Текст книги "Как в первый раз"

Автор книги: Марта Гудмен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

Он не отрываясь смотрел на Дану – на ее высокую полную грудь, на гибкую талию, на женственные бедра… От этого откровенного взгляда у нее закружилась голова и соски под водолазкой бесстыдно затвердели. Наконец Кейн снова взглянул ей в лицо, и на губах его заиграла легкая ироническая улыбка.

– Нет, Дана, тебя выдали не волосы.

Сначала она не поняла, но уже в следующее мгновение вспомнила, как спрашивала утром, что в ней напомнило Кейну о Кармен.

– Хотя твои волосы трудно не заметить, – продолжал он. Ирония в его голосе звучала все отчетливее. – Не многие женщины могут похвастаться таким богатством.

Дана напряглась. «Не многие женщины»? Сколько их было? Его влекло к ним? Быть может, он вел себя с ними так же, как с ней на балу? Значит, она для него – лишь одна из многих?

– Но, должен признать, они напомнили мне о тебе. – Сделав шаг к ней, Кейн запустил руку в шелковистые кудри, обрамляющие лицо, заправил за ухо выбившуюся прядь – а огненный взгляд его ни на секунду не отрывался от глаз Даны. – Да и можно ли забыть свою первую любовь?

Эти слова бальзамом пролились на ее душевную рану. Значит, она для него – не одна из толпы!

– Скажи, пират напомнил тебе обо мне? – прошептал Кейн, склоняя к ней голову.

– Да! – ответила она тоже шепотом, не в силах говорить громче. – Глядя на него, я видела тебя!

Он коснулся губами мочки ее уха, и по телу Даны прошел электрический разряд наслаждения.

– А от тебя и сейчас пахнет духами Кармен.

– О-о! – выдохнула она, вспомнив о том, как и сама узнала в Кейне пирата по запаху одеколона.

Как странно – неужели можно узнать человека по одному лишь запаху? Но голос Кейна, вновь зазвучавший над ухом, заставил ее позабыть о пустых размышлениях.

– Сегодня утром я ощутил этот запах и вспомнил… – Руки его скользнули по плечам Даны и накрыли мягкие холмики грудей, увенчанные напрягшимися бутонами сосков. – Мне вспомнились груди Кармен – и на вид, и на ощупь они были точь-в-точь как твои… и все остальное… но тогда я не обратил внимания на это сходство. Мало ли на свете похожих людей! Я и вообразить не мог, что встречу на маскараде тебя. Мне казалось, что ты сейчас далеко-далеко отсюда.

И в пространстве, и во времени, мысленно закончила Дана. Тогда, на балу, она сама чувствовала то же самое и так же думала: нет, это не может быть Кейн! Однако это был он – и тогда, и сейчас. Руки его скользнули под мягкую ткань водолазки, и Дана содрогнулась от необоримого желания ощутить реальность его страсти, снова познать его – не фантазию, а мужчину из плоти и крови…

Кейн, Кейн, Кейн! – сердце ее, пустившись в бешеный пляс, выстукивало его имя. Не в силах дождаться, пока он разденет ее, Дана сама стянула водолазку и предстала перед ним полунагой, не боясь и не стыдясь своей наготы. Она жаждала ощутить тепло его рук, почувствовать то же, что чувствовала в его объятиях много лет назад. Забывшись, она взглянула Кейну в лицо, ожидая увидеть в его глазах любовь, – но он пожирал взглядом то, что ему открылось.

– Вот что тебя выдало, Дана, – прошептал Кейн, медленными, легкими прикосновениями обводя темные кружки сосков. – Когда я узнал, что ты вернулась в Сиэтл… и почувствовал запах твоих духов…

Глубоко вздохнув, он поднял глаза – в них горели страсть и вызов. Дана смело встретила его взгляд. Взоры их скрестились: воспоминания давних дней вихрем закружились в мозгу. Кейн сорвал с себя кожаный пиджак и швырнул его на пол, за пиджаком последовала и черная рубашка.

Дана не в силах была ни заговорить, ни пошевелиться. Что толку отрицать – она хотела увидеть его нагую грудь, прикоснуться к ней, положить на нее ладони. И теперь, когда глазам ее предстало это чудное зрелище – широкая грудь, тугие мускулы, блеск чистой загорелой кожи, кудрявая темная поросль, подчеркивающая мужское начало в Кейне, – Дана не могла сдержать восторга. Он прекрасен, как бог, думала она, он само совершенство, я должна – просто должна! – до него дотронуться!

Не помня себя от восторга, она протянула к нему ладони. Но Кейн не собирался уступать инициативу: он перехватил руки Даны, положил на свои плечи, а сам обхватил ее за талию и, словно в танце, привлек к себе. Напряженные соски ее коснулись его обнаженной кожи. Несколько мгновений Кейн стоял неподвижно, слегка покачивая Дану из стороны в сторону, чтобы усилить утонченное наслаждение близости, затем прижал ее податливое тело к своему – твердому и мускулистому. Объятия их становились все крепче, жар двух стремящихся друг к другу тел – все жарче. Дана закрыла глаза, наслаждаясь удивительными ощущениями: ей казалось, что она растворяется в Кейне, тонет в нем – и не было на свете ничего прекраснее этого.

Кейн не хотел спешить. Он рассчитывал любить Дану медленно, наслаждаясь каждым неповторимым оттенком ее женственности, осуществляя одну за другой все фантазии, которыми тешил себя долгие годы, не спеша возмещать многолетние страдания одиночества и неудовлетворенности…

Но неторопливого наслаждения любовью не получилось. Не успел Кейн оглянуться, как уже бросил Дану на кровать, сорвал с нее оставшуюся одежду… Хорошо хоть не забыл о защите!

Она лежала перед ним, соблазнительно раскинув ноги, – чувственно-бесстыдная в своей самозабвенной страсти, жаждущая, ждущая. Дана жадно, словно хотела поглотить его, скользила по его обнаженной фигуре взглядом, в котором читалась мольба: «Возьми меня, возьми скорее, я твоя!»

И Кейн овладел ею – овладел страстно и яростно, и с каждым мощным толчком в мозгу его ударами колокола отдавалось ее имя: Дана, Дана, Дана! Она обхватывала его все теснее, и жар ее лона, окружив его горячим кольцом, призывал поскорее излиться в самую глубину ее существа.

Он излился – и раз, и другой, и третий. Но этого было недостаточно. Кейн хотел большего, гораздо большего… его многолетний голод требовал насыщения, требовал слиться с этой прекрасной женщиной и познать ее до конца, во всем многообразии ее чувственности; ощутить каждую линию, каждый изгиб ее тела, ее вкус, ее запах, сладость ее уст, жар ее сокровенного естества; узнать ее во всех позах и положениях, какие только придут на ум ему или ей.

Кейн не знал, сколько презервативов израсходовал, – помнил только, что доставал один пакетик за другим и всякий раз радовался, что запас еще велик. Он не ощущал ни усталости, ни пресыщения: нетерпеливая жажда Даны, ее поцелуи и ласки действовали на него сильнее любого возбуждающего средства. Страшно было подумать, что рано или поздно этот чудный вечер подойдет к концу. Однако даже в самозабвении страсти Кейн осознавал, что не сможет остаться с Даной – ни навсегда, ни даже до утра. У него есть обязанности, забыть о которых не позволит даже самая безумная страсть.

Наконец он поцеловал ее в последний раз и, неохотно оторвавшись от ее губ, прошептал:

– Дана, мне пора идти.

Кейн поднялся и принялся разыскивать свою одежду, стараясь не смотреть в сторону Даны, чтобы не поддаться искушению остаться.

– А сколько времени? – растерянно спросила она, потрясенная внезапным переходом от мечты к реальности.

– Полночь.

– Но мы… мы и пары слов не сказали друг другу!

– По-моему, мы прекрасно пообщались, – широко улыбнувшись, возразил Кейн.

Сунув ноги в кожаные туфли, он вышел в кухню, где остались пиджак и рубашка. Кейн надевал пиджак, когда Дана снова заговорила:

– Скажи, Кейн… это все, чего ты от меня хочешь?

Он нахмурился, неприятно пораженный как самим вопросом, так и холодностью ее тона. Кейн вернулся в комнату, чтобы взглянуть Дане в лицо. Она лежала на боку, подперев голову рукой; глаза полускрыты длинными ресницами, на лице непроницаемое выражение. Чувственная любовница уступила место бесстрастной незнакомке.

– Нет, конечно нет, – ответил он, не в силах отвести глаз от великолепного изгиба ее талии и бедра. – Я позвоню тебе… мы еще встретимся. Если, конечно, ты хочешь от меня чего-то еще, – с вызовом добавил Кейн.

Он не сомневался, что Дана по-прежнему желает его – и она немедленно подтвердила его уверенность.

– Иного ответа я не желала.

– Отлично! – Он улыбнулся. – Тогда – до новой встречи.

Но Дана не улыбнулась в ответ.

– Только помни, что я тоже человек.

Что за странные нотки прозвучали в ее голосе – неужели уязвимость? Чего же она от него хочет?

– Дана, я помню об этом! – заверил Кейн. Разумеется, помнит и уважает в ней личность – достаточно подумать о том, с каким упорством она защищает свою независимость от деспотичного отца!

– Тогда и веди себя со мной, как с человеком! – внезапно взорвалась Дана – щеки окрасились гневным румянцем, глаза полыхнули яростью. – А не как с куклой: взял, поиграл и бросил! Если не можешь остаться – хотя бы объясни почему!

Ее неожиданный гнев вызвал у Кейна ответную реакцию. А сама-то она как с ним обращалась? Сбежала, исчезла на десять лет! Когда он в ней нуждался, ее не было рядом! А теперь – слишком поздно. Он не обязан ничего ей рассказывать.

Но гнев тут же уступил место трезвому размышлению. Если он намерен встречаться с Даной и дальше, то рано или поздно должен будет рассказать ей о своих семейных обстоятельствах. А Кейн не сомневался, что захочет с ней увидеться еще не раз и не два.

– Дана, у меня есть обязательства перед родными. Мама не засыпает без болеутоляющих…

– Ты все еще живешь с матерью? – недоверчиво прервала она.

– Несколько лет назад у нее был инсульт. Теперь она – инвалид. По-твоему, я должен был сдать ее в дом престарелых?

На лице Даны отразились потрясение и стыд.

– О… прости, Кейн!

– Я забочусь о ней, а она присматривает за моей дочерью.

– У тебя… дочь? – сдавленно переспросила Дана – очевидно, к такому открытию она была не готова.

Дочь, которая могла бы быть твоей, горько подумал Кейн.

– Мамины болеутоляющие таблетки действуют как снотворное, поэтому она не принимает их, пока я не вернусь домой, – боится не проснуться, если что-нибудь понадобится Джессике. Ей всего три года, и я не хочу оставлять ее на ночь без присмотра.

– Три года… – рассеянно повторила Дана.

– Да. Так что я должен идти.

– О, Кейн, я же ничего не знала! – воскликнула она.

Он взглянул в ее умоляющее лицо, обрамленное разметавшимися черными кудрями, на бесконечно желанное тело, доставившее ему сегодня неземное наслаждение, и голос его невольно смягчился, хотя в нем и сохранились иронические нотки.

– Откуда тебе знать? Ты ведь была в чужих краях.

– Ты мне позвонишь?

На миг Кейна охватило мстительное желание ответить «нет». Но что толку платить за старые обиды, если сейчас он нуждается в Дане – как и она в нем?

– Да. Скоро, – твердо ответил он. – Спокойной ночи, Дана.

Он повернулся к двери, снял цепочку…

– Мы… мы так и не выпили шампанское.

Обернувшись, Кейн бросил взгляд на бутылку шампанского, сиротливо стоящую на кухонном столе. В следующий раз, подумал он, и на губах его выступила легкая улыбка.

– Выпили. Мы пили весь вечер. Лучшее шампанское, какое только могли пить вместе.

Это было правдой – по крайней мере, для него. Ни горечь прошлого, ни неопределенность будущего не мешали Кейну сегодня наслаждаться страстью. Их с Даной не связывают узы страсти, не сковывают цепи долга; они – просто мужчина и женщина, возжелавшие друг друга и по обоюдному согласию удовлетворившие свое сладостное желание. Оба наслаждались каждой минутой этого вечера, оба сполна ощутили сладость любви, избегнув ее неизбежной горечи. И ничего дурного не было в такой связи. Ни грязи, ни пошлости, ни горечи.

– Самое лучшее, – тихо повторил Кейн и, кивнув Дане в последний раз, исчез за дверью.

Что бы ни случилось дальше, Кейн знал, что драгоценные воспоминания об этом свидании останутся с ним до конца жизни.

8

Чертовски беспокойно проведя ночь, Дана с трудом сосредоточилась на предстоящем дне. Каким-то сверхъестественным усилием воли ей удалось выкинуть из головы Кейна и обратиться к насущным делам. Первое, что сегодня предстоит сделать, – подать заявление об увольнении из детского сада, где она проработала последние полгода.

Однако встреча с Джулией Пембертон помешала Дане осуществить свое намерение немедленно.

– Дана! Подожди! – окликнула ее Джулия, увидев, как подруга решительным шагом направляется к воротам. Сама Джулия как раз высаживала из машины своего единственного отпрыска, четырехлетнего Роберта-младшего. – Расскажи, как прошла твоя встреча с Леггетом!

В памяти Даны немедленно всплыл с неимоверным трудом изгнанный оттуда Кейн; на этот раз – утренняя встреча с ним в офисе.

– С Леггетом я не разговаривала, – брякнула она, не подумав.

– Что? – изумилась Джулия. Поставив Робби на ноги, она захлопнула дверцу и торопливо повела малыша к воротам. – Так ты все-таки решила не связываться с этим делом?

– Ошибаешься, – торжествуя, поправила ее Дана. – Я уже получила деньги.

Джулия вскинула брови.

– Уговорила папочку раскошелиться?

Дана покачала головой и отворила дверь, пропуская Робби.

– Я была в инвестиционной компании, которую рекомендовал Роберт.

– Но ты же сказала…

– Дэниел Леггет был занят, и меня принял один из его партнеров.

– И согласился с тобой сотрудничать?

– Да.

– Кто же это был?

– Не все ли равно? – Дана пожала плечами.

– Роберт обязательно захочет знать, – настаивала Джулия.

Что ж, Роберт оказал ей большую услугу и заслужил ответный вежливый жест. Собрав всю свою волю, чтобы взглянуть любопытной подруге прямо в глаза, Дана ответила так равнодушно, как только могла:

– Кейн Уильямс.

– Кейн?!. – потрясенно ахнула та. – Неужели… тот самый Кейн, с которым ты…

– Да, тот самый.

– Как? Ты же рассказывала, что он учился на врача, а в свободное время подрабатывал садовником!

Дана беспомощно пожала плечами.

– Понятия не имею, с чего его вдруг потянуло в бизнес.

У Джулии заблестели глаза.

– Непременно выясню! Роберт должен знать… Ага, кажется, догадываюсь! Дело в давней вражде с твоим отцом! Кейн решил доказать, что способен зарабатывать деньги!

– Да что ты выдумываешь!

Лицо Джулии озарилось мечтательной улыбкой.

– Ты говорила, парень был от тебя без ума!

– А потом женился на другой! – отрезала Дана. Она не собиралась раскрывать подруге сексуальную подоплеку их возродившихся отношений – тем более, что сама не знала, выльются ли эти отношения во что-нибудь более глубокое. – Ладно, Джулия, мне пора.

– Пока! Увидимся днем, когда я заеду за Робби! – Джулия помахала сыну рукой. – В обед непременно поговорю с Робертом. Могу спорить, у него найдется для тебя куча интересных новостей о Кейне Уильямсе!

И, широко улыбаясь, поспешила к своему автомобилю.

Дана не знала, радоваться или огорчаться сыщицким замашкам подруги. С одной стороны, Джулия и вправду способна выяснить, почему Кейн оставил медицинскую карьеру – тогда любопытство Даны будет удовлетворено. Но, с другой, узнав, что Кейн вдовец, Джулия непременно вобьет себе в голову их поженить. Она не поймет, что существуют и другие препятствия. Например, мать-инвалид, которая ненавидит Дану и ни за что не потерпит нежеланную невестку в доме, который делит с сыном; или трехлетняя дочь, которая всегда будет для Кейна на первом месте…

От этой мысли сердце Даны больно сжалось. Пусть жена Кейна умерла – для него она живет в дочери. Маленькая Джессика – живое напоминание о том, чего у Кейна с Даной не было и никогда не будет. Формально Кейн свободен – но в действительности никогда свободным не будет. По крайней мере, не настолько, как хотелось бы Дане.

Он свободен заниматься с ней любовью, но не свободен ее любить.

Сможет ли она принять такое ограничение, зная, что будет вечно томиться и желать большего? Возможно ли это в данных обстоятельствах?

Погруженная в невеселые размышления, Дана вошла в здание садика и заглянула в игровую комнату, чтобы убедиться, что Робби присоединился к группе. В ожидании завтрака малыши увлеченно возились с игрушками или рассматривали книжки с картинками; комнату наполнял звонкий смех и радостный щебет детских голосов. Дане вдруг вспомнился вчерашний настойчивый вопрос Кейна: «Ты не собираешься замуж? Не хочешь иметь собственных детей?» – и сердце ее горестно сжалось.

Он был женат.

У него есть дочь… такая же, как эти малыши.

А у нее…

Нет! Нельзя давать волю таким мыслям! Взяв себя в руки, Дана вышла из игровой комнаты и твердым шагом направилась в кабинет директора.

Сегодня она начинает новую жизнь. Отныне ее судьба неразрывно связана с «Детским такси», и главное для нее – работать как можно лучше. Как она и говорила Кейну. Возможно, именно ее увлеченность работой убедила его, что связь с ней будет безопасна. Что Дана не станет вешаться ему на шею и требовать того, чего он не может дать.

Да забудь о нем наконец! – свирепо приказала себе Дана.

Пока он не позвонит.

Если вообще позвонит.

Кейн сказал: «Скоро». Утром в воскресенье, лежа в постели, Дана в который раз упрекала себя в глупости. Сколько можно ждать звонка? Еще и недели не прошло! У него наверняка другие планы на выходные. Но все же что ему стоит позвонить – не обязательно назначать свидание, просто перекинуться несколькими словами…

Как поживаешь? Я думал о тебе. Как дела? Чем занимаешься сегодня вечером?..

Дана перевернулась на живот и со стоном зарылась лицом в подушку. Сколько же можно? Воскресенье должно быть днем отдыха… от всего. А она отдыхает только от работы. Сегодня ей нечем заняться – разве что принимать заказы от возможных клиентов. Но едва ли их будет столько, чтобы отвлечь ее от мыслей о Кейне.

В этот миг зазвонил телефон. Дана подскочила на постели. Почти девять – для делового звонка в выходной, пожалуй, рановато… Кто бы это мог быть? Сердце ее едва не выскакивало из груди, в голове молотом билось одно-единственное имя; и все же, сняв трубку, она заставила себя произнести спокойно, по-деловому:

– Алло, у телефона Дана Андервуд…

– Дана, это я! – прервал ее резкий мужской голос. – Не вздумай вешать трубку!

Этого еще не хватало! Папочка собственной персоной! Со своим вечным приказным тоном. Дана поджала губы. Нет, больше она не разрешит собой командовать, не позволит отцу унижать и запугивать ее! Пусть только попробует…

Однако сейчас голос отца звучал необычно мягко:

– В прошлый раз, когда мы с тобой разговаривали, я сорвался. Прости. Обещаю, больше такого не повторится. Ты мое единственное дитя, и я хочу, чтобы мы были друзьями. Так что… – Генри глубоко вздохнул.

– Папа, я давно уже не дитя, – отрезала Дана, предупреждая, что он вступает на топкую почву.

– Знаю, знаю! – поспешно заверил он. – Хочешь быть независимой – пожалуйста. Я не против. Все, чего я хочу, – загладить эту дурацкую ссору. Может быть, позавтракаем вместе, поговорим?

Дана устало вздохнула.

– Не думаю, что нам есть о чем говорить, папа. Переделывать себя тебе в угоду я не стану, а ругаться с тобой я сейчас не в настроении.

– О какой ругани речь? Послушай, я готов даже вложить деньги в твой безумный проект!

– Мне не нужна твоя помощь. Деньги я уже достала.

Наступило молчание.

– Так что дергать за эту ниточку ты больше не сможешь, – язвительно добавила Дана.

– Перестань, ради Бога! Согласен, я наделал кучу ошибок. И, наверное, сделаю еще больше – потому что не могу понять, черт побери, чего ты добиваешься…

– А тебе не приходило в голову просто меня выслушать?

– Хорошо! Буду молчать как рыба! Ни словечком тебя не перебью! Не веришь – позавтракай со мной и сама убедишься! Ну что, договорились?

– Тебе не понравится то, что ты услышишь, – честно предупредила Дана.

– Значит, придется это проглотить. – Голос Генри смягчился, в нем появились сладкие умасливающие нотки. – Сладкая моя, я на все готов, чтобы мы снова стали друзьями!

Дана прикрыла глаза; в горле неожиданно встал горький ком. В детстве, обожая отца, она млела от его любимого обращения: «Сладкая моя!» Но жестокая и необъяснимая ненависть отца к Кейну Уильямсу навсегда отравила их отношения, вселив в них недоверие и вражду. Теперь в слове «сладкая» Дане чудились какие-то людоедские обертоны.

– Хорошо, приду, – выдавила Дана. Отец прав: надо повернуться к проблеме лицом и раз навсегда выяснить отношения. Сколько можно убегать от правды? – Буду около одиннадцати.

– Отлично! Совсем как в старые времена! – мягко надавил он.

– Нет, папа. Старые времена не вернутся, и тебе придется с этим смириться, – жестко ответила Дана и повесила трубку.

Два часа спустя она входила в роскошный особняк, выстроенный в английском стиле. Домоправительница, встретив на пороге, провела ее в оранжерею – любимое место отца.

Много лет назад Генри купил этот дом для покойной матери Даны. Из окон открывался потрясающий вид, сам по себе стоивший целое состояние. В планировке и интерьерах чувствовались основательность и безупречный вкус.

Как и в частной, очень дорогой школе для девочек, которую посещала Дана.

Как и во всем, что планировал для нее отец… пока не появился Кейн и не пустил ее налаженную жизнь под откос.

– Дана! – Теплая, радостная улыбка.

– Здравствуй, папа. Не вставай, не надо.

Он сидел за журнальным столом, заваленным воскресными газетами. Дана, подойдя, быстро поцеловала его в щеку, но от объятия увернулась. Отчуждение зашло слишком далеко, ей не хотелось обниматься с почти чужим человеком.

– Прекрасно выглядишь, милая! – похвалил Генри, глядя на нее с нескрываемым восхищением.

Дана улыбнулась.

– Ты тоже.

Для человека за шестьдесят Генри Андервуд выглядел на удивление моложаво и подтянуто. Загар, скрывающий возраст, подчеркивал пронзительную синеву глаз и белоснежную седину вьющихся волос. Он был широкоплеч и крепкогруд, а если мускулы и одрябли с годами, то обычный его наряд – серый костюм и белая рубашка – не позволяли это заметить.

– Что за розы в этом году! – заметила Дана.

Оранжерею заполняли цветущие растения дивной красоты. Отец давно увлекался разведением роз; Дана заговорила о них, зная, что эта тема интересна ему и безопасна для нее. Так и получилось. Генри с гордостью рассказывал о своих успехах по выведению новых сортов, показывал самые любопытные образчики и лучился радостью, видя, что дочери это интересно.

Домоправительница вкатила сервировочный столике обильным горячим завтраком: бекон, яйца, сосиски, грибы, помидоры, жареный картофель. Отец и дочь позавтракали с аппетитом, беседуя о разных пустяках, наконец за кофе Генри, бросив на Дану осторожно-испытующий взгляд, осмелился заговорить о том, что его действительно волновало:

– Так кто же вложил деньги в твое «Детское такси»?

– Я обратилась в инвестиционную компанию. – Она открыто и гордо встретила его взгляд. – Они согласились, что «Детское такси» – многообещающая идея, которая может принести прибыль.

– С этим я не спорю, идея отличная – но время и силы…

– Папа, это мой выбор, – резко ответила Дана.

– Но тебе уже под тридцать, – продолжал он. – Почему ты отказываешься даже думать о браке, о семье? Ты же красивая женщина, Дана! Это неестественно…

– Помнишь Кейна Уильямса? – гневно прервала его Дана. – Того, которого ты называл никчемным, ни на что не способным неудачником? Которому сломал челюсть, когда застал меня с ним в постели?

Генри нахмурился, опустил глаза и принялся старательно помешивать свой кофе.

– Это было много лет назад. И, по правде сказать…

– Я встретилась с ним на прошлой неделе. Теперь он – партнер в той самой фирме, куда я обращалась за помощью.

Отец ошарашенно уставился на нее.

С мстительной горечью Дана выложила ему все, что на этой неделе узнала от Джулии, а та – от своего мужа:

– У Кейна настоящий талант к инвестиционному бизнесу. Он, как никто, умеет разглядеть в едва начатом деле зародыш успеха. Начал он с капиталовложения в фирму «Дивный сад». Работники этой фирмы, высококлассные садоводы-дизайнеры, за один-два дня прямо на глазах у клиента превращали любой самый запущенный участок в цветущий сад. Но им не хватало денег, чтобы расширить дело.

Генри нахмурился еще сильнее.

– Я слышал о том, как «Дивный сад» вдруг пошел в гору, но не знал, кто за этим стоит.

– С тех пор Кейн провел еще много не менее удачных финансовых операций. Сейчас он – богатый человек, бизнесмен, пользующийся большим уважением в деловых кругах Сиэтла. – Глаза ее, горящие гневом, не отрывались от смущенного лица Генри. – Вот он, твой «неудачник», «охотник за богатыми наследницами»!

Генри тяжело покачал головой.

– Все эти годы… ты так и не простила меня, верно? И не забыла о нем.

– Да. – Губы Даны горько скривились. – А вот он обо мне скорее всего и не вспоминал. Какая ирония судьбы, не правда ли? Кейн Уильямс снабжает меня деньгами, в которых отказал ты!

– Черт побери! – Оттолкнув стул, Генри вскочил на ноги. – Дана, я о тебе же заботился…

Не в силах оставаться на месте, он принялся широкими шагами расхаживать по оранжерее.

– Верно. Только ни разу не спросил, хочу ли я, чтобы обо мне заботились. Ни тогда, ни сейчас.

Он замер у окна, невидящим взглядом уставившись на бьющиеся о берег волны. Снова покачал головой.

– Я защищаю свою дочь. Так поступил бы каждый.

– Папа, девушка в девятнадцать лет – уже не ребенок. А в двадцать девять и подавно. Я хочу, чтобы ты уважал мои мысли, мои чувства, мои желания и решения! А твоя «зашита» мне и даром не нужна!

Ее яростный выкрик эхом отдался в просторной оранжерее, сменившись тягостным молчанием. Дана стояла, сжав кулаки. Она не хотела сражаться – просто ждала, что выйдет из последней попытки что-то объяснить отцу. Неужели это так трудно – понять наконец, что она уже взрослая и имеет право решать за себя?

Генри обернулся: непроницаемый взгляд, мохнатые брови сведены на переносице.

– Он женат? – последовал неожиданный вопрос.

– Что?

– Кейн Уильямс. Ты встретилась с ним на прошлой неделе. Он женат? – настойчиво повторил отец.

– Нет.

– Тогда не упускай его, Дана. Никакой успех в бизнесе не залечит пустоту в сердце. Если не можешь его забыть – не упускай его.

Если бы все было так просто! – думала Дана несколько часов спустя после того, как отец поразил ее своим неожиданным советом. Если бы в тот момент она не была так ошарашена, сообразила бы, что он снова занимается любимым делом – решает за нее.

Что ж, по крайней мере, он ее выслушал и задумался над ее словами. Это уже плюс. И к Кейну он не испытывает прежней ненависти. Может быть, откровенные разговоры и желание понять друг друга помогут отцу и дочери перекинуть мост через пропасть отчуждения?

Такая же пропасть отделяет ее и от Кейна. Может быть, и с ним удастся поговорить откровенно… если он позвонит… если придет. Если же нет – хватит ли у нее духу последовать совету отца? А если хватит духу – достигнет ли она своей цели? Ведь между ней и Кейном стоят его мать и дочь, не говоря уж о горьких воспоминаниях…

Устав от этих бесконечных вопросов, Дана включила телевизор, но почти сразу же зазвонил телефон. Приглушив звук, Дана сняла трубку и устало произнесла обычное:

– Алло, Дана Андервуд у телефона… – Сейчас ей не хотелось ни с кем разговаривать.

– Это Кейн.

У нее замерло сердце.

– Дана, ты сегодня свободна?

– Да! – сорвался с ее губ ответ, естественный, как дыхание.

– Не возражаешь, если я заеду?

– Конечно нет!

– Тогда скоро увидимся.

Щелчок и короткие гудки.

Дана положила трубку; от счастья у нее кружилась голова. Ей не придется бегать за Кейном Уильямсом – он сам едет к ней! И не все ли равно, что будет дальше?

– Я жду тебя, Кейн! – прошептала она.