Текст книги "Как в первый раз"

Автор книги: Марта Гудмен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Собрав все силы, Дана встретила серьезный взгляд малышки лучезарной улыбкой.

– Здравствуй, Джессика!

– Здравствуйте, – робко прошептала девчушка. – Это мой папа.

– Знаю.

И это знание… о, предвидеть бы, что знание способно причинить такую боль! Да, Дана знала, что Кейн – отец Джессики. И знала, что сама могла бы стать ее матерью… но судьба – любительница жестоких шуток – рассудила иначе.

13

– Дана, тебе сока или вина? – окликнул ее Роберт, появившись из кухни с большим кувшином в руках.

Радуясь прекращению тягостной сцены, она торопливо отозвалась:

– Мне, пожалуйста, сока. Спасибо, Роберт.

– Минуточку… – Он повернулся к сервировочному столику, уставленному чистыми бокалами и пластмассовыми стаканами. – А тебе, Джессика? Пить хочешь? Представляю, как ты вспотела, пока разъезжала взад-вперед на желтой машине!

– Ага, вспотела, – подтвердила Джессика.

– Кейн, хочешь еще пива?

– Спасибо, не надо.

Роберт протянул Дане бокал, а Джессике стакан и широко улыбнулся всем троим.

– Кейн, Дэниел рассказал мне, что именно ты дал бизнесу Даны зеленый свет. А Джулия жалуется, что Дана совершенно помешалась на работе, а об отдыхе и не вспоминает!

– Я предупреждал ее, что такая работа потребует напряжения всех сил, – спокойно ответил Кейн.

– А я и не возражаю, – вставила Дана, отчаянно стремясь восстановить самообладание и выйти из неприятного столкновения с достоинством.

– Что ж, иногда надо и отдыхать, и сегодня самый подходящий случай. Присаживайся и наслаждайся жизнью! – С этими словами Роберт подвел их к свободному столику в тени раскидистого дерева. – Тебе, Кейн, наверное, интересно узнать, как поживают твои вложения, – продолжал он, – а Дана, насколько я знаю, готова всем и каждому рассказывать о процветании ее «Детского такси».

– Буду рад послушать, – официальным тоном ответил Кейн.

– Отлично! Садись. Пойду принесу тебе пива.

Таким образом, гостеприимные хозяева свели Кейна и Дану, усадили за один столик и даже подсказали тему для беседы! Все бы хорошо – одна беда: о процветании «Детского такси» Кейн знал все, а Дана никак не могла оторвать глаз от его дочери.

Кейн поставил девочку на землю.

– Джессика, пойди-ка лучше поиграй. Пусть Дана посмотрит, как ты здорово водишь машину.

Малышка поставила пустой стакан, бросила на Дану последний любопытный взгляд и побежала к бассейну, где оставила свою машину. Растрепанные черные кудряшки прыгали по ее плечам. Дана не могла ни говорить, ни думать – только провожала девочку беспомощным взглядом.

– Кажется, нашей любезной хозяйке по вкусу роль Купидона, – сухо заметил Кейн.

– Да. – Щеки Даны пылали от смущения. Она не могла заставить себя поднять глаза. Однако молчать нельзя, надо все ему объяснить! – Мы с Джулией – старые подруги. В тот вечер, на маскараде, мы сидели за одним столиком. И тогда она старалась меня с кем-нибудь свести.

– Ага. – Долгое молчание. – Она знает, что тем пиратом был я?

– Нет, не думаю. Я ей не говорила.

Снова тягостная пауза. Не выдержав, Дана заговорила:

– Джулия не имела в виду ничего дурного… она и не подозревает, что мы любовники.

Почему, почему мы не встретились вовремя! – думала она в отчаянии, не сводя глаз с девочки, которая могла бы стать ее дочерью. Джессика обогнула игрушечную машину, распахнула дверцу и устроилась на сиденье водителя. Перед тем, как тронуться с места, она обернулась и послала Дане широкую улыбку, как бы говоря: «Посмотри на меня!» Дана машинально улыбнулась в ответ. Малышка, просияв, «покатила» к игрушечному домику. Возле его стенки лежала пластмассовая коробочка, видимо, с какими-то мелкими игрушками – Джессика подхватила ее, бросила на заднее сиденье и помчалась обратно. Вернувшись к столу, она протянула коробочку Дане: заглянув внутрь, Дана увидела набор пластмассовых букв.

Догадавшись, чего ждет от нее девочка, Дана достала одну букву и протянула ей.

– Это «Б»! – гордо объявила малышка.

– В самом деле, «Б», – улыбнувшись, подтвердила Дана.

– Она желтая!

Дана кивнула.

– Верно, желтая.

– Потому что «банан» начинается на «Б», и он желтый!

– Правильно. Какая ты умная!

Джессика просияла и достала еще одну букву.

– А это буква «С». Она с-с-синяя!

Дана удивленно приподняла брови.

– Джессика, неужели ты все буквы знаешь?

Малышка кивнула.

– Меня папа научил!

Папа… Дана судорожно вздохнула, пытаясь побороть сердечную боль.

– Какая ты молодчина, что их все запомнила! А еще какие-нибудь буквы мне покажешь?

– Ага!

Коробка с буквами уже почти опустела, когда снова появился Роберт.

– Эй, ребята, за стол! Сосиски готовы – пора обедать!

– Ну-ка, мальчики, вылезайте из бассейна! – командовала Джулия. – И не забудьте насухо вытереться!

Ее четырехлетний сын, показавшийся на берегу первым, получил такое наставление:

– Робби, Джессика у нас первый раз. Усади ее за стол, угости чем-нибудь – будь хозяином.

– Ладно! – И малыш побежал к Джессике. Едва он заметил Дану, мордашка его засветилась радостью. – Здрасьте, тетя Дана! А вы видели, как я ныряю?

– Как дельфин! – с улыбкой ответила она.

Робби рассмеялся и повернулся к своим друзьям.

– Ребята! Тетя Дана пришла!

Это громкое объявление вызвало среди малышей настоящий фурор. Почти все здесь знали и любили «тетю Дану»: одни – по ее дружбе с их родителями, других она регулярно возила на своем «такси». Теперь все они столпились вокруг, наперебой делясь последними новостями бурной ребячьей жизни.

– Все в свое время! – объявила Дана. – Сначала сосиски, а разговоры потом! – Она встала и протянула руку Джессике. – Хочешь пойти с нами?

Джессика кивнула и доверчиво вложила ручонку в протянутую руку. Все расселись вокруг стола.

Тем временем Джулия, как бы невзначай оказавшись рядом, заметила Кейну:

– За нашей Даной дети хвостом ходят!

Его ответ потонул в оглушительном гаме детворы.

Дана не раз замечала, что в ее умении обращаться с детьми людям чудится что-то удивительное, чуть ли не сверхъестественное. А ведь на самом деле ничего сложного в этом нет, думала она, помогая Джессике расстелить на коленях салфетку. Главное – проявлять к ребенку искренний интерес, общаться с ним серьезно и уважительно, без сюсюканья. И, конечно, почаще хвалить – это полезно и детям, и взрослым.

Работая няней, Дана встречала немало взрослых – в том числе и родителей, – которые не понимали этих простых истин. Разговаривать с ребенком? – пожимали они плечами. Да о чем с ним говорить? Он же еще маленький!

А потом такие горе-родители удивляются, почему ребенок растет угрюмым, замкнутым, неуверенным в себе, почему не делится с ними своими переживаниями и не спрашивает у них совета…

Но Кейн, разумеется, был совсем другим. «Меня папа научил!» Дане вспомнилось, с какой радостью и гордостью малышка Джессика произнесла эти слова. Теперь Дана понимала, почему Кейн приезжал к ней так поздно – очевидно, укладывал девочку в постель. Она догадывалась, что дочери Кейн посвящал все время, что оставалось от работы.

Да, нет сомнений, что Кейн живет ради Джессики. Так и должно быть. Но, видя их вместе, Дана чувствовала себя до боли чужой на этом празднике жизни. Кейн и Джессика любят друг друга, они – семья. А она кто такая? Любовница – и только. От нее Кейну нужен только секс.

Она положила Джессике на пластмассовую тарелочку две сосиски с томатным соусом, булочку, добавила картофельного салата.

– А теперь иди к папе! – произнесла она, тщетно стараясь улыбкой погасить боль, разрывающую сердце.

Девчушка подняла на нее огромные шоколадные глаза.

– А вы не пойдете?

– Сначала помогу другим ребятам, – ответила Дана. Ей нужно было время, чтобы утихомирить разбушевавшиеся нервы. – Давай-давай, иди. Папа порежет тебе сосиски.

Убедившись, что тетя Дана ее не бросит, Джессика побежала к столу Кейна. Послушная, хорошо воспитанная девочка. Она ни в чем не виновата! – сердито напомнила себе Дана. Она появилась на свет не по собственному желанию и имеет полное право на любовь отца. Полное право!

– Не нужно, Дана! – прошептала ей на ухо подоспевшая Джулия. – Малышей усажу я! – Она подтолкнула подругу. – Иди к Кейну!

– Не хочу.

Джулия нахмурилась.

– Это еще почему?

– Джулия, не дави на меня! – Дана сердито блеснула глазами. – Дай передохнуть. Я сама во всем разберусь.

Наконец все детишки расселись и получили полные тарелки любимых лакомств. Волей-неволей Дана должна была вернуться к Кейну и его дочери, улыбаться им, поддерживать беседу, хотя и подозревала, что каждое ее слово, каждый жест становится кирпичом в стене, перекрывающей путь к общему с Кейном будущему. Захватив порцию мороженого для Джессики, она двинулась к столику, где сидели отец с дочерью.

– Как ты думаешь, найдется у тебя в животике место вот для этого? – спросила она, ставя перед малышкой вазочку.

Джессика расплылась в улыбке и энергично закивала.

– Скажи спасибо, Джессика, – мягко напомнил Кейн.

– Спасибо, – робко повторила девочка.

У стола немедленно возник Роберт с бутылкой шардоне и двумя бокалами.

– Вознаграждение за твои труды, Дана! – объявил он, наполняя ее бокал. – А тебе, Кейн?

– С удовольствием, Роберт, спасибо.

Должно быть, это Джулия прислала сюда мужа, саркастически подумала Дана. Надеется, что вино облегчит мне задачу. Как же!

– Бифштексы уже почти готовы, скоро подадим на стол, – сообщил Роберт перед тем, как удалиться к другим гостям.

– Не нервничай, Дана, – прошептал Кейн, пользуясь тем, что Джессика, увлеченная мороженым, ничего вокруг не замечает. – Ты думаешь, эта встреча мне неприятна? Это не так.

Отчаяние придало Дане смелости: взглянув Кейну в глаза, она спросила откровенно:

– Но такая встреча не входила в твои планы, верно? Если бы ты захотел, давно пригласил бы меня куда-нибудь. Ты знаешь, что по воскресеньям я свободна.

– И еще знаю, что свободное время ты обычно проводишь с отцом, – возразил он, смерив ее холодным взглядом.

С человеком, который десять лет назад подверг Кейна страшному и незаслуженному унижению. Дана понимала, что извиняться и оправдываться бесполезно, – однако не объяснить Кейну, как обстоит дело, просто не могла.

– Я не прячу тебя от него. Я рассказала ему… что мы снова вместе! – выпалила она.

На лице Кейна отразилось удивление.

– Рассказала о нас?

– Да.

Кейн недоуменно поднял брови. Сказанное Даной поразило его – и, следует отметить, неприятно поразило. Кому еще она об этом рассказывала? Он надеялся, что их связь останется тайной для всех.

– Отец больше не возражает против наших отношений, – продолжала Дана, нетерпеливо ожидая, как он отреагирует на такую новость.

Губы Кейна изогнулись в циничной усмешке.

– Разумеется, ведь обвинять меня больше не в чем.

– Это правда, – смущенно ответила Дана и парировала, желая защитить отца: – А что твоя мать? Ей ты рассказывал обо мне?

– Что именно, Дана? – В глазах его вспыхнул вызов.

– Что я снова стала частью твоей жизни.

– И насколько важной частью? – Кейн обвел жестом гостей, сидящих за соседними столиками. – Все эти люди – твои друзья, а не мои. Они рады были бы видеть любого, кто придет с тобой. Почему же ты меня сюда не пригласила? Может быть, я по-прежнему недостаточно хорош для тебя?

Неожиданное обвинение настолько поразило Дану своей вопиющей несправедливостью, что, не раздумывая, она бросилась в атаку.

– Да потому, Кейн, что ты даже не потрудился познакомить меня со своей семьей! – Она кивком указала на Джессику, которая, слава Богу, увлеченно трудилась над мороженым. – Тебе я нужна только в постели!

– По себе судишь?

Что он хочет сказать? Неужели думает, что редких случайных встреч с нее довольно? Что это она боится душевной близости, что ей от него не нужно ничего, кроме сексуального партнерства?

– Кейн, я только рада здесь с тобой встретиться! – пробормотала Дана, окончательно запутавшись.

Он снова цинично усмехнулся.

– Что-то незаметно, чтобы ты светилась от счастья.

– Потому что не знала, рад ли ты меня видеть.

– Хочешь сказать, что ты готова… – Кейн бросил быстрый взгляд на Джессику, затем снова обратил пронзительный взор на Дану, – войти в мою семью?

– Конечно, – твердо ответила она, усилием воли подавляя и смятение от знакомства с его дочерью, и настоящий ужас при мысли о встрече с матерью.

– И готова представить меня отцу?

– Да, – без колебания ответила она. – Когда захочешь.

Несколько долгих, мучительно долгих мгновений Кейн всматривался в ее глаза, словно искал там малейшие признаки неуверенности или страха. Но Дана не собиралась отступать. Она послала мяч в кольцо – и теперь ждала ответного броска.

– Надеюсь, ты понимаешь, что будет означать такое решение, – наконец медленно произнес Кейн. – Оно затронет не только нашу жизнь.

Быть может, он сам страшился того, что им предстоит; может быть, он предпочел бы по-прежнему оставаться ее тайным любовником – и не больше. Но обратной дороги не было: Дана распахнула запертые двери и готова была скорее умереть, чем снова запираться в каморке своего одиночества.

– Это и твое решение, Кейн, – тихо напомнила она, ожидая, что он скажет наконец, что же она для него значит.

Но то, что сказал Кейн, заставило Дану вспомнить о минувших годах и прекратило едва начатый спор.

– Что ж, Дана, надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Что на этот раз ты уверена в своих чувствах.

В глазах Кейна она прочла болезненное воспоминание о своем давнем предательстве. Десять лет назад она клялась ему в любви – а сама сбежала, покинула его при первых же серьезных трудностях. Чего стоит любовь, малодушно пасующая перед препятствиями? Теперь, десять лет спустя, никто из них не заговаривал о любви. Пока любовь не доказана на деле, она – лишь пустое слово.

Что ж, посмотрим! – думала Дана. Я представлю Кейна отцу. Встречусь с Глэдис Уильямс и, что бы она ни говорила, не позволю ни запугать меня, ни вывести из себя. Что же до его дочери…

– Я все! – объявила Джессика, аккуратно опустив ложечку в опустевшую вазочку.

Дана улыбнулась.

– Вижу, земляничное мороженое тебе по вкусу!

Малышка кивнула.

– Ага. И землянички тоже. Мне папа всегда покупает землянику. – Она взглянула на отца. – Потому что она вкусная и полезная, правда, папа?

В ответной улыбке Кейна светились любовь и родительская гордость.

– Хватит с тебя, Джессика, или хочешь еще?

– Больше не хочу, спасибо.

– Вот и славно! – У стола внезапно выросла Джулия и одарила Кейна и Дану лучезарной улыбкой. – Дети поели, давайте сдвинем столы и устроим праздник для взрослых! Кейн, вы нам поможете?

– Разумеется.

Надо отдать должное Джулии: заметив, что у Даны с Кейном не все идет гладко, подруга с присущим ей тактом и любезностью нашла способ дать им отдохнуть друг от друга. Когда же мужчины сдвинули столы и взрослые гости расселись, Джулия завела общий разговор, чтобы Кейну и Дане не приходилось поддерживать беседу друг с другом, если сами они того не хотят.

Обед был великолепен: сочные бифштексы с жареным луком, ломтики печеного картофеля в сметанном соусе, разнообразные салаты, хрустящие французские багеты. Однако Дана не могла отдать должное угощению – ей кусок не лез в горло.

Рассеянно прислушиваясь к интересной беседе и слабо улыбаясь остроумным репликам, она снова и снова спрашивала себя, почему Кейн ей не доверяет. Чем больше она об этом думала, тем несправедливее казалось ей его предубеждение.

Господи, это было десять лет назад! Зеленая девчонка, едва окончившая школу, привыкшая во всем повиноваться обожаемому папочке… Стоит ли удивляться, что она не выдержала отцовского давления, или – тем более – винить ее за это? Теперь она стала взрослой и, кажется, доказала, что способна принимать самостоятельные решения и, несмотря на все препятствия, смело идти к своей цели!

Присутствие девочки усиливало напряжение Даны. Маленькая Джессика была очень милой и, похоже, полюбила Дану с первого взгляда: за обедом она то и дело вскакивала; чтобы что-то показать новой знакомой, и обращалась к ней едва ли не чаще, чем к отцу. Тем больнее Дане было осознавать, что эту прелестную девочку Кейн любит, а ее полюбить боится.

Наконец подали десерт. Дана попросила кофе и взяла себе несколько кусочков сыру. Общий разговор прервался – несколько родителей встали из-за стола, чтобы уложить детей в постель. Джессика дремала на коленях у отца, склонив кудрявую головку ему на грудь, – трогательная картина, от которой на глаза наворачивались слезы.

Однако, в очередной раз взглянув на Джессику, Дана заметила, что девочка уже не спит. Шоколадные глаза малышки были устремлены на Дану: девочка не сводила с нее не по-детски серьезного, задумчивого взгляда.

Постепенно гости разошлись кто куда, Кейн, Дана и Джессика остались за столом втроем. Дана чувствовала, что должна прервать молчание, но не осмеливалась заговорить. Все пережитое давило на нее тяжким грузом: она чувствовала, что еще немного – и разрыдается от усталости и боли.

Она сидела молча, невидящим взглядом уставившись на спокойную гладь бассейна, пока не почувствовала, что детская рука тянет ее за рукав. Не сразу Дана поняла, что Джессика пытается привлечь ее внимание. Малышка наклонилась к ней, в карих глазах ее отражалась робость и беспокойство: Джессика явно хотела, но не решалась спросить о чем-то важном.

Не без труда Дана сумела ободряюще улыбнуться.

Это придало девчушке смелости – она заговорила:

– Тетя Дана, вы моя мама?

Невинный вопрос поразил Дану в самое сердце: глаза ее налились слезами, в горле, мешая дышать, застрял тугой ком.

– Джессика! – резко одернул дочь Кейн. – Я же говорил, что твоя мама на небесах.

Девочка повернулась к нему.

– Но ты говорил, что волосы у нее были совсем как у меня. И еще я слышала, как ты сказал тете Дане… – девочка нахмурилась, стараясь точно воспроизвести не совсем понятную для нее фразу, – чтобы она пришла в нашу семью.

Дана вскочила, опрокинув стул. Этого она не вынесет! Не сможет слушать, как Кейн хладнокровно объясняет дочери, что Дана ничего для него не значит. Она тяжело сглотнула. Слезы уже висели на ресницах – но каким-то чудом она сумела говорить спокойно:

– Извини, Кейн. Не хочу быть третьей лишней при твоем разговоре с дочерью.

Его ответа Дана уже не слышала, не видела и выражения лица. Все расплылось в тумане слез. Не в силах здесь оставаться, не в силах даже попрощаться с Робертом и Джулией, она бросилась бежать.

Только по дороге домой, немного успокоившись, Дана сообразила, что нарушила обещание, данное самой себе. Она снова спаслась бегством. Что ж поделаешь – теперь слишком поздно возвращаться.

Сначала – слишком рано, потом – слишком поздно… вот и вся история ее любви к Кейну Уильямсу.

14

Кейн вывел из гаража машину: ногу он держал на педали, чтобы, выехав на улицу, сразу нажать на газ. Он не хотел терять ни секунды – и так слишком много времени потеряно. Больше двух часов прошло с той минуты, когда Дана в слезах покинула прием у Пембертонов.

Если бы он был свободен – не дал бы ей уйти! Но на руках у него была Джессика – нельзя же бросить девочку одну в чужом доме или, того хуже, сделать свидетельницей бурного объяснения. Нет, как бы ни рвалось его сердце вслед за Даной, в первую очередь следовало позаботиться о дочери.

Кейн вырулил на улицу и с силой вдавил педаль в пол. Сколько времени потрачено даром! Сначала он, как мог, объяснил Джессике, что Дана ей не мать; потом извинялся перед сгорающими от любопытства Пембертонами за свой поспешный уход; потом звонил няне, у которой сегодня выходной, и уговаривал посидеть с Джессикой внеурочно; потом выслушивал вопли и причитания матери, потрясенной известием, что он едет к Дане Андервуд… Впрочем, слушать мать Кейн не стал. Молча вышел из комнаты и поспешил в гараж.

Он мчался на пределе дозволенной скорости, хотя и старался не превышать ее, чтобы избежать столкновений с дорожной полицией. Это означало бы еще одну задержку – а он и так задержался дольше, чем мог себе позволить.

Почему, черт побери, почему он не познакомил Дану с дочерью?! Ведь тысячу раз думал об этом – и всякий раз сочинял какие-то отговорки… Теперь ему нет оправданий. И правды не скроешь: он боялся. Боялся, что Джессика привяжется к Дане, а та обманет ее доверие, как когда-то обманула его самого.

В конце концов, Дана сама сказала, что на первом месте у нее стоит работа. А на втором – так представлялось Кейну – независимость от отца. Ему казалось очевидным, что замужество и воспитание детей в ее планы не входят. Так что легко – чересчур легко! – было убедить себя, что Джессика ей не нужна и не интересна.

Что за дурак! Боже правый, какой он дурак!

Но сегодня… Да, из сегодняшних ее слов только глухой мог не понять, что она с самого начала хотела большего, что главное для нее – не работа и не независимость, а отношения с Кейном.

Прекрасное лицо, искаженное болью… слезы на глазах…

Кейн крепче сжал руль, проклиная свою слепоту. Как мог он успокоиться на том, что Дана предлагала, и не искать большего! Она ждала, терпеливо ждала, пока он предложит… а он молчал.

Пока что судьба была на стороне Кейна – все перекрестки приветствовали его ласковым зеленым светом. Но что, если у дверей Даны его встретит красный свет? И винить в этом будет некого, кроме самого себя.

Гордость… да, и она сыграла свою роль. Оскорбления, нанесенные отцом Даны, были слишком свежи в памяти: поддавшись обиде, Кейн перенес свое предубеждение против Генри Андервуда на саму Дану. Воображал, что она не хочет связывать с ним жизнь, потому что он, мол, для нее недостаточно хорош… О, как он ошибался!

Только сегодня он понял, насколько превратно и несправедливо судил о ней все это время.

Если быть честным с самим собой – есть еще одна причина, по которой он откладывал знакомство Даны с Джессикой. Тоже связанная с гордостью, а точнее – с дурацким мужским самолюбием. Сходство его дочери с Даной было слишком очевидным, оно не могло не броситься в глаза – и Дана мгновенно сообразила бы, что в матери ребенка Кейна привлекло сходство с ней самой. А Кейн не хотел раскрывать, до какой степени был одержим ею.

Черт бы побрал эту гордость!

Теперь он понимал: та же гордость заставила Дану отрицать свое стремление иметь семью и детей. Ведь тогда, у него в кабинете, она не могла знать, во что выльется их неожиданная встреча! Между ними шел деловой разговор.

Но сегодня за столом, когда она подняла на него полные слез глаза, в ее взгляде не было гордости. Только боль. Боль оттого, что ей не дано было стать матерью его ребенка. Что он не дождался ее…

Прочел ли он это молчаливое обвинение в ее глазах – или его подсказало чувство вины? Все, что Кейн знал, – что Дана жестоко страдает и он тому виной. Не Джессика. Она-то ни в чем не виновата. Это он оттолкнул от себя единственную женщину, которую любил. И теперь должен снова завоевать ее доверие.

Захлопнув дверцу машины, Кейн вбежал в подъезд и помчался вверх по лестнице. В голове билась одна мысль: только бы не опоздать!

Он нажал на кнопку звонка и замер перед дверью, нетерпеливо покачиваясь на каблуках. Но дверь не открывалась. Что такое? Может быть, она поехала куда-то еще?

Подойдя к окну на лестничной площадке, Кейн убедился, что мини-автобус Даны стоит на стоянке. У него отлегло от сердца. Она дома – но, может быть, так расстроена, что не хочет никому открывать.

Встревоженный этой мыслью, Кейн вернулся к двери и снова позвонил, надеясь, что настойчивость сделает свое дело. Ничуть не бывало! Из-за двери не доносилось ни звука: можно было подумать, что в квартире никого нет.

Возможно, сломался звонок? Кейн постучал в дверь кулаком. Никакого ответа.

– Дана! – закричал он, всерьез обеспокоенный ее молчанием. В голову лезли самые дикие мысли.

Однако через несколько секунд Кейн сообразил, что Дана не станет открывать дверь незнакомцу – а его она не ждет, ведь он никогда еще не приезжал к ней в такой ранний час!

– Дана, это я, Кейн! – заорал он.

Тишина.

– Открой или я вышибу эту чертову дверь!

Угроза возымела действие: за дверью послышались шаги, затем – звяканье металла. Дверь приоткрылась – совсем чуть-чуть, на длину предохранительной цепочки. Инстинкт мужчины и завоевателя заставил Кейна поставить в щель ногу – словно для того, чтобы удержать за собой захваченную территорию.

– Что тебе нужно?

Холодные слова, безжизненный ровный голос. Дана не выглянула наружу, она пряталась за дверью, ожидая ответа. Не хочет меня видеть! – с болью и ужасом понял Кейн.

Он глубоко вздохнул, стараясь овладеть собой. Воспоминание о ее слезах рвало сердце в клочья.

– Дана, нам нужно поговорить. Впусти меня.

Кейн осознавал, что ведет сражение – сражение за свое счастье. Все чувства его были обострены до предела: только поэтому ему удалось расслышать за дверью неуловимую тень вздоха.

– Я не хочу с тобой разговаривать, Кейн. И не хочу тебя видеть. Ты впустую потратил время и бензин.

Он не собирался смиряться с поражением – но не мог и навязывать Дане свое общество силой. Значит, оставалось убеждать и уговаривать. Однако Кейн не знал, что сказать: слова не шли на ум.

– Дана, неужели все это было впустую?

Снова молчание – молчание, от которого останавливается сердце.

Глупый, дурацкий вопрос! – мысленно обругал себя Кейн. Что «все это»? Между нами не было ничего, кроме секса. Я сам так захотел.

– Не хочешь говорить – не нужно, – продолжил он мягко, надеясь ее успокоить. – Но, может быть, ты выслушаешь меня? Пожалуйста! Я знаю, что очень виноват перед тобой, Дана, но теперь хочу все исправить!

– Что исправить, Кейн? – устало спросила она. – Твоей тайной любовницей я больше не буду.

Тайной любовницей? Кейн поморщился от этих слов, но не мог не признать, что по существу Дана права. Разве он обращался с ней иначе?

– Можешь говорить, но я не передумаю. – В голосе Даны послышались ноты горького сарказма. – А если надеешься, что затащишь меня в постель и этим чего-то добьешься…

– Нет! – воскликнул Кейн. Ее уверенность, что даже сейчас ему нужен только секс, болезненным эхом отозвалась в его душе. – Я просто хочу объяснить тебе… все… и про Джессику… и про мать… Дана, мне очень жаль, что я заставил тебя страдать. Но, уверяю, ты все неверно поняла… я объясню…

– Неверно? – откликнулась она. Кейн не смог определить, что дрожало в голосе Даны – недоверие, злость, страх?

– Я очень ошибался в тебе и вел себя отвратительно, – продолжал он. – Но теперь хочу загладить свою вину. Впусти меня, Дана!

Снова напряженное молчание.

– Хорошо, Кейн, – ответила она наконец сухо и враждебно. – Но мы только поговорим – больше ничего!

– Конечно! – с облегчением согласился он и убрал ногу из щели.

Дверь захлопнулась. Послышалось звяканье, затем – щелчок замка. Не сразу Кейн понял, что должен толкнуть дверь сам. На этот раз его не приглашают – просто позволяют войти. Когда он вошел, Дана уже сидела в дальнем от двери конце комнаты, гордо выпрямив спину.

Несколько мгновений Кейн молча смотрел на нее. Она сидела на кровати – той самой, на которой они испытали столько наслаждений. На Дане, как и на нем, была та же одежда, в которой она была у Пембертонов, – занятые своими переживаниями, оба и не подумали переодеться. Скрестив руки на груди, Дана подняла голову и обожгла его непримиримым взглядом.

Да, последним дурнем он будет, если попробует сейчас «затащить ее в постель»!

Разумеется, этого Кейн делать не собирался. Он вообще не трогался с места. Сейчас между ним и Даной – минное поле, изобилующее опасными ловушками, и любой неверный шаг погубит все его надежды. Кейн знал, что ему остается одно: говорить правду.

– Дана, я никогда не считал тебя своей «тайной любовницей». Для меня это было совсем по-другому: у меня появился уголок счастья, защищенный от чужаков, от любого непрошеного вторжения… Только ты и я.

Губы ее изогнулись в холодной усмешке.

– Потаенное любовное гнездышко.

– Ну… да.

– Для удовлетворения мужских потребностей, – язвительно продолжала она. – Да, это удобнее, чем ходить к проститутке – ведь я не требую платы!

– Если ты проститутка, то и я жиголо! – возразил Кейн, до глубины души уязвленный ее резкостью.

Дана плотно сжала губы и прикрыла глаза. По еле заметному покачиванию головы Кейн понял, как отвратительно ей его непонимание, и мгновенно осознал свою ошибку. Не для того он сюда пришел, чтобы ссориться. Его задача – исправить содеянное, а не прибавлять к старым грехам новые.

– Прости. Я думал, что такие отношения удовлетворяют нас обоих.

Она молчала и не поднимала глаз – но щеки пылали алыми пятнами. Кейн почувствовал, как неприятно ей вспоминать об этом чисто плотском удовлетворении, и поспешно перевел разговор на более важную тему.

– Ты очень понравилась Джессике.

Она снова горько усмехнулась.

– Да, ладить с детьми я умею. На этом и основан мой бизнес.

Опять она о бизнесе!

Нет, он не выйдет из себя, не позволит гневу сбить его с пути.

– А тебе Джессика понравилась? – спросил Кейн мягко, боясь еще сильнее ее расстроить, но до боли желая знать, сможет ли она наладить отношения с его дочерью.

Дана закусила губу. Глаза совсем скрылись за пушистыми ресницами. Кейн догадался, что она готова разрыдаться, и мысленно выругал себя за бестактность.

– Я понимаю, какое это было для тебя потрясение. – Он грустно вздохнул. – Если бы я знал, что ты будешь на приеме, постарался бы подготовить тебя к этому… сходству. И тебя, и Джессику. Она знала бы, что ты ей не мать.

Дана молчала, не поднимая глаз, судорожно сжав руки.

Что же делать? Что сказать, чтобы облегчить ее боль? – терзался Кейн. Остается одно – правда, какой бы горькой она ни была.

– Дана, я очень сожалею, что ты – не мать Джессики. Я ведь рассказывал тебе, как это случилось. Мы были на вечеринке, я напился… а Леонора казалась такой похожей на тебя… Какой-то морок, наваждение… Когда я понял, что произошло, было слишком поздно. Сделанного не воротишь. Но знай, Дана, не было дня, когда бы, глядя на Джессику, я не вспоминал о тебе.

Она подняла омытые слезами глаза.

– Это правда, Кейн? Ты говоришь правду?

Ее мучения заставили его забыть об остатках гордости.

– Да. Не было дня, когда я не думал бы о тебе.

– Но зачем тогда?!. – Этот сдавленный вскрик не оставлял сомнений в том, как невыносимо страдает Дана. – Зачем ты прятал ее от меня?

Кейн глубоко вздохнул, борясь с желанием сесть рядом и заключить Дану в объятия. Нет, этого делать нельзя – она не доверяет ему и поймет этот жест превратно. Сейчас он должен утешить ее словами. Но как это сделать, если ураган чувств, сотрясающий его душу, не поддается ни определению, ни описанию?

– По многим причинам, – ответил он, упрямо стараясь облечь свои чувства в слова. – Я не понимал, чего ты хочешь. Боялся, что прошлое повторится… – Он умолк и потряс головой, чувствуя, как жалко звучат эти объяснения. – Дана, теперь все это уже неважно.