Текст книги "В погоне за мечтой"

Автор книги: Марси Мартин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Это для того, чтобы ты не вздумала приподнять повязку и подсмотреть, – заявил он, заводя мотор.

Они ехали минут двадцать. Сквозь повязку Марла чувствовала, как они проносятся мимо горящих уличных фонарей… потом наступила полная темнота – похоже, они доехали до окраины города.

– Почему ты завязал мне глаза? – спросила она.

– Это часть игры – ты не должна знать, где находишься.

Автомобиль свернул с шоссе, и они поехали по неровной, ухабистой дороге. Марла больно ударилась о дверцу.

– Где мы? – сделала она еще одну попытку разговорить его.

– Ни за что не скажу.

Они ехали по этой дороге еще минут десять, а потом Элиот остановил машину, взял Марлу за локоть и грубо вытолкал наружу.

– Пока я не снял повязку, хочу спросить: где мы, по-твоему?

Вокруг громко стрекотали цикады, пахло сосной.

– В лесу? – предположила девушка.

– Отлично, – ответил Элиот, снимая черную ленту с ее глаз.

Они стояли на лужайке, окруженной черной стеной леса. Недалеко от них виднелась деревянная избушка – Марла разглядела ее в ночной тьме, потому что в ее единственном окне тускло горел свет. Избушка казалась такой уютной, свет в окне был таким манящим, что Марла до глубины души поразилась тому, насколько это живописное зрелище не вязалось с охватившим ее чувством опасности.

– Теперь развяжи меня, хорошо? – попросила она, когда Элиот подвел ее к крыльцу.

– Чуть позже, – буркнул он.

Отперев замок на массивной деревянной двери, Рейнолдс втолкнул Марлу в дом. Они оказались в большой комнате, обставленной в раннеамериканском стиле грубой мебелью. В камине пылал огонь, на окнах висели клетчатые занавески.

– Весьма необычно, – кивнула Марла. – А теперь развяжи мне руки, о'кей?

Приподняв брови, Элиот подтолкнул ее еще к одной двери в углу комнаты.

– Ты не видела самого лучшего, – заметил он.

За дверью были каменные ступени.

– Ты хочешь показать мне погреб? – недоумевала журналистка.

Рейнолдс зловеще рассмеялся, и этот звук эхом отразился от высоких стен.

– Да! – ответил он, волоча Марлу вниз – туда, где отблески пламени загадочно играли на земляном полу.

Дойдя до последней ступени, Марла остановилась. Может, этот подвал когда-то и предназначался для хранения фруктов, но теперь его использовали с другой целью. Подвал превратили в нечто вроде тюрьмы. На стенах висели горящие факелы, а рядом с ними – набор кандалов и коллекция кнутов. В углу в стене виднелась забранная решеткой ниша, а на длинном столе, стоявшем посреди подвала, были разложены всевозможные эротические приспособления.

– Что это? – в ужасе выдохнула Марла.

– Комната для игр. – Элиот протянул к ней руку. Красноватые отблески пламени освещали его лицо со сверкающими глазами. – Ты прошла уже долгий путь, Марла. Это всего лишь еще одна ступень вниз.

Рейнолдс посмотрел на Марлу, улыбнулся зловещей улыбкой, и девушке показалось, что перед ней сам сатана. Как сильна была его власть, как слаба ее воля!

«Господи, помоги мне!» – взмолилась про себя Марла.

А потом с ее уст сорвался ужасный крик, потому что Рейнолдс сжал в ладони ее связанные руки.

Глава 8

«Паниолос хейл» был кабаком для пастухов. Стены украшали портреты победителей родео, конная упряжь и всевозможное оружие; здесь всегда, как в конюшне, пахло кожей. Свет трех ламп, свешивающихся с потолка, едва пробивался сквозь клубы табачного дыма, слабо освещая небольшое помещение. Автоматический проигрыватель играл местную музыку, в баре держали гавайское пиво, кухня готовила гавайские блюда, а за столиками сидели пастухи – молодые или уже ушедшие на покой.

Пени медленно подошла к бару, за которым прислуживала владелица заведения, пятидесятилетняя Луика, которая, как говорится, была поперек себя шире. Как всегда, они были единственными женщинами в этом заведении.

– Хочу купить чемпиону еще одну порцию пива, – промолвила Пени.

– Сейчас, – отозвалась Луика, направляясь к крану и наливая в большую кружку любимого пива Кимо.

Он выиграл соревнование и занял первое место в ежегодном «Коала инвитейшнл родео». Конечно, это состязание ни в какое сравнение не шло с гигантским празднеством, устраиваемом через день в Ваймеа в честь Четвертого июля. Оно обычно открывалось парадом украшенных цветами лошадей и всадников, и на него всегда съезжались тысячи туристов. Каждый год самые заядлые болельщики приезжали на Коала родео, чтобы заранее знать, кто выиграет состязание и кому отдавать предпочтение на праздновании Четвертого июля в Ваймеа. В этом году в который уже раз таким человеком стал Кимо.

Луика вернулась к стойке бара с кружкой пива.

– Ты видела, как он скакал сегодня? – спросила она. Когда Пени кивнула, Луика поинтересовалась: – И как держался?

– Лучше, чем прежде. Ваймеа у него в кармане, равно как и приз Паркеров. Впервые за много лет приз не уйдет пастуху с ранчо Палмеров.

– Ты говоришь это таким тоном, словно тебе это по нраву, – удивленно глядя на нее, заметила Луика. – Но ведь ты же сама из пастухов этого ранчо.

– Это ненадолго. Я уже давненько подумываю о том, чтобы переехать, а ранчо Паркеров гораздо больше.

– Но у Палмеров так красиво!

– Да-а… Ты права.

Покосившись на Кимо, сидевшего за столиком у окна, Пени заметила, что ее приятель задумчиво смотрит куда-то вдаль. Ее неприятно поразила догадка, что он, должно быть, думает о Ники, потому что всякий раз, когда Кимо терял обычный самодовольный вид и погружался в размышления, он грезил о ней.

Взяв со стойки кружку с пивом, Пени летящей походкой подошла к столу, намереваясь изменить течение мыслей Кимо.

– Mahalo, – промолвил он, когда Пени с улыбкой поставила кружку на стол и села на свое место напротив. – Это уже третья порция, Пени. Угомонись.

– Ты этого заслуживаешь, – искренне произнесла Пени. – Сегодня ты был великолепен. – Пожав плечами, Кимо отпил большой глоток пива. – Есть какие-нибудь новости об открытии?

– Нет еще. Я сообщил твое имя управляющему – как ты и просила. А с чего это вдруг ты решила уехать с ранчо Палмеров?

Сжав кулак, Пени фамильярно ударила Кимо по руке.

– Да мы целых десять лет ездили вместе, партнер! Я соскучилась по тебе!

«Господи, как мне недостает тебя», – пронеслось у нее в голове. Те дни, что она проводила вместе с Кимо, были лучшими днями в ее жизни. Когда они выезжали с территории ранчо, она могла наблюдать за ним, любить его, делить его общество только со скотом и лошадьми.

Пени выглянула в окно и увидела огни – длинный белый автомобиль остановился около кабака.

– Лимузин Мелроуза, – заметил Кимо.

Фары погасли. Водитель вышел из машины и направился к дверям кабака.

– Кто это такой? – спросил Кимо.

– Джек Кантрелл, – ответила Пени. – Появился на ранчо несколько дней назад.

Высокий человек подошел к стойке бара. Пени заметила, с каким вниманием Кимо смотрит на него. Конечно! Любой человек, приблизившийся к Ники Палмер, вызывал у него интерес. У Пени появился горький вкус во рту, и неожиданно для себя она со злобой выпалила:

– Новый жеребец в конюшне Ники.

Кимо встретил ее слова сердитым взглядом.

– Наверняка он занят чем-то иным, – проговорил он.

– Ну, вообще-то его нанимали шофером Мелроуза, – заявила Пени. – Но я ни разу не видела, чтобы он куда-нибудь возил старика. А Кантрелла за последние дни я видела два раза, и каждый раз он был с принцессой, которая так и липла к нему.

Перекинувшись парой слов с Луикой, незнакомец направился к их столику.

– Не возражаете, если я отвлеку вас ненадолго? – обратился он к ним с приветливой улыбкой. – Вы Пени, не так ли?

– Да-а, – удивленно протянула она. На ранчо работали больше двух дюжин пастухов, так неужели он запомнил имена всех так быстро?

– А вы Кимо? – продолжал высокий незнакомец, переводя взгляд на пастуха. – Я Джек Кантрелл. – Он протянул Кимо руку, и тот пожал ее. – Примите мои поздравления. Могу я заказать вам пива?

Кимо поднял свою кружку.

– У меня уже есть выпивка.

– В таком случае не могли бы вы уделить мне несколько минут? Я хотел бы поговорить с вами о Ники Палмер.

Пени с отвращением заметила, как напрягся Кимо.

– Наедине, если не возражаете, – добавил Кантрелл.

«Замечательно», – подумала Пени, увидев, как Кимо глазами приказывает ей убираться. С шумом отодвинув стул и наградив Джека уничтожающим взглядом, она направилась к стойке бара.

– А что с Ники? – спросил Кимо, как только Джек сел на освободившийся стул.

– С Ники все хорошо, – ответил Кантрелл. – Просто я собираю кое-какие факты.

– О чем? – нахмурившись, осведомился Кимо.

– О том, каким образом опытная наездница умудрилась свалиться с пони.

Кимо отпил пива, не сводя глаз со своего собеседника.

– А почему это вас интересует? И неужели дело обстоит так, как говорит Пени?

– Понятия не имею, что говорит Пени, – пожал плечами Джек.

– Она утверждает, что вы с Ники любовники.

Кантрелл покачал головой.

– Ники – очень красивая женщина, но мы с ней просто друзья. – Кимо молча смотрел на него. – Я беспокоюсь за нее, вот и все. И мне кажется, что она в опасности.

– О какой опасности вы говорите?

– Ей несколько раз угрожали. Я не имею права сказать больше, но, по-моему, вереница неприятных событий началась с рокового падения. Насколько я понял, именно вы привезли ее с пастбища. Не было ли в этом инциденте чего-то, что показалось вам… необычным?

Облокотившись на стол, Кимо наклонился к Джеку:

– Вы уже говорили с Остином Палмером?

– Он не может уделить мне времени.

Кимо спрятал улыбку.

– Ну хорошо, я скажу вам, что сказал ему. Я осмотрел седло Ники и был поражен увиденным. – Он спокойно описал, как обнаружил прогнившие нитки на седельном ремне, блестящее жирное пятно и унюхал запах костяного масла. – Теперь это уже никак не проверишь, – заключил Кимо, – потому что седло уничтожили. Все считали, что падение Ники с лошади – несчастный случай, да и я вскоре присоединился к этому мнению.

– А вы не знаете, кто мог бы желать ей зла?

– Нет. Но я сам задавал себе этот вопрос, глядя на седло.

Кантрелл несколько мгновений задумчиво смотрел на стол.

– И последнее, – наконец промолвил он, – насколько я понял, вы уехали с ранчо после спора с Остином Палмером?

– И что? – удивился Кимо.

– По словам Мелроуза, вы говорили о Ники. Палмер пожелал, чтобы вы держались от нее подальше.

– Но именно это я и делаю, не так ли? – хмуро бросил Кимо. Допив пиво, он встал из-за стола. – У меня был трудный день. Мне пора.

– Я выйду с вами, – сказал Джек.

Они вместе вышли на улицу.

– Собираетесь еще что-нибудь выяснять или на этом успокоитесь? – спросил Кимо, глядя в темноту.

– Я пробуду здесь довольно долго, чтобы обеспечить безопасность Ники.

Кимо оценивающе оглядел его с ног до головы.

– Кажется, вы можете постоять за себя, – вымолвил он. – Поэтому позаботьтесь и о ней тоже.

– Можете рассчитывать на меня.

Нахлобучив шляпу на глаза, Кимо торопливо пошел прочь.

– Эй, приятель! Может, подвезти вас куда-нибудь?

Обернувшись, Кимо усмехнулся.

– Нет, спасибо. Я живу совсем рядом. А знаете, прежде я мечтал прокатиться на этом большом белом лимузине. – Его улыбка погасла, когда Кимо вспомнил, что эта мечта была связана с Ники. – Но больше мне этого не хочется, – добавил он и исчез во тьме улицы.

Велев Ники не уходить с ранчо и ни в коем случае в одиночестве не кататься верхом, Джек уехал на целый день, сославшись на то, что ему необходимо выполнить какие-то поручения.

– Но ты ведь не думаешь, что клоун явится сюда? – спросила она утром Джека перед отъездом.

– Не знаю, – ответил он. – Раньше, когда он подходил к тебе, вокруг была толпа, и ему удавалось быстро скрыться. Так что не уходи никуда, а я кое-что разузнаю, о'кей?

Трогательная забота Кантрелла очень нравилась Ники, а вот его официальное отношение немало бесило. Ники еще ни разу в жизни не встречала такого уклончивого человека. Ожидая, что он вернется домой к ужину, она надела обтягивающее платье цвета электрик. Однако за ужином он так и не появился. Ники зашла к Мелроузу и сидела у того, глядя в окно в надежде заметить Джека – безрезультатно.

Теперь она укрывалась от западного ветра на веранде. Мэлия, как обычно, рано ушла спать. Остин отправился на ночь в казино на корабле. Было темно и тихо, лишь жужжание вентилятора нарушало тишину, но и оно раздражало Ники.

Шел уже одиннадцатый час, когда лимузин наконец прошуршал колесами по дорожке. Джек остановился у офиса Мелроуза, зашел туда на несколько минут, а выйдя, направился в свою квартиру. Мигание света в окнах сообщило о его прибытии. Зайдя к себе, Ники прихватила бутылочку изготовленной Мэлией калуа и быстро пошла по освещенной дорожке к гаражу.

Задержавшись у стеклянной двери, девушка внимательно оглядела уютную квартиру. Диван, телевизор и журнальный столик стояли напротив двери, кухонный стол и кухонные принадлежности примостились в углу большой комнаты, а напротив них была спальня. Джек, сбросив рубашку, лежал на кровати в одних джинсах и внимательно просматривал какие-то листки.

– Тук-тук, – произнесла Ники, заходя в дверь.

Джек вскочил с кровати, увидев ее.

– Я принесла подарок. – Сунув бутылку ему в руки, Ники уселась на край кровати, скрестив ноги.

– Будь как дома, – усмехнулся Джек.

– Спасибо. Постараюсь. У тебя есть стаканы? Мэлия сама готовила калуа. Уверяю, вкуснее ты ничего не пробовал. – Ники покосилась на ворох бумаг и записок, сваленных в изножье кровати. – Что это такое?

Подхватив бумаги свободной рукой, Джек направился в кухню.

– Это проект, над которым я работаю, – бросил он через плечо.

Отложив бумаги, Джек вытащил из шкафа два стакана. Ники как зачарованная любовалась его мускулистой спиной.

– И чем же ты занималась до вечера? – осведомился он, откупоривая бутылку.

«Размышляла о том, какого черта ты уехал», – подумала Ники.

– Да ничем особенным, – вслух сказала она. – Поговорила с Еленой о дне рождения.

Джек вернулся в спальню, подал ей стакан и поднял тост.

– Спасибо за подарок.

– Ерунда, – улыбнулась Ники, чокаясь.

Они отпили по глотку, а потом Джек спросил:

– Ты сказала, вы говорили о дне рождения? О чьем?

– О моем, конечно! Девятого июля. Елена устраивает чудесный вечер в «Мейнсейле», яхт-клубе. Собственно, поэтому-то я и пришла сюда – хочу попросить тебя быть моим кавалером.

– Нет, – твердо ответил Джек.

Оторопело посмотрев на него, Ники встала с кровати.

– Что ж, можешь не говорить мне грубостей. Не беспокойся. Множество мужчин будут рады сопровождать меня.

– Я не отказываюсь сопровождать тебя, Ники. Я имел в виду, что никакого вечера вообще нельзя устраивать. Во всяком случае, сейчас.

– Почему, черт возьми?

– Из-за клоуна. Это будет слишком хорошая возможность для него.

– Но я хочу отпраздновать свой день рождения, Джек!

Он посмотрел на нее с мрачной уверенностью.

– Послушай, Ники, раз уж ты не хочешь уехать и залечь на дно до тех пор, пока что-то выяснится об этом парне, то по крайней мере должна изменить на время свой образ жизни.

– Я сделаю это… Только не девятого июля.

Джек провел рукой по лбу, словно внезапно почувствовал усталость.

– Но ведь в честь тебя устраивали вечер всего несколько дней назад.

– У бассейна? Да это была обычная вечеринка! – возмутилась девушка. – А вот на день рождения я жду больше сотни гостей. Приглашения были разосланы заблаговременно. Это будет официальный прием с банкетом, музыкой, танцами…

– Нет, – перебил ее Кантрелл.

– Так ты не согласен составить мне пару?

– Если ты упорствуешь в своем заблуждении, то сама отвечай за последствия, детка. Я не буду принимать участия в бессмысленном действе. До сих пор клоун развлекал тебя с помощью цветочков и записок, но мы не знаем, что у него на уме. Если он вздумает еще раз подойти к тебе, то лучшей возможности, чем вечер, где ты будешь бродить среди десятков мужчин, облаченных в смокинги, ему не найти.

Отвернувшись от него, Ники поставила стакан на ночной столик и всплеснула руками. Через мгновение она решительно повернулась к Джеку.

– Что ж, хорошо. Я попрошу Елену отменить вечер при одном условии: ты поедешь со мной в «Мейнсейл» на празднование моего дня рождения. И если кому-то придет в голову напасть на меня, то ты меня спасешь.

Джек усмехнулся.

– Кажется, теперь мне не отвертеться.

– Отлично, – кивнула Ники. – Значит, будем считать, что у нас назначено свидание.

– Похоже, что так… Что ты делаешь? – изумился Кантрелл, когда Ники с напускным равнодушием вынула из его руки стакан и поставила его рядом со своим стаканом. – Я еще не закончил работать…

– Поработаешь позже, – пробормотала Ники, наклоняясь к нему.

– Что ты задумала?

– Ты мне нравишься, Джек.

– Ты тоже нравишься мне, Ники, – устало проговорил он.

Встав на цыпочки, она обвила руками его шею и вздрогнула от наслаждения, когда волоски у него на груди защекотали ее голые плечи. Она уже хотела было поцеловать его, но Джек приложил пальцы к ее губам.

– Остановитесь, леди, – произнес он.

– Почему? Ведь ты же сказал, что я тебе нравлюсь!

– Так и есть.

– Ну тогда… – Она снова потянулась к нему, но Джек опять остановил ее.

Ники почувствовала раздражение.

– В чем дело, Джек? Мы же взрослые люди!

– Я, пожалуй, повзрослее тебя буду.

– Ну сколько тебе лет? – вскричала она. – Тридцать два? Тридцать три?

– Тридцать семь, – промолвил он таким тоном, словно был стар, как Мафусаил.

– Это ерунда. Мы подходим друг другу по возрасту.

Взяв ее руки в свои, Джек крепко сжал их.

– По возрасту, может, и подходим, но я говорю об опыте.

– У меня большой опыт общения с мужчинами! – вскричала Ники. – Во всяком случае, я могу понять, когда мужчина целует меня со страстью. Однако после вечеринки у бассейна ты почему-то все время делаешь вид, что ничего не произошло. А это не так! И я заметила, что в поцелуй ты вложил всего себя!

– Да ведь ты первая начала, помнишь? – заметил Кантрелл.

– А ты не противился!

– Верно. Но это больше не повторится.

Вырвав у него свои руки, Ники отступила назад.

– Почему? Ты находишь меня совсем непривлекательной? В чем дело?

Его затуманившийся взор пробежал по ее фигуре.

– Тебе ли не знать, что ты сногсшибательна. Дело в том, что я одинокий волк, Ники. Мы, конечно, могли бы завести милую интрижку, но не больше. А сейчас я просто нутром чую, что добрый друг тебе нужнее любовника.

– Ты мог бы стать и тем и другим! К тому же ты не всегда был одиноким волком. Ты же вдовец! Ты однажды был женат.

Джек удивленно поднял брови.

– Это было очень давно, Ники. С тех пор я позволяю себе лишь короткие – на одну ночь – любовные приключения. А ты не из тех женщин, с которыми можно встретиться лишь раз.

Ники подбоченилась.

– Но, может, дело не кончится одной ночью, если ты дашь мне шанс!

– Может быть. Именно поэтому я не хочу давать тебе и половины этого шанса.

– Прекрасно, – кивнула она, сверкнув глазами. – Еще увидимся. – И, круто повернувшись, Ники пошла к дверям.

Джек бросился вдогонку и остановил Ники, положив руку ей на плечо.

– Куда ты пошла? – спросил он.

Она обернулась.

– А почему тебя это заботит?

– Представь себе, заботит. Почему бы нам не развлечься как-нибудь завтра?

– И как же, по-твоему, мы можем развлечься? Какую жалкую частичку своего внимания ты готов уделить мне? Пусти, Джек. – Она попыталась стряхнуть его руку со своего плеча, но Джек лишь крепче сжал его.

– Злись сколько угодно, – тихо проговорил он. – Только не вздумай от злости выкинуть какой-нибудь номер, поняла?

– Какой, например?

– Скажем, вылететь отсюда на бешеной скорости на «феррари» или еще какую-нибудь глупость.

– По-моему, глупостей с меня на сегодня достаточно, так что благодарю покорно. Отпусти меня.

– Обещай, что пойдешь прямо домой, – резким тоном промолвил Джек.

Ники, дернувшись, посмотрела на него. Ее щеки пылали от гнева, а глаза сверкали как два бриллианта.

– Обещай, – настаивал Джек.

– Ну ладно, хорошо! – взорвалась она. – Я пойду прямиком к себе в комнату, это тебя устроит?! Из-за тебя у меня разболелась голова!

Едва Кантрелл выпустил ее, Ники пулей выбежала из дома. Джек замер в дверях, глядя, как она несется по дорожке. Потом она с треском рванула дверь и влетела в дом.

– Шаровая молния, – пробормотал он, усмехаясь.

Внезапно на Джека навалилась усталость. Здесь, на Гавайях, пробило только половину одиннадцатого, а у него дома, в Чикаго, стояла уже глухая ночь. Его организм еще не привык к смене часовых поясов. Поэтому, потушив свет, Кантрелл снял джинсы и, вытянувшись на кровати, закрыл глаза.

Вскоре перед его внутренним взором встало разгневанное лицо Ники, и он снова стал раздумывать о человеке, который преследовал ее. Джеку не было нужды идти в кухню за своими заметками – он и так отлично представлял каждую страничку. Досье включало записи разговоров со всеми, с кем ему удалось потолковать, даты появления клоуна и описание его внешности, а также фотокопии некоторых дел, которые ему удалось выпросить в полицейском управлении Хило.

Имелась у него и биография самой Ники: родители скончались, братьев и сестер нет, если не считать того, что у Ники была сестра-близняшка, умершая при родах. Единственным родственником девушки был Остин Палмер, и Кантрелл, не испытывая к нему симпатии, тем не менее признавал, что Палмер пойдет на все, чтобы защитить племянницу.

Несмотря на то что при расследовании Джек всегда первым делом выяснял, кто мог желать зла попавшему в беду человеку (обычно это был любовник или кто-то из завистливых родственников), на сей раз обстоятельства указывали на то, что Ники преследует какой-то психопат, по непонятным причинам выбравший ее в жертву.

Возможно, конечно, он отстанет от девушки, осознав, что теперь ее не так просто поймать. Не исключено, что он ограничится лишь угрожающими записками. Но, по правде говоря, Кантрелл в это не верил. Как и его клиент, приехавший в Чикаго за тысячи миль, чтобы нанять его, и попросивший Джека «камня на камне не оставить» при расследовании.

Открыв глаза, Джек всмотрелся в темноту. Наверняка было множество ниточек, которые он пока не может связать вместе, но интуиция подсказывала ему, что клоун непременно нанесет новый удар. И когда он это сделает, Джек должен быть наготове.

Суббота, 9 июля

На двадцать девятый день рождения Кэтрин Анн-Мари пригласила ее в субботу на завтрак в «Миллс-хаус», известный своим шампанским «Мимоза» и богатым ассортиментом кондитерских изделий. Потом они заехали к Кэтрин, где девушка сварила кофе и распечатала коробку с подарком Анн-Мари – первым изданием любимых детских сказок Кэтрин в кожаном переплете.

Кэтрин посмотрела на свою приятельницу. Анн-Мари напоминала ей ожившую греческую статую – тоненькую и грациозную, с забранными в пучок темными волосами, высокими скулами и приподнятыми бровями. В этот момент ее сходство со статуей было особенно заметно.

– Мне очень понравилась книга, – пробормотала Кэтрин. – Спасибо тебе большое.

– Не за что, моя дорогая.

– У меня никогда в жизни не было такого замечательного дня рождения.

– Это только начало, – заметила Анн-Мари. – Куда, ты говорила, Элиот повезет тебя вечером?

Кэтрин улыбнулась.

– В «Пуганз порч». Мне всегда там очень нравилось, – сказала она.

– Так радуйся, пока можешь, детка, – усмехнувшись, посоветовала Анн-Мари. – Тебе уже двадцать девять. По женской традиции, это должен быть последний день рождения, который ты празднуешь.

Прошло полчаса; женщины по-прежнему неторопливо пили кофе. Вдруг раздался звонок в дверь – это принесли посылку от «Карлотты», одного из самых дорогих салонов города.

– От «Карлотты», да? – улыбнулась Анн-Мари, глядя на Кэтрин, державшую в руках коробку. – Кто-то заплатил за это кругленькую сумму, и мы даже знаем кто.

Кэтрин развернула приложенную к коробке записку. «Для сегодняшнего вечера», – было написано там. Девушка протянула записку Анн-Мари.

– Это чудесно, моя дорогая. Открывай же скорее посылку, посмотрим, что там внутри, а то я просто умираю от любопытства.

Волнуясь, Кэтрин сняла крышку и развернула обертку.

– Какая красота! – донесся до нее голос Анн-Мари. – Какое элегантное и красивое!

– Оно серое, – ошеломленно прошептала Кэтрин.

– Нет, не серое, – возразила Анн-Мари. Быстрым движением вынув платье из коробки, она встряхнула его. – Оно серебристое, – добавила она. – Только посмотри, как играет на свету.

Платье было узким и длинным; ткань действительно сверкала, как серебряная. Но Кэтрин платье все равно казалось серым, а уезжая из Уинслоу-хауса, она поклялась, что никогда в жизни больше не наденет ненавистной ей унылой серой одежды.

– Примерь его скорее, – торопила ее Анн-Мари.

Кэтрин покорно отправилась в спальню, втайне надеясь, что обнаружит в платье какой-нибудь изъян. Но – нет, Элиот не тратил денег зря. Платье обтягивало ее как вторая кожа.

– Ты просто очаровательна, – заявила Анн-Мари.

– Тебе не кажется, что это чересчур роскошно для «Пуганз порч»? Я хотела надеть красное платье, в котором была на благотворительном вечере.

– Красное тоже очень красивое, но ты, конечно же, должна надеть платье Элиота. Это его подарок, к тому же оно идеально сидит на тебе.

– Верно, – кивнула Кэтрин. – Элиот вообще стремится к идеалу.

– Что ты говоришь? – переспросила Анн-Мари.

Повернувшись к ней, Кэтрин заставила себя улыбнуться.

– Ничего. А пока я сниму его.

Когда Анн-Мари ушла, Кэтрин попыталась развеять мрачное настроение, охватившее ее в день рождения. Но каждый раз, когда она входила в спальню и видела там платье, висевшее наготове в шкафу, ее настроение становилось все хуже и хуже. Вечером Кэтрин не больше, чем днем, хотелось надеть платье.

Элиот был в восторге.

– Ты выглядишь потрясающе! – воскликнул он, одобрительно оглядывая ее.

– Ты тоже, – промолвила в ответ Кэтрин, и она не покривила душой. Одетый в черный костюм и белую сорочку с галстуком, Элиот, без сомнения, привлекал к себе внимание всех женщин, мимо которых они проходили. – Спасибо за платье, – добавила девушка.

– Как только я увидел его, то сразу понял, что оно сшито исключительно для тебя.

Кэтрин постаралась сохранить на лице приветливое выражение. Еще никогда она не чувствовала себя до такой степени не в своей тарелке. Мало того, что она сразу возненавидела серое платье, – оно вызывало у нее нервную дрожь.

Было почти восемь часов, когда они подъехали к Куин-стрит, 72. Уличные фонари, разгонявшие сумерки, придавали этому уголку удивительное очарование. Для того чтобы получить столик в «Пуганз порч» в субботний вечер, Элиот за несколько недель сделал заказ. Когда автомобиль свернул на Куин-стрит, они увидели, что вся улица заставлена машинами, но прямо напротив ресторана оставалось свободное место – словно специально для них.

– Новорожденной повезло, – заметил Рейнолдс, паркуя свой «БМВ».

Едва он вышел из автомобиля, Кэтрин разгладила юбку и заставила себя развеселиться. Поэтому, когда советник помог ей выйти из автомобиля и повел вверх по лестнице, на ее губах играла довольная улыбка.

Как только Кэтрин с Элиотом вошли в ресторан, на них обрушился гул голосов.

Навстречу им бросился метрдотель.

– Добрый вечер, советник. – Проводив их до лестницы, метрдотель махнул рукой. – Ваш столик наверху. Генри усадит вас.

Проследив за его рукой, Кэтрин стала подниматься по лестнице вслед за темноволосым мужчиной в смокинге. Увидев его, она содрогнулась, сразу вспомнив клоуна, преследовавшего Ники. Но когда он обернулся, девушка увидела приветливо улыбавшегося Генри. Он вел их на веранду – там были самые лучшие столики. Элиот поддерживал Кэтрин под локоть, и лишь сейчас до нее донеслись потрясающие кухонные ароматы.

– С днем рождения! – внезапно раздался хор голосов.

Кэтрин от неожиданности попятилась назад, а потом, подняв глаза, увидела за столиками с зажженными свечами всех – и Анн-Мари, и родителей Элиота, и супругов Радд, и даже… тетю Сибил! Остальных гостей – а их было человек тридцать, и все знаменитости – она несколько раз встречала в компании Элиота. Не забыл он пригласить и репортеров.

Рейнолдс поднял руки, призывая собравшихся к тишине. Когда шум затих, он обратился к Кэтрин:

– Ты удивлена?

Девушка кивнула, и гости добродушно рассмеялись.

– Как ты считаешь, тебе по силам выдержать еще один сюрприз?

– Я не уверена, – пробормотала Кэтрин под несмолкающие смешки.

– Придется постараться, – самодовольно произнес Рейнолдс. – Потому что я пригласил сюда этих людей не только из-за твоего дня рождения. Я попросил их стать моими свидетелями.

Толпа восторженно охнула, когда Элиот встал на одно колено. Замигали лампочки, а сердце Кэтрин тревожно забилось.

– Кэтрин Уинслоу, – звенящим голосом заговорил Рейнолдс, – окажешь ли ты мне честь стать моей женой?

Кэтрин показалось, что его слова окончательно развеселили присутствующих, которые оживленно говорили что-то, но она ничего не слышала, что именно, потому что у нее появилось чувство, словно она выскользнула отсюда и наблюдает за происходящим откуда-то издалека. Открывшееся ее глазам действо напоминало картинку из сказки: принц стоит у ног любимой на коленях и смотрит на нее обожающими глазами.

– Меня устроит даже сухое «да», – подсказал Элиот, уверенно улыбаясь.

Кэтрин вернулась к реальности. Неожиданно наступила тишина. Она чувствовала на себе взгляды гостей, слышала их затаенное дыхание.

– Да, – шепнула она.

И тут же со всех сторон послышались восторженные крики. Поднявшись, Элиот вытащил из нагрудного кармана бархатную коробочку. И уже через мгновение надел ей на палец бриллиантовое кольцо. Оно тоже идеально подошло ей – как и платье.

Оторвав взор от бриллианта, Кэтрин случайно посмотрела туда, где за одним столиком сидели советник Радд и тетя Сибил. Тетя пыжилась от гордости, как петух. На миг Кэтрин показалось, что ее сейчас стошнит, но затем она все же – как всегда – взяла себя в руки и улыбнулась.

Шампанское лилось рекой, тосты звучали один за другим. После изысканных угощений, которые Кэтрин едва попробовала, официант ввез тележку с тортом, на котором было написано не «С днем рождения!», а «Поздравления!». Элиоту даже в голову не пришло, что его план может провалиться.

Время шло. Женщины восторженно охали над кольцом, мужчины хлопали Элиота по спине.

– Вы уже назначили день свадьбы? – спросил один репортер.

– Да, я уже думал об этом, – ответил Элиот. – Кэтрин! Можно тебя на минутку? И вас, Анн-Мари. У меня такое ощущение, что вы будете посаженой матерью, так что нам надо обсудить это и с вами.

Когда Кэтрин и Анн-Мари приблизились к нему, Элиот обнял обеих женщин за плечи и широко улыбнулся в камеру.

– Я хочу назначить день свадьбы на двадцать четвертое сентября, – заявил он. – Это даст возможность моей будущей жене закончить программу в Прибрежной клинике. Меня не перестает удивлять то, какое внимание она уделяет несчастным детям, как чутка с ними. – Быстро чмокнув Кэтрин в щеку, Элиот добавил: – К тому же мы сможем провести дивный медовый месяц накануне выборов. – Он повернулся к Анн-Мари: – Что скажете, Анн-Мари? Как вы относитесь к двадцать четвертому сентября?