Текст книги "Закон бумеранга (СИ)"

Автор книги: Марк Шнайдер

Соавторы: Анна Шнайдер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Я понимала, что милая и вежливая девочка просто хочет меня утешить, да и судит по себе – она, наверное, не подумала ничего плохого, но вот Сергей порой весьма осуждающе смотрел на Антона. Макс же с момента появления Оксаны напрочь перестал обращаться ко мне, хотя до этого активно что-нибудь спрашивал. Влад косился на меня, как на обезьяну с гранатой, а Оксана… Она просто была удивлена и не понимала, по какой причине я, мать двоих детей, сижу на этой даче.

И несмотря на то, что мне было больно это признавать – я осознавала, что она права.

Поэтому, как только мы с Антоном сели в машину, я попросила его отвезти меня не в городскую квартиру, а в дом родителей Сашки.

36

Сашка

Когда в середине второго майского выходного на участок моих родителей вошла Марина, я глазам своим не поверил. Даже потёр их пару раз, предположив, что выпитый накануне коньяк и бессонная ночь сыграли со мной злую шутку – но, нет, к крыльцу, на котором стоял я и сосредоточенно считал до тридцати, потому что играл с детьми в прятки, действительно шла Марина в сопровождении моей мамы. Мама выглядела довольной, Марина явно была чем-то взбудоражена или даже расстроена. С Антошкой поссорилась? Да, наверное, чем-то он ей не угодил. Ну или просто по девчонкам соскучилась, тоже вполне может быть.

– Присоединяйся, – сказал я, постаравшись улыбнуться. – Будем с тобой водить по очереди. А то я, честно говоря, устал постоянно быть водой.

– Прятки? – уточнила Марина, но ответить я не успел: из кустов с дикими криками: «Мама приехала!» – выбежали Вика и Даша. Последовали обнимашки-поцелуйчики-слёзы, а потом я за ненадобностью был наконец отправлен в дом – отдыхать.

Поднялся в спальню, решил прилечь хотя бы минут на пятнадцать – бессонная ночь отдавалась тяжестью в мышцах, – и в итоге отрубился так, что проснулся спустя несколько часов. И то не сам, а потому что Марина похлопывала меня по плечу.

– Саш, Саш… Там твой папа и Слава шашлыки жарят, Лиза и Анна Викторовна салат сделали… Ты будешь обедать?

Есть мне не хотелось, честно говоря. Мне очень хотелось спать. Но я понимал, что если не приду – девчонки решат, что теперь их кинул уже я. Особенно Вика.

– Да, сейчас. Через пять минут приду, умоюсь только.

Марина помолчала, глядя на меня и хмуря брови.

– Ты не заболел? Ты обычно не спишь днём.

– Со мной всё в порядке. Просто ночью плохо спал. Слушай, Марин… – Я вздохнул и решил, что жену следует предупредить: – Вика… Она вчера спросила у меня кое-что. В общем, она заметила, что между нами не всё ладно, и беспокоится, что мы разведёмся. Очень расстроена. Я ей сдуру сказал, чтобы не волновалась и что никакого развода не будет, а потом уже вспомнил, что ты говорила недавно совсем обратное.

Марина поджала губы, и я, чтобы не лежать перед ней, когда она стоит возле кровати, сел на постели. Голова слегка закружилась – надо было больше жрать утром, а я только кофе выпил, – но я не стал за неё хвататься.

Не хочу, чтобы Марина была со мной рядом из жалости. Нет уж.

– Я думаю, нам нужно подождать, чтобы у Вики схлынуло это ощущение, – тихо сказала жена. – Не объявлять ей наше решение сейчас. Тем более у неё конец года. Пусть спокойно завершит учёбу. Летом скажем.

– Ладно, – кивнул я. – Давай так. Только, чтобы у Вики, как ты выразилась, «схлынуло это ощущение», тебе следует изменить линию поведения.

Марина сразу вспыхнула зажжённой свечкой.

– А тебе? – огрызнулась, но я возразил:

– Мне нечего менять, Марин. Сейчас уже нечего. Что мог, я перековал в себе, обещал тебе, что больше ничего подобного не повторится. И я стараюсь. Ты видишь это, я знаю.

Она слегка смутилась.

– Вижу, – вновь огрызнулась. – Но, знаешь ли, сложно поверить, что чёрного кобеля можно отмыть добела.

– Отмыть точно нельзя. Можно просто сдохнуть. Что я и сделал.

– То есть ты – зомби? – съязвила Марина, но я говорил серьёзно.

– Называй как хочешь, но я так чувствую. Всё, что мешало мне быть только твоим, во мне сдохло. Даже трупа не осталось. Ты сейчас пинаешь ногами другого меня, живого. И если ты не хочешь, чтобы Вика переживала, то постарайся поменьше меня пинать.

– Бедненький, – фыркнула Марина, развернулась и выбежала из спальни.

Ну, что мог, я сделал. А там уж дело за ней.

Я верил в Марину – она всегда была умной девочкой. И сейчас она тоже сделает правильные выводы.

Не факт, что они мне понравятся, конечно. Но в любом случае – так, как мы живём, жить нельзя.

37

Марина

Я была рада, что приехала.

Когда я села в машину Антона, мне было почти физически плохо. Я не понимала, во что превратила свою жизнь, что происходит сейчас и зачем я это делаю. По-прежнему – не понимала.

Как только увидела девчонок, стало легче. Да и не только девчонок, по правде говоря… Сашку тоже.

Парадокс, но, когда я видела мужа, мне тоже становилось легче. По банальной и весьма отвратительной причине. Я могла злиться не на себя, а на него.

Сидя на даче в окружении обычных молодых ребят, я не могла злиться на него – он был ни при чём, что я совершила глупость и поехала с Антоном. Зато теперь, когда я приехала на дачу его родителей, Сашка вновь попался мне на глаза и сразу стал виноват во всём, что происходило с нами обоими.

Хотя на самом деле я отлично понимала, что бесконечно винить Сашку несправедливо. У меня не было причин его презирать. Четыре года назад – были, но не сейчас. Но то, что он держался и не разочаровывал меня, в конечном итоге тоже было причиной моего полнейшего раздрая и непонимания, чего я хочу.

К вечеру стало по-настоящему легче, хотя ничего особенного не происходило – мы просто пообедали, потом играли с детьми, а перед сном слегка перекусили, чтобы не перегружаться. Но рядом были не чужие, а свои, родные люди, которых я знала и любила. И которые всегда были за меня.

И всегда будут.

– Марин, – сказала Анна Викторовна, когда я помогала ей убираться на кухне вечером. – Может, расскажешь, что у вас с Сашкой происходит? Я ведь вижу, что ты сама не своя. Сначала вроде бы расцвела, а потом опять. Он снова принялся за своё, что ли? Ты уж прости, что я лезу, вроде бы обещала не вмешиваться в ваши отношения. Просто невыносимо смотреть, как ты переживаешь.

– Я… – пробормотала я, вздохнула и прикрыла глаза. Чёрт, Сашка. И даже здесь ты оказался на голову выше меня – тем, что выгораживал перед родными, не позволял им подумать обо мне плохо. И обвиняла Анна Викторовна – да и остальные тоже – не меня, а его. – Вы не так всё понимаете…

– А как тут понимать? – она с горечью фыркнула. – Ну кобель он, мы теперь это знаем. Ты вроде простила, и он опять в разнос пошёл небось. Может, не настолько, а просто флиртовал, а ты увидела. Так всё было, да?

«Просто флиртовал, а ты увидела»…

Нет, Анна Викторовна. Сашка даже не флиртовал. Теперь я это понимала. И если бы не вспышка бешеной ревности, может, я бы сразу сообразила, чем была та его недолгая переписка с одноклассницей.

– Нет, – я покачала головой. Врать свекрови я не могла. – Анна Викторовна, Сашка ни в чём не виноват. Это я… обидела его.

– Ты? – она растерянно улыбнулась. – Да ладно, ты шутишь. Как ты могла его обидеть? Ранимая, нежная девочка. У тебя, в отличие от Сашки, нет кожи, как у носорога.

У Сашки тоже её нет. Я ему её содрала.

До мяса.

– Я любовника завела.

Анна Викторовна в этот момент убирала миску в шкаф и, услышав мой ответ, покачнулась и уронила посуду на пол. Удивительно, но ничего не разбилось – только грохот был жуткий.

– Что за шум, а драки нет? – крикнул Алексей Дмитриевич из гостиной, и свекровь, глядя на меня глазами, полными шока, крикнула ему в ответ:

– Всё в порядке, все живы! – А потом мне, уже тише: – Марин, правда, что ли?

Я кивнула.

Она всплеснула руками, а потом подошла, обняла и погладила по голове.

– Ох, девочка, девочка… – причитала негромко, жалея, пока я сотрясалась от беззвучного плача на её плече. – Бедненькая ты наша, раненая, как же у тебя болит-то до сих пор, оленёнок ты наш…

Не знаю, сколько слёз я выплакала в объятиях Анны Викторовны, но, когда они прекратились, я почувствовала себя так, будто содрала с гниющей раны корку и выдавила гной вперемешку с кровью.

Теперь осталось только, чтобы сама рана зажила. Но, как заставить её затянуться, я не знала.

38

Марина

Два года назад, когда Дашке было чуть больше года, я поняла, что начинаю сходить с ума, сидя дома. И Сашку постоянно проверяла, ужасно ревнуя его к несуществующим любовницам, и расслабиться никак не могла. Психолог был послан, и я решила сделать то, что казалось мне единственным нормальным выходом из невроза – выйти на работу. Но Дашка была ещё слишком мелкой, ей даже в детский сад было рано, да и вновь становиться помощницей Алексея Дмитриевича и вариться в коллективе, где многие помнят, что Сашка от меня гулял, мне абсолютно не хотелось. Я не знала, кто в курсе нашей ситуации, и мучиться оттого, что мне кажется, будто какой-нибудь сотрудник, точнее сотрудница, на меня ехидно смотрит, совсем не желала. Так только сильнее нервничать начнёшь.

Я перебирала варианты, связанные с переводческой работой, но… Вариант на самом деле был один – переводить что-либо сидя не в офисе, а дома. Однако такая работа мне была не нужна. Смысл трудовой деятельности был для меня тогда не в том, чтобы зарабатывать, а в том, чтобы отвлечься, и сидение за компьютером в домашних условиях – явно не то занятие, которое поможет. Вот я и мыкалась, не представляя, что делать. Устроиться на полный день было нереально, я же не могла работать больше пары часов в сутки – и то с помощью Анны Викторовны, – а внештат меня не устраивал.

В итоге всё решилось, когда Сашка пинками выгнал меня на встречу одноклассников, заявив, что мне нужно отвлечься.

– Я каждый месяц с друзьями встречаюсь, – ворчал он, когда я отнекивалась. – А ты дома постоянно, никуда не ходишь, только с Дашкой гулять. Да, я помню, что у тебя не было друзей среди одноклассников, ну и что? Просто отвлечёшься. Поболтаешь, посмеёшься. Иди, иди!

Волшебное слово «отвлечёшься» в итоге решило дело, и я отправилась в ресторан, где мои бывшие одноклассники забронировали столик. Должно было прийти двадцать человек, в итоге пришло двенадцать, но всё равно посиделки получились отличными.

Там я и встретила Карину. Я немного общалась с ней в старших классах, но закадычными подругами мы не были, после окончания школы и вовсе потерялись. На прошлые встречи одноклассников я не ходила, поэтому видела Карину, по сути, впервые после выпуска – и была поражена тем, как классно она выглядит.

– Так у меня же свой салон красоты, – рассмеялась она, когда я сделала ей комплимент. – Приходи туда, кстати. Превратим тебя из мамочки в декрете в роковую красотку.

Я отшутилась, что в роковую не надо, а вот просто постричься…

Через пару дней я сдержала слово и пришла к Карине в салон, когда она была там, чтобы заодно после стрижки выпить чаю. Кроме причёски, которая действительно меня сильно освежила, мне сделали ещё ногти и омолаживающую маску для лица. И настолько мне всё понравилось – раньше я ведь никуда не ходила, только стриглась, и всё, – что я поинтересовалась у Карины, могу ли стать их постоянным клиентом. А потом, когда она уверила меня, что, разумеется, могу, пожаловалась, что сама не знаю, как мне быть с работой. Сидеть дома не хочется, но устроиться переводчиком в штат не выйдет.

– А ты попробуй что-нибудь новое, – предложила Карина. – Никто же не заставляет по специальности устраиваться. Я вот юридический окончила, попробовала поработать – не моё. Решила салон открыть, муж деньгами помог. Оказалось, что моё образование и тут пригодилось!

– Ну, мне же знание французского не поможет научиться ногти красить, – засмеялась я, но Карина возразила:

– А вот это ты зря, знание иностранного языка может помочь где угодно. Но вообще идея хорошая… А знаешь что? Я знаю хорошие курсы по этому делу. Иди, учись, а потом ко мне на работу тебя оформим. С плавающим графиком. М-м-м? Что скажешь?

Я поначалу обалдела и всё никак не могла поверить, что Карина серьёзно. Не поняла, зачем ей мне помогать, да и ногти… Где я, а где – маникюр? Не моё это. С другой стороны, делать другим – не то же самое, что себе.

Я решила попробовать, и в итоге мне понравилось. Вот так я и стала работать у Карины мастером по маникюру. И сейчас, спустя два года, не могла не думать – а что, если бы я тогда не решилась на подобную авантюру? Ну или просто не пошла бы на встречу одноклассников. Если бы я не познакомилась с Антоном – каким образом та декабрьская ситуация, когда я приревновала Сашку к Милке, разрешилась бы в итоге?

Я не знала ответ на этот вопрос. Но не обольщалась – вспоминая, в каком бешенстве я была, не верилось, что всё могло закончиться благополучно.

А ведь мне всего лишь нужно было спросить…

Вздохнув, я перевернулась на другой бок и уставилась в Сашкину спину. Вечером муж долго не приходил – сам взялся укладывать девчонок, потом ещё где-то пропадал… В итоге пришёл совсем недавно, причём пахло от него коньяком. И меня это царапнуло.

Пьющим Сашка никогда не был. Он мог выпить на праздник, ну или во время встречи с друзьями в третью пятницу месяца, но чтобы систематически – такого не было. Однако последнюю неделю я периодически чувствовала от мужа запах алкоголя. Не сильный, но душок был, и меня это беспокоило.

Сашка не спал – я понимала это по его дыханию. Надо же, оказывается, когда долго живёшь с человеком, то можешь определить, спит он или нет, по изменившемуся выражению лица или более глубоким вдохам. С Антоном у меня такого не было. Хотя ночевала я с ним всего однажды – как раз накануне. И словила целый ворох странных ощущений. Что-то подобное чувствуешь, когда на самолёте приезжаешь из лета в зиму – сюрреализм, не может быть такого… Вот и я, лёжа рядом с Антоном, чувствовала себя человеком, угодившим в другой климатический пояс.

С Сашкой всё было привычно. За исключением запаха коньяка.

– Саш, – позвала я мужа зачем-то, кашлянув. Что именно я хотела сказать, сама не знала.

– Угу, – буркнул он, не поворачиваясь.

– Ты… не пей, пожалуйста.

Он помолчал, вздохнул.

Я думала, будет возражать или оправдываться, но Сашка только пообещал:

– Ладно, я постараюсь. Спи, Марин, поздно уже. А нам завтра рано вставать, чтобы на обратном пути в пробку не попасть.

– А как ты поедешь, если ты выпил?

– Да что я там выпил, выветрится всё сейчас. Спи.

Я не знала, что ещё сказать, хотя у меня отчего-то было ощущение, будто надо поговорить. О чём? Ну не сообщать же Сашке в самом деле, что я целые сутки провела с Антоном на чужой даче. И сбежала оттуда, потому что стало стыдно.

Я будто увидела себя глазами Оксаны – знакомая мастер по маникюру, которая много рассказывала о своих дочерях и муже. О том, как ездила с ними в отпуск на море, праздновала дни рождения, ходила на 8 Марта в кафе или аквапарк. Конечно, со стороны это всё кажется какой-то дичью. Если бы я была только замужем, ещё ладно, но у меня ведь девочки… Дочки, о которых я в последнее время стала думать гораздо меньше. И это надо исправлять.

39

Сашка

После первых майских выходных Марина стала какой-то более… замкнутой, что ли. Не знаю даже, как можно вернее охарактеризовать её состояние. В любом случае она часто выглядела задумчивой, кроме того, стала больше времени проводить с Викой и Дашей. Она и раньше ничем их не обделяла, но после того, как мы вернулись, – особенно. И с Антошкой своим то ли не встречалась, то ли рассталась – в общем, с работы приходила сильно раньше и ни разу за неделю не задерживалась, не уходила куда-то до позднего вечера. Но я не обольщался. Он же тренер – может, на соревнования уехал, вот она и загрустила без этого дела. В смысле без секса.

А я-то как без него грустил, твою мать! Я за всю жизнь столько порнухи не смотрел, сколько за последние месяцы. И, честно говоря, приелось уже всё как-то, надоело. Ну не заменят эти картинки реальную женщину, тепло её тела и жар сладкого рта. Сколько угодно воображай, смотри и дёргай сам себя за член – не то! Настроение только портится от такого в конечном итоге. Появляется чувство абсолютной ненужности себя как человека – хотя вроде жена рядом, дети есть, родители… Но никому ты и твои проблемы на фиг не сдались.

Страдал я, правда, недолго. Нет, никакого секса я не получил – просто мне стало не до него, потому что в пятницу – последний день перед новой порцией праздников – Дашка притащила из детского сада ветрянку. Вика у нас ею не болела ещё, поэтому на следующий день с температурой и сыпью проснулась и она тоже.

Адовая неделька получилась – обе девчонки температурили, волдырями покрылись с ног до головы, капризничали и маялись от безделья. Марина на работу не ходила, сидела с ними. Я ходил, но с чугунной головой и полным ощущением, что скоро сам свалюсь, хотя точно знал, что болел ветрянкой в детстве. Но усталость была жуткая. Одни переговоры я даже чуть не провалил – никак не мог сосредоточиться на деле, башка трещала, как мотор засорившегося детского соплеотсоса.

Даша ещё ничего – на четвёртый день её состояние сильно улучшилось, хотя капризы и не прекратились. А вот Вика что-то всё никак не могла выкарабкаться. И температурила, и волдыри не проходили, и сопли лились как из ведра. Марина беспокоилась и нервничала, боялась, что придётся ложиться в больницу, я тоже переживал.

Правда, один положительный момент во всём этом был – мы с женой негласно заключили временное перемирие и действовали сообща, как настоящая, нормальная семья, а не то пепелище, которое от нас в последние месяцы осталось. Марина из-за усталости не язвила и не огрызалась, да и общалась со мной не только по вопросам болезни дочек. Я даже в один из дней умудрился рассказать ей про развод Вадима, одного из своих лучших друзей. Ожидал какого-то ехидного комментария в свой адрес – ну, что-то вроде того, что даже с такими идеальными мужчинами разводятся, а я совсем не идеал, – но Марина ничего подобного говорить не стала. Как и уточнять, что мы на лето тоже наметили развод.

Ближе к концу недели я заметил, что Марина от усталости и беспокойства – хотя Вике стало существенно легче, а про Дашу и говорить нечего, – приобрела слегка сероватый цвет лица, и предложил ей прогуляться. Сказал, что сам останусь с девчонками на полдня, – и это был первый за неделю момент, когда Марина позволила себе колкость:

– Предлагаешь встретиться с Антоном? – усмехнулась она, но больше устало, чем раздражённо.

– Как хочешь, – я на провокации решил не поддаваться. – Тут я тебе не указ.

– А может, лучше тебе с кем-нибудь встретиться? – подняла брови Марина. – Я-то совсем недавно виделась с Антоном. На дачу с ним ездила 1-го мая. А вот ты давно, наверное, не развлекался.

Я не знаю, зачем она это сказала. Может, накопилось за неделю, проведённую дома с болеющими девочками, какое-то раздражение. Не на меня, а просто. Но вывалила его Марина на меня – потому что она всегда так делала.

– Давно, – кивнул я, стараясь не обращать внимания на пелену чёрной злости перед глазами. Ездила она, значит, с ним на дачу… – Четыре года уже.

– Ну вот и развлекись. Сходи… не знаю, в ночной клуб. А я с девочками останусь.

Я почувствовал, что ещё немного – и я просто сам начну орать и возмущаться. Потому что невозможно! Она всю жизнь, что ли, будет меня упрекать? Причём абсолютно на пустом месте!

Более того, сейчас я не говорил Марине ничего обидного, даже наоборот – хотел, чтобы она отдохнула. Погулять сходила. И под «погулять» я, блядь, имел в виду просто – по улице или по магазинам, а не то, что она подумала!

– Хорошо, – глухо гаркнул я, развернулся и пошёл в прихожую одеваться. Девчонки спали – их сморило после обеда, – поэтому ничего не видели и, надеюсь, не слышали.

Я как раз надевал ботинки, когда вышедшая из комнаты Марина попыталась что-то робко сказать:

– Саш, я…

– Последую твоему совету, – произнёс я зло, выпрямился и буркнул себе под нос: – Развлекусь. Найду себе бабу и трахну её как следует. Чтобы тебе хотя бы было чем меня упрекнуть, а не как сейчас!

Марина растерянно заморгала, но мне было больно видеть её, особенно глаза – красные от бессонных ночей, полные слёз, – и я поскорее выбежал за дверь, забыв шарф и шапку.

Погода на улице была почти зимняя – ветер, температура около пяти градусов тепла. Хрень, а не погода. Тяжко мне придётся.

Ладно, плевать.

Наверное, лучше и правда сдохнуть.

40

Марина

Когда Сашка ушёл, я абсолютно без сил села на пол, пытаясь не разрыдаться во весь голос. Плакала тихонько, чтобы не разбудить девчонок, и недолго – не хватает ещё и их расстроить и напугать, особенно Вику.

Опять я всё испортила. Дура.

За эту неделю о чём я только не передумала. Вспоминала наше прошлое и настоящее, пыталась анализировать себя и свои чувства… В итоге пришла к выводу, что надо многое менять. Однозначно – надо. И малодушно порадовалась, что Антон уехал из города почти до конца мая – у меня было время подготовиться к разговору о том, что наши встречи необходимо прекратить. Что делать дальше с Сашкой, я так и не решила, но Антон однозначно был лишним в нашем уравнении. Мы можем продолжать общаться по переписке, но в остальном – всё, хватит. Слишком уж это мерзко – изменять мужу.

Забавно, что поняла я это в полной мере только после того, как встретила Оксану на даче у Сергея и увидела её вытаращенные в шоке глаза. Представила, что она должна была обо мне подумать, и поняла, что не хочу становиться объектом для сплетен, смешков и злорадства. Не хочу, чтобы на меня смотрели с брезгливостью, а на Сашку – с жалостью. Поэтому независимо от того, что я буду делать дальше, отношения с Антоном необходимо завершать.

А муж… Что ж, учитывая, что я сегодня ему наговорила… И ещё неизвестно, к чему это приведёт… Да, наверное, нам надо расстаться.

Я отлично понимала, что сейчас не права на все сто процентов, и даже хотела извиниться, но Сашка уже успел разозлиться, поэтому и ушёл. Он всегда быстро вспыхивал. Потом, правда, так же быстро остывал. В отличие от меня – я если злилась, то долго.

Вон уже четыре года остыть не могу. И сегодня, увидев, что Вике стало легче, я, уставшая за неделю, сбросила накопившееся напряжение на Сашку. Он немного меня стриггерил – сказав «погулять», напомнил мне о том, что я ему изменяла, – но это не оправдание. Ничего плохого он мне не говорил и не желал обидеть, а вот я…

Хотя, нет – я тоже не желала обижать Сашку.

Или желала?

Нет. Наверное. Не знаю! Я просто ляпнула ерунду, потому что устала, разозлилась на «погулять» и мгновенно вспыхнула. И не сдержалась. Но сделать мужу больно я всё-таки не хотела.

Но сделала.

И теперь… куда он пошёл? И когда вернётся?

И не найдёт ли себе действительно… бабу? Как и обещал…

Я тогда точно с ним разведусь. Вот прям завтра заявление на развод и подам!

Подумав так, я непроизвольно начала всхлипывать и молиться, чтобы Сашка выдержал и не изменял мне больше…

41

Сашка

Я, конечно, обещал Марине не пить, но хрен я сейчас был способен своё обещание сдержать. Тем более что на улице замёрз до ужаса в первые же пятнадцать минут. Растирая уши и ругаясь, как строитель, отправился в ближайший бар.

Пропущу стаканчик – и домой. Тем более что девчонки как раз проснутся. Нечего тут раскисать. Лучше в магазин сходить, купить торт, порадовать их. Они давно хотели что-нибудь сладенькое и жирненькое.

Заказал себе пива, хотя я и не любитель, и орешков солёных. Вообще я больше по крепким напиткам, но только по хорошим. Избалован я, в общем, качественным коньяком, ромом, виски и прочим, что мы обычно пьём с друзьями, когда встречаемся. Заказывать во второсортном баре второсортный алкоголь, чтобы потом плеваться и пить таблетки от головной боли, – идея не очень. Пусть лучше будет пиво.

Как ни странно, пиво оказалось ничего. Тёмное и горьковатое – с солёными орешками пошло на ура, даже стало легче жить на свете. Не совсем, конечно. Чтобы стало совсем, надо, чтобы Марина наконец успокоилась и перестала вспоминать прошлое. Сколько можно? Ну не могу я его изменить, я же не изобретатель машины времени. Да, она не может поверить в то, что я сделал выводы, но…

– Сашка? Сашка Яковлев, ты? – восхищённо выдохнула какая-то женщина рядом, и я поднял голову. Несколько мгновений моргал, пытаясь сфокусироваться на улыбающейся незнакомке, и только потом понял, что она совсем не незнакомка.

– Олька? – неверяще переспросил я. Встретить вот так в баре бывшую однокурсницу, с которой недолго встречался, – это, конечно, совпадение на пять баллов. Тем более что я отлично помнил – Олька много лет назад эмигрировала с мужем в Германию. – Скворцова, ты, что ли?

– Я уже много лет как не Скворцова, – засмеялась Олька, садясь напротив. – Сейчас я Геллер. По первому мужу.

– По первому? – уточнил я, подняв брови. – А что, их было несколько?

– Ага. Сейчас со вторым развожусь.

Ну, это меня не удивляло. Характер у Скворцовой всегда был как у генерала. Или у носорога. Можно выбрать, что больше нравится, но в любом случае – лбом она может пробить любую стену. Я бы с ней в жизни не связался, но она сама меня захотела. Кроме того, внешность у Ольки – любо-дорого посмотреть, как у Памелы Андерсон в молодости. Грудки, губки, волосики блондинистые – всё на месте. Только у Ольки своё, натуральное. По крайней мере, раньше было. Сейчас, судя по всему, не совсем, но в любом случае лицо ей делал мастер. И губы надувал, и нос правил. Может, если бы я её в институте не знал, не заметил бы, но я точно помнил, что и губы у неё были тоньше, и кончик носа казался чуть вздёрнутым. Она ещё тогда говорила, что нос себе хочет исправить. Видимо, сбылась мечта роковой женщины.

– А у тебя как дела? – поинтересовалась Олька, заинтересованно меня оглядывая. И поиграла бровями, грея в ладонях бокал со светлым пивом. – Пятница, а ты сидишь тут, один и такой грустный. Что случилось, красавчик? Давай, что ли, поможем друг другу скрасить время?

Следом за поигрыванием картинно подведёнными бровями Олька задействовала «тяжёлую артиллерию» и положила на стол свою грудь. Со студенческих времён она у неё явно выросла на размерчик.

М-да, наверное, как-то так выглядели райские яблочки, которые Адаму под нос подсовывал коварный змей.

Не буду отрицать – искушение было. Даже, я бы сказал, огромное. Потому что я уже задолбался без интима.

Но за прошедшие четыре года я всё-таки научился думать не нижней головой.

– Нормально у меня дела, – буркнул я, пытаясь не смотреть на «яблочки». – Дочки просто всю неделю болели ветрянкой, замучили нас с женой. Она меня отпустила на пару часов проветриться. Решил просто сюда зайти, пива выпить. Скоро обратно пойду.

– О-о-о, ты женат, – хлопнула глазами Олька, а потом выдала такое, из-за чего я захотел выплеснуть пиво из бокала ей в лицо: – Надо же, я думала, давно развёлся. Лет пять назад, помнишь, встреча выпускников была? Мне Алла рассказывала, как ты её потом… того-сь в туалете ресторана. Или ты позже женился?

Бля-я-ядь.

Да, Сашка, твои грехи всегда будут с тобой.

Но как же это отвратительно звучит, когда вот так… просто в лоб – бах, и всё. Или это только сейчас стало отвратительно? Раньше я как бы отреагировал? Вот если представить, что Ольку не сейчас встретил, а четыре года назад, до размолвки с Мариной. Поржал бы? Нет, вряд ли. Отшутился, как я всегда умел, но неприятно точно было бы. Просто в то время я не стал бы переживать. Ну трахнул я Аллу когда-то, подумаешь, – кого это вообще волнует? Вышли из туалета и забыли. Тем более что она сама замужем.

Но теперь всё воспринималось совсем не так. Будто я впитал в себя часть Марининой боли.

– Пойду я, пожалуй, – процедил я, отодвигая от себя бокал с так и не допитым пивом. Успел только пригубить, и всё. Ну и хрен с ним. – А то там, скорее всего, девчонки проснулись уже. Жене буду помогать.

– Саш… – Олька встала вслед за мной и со сладкой улыбочкой засунула какую-то золотую картонку мне в карман джинсов. Ещё и ладонью по паху провела, сучка, – я аж дёрнулся, будто меня молнией прошило. – Держи мою визитку. Захочешь отвлечься от жены и детей – звони.

Фу, твою мать!

– Иди ты в задницу, Оль, – с чувством посоветовал я бывшей однокурснице, отшатываясь. Кое-как добрался до выхода, не оглядываясь и вытаскивая из кармана визитку, и бросил её в урну возле двери, даже не посмотрев, что там написано.

42

Марина

Сашка пришёл меньше чем через полтора часа. С красными от холода ушами, какими-то безумными глазами и трясущимися руками. Посмотрел на меня диким взглядом, улыбнулся зевающей Вике, вышедшей ему навстречу, и приподнял вверх коробку с тортом.

– Смотри, что я тебе принёс, Викуль! – произнёс нарочито весёлым голосом. – Хотя не только тебе – всем нам. Тортик!

– Да? – наша девочка, впервые за последние дни сегодня обнаружившая у себя аппетит, посмотрела на коробку с интересом. – А какой?

– Ой, я не помню. Вкусный, наверное. После ужина съедим.

Сашка повесил куртку, поставил торт в холодильник и отправился в ванную мыть руки. Я, краем глаза наблюдая, как он споласкивает лицо, осторожно подошла к его куртке и зачем-то обнюхала…

Почти тут же почувствовала себя беспросветной идиоткой. Потому что даже если от одежды пахнет духами – это ничего не доказывает. Один раз моё пальто, провисев в гардеробной театра во время спектакля, так пропиталось духами какой-то женщины, что я потом неделю его носить не могла – ждала, пока выветрится.

Сашкина куртка не пахла ничем, кроме табачного дыма. Значит, опять курил. Ну хоть не пил, и то хорошо.

– Мам, что ты делаешь? – раздался рядом любопытный голосок Вики – я аж подпрыгнула. Хорошо, что свой вопрос она задала шёпотом, – есть шанс, что Сашка ничего не заметит. Почему-то мне не хотелось, чтобы он знал, как я обнюхивала его куртку.

– Просто смотрела, не испачкался ли наш папа, – ответила, отходя от вешалок. И улыбнулась Вике, чувствуя, как из-за неловкости чуть печёт щёки. – Показалось, что испачкался.

Конечно, дочь не понимала, насколько метафорично это всё прозвучало. Мама проверяла, не испачкался ли папа… И теперь всегда будет проверять, раз один раз уже обнаружила грязь.

Как перестать это делать? И возможно ли это вообще?

Вышедший из ванной Сашка окатил меня понимающим взглядом, как водой с головы до ног, – и я поспешила поинтересоваться:

– Ты же будешь… ужинать?

– Угу, – кивнул он и отправился вместе с Викой в детскую.

Дальнейший вечер прошёл почти идеально – как в прошлые времена. Хотя я всё равно чувствовала, что Сашка отчего-то напряжён, и поневоле начала думать – а может, мои опасения не напрасны? И он на самом деле сделал то, чем пригрозил мне, уходя из дома, – то есть нашёл себе бабу и трахнул её по-быстрому где-нибудь в уголке? А теперь вот сожалеет.