355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Марко Леонетти » Клыки Асуры » Текст книги (страница 12)
Клыки Асуры
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 00:33

Текст книги "Клыки Асуры"


Автор книги: Марко Леонетти



сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

VII

Как справедливо опасался Конан, на месте кристаллов не оказалось. Холодная пещера, составленная тремя древними торосами, сросшимися воедино в верхней части и сохранившими отдельные низы, была пуста. Место, откуда злоумышленник забрал Слезы Крома, словно бы выцвело, потеряв серебрящиеся льдистые краски. Они опоздали. Авар опередил их. Но намного ли? Конан был готов поклясться, что еще меньше, чем полколокола назад кристаллы покоились среди всего этого великолепия, специально созданного неведомым мастером, чтобы возвеличить красоту затвердевших слез киммерийского бога. Однако их не было – слуги мрачного чародея Нидхеггсона успели унести их из священного места до прихода войска Родвара.

Неужели же все потеряно? Такого просто не может быть!

От размышлений варвара отвлекли крики наемников, оставшихся снаружи. Конан, Олав и Вьяллар, которые тоже вошли в пещеру, поспешили наружу. Едва выбежав на открытое пространство, киммериец сразу же определил источник всеобщего волнения.

Над поверхностью одного из дальних озер он различил редкие вспышки, которые почти сразу же затмил столб чернильного дыма, потянувшегося к небесам. Вьяллар вновь встретился взглядом с Конаном – как бы спрашивая, совета, связано ли это с кристаллами. Варвар едва заметно кивнул головой. Внезапно точно гром грянул в сознании Конана.

Синкху! Паарадж!

Он не видел вендийцев в строю уже некоторое время. Возможно, полколокола, а то и целый колокол. Жрецы Асуры бесследно исчезли. Что-то подсказывало киммерийцу, что разыгравшееся неподалеку действо каким-то образом связано с ними. Не исключено, что Святые Хранители попали в беду.

Вновь быстрый бег.

Наемники Родвара скоро преодолели расстояние до смерзшегося озера, и Конан оказался первым, кто ступил на его заледеневшую поверхность. Но моментальный взгляд, брошенный варваром на место недавней битвы, подсказал ему, что они опоздали.

– Северный брат, подойди ко мне… – услышал он голос умирающего.

Синкху лежал на спине. Кровь лилась рекой из его разорванной груди. Страшная рана обнажала белые ребра. Неподалеку покоился второй Святой Хранитель, Паарадж – его голова была размозжена тяжким ударом чудовища. Конан подумал, что враг убил его друзей и успел скрыться, и лишь спустя пару мгновений, оправившись от потрясения, он разглядел труп гнусной твари, против которой брахманы Светлейшего держали поединок. Не демон и не человек лежал на льду, широко раскинув руки, с неестественно вывернутой шеей. Тот, кому уже нельзя было подобрать названия в этом мире.

Конан шагнул к Синкху и склонился над жрецом древнего храма. Пленитель взглянул на него чистым взором, который еще не успела затмить подкрадывающаяся смерть.

– Теперь я искупил свою вину за ту ночь, когда два года назад позволил Ганглери унести священный предмет из храма. Я храбро сражался. Ведь Асура это оценит, как ты думаешь, Конан?

– Конечно, друг мой. Он успеет оценить это еще не раз, когда мы будем шагать по улицам Гаррада.

– Нет, мой брат. Мой час уже настал, и я отправляюсь в другой мир. Бояться не нужно, тем более, теперь, когда худшее позади. Поклянись, киммериец, что ты продолжись наше дело, и что мои усилия и усилия брата моего Паараджа не пройдут даром…

– Я клянусь, Синкху.

– Так хотелось вернуть Клыки в Храм…

Пленитель вздохнул и пару раз закрыл и открыл глаза. Последний раз он сделал это настолько медленно, что варвару показалось, будто вендиец уже вышел на путь к Асуре.

– Мы задержали его…

… Кровь хлестала из рваной раны на животе, словно из пробитой ножом винной бочки, но Синкху даже ни разу не поморщился. На лице жреца играла улыбка – безумная, яростная, обещающая врагу скорую гибель.

– Когда же ты успокоишься, негодное создание? – хмыкнуло чудовище, занося сжатую в кулак руку для нового удара.

Синкху изловчился предупредить действие недодемона и нанести опережающий удар, при этом едва не потеряв сознание. Однако Паррак поймал его руку.

– Только тогда, когда Азах сожрет твои-гнилые потроха… – выдохнул вендиец, заваливаясь вперед.

Следующий удар обязательно добьет его, обречено подумал жрец. Пленитель знал, что Паарадж уже прекратил агонизирующие судороги и предстал перед троном Асуры. Оно и ясно: он сделал свое дело, перед тем как умереть, сломав обе ноги видоизменившемуся вору, и теперь показаться Светлейшему его брату будет не совестно. А вот он, Синкху, еще не выполнил свою миссию. Он хотел достичь даже большего, чем Паарадж – убить демона. Тогда уж проклятый точно не сумеет унести кристаллы. Ведь эта мразь совсем не чувствует боли, и сможет уйти от погони даже на сломанных ногах. Амулет! Рывком вендиец сдернул волшебную вещь с шеи чудовища покалеченной рукой. Ганглери ударил – и Пленитель почувствовал, как рука убийцы погрузилась в его плоть, с хрустом сломав ребра. Боли он уже не чувствовал. Вместо того чтобы начать оседать, служитель Асуры высвободил здоровую руку из хватки резким вращательным движением. Рывок получился не очень мощным – силы уже начали оставлять Святого Хранителя, – однако, достаточно неожиданным для противника, чтобы не пропасть втуне. Паррак хотел оттолкнуть умирающего человека, но тот наложил свою руку поверх его запястья, не позволив ему избавиться от живой и настойчивой преграды к отступлению.

– Умри же…!

Больная рука вендийского жреца остановила кулак Тандара-убийцы.

– Как пожелаешь, – со злостью прошипел Синкху. – Но сначала я заберу у тебя вот это.

Пленитель вытащил из складок сгоревшей одежды Ганглери три ярко-синих светящихся кристалла. В следующее мгновение руки служителя Асуры окольцевали его шею, точно два железных удава, потом Синкху резко дернул плечами.

Паррак не успел понять, как умер. Просто в одно мгновение его уши заполнил хруст собственных позвонков, в другое наступила тьма.

И лишь в бесконечно малом промежутке между этими двумя мгновениями он смутно догадался, что его убили. Догадался, удивился… и провалился в душный мрак.

Брахман Светлейшего оттолкнул прочь смрадную тушу мертвого врага, Упал на колени и пополз к телу своего брата Паараджа, чтобы в последний раз проститься с ним в этом мире.

Силы предательски покинули его, когда Пленитель был всего в пяти шагах от второго вендийца. Мир внезапно закружился, и Синкху упал на лед.

Однако он еще не умер. Через несколько мгновений жрец услышал торопливый хруст шагов людей, спешивших к озеру…

– Мы задержали его…

– Я хотел бы биться вместе с тобой, Синкху, и умереть так же как ты.

– О, нет, Конан. Твой черед еще не настал. Знай, судьба бережет тебя для более великих и достойных деяний. А пока помни о своем обещании. Дойди до Гаррада и отомсти Нидхеггсону за нашу смерть.

– Я так и сделаю.

– Протяни руку, Конан.

Варвар подчинился, и вендиец вложил в его ладонь какие-то небольшие предметы, после чего плотно сжал пальцы киммерийца своей рукой. Потом вздохнул в последний раз и оставил этот мир.

– Спи спокойно, воин.

Конан с трудом поднялся с колен, так и не решаясь взглянуть на прощальный подарок жреца.

Вскоре на лед озера высыпали наемники Родвара. Олав и Гретта растолкали остальных и подошли к киммерийцу.

– Что принесло столь ужасную погибель этим двум капитанам дружины? – печально и сурово спросил он варвара.

Вместо ответа Конан разжал правую ладонь, озарившуюся ярким лазурным светом, и продемонстрировал воинам дар почившего вендийца.

На раскрытой ладони варвара ярко блестели три синих кристалла. Слезы Крома.

Часть пятая. Топор Модгуд

I

С холодным равнодушием разглядывали звезды шедших в ночи странников. Мелкая серебристая пыльца, осыпавшаяся с их поверхности, нисколько не украшала ночь. Ветра протяжно проклинали незваных гостей, вторгшихся в чужие владения. Холод и мрак отныне повсеместно преследовали Воинов Вьяллара. Казалось, с каждым новым днем, проведенным в Ванахейме, ночи удлинялись, а наступление рассвета оттягивалось. Точно нечистое, злое волшебство затопило все королевство, и особенно сильно чары действовали на противников Авара, приближающихся к Гарраду.

Сын Родвара заполучил Слезы Крома, Алый Стилет по-прежнему хранился у шемитов-союзников. Два предмета – Клыки Асуры и Черный Венец находились у Нидхеггсона. Оставалось еще два артефакта. Один, Топор Модгуд, хранился в призрачных покоях асгардского конунга Видфинна. Другой, Цепь Рокка, был заперт в темных пещерах Хифлинга.

Вьяллар, по совету Олава, решил продолжить поход поиском легендарного топора великанши. Сам асир проявил инициативу и повел войско за советом к ванахеймской колдунье Хейд. Старая ведьма давно обещала помочь ему в поисках спрятанного оружия Модгуд.

Наемники остановились на день у жалкой лачуги Хейд. Олав вошел в убогое жилище в одиночку. Вернулся командующий с радостной вестью: ведьма проведала о местонахождении покоев конунга мертвых. Оказалось, призрачные чертоги находились вовсе не в Асгарде, а Ванахейме, потому как Видфинн при жизни был вождем ванирского клана. Он построил свой дворец у Кровавых Холмов, недалеко от курганов и каменных могил своих сородичей и назвал его Химинбьёрг.

Темное это было место, полное злых духов и нечистой магии. По ночам туда наведывались умершие предки, восставшие из могил, которых Видфинн созывал для темных мистерий. Даже братья и родственники ванира отказались от родства, видя, каким нечистым делом занимается их родич.

Видфинн, оставшийся в одиночестве и презираемый близкими, в конце концов, покинул свой дворец и отправился в соседний Асгард. Как оказалось, с недобрыми намерениями. Разгромив армию конунга, и как поговаривали, не без помощи восставших покойников, он занял трон владыки, чем и обеспечил повод для причисления себя к властителям Асгарда. Там, купаясь в роскоши и погрязая в разврате, он процарствовал пять лет. Пока восставшие асиры, наконец, не выбили его из покоев конунга.

Видфинн бежал на родину, но разгневанные соседи преследовали его и там. Тогда бывший конунг вспомнил про темный Химинбьёрг и укрылся в своем старом убежище. Однако асиры, полные жажды мести, решились на осаду замка.

Долго длилась та битва – воинам противостояли призванные из могил мертвецы, но северяне все же с великим трудом взяли верх над силами мрака. Видфинна убили, а Химинбьёрг сожгли и сровняли с землей.

Прошли столетия, о темном конунге забыли. Но вот недавно поползли слухи о том, что в лунные ночи дворец кровожадного ванира стал появляться среди холодных туманов. Причем такое нечистое событие закономерно совпало с колдовской деятельностью ванахеймского ярла Авара Нидхеггсона.

Секира великанши, той, что сражалась под знаменами Хёггсена, была возвращена на свет из могильной тьмы благодаря нечистой связи конунга с покойными. Видфинн не воспользовался Топором Модгуд, когда оборонял замок от толпы наседающих асиров – то ли не знал, какая в нем заключена сила, то ли и вовсе позабыл о чудесном оружии. Хейд заверила Олава, что секиру можно добыть, войдя в призрачный дворец. Однако то будет дело не из легких. Мало того, что вход в чертоги темного владыки стерегут мертвецы, так в самих залах Химинбьёрга притаилось нечто более ужасное и могучее, чем стонущие покойники.

Получив обещанную помощь, Олав распрощался с Хейд, щедро вознаградив ведьму за все старания, и войско двинулось дальше. Теперь наемники держали путь строго на север – к Кровавым Холмам, где некогда стоял мрачный Химинбьёрг.

Чем ближе они подбирались к месту расположения призрачных чертогов, тем тяжелее становилось на душе у наемников. Мгла теперь как будто окутывала не только окружающее пространство, но и закрадывалась в сердца воинов Родвара. Останавливаясь на ночную стоянку, многие не были уверены, что рассвет наступит вновь.

II

Дневной переход оказался утомительным, и дело было вовсе не в усталости, которую, как правило, приносила долгая ходьба. Выносливость северных варваров гораздо сильнее подтачивал серый сумрак ненастья, которое, теперь казалось, стало постоянным спутником наемников Родвара в походе.

Мгла имела волшебную природу и не растворялась даже утром, с восходом солнца, получив от ее творца стойкость к ярким лучам светила.

Пламя небес не просачивалось сверху, а застревало в плотной серой дымке, которая объяла весь северный край. Даже природа поддавалась тяжкой хвори, чувствуя пробуждение Богопротивника.

Во время стоянки киммериец подошел к старику Тьяцци, который уныло жевал кусок вяленого мяса.

– Я хочу, чтобы ты рассказал мне о предначальных временах, – попросил Конан. – Наверняка, ты много знаешь.

– Чем вызвано твое любопытство, мой друг? – Динхвалт поднял на него удивленный взгляд.

– Необходимостью, – хмуро ответил варвар. – Я желаю знать обо всем, что касается Нидхеггсона и его мрачного мастера. Меня интересует, кто такой Хёггсен. Почему он начал войну против Хара в незапамятные времена, и с какой целью он хочет погубить весь мир сейчас, сбежав из плена огненного великана?

– Хёггсен был таким изначально, – ответил на это Тьяцци-предсказатель. – И свое прозвище Богопротивник он получил вовсе не из-за того, что двинул полки мрака против властного Отца Дружин, а потому что презирал любое творение своих собратьев, северных богов, и сопротивлялся всякому волеизъявлению в свой адрес от своего старшего брата. Он не является прародителем душного мрака подземелий, как его сестра, темная богиня Хель, владычица подземного мира, но он считается творцом совсем иного мрака – того, что зарождается, прежде всего, в душе.

У Хель бы никогда не хватило решимости собрать войско и бросить вызов Иггу, она построила подземелья Нижнего Мира и населила его телами умерших. На этом ее активность угасла, и она бы целую вечность не смела надеяться на то, что в один день захватит владения светлого Хара. Такую надежду ей подарил Хёггсен. Сестра, сказал он ей, царство Игга слишком велико для него одного, пора бы длиннобородому потесниться, а то и вовсе убраться из своих владений… Богопротивник начал великую распрю и, думаю, даже сейчас, пребывая во сне, он мечтает ее продолжить.

– За что он так ненавидит Хара?

Динхвалт вздохнул.

– Корни этой ненависти, которую я бы предпочел называть неприязнью или отвращением, кроются глубоко в почве самых древнейших из древних времен. Имир, отец старых богов, породил своих детей разными. Одному он дал смелость и терпение, другому – зависть и целеустремленность. Чего Хар сумел добиться благодаря своей отваге, то Хёггсен сумел разрушить своей злобой. Причем хитрец даже не осознавал, что поступает скверно. Он действовал так, как подсказывало ему сердце. Для того, чтобы уравновесить возможности своих детей, свою силу Имир не подарил ни одному из двух братьев, а отдал ее своей старшей дочери Хель… Однако, древний бог не знал, что хитрость Богопротивника поможет ему заполучить все то, чем не наделил его родитель при рождении. Хар ушел в небо, чтобы построить высокий Асгард. Хель уползла под землю, чтобы нарыть ямы для мертвых обитателей своего царства, а Хёггсен остался посредине.

Слишком разумен, чтобы не бросить вызов сестре, но и слишком завистлив, чтобы оставить мысли о захвате владений брата. Возможно, дети Имира затеяли спор о могуществе еще задолго до начала времен, но их объединила общая беда – вражда с великанами-ётунами, которых породила Земля от нового брака с Ледяным Гигантом.

Северные боги презирали глупых отпрысков своего отца, стремившихся отобрать власть у своих старших братьев. Тогда же появилась Атали, которая с миром пришла в небесный Асгард и скрепила союз Хара и Хёггсена. Пораженные красотой и умом, боги приняли младшую сестру. Извечная распря на время забылась. На время к небожителям присоединился и молодой Кром, которого разгневало вторжение монстров в пределы страны, которой он покровительствовал – я говорю про Киммерию, Конан. Он неоднократно помогал властителям разбить армии великанов. Владыки развязали великую войну с ётунами и спустя десятилетия уничтожили почти всех ублюдочных отпрысков своего отца. Остался только один – самый коварный и могущественный из них, который скрылся от битвы и бежал в новый мир. Великана звали Тьяр. В своем пылающем сердце он унес не только всепожирающий огонь, но и палящую ненависть к северным богам и ко всему живому. Ётун оказался настолько могуч, что затопил весь найденный мир пламенем и сотворил целую орду себеподобных огненных демонов. Хар и Хёггсен не стали преследовать своего врага сквозь многочисленные залы поднебесной. Они забыли о Тьяре и, как оказалось, зря. Владыка демонов, известный под своим прозвищем Пожиратель Душ, превратился в короля иномировых разрушительных сил. Боги не уничтожили его сразу, и бежавший противник превзошел в мощи своих недругов. Тьяр потеснил в могуществе даже мрачную хозяйку Хель – если темная богиня забирала к себе тела покойников после смерти, то огненный великан брал себе их души, которые оставляют земное пространство. Наверняка, он потеснил бы и Тагала, если бы снова вернулся в Хайборию. С поражением великанов у северных владык возобновилась былая вражда. Общий противник был повержен, и союз богов распался. Кром вернулся в Киммерию, Атали – в чертоги к своему отцу. Хар, разгадав мысли брата и почувствовав растущую в нем зависть, изгнал Хёггсена из небесного Асгарда, и, тем самым, навсегда поссорился с Богопротивником. Последствия продолжившегося противостояния, как нетрудно догадаться, имели скверные последствия – Хёггсен спустился в Хель и убедил сестру начать войну против Игга. И что удивительно – на стороне Богопротивника сражались недавние недруги, почти искорененное племя великанов.

Войско светлого Хара пополнило немало славных воинов из числа предков коренных уроженцев земного Асгарда и Ванахейма. дальше – Рагнарёк, принесший погибель старым богам. На этом история братьев Хара и Хёггсена закончилась, пришло время правления более молодому поколению. Но, видно, сбежавший из плена Тьяра Богопротивник и его юный последователь Авар Нидхеггсон придерживаются совершенно иного мнения. Хёггсен жаждет вернуть былое величие и, вероятно, даже не побрезгует союзом с некоторыми из тех, кого собирается сместить с трона…

– Асура и Сет? – мгновенно задал вопрос Конан.

– Да, именно, друг мой. И, возможно, не только они одни…

– Почему они станут помогать Богопротивнику, если древний бог хочет уничтожить их всех?

– Увы! Мне не дано этого знать. Я могу лишь догадываться. Но одно я знаю твердо: Хеггсен обязательно найдет себе союзников, поскольку он обладает поразительной силой и хитростью, какой недостает его более молодым собратьям.

– Что же будет с Кромом?

– Скорее всего, он погубит покровителя Киммерии. Ведь тот некогда был другом Хара.

– А где ж сейчас сам Xap? Почему он не вернется из своей призрачной Вальхаллы? Ведь Хёггсен-то убежал из Тьяргарда!

– И на этот вопрос я не знаю ответа, киммериец. Наверное, Игг уже там, откуда нет возврата…

III

Кровавые Холмы выглядели отвратительно. Их вершины алели недобрым красным светом, снег впитывал в себя подрагивающее зловещее сияние, так что казалось, будто с вершин по склонам стекала настоящая кровь. В отдалении высились мрачные каменные курганы, скованные коркой льда, где упокоились некогда потревоженные Видфинном мертвецы. Ни у кого из наемников не возникло желание приблизиться к нечистому месту, хотя варвары часто разрывали захоронения в надежде найти спрятанные там сокровища. В дворцовый могильник лезть никто не собирался – от одного его вида даже у самых смелых наемников пробегал по спине мерзкий холодок.

– Проклятое это место, – проворчал в усы Хьёрса, ни к кому не обращаясь.

– Земля помнит своего хозяина, – ответил асиру Тарланд, который разглядывал зловещее окружение неподалеку от северянина.

Злобный искоса взглянул на мага, потом снова обратил взор в сторону холмов.

– Очевидно, этот Видфинн был при жизни сущим подлецом.

– В хрониках аквилонских летописцев он упоминается, как один из самых кровожадных тиранов за всю историю Нордхейма.

– Можно подумать, кто-то из ваших заумных книгочеев видел его воочию, – с недоверием произнес Хьёрса.

– Не исключено, – бесстрастно заметил волшебник. – Хотя исторические летописи в основном были составлены по рассказам странников, которые путешествовали по различным землям, в том числе и по центральной части Ванахейма.

– Странников, говоришь? – усмехнулся Хьёрса. – Ну, так для тех небылицы плести все равно, что мед пить. Я вот, например, могу тоже рассказать, что заходил в призрачный дворец и видел покойного короля. Неужели же ты мне поверишь?

– Нет.

– Так вот эти бродяжники постоянно приносят какие-нибудь небывалые истории, – увлекся асир. – Пару лет назад приходил в наши края один такой странник. Плел враки про дальние земли и про чудных жителей. Мы-то, дурни, сначала слушали его, раскрыв рты, а он, знай, завирал. Пока, наконец, не зашел слишком далеко. Рассказал, будто в Гицуне, что на Закате Зингары, живут люди с песьими головами и питаются человеческим мясом. Мы как давай хохотать – знать, наши мореходы заплывали в тот самый Гицун по торговым делам. Люди там, как люди – ни единого клочка шерсти. Только темноваты самую малость. А тот странник возьми да разозлись. Стал доказывать, что рассказывает чистую правду, а мы, варвары, неспособны с толком выслушать его рассказы. Давай он врать дальше, да совсем голову потерял. Набрехал, будто сам прожил в Гицуне целых пять лет и едва не стал таким же песьеголовым. Даже, говорит, лаять, по-собачьи научился. Ну, тут мы, конечно, показали вруну его место. Спустили с плеч рубаху, раздели донага и выбросили на мороз – дескать, собакам убранство не требуется. А коли он по-собачьи говорить умеет, то пусть пойдет да попросит у своего брата пару обглоданных косточек.

Асир зашелся густым смехом, потом оборвал себя и взглянул на Тарланда, словно жалея о своем откровении. Но чародей даже и не думал потешаться над северянином, он выслушал историю с необыкновенным вниманием и даже скромно улыбнулся. Это, казалось, успокоило Хьёрсу.

– Вот что, маг, ты меня прости, я человек темный. Вашей хитрой премудрости не обучен. И мой рассказ, наверное…

– По-моему, очень даже занятная история, – прервал его Тарланд. – Иной раз нелишне убедиться, что не всякому рассказчику можно доверять. Нередко слухи и домыслы невежд приобретают чудовищные размеры, однако, благодаря своей оригинальности принимаются за правду. Как правило, даже самые правдивые и, казалось бы, проверенные трактаты, составленные по рассказам тех, кто сам слышал о чем-то от кого-то другого, постороннего, выявляют недостоверность знаний.

– Это ты верно подметил, колдун, – сказал Злобный, все еще не до конца понимая смысл всех слов аквилонского волшебника.

– Вот я, например, совсем по-другому представлял ваш народ, когда пускался в это путешествие, – решился на взаимную откровенность Тарланд. – Я верил, что все асиры – это такие угрюмые люди, невежественные и грязные, всегда таскающие с собой целую груду всякого оружия. И вот теперь вижу, насколько я был далек от истины, глупый… Уроженцы Ванахейма и Асгарда – такие же люди, вовсе не невежды и пьяницы, а смелые воины, для которых оружие является обязательным атрибутом. А все эти ваши традиции, непонятные нашему народу, связаны с особенностью северной культуры, которая по-своему уникальна и тоже имеет право на существование и всеобщее признание.

– Ну, вот теперь хоть и говоришь ты мудрено, маг, а я тебя понимаю, – довольно признал Злобный. – Я тоже начинаю думать, что книжники и чародеи вовсе не слуги Тагала. Разве что за исключением Авара Нидхеггсона, чтоб он лопнул!

Тарланд едва заметно улыбнулся.

– Вот постой, маг, побьем мы Авара, окончится поход, и устроим мы настоящий праздник. Вино будет литься рекой, столы ломиться от дорогих кушаний, а слух наш станут услаждать песни великих бардов, воспевающих наши подвиги. Ну, как тебе моя мысль, ученая голова?

Волшебник попытался что-то придумать, но Хьёрса сам возбужденно продолжил свои мечты:

– Мы будем восседать на тронах, точно короли. Люди будут возносить хвалу тем, кто избавил мир от злого колдуна. То-то же! Самые красивые девушки падут к твоим ногам, маг, умоляя наградить их поцелуем победителя, того, кто вернулся из самого пекла Хельгарда…

Тарланд нахмурился и вздохнул.

– Сначала нужно закончить поход, – безжалостно поставил он крест на грезах асира. Хьёрса тоже посерьезнел.

– И то верно. Знаешь, я бы очень не хотел, чтобы ты погиб. И вообще, чтобы кто-то погиб. Возможно, я тебя обижу, но скажу: пока что Хар не возьмет тебя в Вальхаллу. Ты еще не заслужил этого. Да и немногие из нас заслужили, в том числе и я. Поэтому нужно, во что бы то ни стало, остаться в живых, пройти через все препятствия, которые расставил на нашем пути колдун Нидхеггсон.

– Тарланд? – осторожно позвала издалека Миррейа, которая, завидев брата в компании с асиром, не решалась приблизиться.

Злобный посмотрел в ее сторону.

– Да иди сюда, девка, не стой там, как сирота. Меня не бойся, я тебя не обижу.

Волшебница взглянула на брата, точно спрашивал совета, Тарланд своим взглядом дал ей понять, что ничего опасного не намечалось, Чародейка медленно приблизилась к двум мужчинам.

– Ты вот что… Это… В общем, извини за то, что так получилось в Данакаре, – сказал ей Хьёрса. – Не хотел я тогда тебя обидеть.

– Я уже все забыла, – почти откровенно ответила на это Миррейа.

– Вот и славно.

Тарланду даже показалось, что северянин облегченно вздохнул.

– Сейчас, я чувствую, нам придется очень туго, – сказал Хьёрса. – Поэтому нужно держаться один другого. Негоже таить друг на друга обиду. Да и вот что… Скажи своему другу, чтобы зла на меня не держал. По делу он тогда мне в Данакаре в челюсть двинул. Так ему и передай. А то, понимаешь ли, когда не знаешь, в какой момент свалится на голову несчастье, и ты вдруг расстанешься с жизнью, очень тяжело отправляться в иной мир с поклажей долгов и нерешенных споров.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю