Текст книги "Ложечник"

Автор книги: Марьолейн Хоф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

– Горных кроликов не бывает, – ответил Эвер. – Тебе просто повезло. Сегодня столько народу, что им за всеми не уследить. В следующий раз тебя схватят. И…

– И что?

– Побьют палкой.

– А тебя когда-нибудь… – начал Янис.

– Да, – ответил Эвер. – Но я не плакал. Хотя был еще маленький. Мне тогда только исполнилось восемь, и всё равно я не плакал.

– Ты тогда поймал кролика?

– Кролика и двух куропаток.

– Кур-паток, – поправил его Янис.

– Куропаток. Я хорошо умел охотиться, уже тогда. И знаешь, что я понял?

– Что?

– Всё, что поймал, нужно сразу съедать. Еще за городскими воротами.

Они стояли, прислонившись к косяку двери. В окне появилась женщина и сердито постучала по стеклу.

– Пойдем, – сказал Эвер. – Не будем тут задерживаться.

Янис покорно пошел за ним. Налево. Направо. На столе перед одним покосившимся домом стояли деревянные тарелки с узорными краями. Там же стояла кружка с ложками, резными черенками вверх. Янис хотел подойти посмотреть, но Эвер свернул направо, и Янис побоялся его потерять.

У дорог были названия, их можно было читать на табличках, висящих на угловых домах. «Тыльная улица», – прочитал Янис. Это название он постарался запомнить. Скоро, когда они найдут место для ночлега, он сюда вернется и хорошенько рассмотрит ложки.

Они зашли за угол. «Желчная улица», – прочитал Янис, а дальше: «Площадь Стрелков». Он старался запоминать, хоть и понимал, что всё запомнить не получится. Долмерстед оказался книгой с незнакомыми словами. «Могильщик», – было написано краской прямо на одном из окон. «Наборщик» – на выкрашенной в синий цвет двери. Но самое интересное слово было «Метельщик». Оно было написано белоснежными буквами с завитками на зеленой вывеске.

Еще раз высоко над домами пронесся звон. Тяжелый и размеренный, несколько раз подряд. Казалось, никто не обращает на него внимания.

– Где мы переночуем? – спросил Янис. – Здесь где-нибудь есть постоялый двор?

– Постоялый двор стоит денег, – ответил Эвер. – Мы идем к моей сестре.

Он повел Яниса за собой, и они шли и шли, пока не пришли на узкую мощеную улочку под названием Шерстяной переулок. Между домами было так мало места, что Камешек еле протискивался. Корзины скребли по стенам.

Шерстяной переулок закончился двориком с навесом. Под навесом стояла тележка. В углу лежала куча дров: толстые поленья вперемешку с тонкими, длинные с короткими, расколотые плашки и целые чурки.

Эвер постучался в дверь.

– Юта! Это я.

Послышались шаги, дверь отворилась. На пороге стояла девушка с худым лицом и острым носом.

– Что ты приводишь в дом гостей, еще куда ни шло, – сказала она вместо приветствия. – Но собака с ослом… нет уж.

– Наша Юта – само гостеприимство, как обычно, – поддел ее Эвер.

– Я сказала – нет, – не поддалась Юта. – На кой мне осел?

– Всего на одну ночь, – стал упрашивать Эвер.

Юта указала на навес.

– Привяжешь там. Обоих.

Эвер привязал ослика к кривому гвоздю. Для собаки Юта тоже принесла обрывок веревки.

– Я не оставлю Локу одну, – уперся Янис.

Он уже привык спать не в доме. От дождя его укроет навес, а согревать будет кроличье одеяло.

– Не упрямься. – Эвер толкнул его в бок. – Лучше скажи спасибо, что Юта разрешила тебе войти в дом. Она нам сделает суп. Правда, Юта? Даст нам супа, и хлеба, и еще чего-нибудь. И платить не нужно.

– Будет тебе и хлеб, и суп, и теплая постель, – пообещала Юта Янису. – А об этих двоих не беспокойся. Эвер их покормит и напоит. И какашки за ними уберет. Правда, Эвер?

Суп с хлебом – это заманчиво. Может, еда будет такая же вкусная, как у госпожи Требс? С улицы опять донесся звон.

– Что это за звук? – спросил Янис.

– Колокол, – пожала плечами Юта. – А ты что думал? – И, покачивая головой, вошла в дом.

Дом Юты был совсем не похож на «Позолоченного кабана». На первом этаже была одна только кухня, узкая и длинная, с железной плитой в дальнем конце. На стене висел таз. У окна, которое выходило во двор, стоял стол с двумя табуретками. Сразу у двери начиналась лесенка на чердак. Янис внес в дом свои корзины и поставил в углу рядом с дверью, сразу за порогом.

– Юта? – позвал Эвер. – Хочешь посмотреть на кроличье одеяло? Хочешь его понюхать?

– Не хочу, – ответила Юта.

– Такая возможность выпадает всего раз в жизни, – уговаривал Эвер. – Эта удивительная вещь пахнет ослиным задом и…

– Ты и сам пахнешь ослиным задом, – осадила его Юта. – Сколько дней ты не мылся?

Есть они сели не сразу. Сначала Эверу пришлось сбегать за хлебом.

– Возьми с собой тележку, – распорядилась Юта. – И подбери немного сена за стойлом тряпичника.

– Я с тобой! – воскликнул Янис. – Хочу сходить туда, где были тарелки и ложки. На Тыльной улице.

– В лавку Миккеля? – переспросила Юта. – Сходишь завтра. Мне некогда приглядывать за твоим ослом.

– Я мигом! – сделал еще одну попытку Янис.

– Ложки никуда не убегут. Завтра успеешь сходить, – остановила его Юта.

Толкая тачку перед собой, Эвер свернул за угол.

Юта смотрела ему вслед.

– Шустрый у меня братец, ни за что не вернется с пустыми руками. Только не спрашивай меня, как ему это удается. Просто этот парень всегда знает ходы.

– Какие ходы?

Юта рассмеялась.

– Бедняга, сколько всего тебе еще предстоит выучить.

Янис достал свои инструменты и ложку, над которой начал работать в лесу. Он уселся на пол рядом с корзинами и принялся вырезать хвост белки над самым черпачком.

Юта разогрела суп, и в доме запахло луком.

– Что ты там мастеришь? – спросила она.

– Ложку.

– Ложки у нас свои есть, – подумав, сказала Юта. – Но если ты умеешь обращаться с деревом, можешь починить нам ведро. – И она поставила перед ним бочонок с приделанной сверху ручкой. – Что скажешь? Сможешь починить?

Янис опустил руку в бочонок. Ковырнул резцом древесину – мягкая, как мох на болоте. Дно уже начало гнить.

– Всё понятно, – заключила Юта. – Вижу, не очень-то ты ладишь с деревом.

Снаружи опять загудел колокол.

Юта не обратила на него ровно никакого внимания.

Эвер вернулся с сеном и хлебом. Янис спросил, чем тот заплатил: денег-то у него нет. Обменял на что-то?

– По сусекам наскреб, – отмахнулся Эвер.

За столом они сидели вдвоем. Юта осталась стоять у плиты и прихлебывала суп из большой ложки.

Янис посмотрел в окно. Лока во дворе ждала его, натягивая поводок.

– Не смотри на нее, – сказала Юта. – А то разлается.

Но Лока не залаяла, даже не пикнула. Янис повернулся к окну спиной и стал есть.

К звуку колокола он привык. Наверное, тут, в Долмерстеде, это обычное дело. Юта и Эвер даже не переставали разговаривать, когда он звонил.

После еды Янис спросил, нельзя ли взять остатки супа. Юта вылила остатки в миску. Янис отнес суп Локе и подождал, пока она доест.

– Ты останешься здесь, – объяснил он ей. – Умница!

Собака дернулась за ним, но веревка не пустила.

– Лежать! – приказал Янис. – Ну, давай!

Лока послушалась и улеглась, положив голову на передние лапы.

Янис пошел обратно в дом. Может, взять одеяло и лечь рядом с Локой? А почему бы и нет? Суп-то он уже съел, и теперь его никто не остановит. На конюшне госпожи Требс он оставлял Локу со спокойным сердцем. Но Долмерстед – другое дело. Тут разгуливает мясник с тесаком, который делает рагу из собачатины.

В проеме двери появилась Юта.

– Слушается?

– Да, – кивнул Янис.

– Тогда пусть заходит в дом. Будет лежать под лестницей.

Янис отвязал Локу. Вежливо виляя хвостом, она пробралась в дом. Лизнула Эвера в руку, обнюхала Юту и послушно легла под лестницей.

– Это я уговорил Юту, – похвастался Эвер. – Она любит собак. Да, Юта? Скажи, что любишь.

– Люблю, если они умеют что-нибудь делать, – сказала Юта.

Она не пояснила, что именно должны делать собаки, но Янис и так догадался: охотиться и охранять. И при необходимости кусать.

Во дворе под навесом закричал Камешек.

– Цыц! – громко сказала Юта.

От этого Камешек закричал еще громче. Высокий пронзительный звук и хриплый стон. Юта открыла дверь.

– Цыц! – сердито повторила она. – А ну молчи!

Янис знал, что Камешек не замолчит. В ту ночь на краю скалы он тоже стоял один и кричал до самого утра.

Лока встала и подбежала к двери. Вильнула хвостом и посмотрела на Юту.

– Хочет выйти, – подсказал Эвер.

Юта открыла дверь шире.

Лока выбежала во двор. Покрутилась на сене и легла. Камешек издал последний стон и затих.

– У тебя не овчарка, а ослярка какая-то, – хихикнул Эвер.

– А еще она отличный сторож, – добавил Янис. – Это может пригодиться. – И он посмотрел на Эвера.

– Да, – согласился Эвер. – Сторож что надо!

Юта помыла посуду, Эвер подмел пол, а Янис сел вырезать ложку. Масляная лампа Юты давала так мало света, что он боялся испортить белкин хвост.

Юта сказала, что посте́ли наверху, пора закругляться. Что за радость не спать, когда за окном уже темно?

Янис поднялся по узкой лестнице. Это всего на одну ночь, успокаивал он сам себя. Завтра он отправится на поиски Фрида. Сначала нужно будет наведаться в лавку Миккеля. Там продаются ложки – может, даже его собственные. Схенкельману они были нужны не для красоты. Он хотел центов. Монет и банкнот, такая в этом городе мена.

На тумбочке рядом с чердачным люком трепыхалось пламя свечи. На полу лежали два соломенных матраса и два видавших виды одеяла. Вторая половина чердака была отгорожена занавеской в темную полоску. Края у нее были потрепанные, да и длины не хватало: снизу торчали ножки деревянной кровати.

Янис выбрал себе матрас поближе к лестнице и подальше от кровати за занавеской. Эвер поднялся наверх, снял ботинки и плюхнулся на второй матрас.

– Устал? – спросил он у Яниса.

– Ага.

– Я тоже.

Янис сложил суконную рубаху у изголовья, а сапоги поставил в ногах. Лег и натянул одеяло до подбородка. Высоко над домами зазвонил колокол.

– Знаешь, что такое колокол? – оживился Эвер.

– Знаю.

– Не притворяйся, я же вижу, что не знаешь. Колокол – это… Вот послушай. Надо сосчитать удары, и тогда ты будешь знать, который час. Восемь… девять… десять. А когда колокол бьет один раз – значит, половина.

Десять или половина? К чему это всё? Такая же ерунда, как и с деньгами. Простые вещи зачем-то делают сложными.

Услышав, как по лестнице поднимается Юта, Янис отвернулся, лег на живот и накрыл голову руками. Он услышал, как занавеска отдергивается и задергивается снова. Башмаки Юты со стуком упали на пол. Свечу она взяла с собой за занавеску. Янис услышал, как она ее задувает, потом до него доплыл запах копоти от погасшего фитиля.

Интересно, Эвер тут и живет? И спит всегда на мешке с соломой? Может, иногда он уходит пожить к дяде в горы. И там у него есть настоящая кровать и одеяло, не кроличье, конечно, потому что кроличье бывает только одно, а из шкурок ласки или из перьев куропатки.

– Ты очень горевал, когда умер твой дядя? – спросил он.

– Какой дядя? – вмешалась Юта из-за занавески. – Нет у нас никакого дяди. И тети нет. И отца нет, и матери. У нас никого нет. А теперь спать.

– У нас дядя умер. И я ходил на похороны. Ну, вспомни, Юта! Дядя умер! – настойчиво повторил Эвер.

Янис сел на постели и нащупал в темноте свою рубаху.

– У тебя нет дяди.

– У тебя тоже, – огрызнулся Эвер.

– У меня есть Фрид. А у тебя… – Голос Яниса сорвался. – У тебя никого нет!

Так сказала Юта. У них никого нет. А у него есть! Фрид ему не дядя, скорее всего, но всё-таки он есть. У Фрида кривые ноги, седая борода и мешок за плечами. Он умеет подмигивать и ласково называет Яниса «малышом».

– Эвер? – обратилась к нему Юта. – Он не знает?

– Нет, – ответил Эвер.

– Ты не рассказал?

– Нельзя было!

Юта отдернула занавеску.

– Рассказывай, – потребовала она. – Иначе я сама всё расскажу.

Тебя наконец отыскали и хотят вернуть

Юта зажгла свечу и подсела на матрас к Эверу. Янис увидел ее голые ступни и часть голой ноги. На ней была ветхая от старости ночная рубашка. Янис не хотел смотреть в ее сторону, боясь, что увидит еще больше наготы.

– Эвер нарочно за тобой отправился, – начала Юта и посмотрела на Эвера. – Сам-то не хочешь рассказать?

– Понимаешь… – Эвер замялся. – Этот, с осликами, меня нанял…

Янис поднял взгляд.

– Схенкельман?

– Да, – вздохнул Эвер. – Схенкельман.

Янис качнулся вперед и толкнул его.

– Почему ты мне ничего не сказал?

Юта схватила Яниса за плечи.

– Сидеть, – скомандовала она, будто он собака. – А ты, Эвер, расскажи ему про его родню.

– Схенкельмана наняла твоя семья, они из Долмерстеда, – продолжал Эвер. – Вроде бы тебя украл какой-то старик, когда ты был еще младенцем. И вот, всё это время они не могли тебя найти.

– Но наконец отыскали и захотели тебя вернуть, – прибавила Юта.

– Нужен был проводник, которого бы ты не испугался. – Эвер вытащил из матраса соломинку. – Мне Схенкельман объяснил так: тот старик тебя нарочно испортил. Воспитал этаким дурачком. Поэтому выманивать тебя в долину пришлось хитростью. А я…

– А ты… – возмутился Янис. – Ты! – Ему хотелось сказать что-то очень плохое, но он не мог ничего придумать. Таких ужасных слов он просто не знал.

– От меня требовалось познакомиться с тобой по дороге, – сказал Эвер. – И довести тебя до города в целости и сохранности. Схенкельман подсчитал, во сколько дней я уложусь. Получалось, что мы с тобой дойдем до города как раз к ярмарочному дню. Тогда-то он и придет тебя забирать.

Янис вцепился в свою суконную рубаху и не поднимал глаз.

– Он пообещал, что заплатит больше, если я смогу тебя разозлить. Было бы неплохо, – добавил он, – если бы по дороге ты убил какую-нибудь мелкую живность. Вроде кролика, например, или куропатки – если бы они попались нам по пути. Чтобы ты научился давать отпор. Охотиться, драться. Короче, всяким мальчишеским штукам, сказал он. В общем, чтобы ты не был таким рохлей, а то он за тебя меньше выручит.

– Так и сказал? – переспросила Юта. – «Выручит»?

– И мне тоже достанется меньше, – уныло закончил Эвер.

– Бог мой, – возмутилась Юта. – Ты будто корову продаешь.

Янис качался взад-вперед.

– И сколько он тебе обещал?

– Шестьдесят. – Эвер придвинулся к Янису поближе. – Тебе же не пришлось резать кроликов. Я только попробовал тебя заставить, в самом начале. Но ты не захотел, и я больше не приставал.

Янис уронил голову на матрас. Шестьдесят монет или банкнот. Чуть больше, чем Эвер просил за одеяло. Янис лег на бок и свернулся калачиком, продолжая стискивать в руках рубаху.

– Где Фрид? – спросил он.

– Ушел, – ответил Эвер. – Сбежал сразу же. Ну то есть Схенкельман сказал, что видел, как он дал стрекача.

– Куда?

– Да не знаю я. Честно. Схенкельман пошел вперед, а я остался ждать. В том лесу у лощины.

Янис сжался в комок.

– А что за семья? – наконец спросил он.

– Понятия не имею, – покачал головой Эвер. – Схенкельман сказал, что это не мое дело. И вообще… Если он узнает, что я проболтался, то мне не поздоровится. Он мне тогда точно ни цента не даст.

Янис накрылся одеялом с головой.

– Мы со Схенкельманом условились на завтра, – сказал Эвер.

У одеяла Юты не было мягкой стороны. Грубая шерсть колола кожу.

– Только, когда он придет, – попросил Эвер, – ты уж притворись, что я ничего…

– Оставь его в покое, – вмешалась Юта. – Хватит уже.

Отодвинулась и задернулась обратно занавеска. Зашуршал матрас Эвера. На дворе всё стихло. Лока спала рядом с Камешком. Может, ей снился мясник с ножом. И рагу из ослятины и собачатины.

Бухнул колокол над Долмерстедом. Янис не стал считать. Пусть хоть одиннадцать раз пробьет, хоть тринадцать – ему всё равно.

Схенкельман видел, как Фрид убегает. Разве это возможно? Фрид ушел задолго до прихода Схенкельмана. Где они встретились? В нескольких днях пути от моста? И как тогда Схенкельман потом так быстро добрался до хижины? Янис попытался подсчитать: Фрида не было… Сколько же дней? Так что он успел дойти до… В общем, если Схенкельман видел, как Фрид убегает, то ему понадобилось два-три дня, чтобы выйти из долины и подняться на скалу, и… Тут Янис сдался. Все эти подсчеты никак не приблизят его к Фриду.

На чердаке было душно. Янис лег на правый бок, перевернулся на спину, потом на левый бок, но, как бы он ни ложился, сон не шел.

Эвер сказал то же самое, что и Схенкельман: будто Фрид его украл. И что есть семья, которая хочет его вернуть, так что это, может, и правда.

За своей занавеской тихонько похрапывала Юта. Во сне слегка пофыркивал Эвер.

Янис перевернулся на живот. Из матраса торчали острые соломинки.

Он не знал, сколько проспал и раннее ли сейчас утро. Внизу разговаривали Эвер с Ютой.

– Чтобы это было в последний раз! – сказала Юта. – Вечно этот проходимец впутывает тебя невесть во что. Пусть ищет кого-нибудь другого для своих делишек!

Янис встал и спустился с лестницы. Эвер и Юта стояли в дальнем конце кухни. Юта оттирала кастрюлю из-под супа. Эвер закладывал полено в плиту.

– Когда придет Схенкельман? – спросил Янис.

Юта перевернула тяжелую кастрюлю другой стороной.

– Скоро.

– А что дальше? – спросил Янис.

– Отведет тебя к твоей родне.

Юта продолжала надраивать кастрюлю. Было слышно, как под ее пальцами скрипит песок.

– Пойду прогуляюсь, – сказал Янис.

– Только далеко не уходи, – сказала Юта, не поднимая головы. – Гуляй тут по переулку.

Эвер засунул в плиту еще одно полено. Плита задымила.

– Эвер! – воскликнула Юта. – Надо подкладывать по одному, а не набивать битком! – Она принялась размахивать подолом юбки, разгоняя дым.

Над двором висела блеклая дымка. Лока наскочила передними лапами на Яниса. Камешек засопел и заскреб копытом по булыжнику. Янис посмотрел на дом. На столе у окна горела масляная лампа. Юта подошла и села на табуретку.

Янис погладил уши Камешка. Хотелось надеяться, что Камешку можно будет пойти к его семье вместе с ним. И Локе тоже, хоть она почти ничего не умеет. Они наверняка обрадуются, когда он придет; они же его искали. Он представил себе женщину, похожую на госпожу Требс, такую же круглую и мягкую. Как она сможет понять, тот ли он мальчик или нет? Узнает ли его?

– Эй! – Янису обязательно нужно было что-нибудь крикнуть, неважно что, во весь голос, иначе боль в груди становилась невыносимой. – Э-э-эй!

Юта постучала по окну и знаками показала, чтобы он вел себя потише.

– Пусть приходит Схенкельман! – Янис открыл дверь и вошел в дом вместе с Локой. – Пусть прямо сейчас приходит!

– Надо же, – сказала Юта. – Господин недоволен. – Она поставила тарелку на стол. – Сначала завтрак. Скажешь ему, что мы тебя кормили. И хорошо о тебе заботились.

Она приготовила кашу. Янис проглотил пару ложек, больше в горло не лезло. Он поставил тарелку на пол, Лока ее вылизала.

После завтрака Юта села у плиты со спицами и клубком красной шерсти в руках.

– Не нужна мне вязаная шапка, – сказал Эвер. – Я хочу картуз.

– А получишь шапку, – сказала Юта и ниткой измерила его голову.

Янис убрал инструменты в корзину и сел ждать. Лока лежала у двери, уложив голову на лапы.

В переулке послышались шаги. Лока залаяла. Юта отогнала ее и открыла дверь.

– Я пришел за мальчишкой, – раздался с порога голос Схенкельмана.

– Придется подождать, – отрезала Юта и закрыла дверь у него перед носом.

Янис стоял рядом с корзинами. Поднял одну, поставил, поднял вторую. Эвер подошел помочь. Каждый взял по корзине и отнес к порогу.

– Под лестницей лежит ложка с белкой, – сказал Янис Юте. – Это тебе, можешь обменять ее на что-нибудь.

– Не буду я ничего обменивать, – фыркнула Юта. – А ложку свою забери, я не собираюсь брать с тебя никакой платы.

Эвер нажал на ручку двери. Лока выскочила первой.

– Привет, песик, – осклабился Схенкельман. – Узнаёшь?

Янис опять поставил корзину, которую было поднял.

– Ты за мной?

– С чего ты так решил? – спросил Схенкельман. Он наклонил голову и ступил под навес. Провел рукой по заду Камешка, потом осмотрел голову.

– Что ты с ним вытворял?

– Мы просто шли, – удивленно ответил Янис.

– Был дождь, – пояснил Эвер. – Вот осел и заболел.

– Я у тебя что-то спрашивал? – одернул его Схенкельман, вышел из-под навеса и положил руку Янису на плечо. – Значит, ты считаешь, что я пришел за тобой?

– Не знаю, – смутился Янис. – Я подумал… – Он посмотрел на Эвера. – Я подумал, что ты нашел Фрида.

– Мальчик, – прошипел Схенкельман. – Послушай меня внимательно. Фрид пропал, я тебе уже говорил. – Рот у него скривился, а глаза превратились в щелочки. – Смылся он. Всё.

Янис смотрел на его кривую ухмылку. Схенкельман – лжец. Той ночью на краю скалы Янис это почувствовал. А теперь знал наверняка. Это так же, как когда учишься читать. Сначала нужно проговаривать всё вслух, букву за буквой, и только потом ты видишь всё слово сразу и даже целое предложение. Так же можно научиться читать лица. Только вместо букв здесь глаза и губы. Со временем начинаешь понимать, что` всё это значит. «Лжец», – прочитал Янис на лице Схенкельмана, яснее ясного.

– Ладно тебе, – махнул рукой Схенкельман, – не так уж это и страшно. Зато у меня для тебя сюрприз. Я отведу тебя домой. Верну тебя в лоно семьи.

В проеме двери появилась Юта.

– В какое такое лоно?

– Не беспокойся, – ответил Схенкельман. – Ему там будет лучше, чем у вас.

– Ну, это-то нетрудно, – горько усмехнулась Юта.

Схенкельман вновь нырнул под навес и вывел оттуда Камешка. Положил ему на спину седло и прикрепил корзины.

– Ты мне ответишь или как? – Юта повторила свой вопрос: – К кому ты его ведешь?

Схенкельман уже взялся за уздечку.

– К Холдерлингам.

– Не может быть! – воскликнул Эвер.

– Сам увидишь, – ухмыльнулся Схенкельман. – Пройдет немного времени, и он будет разъезжать по городу в бархатных штанах.

– Я Холдерлинг? – спросил Янис.

– Нет, – сказала Юта.

– Да. – Схенкельман поднял руку и плюнул сквозь два расставленных пальца на мостовую. – Ты Холдерлинг.

Эвер весь съежился.

– Кролики… – Он прижал ладони к щекам. – И…

Янис знал, что он имеет в виду.

– Сволочи.

– Я не то хотел сказать! – оправдывался Эвер. – Брякнул, не подумав. – Он посмотрел на Схенкельмана. – Наговорил лишнего. При нем!

– Что ж, очень глупо, – пожал плечами Схенкельман. – Ты же знаешь, какие они. Сволочи. Жди неприятностей. Ты что, не догадался? Не заметил? Он ведь вылитый Холдерлинг.

– Первый, которого нам довелось рассмотреть вблизи, – уточнила Юта.

– И последний, – хохотнул Схенкельман. Он потянул за уздечку и прицокнул языком. – Отведу им мальчика, потом принесу вам деньги.

Камешек засеменил по переулку, царапая корзинами стены домов.

– Забудь меня, – сказал Эвер Янису. – Забудь всё, что я говорил и делал.

– Не получится, – ответил Янис. Он окинул взглядом дворик и навес. Вчера всё казалось таким убогим и неприютным. А теперь он с удовольствием остался бы у Эвера еще на одну ночь. Чтобы успеть привыкнуть к переменам. И только потом отправился бы к Холдерлингам.

Лока, поскуливая, бегала туда-обратно и цапала Камешка за задние ноги.

– Не хочет, чтобы стадо расходилось в разные стороны, – объяснила Юта. – Глупенькая. – Она сложила руки на груди. – Всего вам доброго, господин Холдерлинг.

Янис растерянно попрощался.

В конце переулка он обернулся. Эвер стоял у навеса, его руки безжизненно свисали по бокам. Юта уже вернулась в дом. Там, под лестницей, лежала его ложка. Юта не стала ее возвращать.