Текст книги "Клыки Асуры"

Автор книги: Марко Леонетти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

Часть третья. Зал Факелов

I

Отчего-то это утро показалось Ганглери особенно зловещим. Дело было вовсе не в чаде, источаемом чревом Гаррада. Мгла, сырость и неприятные, мерзкие запахи были его привычными атрибутами, и мастер грабежа успел с ними свыкнуться.

Однако его не покидало дурное чувство – Ганн непонятным образом следил за тем; как нечто необъятное, огромное, могучее, внушающее страх медленно карабкалось к самым границам сущего.

Еще не живое, но всеми силами стремящееся обрести жизнь. Казалось, весь окружающий мир притаился в ожидании некого события – тишина, за которой скрывался неизбежный миг того самого толчка, взрыва, смещения, стала как никогда обманчивой. Еще час, – или день? Но оно, обязательно, пробудится, вернется к жизни, восстанет из тьмы забвения… Ган, снедаемый смутным предчувствием, решил обратиться за советом к мастеру-колдуну.

Слова, сказанные, ведийским жрецом два года назад вновь терзали его сознание. Давно пора все забыть, избавиться от ненужных воспоминаний, стереть лишние иллюзии, но что-то все так же настойчиво напоминает о себе…

Точно дух погибшего в храме наставника Парамурди вернулся на просторы Хайбории и отныне обречен оглашать окрестности Гаррада немым криком, предупреждая об опасности все живое. Время еще есть, убеждает бесплотный дух брахмана, еще осталась надежда. Но стоит Ему проснуться – и тогда уже ничто будет не в силах обратить вспять возрождение зла. В памяти разбойника, уже в который раз проносились отголоски одних и тех же слов.

«Разве ты не ведаешь, что в служении корыстным интересам этого человека, ты рискуешь навлечь беду на мир и погубить нас всех…?»

Однако Ганглери безоговорочно верил своему покровителю. Авар Нидхеггсон был именно тем человеком, за кем пойдут тысячи воинов. И все они умрут по одному слову своего предводителя, своего командира, своего кумира.

Слово колдуна, как правило, пустой звук для обычного бойца, но только не слово Нидхеггсона. Чародей никогда не лгал, его обещание всегда оставалось нерушимым.

За последние два года Ган не увидел ни одного повода, который мог бы создать почву для сомнений. Но сейчас, когда собственный разум протестует против ожидания, а все окружающее застыло, с испугом глядя на действия великого колдуна, охотник за сокровищами больше не мог молчать.

Он обязательно должен поговорить с Аваром, и, быть может, чародей успокоит бурю, которая начала набирать силу в его душе. Таить скверные мысли – худшее из зол, на которое способен северный воин.

Наемник вошел в темную многоярусную башню и совершил восхождение в верхние покои, где Нидхеггсон проводил большую часть времени, изучая древние манускрипты и свитки. Но в этот раз колдуна не привлекали старые пожелтевшие пергаменты – Авар пребывал глубоко в пучине своих раздумий.

– Мой повелитель…

Тишина в ответ.

– Авар?

Глаза колдуна обратились в сторону вора.

– Извините за беспокойство. Если помешал, я могу…

– Нет, – уверенно ответил молодой маг. – Я весь во внимании. Что ты хотел, мой друг?

– Дело в том, что я ощущаю волнение… – несколько неуверенно произнес Ганглери. – Чувство, о котором я никогда прежде не ведал – даже во время самых опасных заданий! И вот сейчас, клянусь пламенем Альвредура, внутри моей души разразился настоящий шквал смятения.

Нидхеггсон внимательно вслушивался в слова охотника за сокровищами.

– Это похоже на… Словно будто-то над твоей головой раскачивается огромный маятник, который опускается все ниже, и ниже, и ниже. Неизвестно в какой момент он снесет тебе голову. Кажется, что острое лезвие меча Рока уже занесено над тобой…

– Ты чувствуешь, как пробуждается Он, – сказал маг. – Скоро настанет миг, когда вернется к жизни Великий, Хозяин Гаррада.

– Но разве не вы хозяин Гаррада, мастер?

Черный чародей мягко усмехнулся – безо всякого презрения.

– Гаррад – лишь часть того королевства, которое вскоре будет восстановлено в этих землях, и зовется оно Хельгард. Его хозяин – Хёггсен Богопротивник, тот, кто некогда принес ветер Рагнарёка в жилище Хара.

– О, клянусь волосами Атали, вы выбрали лукавого и коварного союзника, ярл Авар! Легенды…

Нидхеггсон махнул рукой.

– Никогда не верь слухам, распространенным в народе, поскольку происходят они в большинстве своем из-за невежества и страха перед мощью богов. Ни одному смертному никогда было не под силу занять высокий трон Хара или черное кресло Хель, а потому они поклоняются тем, кто сильнее их. Хёггсен в свое время оказался первым, кто обратил взор в сторону людей и решил потеснить Игга. И знаешь, кого бы он посадил на трон вместо своего великого свергнутого брата?

Человека! Смертного, ничтожного смертного, во имя зависти покоренных богов! Того, которым асы помыкали и управляли на протяжении веков. Заносчивость Хара всегда потешала Хёггсена, он хотел доказать Отцу Дружин, что его порядок уже пришел в упадок, настало время перемен. Жаль, что планам Богопротивника не суждено было сбыться – все зашло слишком далеко, свержение Игга обернулось разрушительной войной, которая сожгла северных богов.

Впрочем, когда Хёггсен воскреснет, тень прошлого вновь обретет свою форму. Только на этот раз Богопротивнику нужен не просто северный край Хайбории, а весь мир! Весь мир, Ган! Мир, которым будет править достойный человек!

– Значит, вы решили стать правителем мира, ярл Авар?

– Как раз над этим я и думал, – серьезно сказал Нидхеггсон. – Да, я помогу Хёггсену вернуться к жизни. Да, я соберу для него великую армию. Да, я подготовлю все необходимые орудия для того, чтобы Богопротивник смог потеснить Митру, Иштар и Крома – всех, кто, поспешно усевшись на трон, захватил власть в мире и не хочет делить ее со смертными. Но достоин ли я быть королем…?

– Я думаю, вы достойны носить корону, мой повелитель, – сказал Ганглери чародею.

– Почему ты так думаешь, мой друг?

– Вы умны, справедливы, расчетливы и сильны. Как раз такими качествами и должен обладать король, чтобы удерживать свой трон.

– Трон любого из земных королевств, но не всего мира, Ган! Мои силы кажутся мне слишком скудными. Я не вправе принять эту великую должность. Мне нужно быть многим, многим сильнее!

– Сильнее, чем вы есть, мастер, быть нельзя.

– О, ты ошибаешься, мой друг. Я могу стать сильнее, в тысячу раз могущественнее, стоит только найти одну вещь…

– Одну вещь? – заинтересовался наемник.

– С ее помощью мои силы возрастут настолько, что без колебаний смогу принять корону всего мира.

– Ради вас, повелитель, я готов следовать хоть на край света – только скажите.

– Вообще-то, я хотел посоветоваться с тобой, что ты думаешь насчет нового задания, но поскольку ты сам предлагаешь свою помощь… Скажи, Ган, почему ты это делаешь?

– Я не знаю ответа на этот вопрос, ярл Авар. Сначала я шел сюда, чтобы спросить совета по поводу происходящих вокруг изменений и, признаться, даже засомневался в правильности ваших действий. Но теперь я снова вижу свою цель, а она заключается в том, чтобы до конца идти за своим предводителем. Я вправе просить наказания за свои сомнения.

– О наказании не может быть и речи, мой друг. Твоя откровенность оправдывает любой из проступков. Впрочем, сомнение я к таковым не отношу. Сомневаться – значит выбирать собственный путь, а не идти вслепую за кем-то, кто сильнее тебя. А раз уж ты следуешь за мной по собственной воле, я имею право доверять тебе и прислушиваться к твоим советам, Ган.

– Это честь для меня, светлейший.

– В равной степени и для меня. Поверь, за все твои старания и за твою преданность в будущем тебя ждет достойная награда.

– Я знаю, мой повелитель. Итак, что вы желаете получить, чтобы увеличить свою мощь и стать достойным приемником Богопротивника?

– Слезы Крома. Киммерийский бог ронял на горячую от крови землю соленую влагу, оплакивая Тюра и его отца. Хёггсен подсказал мне, что в слезах подземного владыки, покинувшего мир смертных после Рагнарёка, заключена сила богов.

Если ты бы сумел достать хотя бы пару прозрачных кристаллов, в которые обратились Слезы Крома, я бы непременно нашел способ извлечь из них силу темного покровителя Киммерии.

– Я достану этот предмет, мой ярл, можете не сомневаться. По сравнению с Клыками Асуры, это задание будет не опаснее детской забавы.

– Что ж, я верю в тебя, мой друг. Иди и возвращайся с успехом.

Ганглери ушел, оставив молодого мага наедине с собой.

Нидхеггсон простоял в одной позе несколько мгновений, потом внезапно вздрогнул. Его внимание привлек не звук удаляющихся шагов наемника, но едва заметное колебание воздуха. Словно поодаль от чародея в комнате висел призрачный силуэт, искаженная размытыми очертаниями фигура, которая до этого момента впитывала каждое слово, произнесенное в верхних покоях.

– Подслушиваешь? – обратился Нидхеггсон к размытому и прозрачному точно медуза силуэту. – Неужели ты услышал что-то интересное, чужак?

Авар искренне усмехнулся. Силуэт дернулся, словно раздумывая, проплыл в другой угол зала, затем медленно растаял в воздухе.

II

Старик Тьяцци брел по лагерю неуверенной походкой, время от времени неловко покачиваясь и рассыпая себе под ноги грозди, самых замысловатых проклятий. Его можно было принять за очень усталого путника или же человека, скованного тяжким недугом. Однако резкий запах спиртного и мутный взгляд из-под седых косматых бровей, устремленный вдаль, дополняли картину специфическими штрихами. Что-то невнятно бормоча и причмокивая, Динхвалт с трудом добрался до костра, возле которого сидели Конан, Миррейа и Тарланд. Четверо странников во время путешествия до Аломара держались вместе – не ровен час Хьюки или Бор вновь дадут волю своим людям поразвлечься. Впрочем, головорезы не досаждали четверке после той ночи, хотя и Конан и его попутчики знали, что это всего лишь вопрос времени.

– Я путешествовал вместе с духами над снежными равнинами Нордхейма, – костлявая рука вцепилась в плечо Конана, прорицатель покачнулся и, если бы не варвар, непременно завалился лицом в костер. – Их длани влекли меня далеко-далеко во мрак, в самую гущу туманов, мой мальчик… Я пытался высвободиться, но покойники не выпускали меня, пока не принесли в темную обитель, и там они меня оставили. Клянусь своей бородой, там было настолько жутко, что я едва не потерял рассудок. А каких усилий мне стоило вернуться в собственное тело… Но, алмазы Эрлика! Было и вознаграждение. Я видел весь Полуночный край, как на ладони!

– Тоже мне магия, – скривился Тарланд. – Мне кажется, уважаемый, что это вино нашептало вам сладкие сны. Чародейство здесь ни при чем.

– Клевета! – с яростью воскликнул старик, тряся бородой, при этом глаза его грозно сверкнули, когда он посмотрел на аквилонского мага. – Я видел Гаррад, а мой мятежный дух был заточен в башне Авара Нидхеггсона, в верхнем покое. Духи мертвых – все это их нечистые проделки! Они затащили мою душу в это жуткое место и никак не хотели меня выпускать.

– Тогда ты, наверняка, успел подслушать, о чем говорил нордхеймский колдун?

– Конечно. Он был на расстоянии вытянутой руки от меня, и я слышал его также ясно, как слышу сейчас тебя.

– И какие же у него планы? – немного подумав, спросил Гарланд.

– Он хочет выпить слезы Крома, – шепотом сообщил Динхвалт.

После этого аквилонский чародей задумчиво уставился в костер, оборвав разговор. Вероятно, юноша решил, что старый предсказатель и вправду безумен, точно дикая собака. Однако Миррейа оказалась более сообразительной, нежели ее брат. Она-то догадалась, что «выпить слезы Крома» означало заполучить власть над Слезами Крома, магическим кристаллом, который, согласно легенде, был порожден горем киммерийского бога.

– Очень интересно, – вздохнула юная волшебница.

Это небольшое проявление эмоций выдало далеко не все ее мысли. Несмотря на свою наивность, аристократка из Аквилонии всегда преуспевала в решении задач своего ордена.

– Я полагаю, в войско Родвара вы желаете вступить по той же причине, – сказал Конан. – Даже Аквилонии не дают покоя новые владения ярла-чародея, верно?

Миррейа оторвалась от своих мыслей.

– Причина не в Гарраде или его владыке, – пояснила девушка. – Глава нашего ордена, Его Светлейшество Канерес Златобородый, обнаружил в Ванахейме, если ты хочешь знать, куда более опасный источник бед.

– И, тем не менее, вы направляетесь в Гаррад с наемной дружиной Родвара.

– Это так. Поскольку его местонахождение совпадает с источником развития еще более опасного зла. Хотя я бы сказала, что ни Нидхеггсон, ни его армия не представляют опасности для нашего королевства. Каким бы сильным колдуном он не казался, ему не выстоять против объединенной мощи магов Аквилонии. Здесь другое – с ярлом Гаррада связана какая-то загадка, тайна – которая, впрочем, при позднем обнаружении может привести к гибели целого мира. Источник сил Авара должен быть уничтожен, так нас наставлял верховный маг.

– И он послал вас двоих с этой миссией? – не поверил киммериец.

– Ну да, – уверенно кивнула Миррейа. – Мы с братом числимся лучшими магикосенсами ордена.

– «Магико»? – выговорить слово полостью варвар не сумел. – Я думаю, у вашего светлейшего в голове одна солома, раз он доверил это дело вам.

– Почему? – возмутилась девушка.

– Я бы и медной монеты не поставил на то, что вы вдвоем смогли бы добраться до нужной области Ванахейма без чьей-либо помощи.

– Видишь ли, Аквилония также не хочет войны с Нордхеймом. Это может ослабить королевство, что повлечет за собой вторжение. С Заката пикты не преминут воспользоваться такой прекрасной возможностью. Да и зингарские захватчики уже давно дожидаются удобного часа. Объявлять войну Нордхейму мы ни в коем случае не можем. Поэтому солдат в сопровождение нам не дали, во избежание, так сказать, идентичности открытому вторжению в ванахеймские земли. Но глава ордена, Его Светлейшество Канерес Златобородый, снабдил нас грамотами и деньгами, чтобы мы сами могли нанять себе проводников.

– В этих краях грамоты ценятся не больше куска обычной древесины. А деньги у вас бы отобрали разбойники, едва вы ступили на широкую дорогу.

– Но…? – глаза чародейки округлились, словно она слышала о таком варианте развития событий впервые в жизни. – Но ведь этого просто не может произойти! Да и теперь ты нас защищаешь…

– О, Кром… Нельзя же быть такой беззаботной, клянусь небом!

Конан не стал говорить, что после Аломара, возможно, их пути разойдутся. Он и сам был вынужден признать, что мысль об участии в походе на Гаррад становится для него все более привлекательной. Если Хьёрса и Реган считаются себя героями, способными свалить башни темного города, то неужели он хоть в чем-то уступает этим воякам?

Да к тому же нельзя оставлять этих горе-волшебников. Их при желании может прирезать любой киммерийский юнец, не говоря уже о воинах Нидхеггсона или опасных союзниках, вроде Форсети или Видара. Третья причина, почему следует становиться под знамя Родвара – это то, что представится шанс вернуть расположение верховного Канаха, с которым у Конана в последнее время бывали случаи взаимного недоверия и непонимания. И последнее: Эорд Изгнанник. Человек, обещавший помочь ему, находится в плену у Авара.

Выходит, негодяй Тьяцци оказался прав? Спустя несколько дней он будет пировать в залах Аломара? Что ж, возможно, рок или судьба действительно существуют. Пусть не в таком виде, к которому привыкли бессильные трусы, неспособные ничего изменить в собственной жизни, но все же существует.

– Когда мы доберемся до Аломара? – спросил Конана аквилонский маг, оторвав взгляд от костра.

– Если не будем останавливаться на отдых слишком долго, то к завтрашнему вечеру, – ответил киммериец.

– А ты-то сам, Конан, зачем идешь в Ванахейм? – спросил его Гарланд, словно уловив недавние мысли варвара.

– Вскоре я узнаю ответ на этот вопрос, – сказал Конан.

В ту ночь старого Тьяцци сковало безумие. Бред прорывался в бессвязном бормотании, из которого становилось ясно, что духи покойников вновь терзают разум предсказателя.

– Шесть… – шептал Динхвалт, судорожно мечась по своей подстилке, бессильный разорвать тугую пелену сна. – Шесть предметов! О, спаси нас светлый Аургельмир! Нидхеггсон уже заполучил два. Беда, беда! Скоро пробудится Богопротивник, и тогда свет Альвредура померкнет, и тени заполонят мир, и кровь зальет землю. Бесчисленные несчастья ожидают нас впереди, о, горе… Шесть предметов!

– Шесть, – неожиданно для себя повторил Конан, вторя словам Динхвалта. Потом стряхнул оцепенение. – Какого демона творит Авар?

III

Прибытие в Аломар оказалось событием значительным и как нельзя лучше запоминающимся. В Зал Факелов тянулись целые вереницы обозов, в огромные каменные врата без конца въезжали конные воины. В услужение к Родвару спешили десятки, сотни наемников изо всех уголков северного края. Впрочем, на службу к верховному канаху желали поступить не только местные сорвиголовы, но даже искатели приключений с Восхода и далекого Полудня. Надо сказать, Родвар по-настоящему позаботился о том, чтобы его альтинг нашел отклик в сердцах всех наемных воинов. Мед и вино разливали прямо на входе из огромных бочек, чарки и вместительные глиняные кружки передавали всем въезжающим во владения Родвара гостям. Свет тысяч факелов орошал землю сумасшедшими бликами, которые слепили сильнее полуденного солнца. Шайка Хьюки, насколько заметил Конан, уже прибыла в Аломар. Бели и Брокк вдосталь угощались вином, Видар и Форсети как всегда развлекались тем, что приставали к молодым красавицам. Лидер банды разговаривал с каким-то огромным бородачом едва ли не в семь с половиной футов ростом – человек сцепил свои могучие руки и хмуро поглядывал на Хьюки из-под своих кустистых смоляных бровей.

Тьяцци, шедший справа от Конана, о чем-то неустанно ворчал, и было похоже, что окружающее мало интересовало его.

Другое дело Миррейа и Тарланд. Маги просто пожирали глазами предметы диковинной обстановки. Но если взгляд юноши полонило живое удивление, скрепленное интересом, то молодая чародейка изучала окружение с неприязнью, глядя на длиннобородых северян с изрядной долей презрения. Казалось, с ее губ вот-вот сорвется горькое изречение, вроде: Варвары, одно слово варвары…»

У массивной каменной колонны, воздвигнутой у самого входа в покои вождя киммерийцев, Конан приметил Торрада Великана и Ингурда Снежного. Невдалеке от них он отыскал взглядом и Регана – асир хвалился перед другими воинами своим чудесным оружием.

Гретты не было видно – верно, лидера наемников пригласили в покои обговорить кое-какие дела. Головорезы Бора еще не подоспели, впрочем, варвар был уверен, не успеет на небе появиться первая звезда, как они уже будут здесь.

Помимо известных киммерийцу бойцов у Зала Факелов собралось еще сотни три наемников изо всех земель. Конан узнал знакомых по Данакару шемитов, закутанных в черную ткань. Здесь же были и двое вендийцев, из-под меховых шуб которых проглядывали неестественно яркие оранжевые рясы.

На входе киммериец заметил, могучего беловолосого асира. Его Конан не знал, но, судя по первому впечатлению, которое редко подводило варвара, северянин происходил из нордхеймской воинской знати. Возможно, херсир или даже ярл.

Белые волосы воина были аккуратно зачесаны назад, но не заплетены в косу, как у многих вождей его народа. Глаза цвета айсберга спокойно изучали пеструю толпу наемников. Спустя какое-то время человека окликнули, и он удалился в чертоги Родвара.

Конан узнал его имя. Асира звали Олав. Что-то подсказывало киммерийцу, что именно этот воин с властным взглядом и могучими мышцами будет играть важную роль в походе, который собирает верховный вождь канахов.

Внимание варвара привлекли еще двое людей, выделявшихся своим необычным видом. Один долговязый, точно жердь, в одежде из странных кожаных повязок, опоясывающих практически все тело.

Неизвестный портной, словно специально, скроил такой наряд, чтобы тот полностью скрывал открытые участки кожи владельца – даже кисти были одеты в блестящие черные перчатки, а лицо человека прятала кожаная маска.

– Кто это? – спросил Конан старого предсказателя. – Почему он так странно одет?

– Это Тарн, Сын Гарпии, – ответил Динхвалт. – Говорят, его отцом был человек, а матерью – ужасное порождение Хеля. Может, враньё; а, может, и правда. Его обличье настолько ужасно, что он вынужден скрывать его под маской. Ходит молва, тот, кому доводилось видеть его лик воочию, падал замертво.

– Я бы не упал, – уверенно сказал Конан. – А кто вон тот?

Киммериец указал на приземистого человека, с лысым затылком, коренастого, словно горный карл. На наемнике висело такое количество амулетов и талисманов, что, казалось, он только что обворовал сокровищницу Кесар Шаха и нес все награбленное на себе.

Несмотря на то, что человек стоял в отдалении, даже с такого расстояния нюх киммерийца сумел учуять душную вонь от дешевых колдовских снадобий. Глаза человека постоянно метались по сторонам, словно он что-то потерял и теперь никак не мог найти.

– Карракх, Заклинатель драконов, – пояснил Тьяцци. – Самый известный мастер по укрощению этих крылатых чудовищ.

– Но разве драконы не вымерли? – спросил старика Тарланд.

– Многие в это верят. Наверное, все кроме самого Карракха. А пойди-ка ты ему скажи, что никаких драконов больше нет, и он рассмеется тебе в лицо.

– Он что сумасшедший? – спросила Миррейа.

– Не более чем ты или я. В юности он встретился с настоящим драконом, который пожрал половину его братьев и сестер. Самому Карракху чудом удалось выжить. С тех пор он не перестает совершенствовать свое искусство укрощения этих огнедышащих бестий, веря, что в один день его ремесло может здорово пригодиться и сберечь сотни чужих жизней.

– Я бы на его месте выкинул это из головы, – равнодушно заметил Конан.

После колокола ожидания будущих воинов Родвара пригласили в чертоги Аломара, Там их ожидало еще больше еды, больше вина, больше развлечений. Уставшим с дороги показывали места для ночлега.

Долгожданный альтинг был назначен на утро, и начало великого собрания должен был положить первый луч солнца. Пока же гостям предоставлялась свобода выбора, как скоротать время, оставшееся до назначенного часа.

Конан и его трое спутников вошли в Зал Факелов. В просторных чертогах вождя уже пировала веселая орда киммерийцев. В огромном зале на огне стояли гигантские котлы, в которых готовилось угощенье для новых гостей. Бульканье и чад, окружавший емкости, вызвали появление на лице аквилонской волшебницы недовольную гримасу.

Конечно, у них на родине еду готовили в кухне замка, да еще и в маленьких-маленьких котелках, на которых любому северянину и смотреть-то жалко, поэтому столь необычная обстановка вызывала у Миррейи настоящее негодование. Цивилизованным людям, бесспорно, никогда не понять всю специфику традиций варваров.

Прибывших усаживали за высокие дубовые столы, которые тут же накрывали расторопные слуги. Голодные воины с рычаньем набрасывались на еду, едва устроившись на месте. Конан догадывался о том, какое чувство испытывала Миррейа при виде этого безобразия, противоречащего привычной для нее культуре, особенно при виде того, как северные дикари, обнажив зубы, разрывают непрожаренное мясо с волчьей жадностью, брызгая слюной.

Но ему было наплевать на то, как его спутница относилась к традициям его народа. Тарланд вел себя более скромно, а иногда даже до смешного забавно, когда пытался подражать привычкам варваров, поглощающих пищу. Даже старик Тьяцци сначала нахмурился, а потом не на шутку развеселился, поглядев на ужимки аквилонского чародея. Тарланд, тем временем ничего не замечая, успешно справился с телячьей ногой, но вот бросить под ноги обглоданную кость не сумел – не позволял чопорный этикет, наследство аристократии.

Один раз взгляд Конана пересекся со взглядом Хьёрсы. Наверняка, Злобный уже наметил план своего возмездия – глаза северянина полыхали лютой ненавистью.

Киммериец, в свою очередь, оставался спокоен, как холодный валун. Если асир вновь пожелает продемонстрировать свой скверный нрав, ему же обойдется дороже. Пора бы задире понять, что той ночью он мог бы умереть, не останови Конан меч в долях дюйма от его глотки. Сам варвар знал, что продолжать раз за разом одну и ту же игру у него попросту уже не будет терпения. Если у Хьёрсы не хватит ума, чтобы избежать словесной перепалки и последующей за ней драки в очередной раз, пусть пеняет на себя. И катится к праотцам, раз в этом мире с другими ужиться не может!

К середине ночи прибыл Бор со своими лиходеями. Чертоги вождя канахов огласились свежими раскатами громогласного хохота. Однажды в зал заглянула Гретта, но к столу киммерийца не подошла – компанию ей составлял Олав. Двое предводителей о чем-то оживленно спорили, но поскольку это его не касалось, Конан не стал проявлять лишнего интереса. Спустя еще колокол варвар, изрядно выпив вина и пересытившись едой, уснул прямо за столом. Миррейа и Тарланд, не решаясь оставить своего проводника, тоже задремали на своих местах, хотя далось им это с великим трудом. Прорицатель Тьяцци, немного поворчав, последовал их примеру. Всю ночь их никто не тревожил, и потому они едва не проспали альтинг. Счастье, что Ингурд, проходивший мимо стола Конана заметил, что киммериец до сих пор пребывает в гостях у Гипнос-Рена, и вежливо толкнул его в бок. Такой толчок, наверное, мог бы пробудить от зимней спячки бурого медведя, но только не Конана. Варвар разразился бранью и продолжил путешествие по иллюзорному миру. Тогда Ингурд толкнул его сильнее, и, похоже, немного перестарался. Киммериец свалился с лавки и грохнулся на пол всем своим немалым весом.

В следующее мгновение он уже стоял на ногах с крепко сжатыми кулаками и громко ругался, готовый разорвать обидчика в клочья. Снежный, зная вспыльчивый характер Конана, положил одну руку на плечо киммерийца, другую приложил к губам. Варвар быстро огляделся и, убедившись, что врагов поблизости нет, и ванир хотел всего лишь его разбудить, успокоился. Ингурд указал на лестницу, ведущую на второй ярус в тронный зал, куда медленно стекался весь люд и кивнул головой. Потом убрал руку с плеча Конана и пошагал вслед за всеми.

Киммериец позволил себе зевнуть один раз, после чего бесцеремонно растолкал спящих Тарланда, Миррейу и Тьяцци. Убедившись, что сон оставил его спутников, Конан пошел по направлению к лестнице.

Альтинг открыл Вьяллар, старший сын Родвара. Киммериец не стал ходить кругами и перешел сразу к делу и объявил, что его отец, действительно, задумал собрать войско для похода на Гаррад, тем самым, оправдав всеобщие надежды.

Потом последовала речь самого вождя канахов, который долго убеждал наемников, что исполняет волю не только людскую, но волю божественную, упомянув все знамения, через которые якобы Кром велел ему сровнять с землей нечистое место в глубине Ванахейма. Конан слышал, как тихо усмехнулась Гретта, сидевшая неподалеку от него.

Неужели сам Кром надоумил вождя собрать наемное войско и пригласить воинов даже не из окраинных земель, но изо всех концов света? Вряд ли мрачный бог Киммерии хоть что-то смыслит в политике. Наверняка, к этому делу приложили руку гандеры.

Так или иначе, план казался просто блестящим – разгромить Гаррад, не разжигая войны со всем Ванахеймом. Простой набег, обычный рейд пиратов – кто тут станет искать виноватого, и это притом, что будут разграблены владения всего-то одного ярла? Тем не менее, политику или даже самый обычный грабеж, как уже успела убедиться лидер наемников за свою долгую практику, постоянно прикрывают благородными мотивами.

Родвар продолжил речь, все больше углубляясь в детали – дескать, Кром чувствует опасность, исходящую от нечистого места, на котором расположился темный город Нидхеггсона.

Гретта опять саркастически усмехнулась, но вот Динхвалт остался серьезен, как могила. Чтобы ни в коем случае не оборвать речь владыки и в то же время доказать свою правоту, он шепотом попытался растолковать Гретте, что Родвар абсолютно прав – он и сам слышал, как стонали духи мертвецов, жалуясь на то, что из-за роста Гаррада и смрада душных подземелий изменяется благородный лик самих богов. Так что неудивительно, если Кром тяжко страдает и жалуется своим последователям на деятельность проклятого нордхеймского колдуна, приносящую одни мучения. Гретте, разумеется, было на это наплевать.

Потом фантазия Родвара выплеснулась за рамки его скромного воображения. Он стал уверять, будто Кром нашептал ему, что видел, как у Сета распустились черные крылья, а у Асуры выросли длинные клыки. (При этом два слушавших его вендийца одновременно вздрогнули). Якобы Кром разговаривал с Митрой, и тот поведал ему о боли, которая закралась в его сердце. (После этого шумно загомонили шемиты). Рассказав обо всех напастях своего бога, Родвар окончил свою речь открытым призывом разрушить Гаррад и убить его владыку.

Толпы воинов разразились криками. Кто-то кричал: «Смерть Нидхеггсону!», «Сжечь проклятого колдуна!», «Убить изменника Авара!». Другие: «Вернуть покой в мир!», «Восстановить справедливость!».

Те, кто молчал, наскоро подсчитывали добычу, которая могла быть получена от грабежа владений темного ярла.

Впрочем, находились и такие, кто молчал не из-за скупости слов, а потому что отыскал подтверждение своим мрачным мыслям. Такие поистине поверили, что Авар Нидхеггсон – настоящий враг, а не просто владелец казны, которую надо опустошить.

Именно последним Вьяллар и уделил особое внимание.

– Тишина, доблестные воины! Все мы одинаково знаем, что темному ярлу, владыке мрака нужно преподать урок. Наказание – смерть! Но я догадываюсь, что не все вы идете в Гаррад по одинаковым причинам. Я обращаюсь к тем, кто готов отказаться от своей доли добычи, к тем, для кого золото не главное, а главное – то, что общий враг Нордхейма и Киммерии должен бесследно сгинуть. Ибо тем, кто поклянется идти до конца, презрев опасность и отбросив надежду на получение дорогих трофеев, будет особая слава и почет!

Молчание.

Вряд ли кто-то из наемников собирался в поход на Гаррад по своим идейным убеждениям. Однако, Вьяллар был далеко не так глуп, взывая к подобной инициативе. Гарланд и Миррейа разгадали его замысел – сын вождя выбирал тех, на кого можно было опереться в походе, как во время кровавых битв, так и в принятии тактических решений, зная, что они не подведут. Не сломятся под гнетом лишений, не прельстятся блеском сокровищ, не переметнутся на сторону врага, пообещавшего большую награду.

Наемники упорно молчали, не желая откликаться на предложение Вьяллара. Большинство из них было уверено, что сын вождя либо шутит, либо ищет в них какую-то слабость. Вьяллар, напротив, искал в своих людях сильные стороны.