Текст книги "Галактика Гутенберга"

Автор книги: Маршалл Мак-Люэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 32 страниц)

Но, пожалуй, самым далеко идущим изменением в критике было то, что она получила двустороннюю функцию. Критик теперь должен был не только раскрывать красоту литературных произведений широкой аудитории, благодаря чему, говоря словами Голдсмита, «даже философ может заслужить одобрение публики»; он также должен был разъяснять позицию публики писателю. Коротко говоря, критик не только «учит простонародье, чем именно ему следует восхищаться», он также должен показать «знатоку, как именно ему заслужить восхищение». Голдсмит полагал, что как раз отсутствием таких критических посредников объясняется тот факт, что многие писатели стремятся к богатству, а не к подлинной литературной славе. В результате, опасался он, может оказаться, что все литературные произведения его времени будут преданы забвению.

Мы уже отметили, что Голдсмит, пытаясь разрешить дилемму, стоявшую перед писателем, переходил от одного воззрения к другому. Однако, как мы видели, он был склонен смотреть в будущее скорее оптимистически, чем пессимистически. И действительно, его представление об «идеальном» критике, о его функции как посредника между аудиторией и писателем в конце концов многими было принято. Критики, писатели и философы – Джонсон, Бёрк, Юм, Рейнольдс, Кеймс и Уортонс – в своем анализе читательского опыта пошли по стопам Голдсмита.

По мере самоопределения рыночного общества литература стала выполнять роль потребительского товара. Публика стала хозяином. Из учителя жизни искусство превратилось в предмет комфорта. При этом для художника, человека искусства стало важным, как никогда раньше, понимать характер воздействия его искусства на публику. Благодаря этому открылись новые измерения искусства. Если, с одной стороны, художник попал в тираническую зависимость от тех, кто манипулирует рынком, то, с другой – благодаря своей автономии он обрел ясновидение относительно решающей роли искусства и дизайна как средства упорядочения и созидания человеческого мира. В этом плане притязания искусства стали столь же всеобщими, сколь и массовый рынок, который создал перспективу, сделавшую легко обозримыми новые возможности и размах упорядочения и эстетизации повседневности во всех аспектах жизни. Оглядываясь назад, вероятно, следует признать, что именно периоду формирования массового рынка мы обязаны созданием средств упорядочения мира не только в товарном плане, но и в эстетическом.

Нетрудно констатировать следующий факт: те же средства, которые послужили созданию мира потребительского изобилия с помощью массового производства, также способствовали тому, чтобы подчинить высшие разновидности художественной деятельности более методическому сознательному контролю. И, как обычно, когда некая область, ранее скрытая от нашего понимания, становится более прозрачной, это происходит потому, что мы вступили в новую фазу, откуда контуры прежней ситуации видны гораздо яснее и отчетливее. Именно благодаря такой ситуации и стало возможным написать «Галактику Гутенберга». По мере того как мы обживаемся в новой электронной, органической эпохе и яснее видим ее очертания, более понятной становится предшествующая механическая эпоха. Теперь, когда конвейерная линия уступает место новым информационным моделям, синхронизированным с помощью электричества, чудеса массового производства до конца раскрывают свои тайны перед познанием. Правда, при этом благодаря развитию автоматизации, ведущему к созданию общества, где нет ни труда, ни собственности, мы вновь оказываемся в ситуации неопределенности.

Вспомним еще раз уже цитированную нами в другом контексте блестящую мысль А.Н.Уайтхеда, высказанную им в классическом труде «Наука и современный мир» (р.141).

Величайшим достижением XIX столетия явилось открытие метода исследования. Новый метод прочно вошел в жизнь. Для того чтобы понять нашу эпоху, мы должны пренебречь всеми деталями происходящих изменений, такими, например, как железные дороги, телеграф, радио, прядильная машина, синтетические красители. Мы должны сосредоточить внимание на методе, ибо он представляет собой то нововведение, которое разрушило основы старой цивилизации. Пророчество Фрэнсиса Бэкона наконец осуществилось, и человек, считавший себя когда-то существом немного ниже, чем ангелы, вдруг оказался слугой и повелителем природы. Теперь оставалось наблюдать, сможет ли один актер играть сразу две роли.[272]272
  Уайтхед А.Н. Избранные работы по философии. – М., 1990. – С. 156. – Прим. пер.


[Закрыть]

Уайтхед совершенно прав, утверждая, что «мы должны сосредоточить внимание на методе». Речь идет именно о гутенберговском методе гомогенной сегментации, физиологическую почву для которого, как и для многих других черт современного мира, на протяжении столетий подготавливало фонетическое письмо. Это – метод фиксированной, или специализированной, точки зрения, который утверждает воспроизводимость в качестве критерия истины и практической пользы. Сегодня наука и ее метод нацелены не на выработку точки зрения, а на то, как от нее избавиться. Наука стремится не изолировать свой объект и рассматривать его в единой перспективе, а поместить его в открытое «поле» взаимодействий и отучиться от окончательных и однозначных суждений. Это – единственный жизнеспособный метод в условиях созданной электрическими технологиями симультанности информационных потоков и тотальной взаимозависимости людей.

Уайтхед не останавливается подробно на великом открытии девятнадцатого века – методе изобретения. Но вполне очевидно, что сущность этой техники заключается в том, чтобы начинать с конца любой операции и затем двигаться к ее началу. Этот метод в зародыше присутствует уже в гутенберговской технике гомогенной сегментации, но только в девятнадцатом веке этот метод был перенесен с производства на потребление. Плановое производство означает, что весь процесс должен быть разработан поэтапно в обратном направлении, подобно детективной истории. Уже на заре эпохи массового товаропроизводства и превращения литературы в рыночный товар возникла необходимость изучения опыта потребителя. Словом, нужно было изучить воздействие искусства и литературы, перед тем как вообще что-то производить. Но этот путь ведет в буквальном смысле в мир мифа.

Эдгар Аллан По первым предложил рациональное объяснение такого восприятия поэтического процесса и понял, что вместо того, чтобы обращаться к читателю, произведение должно включать его в себя. Именно такой замысел просматривается в его «философии творчества». Бодлер и Валери распознали в По мыслителя уровня Леонардо да Винчи. По ясно видел, что единственный способ достичь органического контроля над творческим процессом заключается в том, чтобы научиться предвидеть воздействие искусства. Подобно Бодлеру и Валери, Т.С.Элиот также в полной мере оценил открытие По. В эссе о «Гамлете»[273]273
  Selected Essays, ρ.145. (Цит. по: Элиот Т. Гамлет и его проблемы // Элиот Т.С. Назначение поэзии. – К; М., 1997. – С.154, 155. – Прим. пер.)


[Закрыть] он высказывает хорошо известную теперь мысль:

Единственный способ выражения эмоции в художественной форме состоит в том, чтобы найти для нее «объективный коррелят», – другими словами, ряд предметов, ситуацию или цепь событий, которые станут формулой данного конкретного чувства. Формулой настолько точной, что стоит лишь дать внешние факты, должные вызвать переживание, как оно моментально возникает. Вчитайтесь в любую из удавшихся трагедий Шекспира – и вы найдете это точное соответствие. Вы увидите, что душевное состояние леди Макбет, бредущей во сне со свечой, мастерски передано через постепенное накапливание воображаемых эмоциональных впечатлений; слова Макбета в ответ на известие о смерти жены поражают нас: словно подготовленные всем ходом действия, они вырвались автоматически, замыкая собою цепь случившегося.

По использовал этот метод во многих своих стихотворениях и рассказах. Но наиболее отчетливо это проявилось в придуманной им детективной истории, где сыщиком является художник-эстет, который разгадывает преступления, опираясь как на метод на искусство. Детективная история – это не только замечательный пример метода движения от следствия к причине, но и форма, глубоко вовлекающая в себя читателя и превращающая его в соавтора. То же можно сказать и о символистской поэзии, поскольку в ней для достижения целостного художественного впечатления необходимо участие в поэтическом процессе самого читателя.

Любой завершенный процесс в своем развитии обнаруживает структуру хиазма, т. е. его последней стадии свойственны черты прямо противоположные начальной. Типичный пример массового психического хиазма, или перестановки, имел место, когда западный человек, отказавшись от идеи уникальности личного существования, тем настойчивее развернул борьбу за индивидуальность. Уже в девятнадцатом веке многие представители искусства отказались от этого уникального «я», которое для века восемнадцатого было чем-то само собой разумеющимся, поскольку под прессом новой массовости личное «я» стало слишком тяжелой ношей. Подобно тому, как Милль поднял на знамя индивидуальность, при этом отбросив идею «я», поэты и художники приняли идею безличного искусства, но в то же время порицали массы за безличность их потребительского отношения к произведениям искусства. Подобная же перестановка, или хиазм, произошла, когда в развитии новых форм популярного искусства обнаружилась тенденция к тому, чтобы включить их потребителя в сам художественный процесс.

Это несомненное свидетельство превосходства Гутенберговой технологии. Многовековое состояние разделения чувств и функций привело к совершенно неожиданному единству.

Такая перестановка, обусловленная существованием новых рынков и новых масс и отразившая отказ искусства от идеи уникальности «я», может показаться конечной точкой длительного процесса развития как искусства, так и технологии. Но этот отказ стал неминуемым уже тогда, когда символисты в создании художественного произведения стали двигаться от следствия к причине. Именно здесь и произошла перестановка. Процесс творчества лишь тогда приблизился к строгой и безличной логике производственного процесса, когда в период от По до Валери символистское искусство от принципа сборочной линии перешло к «потоку сознания» как способу изображения. Ибо поток сознания – это открытое «поле» восприятия, где переставлены, вывернуты наизнанку все аспекты открытой девятнадцатым веком сборочной линии, или «техники изобретения». Дж. Х.Банток пишет об этом:

В мире возрастающих социализации, стандартизации и унификации, «механической» рациональности закономерно выдвинулась цель подчеркнуть уникальность, личностные моменты в опыте, утвердить альтернативные способы самовыражения человека, разглядеть в жизни глубокий эмоциональный опыт, предполагающий логику, отличную от логики рационального мира и поддающуюся схватыванию только в форме разорванных образов или потока сознательных переживаний.[274]274
  «The Social and Intellectual Background» in The Modern Age (The Pelican Guide to English Literature), p.47.


[Закрыть]

Таким образом, техника неокончательных, «подвешенных» суждений, великое открытие, совершенное двадцатым веком в искусстве и физике, – это рикошет и трансформация принципа безличной сборочной линии в искусстве и науке девятнадцатого века. Поэтому говорить о потоке сознания, противопоставляя его рациональному миру, значит, безосновательно утверждать визуальную последовательность в качестве рациональной нормы, а искусство – как проявление бессознательного, поскольку в современных спорах об иррациональном и паралогическом чаще всего имеются в виду заново открытые обычные взаимодействия между «я» и миром, или между субъектом и объектом. Такие взаимодействия совсем было сошли на нет в древнегреческом мире вследствие распространения фонетического алфавита. Письменность превратила просвещенного индивида в замкнутую систему и вырыла ров между видимостью и реальностью. Однако теперь благодаря таким открытиям, как поток сознания, эти преграды потеряли свою действенность.

Как сказал Джойс в «Поминках»: «Мои потребители… разве не они же мои производители?». Двадцатый век последовательно и настойчиво стремился освободиться от условий, формирующих пассивность, или, что то же самое, от гутенберговского наследства. И эта драматическая борьба альтернативных форм человеческого понимания и миро-видения сделала нынешний век величайшим в истории, если говорить об искусстве и науке. Мы живем в период, более богатый и в то же время более ужасный, чем «Шекспировская эпоха», замечательно описанная Патриком Кратвелом в его одноименной книге. Но в нашей «Галактике Гутенберга» мы преследовали цель исследовать только механическую технологию, возникшую из алфавита и печатного пресса. Какими же будут новые конфигурации механизмов и письменности по мере того, как старые формы восприятия и мышления будут модифицироваться в новый электрический век? Новая электрическая галактика событий уже глубоко вклинилась в галактику Гутенберга. Даже без прямого столкновения опыт такого сосуществования технологий и форм сознания травматичен для любого человека. Наши самые привычные и общепринятые установки неожиданно словно превращаются в горгульи и гротеск. Знакомые институты и общественные формы становятся грозными и зловещими. Эти множественные трансформации, которые являются нормальным следствием распространения новых средств коммуникации в любом обществе, требуют специального исследования, и этой задаче осмысления средств коммуникации сегодняшнего мира мы посвятим нашу следующую книгу.

О Маршалле Мак-Люэне и его книге

(Вместо послесловия)

К этой книге следовало бы написать большое послесловие (предисловие) исследовательского толка. Хотя бы по соображениям вкуса – чтобы уравновесить «веселую науку» Мак-Люэна внимательным и аргументированным разбором всех его кажущихся легкими нокаутирующих движений, которые он наносит некоторым интеллектуальным лидерам новоевропейской культуры: Бэкону, Декарту, Ньютону, Фрейду, Хайдеггеру и др.

Маршалл Мак-Люэн (1911–1980) – фигура культовая. Настолько, что личность автора книг «Механическая невеста» (1952 г.), «Галактика Гутенберга» (1962 г.), «Осмысляя средства коммуникации» (1964 г.), «Средство коммуникации – это сообщение» (1967 г.), «Война и мир в глобальной деревне» (1968 г.) перешла в разряд знаков, и человек Маршалл Мак-Люэн стал дополнением этого знака, его материальным выражением. В фильме Вуди Аллена «Энни Хол» Мак-Люэн сыграл роль (хотя и эпизодическую) самого себя. Лучшего примера не найти. Основательное послесловие нужно было бы и для того, чтобы избежать попадания в число поклонников этого культа.

Но исследование «откладывается», да и нижеизложенные соображения ставят в некоторой степени под сомнение его возможность. Поэтому вместо послесловия придется ограничиться рядом конспективных соображений. Возможно, они пригодятся читателю.

Идеи Мак-Люэна просты и «легкоусваиваемы» (или кажутся таковыми). Иначе они не завоевали бы такой популярности. Но не следует слишком поспешно обвинять его в легковесности. Основным предметом своего интереса он избирает письменность, каковая является, по его мнению, основной технологией, лежащей, в свою очередь, в основе всех остальных технологий европейской цивилизации и определяющей формы общения и человеческого сознания. По Мак-Люэну, письмо раскалывает аудиотактильное единство сознания племенного человека и выдвигает на первый план визуальную составляющую человеческой чувственности. В особенности речь идет об алфавитном письме. А печатная технология как предельная форма развития письменности довершает указанный раскол. Этот катаклизм и является истоком всех наших проблем – от социальных до психологических. Но, так сказать, к счастью, совершающийся в наше время переход к электрическим технологиям обещает поправить дело. Тезис головокружительной широты. Для его подтверждения следовало бы написать множество томов исследования человеческой культуры в самых разных областях, что в эпоху узкой специализации вряд ли под силу кому бы то ни было. К чести Мак-Люэна следует заметить, что эрудиции ему не занимать, и легковесность его изложения, любовь к эффектным фразам вместо развернутой аргументации, тенденциозный подбор материала, изобилие цитат, которые нередко превышают по объему комментарии к ним, – не воинствующий дилетантизм, отправившийся в поход против академической науки, а вынужденный методический прием. Научному обмороку Мак-Люэн предпочел интеллектуальную провокацию.

Простота основного тезиса Мак-Люэна – это результат, с одной стороны, пренебрежения детализацией научного рассмотрения, а с другой – постоянного методического выпячивания его на самом разнообразном историческом материале, что до некоторой степени свидетельствует о его логической силе. Его эвристический потенциал кажется достаточным для того, чтобы предложить взгляд на историю развития человеческого общества как такового, что вполне своевременно в эпоху всеобщего исторического скептицизма.

Уходя от спора о правомерности такого широкого обобщения, следует сказать, что по крайней мере в области гуманитарной науки, особенно истории литературы в узком и широком смысле, ценность концепции Мак-Люэна (область специализации которого – литературоведение) весьма велика, и, я думаю, ее еще предстоит оценить (сужу как литературовед).

Наконец, last but not least – книга Мак-Люэна вызывает уважение своим историческим оптимизмом в смысле воодушевления по поводу происходящих и грядущих технологических преобразований наших форм коммуникации – оптимизмом, который, надо признать, за сорок лет после выхода книги несколько поистрепался, но еще не исчерпал себя. Да и основной пафос пророка «глобальной деревни» в конечном счете научен (!) и философичен: избавиться от путаницы, смешения вопросов ценности, морали с вопросами технологии, – ибо нацелен на преодоление того, что мешает взаимопониманию. Возможно, мы нуждаемся в «веселой науке» не меньше, чем в добродетельном академизме.

Замечания к переводу некоторых слов и терминов:

1. Слово «print» (реже «printing») – в большинстве случаев переводится как «книгопечатание» и лишь в некоторых случаях – как «печать», для того чтобы избежать неудобной омонимии.

2. Слова «literacy» и соответственно «literate», «postliteracy» – переводятся в основном как «письменность», «письменный», «постписьменность», поскольку у Мак-Люэна, безусловно, не идет речь о «грамотности» (таково основное значение этого слова в английском языке).

3. Слова «homogeneous», «homogeneity» – переводятся соответственно в зависимости от контекста по стилистическим соображениям как «гомогенный»/«однородный» и «гомогенность»/«однородность», для того чтобы сохранить переход к понятию «homogenization», поскольку другой перевод, кроме как «гомогенизация», не представляется возможным.

4. Слова «uniform», «uniformity» переводятся также по стилистическим соображениям синонимической парой «однообразный»(«единообразный»)/«однотипный» и «однообразие» («единообразие»)/«однотипность».

5. То же самое в отношении слова «simultaneity» – «симультанность«/«одновременность».

6. Понятию «соотношения чувств» в оригинале соответствует формула «sense ratios».

А. Юдин

Библиография

ANSHEN, R. N, Language: An Inquiry into its Meaning and Function, Science of Culture Series, vol. III (New York: Harper, 1957).

AQUINAS, THOMAS, Summa Theologica, part III (Taurini, Italy: Marietti, 1932).

ARETINO, PIETRO, Dialogues, including The Courtesan, trans. Samuel Putnam (New York: Covici-Friede, 1933).

– The Works of Aretino, trans. Samuel Putnam (New York: Covici-Friede, 1933).

ATHERTON, JAMES S., Books at the Wake (London: Faber, 1959).

AUERBACH, ERICH, Mimesis: The Representation of Reality in Western Literature, trans. Willard R. Trask (Princeton: Princeton University Press, 1953).

BACON, FRANCIS, The Advancement of Learning, Everyman 719 (New York: Dutton. n.d. [original date, 1605]).

– Essays or Counsels, Civil and Moral, ed. R. F. Jones (New York: Odyssey Press, 1939).

BALDWIN, С S., Medieval Rhetoric and Poetic (New York: Columbia University Press, 1928).

BANTOCK, G. H., "The Social and Intellectual Background," in Boris Ford, ed., The Modern Age, Pelican Guide to English Literature (London: Penguin Books, 1961).

BARNOUW, ERIK, Mass Communication (New York: Rinehart, 1956).

BARZUN, JACQUES, The House of Intellect (New York: Harper, 1959).

BÉKÉSY, GEORG VON, Experiments in Hearing, ed. and trans. E. G. Wever (New York: McGraw-Hill, 1960).

– "Similarities Between Hearing and Skin Sensation," Psychological Review, vol. 66, no. 1, Jan., 1959.

BERKELEY, BISHOP, A New Theory of Vision (1709), Everyman 483 (New York: Dutton, n.d.).

BERNARD, CLAUDE, The Study of Experimental Medicine (New York: Dover Publications, 1957).

BETHELL, S. L., Shakespeare and the Popular Dramatic Tradition (London: Staples Press, 1944).

Blake, The Poetry and Prose of William, ed. Geoffrey Keynes (London: Nonsuch Press, 1932).

BOAISTUAU, PIERRE, Theatrum Mundi, trans. John Alday, 1581 (STC 3170).

BONNER, S. F., Roman Declamation (Liverpool: Liverpool University Press, 1949).

BOUYER, LOUIS, Liturgical Piety (Notre Dame, Ind.: University of Notre Dame, 1955).

BRETT, G. S, Psychology Ancient and Modern (London: Longmans, 1928). BROGLIE, LOUIS DE, The Revolution in Physics (New York: Noonday Press. 1953).

BRONSON, B. H., "Chaucer and His Audience," in Five Studies in Literature (Berkeley, Calif.: University of California Press, 1940).

BUHLER, CURT, The Fifteenth Century Book (Philadelphia: University of Pennsylvania Press, 1960).

BURKE, EDMUND, Reflections on the Revolution in France (1790), Everyman 460 (New York: Dutton).

BUSHNELL, GEORGE HERBERT, From Papyrus to Print (London: Grafton, 1947).

CAPONIGRI, A. ROBERT, Time and Idea: The Theory of History in Giambattista Vico (London: Routledge and Kegan Paul, 1953).

CAROTHERS, J. C, "Culture, Psychiatry and the Written Word," in Psychiatry, Nov., 1959.

CARPENTER, E. S., Eskimo (identical with Explorations, no. 9; Toronto: University of Toronto Press, 1960).

CARPENTER, E. S., and H. M. MCLUHAN, "Acoustic Space," in idem, eds., Explorations in Communication (Boston: Beacon Press, 1960).

CARTER, T. F., The Invention of Printing in China and its Spread Westward (1931), 2nd rev. ed., ed. L. C. Goodrich (New York: Ronald, 1955).

CASSIRER, ERNST, Language and Myth, trans. S. K. langer (new york: harper, 1946).

CASTRO, AMERICO, "Incarnation in Don Quixote," in Angel Flores and M. I. Bernadete, eds, Cervantes Across the Centuries (New York: Dryden Press, 1947).

– The Structure of Spanish History (Princeton: Princeton University Press, 1954).

CHARDIN, PIERRE TEILHARD DE, Phenomenon of Man, trans. Bernard Wall (New York: Harper, 1959).

CHAUCER, GEOFFREY, Canterbury Tales, ed. F. N. Robinson, Student's Cambridge ed. (Cambridge, Mass.: Riverside Press, 1933).

CHAYTOR, H. J, From Script to Print (Cambridge: Heffer and Sons, 1945). CICERO, De oratore, Loeb Library no. 348-9 (Cambridge, Mass.: Harvard University Press, n.d.).

CLAGETT, MARSHALL, The Science of Mechanics in the Middle Ages (Madison, Wisc.: University of Wisconsin Press, 1959).

CLARK, D. L, Rhetoric and Poetry in the Renaissance (New York: Columbia University Press, 1922).

CLARK, J. W, The Care of Books (Cambridge: Cambridge University Press, 1909).

COBBETT, WILLIAM, A Year's Residence in America, 1795 (London: Chapman and Dodd, 1922).

CROMBIE, A. C, Medieval and Early Modern Science (New York: Doubleday Anchor books, 1959).

CRUMP, G. C, and E. F. JACOB, eds, The Legacy of the Middle Ages (Oxford: Oxford University Press, 1918).

CRUTTWELL, PATRICK, The Shakespearean Moment (New York: Columbia University Press, 1955; New York: Random House, 1960, Modern Library paperback).

CURTIS, CHARLES P., It's Your Law (Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1954).

CURTIUS, ERNST ROBERT, European Literature and the Latin Middle Ages, trans. W. R. Trask (London: Routledge and Kegan Paul, 1953).

DANIELSSON, BROR, Studies on Accentuation of Polysyllabic Latin, Greek, and Romance Loan-Words in English (Stockholm: Almquist and Wiksell, 1948).

DANTZIG, TOBIAS, Number: The Language of Science, 4th ed. (New York: Doubleday, 1954, Anchor book).

DESCARTES, RENE, Principles of Philosophy', trans. Holdvane and Rose (Cambridge: Cambridge University Press, 1931; New York: Dover Books, 1955).

DEUTSCH, KARL, Nationalism and Social Communication (New York: Wiley, 1953).

DIRINGER, DAVID, The Alphabet (New York: Philosophic Library, 1948).

DODDS, E. R., The Greeks and the Irrational (Berkeley: University of California Press, 1951; Boston: Beacon Press paperback, 1957).

DUDEK, LOUIS, Literature and the Press (Toronto: Ryerson Press, 1960).

EINSTEIN, ALBERT, Short History of Music (New York: Vintage Books, 1954).

ELIADE, MIRCEA, The Sacred and the Profane: The Nature of Religion, trans. W.R. Trask (New York: Harcourt Brace, 1959).

ELIOT, T. S., Selected Essays (London: Faber and Faber, 1932).

FARRINGTON, BENJAMIN, Francis Bacon, Philosopher of Industrial Science (London: Lawrence and Wishart, 1951).

FEBVRE, LUCIEN, and MARTIN, HENRI-JEAN, L'Apparition du livre (Paris: Editions Albin Michel, 1950).

FISHER, H. A. L., A History of Europe (London: Edward Arnold, 1936).

FLORES, ANGEL, and M. I. BERNADETE, eds., Cernantes Across the Centuries (New York: Dryden Press, 1947).

FORD, BORIS, ed., The Modern Age, The Pelican Guide to English Literature (London: Penguin Books, 1961).

FORSTER, E. M., Abinger Harvest (New York: Harcourt Brace, 1936; New York: Meridian Books, 1955).

FRAZER, SIR JAMES, The Golden Bough, 3rd ed. (London: Macmillan, 1951).

FRIEDENBERG, EDGAR Z., The Vanishing Adolescent (Boston: Beacon Press, 1959).

FRIES, CHARLES CARPENTER, American English Grammar (New York: Appleton, 1940).

FRYE, NORTHROP, Anatomy of Criticism (Princeton: Princeton University Press, 1957).

GIEDION, SIEGFRIED, Mechanization Takes Command (New York: Oxford University Press, 1948).

–The Beginnings of Art (in progress; quoted in Explorations in Communication).

GIEDION-WELCKER, CAROLA, Contemporary Sculpture, 3rd rev. ed. (New York: Wittenborn, 1960).

GILMAN, STEPHEN, "The Apocryphal Quixote," in Angel Flores and M. I. Bernadete, eds., Cervantes Across the Centuries (New York: Dryden Press, 1947).

GILSON, ETIENNE, La Philosophic au Moyen Age (Paris: Payot, 1947).

– Painting and Reality (New York: Pantheon Books, Bollingen Series, XXXV.4, 1957).

GOLDSCHMIDT, E. P., Medieval Texts and Their First Appearance in Print (Oxford: Oxford University Press, 1943).

GOLDSMITH, OLIVER, Enquiry into the Present State of Polite Learning in Europe, cited by Leo Lowenthal in Popular Culture and Society.

GOMBRICH. E. H., Art and Illusion (New York: Pantheon Books, Bollinger Series xxxc.5, 1960).

GREENSLADE, S. L., The Work of William Tyndale (London and Glasgow: Blackie and Son, 1938).

GRONINGEN, BERNARD VAN, In the Grip of the Past (Leiden: E. J. Brill, 1953).

GUÉRARD, ALBERT, The Life and Death of an Ideal: France in the Classical Age (New York: Scribner, 1928).

GUILBAUD, G. T., What is Cybernetics? trans. Valerie Mackay (New York: Grove Press, Evergreen ed., 1960).

HADAS, MOSES, Ancilla to Classical Learning (New York: Columbia University Press, 1954).

HAJNAL, ISTVAN, L'Enseignement de l'écriture aux universités médiévales, 2nd. éd. (Budapest: Academia Scientiarum Hungarica Budapestini, 1959).

HALL, EDWARD T., The Silent Language (New York: Doubleday, 1959).

HARRINGTON, JOHN H, "The Written Word as an Instrument and a Symbol of the Christian Era," Master's thesis (New York: Columbia University, 1946).

HATZFELD, HELMUT, Literature through Art (Oxford: Oxford University Press, 1952).

HAYES, CARLETON, Historical Evolution of Modern Nationalism (New York: Smith Publishing Co., 1931).

HEISENBERG, WERNER, The Physicist's Conception of Nature (London: Hutchinson, 1958).

HILDEBRAND, ADOLF VON, The Problem of Farm in the Figurative Arts, trans. Max Meyer and R. M. Ogden (New York: G. E. Stechert, 1907, reprinted 1945).

HILLYER, ROBERT, In Pursuit of Poetry (New York: McGraw-Hill, 1960).

HOLLANDER, JOHN, The Untuning of the Sky (Princeton: Princeton University Press. 1961).

HOPKINS, GERARD MANLEY, A Gerard Manley Hopkins Reader, ed. John Pick (New York and London: Oxford University Press, 1953).

HUIZINGA, J., The Waning of the Middle Ages (New York: Doubleday, 1954; Anchor book).

HUTTON, EDWARD, Pietro Aretino, The Scourge of Princes (London: Constable, 1922).

HUXLEY, T. H., Lay Sermons, Addresses and Reviews (New York: Appleton, 1871).

INKELES, ALEXANDER, Public Opinion in Russia (Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1950).

INNIS, HAROLD, Empire and Communications (Oxford: University of Oxford Press, 1950).

– Essays in Canadian Economic History (Toronto: University of Toronto Press, 1956).

– The Bias of Communication (Toronto: University of Toronto Press, 1951).

– The Fur Trade in Canada (New Haven: Yale University Press, 1930).

IVINS, WILLIAM, JR., Art and Geometry: A Study in Space Intuitions (Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1946).

– Prints and Visual Communication (London: Routledge and Kegan Paul, 1953).

JAMES, A. LLOYD, Our Spoken Language (London: Nelson, 1938).

JOHNSON, SAMUEL, Rambler no. 4 (March 31, 1750).

JONES, R. F., The Triumph of the English Language (Stanford, Calif.: Stanford University Press, 1953).

JONSON, BEN, Volpone.

JOSEPH, B. L, Elizabethan Acting (Oxford: Oxford University Press, 1951).

JOYCE, JAMES, Finnegans Wake (London: Faber and Faber, 1939).

– Ulysses (New York Modern Library, 1934; New York: Random House, 1961 [new ed.]).

KANT, EMMANUEL, Critique of Practical Reason, 1788, Library of Liberal Arts ed.

KANTOROWICZ, ERNST H., The King's Two Bodies: A Study in Medieval Political Theology (Princeton: Princeton University Press, 1957).

KENYON, FREDERICK, C, Books and Readers in Ancient Greece and Rome (Oxford: Clarendon Press, 1937).

KEPES, GYORGY, The Language of Vision (Chicago: Paul Theobald, 1939).

KILLHAM, JOHN, ed., Critical Essays on Poetry of Tennyson (London: Routledge and Kegan Paul, 1960).

LATOURETTE, KENNETH SCOTT, The Chinese, Their History and Culture (New York: Macmillan, 1934).

LECLERC, JOSEPH, Toleration and the Reformation, trans. T. L. Westow (New York: Association Press; London: Longmans, 1960).

LECLERCQ, DOM JEAN, The Love for Learning and the Desire for God, trans. Catherine Misrahi (New York: Fordham University Press, 1961).

Leibnitz, Selections from, ed. Philip P. Wiener (New York: Scribners, 1951).

LEVER, J. W., The Elizabethan Sonnet (London: Methuen, 1956).