Текст книги "Закон бумеранга (СИ)"
Автор книги: Марк Шнайдер
Соавторы: Анна Шнайдер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)
– Ну почему же нет? – возразил я. Опять романтика из Ники полезла, ну что ты будешь делать! – Навалом. И на Марину я злился поначалу, но потом успокоился. Хотя… нет, неправильное слово. Я не успокоился – я просто понял, почему так получилось. Осознал, что во многом, если не во всём, виноват сам, значит, и злиться надо на себя.
– Всё равно удивительный, – гнула свою линию Ника. – Потому что себя винишь, а не жену и мироздание. Большинство ни за что не признаются, что тоже в чём-то накосячили. «Я всегда прав, а если я не прав, смотри пункт первый», – забавно скептическим голосом процитировала Ника, и я засмеялся, закончив парковаться. Развернулся к девушке, чтобы что-то сказать… и тут же понял, что это было тактической ошибкой.
Говорить с Никой, не глядя на неё, было проще. Когда не видишь, какая красота находится рядом, можно хоть высшую математику обсуждать. Но как только оборачиваешься – а перед глазами грудь в обтягивающей футболке, все формулы забываются.
И смотрела Ника на меня ещё так… ласково, трепетно, но с толикой страсти. И я почему-то не сомневался, что если захочу сейчас её поцеловать – она не откажет.
Сашка, сдурел? Тебя кастрировать надо, кобелюку, чтобы ты в любой непонятной ситуации про секс не думал?!
– Приехали, – выдохнул я, погасив улыбку. Излишне сурово получилось, поэтому я вновь постарался улыбнуться – но получилось, думаю, кривовато. – Спасибо за вечер, Ник.
– И тебе спасибо, Саш, – ответила девушка тихо, но с чувственным придыханием.
Щёлкнул отстёгнутый ремень, а затем…
Да, в машине как-то особенно сложно избежать прикосновений, тем более когда сам пристёгнут. Вот и Ника, подавшись вперёд, крепко обняла меня за шею обеими руками и прижалась горячим ртом к щеке.
От возбуждения я едва не задымился. Тёплая, живая девушка, пахнущая сладкой свежестью, мягкая грудь, прижимающаяся к моей груди – подними руку и сожми! – и нежные губы на щеке. Можно повернуть голову и поймать их своими.
Только что потом? Вновь пустота и самобичевание?
– Не надо так делать, Ник, – я аккуратно отодвинул от себя девушку и покачал головой. – Слишком откровенно и чувственно, это не дружеский поцелуй. От чмока я не откажусь, но сейчас был не он.
– Прости, – повинилась Ника, послушно садясь обратно в кресло. – Сложно было удержаться. Я в тебя влюбилась, Саш.
Откровенно… Как кувалдой по голове.
– Это пройдёт.
– А может, и не надо, чтобы проходило? – почти неслышно произнесла Ника и, прежде чем я успел отреагировать, выскочила из машины.
87
Марина
Не знаю, как я дожила до четверга.
Постоянно дёргалась, думала о том, что будет. В итоге, когда поймала себя на мысли, что почти не могу спать, поняла, что пора всё это заканчивать.
Хватит, сколько можно пытаться подловить Сашку на измене? Тем более сейчас, когда мы разъехались. Пора уже признать, что соблазнить можно кого угодно и, конечно, Сашка в итоге ответит Нике взаимностью. Но то, что он всё же не бросился на неё сразу, тоже считается.
Если бы не девчонки, которые отвлекали меня от мучительных мыслей, я бы точно с ума сошла. Но Вика и Даша не давали расслабиться, да и не только они. В доме на постоянной основе была ещё свекровь, свёкор тоже приезжал – не каждый день, но три вечера за неделю провёл на даче, и Славка с ним. Лиза, как и я, жила здесь со своими ребятами постоянно и тихо радовалась, что в выходные Наташа поедет в детский лагерь и «подопечных» станет на одного меньше. Точнее, на два – Вика, наслушавшись Наташиных восторгов, тоже захотела в этот лагерь, и мы семейным советом решили, что отправим и её. Причём дольше всех подобной идее сопротивлялась я – десять лет ведь не четырнадцать, страшно Вику от себя отпускать настолько надолго… Но уж очень она просила, да и Сашка не возражал.
В среду ночью меня совсем потряхивало, я даже спустилась вниз, чтобы попить на кухне чаю. И неожиданно столкнулась там с Лизой, которая стояла рядом с холодильником и с наслаждением ела бутерброд с толстенным куском колбасы.
– Хм, – произнесла я задумчиво, и жена Сашкиного брата схватилась за сердце, едва не выронив еду из рук.
– Марин, твою мать! – выругалась Лиза с чувством и провела ладонью по лбу. – Нельзя же так подкрадываться.
– А ночью есть можно? – сыронизировала я, и Лиза засмеялась.
– Нельзя, но если очень хочется… Жор у меня.
– Ты…
– Ага, – она радостно кивнула. – Сама только на прошлой неделе узнала, до сих пор не отошла. Славке сказала, но больше никому. И ты пока не говори. Через месяц у Алексея Дмитриевича юбилей, мы решили на нём и объявить всем об очередном внуке. Да и перестраховываемся – всё-таки я уже не юная девочка, мало ли.
– А какой срок?
– Восемь недель. Как раз через месяц закончится первый триместр – самое опасное время, – и скажем.
Что-то меня кольнуло, какая-то мысль, но додумать её я не успела – Лиза поинтересовалась:
– А ты чего сюда пришла в час ночи? Воды попить?
– Чаю, – призналась я со вздохом, подошла к чайнику и щёлкнула переключателем. – Ворочаюсь, уснуть не могу.
– Опять, что ли, твоя шпионка аудиозапись какую-то прислала? – В голосе Лизы явно звучало осуждение, и я не могла её за это винить.
– Нет. Завтра должна прислать. И я в ожидании уснуть не могу.
– Заканчивала бы ты это, Марин, – покачала головой Лиза, садясь за стол и вновь вгрызаясь в свой бутерброд. – И чайку мне тоже налей, я с тобой выпью. Нехорошо сухомятку эту трескать.
– Ага, – я села рядом, положив руки на стол, а сверху примостила свою потяжелевшую от тревожных мыслей голову. – Я уже и сама склоняюсь к тому, что зря я…
– Конечно зря, – закивала Лиза. – Если Сашка не выдержит, тебе будет противно всё это слышать, настроение, мягко говоря, испортится. А если выдержит, то что? Будешь продолжать посылать к нему девок, пока не сдастся? Как-то неконструктивно. Да и вы вроде решили разъехаться, к чему все эти шпионские игры, я не понимаю.
– Я и сама не очень понимаю…
Лиза какое-то время молчала, жуя бутерброд, и, только когда я сделала и себе и ей чаю, сказала сочувственно:
– Может, тебе всё-таки обратиться к психологу? Ненормально это всё. Надо как-то избавляться от обиды на Сашку и идти дальше. А ты в ней варишься и варишься.
– Если долго вариться, рано или поздно выкипит вода, – пошутила я, но Лиза шутки не оценила.
– Вода выкипит, кастрюля пригорит, и пожар начнётся, – хмыкнула она невесело. – Подумай, в общем. Я помню, ты уже ходила, но там тебе просто не повезло со спецом, надо другого поискать. У меня одна подруга пять гинекологов сменила, прежде чем своего нашла, а тут психолог! Вообще загадочный специалист.
– Да уж.
– Подумай, – повторила Лиза и встала с табуретки, чтобы вновь пойти к холодильнику. – А я пока, пожалуй, съем ещё колбасы.
88
Марина
Разговор с Лизой помог мне принять решение. Точнее, это было полурешение – я не стала останавливать Нику, подумала, что напишу ей после очередного аудиофайла.
И тут же стало легче. Серьёзно, пока я планировала подставу для Сашки, считая, что мне станет легче, если он сорвётся, всё было наоборот – я будто закапывала себя всё глубже и глубже, будто продолжала падать в яму, которую сама же и вырыла. А стоило лишь подумать, что всё, хватит, – и накатило облегчение.
И правда, чего это я? Поживём – увидим. Будем общаться с Сашкой, воспитывать девчонок. Если смогу быть с ним вместе, то смогу, а нет – значит, нет. И никакие Ники для того, чтобы это решить, совсем даже и не нужны.
В этот раз аудиофайл я открывала почти без опаски – потому что всё-таки основная точка была поставлена, я приняла решение прекратить, и неважно, что я там услышу. А затем поймала себя на мысли, что уверена – не будет в записи ничего особенного.
Но я ошиблась. Особенное было.
Сашка рассказывал Нике про то, какой сволочью он был. Честно, с чувством и таким ярким, искренним раскаянием, что я не удержалась от слёз. Слушала и слушала… несколько раз перематывала запись, чтобы вновь и вновь услышать одно и то же.
«Я всегда знал, что она – моя любимая женщина».
«Самому себе многое можно разрешить и простить, а вот другому человеку не получится».
«Просто у неё болело и нарывало, она сдерживалась, но прорвалось только недавно».
«Мне не за что её прощать».
И наконец то, из-за чего я рыдала больше всего…
«Пусть саму себя простит».
Сашка был прав, абсолютно прав. Несмотря на все мои мысли, что я имею право на месть и причинение боли мужу, который меня чуть не убил своими изменами, я никак не могла отделаться от ощущения гадливости к себе. Как будто бы я, чтобы доказать Сашке, насколько он был не прав, с ног до головы измазалась нечистотами. И не могу их отмыть, как ни стараюсь.
Увы, но это правда – месть не очищает. И не приносит облегчения. Теперь я это знаю.
Но Сашка, рассуждая про то, что ему не за что меня прощать, не знал всего. Он знал только про Антона. Да и то, что было известно мужу, с правдой имело мало общего. В первый же вечер, рассказывая про секс с Антоном, я наговорила Сашке кучу лжи…
Он не знал о ней. Что будет, если узнает? Если я честно ему скажу, что не встречалась с Антоном на тот момент, а просто случайно переспала, по пьяни? И наговорила гадостей, потому что считала, что Сашка вновь мне изменил? Я была готова его простить, я почти пережила боль четырёхлетней давности – а он опять за своё…
Простит ли он меня за то, что делала ему больно специально? Даже когда я узнала, что ошиблась, не остановилась и продолжила в том же духе – от страха, что мои кошмары сбудутся и когда-нибудь Сашка вновь предаст меня. Да, я хотела его спровоцировать. Я поступала как ребёнок из детдома, который, попадая к приёмным родителям, проверяет их на прочность, провоцируя наглостью, грубостью и ужасным поведением. Он настолько боится довериться и полюбить, что старается сделать так, чтобы от него поскорее отказались. Я слышала много подобных историй, но никогда не думала о том, что со мной будет твориться нечто похожее. И я стану бояться вновь поверить своему любимому и родному мужу.
А он Нику даже отчитал. Рассказал ей правду, чтобы не считала его идеальным, а потом поругал за попытку сблизиться.
Ну почему, почему, почему всё так?..
«Достаточно», – написала я Нике после того, как прорыдала почти целый час.
«Вы уверены?»
«Да».
Она не стала меня уговаривать.
89
Марина
В какой момент я свернула не туда?
Той ночью я долго пыталась рассуждать об этом. Пыталась понять, когда дерево моей души сломалось и начало неправильно расти?
Четыре года назад, как только я выяснила правду про Сашку? Нет, тогда я надломилась, но не сломалась окончательно. Я ещё не считала, что имею право на месть и причинение боли, потому что меня обидели. Забавно, что следующая мысль пришла мне в голову только сейчас, когда я услышала спокойную фразу Сашки…
«Мне не за что её прощать».
А ведь именно так убеждённые в праве на месть, ведомые собственной болью и обидой люди становятся террористами. Начиная с малого, они доходят в стремлении отомстить до полной потери человеческого облика.
И я по сути тоже ступила на подобный путь.
Жуткое осознание.
Как только человек ставит себя на одну ступеньку с Богом и присваивает себе право казнить и миловать, он и ломается окончательно. Он теряет то, что делает его человеком по-настоящему.
Милосердие.
И как только я решила, что имею право сделать больно Сашке, я и сломалась. Я стала «террористкой», живущей только ради того, чтобы мстить. И пока Сашка переосмысливал свои прошлые ошибки и тянулся к солнцу, я падала во тьму.
Кому и что причитается, волен решать только Бог. И «бумеранги» раздаёт тоже он. Не люди.
Вот и я в итоге получила свой «бумеранг».
Это произошло утром следующего дня, сразу после того, как я осознала, что именно творила всё последнее время. Символично.
Я разбиралась в шкафчике в ванной, искала ватные палочки, но вместо них нашла упаковку тампонов. Посмотрела на неё тупым взглядом и похолодела, осознав, что месячных у меня не было уже очень давно.
Но тебе ведь было не до них, да, Марина? Ты была одержима получить доказательства очередного падения мужа. Да, после секса с Сашкой в мае ты заподозрила неладное, потому что не чувствовала приближения цикла, но потом и думать забыла об этом. И приложение никак не оповестило… Такое уже случалось раньше – сбивалось обновление. Но сейчас это оказалось особенно некстати.
В приложение я зашла сразу и, открыв рот, захлопала им, как глупая рыба.
В середине экрана в красном кружке горела не менее красная надпись:
«Задержка 21 день».
90
Сашка
Когда я приехал на родительскую дачу в пятницу вечером, сразу заметил, что Марина какая-то странная. Будто бы на взводе. Напрягся даже – а вдруг она узнала, что я в четверг с Никой на спектакль ходил? И теперь опять внутри себя катает шарики-мысли, что я решил оттянуться, пока она с детьми на природе?
А что, вполне вероятно. Мало ли, может, в театре был кто-то из её знакомых. По сторонам я особо не смотрел, никого не заметил, но всё может быть.
А если причина в ином?
Нет, вряд ли. Маринка с воскресенья тут торчит, с девчонками играет, на речку купаться ходит, грибы в местном лесочке собирает – мне Вика рассказывала. С чего ей быть на взводе? Ну не с Лизой же она поссорилась или с моей мамой – те женщины мирные, даже если чего подумают, лишнего не скажут.
Но в общем и целом мне было в тот вечер не до Марины. Я торчал с девчонками, которые настолько соскучились, что мне казалось – они меня придушат к чёртовой матери, особенно Дашка. Вцепились в меня, как два репья, и повисли – не отодрать. Еле спать их уложил спустя два часа после приезда, с трудом угомонил – перевозбудились. Но я и сам был очень рад их видеть и осознавать, что на этом свете ещё остались люди, которые меня искренне и безусловно любят. И которым не надо доказывать, что я достоин этой любви – она просто есть, и всё.
После того как Даша и Вика уснули, я зачем-то сидел в их комнате ещё почти целый час – до половины двенадцатого. Не хотелось выходить и вновь погружаться в проблемы. Я попросил маму постелить мне на диване в гостиной и не сомневался, что она выполнила просьбу, но смогу ли я там вообще уснуть? Диван этот, мягко говоря, не создан для ночёвок.
Ещё вспоминал сегодняшнюю встречу с Никой. Да, мы вновь пересеклись в фитнес-клубе, как и в прошлый раз, – сначала в бассейне, потом и в коридоре, уже на выходе. И она опять пригласила меня на спектакль – в тот же театр, в следующий четверг, но играть Ника на этот раз должна была не главную роль. Я сказал, что подумаю – и теперь действительно думал, стоит ли соглашаться. Если говорить абстрактно, отделяя чувства от всего остального, сходить в театр мне хотелось. Но, увы, нельзя ничего «отделить», и чувства, как ни крути, были, причём у нас обоих. У Ники – романтические, у меня – физиологические, но тем не менее.
Значит, скорее всего, откажусь.
Я медленно встал со стула и, стараясь не шуметь, прошёл к двери, осторожно открыл её и выскользнул из детской. Даже не дышал, чтобы уж точно девчонок не разбудить – сон у обеих был чуткий. Выдохнул за порогом и побрёл вниз, к своему новому пристанищу, по пути заводя будильник на шесть утра. Раньше Даша и Вика не проснутся, а мне к их пробуждению нужно обязательно убрать следы своей жизнедеятельности с дивана, иначе это вызовет слишком много вопросов.
В гостиной неожиданно обнаружилась Марина. Сидела в кресле рядом с диваном, поджав под себя ноги, и пила чай из здоровенной кружки размером с её голову. У моих родителей в основном только такие и были – папа говорил, что «мензурки» не понимает, всё пил по максимуму. Если уж чай, то целый чайник, кефир – весь пакет, молоко – всю бутылку. Или бидон, если по старинке. Мама всегда шутила по этому поводу, говорила: «Хорошо, что ты непьющий, если бы и коньяк бутылками хлестал, как молоко, наша жизнь была бы гораздо веселее».
– Ты бы хоть под одеяло какое залезла или плед, – проворчал я, глядя на Марину в одном тонком халате, под которым, судя по всему, была ночная рубашка. – Ну холодно же.
– Совсем не холодно, – возразила она каким-то до ужаса напряжённым голосом. – Наоборот, жарко. Я и халат-то надела, чтобы никого полуголым видом не смущать.
Да, Маринка, в отличие от меня, всегда была стойкой в плане холода, особенно это проявлялось во время беременности. Вот тогда она могла спокойно зимой в одних трусах по балкону с открытым окном ходить. Я просто диву давался.
– Ладно, как знаешь, – пожал плечами я и пошёл мимо, по направлению к ванной. – Я умываться, потом спать. Доброй…
– Саш, подожди, – остановила меня Марина со вздохом. – Я хотела тебе кое-что сказать…
Она запнулась, как-то нервно вертя чашку в ладонях, я даже забоялся, что сейчас уронит – и хана родительскому паркету.
На самом деле, это был подходящий момент, чтобы рассказать Марине про Нику. Но я всё же не собирался триггерить жену. Да, честность важна, несомненно. Но и подкидывать дров в огонь, рассказывая, что ездил в театр с молоденькой девчонкой, тоже не надо. Всё равно Марина мне не поверит, что я просто отвлечься хотел, спектакль посмотреть. Накрутит себя, обидится, придумает лишнее. А доказать, что я перед ней не виноват, я не смогу.
Если только она сама сейчас об этом заговорит – тогда да, придётся оправдываться.
– Точнее, я хотела спросить… – пробормотала Марина, наконец поставив многострадальную чашку на стол. Видимо, тоже решила, что, не ровён час, прольёт свой чай. – Должна же быть какая-то причина, по которой ты ещё в самом начале нашего брака стал от меня гулять. Но ты утверждаешь, что любил меня, просто относился к верности несерьёзно…
У меня глаза на лоб полезли. И вообще появилось ощущение, будто Марина что-то другое хотела мне сказать или спросить, просто в последний момент струсила.
– Причина? – я скептически хмыкнул. – Хочешь поиграть в психолога, поискать в моих поступках что-нибудь родом из детства? Вариант, что я просто кобель, тебя не устраивает?
– Не устраивает, – она помотала головой. – Не бывает поступков без причины.
– Но и искать в них какую-то психологическую травму тоже не обязательно. Марин, я уже говорил тебе, и не раз, что не осознавал ответственности. Я на тот момент ещё не повзрослел для того, чтобы просчитать последствия своих поступков. И перекладывал своё отношение к ним на тебя. У меня… – Я на мгновение замолчал, не зная, как сказать об этом так, чтобы в очередной раз не задеть Марину. – У меня эти бабы нигде не задерживались, особенно в голове, и я считал, что это просто не важно. А раз для меня не важно, то и для тебя тоже. Ну, можешь назвать меня в то время эмоциональным инвалидом – отчасти будет справедливо. Я не умел думать о том, что ты почувствуешь, если узнаешь. И научился, только когда ты узнала на самом деле. И то не сразу – поначалу просто испугался, что ты от меня уйдёшь. Это всё не делает мне чести, разумеется. Я был морально незрелым человеком, к тому же полнейшим эгоистом. Но тебе надо прекращать об этом думать, Марин. Хватит. Нет в случившемся твоей вины, ты замечательная женщина, мне не в чем тебя упрекнуть. Ты же ещё и поэтому спросила, да? Перебираешь в голове варианты собственного несовершенства? Думаешь, что-то недодала мне, раз я на стороне решил добирать? Забудь об этом. – Я постарался вложить в свой голос как можно больше чёткости, чтобы убедить Марину. – Ты ни при чём. И ушёл я сейчас не потому, что сдался или больше тебя не люблю, я это тоже говорил. Я хочу, чтобы ты перестала мусолить ситуацию из прошлого в своей голове и определилась, нужен я тебе или нет. Да, я изменился, но то, что было, я стереть не смогу. Оно навсегда останется и в твоей, и в моей памяти.
Я выдохся и замолчал.
Фиг знает, зачем Марина завела этот разговор. Опять накрутила себя за неделю? Но по какому по…
– Саш… а если я беременна… не от тебя? – спросила вдруг Марина настолько тихо, что я едва расслышал её тонкий и почти безжизненный голос. – Что тогда?
Мне показалось, что в комнате внезапно исчез весь воздух.
Я словно вдруг оказался в центре мирового океана – там, где давление водной массы уничтожает за долю секунды.
91
Марина
Несмотря на то, что в гостиной было темно – всё-таки почти полночь, а никакой свет я не зажигала, – я тем не менее заметила, что Сашка за мгновение стал белым как полотно.
Я тут же пожалела о сказанном.
Зачем я вообще… Хотя понятно зачем. Весь день места себе найти не могла, ещё и из-за неизвестности. Я ведь не знала точно, беременна или нет. Может, это гормональный сбой какой-то? Или киста фолликулярная, она тоже цикл задерживает ого-го как. Надо было скорее делать тест, но где я его возьму на даче свёкров? Единственный человек, которого я могла бы попросить купить тест, – Лиза, но она в город собиралась только в воскресенье. Не Сашку же просить…
Вот я и маялась с самого утра, холодея при мысли о том, что на самом деле беременна. Я точно помню, что, когда по глупости и беспечности ездила с Антоном на дачу его друзей на майские праздники, мы не предохранялись. Точнее, предохранялись, но дедовским методом – прерванным половым актом.
А ведь с Сашкой у меня тоже был секс, но две недели спустя – как раз за несколько дней до начала нового цикла. Получается, что тогда я уже была беременна? Или у меня просто была поздняя овуляция, а забеременела я на самом деле в середине мая от Сашки?!
Я едва не рыдала, думая обо всём этом, и смертельно жалела, что связалась с Антоном. Дура! Если бы я знала, что буду вот так сидеть и гадать, от кого беременна, я бы в жизни на подобный аморальный поступок не решилась. Нельзя изменять мужу! И то, что ранее он обидел меня, не давало мне права на ответную измену.
Предательство ничем нельзя оправдать. Не хочешь больше жить с человеком – уходи, но не предавай его. Себя погубишь вернее и быстрее, чем станет легче.
Ближе к вечеру, когда приехал Сашка, я даже взмолилась: Господи, пожалуйста, пусть лучше что угодно, только не беременность от Антона! Сашка ведь тогда точно отвернётся от меня. Кто будет терпеть подобную дичь?!
Я хотела во всём ему признаться. Сидела, ждала в гостиной, когда Сашка выйдет из детской, и ужасно нервничала. Изгрызла себе все губы. А он не выходил так долго, что я уже начинала думать – муж уснул там, рядом с Викой и Дашей.
Вышел. И я струсила. И вместо признания спросила какую-то ерунду.
А Сашка ответил… И отвечал так долго, серьёзно и проникновенно, что я неожиданно подумала…
Если он простил мне наличие Антона, может, простит и беременность от него?
И ляпнула.
Сашка моментально побелел, глядя на меня с таким ужасом, что я вновь перепугалась. Марина, где твои мозги? Ладно бы ты ещё завела этот разговор после теста на беременность, но ты ведь не знаешь точно! Зачем сейчас-то Сашку пугать? Вновь проверяешь его, что ли? Да сколько можно!
«Нет, не проверяю, – ответила я самой себе. – Просто не знаю, что делать. И боюсь ужасно».
Не этого я хотела, когда спала с Антоном. Совсем не этого…
Сашка, уже почти вышедший из гостиной, вернулся к застеленному Анной Викторовной дивану и даже не сел – рухнул на него, продолжая смотреть на меня вытаращенными глазами.
– Ничего этого нет, – сказала я поспешно. – Это просто вопрос. Теоретический.
Губы мужа дрогнули в нервной усмешке.
– А, ну да. Я так и понял. Теория, значит… Тогда я тоже теоретически отвечу, да? Или тебе не нужен мой ответ?
– Почему не нужен – нужен, – пробормотала я, чувствуя, как щиплет глаза. Только бы не расплакаться! Сашка тогда сразу поймёт, что ничего я не теоретически, а вполне себе практически. Да, точно пока неизвестно, но вероятность всё же огромная.
– Во-первых, аборт тебе делать нельзя, – вздохнул Сашка, на мгновение закрыв глаза. Он по-прежнему был бледен, как умирающий. – Ни в коем случае. Ты потом себя сожрёшь за подобное, по психике ударит будь здоров. Никакой брак не стоит жизни ребёнка. Тем более наш – разрушенный почти до основания.
Я всё-таки заплакала.
Сидела и чувствовала, как по щекам потоком текут слёзы, попадая в рот – и внутри сразу стало солоно, будто я глотнула свежей крови.
Но в комнате было темно, да и звуков я не издавала… Может, Сашка не заметит?
– Во-вторых, – продолжал муж тихо и глухо – как будто его что-то душило, мешая дышать, – не вздумай задавать такие теоретические вопросы ни моей маме, ни Лизе, ни кому-либо ещё. Они ничего не должны знать!
– Почему? – В голос всё-таки прорезался всхлип.
– Не плачь, – произнёс Сашка строго, и я заметила, что он сжал ладони в кулаки. Как будто хотел подойти и обнять меня, но сдерживался. – Слезами тут не поможешь. Что касается твоего вопроса… У любого человека есть предел терпения. Я очень сомневаюсь, что мама и остальные смогут это принять. Не хочу, чтобы тебе было больно, Марин. Не надо им говорить. Ты беременна от меня – и всё.
– Но как? – вновь всхлипнула я и скривилась. – Они не смогут принять – а ты сможешь, что ли? Тебе ведь ещё сложнее!
– Сложнее, – буркнул Сашка, и я, несмотря на сумрак, увидела, как сильно он нахмурился – до двух глубоких морщин на лбу. – Не то слово. И сейчас я не готов дать тебе ответ, даже теоретический. Мне надо подумать. И это в-третьих.
– О чём ты будешь думать? – вздохнула я и потёрла ладонью мокрые глаза. – Тут всё и так понятно. Если раньше наш брак был разрушен почти до основания, то эта беременность даже фундамент снесла.
– Я не знаю, – упрямо повторил Сашка, по-прежнему хмурый и бледный. – Говорю же – мне надо подумать. Возможно, я действительно не смогу с этим примириться. В любом случае исполнять родительские обязанности я буду, иначе это станет слишком болезненным для всех нас, в том числе для Вики и Даши. Представляешь, что они подумают о тебе, когда вырастут? Не надо нам этого.
Я не ожидала такого.
Хотя Сашка с самого начала говорил нечто подобное. Если я не скажу родственникам о том, чей ребёнок, но при этом Сашка будет игнорировать этого малыша, всё станет более чем очевидно и без всяких слов.
– И ты… готов к такому?
– Повторюсь, – уже почти огрызнулся муж, и я вдруг поняла: он злится. – Сейчас я не понимаю, к чему я готов, а к чему нет. Мне надо подумать, Марина. Я не святой. И да, меня это всё, мягко говоря, не радует. Но что-то необходимо делать, невозможно просто проигнорировать случившееся.
Сашка замолчал. Несколько секунд просто сидел, таращась в никуда – на меня не смотрел, – а потом уронил голову в подставленные ладони и устало потёр лицо.
– Блядь, Марина… – выдохнул он, и прозвучало это весьма недвусмысленно. Впрочем, вряд ли Сашка действительно хотел оскорбить меня – это я понимала. – Только я чуть свободнее вздыхаю, что вот, кажется, всё начинает налаживаться, как бац – и вновь очередная пропасть. Я уже начинаю думать, что нам действительно лучше развестись и встречаться только на день рождения Вики и Даши.
Если бы при помощи слов можно было окунуть человека в прорубь – то Сашка сейчас сделал бы это со мной.
Я вся похолодела при мысли о подобном исходе.
– Я не хочу… – выдохнула неожиданно и непроизвольно потянулась к мужу. Достать до Сашки я не могла – он сидел слишком далеко, – просто в этот момент к нему устремилась моя истерзанная нашими размолвками душа. – Не хочу…
– А я не знаю, чего я теперь хочу, – прошептал Сашка себе в ладони, быстро вскочил с дивана и просто ушёл, не оглядываясь.
92
Сашка
Маринка, Маринка…
Бедовая ты моя девочка…
Один Бог знает, сколько всего я хотел ей наговорить в тот момент, когда она «чисто теоретически» решила поведать мне про беременность от Антона. Наорать на неё от души, поинтересоваться – ну как, стало тебе легче от этой внебрачной связи? Развлеклась, отомстила мужу-козлу – молодец, но с собой-то ты что сделала? Разве оно того стоило?!
Промолчал я по многим причинам. Во-первых, жалел её, дурочку. Будь Марина похитрее и поопытнее в подобных аморальных делах – не возникло бы никакой беременности. Но она же чистый, наивный человек! Не зря говорят: не умеешь – не берись. Это всего касается, в том числе и подлости. Не все могут юлить и обманывать, не все способны разрушать. Марина – человек созидания, и любые действия, направленные на разрушение чего бы то ни было, разрушали заодно и её саму.
Во-вторых, орать посреди ночи – плохая идея. Все сразу станут в курсе происходящего. Теперь, если беременность действительно существует, надо из кожи вон вылезти, чтобы мама и все остальные догадливые родственники не догадались, кто её автор. Точнее, что её автор – не я. Задача по сложности – просто пиздец! Сложнее мне в жизни не задавали. И я не был уверен, что смогу её решить.
В-третьих, я по-прежнему помнил, с чего всё началось, и клял себя за безответственность. Нет, я не снимал ответственности с Марины – она тоже виновата, – но именно с моих поступков берёт начало наш кризис. Если бы я не гулял от жены, ничего подобного просто не произошло бы. И забывать об этом, крича во весь голос, что виновата одна Марина – потому что шлюха, потому что не справилась со своей обидой, погрузившись в неё по уши, как в ванну с дерьмом, потому что забыла об элементарной безопасности, мечтая уколоть меня как можно сильнее, – нечестно.
Поэтому я постарался вести себя помягче. Хотя злился безмерно. Честно говоря, в тот момент мне вообще хотелось Маринку просто удавить, чтобы не мучилась и меня не мучила.
Ребёнок… от Антона.
Надеюсь, об этом никогда не узнают мои родственники. И Вика с Дашей. Потому что, если узнают, увы, уже не смогут относиться к Марине так же хорошо, как и раньше. В этом я был уверен совершенно однозначно.
Я и сам теперь не мог относиться к ней как раньше. Просто не получалось это, и всё. Так же, как и быть уверенным в том, что мне необходимо помириться с женой и сохранить наш брак.
Я был в таком раздрае, что уехал обратно в город в субботу с утра – только проводил Наташу и Вику в детский лагерь и сразу умчался. Даше постарался объяснить, что на работе появились срочные дела. Она ревела в голос, но я не мог оставаться в доме, где была Марина. Как только натыкался взглядом на жену, вздрагивал и отводил глаза. И мне казалось, что это замечают все без исключения.
Поэтому я просто сбежал, как последний трус.
93
Марина
Конечно, я расстроилась, когда Сашка на следующий день уехал. Но и не винила его. Откровенно говоря, если бы Сашка сам неожиданно признался мне, что у него где-то там есть внебрачный ребёнок, я бы тоже не хотела его видеть. Причём возможно, что больше никогда, а не только неделю-другую.
Но вдруг Сашка вообще зря мается? Может, нет никакой беременности и я напрасно взбаламутилась сама и его взбаламутила? Такая вероятность тоже была, но теперь, после разговора с мужем, я больше не хотела просить Лизу привезти мне тест. Если я действительно беременна, то Лиза сразу всё поймёт. Нет, она не проболтается, но по нашим с Сашкой похоронным физиономиям сообразит: что-то не так. И, думаю, в итоге догадается. А он просил меня никому не говорить.
