. От этого лицо казалось удивлённым.

Ириха сняла с плеча сумочку с красным крестом и положила на шаткую табуретку.

– Где, мальчик, твоя рана?

– Никакой у меня раны нет.

– А ты не бойся, я укол делать не буду. Я помажу, немножко пощиплет и пройдёт. – Ириха достала из сумочки пузырёк, круглый бумажный свёрток и стеклянную лопаточку.

– Это йод, это бинт, а это мазочка. Давай свой палец и будь мужчиной.

Голос у Ирихи певучий, успокаивающий, совсем как у настоящего врача из детской поликлиники. Митяй даже обиделся. Ему недавно брюки сшили, а она говорит с ним, как с маленьким.

– Я и так мужчина! Не видишь – брюки?

– Это ничего – брюки. Когда моя мама рвёт зуб, она всем своим больным – и в брюках и не в брюках – говорит: «Будьте мужчиной». Так полагается. Я сколько раз была у неё в поликлинике, знаю.

Ириха обмакнула стеклянную палочку-мазочку в йод и помазала вспухший палец.

– Будьте мужчиной! – ещё раз повторила она.

Митяй пренебрежительно скривил губы: неужели эта девчонка думает, что он заплачет? Да никогда в жизни! Митяя даже мать считает мужчиной, и когда зовёт его с отцом обедать, то всегда говорит: «Мужчины, к столу, суп стынет!» А тут какая-то пустяковая царапина!

И чтобы доказать, что он настоящий мужчина, Митяй даже улыбнулся, хотя палец ещё ныл. Но Ириха почему-то не обрадовалась, а опечалилась:

– Что же ты не плачешь? Ты плачь, плачь!

– Я никогда не плачу! – строго сказал Митяй.

– Если бы рана была настоящая, ты бы плакал, – разочарованно протянула Ириха. – Значит, твой палец быстро заживет, и мне некого будет лечить. Пожалуйста, поболей ещё хоть три денька! Ну, пожалуйста!

Голосок у Ирихи был такой жалобный, а глаза такие просящие, что Митяй сразу же согласился.

– Ладно, лечи!

– Давай, я тебя в большую книгу запишу! – Ириха достала из сумочки тетрадь, карандаш и нарисовала какую-то извилистую линию.

– Это вовсе и не буквы! – засмеялся Митяй. – Просто каляка-маляка. Как же ты будешь про меня писать?

Ириха не обиделась.

– Я просто так запомню. А запишу понарошку. Врачи всегда записывают. Ну говори, как твоё имя? Фамилия, отчество?

– Дмитрий Дмитриевич Фёдоров. Только ты меня зови Починяй. Я всё-всё починяю! Ладно?

– Ладно, – кивнула Ириха, – а ты меня зови Врачиха, я всех-всех могу вылечить!

– Ладно, – пообещал и Митяй. Ему всё больше нравилась эта девочка, и он сказал: – Хочешь, я тебе что-нибудь починю?

– А ты и кукольную мебель починяешь? – спросила Ириха. – Понимаешь, мои куклы такие балованные, по постелям прыгают, все сетки продавили.

– Ну, это лёгкая работа! – сказал Митяй и не выдержал прихвастнул. – Я такую работу одним пальчиком за одну минуту сделаю.

Обрадовалась Ириха, запрыгала, в ладоши захлопала.

А про Митяя и говорить нечего. По правде сказать, он боялся, как бы ему не оказаться в новом доме без всякого дела.

И вот такая удача!

Почему Мишуку зовут Почемукой

Вдруг откуда-то сверху раздался отчаянный рёв. Ириха-Врачиха вздрогнула:

– Наверно, кто-то заболел!

Со всех ног она бросил ась вверх по лестнице, Митяй едва поспевал за ней.

Вот и третий этаж. Оказывается, ревел мальчишка, совсем маленький – лет пяти на вид. И не только ревел, а ещё и стучал кулаком по перилам.

– Ты почему ревёшь? Что у тебя болит? – налетела на него Ириха.

– Я не ревлю, я просто кричу, – возразил мальчишка обыкновенным голосом.

Глаза у него были совсем сухие, словно и не он орал минуту назад. И не только сухие, но какие-то весёлые, озорные, любопытные. Да и сам мальчишка был очень интересный – маленький, худенький и такой весь белёсый, будто его только что мукой обсыпали. Митяю даже захотелось подуть на его ресницы – мучную пыль сдуть.

– А почему ты стучал кулаками? – строго спросила Ириха.

– По перилам…

– Да я не об этом спрашиваю, – перебила его Ириха. – Вот бестолковый! Зачем ты стучал?

– Они меня прогнали гулять, а я не хотел. Мне с ними весело. – И неожиданно обратился к Митяю: – А почему ты такой рыжий?

– А тебе какое дело? – рассердился Митяй. – Почему ты сам такой белый?

– Ага! – обрадовался мальчишка. – Я так и знал, что ты спросишь. Я белый потому, что много молока пью. А почему, ты думаешь, на небе облака плавают?

Не знаешь? А я знаю: это дым из заводов идёт, и получаются облака. А почему дождь идёт?

Что за странный человек: то ревёт, то вопросы задаёт без передышки. Митяй растерянно пожал плечами и слегка попятился.

– Потому что на небе получается дырка и через неё протекает вода, – одним духом выпалил мальчишка. – А почему гром гремит? Тоже не знаешь?

– Хватит тебе почемукать! – остановила его Ириха. – Распочемукался! Ты лучше скажи, почему тебя из дому прогнали?

Мальчишка сразу приуныл и шмыгнул носом.

– Почему-почему… Потому и прогнали, что Почемука. Люблю спрашивать. А если мне про всё знать охота? Мама говорит, у меня особая детская болезнь, она так и называется – «почемукина». От этой болезни только в школе вылечивают. А в школу меня ещё не возьмут, мне только шесть лет.

– А почему тебя сейчас прогнали? – добрым голосом спросила Ириха.

– Потому что у нас сегодня новоселье. Гости пришли. Я их обо всём спрашивал. А мама говорит: «Мишука, дай ты людям отдохнуть. Иди на двор, поиграй там». А я не пошёл. И она меня прогнала.

Митяю стало жаль Почемуку – разве можно из дому больного человека выгонять?

– Хочешь с нами играть? Я тебе все игрушки починю.

– Хочу! – закричал Мишука-Почемука, да так оглушительно, что спящая на подоконнике кошка вскочила и в испуге стремглав умчалась на пятый этаж.

– А я тебя от всех болезней вылечу, – пообещала Ириха. Ей нравился этот маленький горластый мальчишка, и, чтобы сделать ему приятное, она добавила: – Я тебе такое лекарство придумаю, что ты быстро вырастешь и тебя вместе с нами в школу примут.

За мной нужен глаз да глаз

Митяй-Починяй, Ириха-Врачиха и Мишука-Почемука очень сдружились. Вместе гуляли, вместе играли. Про таких друзей говорят – водой не разольёшь.

По утрам раньше всех встаёт Митяй и сразу после завтрака отправляется будить Ириху.

Перед дверью Ирихиной квартиры Митяй проверяет, в порядке ли у него нос. Для этого Митяй смотрит на кончик носа сначала одним глазом, а потом другим – если смотреть сразу двумя, то ничего не увидишь. Конечно, на самом кончике носа что-то чернеет! Ничего не поделаешь, Митяй человек очень любопытный и суёт нос во все дырки и щели.

Митяй достаёт из кармана платок и старательно стирает пятнышко. Потом стучит в дверь, потому что ещё не достаёт до звонка. Тётя Тоня, Ирихина мать, всегда спрашивает:

– Что там за мышь скребется? – и, отворив дверь, удивляется: – Ах, это ты, Митяй! Здравствуй!

– Здравствуйте, – отвечает Митяй, – я не скребусь, а стучу.

Непонятная эта тётя Тоня. Каждое утро она принимает Митяя за мышь. А потом спрашивает:

– Где это ты с курами клевал?

Но сегодня обошлось без кур, не зря Митяй натёр нос до блеска. К такому носу трудно придраться.

Тётя Тоня насмешница, и хотя Митяй не любит, когда над ним смеются, но на тётю Тоню не сердится. Она хорошая: весёлая, добрая, ватрушками угощает.

– Проходи, проходи, – приглашает тётя Тоня, – пока Ириша завтракает, поиграй в её уголке.

Ириша любит покушать. Пока она завтракает, можно много всяких дел переделать. Поэтому Митяй не спеша отправляется в кукольную квартиру, которая расположена за кроватью. Здесь ему всё знакомо: больные куклы лежат в кроватях, выздоравливающие сидят в креслах. Везде чистота, как в настоящей больнице. Митяй придирчиво осматривает мебель, но все стулья и кровати в полном порядке – Митяй не раз уже их починял. Он даже склеил новую мебель из спичечных коробков. Хорошая получилась мебель, красивая, прочная! И ещё Митяй сделал Ирихе бормашину, точь-в-точь такую, какой её мать больным зубы починяет. Он выпросил у отца рыболовный крючок и привязал его ниткой к ножке Ирихиной кровати. Получилась прекрасная бормашина. Даже тётя Тоня залюбовалась:

– Не бормашина, загляденье!

– Починяй! – кричит из кухни Ириха. – Почини столик для куклы-малютки. Вчера Мишука его сломал.

Митяй принимается за дело, но тут из прихожей доносится громкий и частый стук и нетерпеливый голос:

– Почему долго спите?

Это, конечно, Мишука. Тётя Тоня открывает ему и, как всегда, говорит:

– Здравствуй, Мишука. Первым долгом нужно здороваться, а потом уже спрашивать.

Мишука всегда забывает поздороваться, потому что всякие вопросы не дают ему покоя.

– А почему Ириха еще завтракает?

Никто не отвечает – вопрос этот ненастоящий. Теперь уже все в доме знают, что Мишука задаёт вопросы просто по привычке. Если бы Ириха не завтракала, а лежала в постели или одевалась, Почемука спросил бы: «А почему Ириха ещё не встала? Не умылась? Не оделась?»

Ничего не поделаешь, такой уж он человек.

– Сиди вот здесь! – говорит тётя Тоня и показывает на стул, который ей хорошо виден из кухни.

– Почему здесь? – протестует Мишука. – Я лучше к куклам пойду.

– Нет, нет! – испуганно кричит Ириха из кухни. – Не ходи к моим куклам!

– Почему? – возмущается Мишука.

– Сиди здесь, – успокаивает его тётя Тоня, – и не спрашивай. Сам знаешь – почему.

Мишука тяжело вздыхает: что поделаешь, если ему так хочется знать, что находится внутри у кукол и вообще у всяких игрушек. Однажды Ириха поручила Мишуке сделать операцию своей любимой кукле-мигалке. Конечно, не правдашную: понарошку. А Мишука распорол ей живот, вытащил вату и выковырял прекрасные куклины глаза. Теперь лежит мигалка день и ночь с открытыми глазами – совсем сна лишилась.

– Мишука, не подходи к телевизору! Не тронь радиоприемник, сколько раз тебе говорить! Поставь на место часы! – то и дело командует тётя Тоня. – Не будешь слушаться, отошлю к бабушке.

Мишука покорно садится на указанный стул и даже руки складывает на коленях. Сидит и молчит. Даже странно становится: Мишука – и вдруг молчит. Вид у него совсем больной, и Митяю жалко приятеля. Ведь если его прогонят, Мишутке придется домовничать с бабушкой, которая очень больна, а поэтому часто раздражается и кричит на внука: «И когда ты в школу пойдёшь, наказанье моё? У меня руки до тебя не доходят, а за тобой нужен глаз да глаз!»

– Я больше не буду, – отвечает Мишука тёте Тоне. – Только вы меня не гони́те, дома скучно.

– Хочешь этот коробок? – говорит Митяй и протягивает ему спичечный коробок. Пусть ломает, не жалко!

Но Мишуке коробок не нужен.

– Я уже его знаю, он неинтересный, – и вздыхает. – Когда же я в школу пойду?

Как Ириха и Мишука из-за солнышка чуть не подрались

– Пойдёшь, скоро пойдёшь, – утешает его тётя Тоня. – А теперь ступайте, мальчики, на балкон. Вот я со стола уберу и покажу вам школу.

На балконе жарко. Июньское солнце едва выглянуло из-за крыши, а уже припекает вовсю. По небу плывут облачка – белые-белые и кудрявые, как волосы куклы-мигалки.

– А из чего, думаешь, эти облака получаются? – хитро спрашивает Мишука.

– Из дыма, – отвечает Митяй, – ты же сам говорил – из дыма.

– А вот и нет! – торжествует Мишука. – Вовсе не из дыма. Это тучи – из дыма, а облака – из мыльных пузырей. Когда пускают мыльные пузыри, то они поднимаются в небо, собираются вместе, вот и получаются белые облака.

– Вот придумал! Сколько же мыльных пузырей нужно? Видимо-нивидимо!

– А ребят на свете сколько? – спрашивает Мишука и сам отвечает: – И ребят видимо невидимо, и если каждый хотя бы по пузырику пустит, знаешь, какие облачища получатся? А чтоб такие – совсем мало надо пузыриков!

– Выдумщик ты! – сердится Митяй, но объяснить, как облака получаются, не может и от этого еще больше сердится.

– Ой, Митяй-Починяй! – Глаза у Мишуки вдруг округлились. – Что это у тебя за пятнышки на лице? Ты, наверно, заболел! Когда я корью болел, тоже был весь в пятнышках.

Испугался Митяй: а вдруг он и вправду заболел? Кому же охота летом валяться в постели? Но тут Митяй увидел своё отражение в оконном стекле и понял, что Мишука смеётся над его веснушками.

– Эх ты, гляди как следует! Это медные гвоздики. Меня папа гвоздиками починил, чтобы кожа не трескалась!

Митяй даже языком прищёлкнул от удовольствия: ловко он про свои веснушки придумал!

Мишуке эта выдумка тоже понравилась:

– Хорошие гвоздики! Ты и меня почини, у меня тоже кожа трескается! – И он погладил пальцем царапину на щеке.

– Пусть тебя кошка починит! – захохотал Митяй. Вчера он сам видел, как соседская кошка оцарапала Почемуку. И за дело: он хотел узнать, почему у неё хвост торчит трубой, и отогнул хвост вниз, но так ничего и не узнал, только царапину получил.

– А я знаю, а я знаю! Это веснушки! – тоненьким голосом затянула Ириха, которая уже позавтракала и вышла на балкон. – А у кого веснушки, того солнышко любит!

– Тебя, значит, солнышко не любит – у тебя веснушек нет, – недовольно фыркнул Мишука.

У Ирихи, и правда, кожа гладкая, смуглая, без единого пятнышка.

– Нет, любит, нет, любит! – Ириха запрыгала и захлопала в ладоши. – Я загорелая, значит, солнышко меня любит! А тебя не любит – ты белый!

– Вот как поддам! Тогда будешь знать, почему я белый: потому что много молока пью!

Чуть не подрались Ириха с Мишукой.

Какая она, наша школа!

Вышла на балкон тётя Тоня, строгая, серьёзная, в светлом летнем пальто – на работу собралась.

– А ну догадайтесь, – говорит, – где ваша школа?

Стали ребята вокруг смотреть – со второго этажа далеко видно. Только нет ничего похожего на школу.

Рядом два пятиэтажных дома, в них люди живут. А напротив забор. Длинный, серый, неинтересный. А за забором лес ощетинился, будто перевёрнутая щётка.

– Ну кто из вас самый догадливый?

Молчат ребята, даже Почемука молчит – уж очень трудный вопрос.

– Да вот же она! Перед самыми вашими носами! – смеётся тётя Тоня. – Видите ограду?

– Видим!

– Радуйтесь! Это и есть ваша школа!

Молчат ребята, школу-ограду рассматривают; не нравится им такая школа.

– А почему у нее крыши нет? – спрашивает Почемука. – Как же мы будем учиться под открытым небом? Ведь нас дождь замочит!

– Или мороз заморозит! – качает головой Ириха.

– Или гроза убьет! – басит Митяй.

– Потерпите, будет вам и крыша! – улыбается тётя Тоня и застёгивает пальто на все пуговицы. – Ну, до свиданья. Мне пора!

– А когда она будет? – крикнул ей Митяй вдогонку, да опоздал: дверь хлопнула, застучали по лестнице каблуки – ушла тётя Тоня в поликлинику.

Внизу в подъезде хлопнула дверь, на крыльцо вместе с тётей Тоней вышла и Мишукина мать.

– Мама, ты куда? – кричит Мишука с балкона.

– На работу.

– А где твоя работа?

– В школе, – отвечает мать и машет платком. – До свиданья!

– Почему в школе? В школе не работают, а учатся! – изо всех сил кричит Мишука.

Но мать уже не слышит. Вот она в последний раз взмахнула платком и скрылась за поворотом.

Что это за нехорошая привычка у взрослых – загадку загадают, а отгадку сказать забудут? И уйдут. А ты мучайся, ломай голову – разгадывай!

Что там, за оградой!

Тихо в доме – все на работе. Некому ответить на Мишукины «почему».

– Давайте разбудим бабушку и спросим, – предлагает Мишука.

– И не выдумывай! – замахала на него руками Ириха. – Бабушка больная, её нельзя беспокоить. От беспокойства больные ещё сильнее болеют.

Ириха врач, ей лучше знать. Когда заходит спор о болезнях, ребята слушаются Ириху.

Может, самим во всём разобраться?

Пошли ребята на улицу. А на улице урчат громадные грузовики. У них в кузовах песок и какой-то серый порошок, мелкий-мелкий, как дорожная пыль. А на других грузовиках трубы и кирпичи, большие плиты – их называют блоками. Грузовики выстроились друг за другом в длинную очередь. Очередь тянется вдоль забора и исчезает за поворотом.

Когда последний грузовик проурчал мимо, ребята, взявшись за руки, перебежали дорогу.

Чох, чох! – ухало что-то за оградой.

– Кто это там чохает? – с беспокойством спросил Почемука.

– Я, когда была в зверинце, – ответила Ириха, – то там тоже кто-то пыхтел. Только я не знаю кто. Было очень много взрослых, и я между их ногами разглядела большие лапы с когтями.

Вдруг за оградой что-то пронзительно завизжало. Ириха вздрогнула и замолчала.

– Не бойся, – успокоил ее Митяй, – в деревне у бабы Кати поросёнок всегда так визжит, когда голодный.

– Нет, это не простой поросёнок, – опасливо прошептала Ириха. – Он дикий. Я его в зверинце видела. Только он визжал потише.

– Значит, их много, может, сто! – сказал Мишука.

Ириха поёжилась.

– Пойдёмте лучше домой!

– Не бойся, у меня же молоток есть! – успокоил её Митяй и вытащил из кармана свой блестящий молоток, с которым никогда не расставался.

Ириха сразу повеселела и перестала проситься домой.

Вот и забор. Издалека он казался низким, а вблизи будто вырос.

– Давайте найдём в заборе щёлочку и посмотрим, – предложил Мишука.

– А вдруг Чох-чох тебе глаз когтями выцарапает? – страшным шёпотом спросила Ириха.

– Не выцарапает. Мы будем в узкую щёлочку смотреть, в неё лапа не пролезет.

Мишука нашёл щёлку да так и прилип к ней.

– Ну говори, что там?

От нетерпения Ириха и Митяй стали дёргать его сзади за штаны.

– Ничего не видно!

Наконец Мишука уступил место. Стали Ириха и Митяй по очереди в щёлку смотреть. И верно: перед глазами одни серые блоки – всё загородили.

Пошли ребята другие щёлки искать. Много щёлок нашли, но так ничего и не увидели. Значит, надо пробраться за ограду. А узнать, что там, по ту сторону, хочется все сильнее. Просто невмоготу!

Школа ещё маленькая, ей надо подрасти!

Мимо медленно проехал грузовик с прицепом.

– Дяденька! – как можно вежливее окликнул шофёра Мишука. – Где тут вход? Мы идём, идём и никак не дойдём.

– На стройке не место для баловства, – строго сказал шофёр и затормозил.

– А почему так поросёнок визжит и Чох-чох вздыхает?

Шофёр усмехнулся:

– Визжит электрическая пила, а ухает «баба», которая вбивает в землю сваи – специальные такие столбы из железобетона.

Вспомнил Митяй свою бабу Катю. Старенькая она.

– Провезите нас, дяденька. У меня молоток есть. Я помогу бабе столбы вколачивать.

Губы шофёра разошлись в улыбке.

– А ты не жалей «бабу», она не живая. Это машину так называют. Эх, была не была! – Шофёр распахнул дверцу кабины. – Садись, детвора. Довезу до ворот, а там сами шагайте. На стройке начальник строгий.

Забрались ребята в жаркую, пахнущую бензином кабину. Рявкнул грузовик и медленно покатил. Вот и ворота. А в воротах строгий сторож стоит, покрикивает:

– Куда едешь? Глядеть надо!

Уговор есть уговор – сошли ребята с грузовика, дальше придётся самим пробираться. Теперь сторожа видно лишь наполовину. Между колес широко расставлены его сапоги. Большие, серые от пыли. А над сапогами – брюки, тоже серые, не разберёшь, из какого материала сшиты. Совсем запылили грузовики сторожа. И чем больше он на них кричит, тем сильнее они урчат – сердятся.

Совсем заробела Ириха:

– Пошли домой, а то еще побьёт.

– Не побьёт, – прошептал Мишука. – Мы спрячемся за колёсами, он нас и не разглядит.

Но сторож оказался глазастым.

– Стой! – закричал он грозно. – Вы куда, сорванцы?

Машина враз взяла с места, колёса промелькнули мимо, и ребята оказались лицом к лицу со сторожем. На нём была пятнистая серая рубаха, а на голове – носовой платок, концы которого были связаны над ушами и потешно топорщились в стороны. Может быть, поэтому сторож показался ребятам не очень страшным. И лицо смешное – полосатое. Это капельки пота проложили дорожки.

– А ну, шагайте сюда! – сторож поманил ребят, стащил с головы платок – и она вдруг заискрилась на солнце. Ветер взъерошил рыжие волосы, будто костер раздул. Потом сторож вытер лицо и словно маску снял: вместо грязных полосок на лице проступили знакомые веснушки.

– Дядя Дима! – в один голос закричали Ириха и Мишука.

– Папа! – ахнул Митяй. – Неужели это ты?

– Я, – подтвердил дядя Дима. – А вот кто вам позволил сюда прийти?

– Мы сами. Это же наша школа, вот мы и пришли, – протараторил Мишука.

– Школу еще не построили. Вот когда построим, тогда милости просим. А сейчас здесь не учатся, а работают.

– Значит, это не школа, а завод?

– Школа, только маленькая. Ей ещё надо подрасти, – засмеялся дядя Дима. – Вот подрастёт, тогда и приходите учиться.

Какие наряды раздавал дядя Дима

– А почему школа растёт? Разве она живая?

– Кто это тут почемукает? – спросил тоненький голос за спиной у ребят. – Уж не мой ли сын? Ну, конечно! Мишука, что ты здесь делаешь?

Почемукина мать, тётя Люба, остановилась в воротах. Маленькая, сын ей по плечо. Брови сдвинулись в одну стрелку. Из-под стрелки строго смотрят глаза, синие, как лёд на речке.

Очень серьёзная мать у Мишуки.

– Ничего не делаю, – виновато пробормотал он, – просто разговариваю с дяденькой сторожем.

– Это почему же ты меня в сторожа определил? – спросил дядя Дима.

– Потому что сторожа всегда у ворот или у дверей стоят и никого без пропуска не пропускают.

В это время где-то на стройке зазвенел колокольчик, и к воротам потянулись люди. Одни уходили, а другие садились в тени у забора, развёртывали узелки с едой, неторопливо закусывали. Подошёл к воротам и дядя Коля, отец Ирихи, в комбинезоне, в рубашке с засученными рукавами.

– Что это ты хозяев в дом не пускаешь?

Приободрились ребята – выходит, они хозяева!

– Тут им не место. Упадёт что на голову, тогда уже поздно жалеть.

– Сейчас обеденный перерыв. Пусть походят, посмотрят, что к чему. Потом лучше школу будут беречь. Разреши, командир!

Весёлый дядя Коля подмигнул ребятам: не робейте, мол, своего добивайтесь!

И правда, сдался в конце концов дядя Дима.

– Ладно, подождите минутку. Вот только наряды раздам.

Сел Мишука в сторонке – готов ждать хоть сто минут, так всё здесь интересно. А Митяй совсем загордился, от отца ни на шаг не отходит. Еще бы, кому не лестно быть сыном командира стройки. Даже Ириха с него глаз не сводит. Только ей интересно другое – очень хочется ей посмотреть, какие наряды будет раздавать дядя Дима. Ириха знает толк в нарядах, немало она перешила их для своих кукол.

– Пап, а пап, – шепчет она отцу, – пойди скажи дяде Диме, чтобы он себе один чистый оставил, а грязный в прачечную отдаст.

– Эх ты, выдумщица! – смеётся отец. – На языке строителей наряд – это задание. А дядя Дима – прораб, вроде командир на стройке. Даст он тебе наряд-задание, и ты должен его в срок выполнить. Ведь стройка у нас срочная – к первому сентября в эту школу придут учиться ребята. Поэтому и дисциплина у нас строгая, как у военных.